Воронкова Любовь Федоровна. Собрание сочинений в трех томах (Том 2, Повести)

   Чечек сверкнула на нее глазами:
   - Нельзя помогать!
   - Ну, а что же ты сидишь, думаешь?
   - Не знаю, как слово написать.
   - Какое слово?
   - Жеребенык! Или надо жеребенук?
   - Жеребенок! Нок! Нок! - закричали сразу изо всех углов. Жеребенок!..
   - Жеребенок, - шепотом повторила Чечек и принялась писать дальше.
   В одну из самых тихих минут кто-то постучал в дверь. Проворная Эркелей подбежала и откинула крючок. Но пороге появилась Марфа Петровна высокая, худощавая, укутавшаяся в большой платок.
   - Марфа Петровна! - обрадовались девочки и, повскакав со своих мест, окружили ее.
   - Марфа Петровна, садитесь сюда!
   - Нет, вот сюда, на мою кровать - у меня мягко, мне новый матрац набили!
   - Нет, Марфа Петровна, лучше вот сюда, к печке - у нас печка очень теплая. Потрогайте!
   - Тише, тише! Что это, как грачи раскричались!.. - сказала Марфа Петровна своим грубоватым голосом. - Ну, как у тебя дела, Чечек?
   - Написала!
   - Все?
   - Нет, еще кончик остался. Са-авсем маленький кончик остался!
   - Ну, садись, дописывай.
   Марфа Петровна, как она это часто делала, прошлась по интернату, осмотрела постели девочек - чистые ли, проверила, у всех ли есть полотенце, потрогала печку - хорошо ли протоплена, спросила, какой у них сегодня был обед... А потом уселась, прислонясь к печке спиной. Она была уже немолодая, но ее лицо сохраняло свои чистые линии, синие глаза светились, белые зубы блестели, и лишь около глаз да на щеках, там, где в юности были ямочки, залегли тонкие морщинки. Девочки, как цыплята около наседки, уселись вокруг нее.
   - Марфа Петровна, вы нам что-нибудь расскажете?
   - Марфа Петровна, расскажите!
   - Да нечего, нечего мне вам рассказывать, - сказала Марфа Петровна. Что это, каждый раз "расскажите да расскажите"!.. Чечек, а ты куда вскочила?.. Дайте мне хоть когда-нибудь посидеть да помолчать... Пиши, Чечек, пиши! Я вот посижу тут с вами да подремлю у печки... Что это, уж нельзя старому человеку у вас посидеть да подремать!..
   Марфа Петровна уткнулась подбородком в накинутый на плечи теплый платок и закрыла глаза. И снова в интернате наступила тишина, и снова стало слышно, как чуть-чуть поскрипывает перо Чечек и как в глубокой апрельской темноте шумит Катунь...
   Девочки на цыпочках ходили вокруг Марфы Петровны и разговоры свои вели только на ухо друг другу: Марфа Петровна устала, пускай отдохнет...
   Тихо, одна за другой, бежали минуты. Хоть и молча сидит с ними Марфа Петровна и даже сидя спит, а все-таки так хорошо, что она пришла! Сразу как-то спокойнее стало в интернате, будто кто-то родной, напоминающий маму, присутствует здесь.
   Чечек дописала последнюю строчку, положила перо и оглянулась. Несколько голосов зашелестело со всех сторон:
   - Чечек, написала, да?
   - Чечек, написала?
   - Написала, - шепотом ответила Чечек.
   Она сказала очень тихо, но Марфа Петровна сразу открыла глаза, будто только и ждала этого слова, чтобы проснуться.
   - Вот как меня сон одолел, а? - сказала она, покачивая седеющей головой. - Ну-ну...
   Чечек, блестя черными глазами, стояла перед ней:
   - Марфа Петровна, а я написала!
   - Хорошо, давай сюда тетрадь. - Марфа Петровна встала, спрятала под платок тетрадку и сказала: - Ну вот, а теперь, когда я отдохнула, скажу вам одну новость. Только сейчас вспомнила...
   Девочки оживились:
   - Какую? Какую новость?!
   - А новость такая: Анатолий Яковлевич из Горно-Алтайска привез кроликов. Теперь у наших юннатов свои кролики будут.
   Девочки переглянулись:
   - Кролики? А какие? А сколько?
   - А где они, у Анатоля Яковлича?
   Они бросились одеваться, хватали шубы, платки.
   - Марфа Петровна, а почему же вы нам раньше не сказали? - спросила Лида Королькова. - Мы бы уже давно сбегали посмотрели!..
   - Да вот сама не знаю. Чего-то села и заснула, - ответила учительница. - Совсем старая, видно, становлюсь.
   Тогда Чечек, вдруг что-то сообразив, подошла к Марфе Петровне и пытливо заглянула ей в глаза:
   - Марфа Петровна, а вы правда спали?
   - Ну, а как же? Спала, даже сны видела!..
   Но Чечек, поймав какие-то лукавые искорки в глазах учительницы, тихонько покачала головой:
   - Ой, нет, Марфа Петровна, вы, наверно, не спали. Это вы, наверно, так, нарочно заснули, чтобы я... чтобы подождать, когда я сочинение напишу.
   Марфа Петровна улыбнулась:
   - Ну, вот еще выдумала! Буду я тебя дожидаться!
   Но Чечек уже уткнулась лицом в ее теплый платок и весело кричала:
   - Да, не спали, не спали, меня дожидались! Чтобы я тоже пошла кроликов смотреть. Да, да, да!
   У Марфы Петровны был с собой фонарь "летучая мышь". Девочки шли, держась друг за друга, за слабым огоньком, который покачивался впереди. В деревне кое-где светились окошки. Темное небо висело над головой, и еще темнее были конусы гор, громоздящихся по сторонам. Совсем близко, за усадьбами дворов, невидимая Катунь с широким разгоном гнала свои кипящие волны.
   - Эх, взбаламутила я вас! - ворчала Марфа Петровна. - Надо бы до утра подождать...
   - Да что вы, Марфа Петровна, как же это до утра! - кричали в ответ девочки. - Ребята уж, наверно, там давно, а нам - до утра!..
   А ребята и в самом деле уже толпились в просторной кухне директора школы Анатолия Яковлевича. И сам Анатолий Яковлевич, веселый, смуглый человек со смоляными кудрями и узкими смеющимися глазами, сидел на корточках перед клеткой с кроликами. Девочки толпой ворвались в кухню и сразу прибавили шуму, визгу, смеху, восклицаний.
   - Ой, какие хорошенькие! Да это просто маленькие зайчики! А они не кусаются? А их можно гладить?..
   Анатолий Яковлевич сунул в клетку свою широкую руку и вытащил одного кролика. Кролик, прижав уши, испуганно косился на ребят и вырывался.
   - Это шиншилла, - сказал Анатолий Яковлевич. - Видите, совсем темный. Погладьте, не бойтесь. Посмотрите, какой он мягкий!
   Несколько рук протянулось к кролику. Ребята отталкивали друг друга, каждому хотелось хоть чуть-чуть коснуться нежной темно-серой шкурки.
   В это время хлопнула дверь и вбежал еще один мальчик - Алеша Репейников. Алеша жил на самом дальнем конце деревни и случайно узнал от своего младшего братишки, что Анатолий Яковлевич привез кроликов. Расталкивая ребят, Алеша прорвался к клетке:
   - Ну-ка, где они? Ух ты, какие звери! А как мордочками шевелят! Анатолий Яковлевич, дайте подержать, а? Ну, одну минуточку подержать, а? Ну дайте, пожалуйста, а?
   Анатолий Яковлевич дал ему кролика. Но, едва кролик очутился у Алеши в руках, он сразу забрыкал задними ногами, рванулся и прыгнул на пол. Ребята с криком и смехом принялись его ловить, но кролик был увертлив и силен: даже когда его поймали, он и то вырвался. Алеша, пока ловил его, упал два раза, причем один раз попал руками в поросячий корм, а другой раз - в чугунок с углями. Но поймал кролика все-таки не Алеша, а Анатолий Яковлевич. Он прижал его своей сильной рукой, взял за загривок и сунул в клетку.
   - Ух ты, хороши! - с восхищением повторял Алеша, не сводя с кроликов глаз. - Мне как руки ободрал, до крови!
   - Можно их чем-нибудь покормить, а? - спросила Чечек. - Анатолий Яковлич, можно, я покормлю?
   - Надо им овса дать, - сказал Анатолий Яковлевич. - Алеша, принеси-ка, там на лавке мешочек с овсом лежит... Ну, вот так... Теперь ты, Чечек, держи мешочек, а Репейников им в кормушку насыплет.
   Чечек взялась было за мешочек, но вдруг насупилась и обернулась к Мае Вилисовой:
   - Мая, на, подержи, я не буду.
   Мая взяла мешочек, а Чечек хмуро отошла в сторону.
   На прощание, когда ребята уходили домой, Анатолий Яковлевич сказал:
   - Есть у меня к вам, товарищи, важный разговор.
   - Какой разговор?
   Сразу стало очень интересно.
   - Какой разговор, Анатолий Яковлич?
   - Но об этом поговорим завтра, когда все ученики будут в школе, сказал Анатолий Яковлевич. - Я хочу, чтобы в этом важном разговоре участвовали все до одного человека.
   И как ни допрашивали его ребята, Анатолий Яковлевич больше ничего не сказал.
   ВАЖНЫЙ РАЗГОВОР
   На другой день, после занятий, было объявлено общее собрание. Собирались в большом зале, уставленном геранями, фуксиями и тоненькими деревцами воздушных аспарагусов.
   - Ребята, скажите мне, кто из вас видел яблоню? - спросил Анатолий Яковлевич. - Живую, растущую яблоню?.. Поднимите руку.
   Ребята с любопытством и с улыбками переглядывались. Но руки никто не поднимал.
   - А яблоки кто ел?
   - Я! - поднял руку Кандыков.
   - Мы тоже ели! - отозвалось еще несколько голосов.
   - И я!.. Сладкие!
   - В нашем колхозе почти все ели, - объяснил Костя. - В прошлом году наш председатель ездил в Горно-Алтайск, целый мешок привез. И всем роздал.
   - А я даже и не видала никогда! - раздался тоненький голосок Эркелей.
   - Так вот что я вам скажу, ребята: мы с вами отстаем. Уже многие школы начали сажать яблоневые сады.
   Собрание оживилось: "Сады!.." Сразу поднялось несколько рук:
   - А где взять яблоньки?
   - А которые посадили - яблоньки у них прижились?
   - А у кого-нибудь яблоки выросли?..
   - Вот как вы! - усмехнулся Анатолий Яковлевич. - Сразу как из пулемета! Сейчас все расскажу. Многие из вас, наверно, слышали от отцов или от дедов, что у нас, в Горном Алтае, яблони не растут и яблоки не созревают, что сады не выдерживают наших зим, нашего капризного климата слишком резкая смена температур губит яблони... Так говорят. А вот я вчера видел в облоно учительницу из Черги, Анастасию Петровну. Так что же, товарищи? Ее саду в этом году десять лет исполнилось. И вот уже несколько лет Чергинская школа снимает урожай. Там теперь и колхозники начали яблони сажать... И вот еще: Аносинская школа посадила большой сад - и яблонь насажали, и вишен, и ягодников. И даже премию за свой сад получили. В Шебалине этой весной посадили саженцы. А Шебалино повыше нас, там это дело потруднее. В Челушманской долине, около Телецкого озера, тоже, говорят, школьники хороший сад вырастили... А мы-то что же? Что же мы-то сидим? Разве у нас земли нет! Есть! Вон какой участок под огородом около Чейнеш-Кая - богатейший чернозем! Да если мало будет, у колхоза попросим, на такое дело нам всегда земли дадут. Ведь сады - это новая радость наша, новое богатство наших колхозов. И это мы, комсомольцы, пионеры, школьники, - в первую очередь мы! - должны их сажать и выращивать и утверждать их всюду, где бы мы ни были, где бы мы ни жили... Комсомольцы, пионеры, хочу слышать ваше слово!
   Собрание взволнованно загудело.
   Поднялось несколько рук, посыпались вопросы. И самый главный:
   - Где саженцы взять?
   - Саженцы нам даст наш алтайский Мичурин - Михаил Афанасьевич Лисавенко, - ответил Анатолий Яковлевич. - Я уже был у него вчера... Вот у кого сад, ребята! Покоя не буду знать, пока и у нас - хоть маленький, хоть небогатый - не зацветет яблоневый сад!
   Чечек тоже подняла было руку. Она хотела сказать: "Ну, давайте сажать поскорее!" - но тут же опустила руку и закусила губу. Что это она выскакивает? Спрашивают ведь у пионеров... А она-то кто?
   Чечек вдруг стало очень обидно, будто ее оттеснили куда-то в последние ряды, отстранили, к ней не обращаются, ее ни о чем не спрашивают... И вот теперь в школе смотрите что задумали - сад посадить! А ее даже и не зовут!
   И Чечек, медленно краснея, молча сидела на собрании, опустив глаза и приподняв подбородок.
   Собрание долго не расходилось: всем хотелось знать, какие будут сорта. И еще надо было узнать, как какой сорт выглядит и каковы яблоки этого сорта на цвет, на вкус и на запах... Анатолий Яковлевич все это предвидел: он записал все сорта, которые можно взять в питомнике Лисавенко, и привез фотографии отдельных плодов.
   Сад решили заложить на большом черноземном участке у подножия Чейнеш-Кая. Ребята, расходясь, загадывали, что они будут сажать, какие сорта яблонь, какие ягодники.
   - Я посажу "пурпуровую ранетку"! - повторяла своим звонким голосом Мая. - Я обязательно "пурпуровую ранетку" посажу! Говорят, в Чергинской школе "ранетки" есть - как яблочки созреют, так все дерево стоит совсем красное, ну сверху донизу!
   - А я все равно какую посажу, - отвечала Эркелей, - лишь бы только выросла!.. Говорят, они так цветут хорошо!..
   Девочки перебивали друг друга, загадывали, что они посадят, и как будут ухаживать, и как будут выращивать, и как зацветут их яблоньки.
   - Чечек, а ты что молчишь? - сказала вдруг Лида Королькова. - Молчит, как будто ей и дела нет!
   - Конечно, нет, - ответила Чечек.
   Подруги с недоумением уставились на нее:
   - Как это тебе дела нет? Почему же? Разве ты не будешь яблоньки сажать?
   - Я же не пионерка! - сказала Чечек и поджала губы.
   Девочки закричали в один голос:
   - Но ты же школьница!
   - Разве яблони только одни пионеры сажают? Вот еще!
   - Настенька, - взволнованно обратилась Лида к старшей вожатой, - а Чечек не хочет яблоньки сажать!
   Настенька, положив руку на плечо Чечек, заглянула ей в глаза:
   - Неужели тебе, Чечек, и вправду не хочется яблоньку посадить? Разве ты ленивая?
   - Я не ленивая! - рассердилась Чечек. - Я хочу сажать яблоньки! Да ведь Анатолий Яковлич сказал - комсомольцы... пионеры...
   У Чечек вдруг брызнули слезы. Подруги засмеялись и с улыбкой принялись объяснять Чечек, почему он так сказал: во всякой работе пионеры должны быть впереди! Но разве это значит, что если человек не пионер, то он и яблоньки сажать не должен?
   - Чечек, - ласково спросила Настенька, - скажи, а почему же ты не пионерка? Почему ты тоже в отряд не вступаешь?
   - А у нас в той школе вожатого не было, - ответила Чечек, утирая слезы. - А потом вожатый приехал... говорит: записывайтесь кто хочет. Я думала: ну, а что там делать? И не записалась. А потом вожатый заболел. А потом, летом, я поехала к бабушке в бригаду. А потом, осенью, - прямо сюда. А я почем знаю, почему так все получилось!
   - Девочки, давайте примем ее в отряд, - несмело предложила Эркелей.
   Лида Королькова, которая носила на рукаве красную полоску, утверждающую ее звание вожатой звена, строго посмотрела на Эркелей:
   - Вот если бы мы в горелки играли, тогда бы ты могла так говорить: "Давайте, девочки, ее примем!" Разве в пионерский отряд так принимают? Надо еще человека проверить - как учится, как работает... Вот давай, Чечек, подтянись до Первого мая - ну, чтобы у тебя все отметки были хорошие. И какую-нибудь работу возьми...
   - Да будем яблоньки сажать - вот тебе и работа! - сказала Настенька. - Тогда и покажи всем, как ты работать умеешь! А что? Не сумеешь, что ли?
   - Я не знаю... - сказала Чечек. - Я еще никогда не сажала. У нас в тайге яблони не растут.
   - О, а мы-то разве сажали! - засмеялась Мая. - Вместе будем!.. Ну, уж скорее бы весна приходила!
   А тихая Эркелей, которая смотрела на бегущие по небу веселые розовые облака и слушала звон капели, негромко сказала:
   - А весна-то идет уже...
   КОСТИНО КОЛДОВСТВО
   Костя делал доклад. Он рассказывал юннатам о том, что его самого ошеломило на уроке, - о солнечном луче, который проникает в зеленый росток пшеницы, превращается в крахмал, сахар, клейковину и попадает в хлеб. А люди едят хлеб - и так этот солнечный луч попадает в мускулы, кровь, дает человеку движение, тепло, жизнь... Костя объяснял, как солнце дает жизнь растению. Растение кормит животных. А человек питается и растениями и животными. И получается, что жизнь на земле зависит от хлорофиллового зерна, от этой маленькой зеленой крупинки, лежащей в ткани растения. Эта зеленая крупинка и есть то звено, которое берет от солнца все, что нужно для жизни на земле.
   - Вот я и думаю, - говорил Костя, - как надо человеку беречь каждую зеленую ветку. Другой раз взял кто-нибудь да сломал деревце в тайге. Или спалил костром зеленую поляну. Или просто сорвал какой-нибудь цветок да бросил... Ну конечно, в тайге деревьев хватит. И травы хватит. Но я думаю, однако, вот что: нам бы надо помнить, какую работу делает эта зеленая веточка для нас! Это она принимает солнце, заготавливает нам пищу, очищает воздух для нашего дыхания... Ребята, давайте, однако, об этом не забывать, давайте будем людьми сознательными и благодарными!
   Чечек слушала Костю, не спуская с него глаз. Сколько досады вызывало в ней это хлорофилловое зерно, когда она учила ботанику! Какие-то там клеточки, какая-то протоплазма, какие-то устьица... И разве думала она когда-нибудь, какую службу оказывает человеку такая вот травинка, какое чудесное, огромное дело она делает!
   Ей живо представилось зеленое поле. И каждая былинка в этом поле тянулась к солнцу, и каждой былинке солнце ласково протягивало длинный горячий лучик и кормило ее... И зеленым березам протягивало солнце свои лучи, и зеленой хвое сосен и лиственниц. И все это чудо происходило в большом молчании, в молчании праздничном и торжественном...
   И Чечек вдруг подумалось, что нет у человека более сильных и более необходимых друзей на свете, чем эти маленькие зеленые хлорофилловые зернышки, так безмолвно живущие на земле. Живут и живут себе потихоньку, растут и растут, и все время трудятся, и все время запасают пищу, тепло, свежий воздух для всех - и для птицы, и для коровы, и для медведя, и для человека... Так, пожалуй, про каждую травинку даже песню пропеть можно!
   Перед Костей на столе стоял микроскоп - Костя попросил его у Анатолия Яковлевича. Ребята давно уже с любопытством поглядывали на эту маленькую таинственную трубу. Чечек перед докладом спросила у Кости: "А что же такое там есть, в этой трубе?" Костя сказал, что там видны клеточки растения. Чечек сморщила свой коротенький нос: "У, а я думала - еще что-нибудь!"
   Но после доклада ей хотелось видеть именно эти клетки растения. А какая же она все-таки, эта клетка? И где там сахар, и где там крахмал?..
   Костя закончил доклад и сказал:
   - Ну, а теперь я превращаюсь в волшебника и буду делать чудеса!
   Ребята, и большие и маленькие, сидели очень тихо на докладе. Может, они тоже, как Чечек, видели перед собой необыкновенные картины той незримой работы, которая совершается вокруг нас на земле?.. Но когда Костя взялся за микроскоп, то все зашевелились, заговорили, окружили Костю:
   - Теперь можно в микроскоп посмотреть?
   - Ну-ка, дай заглянуть!
   Все по очереди заглядывали в трубу. Чечек толкалась, пробиваясь вперед:
   - Пустите меня! Ну-ка, пустите меня!
   Не дождавшись очереди, она сунулась к микроскопу. В это время с другой стороны сунулся Алеша - и две головы крепко стукнулись над трубой.
   - Ой! - вскрикнул Алеша, схватившись за лоб.
   Чечек тоже схватилась за голову. Ребята дружно расхохотались. И Алеша засмеялся:
   - Ох, и голова же у тебя твердая!
   Но Чечек не засмеялась и ничего не ответила.
   - Ты что надулась? - со смехом сказала ей Мая. - Разве он нарочно?
   - Конечно, нарочно! - ответила Чечек, приподнимая подбородок. - Он всегда мне назло делает!
   - Ну, Чечек, подходи же! - сказал Костя. - Ты будешь смотреть или нет?
   Чечек осторожно наклонилась над микроскопом. Огромные, словно нарочно сделанные клеточки растения лежали под стеклом, бледно-зеленые, с капельками жирного блеска.
   - А сейчас я буду колдовать, - сказал Костя.
   Настенька, старшая вожатая, засмеялась:
   - Колдун, а без бороды! Наверно, еще колдовать не научился - молод!
   - А вот посмотрите!
   Костя подлил чего-то в воду, где лежал кусочек растения, и сказал:
   - Хочу, чтобы мы увидели, есть ли в этой клеточке виноградный сахар. Если есть, пусть он будет розовым!
   И все увидели, как протоплазма клеточек окрасилась в розовый цвет.
   - Ой! - коротко ахнула Чечек. - Как же это?
   - Хочу узнать, есть ли тут крахмал, - продолжал Костя. - Если он есть, пусть сделается голубым! - и добавил еще чего-то в воду.
   И тотчас мелкие крупинки, которые таились в клеточках, стали лазоревыми.
   - Ой, здорово! - раздалось вокруг.
   - Теперь я хочу, чтобы мы видели, где тут клетчатка, - пусть она станет синей!
   Костя добавил в воду какой-то прозрачной жидкости - и стенки клеточек стали синими. Каждая клеточка лежала под микроскопом вся раскрашенная розовая, голубая, синяя, - вся расчлененная на части неизвестным волшебством.
   Старшие ученики, Костины одноклассники, посмеивались: они тоже знали это волшебство! Но младшие глядели на Костю изумленными глазами. А больше всех удивлялась Чечек. Она начинала думать: уж не примешалось ли тут и в самом деле какое-то колдовство?
   - Дай я тебе помогу! - торопливо сказала она, когда Костя стал собирать свои склянки. - Давай я тоже понесу!
   Костя понес микроскоп в физический кабинет. Чечек со склянками в руках пошла за ним следом. Юннаты, очень довольные докладом, расходились, смеясь и переговариваясь.
   - Поставь и уходи, - сказал Костя. - Я сам уберу.
   Чечек поставила пузырьки на стол, но не ушла. Она молча рассматривала какие-то странные, неизвестные приборы, которые стояли на полках: колбы, воронки, трубочки. В уголке около окна она заметила большую стеклянную банку, прикрытую бумагой. Чечек осторожно приподняла бумагу и вдруг увидела что-то очень красивое: в банке, в воде, висела нитка, укрепленная на деревянной перекладинке, и на этой нитке что-то сверкало, словно крошечные хрустальные бусинки...
   - Кенскин, что это?
   - А куда ты забралась, однако? - рассердился Костя. - Не трогай! Толкнешь - и все испортишь! Когда надо будет, сам покажу. Уходи отсюда!
   Но Чечек не испугалась:
   - Кенскин, я не трогаю. Ты только скажи, пожалуйста, что это такое? А? Это тоже колдовство?
   - Да.
   - Значит, ты правда колдун?
   Костя взглянул на Чечек: смеется? Нет, Чечек не смеялась. Ее черные, чуть раскосые глаза глядели на него серьезно и пытливо.
   Костя не выдержал.
   - Фу, бурундук! - усмехнулся он. - Уж сразу и поверила. Я не колдун, а химик.
   - Химик?
   В быстром воображении Чечек пронеслись все только что виденные чудеса, которые так легко делал Костя, и то чудо, которое творится у него в банке, и она сказала, заглядывая Косте в глаза:
   - Кенскин, научи меня, а? Я тоже хочу быть химиком!
   - Ну вот "научи"! - возразил Костя. - Придет время - сама всему научишься. Ведь это же нам в школе преподают!
   - А то, что в банке, - тоже в школе?
   - Ну, то не в школе. То я сам в книге прочитал, а теперь делаю опыт.
   - А что будет?
   Костя, наклонившись над банкой, долго смотрел на нитку с прицепившимися к ней искорками.
   - Что будет? Будет хрустальное ожерелье.
   - Ожерелье? - обрадовалась Чечек. - Ой, как хорошо! Кенскин, а если я как следует поучусь, то буду химиком?
   - Если как следует поучишься, то, конечно, будешь. Однако у тебя терпения не хватит.
   - Хватит! - крикнула Чечек. - Вот увидишь!
   - Хорошо, увижу, - ответил Костя и, почти насильно выпроводив Чечек, закрыл на ключ дверь кабинета.
   У ПОДНОЖИЯ ЧЕЙНЕШ-КАЯ
   Отгудел, отшумел над молчаливыми горами и долинами сердитый Хиус северный ветер - и умчался туда, куда текут воды Катуни и Бии, сливаясь в большую реку Обь, - в царство снега и льда, к Ледовитому океану.
   Один за другим проходили апрельские дни. Горы сбрасывали надоевшие за долгую зиму снега, и на склонах, на теплом, солнечном припеке, уже мерещилась нежная весенняя зелень. Еще немного - и закачались на выступах гор и в долинах светло-желтые первоцветы, похожие на связку золотых ключей; раскрылись маленькие синие фиалки; ярко-розовым цветом оделись ядовитые кустики волчьего лыка, и на лиственницах, растущих всюду по Алтайским горам, запестрели желтые и пурпуровые шишечки...
   Юннаты волновались, приставали к Настеньке, а Настенька и сама волновалась не меньше: уже весна! Уже земля лежит влажная и черная, а саженцев у них еще нет!
   Анатолий Яковлевич успокаивает их:
   - Не бойтесь! Все будет в свое время. Что хорошего, если мы посадим сад, а наутро мороз ударит? Подождите - выберем денек...
   Этот денек наступил в конце апреля. Сразу после занятий ребята вышли копать ямки под саженцы. Запестрели платья и рубашки у подножия молчаливой Чейнеш-Кая, загомонили голоса. Жирный чернозем легко поддавался заступу, и от влажных комков поднимались тонкие испарения.
   Чечек, повязав косы вокруг головы, чтобы не мешали, старательно нажимала на заступ ногой. Она знала: ей надо очень хорошо работать. А если она будет работать кое-как, то все скажут: "Ну, какая же из нее будет пионерка? В отряде ленивые не нужны!.."
   Чечек копала ямки и разбивала комки. Но солнце, весна, душистый ветерок, прилетающий то с вершины горы, с цветущих лиственниц, то с зеленых холодных волн Катуни, отвлекали ее. Она поглядывала вверх, на лиловые скалы Чейнеш-Кая, среди которых, словно свечки, белели взбирающиеся наверх березы. Вот бы залезть туда, на самую вершину, и поглядеть кругом! Сколько гор можно увидеть оттуда!.. Она прислушивалась к неуемному плеску Катуни, к ее буйному весеннему веселью. Вот бы сесть на плот, отвязать его и помчаться по течению! Куда донесет вода? Может, до самого Бийска!..
   А потом, спохватившись, с яростью принималась копать, и комки из-под ее заступа разлетались во все стороны.
   Когда стемнело и ребята один за другим положили заступы, староста кружка юннатов Костя Кандыков обошел участок. Анатолий Яковлевич еще с засученными рукавами и с заступом в руке стоял у калитки будущего сада. Руководитель по физкультуре Григорий Трофимович, молодой, щеголеватый, сидел рядом на бревнышке, прислонив свой заступ к ноге. Костя подошел к ним.
   - Анатолий Яковлевич, а, однако, неладно будет, - сказал он озабоченно.
   Оба учителя посмотрели на него.
   - А что же неладно, Кандыков?
   - Вода далеко. Если весна сухая, поливать нужно как следует.
   Анатолий Яковлевич пожал плечами:
   - Ну, что же поделаешь? Можно бы, конечно, из нашего прудика воду брать...
   - Нет, нельзя, Анатолий Яковлевич. Пруд у нас очень маленький. А мы же хотели туда мальков пустить...