Страница:
Внезапно ей вспомнился давний сон, тогда она только познакомилась с Глебом. В том сне она лежала с Владимиром в библиотеке на полу… а Глеб наблюдал за ними. Сон оказался почти вещим! Но ведь сейчас у них с Владимиром до этого не дошло. Однако Иветта почувствовала необходимость оправдаться перед Глебом.
— А мы тут… разговариваем с вашим режиссером. Я говорю, что спектакль во многом непонятен рядовому зрителю, — на ходу импровизировала Иветта.
— Да, где уж тут разобраться. Спектакль и впрямь из ряда вон, — с иронией отозвался Глеб. — Но сейчас у нас другие проблемы. Влад, в подвале опять прорвало кран и заливает декорации! Что делать?
— Что всегда, — невозмутимо ответил Владимир и тут же пожаловался Иветте, как замучили труппу аварии с водопроводом: подвал не был приспособлен под театр. — Ты знаешь, Глеб, надо отвести воду на улицу. Насосы работают?
— Да, но…
— Ладно. Сейчас приду. А ты, будь другом, проводи Иветту.
Владимир почти бегом двинулся в сторону подсобных помещений. Иветта тоже встала и попросила Глеба поискать Жанну. Они вместе приехали, и. возможно, подруга тоже захочет уйти, чтобы не мешать в авральных работах.
— Жанна Эдуардовна ушла с осветителем, — доложил Глеб. — Она хотела с вами попрощаться, но не нашла. Ступайте в гардероб, Иветта Николаевна, я сейчас к вам подойду.
Минут через десять Иветта и Глеб вышли в слабо освещенный двор. Высоко в проеме двора-колодца, в темно-фиолетовом квадрате неба мерцали звезды. Неподалеку изливался на снег бурый водопад отводимой из окна подвала воды. Шум насосов заглушал слова, которые могли быть сказаны. На улице стоял мороз, тотчас сковавший слабые ручейки, отбившиеся от общего потока. Иветта лавировала между сугробами, ледяными дорожками и водяными брызгами. Она боялась упасть — хмель еще не вполне выветрился из головы. Глеб поддерживал Иветту под руку. Походка его тоже была неустойчива.
Неожиданно Глеб поскользнулся и в каком-то немыслимом пируэте повалился в сугроб. Падая, он машинально ухватился за Иветту и увлек ее за собой Однако руки его действовали проворно: он обхватил Иветту и потянул на себя. Их губы соединились.
— Нет-нет, — вскрикнула Иветта, вырываясь из объятий Глеба и пытаясь подняться на ноги. — Зачем ты так, Глебушка?
Глеб встал и помог подняться Иветте, отряхнул ее пальто. Они прошли еще несколько шагов. В темной подворотне шум насоса почти не слышался. Здесь Глеб преградил Иветте путь. Она чувствовала дыхание юноши, но выражение лица в темноте не различала.
— Иветта, приходи ко мне завтра днем в театр. Кроме нас, никого не будет. Я один в мастерской работаю. Ведь мы, оба этого хотим? Или я ошибаюсь? — Глеб говорил быстро, напористо, уверенно.
Иветта содрогнулась. Но разве не Глебом были заняты ее мысли весь вечер? Это его первое «ты»! Нет, не случайная обмолвка, а решительное и безапелляционное. И утверждение «мы оба этого хотим». Он чувствует волнение Иветты. Глеб — художественная натура. Ему не нужно подтверждение. Он показался ей родственной душой в первую же встречу, в кабинете физики. Тогда почему Глеб отдалился в начале банкета? Почему на ее глазах флиртовал с Пышкой? Все ясно: он осмелел, увидев Иветту в двусмысленной позе с Владимиром! Какой позор! Он считает, что она легкомысленная. Да и что еще можно подумать о женщине, которую на виду у всех, прямо в зрительном зале заваливают на диван? Сейчас Иветта не сомневалась, что Глеб застал тот щекотливый момент.
Иветта молчала. Как было бы замечательно, если бы не грязь сегодняшнего вечера: дух травки, коньяк без меры, нелепая сцена с Владимиром. Как приятно было бы оказаться с Глебом наедине в другой обстановке. И просто посидеть, поговорить. Ах, зачем лукавить самой себе? Пусть бы их губы соединились, но не так же, не на снегу. К — Ну как, Иветта Николаевна, придете? — снова перешел на «вы» Глеб. — Помните ваш вопрос: как влияет влечение на работу художника? Я попробую ответить на него еще раз, в новом портрете. Если хотите, могу сделать абсолютно откровенное изображение, неглиже.
Иветта почувствовала озноб, будто уже предстала перед Глебом нагой. Сладкий стыд охватил ее. Нет, этого она никогда не допустит!
— До свидания, Глеб, — прошептала она и, вырвавшись из цепкого замка его рук, выбежала из подворотни на улицу.
Первая же машина тормознула и мгновенно умчалась, подхватив Иветту.
Глеб присел на старинный каменный столбик — когда-то кучера привязывали к ним лошадей — и закурил. Неужели интуиция подвела? Разве эта женщина не тянулась к нему? Черт попутал его с этой артисткой, еле от нее отвязался. Видимо, она и стала причиной отчуждения Иветты. Незримый конь понуро, со спущенной уздой, стоял рядом с Глебом, тоскливо перебирая копытами.
10
11
— А мы тут… разговариваем с вашим режиссером. Я говорю, что спектакль во многом непонятен рядовому зрителю, — на ходу импровизировала Иветта.
— Да, где уж тут разобраться. Спектакль и впрямь из ряда вон, — с иронией отозвался Глеб. — Но сейчас у нас другие проблемы. Влад, в подвале опять прорвало кран и заливает декорации! Что делать?
— Что всегда, — невозмутимо ответил Владимир и тут же пожаловался Иветте, как замучили труппу аварии с водопроводом: подвал не был приспособлен под театр. — Ты знаешь, Глеб, надо отвести воду на улицу. Насосы работают?
— Да, но…
— Ладно. Сейчас приду. А ты, будь другом, проводи Иветту.
Владимир почти бегом двинулся в сторону подсобных помещений. Иветта тоже встала и попросила Глеба поискать Жанну. Они вместе приехали, и. возможно, подруга тоже захочет уйти, чтобы не мешать в авральных работах.
— Жанна Эдуардовна ушла с осветителем, — доложил Глеб. — Она хотела с вами попрощаться, но не нашла. Ступайте в гардероб, Иветта Николаевна, я сейчас к вам подойду.
Минут через десять Иветта и Глеб вышли в слабо освещенный двор. Высоко в проеме двора-колодца, в темно-фиолетовом квадрате неба мерцали звезды. Неподалеку изливался на снег бурый водопад отводимой из окна подвала воды. Шум насосов заглушал слова, которые могли быть сказаны. На улице стоял мороз, тотчас сковавший слабые ручейки, отбившиеся от общего потока. Иветта лавировала между сугробами, ледяными дорожками и водяными брызгами. Она боялась упасть — хмель еще не вполне выветрился из головы. Глеб поддерживал Иветту под руку. Походка его тоже была неустойчива.
Неожиданно Глеб поскользнулся и в каком-то немыслимом пируэте повалился в сугроб. Падая, он машинально ухватился за Иветту и увлек ее за собой Однако руки его действовали проворно: он обхватил Иветту и потянул на себя. Их губы соединились.
— Нет-нет, — вскрикнула Иветта, вырываясь из объятий Глеба и пытаясь подняться на ноги. — Зачем ты так, Глебушка?
Глеб встал и помог подняться Иветте, отряхнул ее пальто. Они прошли еще несколько шагов. В темной подворотне шум насоса почти не слышался. Здесь Глеб преградил Иветте путь. Она чувствовала дыхание юноши, но выражение лица в темноте не различала.
— Иветта, приходи ко мне завтра днем в театр. Кроме нас, никого не будет. Я один в мастерской работаю. Ведь мы, оба этого хотим? Или я ошибаюсь? — Глеб говорил быстро, напористо, уверенно.
Иветта содрогнулась. Но разве не Глебом были заняты ее мысли весь вечер? Это его первое «ты»! Нет, не случайная обмолвка, а решительное и безапелляционное. И утверждение «мы оба этого хотим». Он чувствует волнение Иветты. Глеб — художественная натура. Ему не нужно подтверждение. Он показался ей родственной душой в первую же встречу, в кабинете физики. Тогда почему Глеб отдалился в начале банкета? Почему на ее глазах флиртовал с Пышкой? Все ясно: он осмелел, увидев Иветту в двусмысленной позе с Владимиром! Какой позор! Он считает, что она легкомысленная. Да и что еще можно подумать о женщине, которую на виду у всех, прямо в зрительном зале заваливают на диван? Сейчас Иветта не сомневалась, что Глеб застал тот щекотливый момент.
Иветта молчала. Как было бы замечательно, если бы не грязь сегодняшнего вечера: дух травки, коньяк без меры, нелепая сцена с Владимиром. Как приятно было бы оказаться с Глебом наедине в другой обстановке. И просто посидеть, поговорить. Ах, зачем лукавить самой себе? Пусть бы их губы соединились, но не так же, не на снегу. К — Ну как, Иветта Николаевна, придете? — снова перешел на «вы» Глеб. — Помните ваш вопрос: как влияет влечение на работу художника? Я попробую ответить на него еще раз, в новом портрете. Если хотите, могу сделать абсолютно откровенное изображение, неглиже.
Иветта почувствовала озноб, будто уже предстала перед Глебом нагой. Сладкий стыд охватил ее. Нет, этого она никогда не допустит!
— До свидания, Глеб, — прошептала она и, вырвавшись из цепкого замка его рук, выбежала из подворотни на улицу.
Первая же машина тормознула и мгновенно умчалась, подхватив Иветту.
Глеб присел на старинный каменный столбик — когда-то кучера привязывали к ним лошадей — и закурил. Неужели интуиция подвела? Разве эта женщина не тянулась к нему? Черт попутал его с этой артисткой, еле от нее отвязался. Видимо, она и стала причиной отчуждения Иветты. Незримый конь понуро, со спущенной уздой, стоял рядом с Глебом, тоскливо перебирая копытами.
10
Иветта была бы рада вычеркнуть из памяти позорный эпизод с Амосовым. Чего не бывает, когда выпьешь лишнего! Однако за легкомыслие всегда приходится расплачиваться. Владимир сделал выводы и начал донимать ее звонками. Он то и дело предлагал встретиться у него на квартире, а отказы воспринимал как отговорки. Что могут значить слова, когда он чувствовал ее страстные губы? А прежде слышал и признания в любви. И надо же такому случиться — едва в сердце Иветты высеклась искра интереса к другому человеку, как все легко и просто начало складываться с Володей! Женщина, пылающая огнем чувств, притягивает всех! Но теперь не Владимир, а Глеб стал властелином грез Иветты. Да, конечно, он оскорбил ее, приглашая в мастерскую с очевидной, совсем не творческой целью. А если бы с Глебом все получилось, как с Владимиром, невзначай? Смогла бы она устоять? В этой мысли была такая сладкая боль, такое нестерпимое желание, что Иветта застонала. Нет, это абсолютно невозможно. О чем она думает? У нее дети, муж!
Однажды раздался телефонный звонок, Иветта, опередив мужа, схватила трубку. Неужели опять Владимир? Звонил Глеб. Его голос снова был строг и выдержан. Он спросил, помнит ли Иветта о приглашении. Оно остается в силе. Сейчас он готовит декорации к новому спектаклю и ежедневно работает в театре. Иветта, искоса поглядывая на Валентина, сидящего на диване с газетой, официальным тоном ответила, что да, она в курсе выставки авангардистов, но у нее много дел, пойти она не сможет. Глеб понял, что Иветта не одна, и предложил перезвонить ему, когда будет удобнее. Иветта бросила быстрое «да» и положила трубку на рычаг. Валентин с подозрением посмотрел на жену. В последнее время она удивляла его мягкой обходительностью, даже не ворчала, когда он наливал законную рюмку перед ужином. Или жена повзрослела, поумнела, или… Валентин знал, что доверять нельзя никому. Однако комментировать телефонный звонок он не стал, перевернул страницу газеты и продолжил чтение.
Валентин почти отстранился от домашних дел. Даже его обязанность — покупать хлеб по пути с работы — перешла к Иветте. В последнее время Валентин возвращался поздно: он втянулся в общественную жизнь фабрики. Женщины отдела охраны труда выдвинули любимого начальника в фабричный совет трудового коллектива, и он стал председателем этого органа. Иветта увидела мужа с новой стороны. Оказывается, он весьма честолюбив — не зря пробился в председатели!
О делах фабричного совета говорилось не только дома, но и на фабрике. Экспериментальную лабораторию в СТК представляла Светочка. За минувшие годы безотказная лаборанточка превратилась в уверенную молодую женщину: статную, с красивой грудью и с роскошными светлыми волосами. Вес мужчины оборачивались, когда она проходила коридором фабричного управления. Светлана отличалась не только внешней привлекательностью, но была деятельна и общительна, потому ее выдвижение было закономерным. Получалось, что Иветта и дома и на службе слушала отчет о работе в СТК. В чем-то мнения мужа и сослуживицы расходились, но в одном совпадали: в жалобах на непомерную загруженность. Иветта с сочувствием кивала. Работа членов совета не оплачивалась, а служебные обязанности с них никто не снимал. Валентину не хватало рабочего дня, и он часто задерживался на фабрике по вечерам.
В карьере Иветты резких скачков не наблюдалось. Она так и оставалась старшим технологом, лишь оклад подрос. И по-прежнему писала на юбилеи сослуживцев стихи одноразового пользования. Последний ее опус на тридцатилетие Светланы был совсем прост:
Тридцать лет — это только начало!
Тридцать лет — все еще впереди!
Мы желаем тебе, Светлана,
Счастье, радость, любовь обрести!
Иветта привыкла к своей фабрике: пятнадцать лет на одном месте обточат любого. Она научилась отстраняться от мелких конфликтов в коллективе — этих бурь в стакане воды. Конечно, стойкий нейтралитет не спасал ее от косых взглядов, но предотвращал от явных нападок. Даже непредсказуемое поведение начальника Бузыкина она научилась предсказывать. Патетика Георгия Андроновича больше ее не смешила и не раздражала. Такой уж он человек. Для него украденная в трамвае трешка из кармана — великое горе, разбитая чашка — необратимая потеря. Если бы Иветта по-прежнему реагировала на каждый его стон или восклицание, то давно бы уже попала в сумасшедший дом. Невидимый щит скептицизма отражал словесные атаки начальника. Она не пропускала его речи к сердцу, да и ум мало занимала беседой. Собака лает, караван идет. Караван ее мыслей тянулся своим чередом. Но Бузыкин будто и не замечал отстраненности, по-прежнему изливая жалобы на жизнь и обстоятельства. Однажды за привычно совместным обедом он склонился к Иветте и трагическим шепотом произнес:
— Ах, несравненная страстотерпица Веточка, я вынужден сообщить тебе пренеприятнейшее известие.
Что за вселенская катастрофа случилась у Бузыкина на этот раз? Иветта не торопясь открыла банку с сахарным песком и отсыпала ложечку.
— Да, да, — продолжал Бузыкин. — Я понимаю, каким ударом станет для тебя эта весть, но считаю своим долгом предупредить о грядущей беде.
Иветта насторожилась. На этот раз начальник жаловался не на свою жизнь, а как-то затрагивал ее собственную. Неужели ее собираются сократить?
— Твой муж, Валентин Васильевич, встречаете: с другой дамой! С нашей Светланой!
— Ну да. Встречается, — подтвердила Иветта.
Я знаю, они работают над протоколами заседаний и иногда задерживаются на фабрике по вечерам. Кстати, Светлана замужем, если вы имеете в виду…
— Святая душа, Веточка. Всем известно, что наша Света — соломенная вдова. Муж ее месяцами пропадает в экспедициях. А упомянутая мною пара встречается не только на фабрике. Вчера я видел их в нашем парке Победы. Ваша семья, насколько я знаю, живет на другом конце города?
— Не на конце, а в центре, у Летнего сада, — машинально поправила Иветта.
— А на той неделе я ездил днем на лекцию в Дом научно-технической пропаганды, что на Невском, и представляешь — увидел обоих, выходящих из кинотеатра «Аврора».
Георгий Андронович театрально развел руками, как бы показывая: да, все это прискорбно, но молчать я не в силах. Новость словно ошпарила Иветту кипятком. Смесь отчаяния и возмущения закипела в ней. «Мерзкий, старый сплетник!» Досада, вспыхнувшая в душе Иветты, как это обычно бывает, обратилась не на виновника происшествия, а на человека, сообщившего о нем. Зачем он сует нос в чужие дела? Зря надеется, будто обманутая жена поблагодарит его, что открыл глаза на шалости мужа! Но неужели Валентин и в самом деле… Нет, не может быть.
— Я знаю, — неожиданно для себя сказала Иветта.
— Знаешь? — Начальник обескураженно приоткрыл рот, но привычный напор тут же вернулся к нему. — Иветта Николаевна, вы должны срочно принять меры! — Переход на вежливое обращение был предвестником начальственного гнева.
— Я не понимаю, о чем вы, Георгий Андронович. И мне не нравится, когда посторонние вмешиваются в мою личную жизнь.
— Понимаю, Веточка, тебе неприятно. Но ты мне как дочка. Послушай старика, ты должна выработать стратегию.
— Стратегию?
— Да. Ты должна вызвать у мужа ревность. Тогда ты вновь станешь ему интересна.
«Вот уж нет!» Иветта вспомнила ревнивые выходки мужа. Слава богу, отношения в семье устаканились, и она не станет их обострять.
— А давай, уважаемая Иветта, прогуляемся на виду у твоего мужа!
— Мы и так каждый день обедаем на виду у всех, — рассмеялась Иветта.
— Я говорю не о совместном обеде в лаборатории, а предлагаю обозначиться в другом месте, где нас мог бы заметить Валентин Васильевич и приревновать вас ко мне.
— К вам?! — вырвалось у Иветты.
Отпивая из чашки, она посмотрела на Георгия Андроновича новым взглядом. Попыталась увидеть в нем мужчину, к которому можно приревновать. Но сделать это было непросто — низкорослый пожилой начальник и прежде не отличался привлекательностью, а годы накладывали свой отпечаток. Мохнатые брови поседели, лысина на голове обнажилась. Мешки под глазами, дряблые щеки и большой живот, распирающий пиджак из старомодного габардина, довершали портрет. При взгляде на Бузыкина на ум приходили только микстуры и грелки. А ведь Бузыкину едва перевалило за полтинник.
— Я кажусь тебе слишком старым и неприглядным, Веточка? — Начальник уцепился за ее неловкое высказывание и изобразил вселенскую грусть. Его дряблые щеки совсем опустились.
Иветта не ответила. Она почувствовала себя виноватой, и тотчас ее внутренний щит оказался пробитым. Сквозь пробоину в ее душу вползали боль и разочарование пожилого начальника, вытесняя недавнее раздражение. Неожиданная мысль пришли ей в голову. Возможно, Бузыкин хочет ей помочь без всяких задних мыслей. Каждый человек способен на сопереживание! Она подумала, что никогда не общалась с начальником вне стен фабрики и ее представление о нем сродни взгляду только на фасад здания. А ведь существуют и боковые стены, двор… Внезапно чувство любопытства и азарта загорелось в ней и упало на другую чашу весов, перевесив ощущение сумятицы, вызванное вестью об измене мужа. Иветта улыбнулась и задала опасный вопрос:
— И какое же место для встречи вы наметили, Георгий Андронович?
— Сейчас замечательные весенние денечки. Вы знаете, я живу в этом районе и часто возвращаюсь домой пешочком. В сторону, противоположную той, куда движется фабричный поток. Я заметил, что известная нам пара выбирает этот маршрут, чтобы избежать нежелательных встреч. Предлагаю вам, Веточка, составить мне сегодня компанию.
Апрель в этом году выдался теплым и мягким. Снег уже почти сошел, лишь кое-где на обочинах сохранились припорошенные сажей ледяные глыбы. Но и они уже пришли в движение: под ноги прохожим струились ручейки талой воды. И главное, удлинился световой день. После работы еще можно было застать низкие, скользящие вдоль земли солнечные лучи. Иветта и Георгий Андронович вышли из проходной и отделились от потока рабочих, который широкой рекой перетекал к станции метро. На просторном тротуаре Московского проспекта Бузыкин властно взял спутницу под руку. Издали он казался Иветте ниже, но выяснилось, что они одного роста — это при том, что она была в новых сапожках на высоких каблуках. Бузыкин поддерживал ее локоть умело и даже как-то изящно. «Зачем я это позволяю? — подумала Иветта. — Неужели действительно хочу, чтобы Валентин увидел меня с начальником?» Иветта вспомнила рассказ шефа о деяниях мужа и поняла, что ревность все-таки кольнула ее.
Сейчас Георгий Андронович говорил о посторонних вещах, и Иветта была благодарна, что он не возвращался к щекотливой теме.
— Прекрасно пробуждение природы, Веточка. Как поется в песне: «И даже пень в апрельский день березкой снова стать мечтает». Увы, я и есть тот самый пень, который никак не может смириться со старостью, с близким распадом. Послушайте, Иветта Николаевна, что сказал великий русский поэт Брюсов об этой поре:
О чем-то странном и высоком,
Как приближение весны…
В душе, с приветом и упреком,
Встают отвергнутые сны.
Бреду в молчанье одиноком.
Иветта выслушала стихотворение в странном оцепенении. Бузыкин косвенно жаловался на собственное одиночество, но как эти строки созвучны состоянию самой Иветты! Привычная ирония по отношению к начальнику сменилась сочувствием.
Бузыкин шел некоторое время молча. Потом остановился на перекрестке у лотка с мороженым, купил себе и спутнице по сливочному стаканчику: как будто вопреки весенней откровенности хотел вернуться в надежную зиму! Иветта слизывала сладкие капли, думая, как странно устроена жизнь. Как много людей тебя окружает, и какие все одинокие.
— Как ваша жена, Георгий Андронович? Поправляется?
На болезнь жены начальник жаловался неделю назад.
— Спасибо, Иветта. Из больницы ее выписали. Операция прошла успешно, но впереди сплошная неопределенность. Одни после мастоэктомии десятилетия живут, другие через год сгорают. Все зависит от стадии. Ах, Веточка, все мы под богом ходим. К тому же жена переживает по поводу эстетического момента, стесняется своей фигуры.
— Я слышала, теперь делают неплохие протезы?
— Увы, протезы могут обмануть посторонних людей. Ее же волнует мое отношение.
Иветту слегка шокировали откровения начальника, но последние слова заставили продолжить разговор:
— Но оно ведь не изменилось?
Бузыкин высвободил руку, достал платок, высморкался. Затем, значительно кивая, подтвердил:
— Да-да. Разумеется. Я по-прежнему люблю жену. Но моя любовь давно, еще до операции, трансформировалась. Она дорога мне как мать моего ребенка, как близкая родственница, но как женщина — давно перестала меня волновать.
Иветта смутилась. Неужели этого старика еще волнуют женщины?
Мороженое было съедено на подходах к дальней станции метро. Знакомые на маршруте так и не обозначились, хотя Иветта настороженно оглядывала каждую пару. Сомнение закралось в ее голову: уж не выдумал ли Бузыкин всю эту историю с ее мужем? С него станется. У входа в метро Иветта распрощалась с начальником, спустилась по эскалатору и вошла в поезд. Основной поток пассажиров уже схлынул, и Иветта смогла сесть: новые сапоги нестерпимо жали.
Иветтой снова завладели мысли о возможных встречах Валентина с другой женщиной. Говорят, что ревность — спутница любви. Что-то здесь не так. В обоюдной любви места ревности нет. Ревность — удел отвергнутых. И Валентин отверг Иветту именно сейчас, когда она полностью обратилась к дому, поставила точку на душевных треволнениях. Теплых, близких отношений с мужем не было давно, но он — отец ее детей. И она сделала свой выбор, следуя долгу жены и матери. Ей казалось, что и Валентин верен ей: столько лет вместе. Как же теперь себя вести? Сделать вид, что ничего не заметила? Попытаться прояснить ситуацию? Прижать его к стенке? Но тогда придется делать какой-то выбор, что-то решать, предпринимать. Нет, ультиматумов ставить нельзя!
За ужином Иветта внимательно вглядывалась в лицо мужа, пытаясь обнаружить скупо обрисованные начальником следы романа. Но лицо Валентина было типичным для зрелого мужчины: в меру оплывшее, но еще сохранившее черты мужественности и известной привлекательности. Никакая тайна не подсвечивала его изнутри. Супруги говорили о детях. Сейчас ребят за столом не было — почти взрослые! Раньше десяти домой не возвращаются. В этом году они оканчивали девятый класс, и следовало продумать, где завершать среднее образование. С Анечкой все было определено — она переходит в школу с математическим уклоном при Государственном университете. Варианты обучения Сергея более разнообразны, но рангом ниже. Оставаться в школе, доучиваться до аттестата возможности не было: учителя поставили вожделенные «посредственно» с условием, что он покинет школу. Одолеть конкурс в техникум Сергей тоже не смог бы. Оставались профессиональные училища. Вот на этом поле и разыгрывались фантазии родителей.
Иветта предложила отправить сына учиться на чертежника: работа чистая и интеллигентная. Вален тин категорически отверг эту мысль. Он сам в институте еле справлялся с чертежами и мучить Сергея кропотливой работой считал излишним.
— Ну какой из Сереги чертежник? Он же непоседа, без общения жить не способен. Ты хочешь чтобы он вообще свихнулся? Пусть двигает в повара. Всегда сыт, есть с кем словом перекинуться, и с продуктами забот не будет.
Иветта отступилась от своего предложения, но и вариант Валентина ее не устраивал. Ее Сергуня хоть и туповат, но в душе — романтик. Нельзя запирать его на кухне! В итоге сошлись во мнении: надо подавать заявление в училище автосервиса. Автослесари — элита рабочего класса. Сергей должен согласиться.
Хотя и тут опасения не покинули Иветту. В автосервисе у сына возникнут соблазны: левые заработки, выпивки с друзьями. С ним уже случались эксцессы: пару раз он вернулся со двора пьяным. Но ; родители и сестра взяли Сергея в оборот, жестко контролировали любой шаг. Особенно полезной в борьбе за брата оказалась Аня. Она не входила в дворовую компанию, но ребят прекрасно знала. Все они побаивались ненормальную Аньку: эта зубрила и воительница укладывает на лопатки любого мальчишку! Не пренебрегала Аня и девчоночьими методами: могла настучать родителям. Чтобы избежать лишних неприятностей, они раскрывали ей местонахождение брата, а порой и планы компании на вечер, будь то дискотека или поход стенкой на соседний двор. Иногда Сергея удавалось удержать дома. Он смирился с участью условно осужденного, оговорив себе лишь две привилегии: открыто курить и играть в доморощенной рок-группе при ЖЭКе. Курил Сергей с третьего класса.
Весомым доводом была армия. Водители, механики и автослесари традиционно относились к элитным войскам. Сергея же с его неполным средним могли и в стройбат загнать. Об этих частях ужасы рассказывали. О предстоящей сыну службе Иветта не могла думать без содрогания. Хорошо, говорила она себе, что мальчик застрял в пятом классе на второй год. До окончания училища он получит отсрочку и отправится в армию почти в двадцать лет. Возраст тоже плюс, чтобы постоять за себя перед дедами.
Валентин вспомнил собственную службу. Для него она была окрашена ореолом романтики. Перед сном поговорили о грядущем отпуске. И тон их беседы был мягок и добросердечен. Валентин, обычно предпочитающий проводить лето на своих шести сотках, неожиданно предложил поехать на фабричную базу отдыха. Сказал, что Иветте надо отдохнуть от кухонных забот. Иветта с радостью согласилась, тем более что была возможность взять четыре путевки и поехать всей семьей. Затрагивать больную тему Иветта не стала. Пусть все идет как идет. Ко сну отошли мирно: повернулись спинами друг к другу и задремали — каждый на своей половине кровати.
Однажды раздался телефонный звонок, Иветта, опередив мужа, схватила трубку. Неужели опять Владимир? Звонил Глеб. Его голос снова был строг и выдержан. Он спросил, помнит ли Иветта о приглашении. Оно остается в силе. Сейчас он готовит декорации к новому спектаклю и ежедневно работает в театре. Иветта, искоса поглядывая на Валентина, сидящего на диване с газетой, официальным тоном ответила, что да, она в курсе выставки авангардистов, но у нее много дел, пойти она не сможет. Глеб понял, что Иветта не одна, и предложил перезвонить ему, когда будет удобнее. Иветта бросила быстрое «да» и положила трубку на рычаг. Валентин с подозрением посмотрел на жену. В последнее время она удивляла его мягкой обходительностью, даже не ворчала, когда он наливал законную рюмку перед ужином. Или жена повзрослела, поумнела, или… Валентин знал, что доверять нельзя никому. Однако комментировать телефонный звонок он не стал, перевернул страницу газеты и продолжил чтение.
* * *
Иветта не позвонила Глебу ни в ближайшие дни, ни позднее. Она сумела в зародыше подавить Тягу к юноше. Балансируя на краю пропасти, Иветта вовремя одумалась и отгородилась стеной домашних забот. Они и в самом деле закрутили ее, не оставляя времени для глупостей. Глеб больше не беспокоил Иветту. К счастью, перестал звонить и Владимир.Валентин почти отстранился от домашних дел. Даже его обязанность — покупать хлеб по пути с работы — перешла к Иветте. В последнее время Валентин возвращался поздно: он втянулся в общественную жизнь фабрики. Женщины отдела охраны труда выдвинули любимого начальника в фабричный совет трудового коллектива, и он стал председателем этого органа. Иветта увидела мужа с новой стороны. Оказывается, он весьма честолюбив — не зря пробился в председатели!
О делах фабричного совета говорилось не только дома, но и на фабрике. Экспериментальную лабораторию в СТК представляла Светочка. За минувшие годы безотказная лаборанточка превратилась в уверенную молодую женщину: статную, с красивой грудью и с роскошными светлыми волосами. Вес мужчины оборачивались, когда она проходила коридором фабричного управления. Светлана отличалась не только внешней привлекательностью, но была деятельна и общительна, потому ее выдвижение было закономерным. Получалось, что Иветта и дома и на службе слушала отчет о работе в СТК. В чем-то мнения мужа и сослуживицы расходились, но в одном совпадали: в жалобах на непомерную загруженность. Иветта с сочувствием кивала. Работа членов совета не оплачивалась, а служебные обязанности с них никто не снимал. Валентину не хватало рабочего дня, и он часто задерживался на фабрике по вечерам.
В карьере Иветты резких скачков не наблюдалось. Она так и оставалась старшим технологом, лишь оклад подрос. И по-прежнему писала на юбилеи сослуживцев стихи одноразового пользования. Последний ее опус на тридцатилетие Светланы был совсем прост:
Тридцать лет — это только начало!
Тридцать лет — все еще впереди!
Мы желаем тебе, Светлана,
Счастье, радость, любовь обрести!
Иветта привыкла к своей фабрике: пятнадцать лет на одном месте обточат любого. Она научилась отстраняться от мелких конфликтов в коллективе — этих бурь в стакане воды. Конечно, стойкий нейтралитет не спасал ее от косых взглядов, но предотвращал от явных нападок. Даже непредсказуемое поведение начальника Бузыкина она научилась предсказывать. Патетика Георгия Андроновича больше ее не смешила и не раздражала. Такой уж он человек. Для него украденная в трамвае трешка из кармана — великое горе, разбитая чашка — необратимая потеря. Если бы Иветта по-прежнему реагировала на каждый его стон или восклицание, то давно бы уже попала в сумасшедший дом. Невидимый щит скептицизма отражал словесные атаки начальника. Она не пропускала его речи к сердцу, да и ум мало занимала беседой. Собака лает, караван идет. Караван ее мыслей тянулся своим чередом. Но Бузыкин будто и не замечал отстраненности, по-прежнему изливая жалобы на жизнь и обстоятельства. Однажды за привычно совместным обедом он склонился к Иветте и трагическим шепотом произнес:
— Ах, несравненная страстотерпица Веточка, я вынужден сообщить тебе пренеприятнейшее известие.
Что за вселенская катастрофа случилась у Бузыкина на этот раз? Иветта не торопясь открыла банку с сахарным песком и отсыпала ложечку.
— Да, да, — продолжал Бузыкин. — Я понимаю, каким ударом станет для тебя эта весть, но считаю своим долгом предупредить о грядущей беде.
Иветта насторожилась. На этот раз начальник жаловался не на свою жизнь, а как-то затрагивал ее собственную. Неужели ее собираются сократить?
— Твой муж, Валентин Васильевич, встречаете: с другой дамой! С нашей Светланой!
— Ну да. Встречается, — подтвердила Иветта.
Я знаю, они работают над протоколами заседаний и иногда задерживаются на фабрике по вечерам. Кстати, Светлана замужем, если вы имеете в виду…
— Святая душа, Веточка. Всем известно, что наша Света — соломенная вдова. Муж ее месяцами пропадает в экспедициях. А упомянутая мною пара встречается не только на фабрике. Вчера я видел их в нашем парке Победы. Ваша семья, насколько я знаю, живет на другом конце города?
— Не на конце, а в центре, у Летнего сада, — машинально поправила Иветта.
— А на той неделе я ездил днем на лекцию в Дом научно-технической пропаганды, что на Невском, и представляешь — увидел обоих, выходящих из кинотеатра «Аврора».
Георгий Андронович театрально развел руками, как бы показывая: да, все это прискорбно, но молчать я не в силах. Новость словно ошпарила Иветту кипятком. Смесь отчаяния и возмущения закипела в ней. «Мерзкий, старый сплетник!» Досада, вспыхнувшая в душе Иветты, как это обычно бывает, обратилась не на виновника происшествия, а на человека, сообщившего о нем. Зачем он сует нос в чужие дела? Зря надеется, будто обманутая жена поблагодарит его, что открыл глаза на шалости мужа! Но неужели Валентин и в самом деле… Нет, не может быть.
— Я знаю, — неожиданно для себя сказала Иветта.
— Знаешь? — Начальник обескураженно приоткрыл рот, но привычный напор тут же вернулся к нему. — Иветта Николаевна, вы должны срочно принять меры! — Переход на вежливое обращение был предвестником начальственного гнева.
— Я не понимаю, о чем вы, Георгий Андронович. И мне не нравится, когда посторонние вмешиваются в мою личную жизнь.
— Понимаю, Веточка, тебе неприятно. Но ты мне как дочка. Послушай старика, ты должна выработать стратегию.
— Стратегию?
— Да. Ты должна вызвать у мужа ревность. Тогда ты вновь станешь ему интересна.
«Вот уж нет!» Иветта вспомнила ревнивые выходки мужа. Слава богу, отношения в семье устаканились, и она не станет их обострять.
— А давай, уважаемая Иветта, прогуляемся на виду у твоего мужа!
— Мы и так каждый день обедаем на виду у всех, — рассмеялась Иветта.
— Я говорю не о совместном обеде в лаборатории, а предлагаю обозначиться в другом месте, где нас мог бы заметить Валентин Васильевич и приревновать вас ко мне.
— К вам?! — вырвалось у Иветты.
Отпивая из чашки, она посмотрела на Георгия Андроновича новым взглядом. Попыталась увидеть в нем мужчину, к которому можно приревновать. Но сделать это было непросто — низкорослый пожилой начальник и прежде не отличался привлекательностью, а годы накладывали свой отпечаток. Мохнатые брови поседели, лысина на голове обнажилась. Мешки под глазами, дряблые щеки и большой живот, распирающий пиджак из старомодного габардина, довершали портрет. При взгляде на Бузыкина на ум приходили только микстуры и грелки. А ведь Бузыкину едва перевалило за полтинник.
— Я кажусь тебе слишком старым и неприглядным, Веточка? — Начальник уцепился за ее неловкое высказывание и изобразил вселенскую грусть. Его дряблые щеки совсем опустились.
Иветта не ответила. Она почувствовала себя виноватой, и тотчас ее внутренний щит оказался пробитым. Сквозь пробоину в ее душу вползали боль и разочарование пожилого начальника, вытесняя недавнее раздражение. Неожиданная мысль пришли ей в голову. Возможно, Бузыкин хочет ей помочь без всяких задних мыслей. Каждый человек способен на сопереживание! Она подумала, что никогда не общалась с начальником вне стен фабрики и ее представление о нем сродни взгляду только на фасад здания. А ведь существуют и боковые стены, двор… Внезапно чувство любопытства и азарта загорелось в ней и упало на другую чашу весов, перевесив ощущение сумятицы, вызванное вестью об измене мужа. Иветта улыбнулась и задала опасный вопрос:
— И какое же место для встречи вы наметили, Георгий Андронович?
— Сейчас замечательные весенние денечки. Вы знаете, я живу в этом районе и часто возвращаюсь домой пешочком. В сторону, противоположную той, куда движется фабричный поток. Я заметил, что известная нам пара выбирает этот маршрут, чтобы избежать нежелательных встреч. Предлагаю вам, Веточка, составить мне сегодня компанию.
Апрель в этом году выдался теплым и мягким. Снег уже почти сошел, лишь кое-где на обочинах сохранились припорошенные сажей ледяные глыбы. Но и они уже пришли в движение: под ноги прохожим струились ручейки талой воды. И главное, удлинился световой день. После работы еще можно было застать низкие, скользящие вдоль земли солнечные лучи. Иветта и Георгий Андронович вышли из проходной и отделились от потока рабочих, который широкой рекой перетекал к станции метро. На просторном тротуаре Московского проспекта Бузыкин властно взял спутницу под руку. Издали он казался Иветте ниже, но выяснилось, что они одного роста — это при том, что она была в новых сапожках на высоких каблуках. Бузыкин поддерживал ее локоть умело и даже как-то изящно. «Зачем я это позволяю? — подумала Иветта. — Неужели действительно хочу, чтобы Валентин увидел меня с начальником?» Иветта вспомнила рассказ шефа о деяниях мужа и поняла, что ревность все-таки кольнула ее.
Сейчас Георгий Андронович говорил о посторонних вещах, и Иветта была благодарна, что он не возвращался к щекотливой теме.
— Прекрасно пробуждение природы, Веточка. Как поется в песне: «И даже пень в апрельский день березкой снова стать мечтает». Увы, я и есть тот самый пень, который никак не может смириться со старостью, с близким распадом. Послушайте, Иветта Николаевна, что сказал великий русский поэт Брюсов об этой поре:
О чем-то странном и высоком,
Как приближение весны…
В душе, с приветом и упреком,
Встают отвергнутые сны.
Бреду в молчанье одиноком.
Иветта выслушала стихотворение в странном оцепенении. Бузыкин косвенно жаловался на собственное одиночество, но как эти строки созвучны состоянию самой Иветты! Привычная ирония по отношению к начальнику сменилась сочувствием.
Бузыкин шел некоторое время молча. Потом остановился на перекрестке у лотка с мороженым, купил себе и спутнице по сливочному стаканчику: как будто вопреки весенней откровенности хотел вернуться в надежную зиму! Иветта слизывала сладкие капли, думая, как странно устроена жизнь. Как много людей тебя окружает, и какие все одинокие.
— Как ваша жена, Георгий Андронович? Поправляется?
На болезнь жены начальник жаловался неделю назад.
— Спасибо, Иветта. Из больницы ее выписали. Операция прошла успешно, но впереди сплошная неопределенность. Одни после мастоэктомии десятилетия живут, другие через год сгорают. Все зависит от стадии. Ах, Веточка, все мы под богом ходим. К тому же жена переживает по поводу эстетического момента, стесняется своей фигуры.
— Я слышала, теперь делают неплохие протезы?
— Увы, протезы могут обмануть посторонних людей. Ее же волнует мое отношение.
Иветту слегка шокировали откровения начальника, но последние слова заставили продолжить разговор:
— Но оно ведь не изменилось?
Бузыкин высвободил руку, достал платок, высморкался. Затем, значительно кивая, подтвердил:
— Да-да. Разумеется. Я по-прежнему люблю жену. Но моя любовь давно, еще до операции, трансформировалась. Она дорога мне как мать моего ребенка, как близкая родственница, но как женщина — давно перестала меня волновать.
Иветта смутилась. Неужели этого старика еще волнуют женщины?
Мороженое было съедено на подходах к дальней станции метро. Знакомые на маршруте так и не обозначились, хотя Иветта настороженно оглядывала каждую пару. Сомнение закралось в ее голову: уж не выдумал ли Бузыкин всю эту историю с ее мужем? С него станется. У входа в метро Иветта распрощалась с начальником, спустилась по эскалатору и вошла в поезд. Основной поток пассажиров уже схлынул, и Иветта смогла сесть: новые сапоги нестерпимо жали.
Иветтой снова завладели мысли о возможных встречах Валентина с другой женщиной. Говорят, что ревность — спутница любви. Что-то здесь не так. В обоюдной любви места ревности нет. Ревность — удел отвергнутых. И Валентин отверг Иветту именно сейчас, когда она полностью обратилась к дому, поставила точку на душевных треволнениях. Теплых, близких отношений с мужем не было давно, но он — отец ее детей. И она сделала свой выбор, следуя долгу жены и матери. Ей казалось, что и Валентин верен ей: столько лет вместе. Как же теперь себя вести? Сделать вид, что ничего не заметила? Попытаться прояснить ситуацию? Прижать его к стенке? Но тогда придется делать какой-то выбор, что-то решать, предпринимать. Нет, ультиматумов ставить нельзя!
За ужином Иветта внимательно вглядывалась в лицо мужа, пытаясь обнаружить скупо обрисованные начальником следы романа. Но лицо Валентина было типичным для зрелого мужчины: в меру оплывшее, но еще сохранившее черты мужественности и известной привлекательности. Никакая тайна не подсвечивала его изнутри. Супруги говорили о детях. Сейчас ребят за столом не было — почти взрослые! Раньше десяти домой не возвращаются. В этом году они оканчивали девятый класс, и следовало продумать, где завершать среднее образование. С Анечкой все было определено — она переходит в школу с математическим уклоном при Государственном университете. Варианты обучения Сергея более разнообразны, но рангом ниже. Оставаться в школе, доучиваться до аттестата возможности не было: учителя поставили вожделенные «посредственно» с условием, что он покинет школу. Одолеть конкурс в техникум Сергей тоже не смог бы. Оставались профессиональные училища. Вот на этом поле и разыгрывались фантазии родителей.
Иветта предложила отправить сына учиться на чертежника: работа чистая и интеллигентная. Вален тин категорически отверг эту мысль. Он сам в институте еле справлялся с чертежами и мучить Сергея кропотливой работой считал излишним.
— Ну какой из Сереги чертежник? Он же непоседа, без общения жить не способен. Ты хочешь чтобы он вообще свихнулся? Пусть двигает в повара. Всегда сыт, есть с кем словом перекинуться, и с продуктами забот не будет.
Иветта отступилась от своего предложения, но и вариант Валентина ее не устраивал. Ее Сергуня хоть и туповат, но в душе — романтик. Нельзя запирать его на кухне! В итоге сошлись во мнении: надо подавать заявление в училище автосервиса. Автослесари — элита рабочего класса. Сергей должен согласиться.
Хотя и тут опасения не покинули Иветту. В автосервисе у сына возникнут соблазны: левые заработки, выпивки с друзьями. С ним уже случались эксцессы: пару раз он вернулся со двора пьяным. Но ; родители и сестра взяли Сергея в оборот, жестко контролировали любой шаг. Особенно полезной в борьбе за брата оказалась Аня. Она не входила в дворовую компанию, но ребят прекрасно знала. Все они побаивались ненормальную Аньку: эта зубрила и воительница укладывает на лопатки любого мальчишку! Не пренебрегала Аня и девчоночьими методами: могла настучать родителям. Чтобы избежать лишних неприятностей, они раскрывали ей местонахождение брата, а порой и планы компании на вечер, будь то дискотека или поход стенкой на соседний двор. Иногда Сергея удавалось удержать дома. Он смирился с участью условно осужденного, оговорив себе лишь две привилегии: открыто курить и играть в доморощенной рок-группе при ЖЭКе. Курил Сергей с третьего класса.
Весомым доводом была армия. Водители, механики и автослесари традиционно относились к элитным войскам. Сергея же с его неполным средним могли и в стройбат загнать. Об этих частях ужасы рассказывали. О предстоящей сыну службе Иветта не могла думать без содрогания. Хорошо, говорила она себе, что мальчик застрял в пятом классе на второй год. До окончания училища он получит отсрочку и отправится в армию почти в двадцать лет. Возраст тоже плюс, чтобы постоять за себя перед дедами.
Валентин вспомнил собственную службу. Для него она была окрашена ореолом романтики. Перед сном поговорили о грядущем отпуске. И тон их беседы был мягок и добросердечен. Валентин, обычно предпочитающий проводить лето на своих шести сотках, неожиданно предложил поехать на фабричную базу отдыха. Сказал, что Иветте надо отдохнуть от кухонных забот. Иветта с радостью согласилась, тем более что была возможность взять четыре путевки и поехать всей семьей. Затрагивать больную тему Иветта не стала. Пусть все идет как идет. Ко сну отошли мирно: повернулись спинами друг к другу и задремали — каждый на своей половине кровати.
11
Мать Иветты оставалась человеком деятельным и энергичным. После назначения пенсии она несколько лет работала в регистратуре поликлиники. Если бы не давление, скачущее у нее как кони на ипподроме, Наталья Всеволодовна и ныне ходила бы на службу. Но больные, по ее словам, пошли такие нервные, такие капризные, что и святого бы вывели из себя. Поэтому "Наталья Всеволодовна весной уволилась и переехала на дачу. И снова проявился ее властный характер — она давно критиковала дочь и зятя: все на участке не так. Все надо перестроить, пересадить, переместить. Она решила взять бразды правления в свои руки, но тут коса нашла на камень. Валентин не только не считался с указаниями тещи, но еще и отчитывал ее, когда она пыталась своевольничать: будь то выбор места для грядок или время обрезки кустов. Валентин желал властвовать на своих шести сотках безраздельно, быть безгласным землекопом он не желал. Однако его собственные планы, ввиду их грандиозности, так планами и оставались. Потому и дом был недостроен, и теплица значилась только в проекте. Наталья Всеволодовна-, затаив обиду, решила уехать тотчас, как дочь и зять пойдут в отпуск и сменят ее. Пока она держалась ради внуков: у ребят начались каникулы, и они паслись на природе вместе с бабушкой. Но дочь огорошила ее новостью: в этом году они всей семьей едут на базу отдыха. «Без детей и мне тут делать нечего», — заявила Наталья Всеволодовна. И вдруг сменила гнев на милость. Если бы Иветта тогда догадалась о причине!
Супруги Соловьевы, уладив дела с дачей, без проблем оформили отпуск.
Супруги Соловьевы, уладив дела с дачей, без проблем оформили отпуск.