Страница:
Толстый и тонкая — экипаж «Серого Волка» можно было описать двумя словами. Контраст был разителен; даже не верилось, что оба эти существа — самые что ни на есть люди. Громадное тело раненого неисчислимыми складками буровато-белесой плоти громоздилось в полураскрытом «гнезде»; по мере вращения оно оказывалось то на потолке кабины, то на полу. Янчи были чуть ли не самыми крупными и сильными гуманоидными существами Сети Миров, запасы их жизненной силы' и сексуальной энергии казались неисчерпаемыми. Длинная гибкая женщина скользила в невесомости, извиваясь волнообразно, как змейка. Строение позвоночника обес-печицало уроженкам Ник-о-Мед широчайший диапазон движений. Благодаря этому, в частности, они слыли непревзойденными любовницами.
В кабине витал резкий запах горелой плоти, смешанный с вонью оплавленного металла. Вентиляция происходила судорожно, с перебоями. Хорошо хоть, что рециклеры вообще работали.
— Я б тоже…смог… на хорошем корыте… почему бы нет… — порциями проталкивая слова сквозь запекшиеся губы, сообщил Либуука, — А где он… первый твой?
— Героически погиб, спасая наш дерьмовый мир от второго пришествия Империи, — тихо сказала женщина, вкладывая ампулу в инъектор. Защелкнув ограничитель, добавила чуть ли не шепотом: — Молодым совсем… жить бы да жить.
— Герои умирают… не молодыми… герои умирают дурными… умные в герои не лез… ут… — сказал вдруг янч и содрогнулся. Складки плоти, основательно деформированные огромной рваной раной и пятнами ожогов, мелко затряслись. Очередной приступ боли накатил на пилота, зверски терзая развороченный струями огня живот.
Маштарикс удивленно посмотрела на «пурпурного» чиф-сержанта, словно услышать подобную сентенцию было для нее так же неожиданно, как обнаружить у янча пристрастие к изящной словесности. Спохватилась, взяла партнера за толстенную, диаметром как все ее тело, лапищу, и дрожащими пальцами погладила рыхлую маслянистую кожу.
— Держись, милый… — прошептала, чувствуя, как глотку распирает гнилостно-горький ком. — Пожалуйста, не умирай, Либи… не бросай меня одну… наедине с вечностью, которая таращится зенками своими… горящими…
— Мы с тобой тоже… глупые как… первый твой! — исторг янч, преодолевая боль. Пик приступа миновал, и Либуука, закрыв глаза, лежал неподвижно. Маштарикс молча гладила его руку. Любое слово, произнесенное в ответ, прозвучало бы нелепо и… глупо.
Слова, прервавшие тягостную паузу, прозвучали из уст смертельно раненного янча:
— Маш… почитай мне… стихи. Никогда не слушал… когда на тебя нака… тывало и ты зе… мам уподоблялась. Вдруг… захотелось… Все забываю спросить… чья ты духовная наследница… кто она, твоя проводница к свету?
— Одна из поэтесс древней Земли, — пояснила Маштарикс, неимоверным усилием воли стараясь говорить ровно и спокойно, — ужасно давно жила. Уму непредставимо. Еще в дозвездную эру…
— А что… разве были… благо… словенные милостивым Ябачи времена, когда… земы в космосе не шастали?.. Быть такого не может!.. — Янч так удивился, что даже глаза открыл. — Не верю… Они, похоже… одновременно со звездами… в вакууме появились и… заполонили… заполонили, продыху от них нету!
Маштарикс отвела взгляд, не в силах смотреть в глаза пилота, наполненные жутким страданием… Пилотский кокон, прикрывший кокон стрелка от огненного смерча, ворвавшегося в кабину, превратился в груду оплавленного металла, из которого торчали обрывки соединительных шлейфов. Чтобы не видеть этого напоминания, женщина поспешно опустила внешнее, непрозрачное веко.
— Маш… чти… — попросил Либи слабеньким голосочком, будто из самых последних сил.
И она, стараясь не открывать глаз, в классической манере рубя долгими паузами на четырехстрочные блоки, продекламировала один из канонических текстов, оставленных святой Ольгой Швец потомкам:
«Время шипит под ногами.
Время — большая змея.
Неповторимый орнамент —
Краски всех карт бытия.
Голой не схватишь рукою
И не наступишь на хвост.
Время следит за тобою
Светом немеркнущих звезд.
Гипнотизирует взглядом
И за собою ведет
В сумерки вечного ада,
В смертью пылающий лед.
И неизбежных героев,
Не пожелавших идти
С зомбиобразной толпою,
Ждет ядозуб на пути».
И лишь замолкнув, обескураженно сообразила, насколько В ТЕМУ прозвучало стихотворение. Здесь. В наспех залатанной кабине продырявленного, неуправляемого гравилета. Утлого суденышка, несущегося в леденящую тьму пустоты, из которой ни один проводник вывести не способен.
— Ишь ты… когда еще жила… а кое-что понимала о небесах… — героически выдавливал хриплые звуки умирающий Либи. — Иногда мне кажется… эти земы… знают о Вселенной… что-то такое, чего… никогда нам не понять. Важное очень… и скрывают от нас, подлые… шифруют в песнях… музыке, танцах… романах, стихах, картинах… своих. — Янч, перед смертью проникшийся-таки интересом к изящной словесности, надолго замолчал; Маштарикс распахнула веко, чтобы посмотреть, не приступ ли? Но пилот замер неподвижно, с закрытыми глазами. Будто прислушиваясь, что у него происходит внутри.
Никомедка прильнула лицом к его безволосой руке. Единственное желание снедало ее: не расплакаться!!! Либи поймет, что его минуты сочтены… Уроженцы Проклятущей Туманности не плачут, это знают все на свете люди. Рожденные в Ник-о-Мед никогда не плачут на людях — знают только ни-комедцы и никомедки.
— Маш… не дотянуть мне. Воздух на меня тратить… не стоит, — печально сказал Либи.
Он и сам все понял. Или услышал что-то — внутри себя.
Маштарикс зажмурилась и закусила губу, теснее прижимаясь лицом к мягкой плоти, горячей как кипяток. Вынужденно наполняя ноздрю гарью, она с ужасом поняла, что запах человечьей плоти, сжигаемой заживо, НЕ исчезнет из этой кабины!
До самого конца полета, сколько бы он ни продлился. Под пристальным взглядом Вселенной, глаза которой никогда не закрываются и душу наизнанку выворачивают.
В той, предыдущей кабине, гари не было, но она ей постоянно мерещилась. Ведь в левой спасательной капсуле, ее шлюпке, сожженной боевиками мятежников, волею судеб оказалась тогда не она, а…
— …олстый я, хватит надолго… спасибо создателю Ябачи… а ты, если что… и в спячку западешь… дотянешь как-нибудь, девочка. Только… достань их… кто бы они ни были. Помогай тебе Ябачи… Перехвати, выполни наше задани…
Она не сразу сообразила, о чем он, собственно. Да, конечно, она выполнит перехват во что бы то ни стало, выпади ей только шанс! Но Либи говорит не больше не меньше, а о…
— …наешь, ты была самая лучшая в моей жизни женщина, — говорил он дальше, и голос его даже окреп, словно на эту тему настоящему мужчине высказываться дребезжаще и прерывисто было стыдно, — пускай ты и худенькая, как веточка хдарикцы. Но мне никогда ни с кем не было так хорошо в постели. Ты чудо! Такая искренняя. Прости, что я тебе изменил… просто у нас, янчей, такая натура, не способны быть моногамными. У нас ведь на сотню девочек один мальчик вылупляется, да и то не факт, что нормальный. С тех пор как армада детенышей Солнца возникла на орбите, Чайян затмив, и моих предков, восставших против земной тирании… вместо света облило испепеляющей чернотой диэмэй-излуче-ния небо… покорное Империи небо…
— Я давным-давно тебя пррррростила, милый! — чуть ли не прорычала Маштарикс, судорожно кривя губы. — Не надо вспоминать плохое. Вспомни лучше, как…
— Я ничего не забыл, Маш… — прошептал толстый человек. — Ты обещаешь мне? Ты должна выжить во что бы то ни стало… посмотри мне в гла… — Он замолчал на полуслове, но она ощутила, как бывший любовник второй рукой осторожно гладит ее по конической макушке…
— Когда я умру, прочитай мне… доброе напутствие. Может, твоя святая меня проведет… по знакомству… в хорошее местечко. И не кривись от отвращения, когда будешь меня кушать. Сделай вид, что я вкусный… Ты помни… я ухожу счастливый. Ведь я подарю тебе жизнь. Что еще может сделать человек… для того, кого… любит?
Она рывком вскинула голову, услышав последнее слово, и успела увидеть последний взгляд Либууки — синоним слова…
Спустя мгновение на борту самолета не было раненого пилота. Был только мертвый.
…Тонкая женщина закрыла глаза мужчины скользящим движением ладони; вспомнив древний ритуал, лишь один из величайшего множества обычаев, что достались нынешним обитателям Сети Миров в наследство от ее основателей.
И, судорожно перебрав в памяти стихи, исполнила последнюю просьбу:
«И спросил я: „Кто же создал Бога?“ И сказал Бог: „Я“. И сказал Бог: „Да будет быть!“ И стало быть. И увидел Бог, что быть хорошо. И сказал Бог: „Да будет вечно!“ И стало будет. И увидел Бог, что будет вечно. И сказал Бог: „Да будет было вечно!“ И стало было. И подумал Бог: „Если было вечно, то что же создал Я?“ И стало Я. И спросило Я: „Что же создал Бог?“ И стал Бог. И нарекли Я Змием извечным, Диаволом, Что значит „вне твоей воли“».
Из единственного ее глаза скатилась единственная ярко-красная, как свежая кровь эрсеров, слезинка.
— Да за что же мне судьбина горькая такая выпала… вечно за мои ошибки расплачиваются те, кто рядом… — прошептала она, вообразив, каково ей будет выполнять предпоследнюю. И подумала: «Это я не успела выстрелить, когда рейдер оказался под брюхом „Серого Волка“… Я! Я1 Я!» — мысленно кричала она, заставляя себя смотреть, смотреть, смотреть в ту область пространства, где исчез старинный звездолет, до боли знакомым маневром уйдя из ловчей сети и затем — от погони.
Медленно вращаясь вокруг продольной оси, смертельно раненный перехватчик неудержимо падал в объятия многоглазой вселенской Пустоты. Слеза высохла. Горящему от ненависти взору бортстрелка Маштарикс, все еще живой никомедки, поочередно представали то место старта ускользнувшего «имперца», то бездонная тьма, издевательски подмигивающая глазами-звездами, то угрюмая ледовая Скарлил, десятая планета системы Династия Мин.
Когда последний «твердый» мир остался за кормой, бывшая напарница эрсера АйвенПолышного и нынешняя янча Либууки А-ю-4 оглянулась назад в последний раз. Губы ее были плотно сжаты, но глаз — широко распахнут, словно она целиком охватывала взглядом все прошлое. То, в котором ее сержант погиб из-за ошибки капрала Маштарикс; предсмертная корпускулярная «мгла», конечно, уже заливала стартовые аппарели спасательных капсул, и до бурлящей атмосферы газового гиганта Грэнд Булл штурмовому клиперу «Торнадо 00062» оставалось меньше десяти мегаметров, но это — оправдание для кого угодно. Не для икса с нашивками цвета хаки, перепутавшего лево с право…
Об этом знала и помнила только лейтенант Маштарикс. Которой предстояло молчать, не разжимая губ, либо долгих одиннадцать месяцев, либо до самой смерти. Ведь даже аварийная спячка никомедян не длится вечно… Но перед тем, как замолчать, женщина, которой уже доводилось однажды испытывать кромешное одиночество в удушающей клаустрофобической тесноте кабины спасательной шлюпки, разжала губы. Для того лишь, чтобы:
«Сказок не бывает. Прошлое — как сказка. В прошлом — значит было. Сказка — тоже быль. Будущее — вечно. Будущее — маска. Глянешь — улыбнется, Оглянулся — пыль».
Х-КОМАНДИРЫ
В кабине витал резкий запах горелой плоти, смешанный с вонью оплавленного металла. Вентиляция происходила судорожно, с перебоями. Хорошо хоть, что рециклеры вообще работали.
— Я б тоже…смог… на хорошем корыте… почему бы нет… — порциями проталкивая слова сквозь запекшиеся губы, сообщил Либуука, — А где он… первый твой?
— Героически погиб, спасая наш дерьмовый мир от второго пришествия Империи, — тихо сказала женщина, вкладывая ампулу в инъектор. Защелкнув ограничитель, добавила чуть ли не шепотом: — Молодым совсем… жить бы да жить.
— Герои умирают… не молодыми… герои умирают дурными… умные в герои не лез… ут… — сказал вдруг янч и содрогнулся. Складки плоти, основательно деформированные огромной рваной раной и пятнами ожогов, мелко затряслись. Очередной приступ боли накатил на пилота, зверски терзая развороченный струями огня живот.
Маштарикс удивленно посмотрела на «пурпурного» чиф-сержанта, словно услышать подобную сентенцию было для нее так же неожиданно, как обнаружить у янча пристрастие к изящной словесности. Спохватилась, взяла партнера за толстенную, диаметром как все ее тело, лапищу, и дрожащими пальцами погладила рыхлую маслянистую кожу.
— Держись, милый… — прошептала, чувствуя, как глотку распирает гнилостно-горький ком. — Пожалуйста, не умирай, Либи… не бросай меня одну… наедине с вечностью, которая таращится зенками своими… горящими…
— Мы с тобой тоже… глупые как… первый твой! — исторг янч, преодолевая боль. Пик приступа миновал, и Либуука, закрыв глаза, лежал неподвижно. Маштарикс молча гладила его руку. Любое слово, произнесенное в ответ, прозвучало бы нелепо и… глупо.
Слова, прервавшие тягостную паузу, прозвучали из уст смертельно раненного янча:
— Маш… почитай мне… стихи. Никогда не слушал… когда на тебя нака… тывало и ты зе… мам уподоблялась. Вдруг… захотелось… Все забываю спросить… чья ты духовная наследница… кто она, твоя проводница к свету?
— Одна из поэтесс древней Земли, — пояснила Маштарикс, неимоверным усилием воли стараясь говорить ровно и спокойно, — ужасно давно жила. Уму непредставимо. Еще в дозвездную эру…
— А что… разве были… благо… словенные милостивым Ябачи времена, когда… земы в космосе не шастали?.. Быть такого не может!.. — Янч так удивился, что даже глаза открыл. — Не верю… Они, похоже… одновременно со звездами… в вакууме появились и… заполонили… заполонили, продыху от них нету!
Маштарикс отвела взгляд, не в силах смотреть в глаза пилота, наполненные жутким страданием… Пилотский кокон, прикрывший кокон стрелка от огненного смерча, ворвавшегося в кабину, превратился в груду оплавленного металла, из которого торчали обрывки соединительных шлейфов. Чтобы не видеть этого напоминания, женщина поспешно опустила внешнее, непрозрачное веко.
— Маш… чти… — попросил Либи слабеньким голосочком, будто из самых последних сил.
И она, стараясь не открывать глаз, в классической манере рубя долгими паузами на четырехстрочные блоки, продекламировала один из канонических текстов, оставленных святой Ольгой Швец потомкам:
«Время шипит под ногами.
Время — большая змея.
Неповторимый орнамент —
Краски всех карт бытия.
Голой не схватишь рукою
И не наступишь на хвост.
Время следит за тобою
Светом немеркнущих звезд.
Гипнотизирует взглядом
И за собою ведет
В сумерки вечного ада,
В смертью пылающий лед.
И неизбежных героев,
Не пожелавших идти
С зомбиобразной толпою,
Ждет ядозуб на пути».
И лишь замолкнув, обескураженно сообразила, насколько В ТЕМУ прозвучало стихотворение. Здесь. В наспех залатанной кабине продырявленного, неуправляемого гравилета. Утлого суденышка, несущегося в леденящую тьму пустоты, из которой ни один проводник вывести не способен.
— Ишь ты… когда еще жила… а кое-что понимала о небесах… — героически выдавливал хриплые звуки умирающий Либи. — Иногда мне кажется… эти земы… знают о Вселенной… что-то такое, чего… никогда нам не понять. Важное очень… и скрывают от нас, подлые… шифруют в песнях… музыке, танцах… романах, стихах, картинах… своих. — Янч, перед смертью проникшийся-таки интересом к изящной словесности, надолго замолчал; Маштарикс распахнула веко, чтобы посмотреть, не приступ ли? Но пилот замер неподвижно, с закрытыми глазами. Будто прислушиваясь, что у него происходит внутри.
Никомедка прильнула лицом к его безволосой руке. Единственное желание снедало ее: не расплакаться!!! Либи поймет, что его минуты сочтены… Уроженцы Проклятущей Туманности не плачут, это знают все на свете люди. Рожденные в Ник-о-Мед никогда не плачут на людях — знают только ни-комедцы и никомедки.
— Маш… не дотянуть мне. Воздух на меня тратить… не стоит, — печально сказал Либи.
Он и сам все понял. Или услышал что-то — внутри себя.
Маштарикс зажмурилась и закусила губу, теснее прижимаясь лицом к мягкой плоти, горячей как кипяток. Вынужденно наполняя ноздрю гарью, она с ужасом поняла, что запах человечьей плоти, сжигаемой заживо, НЕ исчезнет из этой кабины!
До самого конца полета, сколько бы он ни продлился. Под пристальным взглядом Вселенной, глаза которой никогда не закрываются и душу наизнанку выворачивают.
В той, предыдущей кабине, гари не было, но она ей постоянно мерещилась. Ведь в левой спасательной капсуле, ее шлюпке, сожженной боевиками мятежников, волею судеб оказалась тогда не она, а…
— …олстый я, хватит надолго… спасибо создателю Ябачи… а ты, если что… и в спячку западешь… дотянешь как-нибудь, девочка. Только… достань их… кто бы они ни были. Помогай тебе Ябачи… Перехвати, выполни наше задани…
Она не сразу сообразила, о чем он, собственно. Да, конечно, она выполнит перехват во что бы то ни стало, выпади ей только шанс! Но Либи говорит не больше не меньше, а о…
— …наешь, ты была самая лучшая в моей жизни женщина, — говорил он дальше, и голос его даже окреп, словно на эту тему настоящему мужчине высказываться дребезжаще и прерывисто было стыдно, — пускай ты и худенькая, как веточка хдарикцы. Но мне никогда ни с кем не было так хорошо в постели. Ты чудо! Такая искренняя. Прости, что я тебе изменил… просто у нас, янчей, такая натура, не способны быть моногамными. У нас ведь на сотню девочек один мальчик вылупляется, да и то не факт, что нормальный. С тех пор как армада детенышей Солнца возникла на орбите, Чайян затмив, и моих предков, восставших против земной тирании… вместо света облило испепеляющей чернотой диэмэй-излуче-ния небо… покорное Империи небо…
— Я давным-давно тебя пррррростила, милый! — чуть ли не прорычала Маштарикс, судорожно кривя губы. — Не надо вспоминать плохое. Вспомни лучше, как…
— Я ничего не забыл, Маш… — прошептал толстый человек. — Ты обещаешь мне? Ты должна выжить во что бы то ни стало… посмотри мне в гла… — Он замолчал на полуслове, но она ощутила, как бывший любовник второй рукой осторожно гладит ее по конической макушке…
— Когда я умру, прочитай мне… доброе напутствие. Может, твоя святая меня проведет… по знакомству… в хорошее местечко. И не кривись от отвращения, когда будешь меня кушать. Сделай вид, что я вкусный… Ты помни… я ухожу счастливый. Ведь я подарю тебе жизнь. Что еще может сделать человек… для того, кого… любит?
Она рывком вскинула голову, услышав последнее слово, и успела увидеть последний взгляд Либууки — синоним слова…
Спустя мгновение на борту самолета не было раненого пилота. Был только мертвый.
…Тонкая женщина закрыла глаза мужчины скользящим движением ладони; вспомнив древний ритуал, лишь один из величайшего множества обычаев, что достались нынешним обитателям Сети Миров в наследство от ее основателей.
И, судорожно перебрав в памяти стихи, исполнила последнюю просьбу:
«И спросил я: „Кто же создал Бога?“ И сказал Бог: „Я“. И сказал Бог: „Да будет быть!“ И стало быть. И увидел Бог, что быть хорошо. И сказал Бог: „Да будет вечно!“ И стало будет. И увидел Бог, что будет вечно. И сказал Бог: „Да будет было вечно!“ И стало было. И подумал Бог: „Если было вечно, то что же создал Я?“ И стало Я. И спросило Я: „Что же создал Бог?“ И стал Бог. И нарекли Я Змием извечным, Диаволом, Что значит „вне твоей воли“».
Из единственного ее глаза скатилась единственная ярко-красная, как свежая кровь эрсеров, слезинка.
— Да за что же мне судьбина горькая такая выпала… вечно за мои ошибки расплачиваются те, кто рядом… — прошептала она, вообразив, каково ей будет выполнять предпоследнюю. И подумала: «Это я не успела выстрелить, когда рейдер оказался под брюхом „Серого Волка“… Я! Я1 Я!» — мысленно кричала она, заставляя себя смотреть, смотреть, смотреть в ту область пространства, где исчез старинный звездолет, до боли знакомым маневром уйдя из ловчей сети и затем — от погони.
Медленно вращаясь вокруг продольной оси, смертельно раненный перехватчик неудержимо падал в объятия многоглазой вселенской Пустоты. Слеза высохла. Горящему от ненависти взору бортстрелка Маштарикс, все еще живой никомедки, поочередно представали то место старта ускользнувшего «имперца», то бездонная тьма, издевательски подмигивающая глазами-звездами, то угрюмая ледовая Скарлил, десятая планета системы Династия Мин.
Когда последний «твердый» мир остался за кормой, бывшая напарница эрсера АйвенПолышного и нынешняя янча Либууки А-ю-4 оглянулась назад в последний раз. Губы ее были плотно сжаты, но глаз — широко распахнут, словно она целиком охватывала взглядом все прошлое. То, в котором ее сержант погиб из-за ошибки капрала Маштарикс; предсмертная корпускулярная «мгла», конечно, уже заливала стартовые аппарели спасательных капсул, и до бурлящей атмосферы газового гиганта Грэнд Булл штурмовому клиперу «Торнадо 00062» оставалось меньше десяти мегаметров, но это — оправдание для кого угодно. Не для икса с нашивками цвета хаки, перепутавшего лево с право…
Об этом знала и помнила только лейтенант Маштарикс. Которой предстояло молчать, не разжимая губ, либо долгих одиннадцать месяцев, либо до самой смерти. Ведь даже аварийная спячка никомедян не длится вечно… Но перед тем, как замолчать, женщина, которой уже доводилось однажды испытывать кромешное одиночество в удушающей клаустрофобической тесноте кабины спасательной шлюпки, разжала губы. Для того лишь, чтобы:
«Сказок не бывает. Прошлое — как сказка. В прошлом — значит было. Сказка — тоже быль. Будущее — вечно. Будущее — маска. Глянешь — улыбнется, Оглянулся — пыль».
Х-КОМАНДИРЫ
ВРЕМЯ и ТОЧКА… [12:08am local lime; 20:55unt, 06jаn; «закуток» местной когорты Легиона «EarthStella», зол информационного накопителя оперативного штаба, централ-база регионального корпуса StarsPatrol); остропорт имени Конфуция, Город Великой Стены, планета Восточный Ветер (Династия Сунь II), координаты точки выхода в многомер пока еще: 98464665689090898897866 — 75583908897766545454-4666 — 4478971278787666/ 8767865651567553/8754367866545]
Генерал-командор Роллин Бакода возник неожиданно. Лично, непосредственно, и его явление «народу» было впечатляющим донельзя. Истернаец прекрасно знал, какой сокрушительный эффект способен произвести, и сознательно использовал это свойство. Как сейчас. Хап'же Ё У и эйролинка Ичен Свор тоже мизерностью габаритов «не страдали», но в сравнении с Корпусным проигрывали, мягко говоря. Десятиметровый трехголовый дракон, он же поверенный легат SP, немигающим взором рептилии обвел полевых лидеров и всадников всех рангов. Средняя пасть открылась, обнажив двухфутовые «зубки», и скрежещуще проворчала офицерам, собравшимся на оперативное совещание:
— Сдается мне, радужному многоцветью парочки оттенков недостает. Хаки и пурпура.
Действительно, лейтенант Нигуэн'ан'акс отсутствовала. Супермайор ДжонБэкфорд тоже. Колонел понял правильно; нарочито помедлил, но все же отрапортовал, отвечая на вопрос, высказанный «между строк»:
— Предводители спецназа и кавалерии осуществляют непосредственное руководство поисковой операцией… — и со скучающим видом велел начальнице своего штаба: — Ичен, текущую раскладку.
Номинально колонел Ё У был всего лишь комкогорты одного из специализированных Легионов, структурные подразделения которых были разбросаны по всему разведанному космосу; то есть старшим офицером, обязанным подчиняться предводителю регионального сводного корпуса, составные части которого были разбросаны по всей галактике. Но специфическое положение бригадира местных «антиземов» по традиции ставило командира-хап'же практически на одну служебную ступень с корпусным, высшим офицером. И теоретически, будь Ё У по званию хоть лейтенантом, хоть ворэнтом, да хоть рядовым «плюсом», должность его, по уровню допуска и ответственности, почти приравнивалась к генеральской. Ведь именно «каратели» — лезвие меча Звездного Патруля…
Развернув боковые головы, комкор Роллин Бакода панорамно обозрел положение дел; задумчиво переступив когтистыми лапами, велел майору ОлафЛауеону:
— Вызови-ка мне сюда генерал-сержанта Ллинниччи. — И уточнил: — Реально.
В этом секторе накопителя живьем находились только он, его адьютант и дежурный опер-антизем — бууакооноомо с капральскими нашивками. Молодой тощий змей всем своим видом выражал чинопочитание, но когда услышал имя главного программиста корпуса, вдруг покосился на генерала и звенящим от напряжения тоном испросил:
— Разззрешите обратитьсся, сссэр?!
— Не рразррешаю! — категорично отрезал темно-серый чешуйчатый генерал-командор. Он прекрасно знал, что желает сказать уязвленный техник, и не собирался дозволять антиземам показывать свою легендарную спесь здесь. Штаб на Суньди II не был штабом когорты Легиона «ЭрсСтелла».
«Это мой штаб, умрец тебя задери! А не ваш!», подумал Роллин Бакода, пристально глядя на Хап'же Ё У, реально отделенного от него по меньшей мере четвертью галактики. Добавил, выдержав паузу:
— Анк, ты здесь? — наверняка зная, что не ошибся и начштаба корпуса уже незримо присутствует, Корпусной командир знал все, что происходит в его штабе… Полагал по крайней мере, что знает все, И происходящее в этом «закутке» ему очень и очень не нравилось. Потому он и счел недостаточным появление себя виртуального, картинки демоголо. Даже материальная голограмма, дистанционно воссоздающая сканированную плоть, энергоемкая и очень дорогостоящая, но зато позволяющая непосредственно воздействовать на реал, показалась ему недостаточно адекватной.
Истернаец явился лично, во плоти, собственными лапами. Потому и отдал приказ оларьянцу, «хозяину» информационного накопителя, также явиться в реале. Нет, конечно, Роллин Бакода не думал, что «каратели» умыслили сотворить нечто эксклюзивное, не ставя в известность командование корпуса, но то, что рапортовать они не торопились, — факт неоспоримый… и требующий некоторых пояснений.
Которые генерал-командор сейчас и потребует у колонела.
В сектор тем временем ворвался метрового росточка непропорционально большеголовый оларьянский гуманоид, со знаками различия генерал-сержанта. Одновременно просверк-нула подтверждающая вспышка; генерал-лейтенант Антаха-лак, коллоидн-ый неорганический конгломерат фоб'урганского происхождения, попусту слов не тратил.
Офицеров, собравшихся вместе на трапециевидном участке зала размером с небольшую комнату, реально разделяли гигантские расстояния. Штаб когорты, а значит, колонел Ё У и супермайор Ичен Свор, находился в центре галактики, на борту сублинкора «БЕЛЫЙ ОРЕЛ 8967», что нарезал круги орбиты вокруг жутковатого мирка Таверида; покрытый планетарным мегаполисом Kerrson II, один из очень немногих в этой провинции миров, до сих пор находился под властью эрсеров, поэтому требовал особого присмотра. А штаб манипулы антиземов-велитов вообще располагался в недрах временной базы где-то в периферийном рукаве, на противоположном краю галактического диска…
Постоянных баз, даже центральной, у региональных корпусов Звездного Патруля не было. Непрерывная передислокация штабов, казарм, ангаров, блокпостов и прочих напла-нетных структур была не тактикой, а стратегией StarsPatrol. Никаких корней. Ни в коем случае не обрастать ничем, что могло привязать к месту. Девиз SP — «Везде и нигде!» Слишком малочисленные, военизированные иксы не могли себе позволить засиживаться.
Лишь непрестанно перемещаясь, можно было успеть. Если что. Единственный способ обозреть — оставаться ВНЕ. Тотальные запись и слежка поэтому являлись еще одним неотъемлемым компонентом стратегии… Дипломатическое, научное и экономическое крылья вели более оседлый «образ жизни», но SP, армия ICS, не могла себе позволить расслабляться.
Никогда. Чтобы — успеть вовремя. Иначе будет поздно.
— Ё, — как можно более ласковым тоном поинтересовался генерал-командор у бригадира «карателей», — знакомый кадр?.. Прокомментируй, пожалуйста.
Эрсер черной субрасы, достаточно крупный экземпляр, голый по пояс, сам себе подстригал перед зеркалом замысловатую волосяную поросль, курчавившуюся на голове. При этом гуманоидный человек негромко напевал себе под широкий приплюснутый нос:
«…Я знаю, ты в небе, ты все еще шар голубой, а мне во Вселенной нет места. Но где бы ты ни был — я всюду и вечно с тобой, я помню свой старт со скалы Эвереста… Последний мой старт со скалы Эвереста».
— Кадр знакомый, — невозмутимо ответил хап'же. — Сержант-инструктор ДиззиМганга, офицер учебно-тренировочного отряда моей когорты. Поет недурственно. Не фальшивит. Насколько я помню мелодию.
— Мелодию ЧЕГО?! — не сдержался корпусной, и громоподобный драконий рык отшвырнул к силовому забору адъютанта и программиста. — ЧТО он поет, не фальшивя?! — И судорожно стиснув кольцами тела перекладину насеста, толстым шлангом закачался капрал-опер…
— Припев «Последнего Старта», ясное дело. Ничего странного. Он же эрсер, разве нет? — Как ни в чем не бывало сказал колонел. — Стоило бы удивиться, запой эту песенку шиареец или кэйтианин, к примеру…
— Ну да, конечно, — поднимаясь на коротенькие ножки, оларьянец Ллинниччи хмыкнул совсем как эрсер, — ххм! Они все еще верят во второе пришествие. Прометея ждут. Сияния священного огня. Всегда есть…
Генерал-сержант, двуногий двурукий гуманоид родом из скопления Оларья Кварья, внешне был очень похож нэ эрсера. Маленького, размером с детскую особь. Но голова программиста вмещала мозг раза в-три более массивный, и орган этот гораздо быстрее шевелил извилинами.
— Вот именно. Эверэст, — как бы отовсюду сразу прошелестел голос незримого начштаба корпуса, слившегося с окружающей неорганической средой. Если уж Антахалак тратит энергию на слова, то значит, тема .того стоит.
Действительно, на древней как Сеть латыни ever est буквально означало ни много ни мало, а всегда есть. Перефразируя — «всегдасущее»…
Земы до сих пор не желали признавать очевидный факт, что в реальном космосе их обожаемой Земли просто больше НИГДЕ НЕТ.
Хотя после того, как интервидовая группа добровольцев-смертников доставила в Солнечную систему уникальный хтаб-бирующий детонатор (который возбудил процесс «выворачи-вания», проваливший метрополию в бездонную дыру иновременья, взамен вытащив облако ядовитого газа), сомнений в этом ни у кого не оставалось.
Кроме эрсеров.
— Когда они, сидя на толчках или хватив лишку, распевают опусы битлов своих, бетховенов, цоев, чайковски, армстронгов и прочих гениев, которые форевер, как они выражаются — угрюмо рокотал левой пастью генерал-командор, — это ладно, это допустимо, у нас демократия, за что боролись, на то и напоролись… Свобода слова, совести, верований, воззрений и так далее. Когда стенки и заборы исчерканы стишками, афоризмами, крылатыми выражениями из романов или всякими там латинскими максимами, это не страшно, это они самовыражаются так, некоторые офанатевшие адепты, наследнички духовные, умрец их задери… Даже когда иксы эрсеровского происхождения варганят самогонку, вкусом напоминающую сигрид, это не преступление, это баловство… — Быстро меняющиеся эпизоды голопроекции подкрепляли Мысли корпусного кома, демонстрируя упомянутые действия. — Но когда единственную повсеместно во Вселенной запрещенную песню ничтоже сумняшеся распевает солдат Легиона, основной задачей которого всегда было, есть и будет делать так, чтобы никто никогда ни при каких обстоятельствах не посмел затянуть вслух это…
Повешенная Роллином Бакодой пауза была наполнена вопросительной интонацией.
— Это уже тягчайшее преступление, — молвила начштаба Ичен Свор, косясь налитым желтой слизью глазом на Олаф-Лаусона; присутствующий ЗЕМ неподвижно и молча стоял возле передней правой лапы патрона, — по неписаным законам Безопасности наказуемое смертной казнью.
Лицо адъютанта абсолютно ничего не выражало. Льдистые голубые глаза верного пса генерал-командора невозмутимо смотрели на прочих офицеров. Уж этот кадр ни за что не станет распевать вслух о голубом шаре, который не был, а все еще есть в небе… несмотря на то что глаза приспешника вобрали в себя цвет неба прародины бывших хозяев космоса.
— Я не могу запретить эрсерам верить, что родина их предков отнюдь не провалилась в тартарары, — негромко произнес похожий на безволосого прямоходящего медведя хап'же, прародину которого под бравурные звуки своих песен уничтожали воины с желтыми бахромчатыми солнышками на скафандрах, комбинезонах и мундирах…
— Я тоже, — согласился Роллин Бакода. Его прародина солдатами Армии Солнца уничтожена не была, но в ближайшую полудюжину тысячелетий вряд ли станет пригодной для нормального обитания. — И никто не сможет. Для этого придется уничтожить все… — он запнулся и покосился вниз правым глазом правой головы, — практически всех потомков землян.
— Благодарю за информацию. Сержант-инструктор будет схвачен и немедленно стерт с лика Вселенной, — так же тихо продолжал колонел.
— Не сомневаюсь, — одобрительно пошатал головами громадный серый дракон. — Но не вами. Эс'ин-преступник уже передан уполномоченному инспектору Легиона «ЗероАй».
Ком когорты возмущенно подпрыгнул, но не посмел ничего сказать кому корпуса. А корпусной, весьма довольный собою, грузно развернулся к офицерам «ЭрсСтеллы» настоящей «головой» и посмотрел в окно. «Пускай полюбуются моим великолепным хвостом», — подумал он… тем, что скрывалось под основанием этой самой части тела, Ведь мозг у него находился отнюдь не в головах, предназначенных для чего угодно, но не для мыслительных процессов. Этим свойством соплеменники генерал-командора эффективно пользовались. Безголовый дракон, замертво не падающий — в бою зрелище то еще! И попробуй догадайся, куда надо метить, чтобы завалить. Кишечник вперемежку с мозговым веществом — гениальное изобретение Творца Вселенной, Серого-и-Чешуйчатого. Благодаря ему же головы, конечности, хвост регенерировать — не проблема…
Обратившись к оперативному совещанию хвостатым тылом, комкор смотрел в панорамное окно, прорезанное в покатой стене исполинской пирамиды — здания экстерриториальной зоны космопорта. Суньди ощутимо припекала. Здесь, я южном полушарии Восточного Ветра, царил разгар лета. Относительно нежаркий утренний свет уже превратился в полуденный; беспощадный и невыносимый, по мнению людей подавляющего большинства видов.
Но такой ласковый и нежный, по мнению Роллина Бакоды; истернаец никогда не видел огромного солнца своих предков, но знал, как здорово жилось его соплеменникам ДОМА. Пока с неба не обрушились корабли, из которых посыпались двуногие, двурукие, одноголовые приматы, поначалу показавшиеся маленькими, слабенькими, неопасными, вкусными такими, на языках тающими…
Легат-истернаец повернулся анфас к «синклиту» антизе-мов, решительно открыл все три пасти, и следующие минуты наполнились напряженной работой мозга и глоток.
Поисковая операция, инициированная донесением, что близ планеты Крух системы Минди пропали перехватчик и объект преследования, успеха пока не имела. Космос сглотнул подозрительный звездолет без остатка; шанс на то, что самолет-преследователь не разнесен на молекулы и отыщется за телом планеты, оставался, но… командирам было уже не до него. В накопитель поступили новые фрагменты информационной мозаики, и необходимо было в экстренном порядке вписывать их в общую картину.
Иксы Легиона «SeaLord» констатировали, что на Йеспе и некоторых других обитаемых планетах Большого Дракона все суда возвращаются в порты. Словно грядут не просто шторма, а вселенский ураганище, способный выплеснуть океанскую воду в небеса; чтобы там соединить моря разных планет в единый водоем. Бороздить волны которого — «морские волки» не пожелают… Напланетные моряки Патруля сочли факт тревожащим и донесли комкору. Но вразумительно истолковать происходящее пока не могли. В лабистянских вотчинах кораблей у местной когорты «Морского Лорда» имелось раз-два и обчелся, основные силы иксатых мореходов были сосредоточены в мирах, не столь ревниво реагировавших на присутствие напланетных войск МКБ.
Генерал-командор Роллин Бакода возник неожиданно. Лично, непосредственно, и его явление «народу» было впечатляющим донельзя. Истернаец прекрасно знал, какой сокрушительный эффект способен произвести, и сознательно использовал это свойство. Как сейчас. Хап'же Ё У и эйролинка Ичен Свор тоже мизерностью габаритов «не страдали», но в сравнении с Корпусным проигрывали, мягко говоря. Десятиметровый трехголовый дракон, он же поверенный легат SP, немигающим взором рептилии обвел полевых лидеров и всадников всех рангов. Средняя пасть открылась, обнажив двухфутовые «зубки», и скрежещуще проворчала офицерам, собравшимся на оперативное совещание:
— Сдается мне, радужному многоцветью парочки оттенков недостает. Хаки и пурпура.
Действительно, лейтенант Нигуэн'ан'акс отсутствовала. Супермайор ДжонБэкфорд тоже. Колонел понял правильно; нарочито помедлил, но все же отрапортовал, отвечая на вопрос, высказанный «между строк»:
— Предводители спецназа и кавалерии осуществляют непосредственное руководство поисковой операцией… — и со скучающим видом велел начальнице своего штаба: — Ичен, текущую раскладку.
Номинально колонел Ё У был всего лишь комкогорты одного из специализированных Легионов, структурные подразделения которых были разбросаны по всему разведанному космосу; то есть старшим офицером, обязанным подчиняться предводителю регионального сводного корпуса, составные части которого были разбросаны по всей галактике. Но специфическое положение бригадира местных «антиземов» по традиции ставило командира-хап'же практически на одну служебную ступень с корпусным, высшим офицером. И теоретически, будь Ё У по званию хоть лейтенантом, хоть ворэнтом, да хоть рядовым «плюсом», должность его, по уровню допуска и ответственности, почти приравнивалась к генеральской. Ведь именно «каратели» — лезвие меча Звездного Патруля…
Развернув боковые головы, комкор Роллин Бакода панорамно обозрел положение дел; задумчиво переступив когтистыми лапами, велел майору ОлафЛауеону:
— Вызови-ка мне сюда генерал-сержанта Ллинниччи. — И уточнил: — Реально.
В этом секторе накопителя живьем находились только он, его адьютант и дежурный опер-антизем — бууакооноомо с капральскими нашивками. Молодой тощий змей всем своим видом выражал чинопочитание, но когда услышал имя главного программиста корпуса, вдруг покосился на генерала и звенящим от напряжения тоном испросил:
— Разззрешите обратитьсся, сссэр?!
— Не рразррешаю! — категорично отрезал темно-серый чешуйчатый генерал-командор. Он прекрасно знал, что желает сказать уязвленный техник, и не собирался дозволять антиземам показывать свою легендарную спесь здесь. Штаб на Суньди II не был штабом когорты Легиона «ЭрсСтелла».
«Это мой штаб, умрец тебя задери! А не ваш!», подумал Роллин Бакода, пристально глядя на Хап'же Ё У, реально отделенного от него по меньшей мере четвертью галактики. Добавил, выдержав паузу:
— Анк, ты здесь? — наверняка зная, что не ошибся и начштаба корпуса уже незримо присутствует, Корпусной командир знал все, что происходит в его штабе… Полагал по крайней мере, что знает все, И происходящее в этом «закутке» ему очень и очень не нравилось. Потому он и счел недостаточным появление себя виртуального, картинки демоголо. Даже материальная голограмма, дистанционно воссоздающая сканированную плоть, энергоемкая и очень дорогостоящая, но зато позволяющая непосредственно воздействовать на реал, показалась ему недостаточно адекватной.
Истернаец явился лично, во плоти, собственными лапами. Потому и отдал приказ оларьянцу, «хозяину» информационного накопителя, также явиться в реале. Нет, конечно, Роллин Бакода не думал, что «каратели» умыслили сотворить нечто эксклюзивное, не ставя в известность командование корпуса, но то, что рапортовать они не торопились, — факт неоспоримый… и требующий некоторых пояснений.
Которые генерал-командор сейчас и потребует у колонела.
В сектор тем временем ворвался метрового росточка непропорционально большеголовый оларьянский гуманоид, со знаками различия генерал-сержанта. Одновременно просверк-нула подтверждающая вспышка; генерал-лейтенант Антаха-лак, коллоидн-ый неорганический конгломерат фоб'урганского происхождения, попусту слов не тратил.
Офицеров, собравшихся вместе на трапециевидном участке зала размером с небольшую комнату, реально разделяли гигантские расстояния. Штаб когорты, а значит, колонел Ё У и супермайор Ичен Свор, находился в центре галактики, на борту сублинкора «БЕЛЫЙ ОРЕЛ 8967», что нарезал круги орбиты вокруг жутковатого мирка Таверида; покрытый планетарным мегаполисом Kerrson II, один из очень немногих в этой провинции миров, до сих пор находился под властью эрсеров, поэтому требовал особого присмотра. А штаб манипулы антиземов-велитов вообще располагался в недрах временной базы где-то в периферийном рукаве, на противоположном краю галактического диска…
Постоянных баз, даже центральной, у региональных корпусов Звездного Патруля не было. Непрерывная передислокация штабов, казарм, ангаров, блокпостов и прочих напла-нетных структур была не тактикой, а стратегией StarsPatrol. Никаких корней. Ни в коем случае не обрастать ничем, что могло привязать к месту. Девиз SP — «Везде и нигде!» Слишком малочисленные, военизированные иксы не могли себе позволить засиживаться.
Лишь непрестанно перемещаясь, можно было успеть. Если что. Единственный способ обозреть — оставаться ВНЕ. Тотальные запись и слежка поэтому являлись еще одним неотъемлемым компонентом стратегии… Дипломатическое, научное и экономическое крылья вели более оседлый «образ жизни», но SP, армия ICS, не могла себе позволить расслабляться.
Никогда. Чтобы — успеть вовремя. Иначе будет поздно.
— Ё, — как можно более ласковым тоном поинтересовался генерал-командор у бригадира «карателей», — знакомый кадр?.. Прокомментируй, пожалуйста.
Эрсер черной субрасы, достаточно крупный экземпляр, голый по пояс, сам себе подстригал перед зеркалом замысловатую волосяную поросль, курчавившуюся на голове. При этом гуманоидный человек негромко напевал себе под широкий приплюснутый нос:
«…Я знаю, ты в небе, ты все еще шар голубой, а мне во Вселенной нет места. Но где бы ты ни был — я всюду и вечно с тобой, я помню свой старт со скалы Эвереста… Последний мой старт со скалы Эвереста».
— Кадр знакомый, — невозмутимо ответил хап'же. — Сержант-инструктор ДиззиМганга, офицер учебно-тренировочного отряда моей когорты. Поет недурственно. Не фальшивит. Насколько я помню мелодию.
— Мелодию ЧЕГО?! — не сдержался корпусной, и громоподобный драконий рык отшвырнул к силовому забору адъютанта и программиста. — ЧТО он поет, не фальшивя?! — И судорожно стиснув кольцами тела перекладину насеста, толстым шлангом закачался капрал-опер…
— Припев «Последнего Старта», ясное дело. Ничего странного. Он же эрсер, разве нет? — Как ни в чем не бывало сказал колонел. — Стоило бы удивиться, запой эту песенку шиареец или кэйтианин, к примеру…
— Ну да, конечно, — поднимаясь на коротенькие ножки, оларьянец Ллинниччи хмыкнул совсем как эрсер, — ххм! Они все еще верят во второе пришествие. Прометея ждут. Сияния священного огня. Всегда есть…
Генерал-сержант, двуногий двурукий гуманоид родом из скопления Оларья Кварья, внешне был очень похож нэ эрсера. Маленького, размером с детскую особь. Но голова программиста вмещала мозг раза в-три более массивный, и орган этот гораздо быстрее шевелил извилинами.
— Вот именно. Эверэст, — как бы отовсюду сразу прошелестел голос незримого начштаба корпуса, слившегося с окружающей неорганической средой. Если уж Антахалак тратит энергию на слова, то значит, тема .того стоит.
Действительно, на древней как Сеть латыни ever est буквально означало ни много ни мало, а всегда есть. Перефразируя — «всегдасущее»…
Земы до сих пор не желали признавать очевидный факт, что в реальном космосе их обожаемой Земли просто больше НИГДЕ НЕТ.
Хотя после того, как интервидовая группа добровольцев-смертников доставила в Солнечную систему уникальный хтаб-бирующий детонатор (который возбудил процесс «выворачи-вания», проваливший метрополию в бездонную дыру иновременья, взамен вытащив облако ядовитого газа), сомнений в этом ни у кого не оставалось.
Кроме эрсеров.
— Когда они, сидя на толчках или хватив лишку, распевают опусы битлов своих, бетховенов, цоев, чайковски, армстронгов и прочих гениев, которые форевер, как они выражаются — угрюмо рокотал левой пастью генерал-командор, — это ладно, это допустимо, у нас демократия, за что боролись, на то и напоролись… Свобода слова, совести, верований, воззрений и так далее. Когда стенки и заборы исчерканы стишками, афоризмами, крылатыми выражениями из романов или всякими там латинскими максимами, это не страшно, это они самовыражаются так, некоторые офанатевшие адепты, наследнички духовные, умрец их задери… Даже когда иксы эрсеровского происхождения варганят самогонку, вкусом напоминающую сигрид, это не преступление, это баловство… — Быстро меняющиеся эпизоды голопроекции подкрепляли Мысли корпусного кома, демонстрируя упомянутые действия. — Но когда единственную повсеместно во Вселенной запрещенную песню ничтоже сумняшеся распевает солдат Легиона, основной задачей которого всегда было, есть и будет делать так, чтобы никто никогда ни при каких обстоятельствах не посмел затянуть вслух это…
Повешенная Роллином Бакодой пауза была наполнена вопросительной интонацией.
— Это уже тягчайшее преступление, — молвила начштаба Ичен Свор, косясь налитым желтой слизью глазом на Олаф-Лаусона; присутствующий ЗЕМ неподвижно и молча стоял возле передней правой лапы патрона, — по неписаным законам Безопасности наказуемое смертной казнью.
Лицо адъютанта абсолютно ничего не выражало. Льдистые голубые глаза верного пса генерал-командора невозмутимо смотрели на прочих офицеров. Уж этот кадр ни за что не станет распевать вслух о голубом шаре, который не был, а все еще есть в небе… несмотря на то что глаза приспешника вобрали в себя цвет неба прародины бывших хозяев космоса.
— Я не могу запретить эрсерам верить, что родина их предков отнюдь не провалилась в тартарары, — негромко произнес похожий на безволосого прямоходящего медведя хап'же, прародину которого под бравурные звуки своих песен уничтожали воины с желтыми бахромчатыми солнышками на скафандрах, комбинезонах и мундирах…
— Я тоже, — согласился Роллин Бакода. Его прародина солдатами Армии Солнца уничтожена не была, но в ближайшую полудюжину тысячелетий вряд ли станет пригодной для нормального обитания. — И никто не сможет. Для этого придется уничтожить все… — он запнулся и покосился вниз правым глазом правой головы, — практически всех потомков землян.
— Благодарю за информацию. Сержант-инструктор будет схвачен и немедленно стерт с лика Вселенной, — так же тихо продолжал колонел.
— Не сомневаюсь, — одобрительно пошатал головами громадный серый дракон. — Но не вами. Эс'ин-преступник уже передан уполномоченному инспектору Легиона «ЗероАй».
Ком когорты возмущенно подпрыгнул, но не посмел ничего сказать кому корпуса. А корпусной, весьма довольный собою, грузно развернулся к офицерам «ЭрсСтеллы» настоящей «головой» и посмотрел в окно. «Пускай полюбуются моим великолепным хвостом», — подумал он… тем, что скрывалось под основанием этой самой части тела, Ведь мозг у него находился отнюдь не в головах, предназначенных для чего угодно, но не для мыслительных процессов. Этим свойством соплеменники генерал-командора эффективно пользовались. Безголовый дракон, замертво не падающий — в бою зрелище то еще! И попробуй догадайся, куда надо метить, чтобы завалить. Кишечник вперемежку с мозговым веществом — гениальное изобретение Творца Вселенной, Серого-и-Чешуйчатого. Благодаря ему же головы, конечности, хвост регенерировать — не проблема…
Обратившись к оперативному совещанию хвостатым тылом, комкор смотрел в панорамное окно, прорезанное в покатой стене исполинской пирамиды — здания экстерриториальной зоны космопорта. Суньди ощутимо припекала. Здесь, я южном полушарии Восточного Ветра, царил разгар лета. Относительно нежаркий утренний свет уже превратился в полуденный; беспощадный и невыносимый, по мнению людей подавляющего большинства видов.
Но такой ласковый и нежный, по мнению Роллина Бакоды; истернаец никогда не видел огромного солнца своих предков, но знал, как здорово жилось его соплеменникам ДОМА. Пока с неба не обрушились корабли, из которых посыпались двуногие, двурукие, одноголовые приматы, поначалу показавшиеся маленькими, слабенькими, неопасными, вкусными такими, на языках тающими…
Легат-истернаец повернулся анфас к «синклиту» антизе-мов, решительно открыл все три пасти, и следующие минуты наполнились напряженной работой мозга и глоток.
Поисковая операция, инициированная донесением, что близ планеты Крух системы Минди пропали перехватчик и объект преследования, успеха пока не имела. Космос сглотнул подозрительный звездолет без остатка; шанс на то, что самолет-преследователь не разнесен на молекулы и отыщется за телом планеты, оставался, но… командирам было уже не до него. В накопитель поступили новые фрагменты информационной мозаики, и необходимо было в экстренном порядке вписывать их в общую картину.
Иксы Легиона «SeaLord» констатировали, что на Йеспе и некоторых других обитаемых планетах Большого Дракона все суда возвращаются в порты. Словно грядут не просто шторма, а вселенский ураганище, способный выплеснуть океанскую воду в небеса; чтобы там соединить моря разных планет в единый водоем. Бороздить волны которого — «морские волки» не пожелают… Напланетные моряки Патруля сочли факт тревожащим и донесли комкору. Но вразумительно истолковать происходящее пока не могли. В лабистянских вотчинах кораблей у местной когорты «Морского Лорда» имелось раз-два и обчелся, основные силы иксатых мореходов были сосредоточены в мирах, не столь ревниво реагировавших на присутствие напланетных войск МКБ.