Волошин Юрий. Казак в океане

   — Но… хозяин…
   — Никаких отговорок, капитан! Это приказ. Плачу премию всем. Загрузи в трюм побольше продовольствия, оружия и всего необходимого для длительного похода. Всякое может произойти в море.
   Капитан ушел, Лука приказал вызвать управляющего. Сам нашел Катуари и с откровенно наигранной веселостью заметил:
   — Ката, я еду с тобой! Ты довольна?
   Она взглянула на него широко открытыми синими глазами, подошла и, слегка коснувшись губами его губ, поцеловала.
   Лука сам был доволен. И хотя ни один мускул лица Каты не дрогнул, он почувствовал теплоту ее поцелуя. В груди забилось сердце, радостно и с надеждой, которую он уже начинал терять.
   — Завтра снимаемся с якоря, дорогая моя Ката. Курс на Доминику. Кстати, я никак не могу запомнить ваше название ее.
   — Уаи-Тукубули, Люк, — ответила она, и Лука подметил довольные искорки в ее глазах. — Это очень простое название, милый.
   — Это для тебя, Ката. А мне твой родной язык никак не дается.
   — Ничего. Это не важно, Люк. Мой народ слишком мал, чтобы его языком кто-то интересовался.
   — Тут ты неправа, Ката, — оживился Лука. — Недавно я услышал про какого-то миссионера, который очень даже интересовался вашим языком. Даже составил словарь. Так что не надо так говорить, Ката. Как дети готовятся к путешествию? Или они так малы, что ничего еще не понимают?
   — Скорей всего так, Люк. Но поторопись. Я тебе помогу, когда со своим управлюсь. Мы со служанками этим займемся.
   Лука был доволен, что Катуари повеселела. Ее словно подменили. Она двигалась стремительно, как в былые времена, осанка выправилась, глаза энергично поблескивали.
 
   Утром судно, подняв все паруса, величаво покидало гавань. Солнце вышло из-за горы, остров темнел лесистыми отрогами и прямоугольниками полей. На причале стоял Назар, который приехал проводить друга, и махал на прощание шляпой.
   Команда работала быстро, как на военном корабле. Сытный завтрак с вином, сыром и ветчиной явно пошел людям на пользу.
   Дети ковыляли по палубе, довольные, что есть возможность посмотреть что-то новое и интересное. Им шел уже второй год.
   К вечеру миновали остров Невис, впереди скоро должны появиться берега Монтсеррата, но его никто не увидит в ночной темноте.
   — Пройдем поближе к берегу Гваделупы, — предложил Лука мечтательно. — Хочется взглянуть на родные места, Ката.
   — Надеешься до темноты пройти свои земли? — усмехнулась Катуари.
   — Капитан обещал. Да и ветер хорош. Успеем, да что толку? Никто нас там не ждет. Думаю, что и на твоей Уаи-Тукубули нас тоже не ждут, — уже суровее закончил Лука.
   — Может, и так, но никогда не откажут в пристанище, — строго ответила Катуари. Как и предполагал Лука, его усадьбу прошли перед закатом. Он внимательно всматривался в берег, видел и утес, с которого упала Луиза. Это навеяло на него воспоминания, и они были нерадостными.
   Катуари рядом не было. Он оглянулся по сторонам. «Наверное, в каюте, с детьми», — подумал Лука и до самой темноты глядел на берег.
   Редкие огни Бас-Тера проплыли через два часа и скрылись в темноте.. Ветер дул слабый, судно шло медленно, и это было хорошо. Впереди довольно опасное место между Доминикой и островом Мари-Галант. Необходимо было приблизиться к восточному берегу Доминики.
   Перед полуднем заметили в крошечной почти открытой бухте стоящий на якоре корабль, немного меньших размеров, чем их.
   — Что может делать у этого пустынного берега это судно? — спросил Лука у капитана. — Место здесь почти не посещаемое кораблями. Стоянок нет приличных. Это странно.
   — Сюда иногда наведываются пираты, чтобы пополнить запасы воды, поторговать с индейцами или починить мелкие поломки, хозяин.
   Лука осмотрел судно в подзорную трубу.
   — Скорей всего ты прав, капитан. К тому же они поднимают паруса. Хотят захватить нас? Этого еще не хватало! Выбросить пиратский флаг!
   Капитан в недоумении посмотрел на Луку, но не стал возражать. А Лука добавил хитро:
   — Салютуйте им холостым выстрелом из пушки!
   Вскоре грохот выстрела прокатился в утреннем воздухе, уже нагретом горячим солнцем. Дым медленно отнесло в сторону. Пираты перестали ставить паруса, но якоря не бросали, предпочитая дрейфовать.
   — Капитан, шлюпка отвалила от борта! — доложил наблюдатель-матрос.
   — Знакомиться идут, — заметил Лука. — Капитан, распорядись вооружить матросов и выкатить бочонок рома.
   Шлюпку пиратов приняли у трапа. Трое в треуголках, при параде поднялись на палубу, осмотрелись.
   — Что за судно, ребята? — спросил старший на французском жаргоне.
   — Промышляем, воды надо набрать и отдохнуть, — ответил Лука.
   — Французы? — спросил первый, пристально поглядев на Луку. — Что-то ты плохо треплешь языком.
   — Еще не научился, приятель, — отшутился Лука. — Лучше ополосни глотку да и товарищам предложи.
   Жан подавал кружки с зельем. Пираты с удовольствием высосали ром до дна, от закуски отказались и стали осматривать корабль.
   — Пушек маловато, капитан, — заметил один. — С чем призы добывать собираетесь? С этими черномазыми? И где вы их набрали, ха-ха!
   — Так получилось, что еще не успели, — усмехнулся Лука. — Мы даже на Тортуге еще не побывали.
   — Новички, стало быть? Это хорошо, клянусь всеми святыми! — гоготнул один из пиратов. — Может, присоединитесь к нам?
   — А кто у вас капитан? — поинтересовался Лука.
   — Я капитан, — выступил вперед старший пират лет сорока с короткой черной бородой и серебряной серьгой в ухе. — Жерве Ленгар. А ты кто? — бросил он взгляд черных глаз на Луку.
   — Люк Негубэн, капитан. Знакомый и приятель Алавуана, слыхал о таком?
   — Встречался, — коротко ответил Жерве. — Давно о нем нет известий.
   — Неужели попался этим испанским псам? — посетовал Лука.
   — Так как с присоединением? — повторил вопрос пират. — Мы тут немного поразвлеклись с индейцами. Потешное дело было, но ребята довольны.
   Лука бросил взгляд на Савко, сказал по-украински:
   — Поди предупреди Кату. Пусть не высовывается с детьми. Расскажи, что тут у нас происходит.
   — Что за тарабарщину ты несешь, приятель? — подозрительно спросил Ленгар.
   — Он плохо понимает французский и пришлось растолковать по-нашему, по-украински. Слыхал про такой народ?
   — Не приходилось, — скорчил гримасу Жерве, потрогал серьгу и добавил: — А что это за народ такой?
   — Долго объяснять, капитан. Лучше поговорим. Что ты предлагаешь делать после объединения наших судов? Мы не очень ищем приключений на свою голову. Получить бы немного добычи и обосноваться в тихом месте, подальше от властей любого ранга.
   — Вряд ли получится, Люк. Табачком угостить?
   — Не курю, Жерве. А почему не получится?
   — Наш брат редко отказывается от мечты, которая маячит перед глазами и не дает покоя. Так и у тебя будет. Хотя случаются исключения. Но редко!
   Лука понимал, что пират не хочет раскрывать карты малознакомому собрату. Потому отвечает уклончиво, сам пытаясь побольше узнать.
   — И как вы тут развлекались, Ленгар? — перевел разговор на другое Лука.
   — Два дня назад обчистили деревню индейцев, с женщинами повеселились, ну а воинов, сам понимаешь, пришлось немного порезать. Собирались уже отваливать, да тебя засекли. Думали, приз сам в руки идет. Ошиблись. Стало быть, вместе брать испанские призы не желаешь?
   — Надо подумать, с ребятами поговорить, капитан. Это дело серьезное. Так просто не решишь.
   — Тогда прощай, капитан. Иди дальше, здесь тебе делать нечего.
   Жерве многозначительно гоготнул, икнул, опрокинул еще одну кружку рома в большой рот, утерся рукавом камзола, повернулся к своим, приказал:
   — Отваливаем, ребята. Это не для нас компания. Сосунки.
   Похохатывая, пираты спустились в шлюпку, и она отвалила. Жерве пренебрежительно помахал рукой.
   Когда шлюпка пиратов была поднята на борт, Катуари подошла к Люку. Она облокотилась на планширь, помолчала немного и спросила:
   — Что ты намерен делать, Люк?
   — Я? Ровным счетом ничего, Ката. Хорошо, что легко отделались. Могло быть хуже. Я просто схитрил, и это удалось.
   — Я слышала, как этот пират говорил об индейцах. Я могла их знать, Люк.
   Лука вопросительно, с некоторым испугом и тревогой посмотрел на нее.
   — Что ты хочешь этим сказать, Ката?
   — А то, что эти бешеные псы должны получить по заслугам за свои надругательства! Этого нельзя прощать, Люк!
   В глазах Катуари Лука заметил мстительные огоньки. Они горели жадно, горячо, и Луке стало не по себе. И он ответил, без надежды уговорить:
   — В нашей религии, Ката, положено прощать прегрешения людей.
   — Эти люди лишь прикрываются вашей религией, Люк. И больше не напоминай мне об этой вашей религии! Люди остаются людьми и часто, слишком часто превращаются в вампиров. А вампиров надо уничтожать!
   Люк был сильно опечален настроением Каты. Ее слова посеяли в нем предчувствие беды.
   Он был уверен, что Катуари что-то задумала, и эта уверенность его беспокоила. А Катуари вдруг громко познала капитана. Тот пришел и посмотрел на нее.
   — Капитан, немедленно приготовить корабль к бою! Мы атакуем пиратов!
   — Хозяин… это ваш приказ?
   Лука с изумлением взирал на Катуари. Та горела решимостью и непреклонным упрямством. И Лука спросил:
   — Дорогая, ты понимаешь, чего требуешь?
   — Очень хорошо понимаю, Люк. Если ты не согласен, то я беру тех, кто пойдет со мной на шлюпке. Этого-то ты мне не сможешь запретить. В наше дело и мои средства вложены!
   В ее жестких словах сквозил фанатизм. Этого Лука всегда не принимал. И всё же еще раз спросил:
   — И как ты собираешься покарать этих разбойников? С какими силами?
   — С теми, кто пойдет со мною! Я уже тебе говорила об этом!
   Она отошла, собрала матросов и долго говорила с ними. Ей удалось уговорить восемь негров и одного француза.
   — Люк, мы берем шлюпку и идем драться с пиратами, — решительным тоном заявила Ката и посмотрела долгим строгим взглядом в его растерянные глаза.
   — Дорогая моя! Это будет обыкновенная гибель, причем бесполезная. Пиратов человек пятьдесят, они закалены в сражениях и прекрасно разбираются в таких вот делах. Это безумие.
   — Они подумают, что мы решили изменить свое решение и присоединиться к ним, Люк. Этим мы и воспользуемся. Ты и сам часто говорил, что число не всегда выигрывает. Успех решает и многое другое.
   — Погоди, Ката. Давай подумаем вместе. Спросим Галуа. Он сведущ в таких делах. Ему виднее. И потом, ты ведь не одна. Я с тобой. Ты хорошо придумала, и твой замысел легче выполнить всей командой.
   Она строго глянула на него своими пронзительными глазами, тихо вздохнула:
   — Люк, это правда?
   В голосе он услышал огромное облегчение и нежность. В груди гулко забухало, дыхание перехватило от нахлынувшей любви.
   Он обнял ее, прижал к себе, поцеловал в макушку, отстранил и глянул в ее синие просящие глаза.
   — Я же твой муж, Ката. Хоть и не перед законом, но перед моей совестью. И мы должны всегда поддерживать друг друга. Иначе какие мы муж и жена? Верно?
   Она не ответила. Глаза наполнились слезами. Катуари отвернулась, потом посмотрела на него и сказала:
   — Тогда командуй, капитан, — и улыбнулась впервые за много дней.
   — Дюпрэ, мы атакуем пиратов, — сказал Лука капитану. — Готовь людей и всё остальное. Выступаем немедленно. Пираты еще не готовы к отходу. Воспользуемся этим.
   Дюпрэ был поражен столь неожиданным решением, но перечить не осмелился. В выражении лица и голосе хозяина он услышал непреклонность и решимость.
   Холостой выстрел дал понять пиратам, что их предложение принимается. Во всяком случае, так был понят этот знак.
   А Лука торопливо и незаметно готовился к абордажному бою. Матросы заряжали пушки, мушкеты и пистолеты. Некоторые с вант махали пиратам шейными платками и что-то кричали. А оружие уже раскладывалось вдоль борта.
   — Савко, — позвал Лука друга. — Тебе ответственное задание. С марса подстрелить капитана и его помощников. Сам определишь, когда стрелять. Твой выстрел будет сигналом для атаки. Гляди не промахнись!
   — Как близко мы подойдем, Лука?
   — Думаю, что удастся подобраться саженей на двадцать. Лучше меньше. Там видно будет.
   — Сделаю, Лука. Дай только выбрать мушкет.
   Несколько матросов полезли по вантам ставить паруса. С ними и Савко с двумя мушкетами и пистолетами за поясом.
   Расстояние, разделявшее суда, медленно сокращалась, и уже через три четверти часа они сблизились достаточно, чтобы Савко мог прицельно и наверняка сделать выстрел.
   Матросы с веселыми лицами приветствовали пиратов. Те отвечали тем же, весело, беззлобно матерились и выкрикивали шутки в адрес новичков, приглашая на общее привольное житье.
   Пираты ничего не подозревали. Ни у кого не было в руках оружия, если не считать ножей за поясами. Их было около пятидесяти человек, и все они горели жаждой побыстрее заполучить хороший приз в виде испанского корабля, груженного драгоценностями Мексики.
   На палубе появилась Катуари в штанах, кожаной куртке, с пистолетами и шпагой за поясом. Лука побледнел, толкнул женщину к двери каюты и прошипел зло:
   — Ката, иди к детям! Тут не твое дело начинается! И брось оружие! Заметят, что тогда будет! Немедленно в каюту!
   Она молча удалилась, а Лука прикидывал расстояние до пирата. Уже меньше двадцати саженей, а выстрела всё нет. Он поглядывал на марс. Матросы убирали паруса, готовились лечь в дрейф. Капитан Дюпрэ откровенно волновался. Он еще ни разу не участвовал в морском сражении, тем более с пиратами.
   — Эй, Люк, ты что, на абордаж хочешь нас взять?! — кричал в рупор капитан Ленгар. — Смотри, а то придется платить за ремонт моего корабля!
   — Хочу подойти ближе и не пользоваться шлюпкой, Ленгар! — прокричал в ответ Лука, и в этот момент грохнул выстрел с марса.
   Ленгар схватился за грудь и осел на палубу.
   Загрохотали мушкеты, грохнули пушки, и их тут же стали спешно перезаряжать.
   Палуба пиратского судна покрылась трупами и ползающими ранеными. В грохоте частой стрельбы их вопли, проклятия и матерщина прорывались отдельными всплесками ярости и обиды.
   Совсем с близкого расстояния пушки прогрохотали еще раз, посылая смертоносные пучки картечи. Опять пираты падали на палубу, метались по ней, хватали оружие и вяло отвечали на огонь нападавших. Но силы становились явно неравными. Половина пиратов была убита или тяжело ранена. Остальные, потеряв капитана и помощников, не смогли еще организовать отпор и стреляли без прицела, торопливо и почти безрезультатно.
   Рулевой плавно подвел судно к пирату, борта сцепили, и волна матросов, стреляя из пистолетов, ринулась на палубу пиратского корабля. На своем судне остался чуть ли не один дед Макей, который палил из мушкета по пиратам, спокойно его перезаряжая и не переставая посасывать трубочку.
   Пиратов оставалось в строю всего не больше десятка, но они отчаянно рубились саблями, кололи шпагами, стреляли из пистолетов.
   Лука, Савко и Галуа были впереди всех. Они были уже в крови, но еще не понимали в чьей. Это будет позже, когда азарт и волнение боя пройдут. Немного в стороне махала шпагой и Катуари. Она уже дважды поражала из пистолета пиратов и теперь помогала неграм. Те были не столь опытны и смелы, и их приходилось подбадривать.
   Последние защитники в числе шести пиратов сдались, побросали оружие и подняли руки.
   Бой закончился. Палуба алела пятнами и потоками крови. Трупы лежали густо, и их пока что никто не убирал. Все очумело посматривали по сторонам, удивляясь, что живы.
   Катаури со шпагой в руке подскочила к пленному матросу и крикнула ему в лицо со злобной ухмылкой:
   — Признавайся, собака паршивая, сколько индейских женщин ты изнасиловал?!
   — Что это за баба такаця? — усмехнулся матрос, стараясь бодриться. — Ну всего-то двух, если тебе так хочется! Подумаешь, ценность какая!
   — Так получи два удара, негодяй!
   Катуари с силой вонзила в его живот клинок. Пират охнул, согнулся, но получил еще один укол в живот. Он выпучил глаза, завалился на бок, продолжая недоуменно смотреть на эту ужасную женщину. В глазах застыли вопрос, смертная мука, и с этим взглядом он и отошел в мир иной.
   Лука оттащил Катуари от пленных. Та вырывалась, но Лука не отпускал и наконец отнял у нее шпагу.
   — Успокойся, прошу тебя! Ката, всё свершилось по твоему желанию! Так приди в себя и успокойся! Ты отомстила!
   Она вдруг перестала сопротивляться, поникла и опустилась на замызганный настил палубы. Лука придерживал ее.
   — Жан, отведи ее в каюту. Пусть умоется и выпьет вина. И последи за ней.
   Лука строго глянул на мальчишку, и тот заторопился выполнить приказ.
   Экипаж потерял пятерых убитыми, и восемь человек были ранены. Немного досталось и Луке. Чей-то клинок проткнул кожу на бедре, и Савко старательно перевязывал рану чистой полоской хлопчатой ткани.
   Груз у пиратов был небольшой, но достаточно ценный. Денег и драгоценностей у них собрали на полторы тысячи экю, а в трюме по подсчетам находилось на четыре тысячи экю груза. Тут были бруски ценного красного и розового дерева, ящичек вполне приличного жемчуга, продовольствие, вино и ткани. Половина трюма была пуста.
   — Хозяин, что будем делать с кораблем? — спросил Дюпрэ, поглаживая перевязанную руку.
   — Где ты прихватил пулю, Дюпрэ? — поинтересовался Лука.
   — Судьба, хозяин! Да это пустяки. Царапина. Так что делать с судном?
   — Пойдет с нами. Это ценное приобретение, Дюпрэ. Грех его оставлять в море, когда у нас и так дела не из блестящих.
   — Распределю людей, и двигаемся дальше?
   — Да, капитан. Уже пора, и так дело к вечеру клонится.
   Час прошел в приготовлении кораблей к плаванию. Людей явно было мало, однако приличный корабль оставлять не хотелось. Пленных матросов определили на разные суда, и оба корабля медленно потащились на юг.
 
   Лука зашел в каюту к Катуари. Она лежала на койке, уже переодетая и с широко открытыми глазами, неподвижно устремленными в неизвестность.
   — Как ты, Ката? — спросил он, присел на край койки, положил руку ей на горячий лоб.
   Она улыбнулась, долго смотрела в его глаза, лицо, потом сказала:
   — Почему не все белые такие же, как ты, Люк?
   — А что я? Я как все. Только люблю тебя, Ката. Кстати, коль я почти французом стал, не называть ли тебя по-французски? Катрин, а?
   — Тебе так лучше будет, Люк?
   — Думаю, что так будет всем лучше. Меньше вопросов и подозрений. Я и себе придумал французскую фамилию. Теперь я Негубэн. Это немного похоже на мою прежнюю, но на французский лад.
   — Я согласна со всем, что ты делаешь, милый мой Люк Негубэн. — И она засмеялась напряженным смехом.
   — Ты выполняешь свое обещание? — спросил Лука.
   — Ты мой муж, и я должна тебя слушаться и подчиняться, Люк.
   — И ты этого хочешь?
   — Конечно, мой муж! Я ведь люблю тебя и хочу всегда быть с тобой. Теперь я не позволю тебе уходить в море одному. Я пойду с тобой.
   — А дети, Катрин? Им нужна мать больше, чем отец, особенно в таком возрасте.
   — Тогда и дети будут с нами, Люк. Если погибать, то всем вместе. Мне так хотелось бы. Это возможно?
   — Ох, Катрин! Ты постоянно задаешь мне трудные вопросы. И ответить на них очень трудно, почти невозможно!
   — Всё возможно, милый мой! Только нам нужно найти постоянное место для житья.
   Лука вздохнул, не ответил. Он боялся нарушить тот мир и покой, который у них воцарился только что. Он лишь заулыбался, наклонился и долго нежно целовал чистую, умытую кожу лица, шеи.
   Катрин улыбалась в ответ, молча подставляла губы, а он их избегал.
   — Почему ты уклоняешься, Люк? — спросила она немного с обидой в голосе.
   — Губы — это страсть, как я понимаю, а мне сейчас хочется только нежности, мягкости, понимания, моя Катрин.
   — Как странно звучит мое новое имя, Люк, — бросила она с улыбкой, и в голосе сквозила та нежность, в которой так нуждался сейчас Лука.
   Потом они долго сидели обнявшись и ни о чем не думали, наслаждаясь наступившей тишиной и покоем. Но прибежали дети, вырвавшись из-под опеки кормилицы, и нарушили эту идиллию своим щебетанием и требованием внимания.
   Пришла кормилица забрать детей. Катрин строго глянула в ее черные глаза и промолвила:
   — Ты хорошо смотришь за детьми, но этого мало, Марта. Придется тебе научиться заряжать мушкеты и пистолеты. Нас стало слишком мало, и каждая пара рук много значит.
   Негритянка смутилась, не пытаясь даже скрыть страх. Она промолчала и удалилась, надеясь, что госпожа забудет свое распоряжение.
   — Катрин, стоит ли тревожить эту женщину подобными приказами?
   — Пусть она тоже помогает. Не такое уж и хитрое дело — заряжать оружие. Я вот двоих ранила и тем помогла сохранить кому-то жизнь, милый мой Люк, — уже с улыбкой закончила она.
   — И мне это очень не нравится, Катрин. Очень! И прошу, больше не делай попыток воевать. Ты нужна детям.
   Она не стала спорить, но Лука был уверен, что не убедил жену.
   Показались берега, к которым они шли. Катрин смотрела на них с надеждой и любовью.
   — Катрин, что мы тут будем делать? — спросил Лука, прильнув к окуляру подзорной трубы.
   — Жить, работать, Люк. Что ж еще? Как все.
   — Что-то слишком много собралось воинов на берегу. И нет ни женщин, ни детей. Это похоже на встречу неприятеля.
   — Они же не знают, что мы друзья и что я на борту, Люк. Наверняка им известно о нападении пиратов на соседей. Вот и приготовились к встрече.
   — Ты пойдешь в шлюпке, или подождем прибытия индейцев?
   — Я рассчитываю, что мы вдвоем отправимся к ним на берег. Они знают, что ты друг индейцев, и хорошо примут тебя.
   Суда сбросили паруса, легли в дрейф в четверти мили от берега. Спустили шлюпку, двое негров сели на весла, Лука с Катрин устроились на корме, и гребцы принялись за работу. Волна была довольно высокой, шлюпку бросало вверх, потом опускало, в нее залетали брызги, охлаждая разгоряченные лица.
   На полдороге Катуари пересела на нос, потом встала во весь рост и стала махать платком с улыбкой на губах.
   — Катрин, мне не нравятся твои собратья, — молвил Лука, изредка прикладываясь к подзорной трубе. — Они возбуждены и агрессивны.
   — Они еще не узнали меня, Люк. Далеко. И я в европейском платье.
   Немного погодя с берега раздался тихий хлопок выстрела, потом вжикнула стрела. Катуари закричала что-то по-караибски.
   Стрелять перестали. Начались переговоры. Лука приказал гребцам поднять весла. Он беспокоился и имел для этого повод. Индейцы вели себя непримиримо, угрожали оружием и кричали что-то, чего Лука понять не мог.
   — Катрин, что происходит? — не выдержал Лука.
   Она продолжала кричать, сердилась, но индейцы, казалось, были непреклонными.
   — Люк, они не хотят принять нас! — повернулась она к корме. — Угрожают. Что нам делать? Я в недоумении и ничего не могу понять.
   — Но что они говорят, Катрин?
   — Что я переметнулась к белым, и теперь я не их дочь. Требуют уходить, иначе начнут стрелять в нас.
   — Они обозлены и их можно понять, Катрин. Надо поворачивать назад, пока не поздно. Я вижу, что они распаляются всё больше.
   — Но как же так? Они ведь хорошо знают, что мы друзья индейцам! Этого не может быть! Надо высаживаться!
   В это время стрела пролетела в футе выше головы Катуари как прямой знак серьезных намерений караибов. Это уже поняла и Катрин.
   Волны и ветер постепенно приближали шлюпку к берегу. Стало очень опасно. Лука, не дожидаясь конца переговоров с караибами, крикнул гребцам:
   — Поворачиваем и идем назад! Судьбу искушать не стоит!
   Негры с рвением взялись за весла. Они уже считали себя мертвецами, и слова хозяина обрадовали их.
   Шлюпка круто развернулась, снопы брызг окатили людей, Катуари уцепилась за борт и перестала кричать. Лишь смотрела, как караибы неистово пританцовывали, выказывая все признаки радости.
   А Катуари согнулась на носу и больше не смотрела на берег. Она была в высшей степени обескуражена, унижена, оскорблена и подавлена. Такого ей и в жутком сне не могло присниться.
   Лука молчал, благодаря Господа, что уберег от смертельной опасности. А она была так близко! По-видимому, караибы всё-таки испытывали какие-то добрые чувства к Катуари, вот и не прикончили их всех, лишь показывали свою неприязнь.
   На борту их молча встретили матросы. Им было не понять, что происходит и почему супруги так трагически подавлены. Хотя если быть честными, то Лука всем случившемся был даже доволен, но боялся в этом признаться даже самому себе.
   Они прошли в каюту. На ходу Лука бросил капитану:
   — Идем дальше на юг, капитан. Что там дальше по курсу?
   — Мартиника, хозяин, — коротко ответил капитан.
   — Французский остров. А дальше?
   — Сент-Алуэн, хозяин. Французский остров.
   — Слишком близко от Гваделупы. Ну ладно, следуем курсом на Мартинику.
   Катрин долго молчала. Лука не стал приставать с расспросами, понимая, как она расстроена и оскорблена в самых лучших своих намерениях. Ему было жалко ее, хотелось обнять, приласкать, но он вышел, поспешил к детям. Это сейчас было ему необходимо. С ними он пытался отвлечься на время от случившегося с Катрин.
 
   Перед заходом солнца на горизонте показался силуэт гор Мон-Пеле.
   Капитан убавил парусов, второе судно последовало его примеру, и, сбросив ход, оба изменили курс на юго-западный. Дойти до Сен-Пьера засветло было невозможно, потому нужно было отойти от берега подальше.