Волошин Юрий. Казак в океане

   — И ты так играешь, Люк? — вскинула она на него синие глаза, и в них Лука прочитал беспокойство и зародыш гнева.
   — Конечно, Ката! Но это было задолго до знакомства с тобой. Успокойся!
   — А с твоей первой женой ты тоже так играл?
   — Всё начинается, как правило, с игры, Ката. Потом пара смотрит, что из этого получается. Большинство после этого расстаются, но некоторые продолжают встречаться, возникает любовь, и они вступают в брак и создают семью.
   Ката надолго задумалась. А Лука покровительственно обнял ее и приник к холодным трепетным губам.
   — Какая сложная у белых жизнь, Люк, — вздохнула она.
   — Ты привыкнешь, Ката! Я верю в тебя! Ты уже многое переняла, осталось совсем немного! Вот устроимся на новом месте, и ты всему научишься. Мне ведь тоже нелегко было приспособиться к новой жизни.
   Они вернулись через день и тут же стали собирать вещи. Судно было готово к отплытию. Она так и не посмотрела дом Луизы, но и о продаже его не заикнулась, хотя Лука этого ожидал.
   — Ката, ты должна пойти со мной в банк. Я хочу показать тебе, как ты сможешь воспользоваться нашими деньгами.
   — Зачем это, Люк? — встрепенулась она. — Разве нам нужны деньги?
   — Деньги всегда нужны, милая моя дикарка. У нас без денег человек ничего не значит, и никто его не будет уважать. Это необходимо, любовь моя!
   Управляющий отделением попросил Кату поставить подпись на бланке.
   — Простите, господин, но она не умеет писать. Может, какой-нибудь знак?
   — Можно и знак, месье, но она должна запомнить его и суметь воспроизвести.
   — Ката, ты должна поставить вот здесь свой знак. Придумай его и запомни. И надо научиться его рисовать. Иначе денег ты не получишь.
   Она долго не могла понять, что от нее требуют, а главное — зачем. Но всё же с трудом согласилась.
   — Ты вначале попрактикуйся рисовать, Ката. — Она неумело взяла в руки перо гуся, осмотрела его и осторожно начала рисовать какой-то сложный рисунок.
   — Ката, знак должен быть простым. Вот, гляди, как я рисую свой. — И Лука быстро расписался на клочке бумаги, на котором она рисовала. — Так и ты постарайся нарисовать. Просто и быстро. Но обязательно запомни знак.
   После некоторых усилий Ката поставила закорючку и вздохнула облегченно.
   — Пусть мадам не потеряет этот клочок бумаги. Там ее знаки, и это облегчит ей задачу, — улыбнулся управляющий. И добавил, глянув на Люка: — А вам желаю побыстрее внести очередной взнос, месье Люк. Вы у нас ценный клиент. Желаю удачи! Мадам, месье! — И он галантно поклонился.
   — Тебе срочно необходимо учиться читать и писать, Ката, — сказал Лука, когда они вышли на улицу.
   — Наверное, это трудно, Люк, — взглянула она на него.
   — Трудновато, но возможно. Ты уже неплохо говоришь и, думаю, без хлопот сможешь освоить грамоту. Будешь вместе с Жаном этим заниматься. Договорились?
   Она согласно кивнула.
 
   Лука зарегистрировал судно в Филипсбурге и мог рассчитывать на некоторые послабления в голландских землях. Однако испанцы были слишком озлоблены на голландцев и при случае не остановятся от захвата.
   — Люк, изменений в курсе не будет? — спросил Самюэль, как только Лука поднялся на борт.
   — На Мартинику, Самюэль! Там нехватка товаров, и мы можем выгодно расторговаться. Заодно заглянем на Гваделупу и Доминику, — ответил Лука и взглянул на Кату.
   — Мы будем на Доминике? И я смогу посетить своих?
   — Посмотрим, милая Ката. Загадывать трудно. Но на Гваделупу обязательно завернем. Мне хочется узнать, что с моей усадьбой. Да и доля моя достаточно большая у Назара. Возможно, она мне понадобится.
   Гваделупа показалась на шестой день плавания. Вулкан Суфриер выплывал из моря величественно и гордо. Вот и низменный Грен-Тер с его перешейком и уже не такими редкими плантациями сахарного тростника.
   — Убери почти все паруса, Самюэль, — распорядился Лука. — Вечереет, и мы с таким ветром будем на месте ранней ночью. Лучше прийти утром. Ложись в дрейф до утра.
   Утром, еще солнце не поднялось из-за гряды гор, паруса зашелестели, надулись слабым ветром. Судно двинулось к бухте. С восходом заметили знакомый мыс. Лука позвал Кату.
   — Смотри, Ката, наш мыс виден! Мы уже дома!
   — Не хочу я смотреть на него, — недовольно буркнула женщина и отвернула голову к кормилице. — Как поели дети, Марта?
   — Хорошо, госпожа. Им на судне хорошо! Свежий ветер, чистый воздух! Им, я думаю, это нравится. Макс очень непоседливый, госпожа.
   — Он мальчик и должен всё время двигаться, иначе как он станет мужчиной?
   Вскоре Марта вынесла детей на палубу. Макс стал тут же вертеть головой, бормотать что-то невразумительное, тянуть руки в сторону острова, темневшего в двух милях восточнее. Лоране сидела спокойно, лишь любопытно таращила на всё глаза. Лука взял Макса, поиграл с ним, поговорил, потом поменял его на Лоране. Та оживилась, стала тянуть ручку к усам и, схватив за них, улыбнулась.
   — Люк, тебя Лоране больше любит, чем меня, — шутливо заметила Ката.
   — Ну и хорошо! Пусть любит. Я ее тоже очень люблю. Она меньшая и достойна такого отношения. А Максим слишком озорной растет. И какой крепкий! Как ручкой схватил твой палец! Весь в бабку. Та у нас была крепкой, не уступала деду. Жаль, что ни деды внуков, ни внуки дедов никогда не увидят. Плохо это!
   — А я на что? — подал голос дед Макей. — Чем не дед этим бесенятам? Идите ко мне, я вами займусь!
 
   Судно стало на якорь в миле от берега, Лука посмотрел на него в подзорную трубу. Там стояли люди, но разобрать, кто это, было трудно. Он понял лишь, что они не вооружены.
   — Спустить ялик! Колен, Галуа со мной! Взять оружие.
   На берегу Луку встретили негры и какой-то незнакомый ему европеец. Он вышел вперед, представился настороженно:
   — Совер. Эжен Совер, мессир. Управляющий. С кем имею честь?..
   — Я Люк, бывший владелец этой усадьбы. Чья она теперь? — Лука внимательно осмотрел пожилого мужчину лет пятидесяти. Он был черен, зарос бородой до глаз, которые смотрели с подозрением и опаской.
   — Ее купил у властей мессир Морлиер. Знаете такого?
   — Слыхал. А как соседи, друзья мои?
   — Должен сказать вам, мессир, что и им грозит что-то, хотя я ничего конкретного больше не знаю. Мессир Назар готов продать усадьбу. Особенно теперь, когда расследуется убийство губернатора де Казена. Ваших друзей допрашивали, много спрашивали о вас.
   — Понятно. Теперь и их выживают, значит. Плохо, очень плохо, месье Совер.
   Лука помолчал, а затем сказал как бы безразлично:
   — Приготовьте мне пару быков для прокорма команды и несколько мешков маиса и маниока, месье. А я навещу Назара. Галуа, проследи за выполнением. И веди себя прилично. Это всё-таки уже не мои быки и маис.
   — Сделаем, хозяин, — с готовностью отозвался Галуа.
   Лука нашел неоседланную лошадь, вскочил на нее и помчался в усадьбу к Назару. Голова работала четко. Он решил забрать друга с собой на обратном пути и готов был прямо сейчас уговорить его.
   — Слыхал, что дела твои здесь неважные, Назар, — после приветствий проговорил Лука. — Я иду на Мартинику, загляну на Доминику, а на обратном пути вернусь к тебе. Если решишься, то можешь рассчитывать на мое гостеприимство.
   — Трудное это будет решение, Лука. Я ведь уже здесь обжился. Но, возможно, ты прав. Ко мне подступают со всех сторон. Продохнуть не дают. Просто и откровенно выживают. Расспрашивали, где я был в ночь убийства губернатора, что делал, кто подтвердить может. Про тебя интересовались, но я утверждал, что ты всю ночь был в море и никак не мог оказаться в Бас-Тере. Сколько времени ты будешь отсутствовать?
   — Недели три. Успеешь за это время покончить с продажей усадьбы?
   — Ничего не обещаю, но подумаю, Лука. А ты не проходи мимо. Загляни ко мне. Кстати, увидишь знак опасности на мысе, если так получится. Негр помашет темным полотнищем. Тогда сам решишь, как поступить.
   — Договорились, друг! Я буду здесь обязательно.
   Лука вернулся к своей бывшей усадьбе лишь к вечеру. Заметил, как шлюпка отваливает от причала с грузом продовольствия. Управляющий с тоской в глазах спорил с Галуа и Коленом, но негры неторопливо продолжали работать.
   — Мессир! — кинулся управляющий к Луке. — Это грабеж! Хозяин с меня три шкуры сдерет! Сжальтесь! Они берут втрое больше, чем вы приказали!
   — Я же сказал, что всё это уже не мое, месье Совер. И не мне теперь решать. Спрашивайте с этих грабителей. — И он подмигнул своим матросам.
 
   Уже в темноте судно, подняв паруса, растворилось в ночном море.
   — Ката, мы зайдем на Доминику на обратном пути, — говорил Лука Катуари на палубе ранним утром, когда на горизонте уже темнела слабо видимая полоса берега. — Слишком много груза у нас, и я хочу от него избавиться. Возможно, на Гваделупе придется загрузиться новым.
   — Я согласна, однако нетерпение мне покоя не дает. Но я подожду, Люк. — И она вскинула на него синие встревоженные глаза.
   Вулкан Мон-Пеле возник на горизонте и медленно наплывал, весь в кудрявых зарослях лесов. Облака белыми барашками обтекали его вершину, иногда заслоняли, и она терялась среди их хаотических стад.
   После полудня бросили якоря на рейде Сен-Пьера. Городок живописно поднимался по склону берега, весь в зелени пальм и других деревьев. От него веяло весельем, беззаботностью и покоем.
   — Какое приятное место, — сказал Лука, показывая Катуари на улицы, аккуратно карабкавшиеся по склону. — Здесь хорошо бы поселиться. Но слишком близко от Гваделупы.
   — А мне нравится вид на вулкан. Как величественно он возвышается над городом! Ты прав! Красивые у нас острова! И все они уже не наши, — с грустью закончила Ката. — Белые завоеватели всё присвоили!
   — Не надо об этом, Ката. И всегда помни, что это и есть история. Ваш народ ведь тоже отвоевал эти острова у араваков. Так что обижаться не стоит.
   — Это так, — вздохнула женщина, — но всё же жаль потери. Мы давно привыкли к этим островам и не хотели ничего другого. И тут пришли белые люди!
   — Не стоит расстраивать себя, Ката. Этим делу не помочь. Успокойся.
   Она грустно улыбнулась и прислонила голову к его плечу.
 
   В Сен-Пьере пришлось простоять почти две недели, торговля шла вяло. И лишь к концу второй недели удалось сбыть груз с небольшой прибылью. Лука был недоволен.
   — Хоть нашел немного груза для Доминики, — с некоторым облегчением проговорил Лука. — Будет на что закупить продовольствие для команды.
   — Зачем тебе такая большая команда, Люк? — спросила Катуари. — С судном и половина ее может отлично управиться.
   — Чем еще отбиться от пиратов, Ката? Это надежнее.
   — С неграми? Да они тут же побросают свои мушкеты, и ты останешься почти один. Тебе не отбиться с таким воинством!
   — У меня не только негры, Ката. Есть и кое-что понадежнее. Например, ты!
   Лука засмеялся, но Катуари не успокоилась.
   Два дня спустя Лука приказал сниматься с якорей.
   При противном ветре судно три дня добиралось до Доминики. Груз продавали и выгружали в четырех селениях, и это занимало много времени. Лука нервничал, обещанные три недели прошли, а он всё еще так далеко от Гваделупы.
   Наконец подошли к тому берегу, где располагалось селение карибов, соплеменников Катуари.
   — Если не возражаешь, то я одна посещу своих, — просительно сказала она.
   — Это не опасно? Я буду переживать и волноваться за тебя.
   — И напрасно, Люк. Я пробуду с ними самое большее два дня и вернусь к тебе, детям. Мне о многом надо поговорить со своими соплеменниками. Хочу убедить их изменить отношение к жизни. Как ты учил меня, Люк.
   В конце второго дня несколько пирог причалили к борту судна. В одной из них сидела улыбающаяся Ката в индейском наряде, в других громоздились корзины с кокосовыми орехами, початками и зерном маиса, маниоковой мукой, картошкой, тушками ощипанных птиц и поросят.
   — Люк, принимай подарки! Это передают тебе мои соплеменники в знак дружбы и уважения! — Ката сияла радостью, тянула руки к детям, спешила подняться по трапу на палубу. — Милый, я так скучала! И по тебе, и по деткам. Всё хорошо?
   — Урагана не было, а остальное не имеет значения, Ката, — он помог ей взобраться на борт. — Надо же, сколько продовольствия! И где только твои карибы его достали? Спасибо, милая!
   Лишь в сумерках удалось перегрузить всё на судно, одарить индейцев подарками и поднять якоря. Предстоял довольно опасный переход, а ветер по-прежнему был не совсем благоприятным. Впереди поджидали коварные островки Ла-Сент с опасными рифами и ужасными ураганами, приходящими из открытой Атлантики.
 
   В полдень третьего дня стали на якорь вблизи усадьбы.
   Лука внимательно осмотрел в подзорную трубу местность, мыс, но ничего подозрительного не обнаружил.
   — Всё спокойно. Самюэль, готовь шлюпку. Колен, Галуа, возьмите пять матросов и на берег. Я с вами. Оружия берите побольше.
   На берегу их встретил обеспокоенный месье Совер. Он тут же взмолился:
   — Мессир! Прошу вас больше не грабить меня! Я и так должен теперь хозяину слишком много за прошлое ваше посещение. Я не ожидал, что вы снова посетите нас. Мне вовеки не расплатиться.
   — Не хнычь, Совер! Ты сумеешь свое добыть. Усадьба достаточно богата для этого. Наверстаешь потерю. Зажарь лучшее хорошего бычка, а то команда уже соскучилась по настоящему ужину. Торопись, а то попрошу Галуа заняться этим.
   — Хорошо, хорошо, мессир! Я уже бегу, — заторопился управляющий и умчался.
   — Савко, поедешь со мною к Назару. Надо узнать, что он надумал.
   — С удовольствием, Лука. Я готов.
   Назар встретил их радостно, но с упреком:
   — Почему так запоздали, ребята? Я уж думал, что ничего не получилось, и у вас возникли-таки неприятности с властями.
   — Всё нормально, Назар. Просто ветер был не тот, да и торговля шла медленно. Так ты продал усадьбу?
   — Продал, Лука! — вздохнул горестно Назар. — Жду вас. Приготовил продовольствие, но боюсь, что мы у тебя не поместимся.
   — Савко, гляди-ка на этого пана! Уже тесно ему на палубе! Забыл, как перебивались, идя через океан? Вот что значит привычка к хорошему. Она сразу и прочно засасывает тебя! Ничего, поместимся. Бог даст, добудем корабль побольше. Нужно лишь время!
   — Что ты задумал, Лука? — спросил с беспокойством Назар.
   — Ты знаешь, Назар. Я хочу всего лишь найти подходящее место для жительства. Больше ничего.
   Полночи доставляли на борт груз Назара. Он состоял в основном из продовольствия. Утром с бризом вышли в море. И тут Ката сказала Луке таинственно, отведя его в сторонку:
   — Я только сейчас вспомнила, милый, нечто важное для тебя.
   — О чем это ты, Ката? Говори, ты меня заинтриговала.
   — На склоне вулкана, или Большой горы, как говорят караибы, у них был спрятан небольшой клад на всякий случай. Например, откупиться или оружие купить.
   — И что с того? Ты знаешь, где он спрятан?
   — Конечно, Люк! От меня у них секретов не было. Вот я и подумала, что раз у белых без денег нет ни свободы, ни уважения других людей, то можно было бы добыть его.
   — Но это же не твои сокровища, Ката!
   — Теперь это не имеет значения, Люк. Никому они уже не понадобятся. Все, кто знал о них, уже погибли. Осталась одна я.
   — И ты готова на это пойти, Ката? — удивился Лука.
   — Хочешь, чтобы они достались когда-нибудь белым незнакомым людям? Я так не хотела бы. Хотя мне и не особенно это по душе, но я готова их присвоить. Ведь они пойдут на благо моей дочери, а она всё же немного карибка. Ты осуждаешь меня, Люк?
   Он повел бровью, ответил:
   — Сам не знаю, Ката. Это так неожиданно слышать от тебя. И далеко это?
   — Дня четыре надо идти, если ничего непредвиденного не случится по дороге, Люк.
   — Это будет весьма опасно, Ката. Нам могут повстречаться люди.
   — Что с того? Можно отговориться разными причинами. Никто ведь не знает, что клад существует.
   — Я понял, что ты настаиваешь на его поисках?
   — Вроде этого, Люк. Если ты решаешь, то пора остановить корабль. Мы и так слишком удалились от горы. Придется возвращаться назад.
   Лука долго думал, потом крикнул Самюэлю:
   — Эй, капитан! Курс в обратную сторону! Лови ветер удачи, он нам благоприятствует сейчас!
   Самюэль недоуменно пожал плечами, но команду отдал.
   Матросы бросились к снастям, они громко кричали для облегчения работы. Судно с неохотой сделало широкий круг, паруса ухватили в свои объятия ветер и понесли корабль на юг. Этим курсом идти было легко — ветер был попутным.
   Миновали бухту Буйант и вечером легли в дрейф до утра.
   Никто ничего не знал, все лишь недоумевали, почему хозяину пришла в голову такая несуразная мысль.
   А Лука после полуночи разбудил Колена, Савка и Галуа. Они с недовольством смотрели на хозяина и молча слушали его приказ.
   — Взять оружие, продовольствие на неделю с небольшим и в путь.
   — Куда это? — спросил Савко в недоумении.
   — Пока это секрет. Но скажу лишь одно: отправляемся ловить удачу. Надеюсь, вы не против этого? Быстро готовьтесь, мы отваливаем через десять минут. Самюэль уже предупрежден и будет торчать здесь до нашего возвращения.
   В шлюпку погрузили всё необходимое, матрос-негр с Галуа сели на весла, и лодка утонула в легком тумане, направляясь к берегу. Все с интересом и любопытством поглядывали на кутающуюся в одеяло Катуари, сидящую на корме рядом с Лукой.
   Не прошла и часа, как шлюпка ткнулась в берег.
   — Ты возвращайся на судно, — приказал Лука негру. — Скажешь капитану, что мы высадились. Иди!
   Когда лодка ушла и плеск воды под веслами затих, Лука обернулся к Катуари:
   — Теперь твоя работа, Ката. Веди, мы готовы.
   Индианка взяла сумку с припасами и молча зашагала по пологому подъему к лесу, черневшему в ста шагах от берега.
   Она шла не торопясь, часто останавливалась, присматривалась к тропе, по которой они шли, проверяла что-то и снова пускалась в путь. Все следовали за нею в полном молчании, лишь тяжело дышали под тяжестью ноши.
 
   Они шли до самого утра, когда Ката остановилась среди выветрившихся камней, торчащих из земли. Сквозь щебенку прибивались ростки трав и кустарника. Над всем этим беспорядком возвышались четыре дерева, кроны которых создавали густую тень.
   — Передохнем тут, — коротко бросила женщина. — Костер лучше не разводить.
   — Черт, я так устал! — жаловался Галуа. — И что за таинственность с этим походом? Господин Люк, хозяин, разве нельзя нам сказать?
   — Скажу, Галуа, но попозже. Теперь отдыхай и поешь. Предстоит еще долгий и трудный путь.
   — Шагах в двухстах имеется ручей, — сказала Ката. — Можно обновить запас воды. И там должно расти дерево с плодами. Это кухейра. Нарвать хорошо бы.
   Мужчины переглянулись. Савко неохотно поднялся, прихватил пистолет и мачете и направился в указанном направлении.
   Остальные молча ели холодное мясо, запивали его водой из фляг, отмахивались от мошкары и покуривали трубки или сигары.
   Вернулся Савко с калебасами воды и мешком плодов. Они были похожи на тыквы, из их высушенных кожистых поверхностей делали емкости.
   — Прикончим их на закуску, хоть они и не так вкусны, — проговорила Ката. — Дальше будут другие деревья с плодами. Обязательно надо их собрать.
   — Мадам здесь так хорошо всё знает? — спросил Галуа не к месту.
   — Мадам знает больше тебя во много раз и будет командовать и дальше, — с резкими интонациями в голосе ответил за Катуари Лука. — А вы все будете слушать ее и выполнять всё то, что она скажет! И заткнитесь, поспите лучше, пока есть время отдохнуть.
   Никто не стал выяснять причины столь резкого выпада хозяина. Но в отряде стало как-то неуютно. А Лука ругал себя за столь грубое выступление.
   Ближе к полудню, несмотря на жару, выступили дальше.
   Тропа с каждой милей становилась всё уже и труднее. Начались крутые и довольно опасные подъемы. Приходилось цепляться за лианы и ветки, чтобы хоть как-то преодолеть очередной крутой отрезок дороги.
   К вечеру все вымотались и рухнули на небольшую плоскую полянку, посреди которой выдавалась голая каменистая вершинка.
   — Вода далеко внизу, — сказала Ката. — Кто хочет, может спускаться, но я не советую. Лучше подождать до завтра.
   Среди камней устроили в небольшом углублении костерок, поставили на огонь котел с водой, чтобы сварить картофель с куском мяса.
   — Долго еще нам тащиться? — спросил Колен, повернувшись к Луке.
   — Самое меньшее еще столько же. Дорога трудная, и мы двигаемся медленно, — ответил Лука.
   — И что в конце пути нас ждет, Лука? — спросил Савко на украинском.
   — Ката ведет нас к кладу индейцев. Возьмем его и сразу отправимся назад. Она боится, что его могут обнаружить другие.
   — Вон оно что! Это хорошая новость, теперь и идти будет не так тяжело. Наверное, дальше дорога будет еще труднее?
   — Может быть. Я не знаю. Знает только Ката. Но она пока что не хочет об этом говорить. Подождем немного. Думаю, что ты можешь намекнуть всем про клад. Это поднимет их настроение.
   — Да уж точно, Лука! Обрадую! Пусть взбодрятся.
   — Это другое дело! — воскликнул Галуа, услышав рассказ Савка. — Колен, ты слышишь? Теперь и разговор совсем иной! За сокровищами я готов идти куда угодно
   Об этом поговорили немного и после ужина заснули под гул москитов, укрывшись с головами легкими пледами.
   Теперь все шли бодрее. Шутили, даже смеялись друг над другом при курьезах в пути. Охотно помогали друг другу, освободили Кату от всей поклажи, хотя она этого совсем и не требовала. Сказывалось индейское воспитание.
   — Остановимся здесь, — сказала Катуари на склоне, покрытом переплетенными густыми растениями. — До нужного места не более полумили. Завтра мы всё найдем. А пока отдыхаем, уже ночь приближается.
   Опять затеплился крошечный костерок, над которым витали запахи ароматного кофе и отвратительной кукурузы. После ужина последовал почти молчаливый сбор на ночлег под неумолчный гул москитов.
   У всех в головах была одна мысль о кладе, который завтра будет у них в руках. Это долго не давало усталым людям заснуть. Но с рассветом они уже поднялись, в глазах стоял лихорадочный блеск, слышны были нервные шутки и смех, откровенно наигранный.
   Лишь Катуари хранила строгое молчание и была сосредоточена и угрюма.
   — Ката, тебя что-то тревожит? — не раз спрашивал Лука. — Ты нервничаешь. С чего бы это, любовь моя?
   — Что-то тревожно мне, Люк. В груди щемит от предчувствия. И оно мне кажется не очень хорошим.
   — Тогда это действительно серьезно, Ката. Надо бы нам быть поосторожнее.
   — Ладно, Люк. Пора собираться в дорогу. Она будет трудной, хоть и недолгой. Придется преодолевать крутой подъем. Пусть твои товарищи хранят молчание. Скажи им об этом.
   Галуа не удивился словам Луки о молчании и перечить не стал, решив, что это из-за страха перед дикарями.
   Сразу за лагерем начался тот самый крутой подъем, о котором предупреждала Катуари. Извилистая тропа, скорее похожая на звериную, вилась по склону, обходя скалы и глыбы гранита. Иногда она была не шире стопы взрослого человека. Лишь обилие лиан, веток и жесткой травы помогали людям сохранять равновесие и быть хоть немного уверенными в своих движениях.
   Два часа поднимались они по склону. Наконец достигли карниза шириной не более двух футов. Он тянулся на десяток саженей, то сужаясь, то расширяясь, и терялся за поворотом в зеленом обрамлении растительности.
   — Здесь! — коротко бросила Ката и осмотрела ближние окрестности.
   — И где это может быть, Ката? — поинтересовался Лука.
   — Хорошо, что нас много. В одиночку ничего бы не вышло. Идите за мной.
   Она подошла к почти отвесному откосу горы, терявшейся в вышине и обвитой вьющимися растениями, пестревшими цветами и бабочками. Множество ящериц в страхе разбежались во все стороны.
   — Вот плита, — указала Ката на малозаметную глыбу в откосе, — ее надо отодвинуть. Она тяжелая. Нужно три человека, чтобы сдвинуть ее с места. Отодвигайте ее. Поосторожнее, она может придавить.
   Мужчины переглянулись, положили оружие, вещи и припасы. Колен внимательно осмотрел глыбу, потрогал руками, словно прицеливаясь.
   — Поехали, ребята, — молвил он тихо. — Двигаем в эту сторону. — И указал направление.
   Глыба поддавалась плохо. Наконец она качнулась. Еще усилия, и показалась щель. В нее сунули обломок ствола тонкого деревца, нажали — и щель расширилась. Двигать камень стало легче.
   — Достаточно, — распорядилась Ката. — Оставайтесь здесь. Я одна пролезу и достану клад. Ждите меня. И прислушивайтесь. Возможно, я позову.
   Она взяла плетеную сумку, протиснулась в щель и исчезла в темноте пролома, таинственно черневшего в склоне.
   Мужчины переглянулись с недоверием и озабоченностью на лицах.
   — Чего она темнит? — ни к кому не обращаясь, сказал Галуа. — Что за тайна?
   — Прикуси язык, Галуа, — шепнул Лука. Он был сам захвачен той таинственностью, которую создала Ката своим поведением. — Мы должны исполнять ее пожелания. Она здесь свой человек и хорошо разбирается в этих горах. Молчите!
   Они замолчали. Присели на камни, закурили трубки, задумались.
   Время тянулось медленно, тягуче, но никто не решался его торопить разговорами. Лука уже несколько раз вставал, подходил к щели, прислушивался, наставив ухо и затаив дыхание. Все было тихо.