Страница:
К несчастью, он, по-видимому, был не из тех, кого легко игнорировать.
Возвращение в Суссекс оказалось гораздо более приятным, чем путешествие из Суссекса в Лондон. Экипаж лорда Уинтердейла с пружинящими рессорами почти не трясло, сидеть на бархатных сиденьях было мягко и удобно. Еда на постоялых дворах, где мы останавливались по пути, тоже заметно улучшилась: на первом же постоялом дворе нам подали недурной суп и свежую рыбу, а на следующем — отлично приготовленного жареного барашка. И главное, у нас было время спокойно все доесть, прежде чем мы снова трогались в дорогу.
Я провела дома в ожидании две недели, пока наконец не пришло письмо от лорда Уинтердейла, извещавшее меня о том, что его экипаж прибудет в Суссекс через два дня, чтобы отвезти меня в Лондон, в Мэнсфилд-Хаус. К своему удивлению, получив эти новости, я испытала, облегчение. Мне, признаться, становилось все труднее отвечать на бесконечные расспросы друзей и знакомых, почему леди Уинтердейл вздумалось вдруг вывозить меня в свет со своей дочерью.
Нэнни глубоко потрясло мое нежелание носить траур по отцу.
Анна расстроилась, что я снова уезжаю.
Сэр Чарльз и леди Стэнтон не на шутку встревожились, когда узнали, что опекать меня будет лорд Уинтердейл.
— Скажу тебе без обиняков, Джорджи, у него не очень-то хорошая репутация, — сказал мне сэр Чарльз, после того как я сообщила ему о письме. — Он унаследовал титул около года тому назад, после того как его дядя и кузен погибли при таинственных обстоятельствах. Его отец был распутником и таскал мальчика по всем притонам Европы. Сейчас-то он, я думаю, имеет вид вполне порядочного джентльмена, как и любой, обладающий богатством и титулом Уинтердейлов. Но я бы ни за что не допустил, чтобы, к примеру, моя дочь жила у него в доме.
Мы беседовали в гостиной Элленби-Парка за чашкой чаю. Точнее, чай пили мы с леди Стэнтон. Сэр Чарльз предпочитал более крепкие напитки.
— А как же мать нынешнего лорда Уинтердейла? — спросила я сэра Чарльза. — Она тоже путешествовала с ними по Европе?
Сэр Чарльз подлил себе рейнвейна в бокал.
— Насколько я знаю, его мать умерла, когда он был еще совсем ребенком. Не понимаю, почему отец не отдал мальчика на воспитание какой-нибудь родственнице, но, как бы то ни было, он этого не сделал.
Леди Стэнтон предложила мне хлеба с маслом.
— Я помню какой-то скандал, связанный с их свадьбой, — сказала она. — Его мать была дочерью сельского священника или что-то в этом роде. — Она наморщила лоб, припоминая. — Ходили даже слухи о похищении. — Она поджала губы. — Словом, Джорджиана, лично я считаю, что тебе не следует пользоваться покровительством такого человека.
Я поставила чашечку на маленький столик красного дерева рядом с моим креслом.
— Но я же буду с ним в доме не одна, — возразила я. — К нему переедут его тетушка и кузина, к тому же его тетушка станет опекать меня. Я буду под присмотром.
Сэр Чарльз нахмурился.
— Ты хорошенькая девушка, Джорджи. Кто знает, что замышляет этот негодяй?
Я скрестила руки на коленях.
— Сэр Чарльз, — терпеливо промолвила я, — у меня нет выбора. Я должна найти дом для себя и Анны, а для этого мне необходимо во что бы то ни стало подыскать жениха. Согласитесь, в Лондоне для этого возможностей гораздо больше, чем в маленькой деревеньке в Суссексе.
Мы воззрились друг на друга. Всем присутствующим было известно, что Фрэнк хотел на мне жениться и что они, его родители, были против этого брака.
— Тебе надо выйти замуж за твоего кузена, — промолвила леди Стэнтон. Ее пышущее деревенским здоровьем лицо посуровело. — Уверяю тебя, Джорджиана, его не придется упрашивать. Мы все это заметили, когда он приезжал в Уэлдон-Холл на Рождество.
— Мой кузен омерзителен, — отрезала я. — Он поцеловал меня на Рождество, и у меня до сих пор при одном воспоминании об этом сводит желудок.
Леди Стэнтон нахмурилась и со стуком опустила чашечку на блюдце.
— Он не должен был себе этого позволять.
— Но он позволил. И это было отвратительно. — Я откусила очередной кусок хлеба с маслом.
— Девушке требуется время, чтобы привыкнуть к мужчине, — сказала леди Стэнтон.
— Я не имела ничего против, когда меня целовал Фрэнк, — заявила я. — Откровенно говоря, мне это даже нравилось.
У сквайра вырвался усталый стон. Он встал и подошел к окну. Леди Стэнтон смотрела на меня в явном замешательстве.
— Не беспокойтесь, — сказала я им. — Я не собираюсь выходить замуж за Фрэнка.
— Мы тебя очень любим, Джорджи, — сказал сэр Чарльз, поворачиваясь ко мне. — Просто все мои деньги вложены в имение Элленби-Парк, которое, как ты знаешь, перейдет по наследству Эдварду. Фрэнку нужна невеста с богатым приданым, если уж он выбрал карьеру военного.
— Да, я знаю, — промолвила я.
— Боюсь, отсутствие приданого может помешать тебе и в Лондоне, — с тревогой заметила леди Стэнтон.
Это я тоже знала и уже подумывала о том, как бы выжать из лорда Уинтердейла несколько тысяч фунтов себе на приданое.
Однако быстро же я освоилась с преступной ролью вымогательницы.
— От матушки мне достались кое-какие драгоценности, — солгала я. — Возможно, их удастся продать.
Стэнтоны вздохнули. Все-таки долгие годы мы были друзьями. Они, конечно же, не одобряли мой план, но ничего другого предложить тоже не могли.
— Если тебе вдруг покажется, что все идет не так, как должно, напиши мне, и я немедленно приеду и отвезу тебя домой, — сказал сэр Чарльз.
Я улыбнулась и поблагодарила его. Я действительно была благодарна ему за это предложение, и в то же время мне было горько сознавать, что Уэлдон-Холл больше не является моим домом.
Затем я написала по коротенькой записке каждому из пострадавших, кроме лорда Уинтердейла. Я решила по возможности быть краткой и изложить суть в нескольких словах:
Уважаемый (здесь я вставила подходящее имя), надеюсь, Вам будет приятно узнать, что известное Вам досье, которое я обнаружила в бумагах моего отца после его смерти, уничтожено.
Искренне Ваша Джорджиана Ньюбери.
Я еще раз пробежала записку глазами и осталась довольна собственной осторожностью и деликатностью. Я написала достаточно, чтобы успокоить жертву шантажа, но если письмо вдруг попадет к постороннему, он ничего не поймет из моих загадочных фраз.
Я отправилась в постель, стараясь не думать о том, как мне будет недоставать Анны.
Кажется, на сей раз я нервничала гораздо больше, чем в первый приезд в Лондон, когда я готовилась предстать перед старым лордом Уинтердейлом. Теперь мне в голову лезли разные мысли, а вынужденное дорожное бездействие мешало поменять их направление.
Начать с того, что, хотя последние две недели я только тем и занималась, что рассказывала всем знакомым лживые истории о мнимой доброте лорда Уинтердейла, истина заключалась в том, что он вовсе не был ко мне добр. Он был молод и вел себя со мной вызывающе дерзко, более того, внушал мне почти страх.
Конечно, у него не было никаких причин особенно любить меня. Я же пыталась его шантажировать, да простит меня Господь. Но за время короткого визита в Мэнсфилд-Хаус я успела понять, что притворяться подопечной лорда Уинтердейла — игра опасная.
Кроме того, оставалась еще леди Уинтердейл, которую лорд Уинтердейл вынудил оказывать мне покровительство. Скорее всего она меня уже ненавидит, я, со своей стороны, тоже не испытывала к ней симпатии.
Кэтрин, ее дочка, скорее всего окажется высокомерной молодой особой, которая будет свысока взирать на неотесанную провинциалку.
Что ж, пусть будет так, решительно сказала я себе, когда мы въехали на окраину Лондона. Как я и говорила сэру Чарльзу и леди Стэнтон, мне необходимо найти дом для себя и Анны, а для этого мне нужен супруг. Шантаж — грязное дело, и лорд Уинтердейл, вероятно, приложит все усилия, чтобы сделать мое пребывание в Лондоне невыносимым, но у меня не было другого выбора — я должна была использовать шанс, который мне предоставило криминальное прошлое моего покойного батюшки.
Подъезжая к Мэнсфилд-Хаусу, я чувствовала себя глубоко несчастной. Стараясь не показывать этого, я поднялась по ступенькам крыльца и резко постучала в дверь.
Дверь открыл тот же одетый в зеленый бархат лакей, что и в прошлый раз. Однако обратился он ко мне совсем по-другому.
— Мисс Ньюбери, — промолвил он, — мы вас давно ожидаем. — И с этими словами широко распахнул дверь:
— Заходите.
И вот я снова вошла в зеленый мраморный парадный холл Мэнсфилд-Хауса.
— Лорда и леди Уинтердейл сейчас нет дома, — сообщил мне лакей. — Полагаю, леди Кэтрин у себя в комнате. Позвольте, я пошлю за ней.
— Да, будьте любезны, — сказала я.
Меня провели в комнату слева от холла — гостиную, а не просто приемную, как в мой предыдущий визит. Это знак того, что мое положение в доме значительно повысилось, решила я.
Гостиная была отделана в бледно-розовых и бордовых тонах и имела три огромных окна с выходом на улицу, занавешенных темно-красными портьерами. Мраморный камин окружали несколько изящных стульев, обитых розовой тканью. Хрустальная люстра свисала с потолка, расписанного, по-видимому, в стиле Ангелики Кауфман
. Кроме того, в комнате находились шкаф из розового дерева с выдвижными ящиками, книжный шкаф-секретер, розовый диван и пара кресел.
Я осторожно присела на краешек обитого шелком дивана, положила руки на колени и стала ждать.
Пять минут спустя в комнату вошла девушка примерно моего возраста. Ее волосы неопределенного каштанового оттенка были взбиты у висков в мелкие локоны. Она носила очки, была очень худенькой, и взгляд, который она бросила на меня, был отнюдь не высокомерным — скорее застенчивым.
— Мисс Ньюбери? — смущенно пропищала она тоненьким голоском.
— Да, — сказала я, поднимаясь.
— Я Кэтрин Мэнсфилд. Мне сообщили, что мы будем вместе представлены в этом сезоне.
Вот уж не ожидала, что Кэтрин Мэнсфилд выглядит именно так!
— Рада с вами познакомиться, — сказала я, с улыбкой протягивая ей руку. — Ваша матушка оказала мне большую любезность.
Она опустила голову, бросив на меня быстрый взгляд. Я успела заметить, что глаза ее, прятавшиеся за стеклами очков, прелестного голубого цвета. Она быстро, но твердо пожала мою руку.
— Да, — тихо промолвила она. — Жаль, что мамы сейчас нет дома. Я покажу вам вашу комнату.
— Благодарю, — сказала я. — Это очень мило с вашей стороны.
В этот момент в комнату вошла высокая полная женщина и встала за спиной Кэтрин.
— Вы, должно быть, мисс Ньюбери, — объявила вновь прибывшая властным тоном. — Меня зовут миссис Хокинс, я экономка его светлости. — Она бросила на Кэтрин суровый взгляд. — Я провожу мисс Ньюбери в ее комнаты, леди Кэтрин.
— Д-да, конечно, — пролепетала Кэтрин.
Думаю, именно ее смущение и беспомощность заставили меня сделать то, что я сделала. Я многие годы заботилась об Анне, и материнский инстинкт во мне сильно развит. Я шагнула вперед и высокомерно промолвила:
— Это очень любезно с вашей стороны, миссис Хокинс, и я очень рада познакомиться с вами. Однако леди Кэтрин только что сказала, что сама покажет мне мою комнату. — Я взглянула на Кэтрин и улыбнулась. — Это даст нам возможность поближе познакомиться друг с другом.
Миссис Хокинс воззрилась на меня в безмолвном изумлении. Очевидно, она не ожидала, что юная подопечная ее хозяина осмелится ей перечить. Но я слишком рано начала вести хозяйство в доме своего отца, чтобы позволить какой-то экономке взять над собой верх.
— Идемте же, леди Кэтрин, показывайте мне дорогу, — прибавила я уже более спокойным тоном, направляясь к двери. Кэтрин засеменила за мной, словно утенок за своей мамашей-уткой.
Как только мы оказались в огромном холле, отделанном зеленым мрамором, я остановилась и с улыбкой повернулась к леди Кэтрин.
— Теперь я пойду за вами, — сказала я.
— Пожалуйте сюда, — промолвила она голосом чуть более твердым, чем несколько секунд назад, и повела меня к огромной винтовой лестнице, по которой я уже раз поднималась в библиотеку графа. Лестница была окрашена в белый цвет, перила — из полированного дерева, под потолком на третьем ярусе имелось гигантское окно, сквозь которое лился дневной свет.
— Этот дом выглядит огромным даже для лондонского особняка, — заметила я, чтобы поддержать беседу, пока мы поднимались по лестнице. — Те дома, что мне приходилось видеть раньше, гораздо скромнее и не такие просторные.
— Да, он вдвое превосходит другие особняки. Поэтому мой дедушка смог разместить на втором этаже бальную залу, — сказала леди Кэтрин. Мы прошли первый пролет, остановились на втором этаже, и она жестом указала на ряд широких дверей вдоль стены. Двери были заперты.
— Здесь находится бальная зала, а позади лестницы — еще две гостиные и приемная, которая выходит в сад на заднем дворе.
Она рассказывала о расположении комнат так, словно выросла здесь, и я подумала, что так оно, вероятно, и было.
— Спальни находятся на третьем этаже, — добавила Кэтрин и повернулась к лестнице. Когда мы дошли до третьего этажа, я увидела, что он состоял из коридора, по обеим сторонам которого тоже виднелся ряд дверей.
Мы пошли по коридору.
— Вот моя спальня, — сказала леди Кэтрин, помедлив перед дверью, находившейся Примерно посередине коридора, а потом замялась и в замешательстве прикусила губу. — Вы знаете, кажется, я забыла спросить миссис Хокинс, куда она предполагала вас поместить, мисс Ньюбери.
— А что, если я расположусь в соседней с вами спальне? — спросила я.
— О, я не знаю… — Она замялась в нерешительности. — Полагаю, это можно устроить. Если матушка не будет против.
— Видите ли, я никого не знаю в Лондоне, и мне было бы так удобно жить по соседству с подругой, — сказала я и нахально распахнула соседнюю дверь.
Комната оказалась премиленькая, с голубыми стенами, белым оштукатуренным камином и старым голубым турецким ковром на полу. Дверь направо, вероятно, вела в гардеробную. Огромная кровать с голубыми шелковыми драпировками, удобный мягкий стул, обитый тканью с набивным рисунком, придвинут к камину. Два маленьких окошка располагались высоко на стене, вероятно, с таким расчетом, чтобы быть выше уровня парадной двери дома напротив. Одно из неудобств лондонских домов заключается в тесноте улиц — свет почти не попадает в окна.
— Какая прелестная комнатка, — заметила я.
Позвякивание ключей в конце коридора возвестило о приближении экономки.
— О, — пробормотала я, — вот и сам дракон пожаловал.
Леди Кэтрин бросила на меня изумленно-испуганный взгляд.
Миссис Хокинс появилась в дверях спальни, заслонив от нас коридор своей мощной фигурой.
— Это вовсе не та комната, что леди Уинтердейл собиралась отдать мисс Ньюбери, — заявила она, обращаясь к леди Кэтрин.
Кэтрин судорожно глотнула.
— Э-э-э… а какую комнату выбрала матушка, миссис Хокинс?
— Желтую комнату.
Кэтрин заметно приуныла, и я поняла, что желтая комната скорее всего наименее удобная из всех спален в доме.
Позволю себе пояснить, что уже в то время я не питала к леди Уинтердейл никаких теплых чувств. Она мне сразу не понравилась — стоило только прослушать ее беседу с племянником. А как только я увидела ее запуганную дочь, разонравилась окончательно. Миссис Хокинс тоже не пришлась мне по душе. Я не из тех, кто придает слишком большое значение собственной персоне, поэтому желтая комната меня бы вполне устроила, но Кэтрин нуждалась в защитнике.
— Желтый цвет мне не нравится, — заявила я. — Я остановлюсь здесь.
Экономка бросила на меня хмурый взгляд:
— Позвольте напомнить вам, что вы не вправе распоряжаться здесь, мисс Ньюбери. Вы не у себя дома. Я считаю, воля леди Уинтердейл — закон, и вы обязаны подчиниться.
— Но этот дом не принадлежит леди Уинтердейл, миссис Хокинс, — возразила я сладким тоном. — Здесь хозяин лорд Уинтердейл, а я уверена, его светлость не допустит, чтобы его подопечная жила в комнате, цвет которой ее раздражает. Особенно когда есть более подходящая свободная комната.
Мы с миссис Хокинс уставились друг на друга. В комнате повисло тягостное молчание. Красные пятна выступили у экономки на лбу, и она отвела взгляд.
— Хорошо, мисс Ньюбери, — сдержанно ответила она. — Я прикажу отнести ваши чемоданы в голубую спальню.
— Благодарю, миссис Хокинс, — ответила я с любезной улыбкой.
Я почти всегда выигрываю в подобных поединках.
Глава 4
Возвращение в Суссекс оказалось гораздо более приятным, чем путешествие из Суссекса в Лондон. Экипаж лорда Уинтердейла с пружинящими рессорами почти не трясло, сидеть на бархатных сиденьях было мягко и удобно. Еда на постоялых дворах, где мы останавливались по пути, тоже заметно улучшилась: на первом же постоялом дворе нам подали недурной суп и свежую рыбу, а на следующем — отлично приготовленного жареного барашка. И главное, у нас было время спокойно все доесть, прежде чем мы снова трогались в дорогу.
Я провела дома в ожидании две недели, пока наконец не пришло письмо от лорда Уинтердейла, извещавшее меня о том, что его экипаж прибудет в Суссекс через два дня, чтобы отвезти меня в Лондон, в Мэнсфилд-Хаус. К своему удивлению, получив эти новости, я испытала, облегчение. Мне, признаться, становилось все труднее отвечать на бесконечные расспросы друзей и знакомых, почему леди Уинтердейл вздумалось вдруг вывозить меня в свет со своей дочерью.
Нэнни глубоко потрясло мое нежелание носить траур по отцу.
Анна расстроилась, что я снова уезжаю.
Сэр Чарльз и леди Стэнтон не на шутку встревожились, когда узнали, что опекать меня будет лорд Уинтердейл.
— Скажу тебе без обиняков, Джорджи, у него не очень-то хорошая репутация, — сказал мне сэр Чарльз, после того как я сообщила ему о письме. — Он унаследовал титул около года тому назад, после того как его дядя и кузен погибли при таинственных обстоятельствах. Его отец был распутником и таскал мальчика по всем притонам Европы. Сейчас-то он, я думаю, имеет вид вполне порядочного джентльмена, как и любой, обладающий богатством и титулом Уинтердейлов. Но я бы ни за что не допустил, чтобы, к примеру, моя дочь жила у него в доме.
Мы беседовали в гостиной Элленби-Парка за чашкой чаю. Точнее, чай пили мы с леди Стэнтон. Сэр Чарльз предпочитал более крепкие напитки.
— А как же мать нынешнего лорда Уинтердейла? — спросила я сэра Чарльза. — Она тоже путешествовала с ними по Европе?
Сэр Чарльз подлил себе рейнвейна в бокал.
— Насколько я знаю, его мать умерла, когда он был еще совсем ребенком. Не понимаю, почему отец не отдал мальчика на воспитание какой-нибудь родственнице, но, как бы то ни было, он этого не сделал.
Леди Стэнтон предложила мне хлеба с маслом.
— Я помню какой-то скандал, связанный с их свадьбой, — сказала она. — Его мать была дочерью сельского священника или что-то в этом роде. — Она наморщила лоб, припоминая. — Ходили даже слухи о похищении. — Она поджала губы. — Словом, Джорджиана, лично я считаю, что тебе не следует пользоваться покровительством такого человека.
Я поставила чашечку на маленький столик красного дерева рядом с моим креслом.
— Но я же буду с ним в доме не одна, — возразила я. — К нему переедут его тетушка и кузина, к тому же его тетушка станет опекать меня. Я буду под присмотром.
Сэр Чарльз нахмурился.
— Ты хорошенькая девушка, Джорджи. Кто знает, что замышляет этот негодяй?
Я скрестила руки на коленях.
— Сэр Чарльз, — терпеливо промолвила я, — у меня нет выбора. Я должна найти дом для себя и Анны, а для этого мне необходимо во что бы то ни стало подыскать жениха. Согласитесь, в Лондоне для этого возможностей гораздо больше, чем в маленькой деревеньке в Суссексе.
Мы воззрились друг на друга. Всем присутствующим было известно, что Фрэнк хотел на мне жениться и что они, его родители, были против этого брака.
— Тебе надо выйти замуж за твоего кузена, — промолвила леди Стэнтон. Ее пышущее деревенским здоровьем лицо посуровело. — Уверяю тебя, Джорджиана, его не придется упрашивать. Мы все это заметили, когда он приезжал в Уэлдон-Холл на Рождество.
— Мой кузен омерзителен, — отрезала я. — Он поцеловал меня на Рождество, и у меня до сих пор при одном воспоминании об этом сводит желудок.
Леди Стэнтон нахмурилась и со стуком опустила чашечку на блюдце.
— Он не должен был себе этого позволять.
— Но он позволил. И это было отвратительно. — Я откусила очередной кусок хлеба с маслом.
— Девушке требуется время, чтобы привыкнуть к мужчине, — сказала леди Стэнтон.
— Я не имела ничего против, когда меня целовал Фрэнк, — заявила я. — Откровенно говоря, мне это даже нравилось.
У сквайра вырвался усталый стон. Он встал и подошел к окну. Леди Стэнтон смотрела на меня в явном замешательстве.
— Не беспокойтесь, — сказала я им. — Я не собираюсь выходить замуж за Фрэнка.
— Мы тебя очень любим, Джорджи, — сказал сэр Чарльз, поворачиваясь ко мне. — Просто все мои деньги вложены в имение Элленби-Парк, которое, как ты знаешь, перейдет по наследству Эдварду. Фрэнку нужна невеста с богатым приданым, если уж он выбрал карьеру военного.
— Да, я знаю, — промолвила я.
— Боюсь, отсутствие приданого может помешать тебе и в Лондоне, — с тревогой заметила леди Стэнтон.
Это я тоже знала и уже подумывала о том, как бы выжать из лорда Уинтердейла несколько тысяч фунтов себе на приданое.
Однако быстро же я освоилась с преступной ролью вымогательницы.
— От матушки мне достались кое-какие драгоценности, — солгала я. — Возможно, их удастся продать.
Стэнтоны вздохнули. Все-таки долгие годы мы были друзьями. Они, конечно же, не одобряли мой план, но ничего другого предложить тоже не могли.
— Если тебе вдруг покажется, что все идет не так, как должно, напиши мне, и я немедленно приеду и отвезу тебя домой, — сказал сэр Чарльз.
Я улыбнулась и поблагодарила его. Я действительно была благодарна ему за это предложение, и в то же время мне было горько сознавать, что Уэлдон-Холл больше не является моим домом.
***
Ночью накануне отъезда из Уэлдон-Холла я сожгла все бумаги, собранные моим отцом с целью шантажа, включая и досье на лорда Уинтердейла. Я никогда бы не стала использовать эти сведения против бывших жертв моего батюшки.Затем я написала по коротенькой записке каждому из пострадавших, кроме лорда Уинтердейла. Я решила по возможности быть краткой и изложить суть в нескольких словах:
Уважаемый (здесь я вставила подходящее имя), надеюсь, Вам будет приятно узнать, что известное Вам досье, которое я обнаружила в бумагах моего отца после его смерти, уничтожено.
Искренне Ваша Джорджиана Ньюбери.
Я еще раз пробежала записку глазами и осталась довольна собственной осторожностью и деликатностью. Я написала достаточно, чтобы успокоить жертву шантажа, но если письмо вдруг попадет к постороннему, он ничего не поймет из моих загадочных фраз.
Я отправилась в постель, стараясь не думать о том, как мне будет недоставать Анны.
***
Следующее утро застало меня на пути в Лондон. Я снова удобно устроилась в графском экипаже, причем на постоялых дворах, где мы останавливались по дороге, со мной обращались как с королевой.Кажется, на сей раз я нервничала гораздо больше, чем в первый приезд в Лондон, когда я готовилась предстать перед старым лордом Уинтердейлом. Теперь мне в голову лезли разные мысли, а вынужденное дорожное бездействие мешало поменять их направление.
Начать с того, что, хотя последние две недели я только тем и занималась, что рассказывала всем знакомым лживые истории о мнимой доброте лорда Уинтердейла, истина заключалась в том, что он вовсе не был ко мне добр. Он был молод и вел себя со мной вызывающе дерзко, более того, внушал мне почти страх.
Конечно, у него не было никаких причин особенно любить меня. Я же пыталась его шантажировать, да простит меня Господь. Но за время короткого визита в Мэнсфилд-Хаус я успела понять, что притворяться подопечной лорда Уинтердейла — игра опасная.
Кроме того, оставалась еще леди Уинтердейл, которую лорд Уинтердейл вынудил оказывать мне покровительство. Скорее всего она меня уже ненавидит, я, со своей стороны, тоже не испытывала к ней симпатии.
Кэтрин, ее дочка, скорее всего окажется высокомерной молодой особой, которая будет свысока взирать на неотесанную провинциалку.
Что ж, пусть будет так, решительно сказала я себе, когда мы въехали на окраину Лондона. Как я и говорила сэру Чарльзу и леди Стэнтон, мне необходимо найти дом для себя и Анны, а для этого мне нужен супруг. Шантаж — грязное дело, и лорд Уинтердейл, вероятно, приложит все усилия, чтобы сделать мое пребывание в Лондоне невыносимым, но у меня не было другого выбора — я должна была использовать шанс, который мне предоставило криминальное прошлое моего покойного батюшки.
Подъезжая к Мэнсфилд-Хаусу, я чувствовала себя глубоко несчастной. Стараясь не показывать этого, я поднялась по ступенькам крыльца и резко постучала в дверь.
Дверь открыл тот же одетый в зеленый бархат лакей, что и в прошлый раз. Однако обратился он ко мне совсем по-другому.
— Мисс Ньюбери, — промолвил он, — мы вас давно ожидаем. — И с этими словами широко распахнул дверь:
— Заходите.
И вот я снова вошла в зеленый мраморный парадный холл Мэнсфилд-Хауса.
— Лорда и леди Уинтердейл сейчас нет дома, — сообщил мне лакей. — Полагаю, леди Кэтрин у себя в комнате. Позвольте, я пошлю за ней.
— Да, будьте любезны, — сказала я.
Меня провели в комнату слева от холла — гостиную, а не просто приемную, как в мой предыдущий визит. Это знак того, что мое положение в доме значительно повысилось, решила я.
Гостиная была отделана в бледно-розовых и бордовых тонах и имела три огромных окна с выходом на улицу, занавешенных темно-красными портьерами. Мраморный камин окружали несколько изящных стульев, обитых розовой тканью. Хрустальная люстра свисала с потолка, расписанного, по-видимому, в стиле Ангелики Кауфман
. Кроме того, в комнате находились шкаф из розового дерева с выдвижными ящиками, книжный шкаф-секретер, розовый диван и пара кресел.
Я осторожно присела на краешек обитого шелком дивана, положила руки на колени и стала ждать.
Пять минут спустя в комнату вошла девушка примерно моего возраста. Ее волосы неопределенного каштанового оттенка были взбиты у висков в мелкие локоны. Она носила очки, была очень худенькой, и взгляд, который она бросила на меня, был отнюдь не высокомерным — скорее застенчивым.
— Мисс Ньюбери? — смущенно пропищала она тоненьким голоском.
— Да, — сказала я, поднимаясь.
— Я Кэтрин Мэнсфилд. Мне сообщили, что мы будем вместе представлены в этом сезоне.
Вот уж не ожидала, что Кэтрин Мэнсфилд выглядит именно так!
— Рада с вами познакомиться, — сказала я, с улыбкой протягивая ей руку. — Ваша матушка оказала мне большую любезность.
Она опустила голову, бросив на меня быстрый взгляд. Я успела заметить, что глаза ее, прятавшиеся за стеклами очков, прелестного голубого цвета. Она быстро, но твердо пожала мою руку.
— Да, — тихо промолвила она. — Жаль, что мамы сейчас нет дома. Я покажу вам вашу комнату.
— Благодарю, — сказала я. — Это очень мило с вашей стороны.
В этот момент в комнату вошла высокая полная женщина и встала за спиной Кэтрин.
— Вы, должно быть, мисс Ньюбери, — объявила вновь прибывшая властным тоном. — Меня зовут миссис Хокинс, я экономка его светлости. — Она бросила на Кэтрин суровый взгляд. — Я провожу мисс Ньюбери в ее комнаты, леди Кэтрин.
— Д-да, конечно, — пролепетала Кэтрин.
Думаю, именно ее смущение и беспомощность заставили меня сделать то, что я сделала. Я многие годы заботилась об Анне, и материнский инстинкт во мне сильно развит. Я шагнула вперед и высокомерно промолвила:
— Это очень любезно с вашей стороны, миссис Хокинс, и я очень рада познакомиться с вами. Однако леди Кэтрин только что сказала, что сама покажет мне мою комнату. — Я взглянула на Кэтрин и улыбнулась. — Это даст нам возможность поближе познакомиться друг с другом.
Миссис Хокинс воззрилась на меня в безмолвном изумлении. Очевидно, она не ожидала, что юная подопечная ее хозяина осмелится ей перечить. Но я слишком рано начала вести хозяйство в доме своего отца, чтобы позволить какой-то экономке взять над собой верх.
— Идемте же, леди Кэтрин, показывайте мне дорогу, — прибавила я уже более спокойным тоном, направляясь к двери. Кэтрин засеменила за мной, словно утенок за своей мамашей-уткой.
Как только мы оказались в огромном холле, отделанном зеленым мрамором, я остановилась и с улыбкой повернулась к леди Кэтрин.
— Теперь я пойду за вами, — сказала я.
— Пожалуйте сюда, — промолвила она голосом чуть более твердым, чем несколько секунд назад, и повела меня к огромной винтовой лестнице, по которой я уже раз поднималась в библиотеку графа. Лестница была окрашена в белый цвет, перила — из полированного дерева, под потолком на третьем ярусе имелось гигантское окно, сквозь которое лился дневной свет.
— Этот дом выглядит огромным даже для лондонского особняка, — заметила я, чтобы поддержать беседу, пока мы поднимались по лестнице. — Те дома, что мне приходилось видеть раньше, гораздо скромнее и не такие просторные.
— Да, он вдвое превосходит другие особняки. Поэтому мой дедушка смог разместить на втором этаже бальную залу, — сказала леди Кэтрин. Мы прошли первый пролет, остановились на втором этаже, и она жестом указала на ряд широких дверей вдоль стены. Двери были заперты.
— Здесь находится бальная зала, а позади лестницы — еще две гостиные и приемная, которая выходит в сад на заднем дворе.
Она рассказывала о расположении комнат так, словно выросла здесь, и я подумала, что так оно, вероятно, и было.
— Спальни находятся на третьем этаже, — добавила Кэтрин и повернулась к лестнице. Когда мы дошли до третьего этажа, я увидела, что он состоял из коридора, по обеим сторонам которого тоже виднелся ряд дверей.
Мы пошли по коридору.
— Вот моя спальня, — сказала леди Кэтрин, помедлив перед дверью, находившейся Примерно посередине коридора, а потом замялась и в замешательстве прикусила губу. — Вы знаете, кажется, я забыла спросить миссис Хокинс, куда она предполагала вас поместить, мисс Ньюбери.
— А что, если я расположусь в соседней с вами спальне? — спросила я.
— О, я не знаю… — Она замялась в нерешительности. — Полагаю, это можно устроить. Если матушка не будет против.
— Видите ли, я никого не знаю в Лондоне, и мне было бы так удобно жить по соседству с подругой, — сказала я и нахально распахнула соседнюю дверь.
Комната оказалась премиленькая, с голубыми стенами, белым оштукатуренным камином и старым голубым турецким ковром на полу. Дверь направо, вероятно, вела в гардеробную. Огромная кровать с голубыми шелковыми драпировками, удобный мягкий стул, обитый тканью с набивным рисунком, придвинут к камину. Два маленьких окошка располагались высоко на стене, вероятно, с таким расчетом, чтобы быть выше уровня парадной двери дома напротив. Одно из неудобств лондонских домов заключается в тесноте улиц — свет почти не попадает в окна.
— Какая прелестная комнатка, — заметила я.
Позвякивание ключей в конце коридора возвестило о приближении экономки.
— О, — пробормотала я, — вот и сам дракон пожаловал.
Леди Кэтрин бросила на меня изумленно-испуганный взгляд.
Миссис Хокинс появилась в дверях спальни, заслонив от нас коридор своей мощной фигурой.
— Это вовсе не та комната, что леди Уинтердейл собиралась отдать мисс Ньюбери, — заявила она, обращаясь к леди Кэтрин.
Кэтрин судорожно глотнула.
— Э-э-э… а какую комнату выбрала матушка, миссис Хокинс?
— Желтую комнату.
Кэтрин заметно приуныла, и я поняла, что желтая комната скорее всего наименее удобная из всех спален в доме.
Позволю себе пояснить, что уже в то время я не питала к леди Уинтердейл никаких теплых чувств. Она мне сразу не понравилась — стоило только прослушать ее беседу с племянником. А как только я увидела ее запуганную дочь, разонравилась окончательно. Миссис Хокинс тоже не пришлась мне по душе. Я не из тех, кто придает слишком большое значение собственной персоне, поэтому желтая комната меня бы вполне устроила, но Кэтрин нуждалась в защитнике.
— Желтый цвет мне не нравится, — заявила я. — Я остановлюсь здесь.
Экономка бросила на меня хмурый взгляд:
— Позвольте напомнить вам, что вы не вправе распоряжаться здесь, мисс Ньюбери. Вы не у себя дома. Я считаю, воля леди Уинтердейл — закон, и вы обязаны подчиниться.
— Но этот дом не принадлежит леди Уинтердейл, миссис Хокинс, — возразила я сладким тоном. — Здесь хозяин лорд Уинтердейл, а я уверена, его светлость не допустит, чтобы его подопечная жила в комнате, цвет которой ее раздражает. Особенно когда есть более подходящая свободная комната.
Мы с миссис Хокинс уставились друг на друга. В комнате повисло тягостное молчание. Красные пятна выступили у экономки на лбу, и она отвела взгляд.
— Хорошо, мисс Ньюбери, — сдержанно ответила она. — Я прикажу отнести ваши чемоданы в голубую спальню.
— Благодарю, миссис Хокинс, — ответила я с любезной улыбкой.
Я почти всегда выигрываю в подобных поединках.
Глава 4
После того как миссис Хокинс удалилась, я обернулась и заметила в глазах леди Кэтрин благоговейный ужас, смешанный с восхищением.
— Это… это было очень смело с вашей стороны, мисс Ньюбери, — пролепетала она.
— Боюсь, с моей стороны это было просто бестактно, — возразила я с ноткой раскаяния в голосе. — Я в вашем доме гостья, и мне не следовало настаивать на своем и перечить вашей матушке в том, что касается выбора комнаты. Все дело в миссис Хокинс — ее поведение меня разозлило. Мне трудно ладить с теми, кто старается меня унизить.
Кэтрин глубоко вздохнула и поправила очки на носу.
— Я ее до смерти боюсь, — призналась она. — Но я очень рада, что вы поставили ее на место, мисс Ньюбери.
— Прошу, зови меня просто Джорджи, — предложила я. — Надеюсь, мы с тобой вскоре станем друзьями. Ведь нам предстоит быть вместе весь сезон, не так ли?
— Мне бы очень хотелось подружиться с тобой, Джорджи, и ты, в свою очередь, можешь звать меня Кэтрин. Но боюсь, я не очень-то подходящая для тебя компания. Видишь ли, по мне, так этого сезона лучше вовсе бы и не было.
— Но почему ты не хочешь выезжать в свет? — удивилась я. — Большинство девушек мечтают о сезоне в Лондоне.
— Ну, во-первых, мама намерена обставить мой первый выход в свет со всевозможной торжественностью, а я почти уверена, что не оправдаю ее ожиданий, — печально ответила Кэтрин. — Никто не захочет на мне жениться, а матушка разгневается на меня и… — Тут она снова глубоко вздохнула и поспешно добавила:
— И, по правде сказать, не очень-то мне и хочется выходить замуж.
Я глядела на Кэтрин с нескрываемым изумлением. Да каждая девушка стремится поскорее поймать жениха!
— А если уж это так необходимо — быть представленной свету, — я бы ни за что не хотела оставаться в этом доме, — закончила Кэтрин с несчастным видом. — Я боюсь Филипа.
Она потупилась, разглядывая голубой турецкий ковер, и в комнате повисла тишина. Я провела пальцем по резной поверхности столбика кровати красного дерева и подумала о словах сэра Чарльза.
— Но почему ты боишься своего кузена — должна ведь быть какая-то причина? — осторожно осведомилась я.
— Он ужасный циник, — ответила Кэтрин. — Никогда не знаешь, говорит он серьезно или просто насмехается над всеми.
— Вот как. — «Ну, с его-то сарказмом я как-нибудь управлюсь, — подумала я, — а вот что делать, если он попытается соблазнить меня?»
Я прислонилась спиной к столбику кровати и спросила:
— Кэтрин, а почему ты решила, что твой выход в свет будет неудачным?
— Потому что я безобразна и глупа и к тому же ношу очки, — последовал немедленный ответ. Я воззрилась на нее с удивлением.
— Кэтрин! Зачем ты наговариваешь на себя?
— Но это правда, — упрямо повторила она, подняла глаза от ковра и посмотрела мне в лицо. — Ты найдешь себе жениха, Джорджи. У тебя мягкие блестящие волосы, большие карие глаза и милая улыбка, и ты не носишь очков. — Она поправила очки на носу. — Не думаю, что матушка будет в восторге от того, что ей придется представить тебя вместе со мной, но мне все равно. Я рада, что у меня появилась подруга.
— Я тоже, — искренне согласилась я.
Кэтрин сидела рядом с матерью, и по ее виду можно было заключить, что она мечтает провалиться сквозь землю от смущения.
— Добрый вечер, — сказала я, входя в комнату.
— А! — произнес лорд Уинтердейл холодным, язвительным тоном, которого так боялась бедняжка Кэтрин. — Вот и мисс Ньюбери. Позвольте представить вам мою подопечную, тетя Агата. Мисс Ньюбери, леди Уинтердейл.
— Миледи, — промолвила я, подходя к ней и слегка присев в реверансе. — Это очень любезно с вашей стороны, что вы согласились представить меня вместе с Кэтрин. Я бы хотела вас поблагодарить, — вежливо продолжала я.
У леди Уинтердейл был острый нос, острый подбородок и тонкие губы. В общем, ничем не примечательная внешность. Она не ответила на мое приветствие. Повернувшись всем телом к лорду Уинтердейлу, она метнула на него гневный взгляд.
— Ты, кажется, утверждал, что она выглядит «вполне презентабельно».
Даже не глядя на него, я чувствовала на себе взгляд его голубых глаз.
— Хм-м, — оценивающе протянул он. — Я и теперь так считаю.
«Ему не удастся меня взбесить», — пронеслось у меня в голове. Я встретилась с ним взглядом и промолвила с глубокой серьезностью:
— Благодарю вас, милорд. Вы очень добры. Его брови поползли вверх.
— Неужели? А вот окружающие считают, что я не обладаю этой добродетелью, мисс Ньюбери.
Негодяй явно забавлялся.
Его голубые глаза вновь обратились на леди Уинтердейл, и он любезно промолвил:
— Вы завтра едете за покупками вместе с юными леди, тетя Агата?
Леди Уинтердейл выглядела так, словно ее вот-вот хватит удар.
— Ты в самом деле думаешь, что я буду покупать наряды этой… этой особе, Филип?
Я так стиснула кулаки, что ногти вонзились в ладони. Одному Богу известно, чего мне стоило заставить себя промолчать. Я не могу позволить себе ненавидеть эту мерзкую гордячку — от нее слишком многое зависит.
— По-моему, мы договорились, что вы купите наряды к сезону для мисс Ньюбери и Кэтрин. И еще я сказал вам, тетя Агата, чтобы вы присылали все счета мне, — ответил на это лорд Уинтердейл.
Мне казалось, я вижу, как в леди Уинтердейл идет внутренняя борьба. С одной стороны, она не желала, чтобы кто-нибудь отвлекал внимание от Кэтрин в ее первый выход в свет, но, с другой стороны, ей меньше всего хотелось платить по счетам.
На мое счастье алчность победила.
— Ну хорошо, — процедила леди Уинтердейл. — Завтра мы едем за покупками.
Я с трудом подавила довольную улыбку. Мне неизвестно, за что лорд Уинтердейл так ненавидит свою тетушку, но мне это на руку.
Кушанья, приготовленные в Мэнсфилд-Хаусе, были превосходны — суп а-ля бон фам, запеченный окунь, бифштекс и ананасовый пудинг на десерт.
К сожалению, компания за столом была далеко не так приятна, как сама трапеза и окружающая обстановка. Леди Уинтердейл не прекращала свой монолог, по мере того как одно блюдо сменяло другое. Обращала она свою речь исключительно к лорду Уинтердейлу, которого она называла «дорогой Филип», но «дорогой Филип» не обращал на ее болтовню ни малейшего внимания. Он вяло ковырял вилкой еду, всем своим видом показывая, что мечтал бы очутиться за тридевять земель отсюда.
По правде говоря, я не могла его за это осуждать.
Когда подали бифштекс, леди Уинтердейл завела разговор о предстоящем бале.
— Я бы хотела назначить его на восемнадцатое апреля, Филип, — сказала она. — Это ведь самое начало сезона. Не следует тянуть с балом, не правда ли?
Лорд Уинтердейл обратил на нее скучающий взгляд.
— Выбрать день — ваше право, тетя Агата. Я бы только попросил вас уведомить об этом миссис Хокинс заранее. Ведь на нее ложится множество забот в связи с приемом гостей.
— Ты забываешь, Филип, что мы с миссис Хокинс много лет прожили под одной крышей, — холодно заметила леди Уинтердейл. — Не тебе меня учить, как обращаться с моей бывшей экономкой.
В первый раз за все время я испытала что-то вроде сочувствия к леди Уинтердейл. Наверное, ей нелегко просить у племянника разрешения поселиться в доме, в котором она много лет была полноправной хозяйкой.
Лорд Уинтердейл стрельнул голубыми глазами в сторону тетушки.
— Если помните, я был согласен подыскать себе другую экономку, а вам, тетя Агата, оставить миссис Хокинс. Но вы не захотели ее нанимать.
Леди Уинтердейл выпрямилась.
— Я не в состоянии платить жалованье миссис Хокинс из своего тощего вдовьего кошелька.
— Это… это было очень смело с вашей стороны, мисс Ньюбери, — пролепетала она.
— Боюсь, с моей стороны это было просто бестактно, — возразила я с ноткой раскаяния в голосе. — Я в вашем доме гостья, и мне не следовало настаивать на своем и перечить вашей матушке в том, что касается выбора комнаты. Все дело в миссис Хокинс — ее поведение меня разозлило. Мне трудно ладить с теми, кто старается меня унизить.
Кэтрин глубоко вздохнула и поправила очки на носу.
— Я ее до смерти боюсь, — призналась она. — Но я очень рада, что вы поставили ее на место, мисс Ньюбери.
— Прошу, зови меня просто Джорджи, — предложила я. — Надеюсь, мы с тобой вскоре станем друзьями. Ведь нам предстоит быть вместе весь сезон, не так ли?
— Мне бы очень хотелось подружиться с тобой, Джорджи, и ты, в свою очередь, можешь звать меня Кэтрин. Но боюсь, я не очень-то подходящая для тебя компания. Видишь ли, по мне, так этого сезона лучше вовсе бы и не было.
— Но почему ты не хочешь выезжать в свет? — удивилась я. — Большинство девушек мечтают о сезоне в Лондоне.
— Ну, во-первых, мама намерена обставить мой первый выход в свет со всевозможной торжественностью, а я почти уверена, что не оправдаю ее ожиданий, — печально ответила Кэтрин. — Никто не захочет на мне жениться, а матушка разгневается на меня и… — Тут она снова глубоко вздохнула и поспешно добавила:
— И, по правде сказать, не очень-то мне и хочется выходить замуж.
Я глядела на Кэтрин с нескрываемым изумлением. Да каждая девушка стремится поскорее поймать жениха!
— А если уж это так необходимо — быть представленной свету, — я бы ни за что не хотела оставаться в этом доме, — закончила Кэтрин с несчастным видом. — Я боюсь Филипа.
Она потупилась, разглядывая голубой турецкий ковер, и в комнате повисла тишина. Я провела пальцем по резной поверхности столбика кровати красного дерева и подумала о словах сэра Чарльза.
— Но почему ты боишься своего кузена — должна ведь быть какая-то причина? — осторожно осведомилась я.
— Он ужасный циник, — ответила Кэтрин. — Никогда не знаешь, говорит он серьезно или просто насмехается над всеми.
— Вот как. — «Ну, с его-то сарказмом я как-нибудь управлюсь, — подумала я, — а вот что делать, если он попытается соблазнить меня?»
Я прислонилась спиной к столбику кровати и спросила:
— Кэтрин, а почему ты решила, что твой выход в свет будет неудачным?
— Потому что я безобразна и глупа и к тому же ношу очки, — последовал немедленный ответ. Я воззрилась на нее с удивлением.
— Кэтрин! Зачем ты наговариваешь на себя?
— Но это правда, — упрямо повторила она, подняла глаза от ковра и посмотрела мне в лицо. — Ты найдешь себе жениха, Джорджи. У тебя мягкие блестящие волосы, большие карие глаза и милая улыбка, и ты не носишь очков. — Она поправила очки на носу. — Не думаю, что матушка будет в восторге от того, что ей придется представить тебя вместе со мной, но мне все равно. Я рада, что у меня появилась подруга.
— Я тоже, — искренне согласилась я.
***
Моя первая встреча с графиней Уинтердейл произошла в гостиной на нижнем этаже, где все мы ожидали, когда нас позовут к обеду. Она восседала на розовом диване, на котором я уже имела счастье сидеть этим утром, и что-то говорила своему племяннику, а тот, прислонившись к стене рядом с алебастровой каминной полкой, слушал в молчании, устремив на тетушку насмешливый взгляд.Кэтрин сидела рядом с матерью, и по ее виду можно было заключить, что она мечтает провалиться сквозь землю от смущения.
— Добрый вечер, — сказала я, входя в комнату.
— А! — произнес лорд Уинтердейл холодным, язвительным тоном, которого так боялась бедняжка Кэтрин. — Вот и мисс Ньюбери. Позвольте представить вам мою подопечную, тетя Агата. Мисс Ньюбери, леди Уинтердейл.
— Миледи, — промолвила я, подходя к ней и слегка присев в реверансе. — Это очень любезно с вашей стороны, что вы согласились представить меня вместе с Кэтрин. Я бы хотела вас поблагодарить, — вежливо продолжала я.
У леди Уинтердейл был острый нос, острый подбородок и тонкие губы. В общем, ничем не примечательная внешность. Она не ответила на мое приветствие. Повернувшись всем телом к лорду Уинтердейлу, она метнула на него гневный взгляд.
— Ты, кажется, утверждал, что она выглядит «вполне презентабельно».
Даже не глядя на него, я чувствовала на себе взгляд его голубых глаз.
— Хм-м, — оценивающе протянул он. — Я и теперь так считаю.
«Ему не удастся меня взбесить», — пронеслось у меня в голове. Я встретилась с ним взглядом и промолвила с глубокой серьезностью:
— Благодарю вас, милорд. Вы очень добры. Его брови поползли вверх.
— Неужели? А вот окружающие считают, что я не обладаю этой добродетелью, мисс Ньюбери.
Негодяй явно забавлялся.
Его голубые глаза вновь обратились на леди Уинтердейл, и он любезно промолвил:
— Вы завтра едете за покупками вместе с юными леди, тетя Агата?
Леди Уинтердейл выглядела так, словно ее вот-вот хватит удар.
— Ты в самом деле думаешь, что я буду покупать наряды этой… этой особе, Филип?
Я так стиснула кулаки, что ногти вонзились в ладони. Одному Богу известно, чего мне стоило заставить себя промолчать. Я не могу позволить себе ненавидеть эту мерзкую гордячку — от нее слишком многое зависит.
— По-моему, мы договорились, что вы купите наряды к сезону для мисс Ньюбери и Кэтрин. И еще я сказал вам, тетя Агата, чтобы вы присылали все счета мне, — ответил на это лорд Уинтердейл.
Мне казалось, я вижу, как в леди Уинтердейл идет внутренняя борьба. С одной стороны, она не желала, чтобы кто-нибудь отвлекал внимание от Кэтрин в ее первый выход в свет, но, с другой стороны, ей меньше всего хотелось платить по счетам.
На мое счастье алчность победила.
— Ну хорошо, — процедила леди Уинтердейл. — Завтра мы едем за покупками.
Я с трудом подавила довольную улыбку. Мне неизвестно, за что лорд Уинтердейл так ненавидит свою тетушку, но мне это на руку.
***
Столовая в Мэнсфилд-Хаусе представляла собой огромную элегантную залу. Вдоль каждой стены были расположены по три апсиды, в которых стояли классические скульптуры, а сами стены были выкрашены в бледно-зеленый цвет. Дверные проемы, окна, каминная полка из алебастра — всю обстановку в комнате отличали изящество, простота и элегантность.Кушанья, приготовленные в Мэнсфилд-Хаусе, были превосходны — суп а-ля бон фам, запеченный окунь, бифштекс и ананасовый пудинг на десерт.
К сожалению, компания за столом была далеко не так приятна, как сама трапеза и окружающая обстановка. Леди Уинтердейл не прекращала свой монолог, по мере того как одно блюдо сменяло другое. Обращала она свою речь исключительно к лорду Уинтердейлу, которого она называла «дорогой Филип», но «дорогой Филип» не обращал на ее болтовню ни малейшего внимания. Он вяло ковырял вилкой еду, всем своим видом показывая, что мечтал бы очутиться за тридевять земель отсюда.
По правде говоря, я не могла его за это осуждать.
Когда подали бифштекс, леди Уинтердейл завела разговор о предстоящем бале.
— Я бы хотела назначить его на восемнадцатое апреля, Филип, — сказала она. — Это ведь самое начало сезона. Не следует тянуть с балом, не правда ли?
Лорд Уинтердейл обратил на нее скучающий взгляд.
— Выбрать день — ваше право, тетя Агата. Я бы только попросил вас уведомить об этом миссис Хокинс заранее. Ведь на нее ложится множество забот в связи с приемом гостей.
— Ты забываешь, Филип, что мы с миссис Хокинс много лет прожили под одной крышей, — холодно заметила леди Уинтердейл. — Не тебе меня учить, как обращаться с моей бывшей экономкой.
В первый раз за все время я испытала что-то вроде сочувствия к леди Уинтердейл. Наверное, ей нелегко просить у племянника разрешения поселиться в доме, в котором она много лет была полноправной хозяйкой.
Лорд Уинтердейл стрельнул голубыми глазами в сторону тетушки.
— Если помните, я был согласен подыскать себе другую экономку, а вам, тетя Агата, оставить миссис Хокинс. Но вы не захотели ее нанимать.
Леди Уинтердейл выпрямилась.
— Я не в состоянии платить жалованье миссис Хокинс из своего тощего вдовьего кошелька.