Вольски Пола. Великий Эллипс

   Она поняла: это револьверы заставили ее остановиться. Она мгновенно ощутила себя на станции в Глоше. Вновь два грейслендских солдата тащат ее по платформе. Она слышит их голоса и чувствует на себе их стискивающие руки… Ею овладел тот же безграничный страх, и она вспомнила, как обещала себе не путешествовать больше без заряженных пистолетов. Вот и пришло время выполнить обещание.
   — Вы хотите войти? — спросил Каслер.
   — Да. — Она повернулась, посмотрела на него и заставила себя добавить: — Я хочу купить оружие для самозащиты.
   Вот сейчас ей придется выслушивать его возражения, или, что еще хуже, он предложит свое покровительство. Вне всякого сомнения, он начнет убеждать ее, что обладание оружием только усилит опасность. Конечно, он спросит, умеет ли она пользоваться револьвером, или когда ей удалось научиться этому, затем напомнит, что в критической ситуации — в силу истерики, в которую впадают женщины — все знания и умения мгновенно вылетят из головы. Или, не приведи господи, она нечаянно выстрелит в себя или в стоящего рядом случайного человека. Или же расскажет, как сильный агрессор мужского пола, более быстрый и решительный, просто-напросто отнимет у нее оружие прежде, чем она успеет нажать на курок. Ну и что с ней станет после этого? Ей уже не один раз снисходительным тоном читали подобные лекции, и она не намерена слушать это снова.
   Каслер ее удивил.
   — Правильная мысль, — заметил он, почему-то с грустью, — в этом мире нужно быть готовым защитит себя. А вы знакомы с оружием?
   — Не очень, — призналась она, — но я думаю, что эти, в витрине, вполне подойдут.
   — Да, револьверы действительно хороши. Возможно, слишком велики и тяжелы для ваших нужд… А не хотите ли вы купить что-нибудь маленькое, что легко нести в кармане или в сумочке?
   — Я о таком мечтаю.
   — Давайте тогда посмотрим, что нам может предложить этот магазин.
   Они вошли внутрь и оказались в пыльном полумраке, где обитала иссохшая и морщинистая хозяйка. Никаких других покупателей не наблюдалось, и казалось, их нога не ступала сюда ни разу за последнее десятилетие.
   Лизелл обрисовала предмет желаемой покупки. Бросив на нее удивленный взгляд, хозяйка принесла и поставила перед ней целый поднос разного оружия. Лизелл изучала коллекцию с деловым видом знатока, пряча этой маской свое абсолютное невежество. Что же выбрать из этого? Ясно одно — они все стреляют пулями.
   — Этот кажется… удобным, — решила она, указывая на самый маленький и изящный. Он был крошечный и мог уместиться у нее на ладони, очень легкий, с перламутровой канавкой, окаймленной позолоченными рисунком. Без сомнения — женский пистолет.
   — Да, его легко носить с собой, — согласился Каслер, — но он эффективен только на близком расстоянии и при условии, что попадешь в жизненно важный орган. В противном случае пистолет не более опасен, чем укус комара.
   — Ясно, — Лизелл положила миниатюрный пистолет на поднос и взяла другой — шестиствольный и с дырочкой на рукоятке — Внушительно выглядит.
   — В каком-то смысле. Но его конструкция неудобна, у него очень тяжелое дуло, трудно будет целиться.
   — А-а. Тяжелое дуло. Да, — она положила пистолет на место.
   — Если вы позволите дать вам рекомендации…
   — Пожалуйста, помогите!
   — «Креннисов ФК6», — поймав ее непонимающий взгляд, он показал, — вот этот. Прекрасный пистолет для самозащиты на близком расстоянии. Он компактен, его легко носить в кармане, стреляет точно и с большой силой. «Креннисов» отлично подойдет для ваших целей.
   — Вы думаете? — она для пробы взвесила пистолет на ладони. Он не занимал много места и хорошо ложился в руку. Лизелл сразу же почувствовала себя храброй и решила, что пистолет ей нравится. — Хорошо, этот я возьму.
   — Вы не пожалеете.
   Не торгуясь, она заплатила названную хозяйкой цену, за что та добавила к покупке маленькую коробочку патронов, вероятно, принадлежавшую бывшему владельцу «Кренннсова».
   — Я начну учиться стрелять, как только найду подходящее место, где никому не будут мешать свистящие пули, — пообещала Лизелл.
   — Вы привыкнете к этому раньше, чем вы думаете, — заметил Каслер.
   И снова ей показалось, что она услышала что-то вроде грусти или сожаления в его голосе, но это не было неодобрением и она подумала: Как он не похож на Гирайза! За покупку пистолета Гирайз замучил бы ее до смерти и притворялся бы что делает это исключительно ради ее блага. Как приятно, когда тебя считают здравым взрослым человеком.
   Они вышли на солнечный свет, где ощущение склепа, вынесенное из магазина, мгновенно улетучилось. О нем не напоминал и плотный маленький бумажный сверток, который она позволила нести своему спутнику. Они пошли дальше по узкой улочке, пока пространство перед ними не расширилось и она не оказалась лицом к лицу с поражающими воображение дворцами — высокими, сверкающими, горделивыми, каждый из которых был удивительно самобытным.
   Никогда в своей жизни она не видела ничего подобного. Темно-лиловые башни здания, стоящего прямо перед ней, увенчивались сложной переливающейся спиралью. Другое, еще более впечатляющее, щеголяло четырьмя стройными голубыми шпилями, увенчанными плеядой вращающихся серебряных звезд. Еще одно, невероятно огромное, от основания до макушки было покрыто сверкающей мраморной мозаикой. Здесь было также величественное сооружение, состоящее из замысловато сочетающихся вертикальных цилиндров, обшитых листами кованой меди, которые с возрастом приобрели благородный цвет нефрита. А купола, увенчанные башенками, перед которыми падает ниц самое честолюбивое воображение — в каждом куполе проделаны хитроумные отверстия, открывающие взгляду многоцветье внутренних уровней! А позолоченный бегемот, опирающийся ни больше ни меньше как на четыре набережные сразу! А великанша, одетая в кружево из белого мрамора, воздушное, как запечатленный в камне иней! А… но нет, она не могла охватить одним взглядом все эти дворцы, их было слишком много, они слишком потрясали, а игра солнечного света на серебристой глади величайшего из каналов слишком сбивала с толку.
   Она почти задохнулась от открывшегося великолепия. Каслер Сторнзоф повернулся к ней и улыбнулся:
   — Это Люрайский канал.
   Центр города, самое сердце Ланти Умы, известное на весь мир. Она видела много цветных изображений этого канала, но ни один из них не соответствовал живой красоте, открывшейся ее глазам. Первые секунды они в изумлении стояли молча, затем двинулись вперед по пешеходной зоне, тянущейся вдоль канала и известной в мире как Прандиве Сонте. И тут же она заметила, как неприятно много здесь разгуливает людей в серой форме. Но не позволила подавляющему присутствию грейслендцев отравить ее радужное настроение. Решительно подавила всплывающие в сознании ужасные картины сегодняшнего утра.
   Очень скоро они добрались до гостиницы «Прандиве» — большой и комфортабельной, но построенной в стилистической гармонии с располагавшимися по соседству дворцами. На ее месте некогда стоял дворец Валлаг Хаус, считавшийся одним из чудес города. Давным-давно Валлаг Хаус не то снесли, не то сожгли, в общем, уничтожили. Но осталась легенда, что великолепное древнее строение, венчающее самую кромку Мыса Утешения земли Стрель, также называется Валлаг Хаус и является точной копией лантийского оригинала.
   Каслер и Лизелл вошли в гостиницу и, миновав холл, через высокий арочный дверной проем вошли в зал ресторана, где услужливый официант тут же их усадил. Лизелл бросила беспокойный взгляд вокруг. Интерьер ресторана был довольно привлекателен, зал хорошо освещен, чувствовался высокий класс обслуживания, но все вокруг было тревожно серо от огромного количества грейслендских офицеров. Ей никогда не приходилось видеть так много врагов высокого ранга, собравшихся в одном месте, и хотелось, чтобы видела она их в первый и последний раз. Ну, а пока она сидела здесь и собиралась обедать с одним из вражеских главнокомандующих.
   Она изучила меню. Нашла там наряду с утонченными, изысканными лантийскими яствами из морепродуктов излюбленные кроваво-красные грейслендские блюда — рулет из требухи, хорошо обжаренные бараньи отбивные и дрожжевой пирог с олениной.
   — Этот ресторан популярен среди ваших соотечественников, — заметила она без особого энтузиазма.
   — Это естественно, — ответил Каслер, — гостиница «Прандиве» находится как раз по соседству с дворцом Бефиль Хаус, в котором мои соотечественники расположили свой генштаб. Это самый ближний и потому удобный для ланча ресторан.
   — Ближний и удобный, — как эхо, сухо повторила Лизелл, но опустила глаза прежде, чем он внимательно посмотрел на нее. Этот взгляд заставил бы ее почувствовать неуверенность не только в уместности, но и в справедливости ее критики.
   Вернулся официант, и она заказала себе суп из мидий, а Каслер — омлет. Неожиданно ей пришло в голову, что она уже ела в компании Каслера пару раз на борту «Карвайза», но никогда не видела, чтобы он ел мясо. Она не стала далее раздумывать на эту тему, поскольку ее внимание сосредоточилось на соседнем столике, за которым восседала знакомая элегантная фигура в окружении самых высоких чинов грейслендской армии.
   — Послушайте, это что — генерал, вон там, напротив вашего дяди?
   Каслер проследил за ее жестом и утвердительно кивнул:
   — Это генерал Урнас. Рядом с ним — главнокомандующий обер-генерал Браглойст. Остальных я не знаю в лицо.
   — Браглойст командует всей грейслендской армией в этой стране, не так ли?
   — Да, Юго-восточными экспедиционными войсками.
   — Похоже, они с вашим дядей в очень хороших отношениях.
   — Кажется, они жили в одной комнате пару семестров, когда учились в Листлоре. — Каслер назвал старейший грейслендский университет, отличавшийся своей исключительной консервативностью.
   — У них явно важный разговор. На какую, интересно, тему?
   Но любопытство ее не успело расцвести пышным цветом и принести свои плоды.
   Принесли заказанные блюда, и разговор ушел в другое русло. Очень скоро, к своему удивлению, она уже рассказывала о Судье, об отвратительных скандалах, последний из которых завершился окончательным разрывом с семьей. Она умолчала о расстроившейся помолвке с одним из «эллипсоидов», о своем затруднительном финансовом положении, о своих отношения с министерством, но продолжала рассказывать о себе, вытаскивая из памяти такие эпизоды, которые бы ей никогда не пришло в голову доверить первому встречному, тем более грейслендцу. Вряд ли она так разоткровенничалась в силу своей болтливости. Скорее всего, естественная заинтересованность Каслера, написанная на его интеллигентном лице, располагала к доверительному разговору. С ним было удивительно легко общаться, хотя на откровенность он не отвечал тем же. Напротив, она заметила, что он почти ничего не рассказывал о себе и о своем прошлом. Она предоставляла ему несколько возможностей, оставляя некоторые темы открытыми. Любой другой мужчина с радостью ухватился бы за эти крючочки, но он оставался любезно-сдержанным. В конце концов, она начала усердно обдумывать различные средства, с помощью которых могла бы деликатно и безболезненно вынудить его хоть чуть-чуть раскрыться.
   Но ей не удалось применить ни одно из известных и доступных ей средств, потому что грандлендлорд Торвид Сторнзоф поднялся со своего места, подошел к их столику и остановился, скрестив руки и блестя моноклем.
   Каслер, послушный долгу, поднялся и заговорил по-вонарски:
   — Почту зачесть, грандлендлорд, если вы присоединитесь к нам.
   Ну вот еще, принесло ледяную статую, — подумала с тревогой Лизелл. — Уходи.
   — Есть новости, племянник, — ответил Торвид по-грейслендски, в равной степени игнорируя как приглашение, так и присутствие Лизелл. — Я обедал с главнокомандующим Браглойстом. Его решительный ответ на дерзкую выходку местного населения, который он дал сегодня утром, достоин похвалы. Он сообщил мне, что порт Ланти Умы будет закрыт до особого распоряжения. На данный момент прибытие и отправка судов запрещены. Такая твердость лучше любого красноречия.
   — Вся торговля остановится? — осведомился Каслер по-вонарски. — Но ведь это ударит по лантийской экономике, не так ли?
   — Я недостаточно осведомлен о внутренних делах подчиненных нам стран.
   — Город сильно зависит от импорта продуктов питания.
   — Неужели?
   — Закрытие порта равносильно для Ланти Умы блокаде с предсказуемыми последствиями.
   — Лантийское сопротивление должно было заранее просчитать последствия, а только после этого устраивать свой жалкий эксперимент.
   — Большая часть горожан, не принимавших никакого участия в инциденте, очень скоро начнет голодать.
   — Им сразу станет ясно, что их благополучие напрямую зависит от того, будут ли они и впредь поддерживать сопротивление. Урок пойдет всем на пользу.
   — Полагаете, им надо выразить вам благодарность за этот урок? — пробурчала Лизелл. Казалось, ее слова не достигли ушей грандлендлорда, зато Каслер их услышал. Она видела, как они отразились в его глазах.
   — А если они будут и дальше поддерживать сопротивление? Что тогда?
   — Не могу знать, — пожал плечами Торвид. — Нас к тому времени здесь уже не будет.
   — Ты хочешь сказать, что гонки не позволят нам здесь задержаться? Разумеется, мы можем по суше добраться до другого порта и покинуть Далион, но на это уйдет достаточно много времени, и мы должны будем согласиться на такого рода задержку…
   — Не будет никакой задержки, — оборвал Торвид. — Во всяком случае, для нас двоих. Мы — грейслендцы, и мы можем рассчитывать на лояльность и поддержку наших соотечественников.
   — Лояльность — это не проблема, которую мы обсуждаем здесь и сейчас.
   — Не стоит тебе рассматривать все в таком контексте, но твое непонимание едва ли изменит реальность. Я четко излагаю, что мы в действительности имеем. Порт закрыт. В ближайшее время не будет никаких разрешений на вход и выход. Тем не менее, лантийское торговое судно «Вдохновение» получило личный приказ главнокомандующего и отплывает в Аэннорве примерно через час… Мы двое отправляемся в путь на нем, только два пассажира получили разрешение подняться на борт.
   Нечестно! Несмотря на сложности с языком, Лизелл поняла речь Торвида достаточно хорошо, чтобы уяснить наихудшее.
   — Это вы устроили, грандлендлорд? — поинтересовался Каслер.
   — Разрешение на отплытие «Вдохновения» с двумя пассажирами на борту — да. Я не могу смириться с тем, что порт закрыт. Не я создал ситуацию, но я сумел выжать из нее все возможное.
   — Да, конечно, — Каслер пристально посмотрел на дядю. — Мне интересно только, спортивно ли это — использовать такое огромное незаслуженное преимущество.
   — Ваф, ты что, собираешься оплакивать свою счастливую фортуну? Если твой противник бежит во время сражения с поля битвы, ты разве не воспользуешься этим преимуществом? И не испытывай моего терпения, искусственно разделяя гонки и сражение. Сейчас нет времени для таких глупостей. Расплачивайся и в порт. Нет, постой, я сам расплачусь. — С этими словами грандлендлорд достал портмоне, вынул оттуда пару купюр и небрежно бросил их на стол. В этот момент его глаза и глаза Лизелл встретились. Он сделал вид, что только сейчас узнал ее. И заговорил по-вонарски: — А, наша маленькая путешественница, черт в юбке. Мисс Дюлер, не так ли? Динер? Наоборот? Извините, вы должны понять, у меня все вонарские имена удивительным образом вылетают из головы.
   — Какая незадача, грандлендлорд, — с видимым состраданием пробурчала Лизелл. — Да, некоторым людям бывает очень трудно преодолеть последствия врожденной слабости или дефективной памяти.
   Лицо Торвида застыло.
   Она могла поручиться, что губы Каслера дрогнули, но он не позволил себе улыбнуться. С серьезным выражением лица он повернулся к ней и с неизменной любезностью произнес:
   — Жаль, что наш обед приходится прервать, но я надеюсь, вы простите неучтивость моего поспешного ухода.
   — В этом нет никакой неучтивости, если учесть обстоятельства. Я благодарю вас за помощь и доброту, а также за приятную компанию.
   — Надеюсь, нам еще случится как-нибудь на досуге пообедать вместе, не забывайте упражняться с «Креннисовым».
   Грандлендлорд пронзил своего племянника острым взглядом.
   — Я буду упражняться, обещаю, — заверила Лизелл. — Когда мы в следующий раз встретимся, я буду дырявить монетки с двадцати шагов.
   — Может быть, только в Тольце, когда закончатся гонки, — вмешался Торвид Сторнзоф. — Боюсь, раньше возможности встретиться не представится.
   — О, не могу поверить в это, грандлендлорд, — ответила Лизелл. — Некоторые, чье мнение я уважаю, верят, что несправедливости, обусловленные политическим преимуществом, сбалансируются до конца гонок.
   На этот раз Каслер уже не скрывал улыбки, а свет его голубых глаз заставил ее сердце радостно забиться. Она вдохновенно хотела продолжить, сказать еще что-нибудь, задержать его хотя бы еще на минуту. Но порыв угас.
   — Счастливого пути, — пожелала она улыбаясь.
   — Спасибо. До встречи, мисс Дивер.
   — Лизелл.
   — Счастливого пути, Лизелл.
   Главнокомандующий низко склонил голову, в то время как грандлендлорд едва кивнул. Они повернулись и покинули ресторан.
   Лизелл смотрела им вслед, пока фигура Каслера не скрылась в высоком проеме дверей. Ушел. У нее сразу упало настроение, и она почувствовала невыносимое одиночество, что показалось ей странным, так как она привыкла путешествовать одна и никогда не страдала от одиночества. Но сейчас она страдала, чувствуя себя покинутой, и непонятно почему ей сделалось невыносимо печально.
   Что тут непонятного?! Разве она забыла, что только что узнала самую плохую из возможных новостей? Грейслендцы, именно они, грейслендцы собирались захватить лидерство в Великом Эллипсе. События сегодняшнего утра для кого-то обернулись трагедией, а для кого-то — счастливой случайностью, последними были Каслер Сторнзоф и его ненавистный родственник, именно их этот случай забросил далеко вперед, настолько далеко, что догнать их будет невозможно. Она сама, как и остальные «эллипсоиды» — ее собратья по несчастью, — в поисках отрытого порта будут двигаться вдоль побережья Далиона на север, к Хурбе, или на юг, к Гард Ламису, и лишь оттуда отправляться в Аэннорве. Потеря во времени будет катастрофической!
   Ей остается признать поражение, тем самым сэкономить время, деньги и энергию. Она может вернуться в Ширин. Назад, в дом Судьи.
   Нет. Нет. И нет.
   …Несправедливости, обусловленные политическим преимуществом, могут сбалансироваться…
   Лучше будет, если она сама их сбалансирует, и как можно быстрее…
   Но как?

V

   — Смотри, Невенской, я принес подарок для твоего умного зеленого друга, — воскликнул король Мильцин IX. Повернувшись к реактору, где скромно потрескивал Искусный Огонь, он бросил туда небольшую кипу бумаг. — Держи, господин… Э-э… Огонь. Пируй и радуйся.
   — ЕстьЕстьЕстьЕстьЕсть? — раздался из котла пышущий зеленым пламенем голос.
   — Наслаждайся, — чуть слышно произнес Невенской, и бумажный ворох исчез в мгновении ока. Он громко добавил: — Ваше Величество беспримерно добры и щедры. Мой Искусный Огонь выражает свою признательность.
   — Наш Огонь несомненно умерил бы свою благодарность, если бы знал, что он потребляет. — Безумный Мильцин едва сдержал радостное хихиканье. — Эта макулатура, которую мы ему подсунули, на самом деле представляет собой около полусотни запросов о личной аудиенции, которые я получил от разных послов и дипломатов. Ты видел что-нибудь подобное? Я так и знал, что меня начнут преследовать. Вот оно — доказательство. Закружились, как помойные мухи, эти иностранцы. Спасу нет от их жужжания, а я должен являть собой неизменную любезность. Всем нужен наш бесценный господин Огонь, и они ни перед чем не остановятся, лишь бы добраться до него — через меня, как я и ожидал. Но у них это не пройдет, вот увидишь. Нижняя Геция всегда была и будет нейтральной. А, Невенской?
   — Как пожелает Ваше Величество, — уныло кивнул Невенской.
   — Я никого из них не принял. Я не позволю вовлечь себя в водоворот грязных иностранных дрязг. Они сами создали свои проблемы, и пусть не ищут теперь у меня спасения. Я отметаю их жалобные просьбы и завуалированные угрозы. Жалобы, аргументы, обвинения — все это пища для господина Огня, не более того. Понятно?
   — Абсолютно, Ваше Величество. — Он не дает развернуться величайшему открытию современности. Невенской почтительно склонил голову. Лучше спрятать разочарование, которое туманит его глаза. Как всегда, ему пришлось стиснуть зубы в ответ на жизнерадостную глухоту своего сеньора, хотя внутри у него все кипело. Желудок исполнял танец, похожий на судорожные трепыхания пойманной на крючок рыбы. Знакомые приступы боли резали внутренности, но он не хотел сдаваться. Он слышал раскаты внутреннего грома и молился, чтобы их не услышал король. Великий маг превозмог дурноту.
   — О, наш пламенный друг, похоже, получает истинное удовольствие от обильной пищи! Если эти иностранцы и дальше будут строчить эту чепуху… по правде говоря, Невенской, — король перебил сам себя, — это как-то неловко. Наш огонь имеет разум, следовательно, у него должно быть и имя, в противном случае нас можно обвинить в неучтивости. Знаешь, давай назовем его «Несравненный», потому что ему действительно нет равных. Или нет, подожди, что скажешь насчет… «Неугасимый»? Ха! Ты понимаешь…
   — Конечно, сир, — поморщился Невенской, — но такое явно… остроумное… прозвище, возможно, слишком утонченно для моего творения. У меня есть другое предложение, попроще, но также из роскошного арсенала фантазии Вашего Величества. Искусный Огонь уже демонстрировал вам свое искусство, так пусть он и останется Искусным Огнем, мне кажется, ему это имя соответствует.
   — Искусный Огонь, — Мильцин попробовал имя на слух, — Искусный Огонь. Просто, конкретно и осмысленно. Отлично. Мне нравится.
   Невенской не предполагал, что он так скажет. Искусный Огонь. А почему не Искусное Пламя? Он не имеет представления, какого пола его творение и что больше отражает его природу. Однако на этот вопрос легко получить ответ.
   — Тебе нравится имя, прелесть моя? — спросил он внутренним голосом. — Оно тебе подходит, оно хорошее?
   — Хорошеехорошеехорошее!
   Сладкое чувство удовлетворение запульсировало в голове Невенского:
   — Искусный Огонь. Подходит. Добро пожаловать. Есть имя, и есть личность. Хорошохорошохорошо…
   — Хорошо, — сказал Невенской.
   — Ну так вот, я говорю, что… — продолжал Сумасшедший Мильцин, — у Искусного Огня в ближайшие дни, похоже, будет не просто обильная пища, а настоящий пир, поскольку твои соотечественники уже добрались до меня.
   — Мои соотечественники, сир? — занятый внутренним диалогом со своим творением, Невенской потерял нить разговора.
   — Твои соотечественники, народ Разауля, дружище!
   — Добрались, Ваше Величество?
   — Безжалостная атака, просто безжалостная. Это не значит, что я действительно читаю эти плаксивые официальные послания, не забывай, я думаю, что вполне ясно изложил свое мнение по этому поводу. Но я отличаю эти особые разаульские писульки, когда они попадаются мне на глаза, последнее время приходит столько, что все мусорные корзины переполнены. Я полагаю, это неудивительно, принимая во внимание происходящее. Думаю, что тебя это тоже касается.
   — Именно так, Ваше Величество, — согласился Невенской, в то время как голова его напряженно работала. Не так-то легко было вырвать свои мысли из объятий Искусного Огня, но необходимость подстегивала. Он был немного сконфужен, немного растерян, но знал, что все встанет на свои места, как только он овладеет собой. Так о чем же это болтает Сумасшедший Мильцин?
   — Кузен Огрон продвигается на север, — задумчиво произнес Мильцин. — Конечно, этого следовало ожидать. Но кто бы мог подумать, что это случится сейчас?
   Кузен короля Огрон — Огрон III, император Грейсленда, движется на север, вероятно, через земли Разауля. Грейслендские войска рвутся на север, к Рильску, столице Разауля. Местные жители, которые пытаются сдержать их продвижение, уничтожаются, и Безумный Мильцин естественно ждет, что его разаульский волшебник «Невенской» должен продемонстрировать растущую обеспокоенность.
   Ниц Нипер, прячущийся под именем Невенской, должен это продемонстрировать, и он это сейчас сделает, только…
   — Большой! Большой! Хочу быть большой! — полыхало из реактора.
   — Сейчас не время, — ответил Невенской.
   — Большой! Сейчас! Большой! Пожалуйстапожалуйстапожалуйстапожалуй…
   — Позже. Наберись терпения, — приказал он громко.
   — Что такое, Невенской? — спросил король.
   — Пришло время, когда силы судьбы должны соединиться и помочь Разаулю, сир. Момент настал. Спасение озаряет будущее.