Вулф Джин. Воин тумана (Воин - 1)

   Он был молод и крепок, точно воин, но шрамами не изуродован. Лук и пастуший посох - то и другое из золота - он держал в левой руке, а за спиной у него висел колчан с золотыми стрелами. Он присел передо мной на корточки - точно взрослый перед ребенком.
   Я поклонился ему и мельком глянул на остальных: все внимали оракулу и явно никакого золотого великана не видели.
   - Для них меня здесь нет, - ответил он на мой незаданный вопрос. Слова лились из его уст уверенно и спокойно - так порой умелый торговец убеждает покупателя, что этот товар предназначен для него одного.
   - Как же это возможно?
   Даже когда великан заговорил, остальные продолжали, перешептываясь, слушать пророчицу.
   - Мало кому дано видеть богов, - пояснил он. - Для всех остальных любой бог - Неведомый.
   - Так, значит, мне это дано? - спросил я.
   - Ты же видишь меня?
   Я кивнул.
   - Порой молитвы, обращенные ко мне, вознаграждаются, - сказал он. - Но ты пришел сюда просто так. Не хочешь ли теперь попросить меня о чем-либо?
   Я не мог ни говорить, ни думать и только покачал головой.
   - В таком случае я сам сделаю тебе подарок. Послушай же, что я могу: я великий предсказатель судьбы, бог музыки, бог смерти и в то же время искуснейший целитель; я защитник стад от волков и властелин солнца. И я предвижу, что долго будешь ты скитаться в поисках родного дома, однако найдешь его, оказавшись вдали от родины, на другом конце света. Лишь однажды доведется тебе спеть так, как пели люди в Золотой век под музыку богов. И пройдет еще немало времени, прежде чем обретешь ты то, что искал, и найдешь это в стране мертвых.
   Да, мне подвластны любые недуги, но тебя я вылечить не смогу, да и не стал бы, даже если б мог; у святилища Великой Матери пал ты раненным, в святилище ее ты должен вернуться. И она укажет тебе путь, и, пронзенный волчьими клыками, вернется к ней тот, кто послал зверя.
   Еще не смолкла речь золотого божества, а я уже видел его неясно, словно неведомая сила вновь влекла его в ту нишу в стене, из которой он только что вышел.
   - Ищи в наземном мире...
   Когда он совсем исчез, я поднялся и отряхнул свой хитон. Мой чернокожий приятель, тощий жрец, богатые фиванцы и девочка-рабыня все еще стояли перед оракулом, однако уже не слушали прорицательницу, а спорили между собой, указывая на самого молодого из них, который наконец и сам что-то торжественно произнес.
   Но стоило ему умолкнуть, как все снова заговорили разом, уверяя его, что ему необычайно повезло, ибо теперь он должен будет покинуть их несчастный город. Он что-то ответил, однако мне надоело все это слушать, и я принялся перечитывать свой дневник, а потом сделал очередную запись в нем. Я и сейчас еще пишу, а они все продолжают о чем-то спорить. Чернокожий знаками объясняет им что-то насчет денег, а самый молодой из богатых фиванцев (на самом деле не такой уж он и молодой: на висках у него глубокие залысины) все пятится, словно собираясь бежать.
   Девочка смотрит то на меня, то на него, то на чернокожего, то снова на меня, и глаза ее полны любопытства.
   3. ИО
   Маленькая рабыня разбудила меня еще до рассвета. Костер наш почти потух, и она с треском ломала через колено ветки, чтобы поддержать пламя.
   - Прости меня, господин мой, - сказала она. - Я старалась делать это как можно тише.
   Я чувствовал, что знаю ее, но никак не мог вспомнить ни время, ни место нашего знакомства. И спросил, кто она такая.
   - Ио. Это значит "счастье", господин мой.
   - А кто я такой?
   - Ты воин Латро, господин мой.
   Она трижды назвала меня "господин мой", и я спросил:
   - Значит, ты рабыня, Ио? - На самом деле я уже догадался об этом по ее жалкому рваному пеплосу.
   - Да, я твоя рабыня, господин. Вчера Светлый бог отдал меня тебе. Разве ты не помнишь?
   Я сказал, что нет.
   - Меня привели в обитель Светлого бога, поскольку он отказывался говорить с людьми, пока ему не принесут жертву. А когда появилась я, бог сразу согласился и так быстро вошел в тело жрицы, что она чуть не лишилась разума от боли. Ее устами он сказал, что теперь я принадлежу тебе и должна всюду следовать за тобою, куда бы ты ни направлялся.
   При этих ее словах мужчина, до той поры тихо лежавший рядом, отбросил свой красивый синий плащ и сел.
   - А вот этого я не помню! - возразил он девочке. - Между прочим, я тоже там был!
   - Это было уже потом, - пояснила Ио, - когда вы ушли.
   Он с сомнением посмотрел на нее, повернулся ко мне и спросил:
   - Надеюсь, меня-то ты не забыл, Латро? - Но я ничего не помнил, и он объяснил: - Меня зовут Пиндар (*15), я сын Пагонда, поэт. Я был среди тех, кто привел тебя в храм нашего повелителя.
   - У меня такое ощущение, будто я спал и видел сон, - сказал я, однако, едва проснувшись, уже не могу поведать тебе ни каков был этот сон, ни что ему предшествовало.
   - Ах, как интересно! - воскликнул Пиндар и, порывшись в своем дорожном мешке, извлек оттуда восковую табличку и стиль. - Не возражаешь, если я это запишу? Может, потом пригодится.
   - Запишешь? - Что-то дрогнуло в моей душе при этом слове, хоть я и не мог понять, почему так разволновался.
   - Ну да, чтобы не забыть. Ты ведь тоже все записываешь, Латро. Вчера ты показывал мне свою книгу (*16). Она, кстати, все еще при тебе?
   Я осмотрелся и увидел этот свиток; он лежал на том месте, где я спал, возле самого костра, и свинцовый стиль был засунут за скреплявшие свиток тесемки.
   - Хорошо, что ты нечаянно не столкнул его в костер, - заметил Пиндар.
   - У меня, к сожалению, нет такого теплого плаща, как твой.
   - Не беда, я тебе куплю! Деньги у меня есть - мне повезло, два года назад я получил небольшое наследство. Между прочим, твой друг тоже мог бы купить тебе плащ. Вчера он наверняка успел собрать кругленькую сумму, прежде чем мы повели тебя в храм.
   Моим другом Пиндар называл какого-то чернокожего, который все еще спал или притворялся, что спит. Впрочем, поспать ему не удалось: вдали затрубили в рог, и вокруг нас зашевелились, пробуждаясь, люди.
   - Чья это армия? - спросил я.
   - Как? Ты состоишь в ее рядах и не знаешь, кто стратег?
   Я покачал головой и сказал:
   - Возможно, некогда я это знал, но теперь уже не помню.
   - Он все забывает, - пояснила Ио, - потому что был ранен в том знаменитом сражении, к югу от нашего города (*17).
   - Ах так! Вообще-то вашей армией командовал Мардоний (*18), однако он вроде бы погиб, так что я не знаю точно, кто сейчас занял его место. Скорее всего, Артабаз (*19).
   Я взял в руки свиток.
   - Возможно, я вспомню, когда прочитаю.
   - Возможно, - согласился Пиндар. - Но погоди немного, скоро станет светлее. Кстати, с восходом солнца перед нами откроется великолепный вид на озеро Копаида (*20).
   Мне хотелось пить, так что я спросил, туда ли мы направляемся.
   - На восток ли, ты хочешь знать? Полагаю, что именно туда. Впрочем, возможно, и значительно дальше. Однако мы с тобой двинемся к святилищу богини земли (*21). Разве ты не помнишь, что сказала сивилла?
   - Я помню! - заявила Ио.
   - В таком случае повтори для него, - вздохнул Пиндар. - Ибо сам я испытываю непреодолимое отвращение к подобным виршам.
   Маленькая рабыня встала, выпрямилась во весь свой небольшой рост и произнесла нараспев:
   В мире наземном ищи, если сможешь увидеть!
   Пой и дары приноси мне! Однако
   Пролив небольшой пересечь ты обязан.
   Воющий волк для тебя стал причиной несчастий!
   К хозяйке его подойти ты обязан!
   Пылает очаг в ее доме подземном.
   К богу Незримому (*22) ныне тебя отсылаю!
   В царствие Смерти теперь ты спуститься обязан!
   Там ты поймешь, почему для других он невидим.
   Пой же тогда, и пусть холмы тебе отвечают!
   Пусть вкруг тебя соберутся царь, жрец и нимфа!
   Да, волшебством призовешь ты и волка, и фавна, и нимфу!
   Пиндар с отвращением покрутил туда-сюда головой и сказал:
   - Ну разве это стихи? Хуже некуда! В храме Омфала (*23) оракул в этом отношении куда лучше, можешь мне поверить. Не сочти за похвальбу, но я частенько подумываю: а что, если полнейшая бездарность оракула в нашем славном городе служит предостережением именно мне? "Видишь, Пиндар, словно говорит мне Светлый бог, - что получается, когда божественный мед поэзии изливается из глиняного сердца?" И все же, хотя это и очевидно, не всегда можно утверждать, что именно бог говорит устами дельфийского оракула. В половине случаев его слова можно истолковать как угодно.
   - А ты их понимаешь? - с изумлением спросил я.
   - Разумеется. По крайней мере, большую часть. Весьма возможно, даже эта малышка понимает их.
   Ио покачала головой:
   - Я не слушала толкований жреца.
   - Вообще-то, - возразил Пиндар, - разъяснения давал я, а не жрец, благодаря чему, собственно, и навлек на себя это бремя - путешествие с Латро к святилищу Матери-Земли. Людям почему-то кажется, что у поэтов сколько угодно свободного времени, вечные каникулы!
   - А вот мне кажется, - сказал я, - что у меня свободного времени, которым я мог бы распоряжаться, нет совсем, разве что сегодняшний день. Но ведь он скоро кончится.
   - Да, наверное, ты прав. Придется мне завтра снова толковать тебе слова Светлого бога.
   - Я их запишу, - заверил я его.
   - Ах да, конечно! Я и забыл о твоей книге. Ну что ж, очень хорошо. Первая фраза звучала так: "В мире наземном ищи, если сможешь увидеть!" Ты ее понимаешь?
   - Я полагаю, что мне следует перечитать свой дневник и поискать там. И желательно при свете дня - так лучше видно, ты и сам только что это заметил.
   - Нет, нет! Слово "наземный" в откровениях сивиллы всегда имеет отношение к Светлому богу. Эта фраза означает, что свет знаний исходит именно от него - ведь он просветляет умы! А следующая фраза - "Пой и дары приноси мне" - означает, что ты должен умилостивить его, если хочешь, чтобы он помог и тебе. Он бог музыки и поэзии, так что поэты и декламаторы уже самим своим искусством приносят ему дары; ну а жертвоприношения в виде баранов и прочей живности совершает всякое быдло, которому больше и предложить-то нечего. Твоим даром должна стать песня, постарайся это запомнить.
   Я сказал, что постараюсь непременно.
   - Затем следуют слова: "Пролив небольшой пересечь ты обязан". Светлый бог пришел к нам с востока, из Страны Высоких Колпаков (*24), символом его является встающее солнце. Там ты и должен принести ему свой дар.
   Я кивнул, чувствуя облегчение оттого, что сразу петь мне не придется.
   - Итак, следующая строка: "Воющий волк для тебя стал причиной несчастий!" Бог сообщает нам, что рану нанес тебе некто, чьим спутником и символом является волк, и особо подчеркивает, что волк - один из певцов нашего края. Таким образом, совершенно очевидно, что именно в пении и заключается твое жертвоприношение богу, если ты намерен исцелиться. "К хозяйке его подойти ты обязан!" Ага! - Пиндар выразительно указал пальцем на небеса. - Вот тут-то, по моему скромному разумению, и кроется самое важное. Тебя ранила одна из великих богинь - и символом этой богини является волк. Ею может быть только великая Мать богов, которой мы поклоняемся под столькими именами - и Праматерь, и Мать-Земля, и богиня плодородия, и тому подобное. В дальнейшем тебе необходимо посетить ее храм или святилище. Но таких мест много - какое же выбрать? И Светлый бог весьма любезно подсказывает: "Пылает очаг в ее доме подземном". Это может быть лишь знаменитая Лейбадейская пещера (*25), она совсем недалеко отсюда. Поскольку не стоит нам бродить по берегу, когда корабли афинян бороздят воды залива, мы легко доберемся к пещере по самой безопасной дороге из всех, что ведут в империю и соседствующую с ней Страну Высоких Колпаков. Итак, ты должен поскорее отправиться туда и молить богиню о прощении; видимо, ты нанес ей некое оскорбление и тем самым вынудил тебя ранить. Лишь после этого Светлый бог сможет исцелить тебя - иначе в лице Великой богини он наживет себе врага, чего он, по вполне понятным причинам, конечно же не желает.
   - А что означает следующая строка? - спросил я. - Что это за Незримый бог?
   - Этого я тебе сказать не могу, - покачал головой Пиндар. - В Афинах было святилище Неведомого бога, но именно в этом городе сейчас, можно сказать, настоящее Царство мертвых, ибо святилище после войны снова лежит в руинах. Но не спеши. В таких делах часто приходится сперва сделать первый шаг вслепую, и лишь потом придет понимание того, каков должен быть следующий шаг. Я полагаю, что, когда ты посетишь Великую Мать богов в пещере Трофония, все встанет на свои места. И невозможно смертному...
   - Посмотрите-ка туда! - вскричала Ио таким пронзительным голосом, что чернокожий вскочил как ужаленный. Ио, прикрывая глаза рукой, смотрела на берег озера, над которым вставало солнце. Я тоже посмотрел туда, да и многие воины, побросав свои занятия, повернули головы в ту сторону, куда указывала Ио; в лагере, по крайней мере в нашей его части, воцарилась полная тишина.
   С берега озера доносилась негромкая музыка; человек сто скакали там в каком-то диком танце, и вместе с танцорами скакали козы - последних, впрочем, возможно, просто пугали две рычащие ручные пантеры.
   - А, это Юный бог! (*26) - прошептал Пиндар и поманил меня за собой.
   Когда мы догнали вереницу воинов, спускавшихся к озеру за водой, Ио схватила меня за руку:
   - А разве нас приглашали на этот праздник?
   Я сказал ей, что не знаю.
   - Ты же совершаешь странствие по святым местам! - бросил Пиндар, не оборачиваясь. - Нехорошо обижать одного из великих богов.
   По пологому склону холма мы спустились к озеру; кругом зеленела молодая трава, цвели цветы. Пиндар шел впереди, Ио цеплялась за мою руку, а чернокожий хмуро тащился позади, на некотором расстоянии от нас. Поверхность озера в утренних лучах казалась золотым покрывалом, шаловливый ветерок точно сорвал с Зари ее темные одежды, умастив прелестное тело богини множеством дивных благовоний. Позади нас уже слышались звуки труб войско Великого царя готовилось выступать в путь; однако, хотя многие воины поспешили назад, в лагерь, мы за ними не последовали.
   - Ты выглядишь счастливым, господин мой, - сказала Ио, поднимая ко мне свое личико.
   - Но я действительно счастлив, - ответил я. - А ты разве нет?
   - Если счастлив ты... О да, я счастлива тоже!
   - Ты говорила, что тебя привели в храм, чтобы принести в дар Светлому богу. Разве там ты не испытывала счастья?
   - Нет, мне было страшно, - призналась она. - Я боялась, что мне перережут горло, как несчастным жертвенным животным. И сегодня мне вдруг тоже стало страшно: я подумала - а вдруг Светлый бог отдал меня тебе, чтобы ты принес меня в жертву где-нибудь в другом месте? Ты не знаешь, в храме той Великой Матери богов, куда ведет нас поэт, детей в жертву богине не приносят?
   - Понятия не имею, Ио; но если это действительно так, то я ни за что не позволю убить тебя! Какой бы вред или оскорбление я ни нанес Великой богине, подобную жертву ничто оправдать не сможет.
   - Но что, если ты будешь вынужден так поступить, чтобы найти свой дом и друзей?
   - Неужели только желание найти их и привело меня в храм вашего Светлого бога?
   - Не знаю, - задумчиво проговорила Ио. - По-моему, тебя туда привели мой прежний хозяин и его друзья. Во всяком случае, все вы уже были там, когда появилась я. Но потом мы успели немного посидеть с тобой вдвоем, и ты рассказал мне, как попал в храм.
   Ио отвернулась и стала смотреть на танцоров.
   - Латро, погляди, как замечательно они танцуют!
   Мужчины и женщины весело прыгали, кружились, брызгались водой на отмелях; трава вокруг стала совершенно мокрой - не только от этих брызг и влажных ног, но и от вина, которое они не только пили (даже во время танца), но и совершали жертвенные возлияния. Пронзительный голос флейты и упорный грохот бубна-тимпана (*27) теперь звучали, казалось, еще громче. И хотя среди скачущих в безумном танце попадались мужчины в масках, главным образом это были все же молодые прекрасные женщины, либо совершенно обнаженные, либо чуть прикрывшие наготу и кутавшиеся в растрепанные длинные волосы.
   Ио уже присоединилась к ним, а вместе с нею и чернокожий и Пиндар, но я смотрел только на маленькую Ио. Какой веселой казалась она в этом венке из виноградной лозы, дважды обвившей ее головку! Она чрезвычайно старательно во всем подражала впавшим в экстаз взрослым женщинам и девушкам, так что на некоторое время даже перестала казаться мне ребенком - по крайней мере, пока длился этот безумный танец.
   Пиндар, чернокожий, да и сам я давно уже навсегда простились с миром детства, хотя некогда и для нас он был, разумеется, родным и полным друзей. Хотя мне почему-то и до сих пор мир детства кажется очень близким, ведь только там существует мой родной дом и те мои друзья, которых я еще способен вспомнить.
   4. РАЗБУЖЕННЫЙ ЛУННЫМ СВЕТОМ
   Я попытался читать свой свиток, но не смог разобрать бледные буквы, хотя луна светила так ярко, что рука моя отбрасывала четкую тень на лист папируса. Рядом со мной спала женщина. Оба мы были обнажены, у обоих кожа влажна от выпавшей росы. Женщина дрожала от ночной прохлады, однако не просыпалась, а я глаз не мог оторвать от изящной линии ее бедер: никогда не думал, что это может быть так красиво!
   Я огляделся, надеясь найти, чем бы укрыть женщину; мне казалось, что вряд ли мы бросились бы на траву прямо посреди лагеря совершенно обнаженными, не имея под рукой даже покрывала. Вид ее тела страшно возбуждал меня - и я стыдился своей наготы, однако не находил ничего, чем бы можно было прикрыть ее.
   Неподалеку поблескивала вода. Я решил умыться - у меня было такое ощущение, что если я плесну в лицо холодной водой, то сразу вспомню, кто эта женщина и как случилось, что мы легли с нею прямо на поросшем травой берегу.
   Я зашел в воду по пояс; она оказалась теплее, чем роса на траве, и окутала меня, точно одеялом. Умываясь, я обнаружил, что голова моя забинтована. Я хотел сорвать бинты, однако тут же почувствовал жгучую боль.
   Теперь я окончательно пробудился ото сна, но, как ни странно, сны, уже наполовину позабытые, оставили в моей голове некую пустоту. Тихо шептала вода, лаская мне грудь, над головой белым фонарем висела луна, указывая какой-нибудь юной деве путь домой (*28), а когда я снова посмотрел на берег, то увидел Ее, чистую и светлую, как лунный луч. Изогнутый лук в ее руке был похож на месяц, из колчана на поясе выглядывали золотые стрелы. Довольно долго прекрасная охотница пробиралась среди спящих на берегу людей и наконец миновала их, взобралась на холм и, достигнув самой его вершины, скрылась.
   Теперь вставало солнце, его лучи самоцветами сверкали на влажной траве. По-моему, я уже когда-то видел рассвет над этим озером (при свете дня я убедился, что это действительно озеро), однако не могу сказать, когда это было. Правда, я уже успел прочитать кое-что в своем дневнике и теперь несколько лучше ориентируюсь в происходящем.
   Если я был разбужен лунным светом, то моих соседей разбудило солнце; люди сонно потягивались, зевали и изумленно озирались. Я снова побрел по воде к берегу, жалея о том, что так долго любовался девой с луком в руке, а не искал, чем бы укрыть ту женщину, что провела со мною ночь. Она все еще спала, и я бросил в озеро разбитый кувшин из-под вина, что лежал с нею рядом. Чуть поодаль я обнаружил свиток и хитон, а также меч и латы; все это явно принадлежало мне, и я укрыл женщину своим хитоном.
   Мой сосед, мрачноватого вида человек лет сорока, спросил, не соотечественники ли мы с ним, а когда я ответил отрицательно, удивился:
   - Но ты же вроде бы не варвар? И говоришь как мы.
   Он тоже был нагим, однако на голове у него красовались не бинты, а венок из плюща; в руках он держал легкий сосновый посох, увенчанный сосновой шишкой (*29).
   - Твоя речь мне действительно понятна, - ответствовал я, - но я не могу объяснить, откуда знаю этот язык. Я... в данный момент я здесь. Это единственное, в чем я уверен.
   Девочка, которая давно прислушивалась к нашей беседе, пояснила:
   - Латро ничего не помнит, жрец. Он мой господин.
   - Так, так! - Жрец кивнул, как бы в подтверждение собственных мыслей. Со многими случается нечто подобное. Бог Из Дерева (*30) начисто промывает мозги, так что ты, парень, ни в чем не виноват.
   - По-моему, твой бог тут ни при чем, - с важным видом возразила жрецу девочка. - Латро лишила памяти Великая Мать богов. А может, Мать-Земля или Хозяйка свиней.
   - Все это одна и та же богиня, милая, - ласково сказал ей жрец. Подойди сюда, сядь. Ты уже достаточно выросла, чтобы кое-что понимать.
   Он уселся на траву, Ио села напротив, а я - с нею рядом.
   - Судя по твоему выговору, ты родом из семивратных Фив, верно?
   Она кивнула.
   - Тогда вспомни человека, которого, должно быть, не раз видела в родном городе. Ну, скажем, гончара, что делает разные горшки. Он также является отцом девочки, вроде тебя, мужем женщины, какой ты станешь, когда вырастешь, и сыном другой женщины. Но если случится война, гончар надевает шлем, берет в руки тяжелый щит и копье и становится гоплитом (*31). А теперь ответь: кто же он такой? Воин, сын, муж, отец или просто гончар?
   - Все вместе, - сказала девочка.
   - Ну как же ты станешь обращаться к нему? Если, предположим, не будешь знать его имени?
   Девочка молчала.
   - Ты обратишься к нему, как полагается в той ситуации, в какой вы оба в данный момент оказались, и в зависимости от того, что в данный момент тебе от него нужно, не так ли? Если ты встретишь его на плацу, то окликнешь его: "О воин!"; если в лавке - спросишь: "Горшечник, сколько стоит вон то блюдо?" То же самое и с богами, милая; их у нас, конечно, много, однако все же не так много, как считают некоторые невежественные люди. То же самое и с твоей богиней, которую ты назвала Хозяйкой свиней. Когда мы хотим, чтобы она благословила наши поля, мы называем ее богиней Зерна. Но когда мы представляем ее прародительницей всего сущего на земле: деревьев и ячменя, диких зверей и домашнего скота - то именуем Великой Матерью богов.
   - По-моему, богам самим следовало бы называть людям свои имена, сказала девочка.
   - У них много имен. Именно этому, в частности, я и хотел бы научить тебя, вот только успею ли? Если бы тебе пришлось побывать в Речной Стране, как мне когда-то, ты бы и там обнаружила Великую Мать богов, хотя египтяне называют ее совсем иным именем. Боги или богини должны иметь имена, подходящие для языка каждого народа.
   - А поэт говорил, что твой бог - это прекрасный юноша, - сообщила Ио.
   - Ну вот тебе и еще один пример! - Жрец улыбнулся. - Тот поэт, которого ты имеешь в виду, называл его Юным богом и имел полное на это право. А я всего несколько минут назад назвал его богом Из Дерева, что тоже справедливо... Ото! Вот это да!
   Я обернулся: к нам приближался человек, черный как ночь. Он, как и мы сами, был совершенно обнажен, однако в руке держал копье с крученым раздвоенным рогом на конце.
   - Как я не раз утверждал в беседе с менадами (*32) и сатирами из его свиты, такое действо, как вчера, сближает бога с людьми. И вот вам пожалуйста - доказательство, почти чудо! Подойди и сядь с нами рядом, друг мой.
   Черный человек присел на корточки и знаками показал, что хочет пить.
   - Он хочет еще вина, - сказала девочка.
   - Он что же, не говорит на нашем языке?
   - По-моему, он нас понимает, но только сам никогда ничего не говорит. Может, кто-нибудь посмеялся над ним, когда он попробовал, да неудачно?
   Жрец снова улыбнулся.
   - Ты мудра не по годам, детка. Друг мой, вина у нас, к сожалению, больше нет. Все, что было, выпили вчера в честь нашего бога или разлили во время либатий (*33). Сегодня, если хочешь пить, придется пить воду. - Жрец сперва показал, как льют из горсти на землю вино, а потом кивнул в сторону озера.
   Чернокожий явно все понял, однако с места не двинулся.
   - Так что я хотел сказать? - продолжал жрец, оборачиваясь к Ио. - Когда непостижимые боги явили нам нашего чернокожего друга, то, видимо, хотели пояснить, почему наш бог Из Дерева носит еще одно имя: царь Нисы (*34). А кто-нибудь из вас знает, где находится Ниса?
   Мы с Ио не знали.
   - Это страна чернокожих людей, расположенная на южной границе с Речной Страной, выше по течению Великой реки. Наш бог был зачат, когда Громовержец во время своих странствий приметил некую принцессу Семелу (*35), дочь правителя дивных Фив семивратных. Да, в те дни у нас был еще свой царь... - Жрец помолчал и откашлялся. - Громовержец тоже притворился обычным земным царем и посетил дворец отца Семелы в качестве высокого гостя. Ему удалось завоевать ее любовь, хотя они и не сочетались браком. Ио печально покачала головой, а жрец продолжал: - Увы, жена Громовержца Телейя [Гера] узнала об этом. Кое-кто говорит, между прочим, что Телейя одно из имен богини, как и Мать-Земля, как и Великая Мать богов; однако, по-моему, это заблуждение. Впрочем, не важно. Так вот, Телейя, превратившись в скромную старушку, нанялась в няньки к принцессе Семеле. "Твой возлюбленный куда более высокого происхождения, чем земные цари, заявила она своей воспитаннице. - Заставь же его открыть свою тайну!.."
   К нам вдруг приблизился какой-то человек весьма привлекательной наружности; он был чуть помоложе жреца. С ним была красивая темноволосая женщина с голубыми, точно фиалки, глазами. Мужчина спросил меня:
   - Ты, верно, не помнишь меня, Латро?
   - Нет, не помню, - ответил я.
   - Этого я и боялся. Я Пиндар, твой друг. Эта малышка, - он кивнул в сторону девочки, - твоя рабыня, Ио. А это... э... как бы это сказать?..