XIX

   — Самая лучшая, многоуважаемая мадам, — убеждал ягдинер. — Самая лучшая во всем Уль Фуде, самая лучшая во всей Авескии. Самая удобная, оборудованная по последнему слову техники. Не желает ли мадам осмотреть каюту? Абсолютно сухая, совершенно водонепроницаемая.
   — Баржа очень хорошая, но меня беспокоит состояние животных, — ответила Лизелл. — Мне нужно плыть очень быстро, насколько возможно и…
   — Ну, посмотрите на мою красавицу БуБуудж, — нахваливал ягдинер. — А великолепная МумЯхл — смотришь, и глаз радуется! Вы разве видели что-нибудь подобное? Многоуважаемая мадам, они — королевы среди всех йахдини, по красоте с ними никто не может сравниться! А какая сила, выносливость, скорость, а какие умницы и милашки, и доброго нрава!
   — Ну, — Лизелл придирчиво осматривала «королев». Она не сомневалась в их силе и выносливости, поскольку обе йахдини, плавающие рядом, были действительно животными внушительных размеров, откормленными, с мощными мышцами — они походили на живые плавающие крепости. Но милашки? Может быть, в глазах обожающего их хозяина они и милашки, но она видела мало красоты в их массивных, неуклюжих телах того же желто-коричневого цвета, что и вода в реке, и еще меньше прелести было в их широких мордах. А об их сообразительности трудно было судить. Добрый нрав? Она заглянула в фарфоровые глаза йахдини — и не увидела в них никакого доброго нрава. Маленькие желтые глазки, казалось, выражали угрюмую злобу. Или это ей чудится? Как ни крути, она не была знатоком йахдини. Это были третьи по счету претенденты, которых она инспектировала, но все они были для нее на одно лицо. Но время шло, и надо было принимать решение, если она хотела до наступления темноты проделать значительный путь. Эти, похоже, сгодятся.
   — Сколько это будет стоить? — спросила Лизелл. Ягдинер назвал цифру, высокую, но не заоблачную.
   — Идет, — согласилась она, и огонь неожиданной радости, на мгновение блеснувший в черных глазах авескийца, подсказал ей, что нужно было поторговаться. Вероятно, она согласилась заплатить раза в три или четыре больше, чем стоило. Ладно, у нее нет времени торговаться. В конце концов, это же не ее деньги. Пусть министерство и торгуется.
   Ягдинер помог ей подняться на борт и отнес ее сумку в крошечную каюту, которая была выкрашена ужасной красной анилиновой краской и пестрела искусственной позолотой, но она действительно была хорошо законопаченной и потому сухой. Ягдинер отправился запрягать своих милашек в огромную упряжь, Лизелл наблюдала за ним из-под разрисованного навеса над входом в каюту. Первое время все шло хорошо, пока одна из королев не потеряла терпения: она раздраженно тряхнула своей огромной башкой и, вывернувшись из постромка, чуть ли не уткнулась мордой в лицо своему хозяину. Огромная, как пещера, пасть йахдини открылась. Лизелл увидела большие желтые зубы, и до нее долетела вонь ее дыхания, отдающего рыбой. Ягдинер, привыкший к норову своих милашек, отступил назад, и как раз вовремя, потому что милашка отрыгнула вонючую массу, состоящую из рыбы и гниющей зелени. Горячая зеленая жижа волной растеклась по палубе, едва не задев ее новые туфли. Лизелл едва не вскрикнула и тут же отвернулась, а йахдини издала хриплый крик победительницы, похожий одновременно на крик осла и орлиный клекот.
   — МумЯхл, МумЯхл! — раздался укоризненный окрик на авескийском.
   МумЯхл утихомирилась, страстно ворча, и хозяин продолжал свое дело.
   Вонь отрыжки йахдини повисла в воздухе. Сморщившись, Лизелл закрыла недавно купленным носовым платком нос. Ягдинер окатил палубу водой из ведра, и образовалась огромная лужа зеленого цвета. Лизелл отступила назад, в каюту, и захлопнула дверь.
   Через полчаса поток возбужденной авескийской речи вновь выманил ее наружу. Дождь отмыл палубу, и запах исчез. Ягдинер закончил приготовления к отплытию и теперь с помощью шеста, острого стрекала и слов настраивал свою команду на путешествие.
   «Королевы» не выражали особого желания пускаться в плавание. Пока МумЯхл трясла своей огромной башкой, хрипя и стеная, БуБуудж, выставив напоказ серым небесам сморщенную, желтовато-коричневого цвета задницу, нырнула на дно. Поднялась густая муть, и дрожь сотрясла баржу. Лизелл зашаталась и ухватилась за дверной косяк. Ругаясь по-вонарски, увещевая по-авескийски, ягдинер взмахнул поводьями и заработал стрекалом. Наконец его манипуляции и многочисленные поплавки-погремушки, прикрепленные к сбруе, заставили БуБуудж всплыть на поверхность. Хозяин встретил ее с восхищением. Йахдини простонала и сплюнула. Ягдинер присвистнул, и королевы поплыли.

   Вопреки первому впечатлению Лизелл, дождь лил не беспрерывно. Время от времени он прекращался, иногда просто на несколько минут, и в эти минуты смирения стихии она могла выйти из каюты и наблюдать за проплывающими мимо пейзажами. Первые часов шесть путешествия, пока баржа преодолевала узкие каналы дельты, она видела маленькие затопленные фермы; поля при них полностью ушли под воду. Темная желто-коричневая вода доходила до окон разрушенных деревянных домов. Перед ее глазами проплывали многочисленные трупы животных, домашняя утварь, мебель, обломки, вместе с ними плыли маленькие гребные шлюпки и плоты, на которых сидели люди целыми семьями, со всем своим скарбом, а порой и с домашним скотом. Она не понимала, куда они все плывут. Куда они вообще могут плыть?
   БуБуудж и МумЯхл оказались неутомимыми, хотя и норовистыми пловчихами. И вечером, когда непросыхающие небеса из свинцовых превратились в синевато-серые, баржа достигла Йейбехской протоки — одного из четырех больших рукавов Золотой Мандиджуур. Там и бросили якорь на ночь.
   Пока Йахдини ныряли в поисках рыбы и водорослей, их хозяин приготовил ужин на маленькой решетке, подвешенной над углями прямо на палубе, под парусиновым навесом. Несмотря на видимые неудобства, ягдинер изловчился и приготовил удивительно вкусное блюдо из смеси риса, произрастающей здесь зеленой спикки и кусочков копченого мяса. — «Это дикая собака», — довольно сообщил он.
   После ужина Лизелл читала при свече в своей крошечной каюте. Когда свечка совсем оплыла и строчки начали сливаться, она задула огонь и забралась в узкую постель; простыни, хотя и чистые, терпко пахли авескийскими пряностями. Некоторое время она лежала, прислушиваясь, как дождь барабанит по крыше, река бьется о борт баржи и Йахдини жалобно похрапывают во сне. Время от времени перед ее мысленным взором проплывал Меск Заван, распростертый на дороге, в грязи, истекающий кровью, без чувств. Она отгоняла эти видения, умышленно заменяя их на каменное лицо судьи и вспоминая, к чему ей нужно готовиться, если она не выиграет эти гонки. Этот прием оказался необычайно эффективным, он надежно стер воспоминания о Заване.
   Просто ему не повезло, убеждала себя Лизелл. Он должен был быть готов к тому, что Великий Эллипс — рискованное предприятие. Она сожалеет о той роли, которую она сыграла в его несчастье, но не может принять всю вину на себя. Она сделала только то, что было необходимо.

   Ранним утром маленькая капля воды, упав на лицо Лизелл, разбудила ее. Она вытерлась и открыла глаза. Новая капля упала ей на лоб, она посмотрела вверх и увидела, что ярко-красный потолок усеян бусинками влаги: похоже, абсолютно водонепроницаемая каюта дала течь. Надо, чтобы ягдинер ее устранил. А лучше, посоветовал ее практичный разум, передвинуть кровать…
   Дождь лил весь день. МумЯхл и БуБуудж обиженно плыли вверх по течению, таща за собой баржу на север, через Йейбехскую протоку и далее по Золотой Мандиджуур, которая была похожа не столько на реку, сколько на море: противоположного берега не было видно, а по поверхности гуляли волны, бурные и пенистые. Вдоль ближнего берега выстроились величественные дома богатых вонарских плантаторов. Ценные поля таврила — пряности, завоевавшей славу во всем мире своим пикантным запахом и голубым цветом — ушли под желто-коричневые воды разлившейся реки. Большие дома плантаторов, преимущественно классической западной архитектуры, окутывал легкий туман, почти полностью скрывая их из виду. Частный речной пирс также ушел под воду, и судоходство остановилось.
   Вот она, Авеския — экзотическая, пестрая, легендарная. Земля тайн и сказок, извечных и неразгаданных. Реальность оказалась мрачной и гнетущей, совсем не сказочной и слишком влажной. Уединившись в своей протекающей каюте за плотно закрытой дверью, Лизелл погрузилась в чтение очередного романа. Через несколько часов ее оторвал от книги радостный голос ягдинера:
   — Мадам, многоуважаемая мадам…
   Открыв дверь, она высунула наружу голову:
   — Что случилось?
   — Смотрите, смотрите, — ликовал ягдинер.
   — Что там? — она вышла и встала под навесом, чтобы по лучше рассмотреть, что так взволновало ягдинера. Проследив за тем, куда указывал его палец, сквозь пелену дождя она разглядела высокий каменный столб или какой-то указатель, поднимающийся из воды. На нем виднелась трехцветная эмблема — царственно-багровый, черный и золотой. — Что это?
   — Граница, мадам, — объявил ягдинер. — Позади остался Порирул, а впереди нас ждет гочаллат Кандерула.
   Ну, наконец-то. Ура! Лизелл улыбнулась:
   — Как вы думаете, когда мы…
   Но ее вопрос потонул в хриплом протестующем реве. Королевы, очевидно, не желающие покидать пределы своего отечества, выражали недовольство. Извернувшись в двойной упряжке, они одновременно рыгнули на палубу, после чего нырнули на дно с изяществом профессиональных акробаток.
   Вонючая зеленая лужа растеклась по палубе, забрызгав подол нового серого платья Лизелл и изрядно испачкав ее туфли. У нее вырвался крик отвращения. Баржа закачалась, вода забурлила и, захлестнув палубу, размыла лужу.
   — БуБуудж, МумЯхл! — молил ягдинер, усердно работая шестом. — Государыни мои! Красавицы! Королевы! Приказываю вам, умоляю вас, вернитесь!
   Отступив назад, в каюту, Лизелл захлопнула за собой дверь. Быстро переоделась и сменила туфли. Затем разыскала тряпку, намочила ее и, насколько было возможно, отчистила испачканную одежду. Когда-то она теперь высохнет и высохнет ли вообще? Все время, пока она занималась этим, продолжался конфликт между ягдинером и его королевами. Баржу раскачивало, грязная вода затекала под дверь каюты, и, наконец, протестующие стоны оповестили о появлении чудищ на поверхности. Ягдинер выкрикнул пронзительную команду, и баржа вновь тронулась в путь, вверх по течению, пересекая границу Кандерула.
   Немного погодя Лизелл решила для себя, что особого различия между Порирулом и Кандерулом не существует. По берегам Золотой Мандиджуур тянулись все те же бесконечные тавриловые плантации, принадлежащие вонарцам. И там, и здесь они были одинаково затоплены водой и потому однообразны. Но ягдинер — гражданин Уль Фуда, чем он очень гордился — с ней не соглашался:
   — Да что вы, они совершенно не похожи, — уверял он Лизелл весь вечер, пока они под кухонным навесом ужинали рисом с тушеными пиджхаллями. — Понимаете, многоуважаемая мадам, жители Порирула и Кандерула произошли от совершенно разных племен, потому-то они и говорят на двух совершенно разных языках. Кандерульцы считают свой язык более великим, они называют его «Королевский язык» и потому считают, что и боги их выше ценят. Они хвастливы, заносчивы и страшно высокомерны, а порирульцы — скромны и учтивы. Кандерульцы — скрытные, все секреты держат при себе, а мы, напротив, честные и открытые. У них сердца как камни, они жадные, а мы — дружелюбные, сердечные и щедрые. Они не едят мяса диких собак, а мы едим, и они из-за этого над нами насмехаются. И, однако, у них нет ритуала очищения пищи, и поэтому они немногим лучше мусорщиков. Многоуважаемая мадам, мы с ними как небо и земля.
   — Понимаю, — пробурчала серьезно Лизелл. — Понимаю.

   Они возобновили путешествие на рассвете, под проливным дождем. Через семь часов, когда дождь все еще продолжал лить, баржа вошла в порт Афа Хаал. Лизелл заплатила вторую часть суммы, обещанной ягдинеру, он помог ей сойти на берег и вынес ее чемодан.
   — Мадам держит путь в ЗуЛайсу? — спросил он, почтительно склонившись.
   — Да, отправлюсь туда, как только найду подходящее транспортное средство.
   — Умоляю, мадам, не задерживайтесь в Афа Хаале. Река уже затопляет город, и говорят, что по центральным улицам уже разгуливают крокодилы.
   — Крокодилы? Неужели это правда?
   — Так я слышал. Ну и маленькие гыоюлы, они — повсюду.
   — Маленькие — кто?
   — Гыоюлы, многоуважаемая мадам. Это маленькие водяные змеи с ядовитыми зубами, они плавают стаями. Пара укусов не убьет человека, но заставит его желать смерти. Но если они укусят три или четыре раза… о-а-х! — он содрогнулся. — Там, где раньше была суша, теперь вода поднялась на несколько дюймов, а это для маленьких гыоюл — просто рай. Они размножаются мгновенно, и так будет продолжаться, пока дожди не прекратятся. Мадам должна быть очень осторожной и внимательно смотреть себе под ноги.
   — Хорошо, я буду смотреть под ноги, — Лизелл испуганно огляделась, но на глаза ей не попалось ни одной змейки.
   — Риск в Кандеруле великий, — заключил ягдинер. — Еще не поздно, мадам может поменять свои планы. Я бы с удовольствием отвез ее назад в безопасный и спокойный Уль Фуд, всего за полцены от той, что она мне заплатила.
   — Нет, нет, я не поеду назад.
   — Жаль. Я предлагаю это только потому, что очень уважаю мадам, потому что я чувствую, что и БуБуудж, и МумЯхл полюбили ее.
   — Правда? — Лизелл посмотрела на йахдини. Одна из них, недовольная, что ее пристально изучают, заворчала и плюнула в Лизелл.
   — И может быть, если мадам тоже это почувствует, то полюбит их так же.
   — Уверяю тебя, мадам их никогда не забудет.

   И что же дальше? Сразу за пристанью перед ней простирался город — огромный спутанный клубок улиц и домов, некоторые из них — весьма впечатляющие. Афа Хаал — довольно значимый порт: сюда свозят товары, предназначенные для рынков, со всей западной части Кандерула, включая столицу, древний город ЗуЛайсу. Большинство частных домов и общественных зданий украшала разноцветная деревянная резьба, типичная для этого региона, и повсюду возвышались высокие резные флагштоки, на них были рядами размещены разноцветные флажки и вымпелы, последовательность сочетания цветов которых служила местному населению своего рода средством передачи информации. Но сейчас разноцветную резьбу зданий покрывал слой грязи, и флагштоки стояли оголенными под проливным дождем. Лица горожан потускнели, а их яркие одежды таились под однообразными клеенчатыми плащами, капюшонами и черными зонтами. Афа Хаал, который был калейдоскопом красок при ярком солнце, стал теперь угрюмым и блеклым.
   Улицы покрывала одна огромная лужа, глубиной, наверное, в несколько дюймов. Некоторые предприимчивые горожане шагали по улицам широкими шагами на невысоких ходулях, кто-то надел смазанные жиром тяжелые сапоги, но большинство прохожих пробирались по улицам по высоким помостам из положенных на бревна досок. У Лизелл не было ни ходуль, ни непромокаемой обуви, поэтому ее туфли и подол длинной юбки тут же промокли насквозь. Вздыхая, она шлепала по воде мимо шумных попрошаек, назойливых уличных торговцев, каких-то жуткого вида проныр и прочих тому подобных обитателей городских низов, чьи мольбы могли бы привлечь ее внимание, но только не сегодня. Напуганная рассказами ягдинера, может быть и лживыми, она искала глазами разгуливающих по улицам крокодилов и маленьких водяных змеек с ядовитыми зубами. Но и те и другие ее избегали, и тут ее внимание привлек более интересный объект — человек, одетый в желтую с коричневым форму лейтенанта Восемнадцатого Авескийского дивизиона. Она тут же пустилась за ним вдогонку.
   — Лейтенант?
   Он оглянулся — это было лицо, которое она могла встретить на каждом углу любой ширинской улицы. Самое типичное вонарское лицо, которое ей встретилось в течение последних недель, и она не смогла удержаться, чтобы не улыбнуться.
   — Да, мадам? — улыбнулся он ей в ответ.
   — Не могли бы вы мне посоветовать — мне нужно добраться до ЗуЛайсы как можно быстрее. Как это можно сделать?
   — Вы, мадам, путешествуете одна?
   Она кивнула. По акценту она поняла, что он с севера, из сельской местности. Провинция Фабек, точно. Настоящий вонарец.
   — Тогда мой вам совет — подождите здесь, в Афа Хаале, недельку-другую, пока не прекратятся проливные дожди, и уж после отправляйтесь на восток, — сказал он. — Между Афа Хаалом и ЗуЛайсой довольно сильное наводнение, и дилижансы не ходят до особого распоряжения, а других транспортных средств, которые бы я мог предложить леди, здесь нет.
   — Я благодарна вам за заботу и участие, сэр, но я так спешу, у меня очень срочное дело, я не могу ждать. Можно ли нанять какое-нибудь частное средство передвижения?
   — Если бы и можно было, я бы не советовал вам им пользоваться. Вы должны понимать, что эти желтолицые — я хочу сказать, авескийцы — довольно странные типы. Одни — преданны и надежны, как сторожевые псы, самые честные и верные слуги. Другие — вероломны, злобны и коварны, они за пределами нашего западного понимания. Я полагаю, в этом заключается двойственность природы восточного человека.
   Так мог бы рассуждать грейслендец, подумала Лизелл поразившись.
   — Вам может попасться какой-нибудь желтолицый с повозкой, он будет рад отвезти вас за определенную плату дальше на восток, — продолжал лейтенант. — И он может довезти вас в ЗуЛайсу целой и невредимой. Но так же легко ему может прийти в голову ограбить вас и убить по дороге. Я не хочу пугать вас, мадам, но этих желтолицых не поймешь. Я настоятельно вам рекомендую дождаться, когда пойдут дилижансы.
   — Спасибо, лейтенант, — она пошла прочь, высоко подняв голову и зонтик.
   Он сказал, может попасться желтолицый с повозкой. Где же в этом промокшем Афа Хаале она найдет его? В голову ничего путного не приходило, придется приставать с вопросами к каждому встречному и поперечному, если нужно будет.
   Усмотрев прочную крытую повозку, которую тянула пара волов, она поспешила поторговаться с хозяином — дородным мужчиной, закутанным в клеенчатый плащ. Как и все местные жители, он свободно говорил по-вонарски и дал ей очень вразумительный ответ.
   — Многоуважаемая мадам просит о невозможном.
   — Невозможном? — нахмурилась Лизелл.
   — Именно так. Земля между Афа Хаалом и ЗуЛайсой превратилась сейчас в непроходимые болота, ногу поставить опасно, топко, того и гляди, попадешь в какую-нибудь рытвину или канаву. Не успеем мы тронуться в путь, как колеса тут же увязнут. А если не увязнут, то маленькие гыоюлы, которых тут тучи, измучают волов до смерти своими ядовитыми зубами. Нет, ни чего не получится.
   — Получится. Должно получиться. Ну, как-нибудь. Поехали, — умоляла Лизелл, — ты такой большой и сильный. Ты ведь не боишься какой-то там воды и каких-то ничтожных змеек? Я хорошо заплачу тебе за хлопоты. Я заплачу тебе, — она сделала паузу для большего эффекта, — двадцать пять новых рекко.
   Его глаза округлились. Необыкновенно щедрая плата поразила его, как она и рассчитывала, но, поразив, не поколебала.
   — Нет, многоуважаемая мадам, — потряс он головой. — Даже за двадцать пять сотен не поеду. Да и ни один смертный не поедет, опасно.
   — Вы не поняли, — напирала она. — Мне совершенно необходимо срочно попасть в ЗуЛайсу. Я должна ехать, и я поеду.
   — Но только не в моей повозке, леди, — ответил он и, должно быть, вспомнив, что такой категоричный отказ многоуважаемой вонарской даме совсем недопустим, да и небезопасен, без остановки продолжил: — Если мадам действительно желает следовать в этом направлении, то она могла бы спросить совета у ГишНури, который творит великие чудеса, достойные изумления.
   — ГишНури? У него хорошие крытые повозки и сильные волы, мулы или что-нибудь в этом роде? Или он скороход с фози?
   — Нет, мадам. ГишНури — это ГишНури Крылатый, самый величайший из всех астромагов западных графств Кандерула. Он читает Скрижали как простую газету.
   Какой-то варварский предсказатель ! Лизелл сдержала нетерпеливый вопрос. Астромагами здесь называли одаренных людей, способных толковать сочетания звезд, известные как Скрижали богов, в которых человечеству раскрывалась божественная воля. Астромагов глубоко чтили во всей Авескии. Демонстрация открытого неуважения могла лишь обидеть ее слушателя, поэтому она вежливо ответила:
   — Несомненно, ваш астромаг обладает великой мудростью, но мне нужно простое транспортное средство, только и всего.
   — ГишНури Крылатый — более чем астромаг, многоуважаемая мадам, — настаивал собеседник. — Он — великий маг, проводник сверхъестественной силы, нисходящей в наш мир из обители богов. ГишНури направляет эту силу куда пожелает и воистину совершает великие чудеса! А многоуважаемая мадам, кажется, как раз ищет чуда.
   — Я бы предпочла хорошую повозку, — ответила Лизелл и отправилась на поиски более смелого возницы.
   Но желанный возница все не попадался. В течение часа она испытала полдюжины подходящих на вид возниц с их подходящими на вид повозками, и полдюжины раз ее предложения, просьбы и уговоры были отвергнуты, и все по одним и тем же причинам. Гигантские болота… огромные топи… поля засасывающей грязи… маленькие гыоюлы… опасно… чистое безумие… словом — н-е-в-о-з-м-о-ж-н-о. Она просто устала слушать это. Эти авескийцы — жалкие трусы, решила она, талдычат одно и то же, и все сводят к тому, что ей надо просить помощи у местного колдуна, этого ГишНури Крылатого.
   — Где я могу его найти? — спросила она наконец без особого интереса.
   — Дом ГишНури Крылатого стоит на вершине самого высокого холма, который смотрит на город, — объяснил ей последний несговорчивый возница. — Дайте мне пять цинну, много уважаемая мадам, и я вас туда отвезу.
   — Я дам тебе пять сотен цинну, если ты отвезешь меня в ЗуЛайсу, — она видела, как загорелись в ответ глаза возницы.
   — Это действительно огромная сумма, царская сумма.
   — Конечно, и такая возможность выпадает не часто.
   — О-а-х! — возница затряс головой, и свет в его глазах потух. — Для меня это лишь возможность увидеть, как моя повозка и волы потонут в грязи. Оставьте себе пять сотен, а мне хватит и пяти.
   — Ничего вам не будет, — раздраженно ответила Лизелл и зашлепала по журчащей ручьем улице.
   Часы отсчитывали минуты, а она их безжалостно транжирила. Малодушные авескийцы, кажется, сговорились, чтобы не везти ее в ЗуЛайсу. Какой может быть выход? Купить повозку и волов и ехать самой? Конечно, это выход, но насколько это разумно? У нее нет опыта в таких делах: управлять волами, находить пути среди сплошных топей, кишащих ядовитыми змейками. Может, лошадь купить и на ней отправиться на восток? Но где купить лошадь? За все время, что она провела в Афа Хаале, ей на глаза не попалось ни одной лошади. Или купить мула? Но они еле передвигают ноги, и к тому же она не умеет ими править. Ну, уж как-нибудь совладает, если надо. Конечно, самое лучшее — нанять компетентного возницу, и она еще не отказалась от этой идеи.
   Трое следующих возниц, к которым она обратилась со своей просьбой, отказались не раздумывая. И когда последний предложил отвезти ее к дому ГишНури Крылатого за шесть цинну, она сломалась и согласилась. Кто знает, а вдруг этот предсказатель, которого все так нахваливают, и подскажет какой-нибудь хитрый способ. А может, он продаст ей повозку. Если она просто спросит, ничего страшного не случится.
   Дорога все время шла в гору, дождь до предела затруднял подъем. Вода, потоками стекающая вниз, превратила немощеные склоны в шоколадный пудинг. Вол по колени тонул в грязи, колеса вязли, двигались они медленно, все время приходилось останавливаться. И впервые Лизелл по-настоящему оценила, какую трудную задачу ей предстоит решить. Если местный возница, умелый и опытный, с трудом преодолевает какие-то две мили, лежащие между Афа Хаалом и домом ГишНури, то как она, в одиночку и абсолютно не имея опыта, поедет на восток по этим топям до самой ЗуЛайсы?
   Неважно, подумала она. Я смогу, если я должна.
   Крытая повозка остановилась, и она услышала, как возница позвал ее.
   — Что случилось? — Лизелл высунула наружу голову.
   — Многоуважаемая мадам, мы приехали. Вот дом ГишНури.
   — Хорошо. Вот твои деньги, — она подала ему монету в десять цинну, которую подобрала где-то по пути. — Я хочу, чтобы ты подождал меня здесь. Я дам тебе еще десять цинну и еще на чай, если ты отвезешь меня назад в город. Подождешь?
   — До скончания века, многоуважаемая мадам.
   — Очень хорошо, — она прищурилась, раздумывая, стоит ли ей оставлять на его попечение свой чемодан. И не решилась. С чемоданом в одной руке и зонтиком в другой, она выбралась из повозки и направилась к дому по белой гравийной тропинке, по бокам которой рос заботливо посаженный кустарник.
   Дом ГишНури Крылатого совершенно не оправдал ее ожиданий. Провинциальный предсказатель, как она предполагала, должен жить в вульгарной пестро разукрашенной лачуге где-нибудь на окраине города. Дом же ГишНури был построен из сизого с розоватыми прожилками камня, что свидетельствовало о том, что здесь живет человек состоятельный и солидный. Архитектура дома напоминала пропорциональную элегантность лучших домов Ширина, но большие овальные окна с причудливыми наличниками и небольшой купол, венчающий портик, были явно авескийские.