Страница:
— Что ж, через месяц поглядим, что за корабль ты отгрохал. А шлюпки построил? Я их что-то не вижу.
— Две у нас уже имеются. Если понадобится — построим третью. Пока обойдемся двумя.
Лука обошел еще раз судно, заглянул в трюм, в каюты, где заканчивалась отделка, и заметил Самюэлю:
— Я хотел бы вооружить судно пушками. Время неспокойное, и на море это не помешает. Пусть устроят пушечные порты. Не более трех с каждого борта.
— Так ведь пушек нет, Люк!
— Будут. Это дело достаточно важное, и я не собираюсь отказываться от вооружения. Так что и пороховой погреб потребуется устроить надежный.
— Как скажешь, хозяин. Сделаем.
— До скорого, Самюэль, — закончил осмотр Лука. — Гляну на дом. Скоро жену надо будет привозить.
— А как же индианка, Люк? — не преминул напомнить старый рыбак.
— Не знаю, Самюэль. Всё ломаю голову и ничего придумать не могу. Подожду, когда само что-то прояснится. До рождения ребенка я ничего не хочу предпринимать. Впрочем, время покажет…
С домом дела обстояли еще лучше. Он был практически готов, и внутри производились отделочные работы.
Лука обошел все пять комнат для хозяев и три для слуг. Ему было приятно сознавать, что это его собственный дом, что он ни от кого не будет зависеть и что друзья окажутся поблизости.
Он оглядел окрестности. Дом стоял в двухстах шагах от моря на невысоком бугре. Верфь видна не была, ее закрывал скалистый мыс с башнеобразным возвышением на самой оконечности.
Лука легко поднялся по ступеням, вырубленным самой природой, и оказался над пенными волнами, яростно лизавшими каменное основание мыса. С высоты в семьдесят футов волны не казались столь грозными, но грохот их отчетливо долетал сюда. Брызги пронизывали лучи солнца, и этот каскад расцвечивался обрывками радуги. Всё это было величественно и очень красиво.
Лука спустился вниз, на тропу, вьющуюся среди кустарника и редких пальм. Он подумал с сомнением, а понравится ли Луизе это уединенное место? А Катуари?
Он задумал привести ее сюда и показать дом, где он хотел бы жить с этой немного необычной женщиной, так волновавшей его. Но как это будет, ведь есть еще и Луиза, которая вряд ли согласится на такое.
Потом Лука вспомнил, что жена его не католичка и с разводом у протестантов дела обстоят проще. И всё же он сильно волновался, сомневался и злился. Злился на самого себя, сам не зная за что.
Катуари долго в задумчивости стояла на узкой площадке утеса над бушующими внизу волнами — ветер был свежим. Почти отвесный обрыв блестел от влаги, манил своей тайной и страшил одновременно.
— Ты что так задумалась, Ката? — спросил Лука, осторожно обняв ее за талию и заглядывая вниз. — Не стоит так близко подходить к краю. Высоко, а ветер сильный и порывистый.
Она повернула к нему задумчивое лицо, улыбнулась, затем промолвила:
— Здесь так одиноко и величественно. Я раньше никогда здесь не бывала.
— Согласен, Ката. Место красивое и грозное одновременно. Здесь ты будешь высматривать наш корабль в ожидании моего возвращения. Романтично, не так ли? Что скажешь на это, любимая?
— Это меня не устраивает, Люк. Я хочу постоянно быть рядом с тобой.
— Это не очень удобно для женщины, Ката. К тому же скоро появится наш ребенок, и ты не можешь оставлять его на такое длительное время.
— Первое время да, но потом смогу, Люк!.. Меня всегда тянуло к морю. Я не испытываю никаких неудобств в пироге, а на этом судне и каюты есть. Полное удовольствие плавать на таком судне. Мне постоянно завидно, когда вижу вдали парус.
— Я рад, что твои стремления могут осуществиться не так скоро, как ты хотела бы, — ответил Лука, нежно прижал женщину к себе и поцеловал, ощутив ее трепетное желание.
Она требовательно притянула его к себе, просительно глянула в его глаза. Лука задышал бурно, с трудом и тут же ответил страстными поцелуями, торопливо расстегивая крючки платья.
Это были восхитительные минуты! Тугой ветер, теплый и влажный, грохот волн и неистовые ласки, слегка сдерживаемые ее положением.
— Милый, ты не покинешь меня? — спросила она покорно, когда они отдышались и сидели под струями ветра на краю пропасти.
— Зачем такие глупые мысли заполняют такую милую головку? — ответил Лука слишком поспешно, смутился в душе, но ничего больше не добавил.
— Ты как-то странно ответил, Люк. Что у тебя на душе? Поведай, прошу.
— Что у меня может быть на душе, Ката? Просто вспомнил про всевозможные приключения, если французы дознаются про мою помощь вам с оружием.
— Разве для этого имеются основания? Ты меня пугаешь.
— К сожалению, поиски того, кто это сделал, продолжаются. Мне вчера говорил Савко. Он вернулся из поселка, там ходят слухи, что это житель острова, и его всё еще разыскивают. Ты понимаешь, что будет?
— Конечно, милый! Может, нам уехать на другой остров? Например, на Доминику или даже на Мартинику, как вы ее называете.
— Если они докопаются до меня, то уходить надо будет очень далеко. Дальше Сент-Мартена, дорогая моя.
Катуари сильно опечалилась. Она затихла и долго молчала. Молчал и Лука, задумавшись о своих запутанных делах, разобраться с которыми он пока не мог.
— Я бы хотела на Доминику, Люк, — наконец промолвила она неуверенно.
— Это слишком близко, Ката. Там легко нас обнаружат. Кстати, ты ничего нового не можешь мне поведать о своих родителях? Откуда была твоя мать?
Она помолчала, как бы собираясь с мыслями, ответила тихо, с грустинкой:
— Мне ничего не говорили о ней. Только и узнала, что она англичанка и захватили ее в плен наши караибы больше двадцати лет назад. И с тех пор на шее у меня этот медальон. Колдун и жрец, который мог об этом рассказать, уже умер и захватил с собой в могилу мою тайну.
— А отец? Он ведь мог тебе что-то говорить?
— Не знаю, Люк. Но он ничего мне не говорил. Никогда не вспоминал о ней. Да я и сама только несколько лет назад узнала правду о своем рождении. Отца уже не было в живых.
— А муж? Ты его любила? Как вы жили? — Женщина задумалась, пощурилась, но ответила:
— Муж погиб в стычке два года назад. Я не чувствовала к нему ничего, но должна была уважать и слушать. А он был довольно груб, и я только теперь стала понимать, что это от ненависти к белым, к моему происхождению.
Они долго молчали, пока Лука не спросил:
— Почему у тебя не было детей, Ката?
— Не знаю, Люк. Меня и муж постоянно спрашивал, ругал, пытался бить. Теперь знаю, что не во мне дело. И я так довольна, Люк!
Он услышал в ее тоне так много теплоты и любви, что разволновался, представив, что ей придется пережить, когда он привезет сюда Луизу. Стало тоскливо на душе.
А Ката продолжала ворковать, хотя Лука почти не вникал в это. Понимал лишь, что женщина, сама не зная, что ее ожидает, мечтает и радуется.
И чтобы охладить ее пыл, спросил:
— Что слышно о твоих караибах, Ката?
Она быстро глянула на него расширенными глазами, ответила в раздумье:
— Какие вы странные, белые. — Она помолчала немножко, потом сказала: — Плохие вести принес один кариб.
— Что за вести? Я не знал, что здесь был караиб.
— Зачем волновать людей. Он был тайно, и я с ним говорила.
Лука вопросительно глянул на индианку.
— Мало нас осталось. Зовет на свой остров.
— На Лимагуигу, как ты его называешь?
— Нет. На Доминику, так этот остров теперь называется, — усмехнулась Ката и прислонила голову к груди Луки.
— И что ты решила? — в волнении спросил Лука.
— Я долго думала над твоими словами, вспоминала, что произошло с моим народом здесь. Так будет и на Доминике. И ничего мы не сможем сделать. Противостоять белым у нас нет возможности, Люк. Ты был прав. У меня есть ты… и наш ребенок. Я вдруг захотела, чтобы он был белым и не испытал того, что мой народ.
— Его народом будем мы с тобой, Ката.
Она взглянула на него странным взглядом и промолчала.
Наконец судно можно было отправлять в пробное плавание.
Самюэль, разодетый по такому случаю в праздничный камзол с кружевной сорочкой, короткие штаны и белые чулки, постукивал новыми башмаками по новенькой палубе, горделиво оглядывал свое детище и ждал лишь приказа хозяина поднимать якоря.
Лука явился с Жаном, взошел на палубу, сходни убрали, он задрал голову, глянул на реи, где ждали команды матросы. Он кивнул, паруса упали, развернулись, ветер потрепал их и слегка надул. Якоря медленно вынырнули из воды, корпус слегка качнулся, и судно сдвинулось с места.
Рулевой Колен орудовал штурвалом, выводя судно в море. На берегу стоял Назар, негры скалили зубы.
— Вот мы и в море! — воскликнул Лука, вдыхая полной грудью свежий влажный ветер. — Всё же приятно снова ощутить под ногами родную палубу, не так ли, — посмотрел он на Савку и деда Макея.
— Не знаю, не пробовал, сынок, — хохотнул Макей и добавил: — Это ведь твое судно, а мы лишь матросы.
— У нас, Лука, кишка тонка. Не по нашим грошам корабли себе заводить, — поддакнул Савко.
— Погодите вы! И у вас может быть такой корабль, друзья! Придет время.
— Держи шире карман, Лука! — Савко не сдавал позиций. — Где нам найти такую богатую жену, как у тебя? И где взять такую любовницу, как твоя Ката с ее кучей драгоценностей? Это только тебе так повезло. А что до нас, то я буду рад и просто работать рядом с тобой!
И хотя Савко говорил в шутливом тоне, Лука слышал в его голосе сожаление. Он хлопнул друга по плечу, улыбнулся добродушно и ответил:
— А ты не грусти, Савко. Быть и тебе богатым! Работай, жди и надейся!
Глаза казака заблестели, заискрились. Он пробормотал себе под нос:
— Вот бы сбылись твои слова, Лука! Я бы поставил тебе такую выпивку, что ты и за неделю не осилил бы!
— Я ж не пью, Савко! Может, что другое поставишь?
— Забыл, друг! Но обещаю, что поставлю обязательно. Лишь бы твои слова сбылись, осуществились!
— Не сомневайся, Савко! Так и будет!
Через сутки путешественники вернулись. По общему мнению, корабль получился вполне сносный. Руля слушался, ход давал хороший, но Лука всё же предложил:
— Хорошо бы прорезать отверстия ниже палубы для весел. Больше четырех пар не надо, будет в самый раз. И весла вытесать.
— Люк, на кой черт это тебе сдалось? — возмутился дед Макей.
— Что-то ты, дед, меня по-французски назвал, — улыбнулся Лука.
— Так все тебя здесь так величают. Вот и сорвалось, — смутился дед.
— Ладно, не горюй! Всё правильно.
Судно стало на якорь в сотне саженей от берега в ожидании груза и выхода по намеченному маршруту. Все знали, что первым делом Лука отправится на Сент-Мартен на встречу с Луизой.
На него поглядывали с чувством некоторой жалости. Как он выкрутится из этого положения? Всех это занимало, и хотя говорить вслух при Луке никто особо не решался, но вопросы отражались на лицах.
Сам Лука только и делал, что возвращался к этому вопросу, и ничего до сих пор придумать не мог.
Покидать Луизу было бы постыдным делом, но и оставить Кату он не мог. К тому же его бросало в жар при мысли, что может устроить Ката, узнав, что он женат и что жена ждет ребенка. А от нее можно ждать всего. И самого ужасного. Она достаточно решительна и целеустремленна. Лука побаивался за нее.
И всё же он отправлялся на Сент-Мартен, так и не выяснив отношения Катуари, к предполагаемому знакомству с Луизой. С тяжелым сердцем он покидал берега Гваделупы.
Груза было мало, но это его не интересовало. Главное, побыстрее покончить с двусмысленностью, вернуться с чем-то определенным.
Луиза встретила Луку так же, как и в прошлый раз. Она не упрекнула в столь долгом отсутствии, а Лука был нежен и предупредителен. Показал рубец на голове, заметив значительно:
— Вот что меня задержало, Луиза. Индейцы напали. К тому же я потерял у берегов Гваделупы свой корабль и пришлось строить новый. Сама понимаешь, как я переживал всё это время.
— Господи, Люк! Что это на тебя валятся все невзгоды?! Как приятно снова видеть тебя рядом. А скоро ты станешь отцом. Осталось не больше месяца. Ты будешь со мною? — И глаза женщины просительно улыбнулись.
В них Лука прочел мольбу, покорность и много еще такого, что трудно было распознать умом. Чувства его потеплели, хотя он заметил, что Луиза постарела, расплылась и уже не казалась ему столь желанной. Мелькнула мысль, что он так и не смог распознать ее, когда познакомился.
Он маялся в этом городке, не понимал здешней речи, а французский звучал редко.
Лука поехал на французскую часть острова. Ему хотелось поговорить с бывшим пиратом и зятем его друга Якима, который не смог приехать по причине беременности жены. Да и жили они отдельно, в пяти милях ближе к Бас-Теру. Встречались довольно часто, но эти встречи не давали больше того удовольствия, как прежде. Яким тоже не испытывал особой потребности в дружбе Луки. Он это ощущал.
И всё же поговорить с пиратом, передать привет от дочери с мужем, рассказать про их жизнь ему хотелось. Да и общество французского городка ему больше нравилось.
Он взял с собой только Жана. Мальчишка подрос, возмужал, в европейском костюме мало отличался от густо загорелых поселенцев-работяг.
Легкая таратайка быстро неслась по уже знакомой пыльной дороге. Лука с интересом поглядывал на плантации и прикидывал, как у себя можно использовать тот опыт, который уже накоплен на этих северных островах, давно заселенных французами, голландцами и англичанами.
Жан вертел головой, восторгался красотами местных пейзажей. С высоты острова было видно скалистое побережье с несколькими маленькими островками в окружении рифов. Они были покрыты буйной растительностью, манили к себе уединением и красотой.
А Лука все размышлял о своем незавидном положении, о том, как он запутался в отношениях к Луизе и к Катуари. Он так и не решился рассказать им правду.
Опрятный городок Мариго показался Луке необычайно симпатичным. Раньше он этого не замечал, но сейчас ему чудилось, что он давно живет здесь и всё ему знакомо с детства.
Дома богатых поселенцев прятались в тени развесистых сейб и пальм, покачивающих сейчас своими перистыми султанами из жестких шуршащих листьев. Везде было много цветущих деревьев и кустарников, и в голове Луки мелькнула мысль о том, что люди здесь думают не только о достатке и барыше, но и о красоте, которая обязательно должна окружать их жизнь.
Эта мысль почему-то заставила его взгрустнуть.
Бывший пират мессир Таран встретил Луку настороженно, с недоверием. Оглядев прибывшего гостя и ответив на приветствие, он спросил, не обращая внимания на выглянувшую жену:
— Чем обязан столь неожиданному визиту, господин?
— Зовите меня Люком, господин Таран. Я привез привет от вашей дочери и от моего друга Якима. Должен сказать, что их жизнь вполне удается. Они довольны почти всем, а дела идут сносно.
Все это Лука выпалил на одном дыхании. Боялся, что хозяин, встретив его так настороженно, не захочет выслушать.
— Спасибо за привет и сообщение, господин Люк. Заходите, коль приехали. Жене будет интересно побольше узнать о дочери и ее муже.
Жена, довольно дородная женщина со следами былой привлекательности, появилась в дверях с кувшином вина и кружками.
— Промочите горло, месье, — предложила она и заискивающе посмотрела на мужа, потом на Луку.
— Спасибо, мадам. Я не пью вина. Если можно, то сока. Вы позволите? — И он несмело ступил в гостиную.
Лука с Тараном вели неторопливую беседу о делах, о дочери и видах на ближайшее будущее. Жена бывшего пирата сидела рядом и нетерпеливо ожидала момента, когда можно будет задать вопрос Луке.
— Ладно, я пойду по делам, сударь, а вы располагайтесь. Жене будет любопытно поговорить с вами о дочери.
Лука приподнялся, кивнул и откровенно обрадовался уходу хозяина, с которым он собирался поговорить позже.
Атмосфера в доме сразу изменилась. Женщина и еще две ее дочери быстро накрыли стол и засыпали гостя вопросами о житье-бытье молодых людей.
Пришлось долго и обстоятельно пересказывать то, что он знал о ее дочери и Якиме. Девочки из кожи лезли, стараясь показать себя с наилучшей стороны, и Лука улыбнулся, подумав, как сам даже сейчас стремится выглядеть более респектабельным, чем это есть на самом деле. Обычаи обязывали, а он не хотел слыть деревенщиной.
Когда к вечеру хозяин вернулся, Лука уединился с ним на веранде и спросил, делая беспечный вид:
— Вы не обидитесь на меня, если я осмелюсь передать привет от старого вашего друга?..
— Что за друг? — встрепенулся хозяин и пристально глянул на гостя. — Выкладывайте, коли так!
— Вам привет от Алавуана. Он помнит о вас и желает вам спокойствия. Говорил, что это ваша давняя мечта.
Таран долго молча созерцал свою кружку с пуншем, потом спросил:
— Где вы его встретили, сударь?
— Где ж еще! В море. Он остановил мое судно — так мы и встретились. Должен заметить, что обошелся он с нами весьма благосклонно. Ничего не взял.
— Гм! Это похоже на него. Французов он никогда не трогал. И что же он?..
— Выразил удовлетворение тем, что вы довольны жизнью, и обещал навестить вас.
— Этого еще не хватало! К чему это мне?
— Не знаю, сударь. Я лишь передаю его слова. Он больше ничего не сказал.
— Вы, надеюсь, никому не говорили про эту встречу, сударь?
Лука заметил откровенное недовольство в глазах собеседника и ответил спокойно:
— Я не любитель вмешиваться в жизнь других, месье. Это ваше личное дело. И я хорошо понимаю, что это для вас значит. И будьте спокойны — я никому о вашем друге не говорил.
— Спасибо, сударь. Мне здесь нет никакого резона распространять сведения про собственное прошлое. Надеюсь, вы меня понимаете и не осуждаете.
— Я всё прекрасно понимаю, месье.
Неожиданно Лука с помощью Тарана договорился о выгодной сделке по доставке на Гваделупу нужных там товаров.
— К тому же у меня свое судно, и я легко доставлю на место всё здесь закупленное, — заверил Лука. — Дня через три я пригоню корабль сюда под погрузку.
— Я могу рассчитывать на комиссионные? — глянул на Луку Таран.
— Конечно, месье! О чем речь! Это законно.
Лука отправил судно с грузом на Гваделупу, а сам остался ждать рождения ребенка.
Луиза была рада его решению. Но через несколько дней прибежал посыльный с известием о тяжелой болезни ее отца.
— Как это некстати, дорогой! — воскликнула Луиза. — Я едва передвигаюсь, а тут такое горе! Ты не посетишь отца, милый?
— Конечно же, Лиза! Я сейчас же поеду к нему! Или лучше пойду пешком — тут ходьбы пять минут. И не волнуйся. Я скоро вернусь.
В доме отца Луизы царили полумрак и тихая суета. Доктор только что вышел, и Лука бросился к нему. Тот с трудом объяснил на ломаном французском, что произошло с хозяином.
— Паралич, сударь. Месяц нет смерть, будет жить.
— Значит, положение трудное, доктор?
— Очень трудно, сударь. Надо готов быть к плохо. Бедная Луиза! Хорошо, она быть дом!
Лука как мог мягче обрисовал жене состояние отца и просил не волноваться.
— Этого надо было ожидать, дорогая моя Луиза, — говорил он утешительно. — Старики умирают. Это смерть детей трагедия, а стариков — неизбежное явление.
— Тебе хорошо так говорить, Люк! Не твой отец умирает!
— Мои родные были убиты, когда мне и восемнадцати не было, Луиза. И я горевал. Так мои были еще не старые. Не то что твой батюшка. Сколько ему?
— Скоро должно быть семьдесят два, — удрученно ответила Луиза.
— Дорогая! До таких лет мало кто доживает! Это же хорошо, что так долго прожил батюшка! И не волнуйся, еще ничего неизвестно. Всё может измениться, и он поправится. Доктор сказал, что с этим можно прожить и десяток с лишним лет. И, кстати, посоветовал тебе не выходить из дому. Был доволен тобой, тем, что ты осталась дома.
Дни потянулись медленные, тоскливые. И когда посыльный оповестил о кончине отца, у Луизы тут же начались схватки. Поэтому похороны прошли без нее.
Хорошо, что нашлись дальние родственники жены, которые все хлопоты взяли на себя. Лука был благодарен им за эту заботу.
Луиза пошла на могилу отца лишь тогда, когда здоровье позволило это сделать.
Лука же больше занимался сыном, который был не совсем крепок и нуждался в постоянном присмотре.
— Придется нанять кормилицу и няньку, — вздохнула Луиза с отчаянием в голосе. — У меня со всеми этими несчастьями совсем нет молока. Как всё плохо сложилось!
— Главное, что ты здорова. В твоем возрасте родить не так уж просто, да еще в первый раз. Благодари Всевышнего, что он ниспослал тебе такую благодать, Луиза! Могло быть много хуже.
— Ты прав, Люк. Надо отслужить молебен и за упокой и за здравие. И возблагодарить Господа нашего за то добро, что он положил нам!
— Не нам, дорогая Луиза, а тебе! И этого не стоит забывать.
И все же Лука был доволен. Кормилица-негритянка, которую звали Марта, отлично справлялась со своими обязанностями, и ребенок рос здоровым. Его окрестили в церкви и дали имя Максим, как настоял Лука. Да Луиза и не возражала.
Но прошло самое трудное время, и Лука стал задумываться. Он с нетерпением поджидал возвращения своего судна. С ним должны были прибыть сведения о Катуари. И теперь, когда невзгоды миновали, сердце опять защемила тоска по индианке. Она тоже должна была родить скоро, и его неудержимо тянуло к ней. Его разрывало между сыном и Катуари. А судна всё не было.
И когда оно бросило якоря в бухте Мариго, Лука вскочил в ялик и скоро уже вскарабкался по трапу на палубу.
— Почему так долго не возвращались? — тут же закричал Лука, не отвечая на приветствия друзей.
— Не гонять же судно с балластом, Люк, — спокойно ответил Самюэль. — Ждали груз. Зато теперь можно с чистой совестью отдохнуть и поговорить.
— Где Жан? Я что-то его не вижу!
— Я здесь, хозяин! Готов слушать, говорить.
— Ладно, ребята! Занимайтесь делами, а вечером быть у меня. Я стал отцом! Жан, ты отправляешься со мной прямо сейчас.
— О! Люк! Это следует отметить! Обязательно будем у тебя, — Самюэль расплылся в радостной улыбке.
Лука греб к причалу, а Жан подробно рассказывал про усадьбу. Но больше о Катуари.
— Она тоскует, хозяин. Волнуется, страх, роды скоро, а хозяин нет. Просила поторопить с возвращением.
— Ты ей говорил про Луизу?
— Нет, хозяин! Как я мог? Приказ нет! Молчать!
— Хорошо! Но что мне делать?
— Надо ехать в усадьба, хозяин. Потом придумать.
— Легко сказать! Ладно. Что слышно об индейцах?
— Ничего слышать нет, хозяин. Караибы прятать в лес, гора.
— Про меня слухи есть?
— Я не знать, хозяин. Слышать нет. В поселок ходить нет. Назар говорить нет, а Катуари сидеть дом.
Лука задумался. Мысли не дали ему спокойствия. Две недели спустя он уговорил Луизу отпустить его домой.
— Окончательно приготовлю всё необходимое для вашего переезда и вернусь за вами. Это будет через месяц, если ничего не задержит, дорогая Луиза.
— Люк, милый, мне кажется, что ты что-то от меня скрываешь. Не томи душу! Расскажи, прошу тебя!
— Луиза! Что тебе рассказать? Меня зовут дела. Теперь я не имею права на беззаботную жизнь! У меня семья, и я должен заботиться о ней!
— Милый, здесь всё есть! Всё налажено! Почему бы не остаться на месте? Зачем переезжать, да еще с младенцем? Это может быть опасно!
— Так это через месяц, Луиза! И идти всего дня три. От силы четыре. Успокойся и не переживай. Мне необходимо завершить там много дел.
Он уехал с тяжелым ощущением неприятностей, ожидающих его.
Всю дорогу до Гваделупы он думал, что объяснение с Катуари неизбежно. С трепетом представлял, как она воспримет это. От такой женщины всего можно ожидать. Но и вести себя по-прежнему, скрывать всё было бессмысленно и даже опасно.
И всё же он был уверен, что Кату можно уговорить, хотя это будет очень и очень трудно. С Луизой всё сложится проще. Так, во всяком случае, ему казалось.
Глава 4
— Две у нас уже имеются. Если понадобится — построим третью. Пока обойдемся двумя.
Лука обошел еще раз судно, заглянул в трюм, в каюты, где заканчивалась отделка, и заметил Самюэлю:
— Я хотел бы вооружить судно пушками. Время неспокойное, и на море это не помешает. Пусть устроят пушечные порты. Не более трех с каждого борта.
— Так ведь пушек нет, Люк!
— Будут. Это дело достаточно важное, и я не собираюсь отказываться от вооружения. Так что и пороховой погреб потребуется устроить надежный.
— Как скажешь, хозяин. Сделаем.
— До скорого, Самюэль, — закончил осмотр Лука. — Гляну на дом. Скоро жену надо будет привозить.
— А как же индианка, Люк? — не преминул напомнить старый рыбак.
— Не знаю, Самюэль. Всё ломаю голову и ничего придумать не могу. Подожду, когда само что-то прояснится. До рождения ребенка я ничего не хочу предпринимать. Впрочем, время покажет…
С домом дела обстояли еще лучше. Он был практически готов, и внутри производились отделочные работы.
Лука обошел все пять комнат для хозяев и три для слуг. Ему было приятно сознавать, что это его собственный дом, что он ни от кого не будет зависеть и что друзья окажутся поблизости.
Он оглядел окрестности. Дом стоял в двухстах шагах от моря на невысоком бугре. Верфь видна не была, ее закрывал скалистый мыс с башнеобразным возвышением на самой оконечности.
Лука легко поднялся по ступеням, вырубленным самой природой, и оказался над пенными волнами, яростно лизавшими каменное основание мыса. С высоты в семьдесят футов волны не казались столь грозными, но грохот их отчетливо долетал сюда. Брызги пронизывали лучи солнца, и этот каскад расцвечивался обрывками радуги. Всё это было величественно и очень красиво.
Лука спустился вниз, на тропу, вьющуюся среди кустарника и редких пальм. Он подумал с сомнением, а понравится ли Луизе это уединенное место? А Катуари?
Он задумал привести ее сюда и показать дом, где он хотел бы жить с этой немного необычной женщиной, так волновавшей его. Но как это будет, ведь есть еще и Луиза, которая вряд ли согласится на такое.
Потом Лука вспомнил, что жена его не католичка и с разводом у протестантов дела обстоят проще. И всё же он сильно волновался, сомневался и злился. Злился на самого себя, сам не зная за что.
Катуари долго в задумчивости стояла на узкой площадке утеса над бушующими внизу волнами — ветер был свежим. Почти отвесный обрыв блестел от влаги, манил своей тайной и страшил одновременно.
— Ты что так задумалась, Ката? — спросил Лука, осторожно обняв ее за талию и заглядывая вниз. — Не стоит так близко подходить к краю. Высоко, а ветер сильный и порывистый.
Она повернула к нему задумчивое лицо, улыбнулась, затем промолвила:
— Здесь так одиноко и величественно. Я раньше никогда здесь не бывала.
— Согласен, Ката. Место красивое и грозное одновременно. Здесь ты будешь высматривать наш корабль в ожидании моего возвращения. Романтично, не так ли? Что скажешь на это, любимая?
— Это меня не устраивает, Люк. Я хочу постоянно быть рядом с тобой.
— Это не очень удобно для женщины, Ката. К тому же скоро появится наш ребенок, и ты не можешь оставлять его на такое длительное время.
— Первое время да, но потом смогу, Люк!.. Меня всегда тянуло к морю. Я не испытываю никаких неудобств в пироге, а на этом судне и каюты есть. Полное удовольствие плавать на таком судне. Мне постоянно завидно, когда вижу вдали парус.
— Я рад, что твои стремления могут осуществиться не так скоро, как ты хотела бы, — ответил Лука, нежно прижал женщину к себе и поцеловал, ощутив ее трепетное желание.
Она требовательно притянула его к себе, просительно глянула в его глаза. Лука задышал бурно, с трудом и тут же ответил страстными поцелуями, торопливо расстегивая крючки платья.
Это были восхитительные минуты! Тугой ветер, теплый и влажный, грохот волн и неистовые ласки, слегка сдерживаемые ее положением.
— Милый, ты не покинешь меня? — спросила она покорно, когда они отдышались и сидели под струями ветра на краю пропасти.
— Зачем такие глупые мысли заполняют такую милую головку? — ответил Лука слишком поспешно, смутился в душе, но ничего больше не добавил.
— Ты как-то странно ответил, Люк. Что у тебя на душе? Поведай, прошу.
— Что у меня может быть на душе, Ката? Просто вспомнил про всевозможные приключения, если французы дознаются про мою помощь вам с оружием.
— Разве для этого имеются основания? Ты меня пугаешь.
— К сожалению, поиски того, кто это сделал, продолжаются. Мне вчера говорил Савко. Он вернулся из поселка, там ходят слухи, что это житель острова, и его всё еще разыскивают. Ты понимаешь, что будет?
— Конечно, милый! Может, нам уехать на другой остров? Например, на Доминику или даже на Мартинику, как вы ее называете.
— Если они докопаются до меня, то уходить надо будет очень далеко. Дальше Сент-Мартена, дорогая моя.
Катуари сильно опечалилась. Она затихла и долго молчала. Молчал и Лука, задумавшись о своих запутанных делах, разобраться с которыми он пока не мог.
— Я бы хотела на Доминику, Люк, — наконец промолвила она неуверенно.
— Это слишком близко, Ката. Там легко нас обнаружат. Кстати, ты ничего нового не можешь мне поведать о своих родителях? Откуда была твоя мать?
Она помолчала, как бы собираясь с мыслями, ответила тихо, с грустинкой:
— Мне ничего не говорили о ней. Только и узнала, что она англичанка и захватили ее в плен наши караибы больше двадцати лет назад. И с тех пор на шее у меня этот медальон. Колдун и жрец, который мог об этом рассказать, уже умер и захватил с собой в могилу мою тайну.
— А отец? Он ведь мог тебе что-то говорить?
— Не знаю, Люк. Но он ничего мне не говорил. Никогда не вспоминал о ней. Да я и сама только несколько лет назад узнала правду о своем рождении. Отца уже не было в живых.
— А муж? Ты его любила? Как вы жили? — Женщина задумалась, пощурилась, но ответила:
— Муж погиб в стычке два года назад. Я не чувствовала к нему ничего, но должна была уважать и слушать. А он был довольно груб, и я только теперь стала понимать, что это от ненависти к белым, к моему происхождению.
Они долго молчали, пока Лука не спросил:
— Почему у тебя не было детей, Ката?
— Не знаю, Люк. Меня и муж постоянно спрашивал, ругал, пытался бить. Теперь знаю, что не во мне дело. И я так довольна, Люк!
Он услышал в ее тоне так много теплоты и любви, что разволновался, представив, что ей придется пережить, когда он привезет сюда Луизу. Стало тоскливо на душе.
А Ката продолжала ворковать, хотя Лука почти не вникал в это. Понимал лишь, что женщина, сама не зная, что ее ожидает, мечтает и радуется.
И чтобы охладить ее пыл, спросил:
— Что слышно о твоих караибах, Ката?
Она быстро глянула на него расширенными глазами, ответила в раздумье:
— Какие вы странные, белые. — Она помолчала немножко, потом сказала: — Плохие вести принес один кариб.
— Что за вести? Я не знал, что здесь был караиб.
— Зачем волновать людей. Он был тайно, и я с ним говорила.
Лука вопросительно глянул на индианку.
— Мало нас осталось. Зовет на свой остров.
— На Лимагуигу, как ты его называешь?
— Нет. На Доминику, так этот остров теперь называется, — усмехнулась Ката и прислонила голову к груди Луки.
— И что ты решила? — в волнении спросил Лука.
— Я долго думала над твоими словами, вспоминала, что произошло с моим народом здесь. Так будет и на Доминике. И ничего мы не сможем сделать. Противостоять белым у нас нет возможности, Люк. Ты был прав. У меня есть ты… и наш ребенок. Я вдруг захотела, чтобы он был белым и не испытал того, что мой народ.
— Его народом будем мы с тобой, Ката.
Она взглянула на него странным взглядом и промолчала.
Наконец судно можно было отправлять в пробное плавание.
Самюэль, разодетый по такому случаю в праздничный камзол с кружевной сорочкой, короткие штаны и белые чулки, постукивал новыми башмаками по новенькой палубе, горделиво оглядывал свое детище и ждал лишь приказа хозяина поднимать якоря.
Лука явился с Жаном, взошел на палубу, сходни убрали, он задрал голову, глянул на реи, где ждали команды матросы. Он кивнул, паруса упали, развернулись, ветер потрепал их и слегка надул. Якоря медленно вынырнули из воды, корпус слегка качнулся, и судно сдвинулось с места.
Рулевой Колен орудовал штурвалом, выводя судно в море. На берегу стоял Назар, негры скалили зубы.
— Вот мы и в море! — воскликнул Лука, вдыхая полной грудью свежий влажный ветер. — Всё же приятно снова ощутить под ногами родную палубу, не так ли, — посмотрел он на Савку и деда Макея.
— Не знаю, не пробовал, сынок, — хохотнул Макей и добавил: — Это ведь твое судно, а мы лишь матросы.
— У нас, Лука, кишка тонка. Не по нашим грошам корабли себе заводить, — поддакнул Савко.
— Погодите вы! И у вас может быть такой корабль, друзья! Придет время.
— Держи шире карман, Лука! — Савко не сдавал позиций. — Где нам найти такую богатую жену, как у тебя? И где взять такую любовницу, как твоя Ката с ее кучей драгоценностей? Это только тебе так повезло. А что до нас, то я буду рад и просто работать рядом с тобой!
И хотя Савко говорил в шутливом тоне, Лука слышал в его голосе сожаление. Он хлопнул друга по плечу, улыбнулся добродушно и ответил:
— А ты не грусти, Савко. Быть и тебе богатым! Работай, жди и надейся!
Глаза казака заблестели, заискрились. Он пробормотал себе под нос:
— Вот бы сбылись твои слова, Лука! Я бы поставил тебе такую выпивку, что ты и за неделю не осилил бы!
— Я ж не пью, Савко! Может, что другое поставишь?
— Забыл, друг! Но обещаю, что поставлю обязательно. Лишь бы твои слова сбылись, осуществились!
— Не сомневайся, Савко! Так и будет!
Через сутки путешественники вернулись. По общему мнению, корабль получился вполне сносный. Руля слушался, ход давал хороший, но Лука всё же предложил:
— Хорошо бы прорезать отверстия ниже палубы для весел. Больше четырех пар не надо, будет в самый раз. И весла вытесать.
— Люк, на кой черт это тебе сдалось? — возмутился дед Макей.
— Что-то ты, дед, меня по-французски назвал, — улыбнулся Лука.
— Так все тебя здесь так величают. Вот и сорвалось, — смутился дед.
— Ладно, не горюй! Всё правильно.
Судно стало на якорь в сотне саженей от берега в ожидании груза и выхода по намеченному маршруту. Все знали, что первым делом Лука отправится на Сент-Мартен на встречу с Луизой.
На него поглядывали с чувством некоторой жалости. Как он выкрутится из этого положения? Всех это занимало, и хотя говорить вслух при Луке никто особо не решался, но вопросы отражались на лицах.
Сам Лука только и делал, что возвращался к этому вопросу, и ничего до сих пор придумать не мог.
Покидать Луизу было бы постыдным делом, но и оставить Кату он не мог. К тому же его бросало в жар при мысли, что может устроить Ката, узнав, что он женат и что жена ждет ребенка. А от нее можно ждать всего. И самого ужасного. Она достаточно решительна и целеустремленна. Лука побаивался за нее.
И всё же он отправлялся на Сент-Мартен, так и не выяснив отношения Катуари, к предполагаемому знакомству с Луизой. С тяжелым сердцем он покидал берега Гваделупы.
Груза было мало, но это его не интересовало. Главное, побыстрее покончить с двусмысленностью, вернуться с чем-то определенным.
Луиза встретила Луку так же, как и в прошлый раз. Она не упрекнула в столь долгом отсутствии, а Лука был нежен и предупредителен. Показал рубец на голове, заметив значительно:
— Вот что меня задержало, Луиза. Индейцы напали. К тому же я потерял у берегов Гваделупы свой корабль и пришлось строить новый. Сама понимаешь, как я переживал всё это время.
— Господи, Люк! Что это на тебя валятся все невзгоды?! Как приятно снова видеть тебя рядом. А скоро ты станешь отцом. Осталось не больше месяца. Ты будешь со мною? — И глаза женщины просительно улыбнулись.
В них Лука прочел мольбу, покорность и много еще такого, что трудно было распознать умом. Чувства его потеплели, хотя он заметил, что Луиза постарела, расплылась и уже не казалась ему столь желанной. Мелькнула мысль, что он так и не смог распознать ее, когда познакомился.
Он маялся в этом городке, не понимал здешней речи, а французский звучал редко.
Лука поехал на французскую часть острова. Ему хотелось поговорить с бывшим пиратом и зятем его друга Якима, который не смог приехать по причине беременности жены. Да и жили они отдельно, в пяти милях ближе к Бас-Теру. Встречались довольно часто, но эти встречи не давали больше того удовольствия, как прежде. Яким тоже не испытывал особой потребности в дружбе Луки. Он это ощущал.
И всё же поговорить с пиратом, передать привет от дочери с мужем, рассказать про их жизнь ему хотелось. Да и общество французского городка ему больше нравилось.
Он взял с собой только Жана. Мальчишка подрос, возмужал, в европейском костюме мало отличался от густо загорелых поселенцев-работяг.
Легкая таратайка быстро неслась по уже знакомой пыльной дороге. Лука с интересом поглядывал на плантации и прикидывал, как у себя можно использовать тот опыт, который уже накоплен на этих северных островах, давно заселенных французами, голландцами и англичанами.
Жан вертел головой, восторгался красотами местных пейзажей. С высоты острова было видно скалистое побережье с несколькими маленькими островками в окружении рифов. Они были покрыты буйной растительностью, манили к себе уединением и красотой.
А Лука все размышлял о своем незавидном положении, о том, как он запутался в отношениях к Луизе и к Катуари. Он так и не решился рассказать им правду.
Опрятный городок Мариго показался Луке необычайно симпатичным. Раньше он этого не замечал, но сейчас ему чудилось, что он давно живет здесь и всё ему знакомо с детства.
Дома богатых поселенцев прятались в тени развесистых сейб и пальм, покачивающих сейчас своими перистыми султанами из жестких шуршащих листьев. Везде было много цветущих деревьев и кустарников, и в голове Луки мелькнула мысль о том, что люди здесь думают не только о достатке и барыше, но и о красоте, которая обязательно должна окружать их жизнь.
Эта мысль почему-то заставила его взгрустнуть.
Бывший пират мессир Таран встретил Луку настороженно, с недоверием. Оглядев прибывшего гостя и ответив на приветствие, он спросил, не обращая внимания на выглянувшую жену:
— Чем обязан столь неожиданному визиту, господин?
— Зовите меня Люком, господин Таран. Я привез привет от вашей дочери и от моего друга Якима. Должен сказать, что их жизнь вполне удается. Они довольны почти всем, а дела идут сносно.
Все это Лука выпалил на одном дыхании. Боялся, что хозяин, встретив его так настороженно, не захочет выслушать.
— Спасибо за привет и сообщение, господин Люк. Заходите, коль приехали. Жене будет интересно побольше узнать о дочери и ее муже.
Жена, довольно дородная женщина со следами былой привлекательности, появилась в дверях с кувшином вина и кружками.
— Промочите горло, месье, — предложила она и заискивающе посмотрела на мужа, потом на Луку.
— Спасибо, мадам. Я не пью вина. Если можно, то сока. Вы позволите? — И он несмело ступил в гостиную.
Лука с Тараном вели неторопливую беседу о делах, о дочери и видах на ближайшее будущее. Жена бывшего пирата сидела рядом и нетерпеливо ожидала момента, когда можно будет задать вопрос Луке.
— Ладно, я пойду по делам, сударь, а вы располагайтесь. Жене будет любопытно поговорить с вами о дочери.
Лука приподнялся, кивнул и откровенно обрадовался уходу хозяина, с которым он собирался поговорить позже.
Атмосфера в доме сразу изменилась. Женщина и еще две ее дочери быстро накрыли стол и засыпали гостя вопросами о житье-бытье молодых людей.
Пришлось долго и обстоятельно пересказывать то, что он знал о ее дочери и Якиме. Девочки из кожи лезли, стараясь показать себя с наилучшей стороны, и Лука улыбнулся, подумав, как сам даже сейчас стремится выглядеть более респектабельным, чем это есть на самом деле. Обычаи обязывали, а он не хотел слыть деревенщиной.
Когда к вечеру хозяин вернулся, Лука уединился с ним на веранде и спросил, делая беспечный вид:
— Вы не обидитесь на меня, если я осмелюсь передать привет от старого вашего друга?..
— Что за друг? — встрепенулся хозяин и пристально глянул на гостя. — Выкладывайте, коли так!
— Вам привет от Алавуана. Он помнит о вас и желает вам спокойствия. Говорил, что это ваша давняя мечта.
Таран долго молча созерцал свою кружку с пуншем, потом спросил:
— Где вы его встретили, сударь?
— Где ж еще! В море. Он остановил мое судно — так мы и встретились. Должен заметить, что обошелся он с нами весьма благосклонно. Ничего не взял.
— Гм! Это похоже на него. Французов он никогда не трогал. И что же он?..
— Выразил удовлетворение тем, что вы довольны жизнью, и обещал навестить вас.
— Этого еще не хватало! К чему это мне?
— Не знаю, сударь. Я лишь передаю его слова. Он больше ничего не сказал.
— Вы, надеюсь, никому не говорили про эту встречу, сударь?
Лука заметил откровенное недовольство в глазах собеседника и ответил спокойно:
— Я не любитель вмешиваться в жизнь других, месье. Это ваше личное дело. И я хорошо понимаю, что это для вас значит. И будьте спокойны — я никому о вашем друге не говорил.
— Спасибо, сударь. Мне здесь нет никакого резона распространять сведения про собственное прошлое. Надеюсь, вы меня понимаете и не осуждаете.
— Я всё прекрасно понимаю, месье.
Неожиданно Лука с помощью Тарана договорился о выгодной сделке по доставке на Гваделупу нужных там товаров.
— К тому же у меня свое судно, и я легко доставлю на место всё здесь закупленное, — заверил Лука. — Дня через три я пригоню корабль сюда под погрузку.
— Я могу рассчитывать на комиссионные? — глянул на Луку Таран.
— Конечно, месье! О чем речь! Это законно.
Лука отправил судно с грузом на Гваделупу, а сам остался ждать рождения ребенка.
Луиза была рада его решению. Но через несколько дней прибежал посыльный с известием о тяжелой болезни ее отца.
— Как это некстати, дорогой! — воскликнула Луиза. — Я едва передвигаюсь, а тут такое горе! Ты не посетишь отца, милый?
— Конечно же, Лиза! Я сейчас же поеду к нему! Или лучше пойду пешком — тут ходьбы пять минут. И не волнуйся. Я скоро вернусь.
В доме отца Луизы царили полумрак и тихая суета. Доктор только что вышел, и Лука бросился к нему. Тот с трудом объяснил на ломаном французском, что произошло с хозяином.
— Паралич, сударь. Месяц нет смерть, будет жить.
— Значит, положение трудное, доктор?
— Очень трудно, сударь. Надо готов быть к плохо. Бедная Луиза! Хорошо, она быть дом!
Лука как мог мягче обрисовал жене состояние отца и просил не волноваться.
— Этого надо было ожидать, дорогая моя Луиза, — говорил он утешительно. — Старики умирают. Это смерть детей трагедия, а стариков — неизбежное явление.
— Тебе хорошо так говорить, Люк! Не твой отец умирает!
— Мои родные были убиты, когда мне и восемнадцати не было, Луиза. И я горевал. Так мои были еще не старые. Не то что твой батюшка. Сколько ему?
— Скоро должно быть семьдесят два, — удрученно ответила Луиза.
— Дорогая! До таких лет мало кто доживает! Это же хорошо, что так долго прожил батюшка! И не волнуйся, еще ничего неизвестно. Всё может измениться, и он поправится. Доктор сказал, что с этим можно прожить и десяток с лишним лет. И, кстати, посоветовал тебе не выходить из дому. Был доволен тобой, тем, что ты осталась дома.
Дни потянулись медленные, тоскливые. И когда посыльный оповестил о кончине отца, у Луизы тут же начались схватки. Поэтому похороны прошли без нее.
Хорошо, что нашлись дальние родственники жены, которые все хлопоты взяли на себя. Лука был благодарен им за эту заботу.
Луиза пошла на могилу отца лишь тогда, когда здоровье позволило это сделать.
Лука же больше занимался сыном, который был не совсем крепок и нуждался в постоянном присмотре.
— Придется нанять кормилицу и няньку, — вздохнула Луиза с отчаянием в голосе. — У меня со всеми этими несчастьями совсем нет молока. Как всё плохо сложилось!
— Главное, что ты здорова. В твоем возрасте родить не так уж просто, да еще в первый раз. Благодари Всевышнего, что он ниспослал тебе такую благодать, Луиза! Могло быть много хуже.
— Ты прав, Люк. Надо отслужить молебен и за упокой и за здравие. И возблагодарить Господа нашего за то добро, что он положил нам!
— Не нам, дорогая Луиза, а тебе! И этого не стоит забывать.
И все же Лука был доволен. Кормилица-негритянка, которую звали Марта, отлично справлялась со своими обязанностями, и ребенок рос здоровым. Его окрестили в церкви и дали имя Максим, как настоял Лука. Да Луиза и не возражала.
Но прошло самое трудное время, и Лука стал задумываться. Он с нетерпением поджидал возвращения своего судна. С ним должны были прибыть сведения о Катуари. И теперь, когда невзгоды миновали, сердце опять защемила тоска по индианке. Она тоже должна была родить скоро, и его неудержимо тянуло к ней. Его разрывало между сыном и Катуари. А судна всё не было.
И когда оно бросило якоря в бухте Мариго, Лука вскочил в ялик и скоро уже вскарабкался по трапу на палубу.
— Почему так долго не возвращались? — тут же закричал Лука, не отвечая на приветствия друзей.
— Не гонять же судно с балластом, Люк, — спокойно ответил Самюэль. — Ждали груз. Зато теперь можно с чистой совестью отдохнуть и поговорить.
— Где Жан? Я что-то его не вижу!
— Я здесь, хозяин! Готов слушать, говорить.
— Ладно, ребята! Занимайтесь делами, а вечером быть у меня. Я стал отцом! Жан, ты отправляешься со мной прямо сейчас.
— О! Люк! Это следует отметить! Обязательно будем у тебя, — Самюэль расплылся в радостной улыбке.
Лука греб к причалу, а Жан подробно рассказывал про усадьбу. Но больше о Катуари.
— Она тоскует, хозяин. Волнуется, страх, роды скоро, а хозяин нет. Просила поторопить с возвращением.
— Ты ей говорил про Луизу?
— Нет, хозяин! Как я мог? Приказ нет! Молчать!
— Хорошо! Но что мне делать?
— Надо ехать в усадьба, хозяин. Потом придумать.
— Легко сказать! Ладно. Что слышно об индейцах?
— Ничего слышать нет, хозяин. Караибы прятать в лес, гора.
— Про меня слухи есть?
— Я не знать, хозяин. Слышать нет. В поселок ходить нет. Назар говорить нет, а Катуари сидеть дом.
Лука задумался. Мысли не дали ему спокойствия. Две недели спустя он уговорил Луизу отпустить его домой.
— Окончательно приготовлю всё необходимое для вашего переезда и вернусь за вами. Это будет через месяц, если ничего не задержит, дорогая Луиза.
— Люк, милый, мне кажется, что ты что-то от меня скрываешь. Не томи душу! Расскажи, прошу тебя!
— Луиза! Что тебе рассказать? Меня зовут дела. Теперь я не имею права на беззаботную жизнь! У меня семья, и я должен заботиться о ней!
— Милый, здесь всё есть! Всё налажено! Почему бы не остаться на месте? Зачем переезжать, да еще с младенцем? Это может быть опасно!
— Так это через месяц, Луиза! И идти всего дня три. От силы четыре. Успокойся и не переживай. Мне необходимо завершить там много дел.
Он уехал с тяжелым ощущением неприятностей, ожидающих его.
Всю дорогу до Гваделупы он думал, что объяснение с Катуари неизбежно. С трепетом представлял, как она воспримет это. От такой женщины всего можно ожидать. Но и вести себя по-прежнему, скрывать всё было бессмысленно и даже опасно.
И всё же он был уверен, что Кату можно уговорить, хотя это будет очень и очень трудно. С Луизой всё сложится проще. Так, во всяком случае, ему казалось.
Глава 4
Лука еще издали заметил Катуари. Она медленно шла, неся большой живот гордо, непринужденно, почти не изменив свою походку. Лицо ее ему не понравилось своей хмуростью и сосредоточенностью.
И всё же голос прозвучал бодро, когда она крикнула с причала:
— Люк! Быстрей греби! Я жду!
Этот голос несколько приободрил молодого человека. Он лихо подвел ялик к причалу и вскочил наверх, ощущая прилив радости и волнение от встречи.
— Осторожнее, Ката! — прошептал он на ухо женщине, прижал слегка к себе и нежно поцеловал в губы. И удивился, что эта нежность сама, непроизвольно выпирает из него.
— Ты здорова, Ката? Как дела? — И он взглянул на живот.
— Всё хорошо, Люк! Только слишком долго пришлось ждать тебя. Это очень тоскливо, милый мой Люк.
Ее слова напомнили ему его главную заботу. Луиза! Что произойдет вскоре? Догадывается ли Ката о том, что ее ждет?
Вихрь мыслей на мгновение затуманил голову, и Катуари спросила, с подозрением заглядывая в глаза:
— Ты чем-то озабочен, Люк? Не всё в порядке с поездкой?
— Именно, Ката! Но тебя это не должно волновать. Не думай о плохом.
Они отправились пешком в новый дом. Лука с замиранием в груди представлял, как тут окажется Луиза и что из этого может получиться.
— Тебе нравится дом, Ката? — спросил Лука, когда они обошли все комнаты.
— Не представляю, как буду в нем жить, — призналась женщина. — Это так непривычно для меня.
И всё же голос прозвучал бодро, когда она крикнула с причала:
— Люк! Быстрей греби! Я жду!
Этот голос несколько приободрил молодого человека. Он лихо подвел ялик к причалу и вскочил наверх, ощущая прилив радости и волнение от встречи.
— Осторожнее, Ката! — прошептал он на ухо женщине, прижал слегка к себе и нежно поцеловал в губы. И удивился, что эта нежность сама, непроизвольно выпирает из него.
— Ты здорова, Ката? Как дела? — И он взглянул на живот.
— Всё хорошо, Люк! Только слишком долго пришлось ждать тебя. Это очень тоскливо, милый мой Люк.
Ее слова напомнили ему его главную заботу. Луиза! Что произойдет вскоре? Догадывается ли Ката о том, что ее ждет?
Вихрь мыслей на мгновение затуманил голову, и Катуари спросила, с подозрением заглядывая в глаза:
— Ты чем-то озабочен, Люк? Не всё в порядке с поездкой?
— Именно, Ката! Но тебя это не должно волновать. Не думай о плохом.
Они отправились пешком в новый дом. Лука с замиранием в груди представлял, как тут окажется Луиза и что из этого может получиться.
— Тебе нравится дом, Ката? — спросил Лука, когда они обошли все комнаты.
— Не представляю, как буду в нем жить, — призналась женщина. — Это так непривычно для меня.