Страница:
Мы с лордом Уинтердейлом неторопливо ехали рядом, при этом каждый был погружен в свои мысли, когда к нам приблизилась молодая женщина верхом на гнедой кобыле. Ее сопровождал джентльмен на прекрасном гнедом жеребце.
— Лорд Уинтердейл, — промолвила дама приятным, чуть хрипловатым голосом. — Как я рада вас видеть. Вы редко прогуливаетесь в этот час в Гайд-парке.
— Мисс Стэнхоуп, — произнес, в свою очередь, лорд Уинтердейл. — Как поживаете? Позвольте представить вам мою подопечную мисс Джорджиану Ньюбери. Мисс Ньюбери, это мисс Хелен Стэнхоуп и ее брат мистер Джордж Стэнхоуп.
Мисс Стэнхоуп была красавица — шелковистые черные волосы и миндалевидные зеленые глаза. На ней была зеленая амазонка — точно под цвет глаз.
— Очень приятно, — промолвила я, приветливо улыбнувшись. — Рада познакомиться с вами, мисс Стэнхоуп, мистер Стэнхоуп.
Мисс Стэнхоуп бросила на меня холодный высокомерный взгляд. Улыбка ее брата, напротив, светилась дружелюбием.
— Счастлив познакомиться, мисс Ньюбери, — сказал он. — Весь свет был в шоке, когда узнал, что у Уинтердейла появилась подопечная, но теперь я вижу, что вы станете украшением нашего общества в этом сезоне.
— Благодарю, мистер Стэнхоуп, — сказала я. — Вы будете у нас на завтрашнем балу?
— Непременно, — ответил мистер Стэнхоуп. У него были такие же черные волосы, как и у сестры, но в зеленых глазах не было того блеска, что у мисс Стэнхоуп. — Могу я надеяться, что вы оставите за мной один из танцев?
Один из страхов, преследовавших меня накануне бала, заключался в том, что меня никто не пригласит на танец, поэтому я одарила мистера Стэнхоупа лучезарной улыбкой.
— С удовольствием принимаю ваше приглашение, мистер Стэнхоуп, — сказала я. — Благодарю, вы очень любезны.
— А я надеюсь, что вы, мисс Стэнхоуп, тоже предоставите мне один танец, — вежливо промолвил лорд Уинтердейл.
Эта леди наградила его гораздо более сдержанной улыбкой, чем та, которую я подарила ее брату. Правда, я заметила, что она ответила чуть более поспешно, чем того требовали правила.
— Ну конечно, милорд. Если хотите, я запишу вас на кадриль. Или вы предпочитаете вальс?
— А нельзя ли и кадриль, и вальс? — спросил лорд Уинтердейл.
Мисс Стэнхоуп с плохо скрываемым удовольствием согласилась оставить ему оба эти танца.
— А на балу будут танцевать вальс? — удивленно спросила я. У нас в провинции вальс не танцевали, и я не знала ни одного па.
— Ну вам-то не придется его танцевать, мисс Ньюбери, — снисходительно проинформировала меня мисс Стэнхоуп. — Вы не будете танцевать, пока не получите разрешения одной из патронесс «Олмэкса».
«Олмэкс» был единственный в своем роде лондонский клуб, более известный под названием «ярмарка невест», и даже провинциалка вроде меня не могла не знать, как это важно — посещать балы в «Олмэксе».
— А что, если я не получу одобрения патронесс? — с тревогой спросила я.
— Если вы не получите их разрешения, то вам не дадут билет на бал в «Олмэкс», а если у вас не будет этого билета, то вас не пригласят ни на какие другие балы в лучших домах Лондона, — ответила мисс Стэнхоуп. — Короче говоря, вы будете вынуждены посещать второсортные сборища. — Она глянула на меня сверху вниз. — Боюсь, патронессам очень трудно угодить. Им не нравится, когда молодые девушки отступают в своем поведении от общепринятых правил.
Я поняла, что это камешек в мой огород — намек на то, что я не ношу траура по отцу.
— Полагаю, моя тетушка уже переговорила с леди Джерси и графиней Ливен по поводу билетов для моих кузины и подопечной, — холодно заметил лорд Уинтердейл. — Не думаю, что у них будут какие-либо проблемы.
Мисс Стэнхоуп с трудом скрыла досаду при этом известии, а я — облегчение.
Очевидно, лорд Уинтердейл был прав, когда говорил об огромном влиянии своей тетушки на общественное мнение.
И еще я подумала: когда он успел переговорить об этом с леди Уинтердейл? Он вечно пропадает в своем клубе.
— Вам нравится Лондон, мисс Ньюбери? — спросил меня мистер Стэнхоуп.
Я рассмеялась:
— Я была только на Бонд-стрит, но мне очень понравилось то, что я видела.
Холодные зеленые глаза мисс Стэнхоуп остановились на моем сером костюме.
— Надеюсь, этот наряд вы купили не на Бонд-стрит?
Мисс Стэнхоуп начала меня порядком раздражать, но я усилием воли обуздала свой нрав и вежливо ответила:
— Моя новая амазонка еще не готова — на мне сейчас старый костюм.
В разговор снова вмешался лорд Уинтердейл:
— Позвольте вам заметить, мисс Стэнхоуп: лишь только мисс Ньюбери садится в седло, никто уже не замечает, какой на ней костюм. — Он с улыбкой обернулся ко мне. — Мисс Ньюбери держится в седле лучше всех известных мне женщин.
И вот второй раз за этот день угрюмое выражение исчезло с его лица, и я увидела, как он на самом деле молод. Мне даже почудился намек на нежность, который, впрочем, тут же растаял как дым.
Минуту спустя мы расстались со Стэнхоупами, и хотя по пути многие приветствовали лорда Уинтердейла, он больше ни разу не остановился.
Глава 6
— Лорд Уинтердейл, — промолвила дама приятным, чуть хрипловатым голосом. — Как я рада вас видеть. Вы редко прогуливаетесь в этот час в Гайд-парке.
— Мисс Стэнхоуп, — произнес, в свою очередь, лорд Уинтердейл. — Как поживаете? Позвольте представить вам мою подопечную мисс Джорджиану Ньюбери. Мисс Ньюбери, это мисс Хелен Стэнхоуп и ее брат мистер Джордж Стэнхоуп.
Мисс Стэнхоуп была красавица — шелковистые черные волосы и миндалевидные зеленые глаза. На ней была зеленая амазонка — точно под цвет глаз.
— Очень приятно, — промолвила я, приветливо улыбнувшись. — Рада познакомиться с вами, мисс Стэнхоуп, мистер Стэнхоуп.
Мисс Стэнхоуп бросила на меня холодный высокомерный взгляд. Улыбка ее брата, напротив, светилась дружелюбием.
— Счастлив познакомиться, мисс Ньюбери, — сказал он. — Весь свет был в шоке, когда узнал, что у Уинтердейла появилась подопечная, но теперь я вижу, что вы станете украшением нашего общества в этом сезоне.
— Благодарю, мистер Стэнхоуп, — сказала я. — Вы будете у нас на завтрашнем балу?
— Непременно, — ответил мистер Стэнхоуп. У него были такие же черные волосы, как и у сестры, но в зеленых глазах не было того блеска, что у мисс Стэнхоуп. — Могу я надеяться, что вы оставите за мной один из танцев?
Один из страхов, преследовавших меня накануне бала, заключался в том, что меня никто не пригласит на танец, поэтому я одарила мистера Стэнхоупа лучезарной улыбкой.
— С удовольствием принимаю ваше приглашение, мистер Стэнхоуп, — сказала я. — Благодарю, вы очень любезны.
— А я надеюсь, что вы, мисс Стэнхоуп, тоже предоставите мне один танец, — вежливо промолвил лорд Уинтердейл.
Эта леди наградила его гораздо более сдержанной улыбкой, чем та, которую я подарила ее брату. Правда, я заметила, что она ответила чуть более поспешно, чем того требовали правила.
— Ну конечно, милорд. Если хотите, я запишу вас на кадриль. Или вы предпочитаете вальс?
— А нельзя ли и кадриль, и вальс? — спросил лорд Уинтердейл.
Мисс Стэнхоуп с плохо скрываемым удовольствием согласилась оставить ему оба эти танца.
— А на балу будут танцевать вальс? — удивленно спросила я. У нас в провинции вальс не танцевали, и я не знала ни одного па.
— Ну вам-то не придется его танцевать, мисс Ньюбери, — снисходительно проинформировала меня мисс Стэнхоуп. — Вы не будете танцевать, пока не получите разрешения одной из патронесс «Олмэкса».
«Олмэкс» был единственный в своем роде лондонский клуб, более известный под названием «ярмарка невест», и даже провинциалка вроде меня не могла не знать, как это важно — посещать балы в «Олмэксе».
— А что, если я не получу одобрения патронесс? — с тревогой спросила я.
— Если вы не получите их разрешения, то вам не дадут билет на бал в «Олмэкс», а если у вас не будет этого билета, то вас не пригласят ни на какие другие балы в лучших домах Лондона, — ответила мисс Стэнхоуп. — Короче говоря, вы будете вынуждены посещать второсортные сборища. — Она глянула на меня сверху вниз. — Боюсь, патронессам очень трудно угодить. Им не нравится, когда молодые девушки отступают в своем поведении от общепринятых правил.
Я поняла, что это камешек в мой огород — намек на то, что я не ношу траура по отцу.
— Полагаю, моя тетушка уже переговорила с леди Джерси и графиней Ливен по поводу билетов для моих кузины и подопечной, — холодно заметил лорд Уинтердейл. — Не думаю, что у них будут какие-либо проблемы.
Мисс Стэнхоуп с трудом скрыла досаду при этом известии, а я — облегчение.
Очевидно, лорд Уинтердейл был прав, когда говорил об огромном влиянии своей тетушки на общественное мнение.
И еще я подумала: когда он успел переговорить об этом с леди Уинтердейл? Он вечно пропадает в своем клубе.
— Вам нравится Лондон, мисс Ньюбери? — спросил меня мистер Стэнхоуп.
Я рассмеялась:
— Я была только на Бонд-стрит, но мне очень понравилось то, что я видела.
Холодные зеленые глаза мисс Стэнхоуп остановились на моем сером костюме.
— Надеюсь, этот наряд вы купили не на Бонд-стрит?
Мисс Стэнхоуп начала меня порядком раздражать, но я усилием воли обуздала свой нрав и вежливо ответила:
— Моя новая амазонка еще не готова — на мне сейчас старый костюм.
В разговор снова вмешался лорд Уинтердейл:
— Позвольте вам заметить, мисс Стэнхоуп: лишь только мисс Ньюбери садится в седло, никто уже не замечает, какой на ней костюм. — Он с улыбкой обернулся ко мне. — Мисс Ньюбери держится в седле лучше всех известных мне женщин.
И вот второй раз за этот день угрюмое выражение исчезло с его лица, и я увидела, как он на самом деле молод. Мне даже почудился намек на нежность, который, впрочем, тут же растаял как дым.
Минуту спустя мы расстались со Стэнхоупами, и хотя по пути многие приветствовали лорда Уинтердейла, он больше ни разу не остановился.
Глава 6
Когда я проснулась на следующее утро, за окном шел дождь. На сегодня был назначен бал, и дождь оказался очень некстати, поскольку я знала почти наверняка, что леди Уинтердейл сочтет эту выходку погоды личным оскорблением. Когда я спустилась к завтраку, то поняла, что мои опасения подтвердились.
— В дождь улицы Лондона становятся нестерпимо грязными, — ворчала она, сидя напротив молчаливой Кэтрин. Лорд Уинтердейл, как обычно, отсутствовал за столом.
— К счастью, вряд ли кто из приглашенных собирается прийти пешком, — продолжала леди Уинтердейл, расправляясь с ветчиной и холодной дичью, — Надо проверить, хватит ли у лакеев зонтиков, чтобы проводить наших гостей от экипажей до парадного входа. Как бы то ни было, этот дождь — досадная помеха. Я просто вне себя!
Я взяла с буфета блюдо с яичницей и чашку кофе. Полутемную столовую освещали несколько свечей на столе и на буфете. Огромную хрустальную люстру зажигали только по вечерам во время обеда.
— Возможно, к вечеру дождь прекратится, мэм, — заметила я.
— Надеюсь, — величественно согласилась со мной леди Уинтердейл. — А теперь, Кэтрин, отправляйся мыть волосы. Я пришлю Мелтон — она тебе поможет. И непременно постарайся вздремнуть сегодня днем — ты должна выглядеть на балу свежей и отдохнувшей. Джентльменам вряд ли понравится девушка с полусонными глазами. Обед начнется в полседьмого, а бал — в девять, и вы, девочки, ляжете в постель не раньше двух часов ночи.
Я решила, что это просто замечательно — наши танцы в провинции заканчивались уже в одиннадцать вечера.
— Мама, а Джорджи тоже надо вымыть волосы? — спросила Кэтрин.
Леди Уинтердейл бросила на меня суровый взгляд.
— Боюсь, Джорджиана, я не смогу прислать к тебе мою горничную — она будет занята с Кэтрин. Если хочешь тоже вымыть волосы, попроси кого-нибудь из служанок.
— Бетти непременно поможет мне, миледи, — весело сказала я. Бетти — это одна из горничных, которые прибирались в комнатах. Она всегда прислуживала мне, если я ее о том просила.
Леди Уинтердейл поджала губы и кивнула.
— Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь сегодня, леди Уинтердейл? — спросила я. По всей видимости, леди Уинтердейл задумала нечто грандиозное соответственно своему положению в обществе, и поскольку подготовка бала ложилась полностью на ее плечи, я не могла не предложить ей свою помощь. До сих пор нам с Кэтрин было дозволено лишь написать приглашения, и ничего больше.
— Твоя помощь, Джорджиана, заключается в том, чтобы мне не мешать, — мрачно отрезала леди Уинтердейл.
Мы с Кэтрин переглянулись и опустили глаза в тарелку.
— Да, мэм, — покорно промолвила я и принялась за яичницу.
После завтрака Бетти принесла таз с теплой водой, и мы вымыли мне волосы. Сполоснув их в четвертый раз чистой водой, Бетти объявила, что мыла на них не осталось, и я, обернув голову полотенцем, принялась старательно их вытирать. Затем накинула на плечи сухое полотенце и расчесала волосы. Оставалось только ждать, пока они высохнут.
Я зашла в комнату Кэтрин и застала ее за тем же занятием вместе с Мелтон, горничной леди Уинтердейл. Мел-тон была из привилегированных служанок, а потому ужасно задирала нос. Она поначалу вела себя со мной крайне высокомерно. Но я, конечно же, не собиралась терпеть такое обращение, и дело дошло до словесных перепалок. После этого мы с Мелтон заключили негласное соглашение: мы по-прежнему терпеть не могли друг друга, но внешне сохраняли ледяную вежливость.
Я уселась в кресло в ожидании, пока Кэтрин сполоснет волосы, которые в отличие от моих вились колечками. Я подумала, что ей бы очень пошла модная короткая прическа. Но леди Уинтердейл заставляла ее укладывать локоны над ушами. На мой взгляд, такая прическа невыгодно выделяла ее худощавое лицо и отвлекала внимание от того, что было в ней самым привлекательным — ее прекрасных глаз.
Кэтрин и сама не прочь была подрезать волосы — главным образом потому, что тогда с ними было бы меньше возни. Но к сожалению, в этом, как и во многом другом, она не смела перечить матери.
Как только Кэтрин освободилась, я предложила ей:
— Почему бы нам не пойти в зеленую гостиную? Пока волосы сохнут, ты бы поиграла для меня на фортепиано.
Девушка просияла:
— О, Джорджи, это было бы чудесно! — И тут же поникла:
— Но мама велела мне поспать.
— Ты же не можешь спать с мокрой головой, — резонно возразила я. — Да к тому же твоя матушка так занята, что не будет проверять, чем ты занимаешься. — Я поднялась с маленького, обитого шелком кресла, что стояло перед камином. — Идем же.
В гостиной было холодно и мрачно, и я попросила слугу подбросить углей в камин и разжечь жаркий огонь, чтобы мы могли согреться. Пододвинув к камину одно из кресел, я уселась в него и приготовилась слушать игру Кэтрин.
Она играла три часа подряд, а я все это время слушала ее и размышляла о всякой всячине. Я думала об оставленном доме, об Анне, о Фрэнке, о предстоящем бале. О лорде Уинтердейле. К тому времени, когда леди Уинтердейл ворвалась в гостиную, чтобы погнать Кэтрин наверх одеваться, волосы у нас совсем просохли. Перед балом с нами должны были отобедать несколько весьма важных персон, среди которых были две патронессы «Олмэкса», и леди Уинтердейл хотелось, чтобы Кэтрин произвела на них самое благоприятное впечатление.
Из ее слов я поняла также, что она беспокоится, как поведет себя лорд Уинтердейл.
— Надеюсь, Филип будет проявлять в общении с гостями хотя бы видимость любезности, — сказала она, пока Кэтрин убирала ноты. — Он же хозяин сегодняшнего вечера — ему следует быть гостеприимным.
— Не сомневаюсь, что лорд Уинтердейл непременно проявит гостеприимство в своем собственном доме, — промолвила я, удивленная ее замечанием.
— Кто знает, как далеко может зайти Филип в своем стремлении унизить меня, — ядовито ответила леди Уинтердейл, наморщив острый длинный нос, и мне внезапно пришло на ум, что она не единственная, кому лорд Уинтердейл, вероятно, хотел бы испортить сегодняшний вечер.
Боже милостивый, в панике подумала я, а вдруг этот бал — часть его дьявольского плана отомстить мне и леди Уинтердейл? Вдруг он предпримет сегодня нечто такое, что покроет нас несмываемым позором?
Нет, конечно же, нет, успокоила я себя. Никому не придет в голову потратить столько денег только ради того, чтобы кого-нибудь унизить.
— Идем, Кэтрин, — приказала леди Уинтердейл. Она повернулась ко мне после секундного колебания и добавила:
— Ты тоже, Джорджиана. Пора привести себя в надлежащий вид. Бетти тебе поможет.
— Да, она обещала, — подтвердила я. Они удалились, но я последовала за ними не сразу — сначала подошла к фортепиано и закрыла крышку. Я стояла рядом с инструментом и с тревогой размышляла о словах леди Уинтердейл по поводу ее племянника, когда услышала, что кто-то вошел в комнату. Я подняла глаза и увидела в дверях лорда Уинтердейла.
— Мисс Ньюбери, — промолвил он, окинув меня взглядом. Глаза его задержались на моих распущенных волосах, которые уже высохли и теперь рассыпались по плечам.
Я вспыхнула от смущения и зачем-то принялась объяснять:
— Мы с Кэтрин вымыли волосы перед балом, а потом пришли сюда, чтобы Кэтрин поиграла на фортепиано, пока они сохнут.
Он кивнул и медленно прошествовал в комнату. Я стояла, прижавшись спиной к инструменту, и смотрела, как он приближается. Он остановился от меня на расстоянии двух шагов и сказал:
— Полагаю, моя драгоценная тетушка все подготовила к сегодняшнему вечеру?
Капли дождя поблескивали в его черных волосах и на плечах сюртука.
— Да. — Голос отказывался мне повиноваться. Я откашлялась и добавила:
— Я вижу, дождь еще не кончился.
— Нет.
И тут лорд Уинтердейл повел себя совсем странно. Он протянул руку, взял прядь моих волос и провел пальцами по всей их длине — от уха до ровно подстриженных кончиков. Его прикосновение показалось мне удивительно приятным.
— У вас волосы словно шелк, — промолвил он.
— Они плохо завиваются, — пролепетала я. — Даже щипцы не помогают.
— Ну и что в этом такого? — возразил он. — Они и так прекрасны. — Сердце мое бешено заколотилось, готовое выпрыгнуть из груди. Он смотрел на меня, прищурив голубые глаза, а я вжалась спиной в крышку фортепиано и в отчаянии промямлила:
— Милорд, мне пора идти — надо успеть привести себя в порядок до начала бала.
Он был так близко от меня, что я могла чувствовать влажность его намокших под дождем волос и кожи. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он кивнул и отступил назад, давая мне пройти.
— Ну конечно, идите, — равнодушно обронил он.
Поднимаясь по ступеням, я никак не могла решить, что меня больше взволновало — его неожиданные знаки внимания или безразличие.
Бетти помогла мне влезть в платье и застегнула застежку на спине. Затем уложила мои сияющие чистотой волосы в замысловатую прическу из кос на затылке.
У меня были с собой жемчужные бусы, принадлежавшие раньше моей матери, и такие же жемчужные серьги, и я надела их, завершив свой наряд. Я стояла перед зеркалом и откровенно любовалась своим отражением, когда в дверь неожиданно постучали. Бетти пошла открывать и вернулась с букетом розовых роз.
— Это вам от его светлости, мисс Джорджиана, — радостно сообщила она.
И почему, спрашивается, я так разволновалась? Ведь по правилам этикета мне положено иметь букет, и его светлость всего лишь выполнил свою обязанность хозяина дома, но факт остается фактом — розы привели меня в восторг.
Бетти вручила мне букет, и в этот момент к двери подошла Мелтон и объявила, что леди Уинтердейл ожидает меня внизу — я должна вместе с ней и Кэтрин приветствовать гостей.
Я отвернулась от зеркала, глубоко вздохнула, стараясь унять волнение, и вышла в коридор.
Леди Уинтердейл и Кэтрин опередили меня и уже направлялись к лестнице. Я догнала их на лестничной площадке. Кэтрин обернулась ко мне и воскликнула:
— Джорджи! Ты такая красавица.
Я улыбнулась:
— Спасибо, Кэтрин. Ты тоже.
На ней было белое платье, отделанное голубым атласом, а в руках она держала букет белых роз, перевязанный голубой атласной лентой. Белый цвет был ей не очень-то к лицу, а глубокое декольте лишь подчеркивало ее худобу.
Лучше бы я сама, а не леди Уинтердейл выбирала ей платье.
Леди Уинтердейл разглядывала меня, сжав губы.
— Ты что, нарумянила щеки, Джорджиана? — подозрительно осведомилась она.
— Конечно, нет, леди Уинтердейл, — ответила я, несколько обескураженная ее вопросом. — Если я раскраснелась, то это от волнения.
Ясное дело, она мне не поверила.
Мы стали спускаться — леди Уинтердейл с Кэтрин впереди, я следом за ними. На втором этаже двери в бальную залу были широко распахнуты, и моим глазам открылось волшебное зрелище, сотворенное стараниями леди Уинтердейл.
Огромная комната была увита розами. Должно быть, ее светлость скупила все розы в цветочных магазинах Лондона. Цветы наполняли большие вазы, расставленные вдоль стен, и маленькие вазочки, установленные вокруг десяти изящных белых колонн. Под потолком висели две великолепные хрустальные люстры. Начищенный дубовый паркет сверкал в свете свечей, а круглые колонны были отделаны позолотой. Сегодня вечером бальная зала Мэнсфилд-Хауса напоминала цветущий летний сад.
— О, миледи, — восторженно выдохнула я. — Какое великолепие!
— Да, думаю, этот бал запомнят, — отвечала она с вполне оправданной гордостью в голосе. — А теперь, девочки, идемте в гостиную. Наши гости вот-вот прибудут.
Мы вновь вышли на лестницу и спустились на первый этаж, где в столовой все уже было готово к трапезе. Позднее, во время бала предполагалось подать еще легкий ужин, но уже на втором этаже, в одной из гостиных.
Когда мы вошли в комнату, лорд Уинтердейл стоял у окна и смотрел на дождь. Услышав нас, он резко обернулся.
— А, вот и вы, — промолвил он. — Добрый вечер, дамы. Вы сегодня очаровательны.
Его голубые глаза остановились сначала на тетушке, затем на Кэтрин и только потом он скользнул по мне небрежным взглядом. Я почувствовала легкое разочарование — мне казалось, я выглядела очень мило.
— Я бы хотела поблагодарить вас, кузен Филип, за букет, — застенчиво промолвила Кэтрин. — Прекрасные розы, и они так подходят к моему платью.
Он коротко кивнул ей.
— Я рад, что цветы тебе понравились, Кэтрин. — Он помолчал и добавил:
— Они тебе очень к лицу. Она недоверчиво глянула на него и промолчала.
— Я тоже должна поблагодарить вас за розы, милорд, — сказала я и, сгорая от любопытства, спросила:
— А как вы узнали, какого цвета наши платья?
— Спросил об этом тетушку, — был ответ.
Раздался стук в парадную дверь. Леди Уинтердейл встрепенулась — сейчас она была похожа на воина перед битвой. Я подавила усмешку и взглянула на лорда Уинтердейла. Он тоже наблюдал за тетушкой, но в глазах его не было и тени улыбки.
И во мне снова ожили уснувшие было опасения: как-то лорд Уинтердейл поведет себя сегодня вечером?
ДОРЕЙ, ЖАРЕНАЯ КОРЮШКА ЛОСОСЬ А-ЛЯ ЖЕНЕВУАЗ
ПУЛЯРКА А-ЛЯ КОНДЕ ИНДЕЙКА А-ЛЯ ПЕРИГЕ ФИЛЕ КУРОПАТКИ В СОТЕ А-ЛЯ ЛУКУЛЛ
ВЕСТФАЛЬСКИЙ ЖАМБОН ОКОРОК ГАРНИР ИЗ БРЮССЕЛЬСКОЙ КАПУСТЫ ДИЧЬ
ПЕТИ ПЮИ Д'АМУР. КОНФИТЮР
МОРОЖЕНОЕ
ФРУКТЫ
Угощение разносили восемь лакеев в зеленых бархатных ливреях, и по мере того как появлялись новые блюда, гости вели между собой светскую беседу.
Моими соседями за столом оказались пожилой джентльмен, который ел с такой жадностью, словно первый раз в жизни попал на обед, и лорд Генри Слоан — мой галантный спаситель на выставке мадам Тюссо. Лорд Генри выглядел очень элегантно в своем вечернем фраке, и мы очень мило болтали о том, какие достопримечательности мне надлежит посетить в Лондоне.
Но больше всего меня удивил лорд Уинтердейл, который вопреки ожиданиям показал себя гостеприимным хозяином. Дамы, сидящие по обе стороны от него, были сражены его обаянием, которое он с видимой небрежностью пускал в ход. Я видела, как он склонил черноволосую голову к леди Джерси, одной из патронесс «Олмэкса». Он что-то сказал ей, она засмеялась и посмотрела на него с откровенным кокетством. Его глаза сверкали, как сапфиры.
Он улыбнулся ей и переключил внимание на другую свою соседку — графиню Ливен, также являвшуюся патронессой «Олмэкса». Не прошло и минуты, как графиня, известная своим высокомерием, стала очередной жертвой магнетизма лорда Уинтердейла.
Однако как же он умен, подумала я. И как опасен.
Образ хищной пантеры снова возник перед моим мысленным взором.
Когда же обед наконец закончился, все поднялись наверх. Лорд и леди Уинтердейл, Кэтрин и я выстроились на лестнице, и гости представлялись сначала Кэтрин, потом мне, перед тем как войти в ярко освещенную залу.
Вскоре стало ясно, что бал леди Уинтердейл обещает стать одним из самых грандиозных событий сезона. Гости толпились на лестнице, ведущей в бальную залу, и прошел слух, что экипажи выстроились вдоль всей Гросвенор-сквер в ожидании, когда можно будет подъехать к крыльцу.
Леди Уинтердейл с сияющей улыбкой приветствовала гостей, повторяя снова и снова:
— Позвольте представить вам мою дочь леди Кэтрин Мэнсфилд и подопечную моего племянника мисс Джорджиану Ньюбери.
И мы с Кэтрин приседали и приседали в реверансах. Все было очень торжественно.
Наконец настало время и нам войти вслед за остальными и открыть бал. Переступив порог, я очутилась в огромной зале, заполненной гостями, — леди в вечерних туалетах, мужчины во фраках. На меня пахнуло пряным запахом роз, смешанным с ароматами дамских духов, и я чуть не попятилась назад, ошеломленная этим великолепием. Залу освещало множество свечей в канделябрах на стенах и в двух огромных хрустальных люстрах.
Лорд Уинтердейл вывел Кэтрин на середину залы, а меня пригласил какой-то неизвестный мне граф. Остальные пары выстроились за нами, грянула музыка, я присела в реверансе перед моим партнером, и танец начался.
Все шло великолепно до самого ужина, который я вкушала в желтой гостиной в компании лорда Генри Слоана и еще нескольких молодых людей. Я пыталась отыскать Кэтрин и предложить ей присоединиться к нам, но ее нигде не было видно, и мы отправились в гостиную без нее. После обеда мне казалось, что я не смогу больше проглотить ни кусочка, но пирожки с омарами оказались восхитительно вкусными, да и к тому времени я уже слегка проголодалась. Я выпила немного пунша, а лорд Генри пил шампанское — он заявил, что оно просто превосходно.
Этот бал, в который раз подумала я, вероятно, стоил лорду Уинтердейлу целое состояние.
После ужина мы вернулись в бальную залу. Я стояла и беседовала с лордом Генри Слоаном и другим джентльменом, когда ко мне подошла леди Уинтердейл вместе с каким-то тучным джентльменом средних лет.
— Джорджиана, — начала она, — позволь представить тебе мистера Джорджа Эшертона.
При звуке этого имени у меня неприятно засосало под ложечкой. Мистер Эшертон значился в черном списке моего отца.
Мистер Эшертон поклонился, скрипнув корсетом.
— Мисс Ньюбери, — сказал он, — я был другом вашего покойного батюшки. Прошу вас оказать мне честь потанцевать со мной.
Раньше мне как-то и в голову не приходило, что я могу случайно встретиться в Лондоне с одним из тех, кого шантажировал мой достопочтенный родитель. Само собой разумеется, искать их специально я не собиралась и полагала, что у них тоже нет причин желать встречи со мной. Очевидно, я ошибалась.
— Ну конечно, — нервно ответила я, и мистер Эшертон повел меня на середину залы.
К счастью, это был контрданс, исключавший возможность вести беседу. Следующим танцем оказался вальс, а поскольку танцевать его я пока не имела права, то вынуждена была стоять у колонны с мистером Эшертоном и слушать его.
Он начал так:
— Я получил ваше послание, мисс Ньюбери.
— Мистер Эшертон, — перебила я его, — поверьте, нет больше необходимости обсуждать этот вопрос. Мне остается только сожалеть о том, что произошло между вами и моим отцом, и заверить вас, что все компрометирующие вас бумаги я уничтожила. Вот и все, что я могу вам сказать.
На его полном розовощеком лице не было заметно морщин, что казалось странным для человека его возраста. Он сказал:
— Я бы предпочел иметь эти бумаги у себя, мисс Ньюбери. Я не могу положиться на ваше слово.
— Уверяю вас, мистер Эшертон, мне можно доверять, — оскорбленно заметила я.
— Не спорю, но согласитесь, что опыт общения с вашим батюшкой оставил у меня не самые приятные воспоминания, — мрачно возразил мистер Эшертон. — Отныне я не склонен доверять никому, кто носит фамилию Ньюбери.
Я в бешенстве уставилась на него:
— Мне не нужны ваши деньги, мистер Эшертон! Ну как вы не понимаете?
— А, вот вы где, мисс Ньюбери, — раздался позади нас голос лорда Уинтердейла. — Я бы хотел пригласить вас на следующий танец.
Я посмотрела на него с нескрываемым облегчением. Во-первых, мы до сих пор еще ни разу с ним не танцевали, что, признаться, нарушало мои планы покорить всех известных мне джентльменов. Во-вторых, я с радостью согласилась бы на что угодно, только бы избавиться от мистера Эшертона с его скрипучим корсетом.
— С удовольствием принимаю ваше приглашение, милорд, — промолвила я.
Лорд Уинтердейл постоял с нами еще несколько минут, пока не кончился вальс, а потом мы с ним смогли наконец покинуть мистера Эшертона и вышли на сверкающий танцевальный паркет.
— В дождь улицы Лондона становятся нестерпимо грязными, — ворчала она, сидя напротив молчаливой Кэтрин. Лорд Уинтердейл, как обычно, отсутствовал за столом.
— К счастью, вряд ли кто из приглашенных собирается прийти пешком, — продолжала леди Уинтердейл, расправляясь с ветчиной и холодной дичью, — Надо проверить, хватит ли у лакеев зонтиков, чтобы проводить наших гостей от экипажей до парадного входа. Как бы то ни было, этот дождь — досадная помеха. Я просто вне себя!
Я взяла с буфета блюдо с яичницей и чашку кофе. Полутемную столовую освещали несколько свечей на столе и на буфете. Огромную хрустальную люстру зажигали только по вечерам во время обеда.
— Возможно, к вечеру дождь прекратится, мэм, — заметила я.
— Надеюсь, — величественно согласилась со мной леди Уинтердейл. — А теперь, Кэтрин, отправляйся мыть волосы. Я пришлю Мелтон — она тебе поможет. И непременно постарайся вздремнуть сегодня днем — ты должна выглядеть на балу свежей и отдохнувшей. Джентльменам вряд ли понравится девушка с полусонными глазами. Обед начнется в полседьмого, а бал — в девять, и вы, девочки, ляжете в постель не раньше двух часов ночи.
Я решила, что это просто замечательно — наши танцы в провинции заканчивались уже в одиннадцать вечера.
— Мама, а Джорджи тоже надо вымыть волосы? — спросила Кэтрин.
Леди Уинтердейл бросила на меня суровый взгляд.
— Боюсь, Джорджиана, я не смогу прислать к тебе мою горничную — она будет занята с Кэтрин. Если хочешь тоже вымыть волосы, попроси кого-нибудь из служанок.
— Бетти непременно поможет мне, миледи, — весело сказала я. Бетти — это одна из горничных, которые прибирались в комнатах. Она всегда прислуживала мне, если я ее о том просила.
Леди Уинтердейл поджала губы и кивнула.
— Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь сегодня, леди Уинтердейл? — спросила я. По всей видимости, леди Уинтердейл задумала нечто грандиозное соответственно своему положению в обществе, и поскольку подготовка бала ложилась полностью на ее плечи, я не могла не предложить ей свою помощь. До сих пор нам с Кэтрин было дозволено лишь написать приглашения, и ничего больше.
— Твоя помощь, Джорджиана, заключается в том, чтобы мне не мешать, — мрачно отрезала леди Уинтердейл.
Мы с Кэтрин переглянулись и опустили глаза в тарелку.
— Да, мэм, — покорно промолвила я и принялась за яичницу.
После завтрака Бетти принесла таз с теплой водой, и мы вымыли мне волосы. Сполоснув их в четвертый раз чистой водой, Бетти объявила, что мыла на них не осталось, и я, обернув голову полотенцем, принялась старательно их вытирать. Затем накинула на плечи сухое полотенце и расчесала волосы. Оставалось только ждать, пока они высохнут.
Я зашла в комнату Кэтрин и застала ее за тем же занятием вместе с Мелтон, горничной леди Уинтердейл. Мел-тон была из привилегированных служанок, а потому ужасно задирала нос. Она поначалу вела себя со мной крайне высокомерно. Но я, конечно же, не собиралась терпеть такое обращение, и дело дошло до словесных перепалок. После этого мы с Мелтон заключили негласное соглашение: мы по-прежнему терпеть не могли друг друга, но внешне сохраняли ледяную вежливость.
Я уселась в кресло в ожидании, пока Кэтрин сполоснет волосы, которые в отличие от моих вились колечками. Я подумала, что ей бы очень пошла модная короткая прическа. Но леди Уинтердейл заставляла ее укладывать локоны над ушами. На мой взгляд, такая прическа невыгодно выделяла ее худощавое лицо и отвлекала внимание от того, что было в ней самым привлекательным — ее прекрасных глаз.
Кэтрин и сама не прочь была подрезать волосы — главным образом потому, что тогда с ними было бы меньше возни. Но к сожалению, в этом, как и во многом другом, она не смела перечить матери.
Как только Кэтрин освободилась, я предложила ей:
— Почему бы нам не пойти в зеленую гостиную? Пока волосы сохнут, ты бы поиграла для меня на фортепиано.
Девушка просияла:
— О, Джорджи, это было бы чудесно! — И тут же поникла:
— Но мама велела мне поспать.
— Ты же не можешь спать с мокрой головой, — резонно возразила я. — Да к тому же твоя матушка так занята, что не будет проверять, чем ты занимаешься. — Я поднялась с маленького, обитого шелком кресла, что стояло перед камином. — Идем же.
В гостиной было холодно и мрачно, и я попросила слугу подбросить углей в камин и разжечь жаркий огонь, чтобы мы могли согреться. Пододвинув к камину одно из кресел, я уселась в него и приготовилась слушать игру Кэтрин.
Она играла три часа подряд, а я все это время слушала ее и размышляла о всякой всячине. Я думала об оставленном доме, об Анне, о Фрэнке, о предстоящем бале. О лорде Уинтердейле. К тому времени, когда леди Уинтердейл ворвалась в гостиную, чтобы погнать Кэтрин наверх одеваться, волосы у нас совсем просохли. Перед балом с нами должны были отобедать несколько весьма важных персон, среди которых были две патронессы «Олмэкса», и леди Уинтердейл хотелось, чтобы Кэтрин произвела на них самое благоприятное впечатление.
Из ее слов я поняла также, что она беспокоится, как поведет себя лорд Уинтердейл.
— Надеюсь, Филип будет проявлять в общении с гостями хотя бы видимость любезности, — сказала она, пока Кэтрин убирала ноты. — Он же хозяин сегодняшнего вечера — ему следует быть гостеприимным.
— Не сомневаюсь, что лорд Уинтердейл непременно проявит гостеприимство в своем собственном доме, — промолвила я, удивленная ее замечанием.
— Кто знает, как далеко может зайти Филип в своем стремлении унизить меня, — ядовито ответила леди Уинтердейл, наморщив острый длинный нос, и мне внезапно пришло на ум, что она не единственная, кому лорд Уинтердейл, вероятно, хотел бы испортить сегодняшний вечер.
Боже милостивый, в панике подумала я, а вдруг этот бал — часть его дьявольского плана отомстить мне и леди Уинтердейл? Вдруг он предпримет сегодня нечто такое, что покроет нас несмываемым позором?
Нет, конечно же, нет, успокоила я себя. Никому не придет в голову потратить столько денег только ради того, чтобы кого-нибудь унизить.
— Идем, Кэтрин, — приказала леди Уинтердейл. Она повернулась ко мне после секундного колебания и добавила:
— Ты тоже, Джорджиана. Пора привести себя в надлежащий вид. Бетти тебе поможет.
— Да, она обещала, — подтвердила я. Они удалились, но я последовала за ними не сразу — сначала подошла к фортепиано и закрыла крышку. Я стояла рядом с инструментом и с тревогой размышляла о словах леди Уинтердейл по поводу ее племянника, когда услышала, что кто-то вошел в комнату. Я подняла глаза и увидела в дверях лорда Уинтердейла.
— Мисс Ньюбери, — промолвил он, окинув меня взглядом. Глаза его задержались на моих распущенных волосах, которые уже высохли и теперь рассыпались по плечам.
Я вспыхнула от смущения и зачем-то принялась объяснять:
— Мы с Кэтрин вымыли волосы перед балом, а потом пришли сюда, чтобы Кэтрин поиграла на фортепиано, пока они сохнут.
Он кивнул и медленно прошествовал в комнату. Я стояла, прижавшись спиной к инструменту, и смотрела, как он приближается. Он остановился от меня на расстоянии двух шагов и сказал:
— Полагаю, моя драгоценная тетушка все подготовила к сегодняшнему вечеру?
Капли дождя поблескивали в его черных волосах и на плечах сюртука.
— Да. — Голос отказывался мне повиноваться. Я откашлялась и добавила:
— Я вижу, дождь еще не кончился.
— Нет.
И тут лорд Уинтердейл повел себя совсем странно. Он протянул руку, взял прядь моих волос и провел пальцами по всей их длине — от уха до ровно подстриженных кончиков. Его прикосновение показалось мне удивительно приятным.
— У вас волосы словно шелк, — промолвил он.
— Они плохо завиваются, — пролепетала я. — Даже щипцы не помогают.
— Ну и что в этом такого? — возразил он. — Они и так прекрасны. — Сердце мое бешено заколотилось, готовое выпрыгнуть из груди. Он смотрел на меня, прищурив голубые глаза, а я вжалась спиной в крышку фортепиано и в отчаянии промямлила:
— Милорд, мне пора идти — надо успеть привести себя в порядок до начала бала.
Он был так близко от меня, что я могла чувствовать влажность его намокших под дождем волос и кожи. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он кивнул и отступил назад, давая мне пройти.
— Ну конечно, идите, — равнодушно обронил он.
Поднимаясь по ступеням, я никак не могла решить, что меня больше взволновало — его неожиданные знаки внимания или безразличие.
***
Я сама выбирала себе бальное платье, и оно было великолепно: цвета слоновой кости, с завышенной талией, отделанное розовыми атласными лентами. Рукава, застегивающиеся на крошечные, обтянутые атласом пуговки, также окаймляли розовые ленты. Вырез горловины был гораздо ниже, чем я привыкла носить, но в то же время это придавало мне утонченный вид.Бетти помогла мне влезть в платье и застегнула застежку на спине. Затем уложила мои сияющие чистотой волосы в замысловатую прическу из кос на затылке.
У меня были с собой жемчужные бусы, принадлежавшие раньше моей матери, и такие же жемчужные серьги, и я надела их, завершив свой наряд. Я стояла перед зеркалом и откровенно любовалась своим отражением, когда в дверь неожиданно постучали. Бетти пошла открывать и вернулась с букетом розовых роз.
— Это вам от его светлости, мисс Джорджиана, — радостно сообщила она.
И почему, спрашивается, я так разволновалась? Ведь по правилам этикета мне положено иметь букет, и его светлость всего лишь выполнил свою обязанность хозяина дома, но факт остается фактом — розы привели меня в восторг.
Бетти вручила мне букет, и в этот момент к двери подошла Мелтон и объявила, что леди Уинтердейл ожидает меня внизу — я должна вместе с ней и Кэтрин приветствовать гостей.
Я отвернулась от зеркала, глубоко вздохнула, стараясь унять волнение, и вышла в коридор.
Леди Уинтердейл и Кэтрин опередили меня и уже направлялись к лестнице. Я догнала их на лестничной площадке. Кэтрин обернулась ко мне и воскликнула:
— Джорджи! Ты такая красавица.
Я улыбнулась:
— Спасибо, Кэтрин. Ты тоже.
На ней было белое платье, отделанное голубым атласом, а в руках она держала букет белых роз, перевязанный голубой атласной лентой. Белый цвет был ей не очень-то к лицу, а глубокое декольте лишь подчеркивало ее худобу.
Лучше бы я сама, а не леди Уинтердейл выбирала ей платье.
Леди Уинтердейл разглядывала меня, сжав губы.
— Ты что, нарумянила щеки, Джорджиана? — подозрительно осведомилась она.
— Конечно, нет, леди Уинтердейл, — ответила я, несколько обескураженная ее вопросом. — Если я раскраснелась, то это от волнения.
Ясное дело, она мне не поверила.
Мы стали спускаться — леди Уинтердейл с Кэтрин впереди, я следом за ними. На втором этаже двери в бальную залу были широко распахнуты, и моим глазам открылось волшебное зрелище, сотворенное стараниями леди Уинтердейл.
Огромная комната была увита розами. Должно быть, ее светлость скупила все розы в цветочных магазинах Лондона. Цветы наполняли большие вазы, расставленные вдоль стен, и маленькие вазочки, установленные вокруг десяти изящных белых колонн. Под потолком висели две великолепные хрустальные люстры. Начищенный дубовый паркет сверкал в свете свечей, а круглые колонны были отделаны позолотой. Сегодня вечером бальная зала Мэнсфилд-Хауса напоминала цветущий летний сад.
— О, миледи, — восторженно выдохнула я. — Какое великолепие!
— Да, думаю, этот бал запомнят, — отвечала она с вполне оправданной гордостью в голосе. — А теперь, девочки, идемте в гостиную. Наши гости вот-вот прибудут.
Мы вновь вышли на лестницу и спустились на первый этаж, где в столовой все уже было готово к трапезе. Позднее, во время бала предполагалось подать еще легкий ужин, но уже на втором этаже, в одной из гостиных.
Когда мы вошли в комнату, лорд Уинтердейл стоял у окна и смотрел на дождь. Услышав нас, он резко обернулся.
— А, вот и вы, — промолвил он. — Добрый вечер, дамы. Вы сегодня очаровательны.
Его голубые глаза остановились сначала на тетушке, затем на Кэтрин и только потом он скользнул по мне небрежным взглядом. Я почувствовала легкое разочарование — мне казалось, я выглядела очень мило.
— Я бы хотела поблагодарить вас, кузен Филип, за букет, — застенчиво промолвила Кэтрин. — Прекрасные розы, и они так подходят к моему платью.
Он коротко кивнул ей.
— Я рад, что цветы тебе понравились, Кэтрин. — Он помолчал и добавил:
— Они тебе очень к лицу. Она недоверчиво глянула на него и промолчала.
— Я тоже должна поблагодарить вас за розы, милорд, — сказала я и, сгорая от любопытства, спросила:
— А как вы узнали, какого цвета наши платья?
— Спросил об этом тетушку, — был ответ.
Раздался стук в парадную дверь. Леди Уинтердейл встрепенулась — сейчас она была похожа на воина перед битвой. Я подавила усмешку и взглянула на лорда Уинтердейла. Он тоже наблюдал за тетушкой, но в глазах его не было и тени улыбки.
И во мне снова ожили уснувшие было опасения: как-то лорд Уинтердейл поведет себя сегодня вечером?
***
Самая важная часть любого обеда, конечно же, угощение, и леди Уинтердейл и кухарка провели не один час, обсуждая меню, пока не пришли к полному согласию. Для тех, кого интересуют подробности, я привожу здесь список блюд, поданных на обеде в Мэнсфилд-Хаусе: +++ СУП А-ЛЯ БОН ФАМ СУП А-ЛЯ БОВО ТЮРБО, СОУС «ОМА-Р»ДОРЕЙ, ЖАРЕНАЯ КОРЮШКА ЛОСОСЬ А-ЛЯ ЖЕНЕВУАЗ
ПУЛЯРКА А-ЛЯ КОНДЕ ИНДЕЙКА А-ЛЯ ПЕРИГЕ ФИЛЕ КУРОПАТКИ В СОТЕ А-ЛЯ ЛУКУЛЛ
ВЕСТФАЛЬСКИЙ ЖАМБОН ОКОРОК ГАРНИР ИЗ БРЮССЕЛЬСКОЙ КАПУСТЫ ДИЧЬ
ПЕТИ ПЮИ Д'АМУР. КОНФИТЮР
МОРОЖЕНОЕ
ФРУКТЫ
Угощение разносили восемь лакеев в зеленых бархатных ливреях, и по мере того как появлялись новые блюда, гости вели между собой светскую беседу.
Моими соседями за столом оказались пожилой джентльмен, который ел с такой жадностью, словно первый раз в жизни попал на обед, и лорд Генри Слоан — мой галантный спаситель на выставке мадам Тюссо. Лорд Генри выглядел очень элегантно в своем вечернем фраке, и мы очень мило болтали о том, какие достопримечательности мне надлежит посетить в Лондоне.
Но больше всего меня удивил лорд Уинтердейл, который вопреки ожиданиям показал себя гостеприимным хозяином. Дамы, сидящие по обе стороны от него, были сражены его обаянием, которое он с видимой небрежностью пускал в ход. Я видела, как он склонил черноволосую голову к леди Джерси, одной из патронесс «Олмэкса». Он что-то сказал ей, она засмеялась и посмотрела на него с откровенным кокетством. Его глаза сверкали, как сапфиры.
Он улыбнулся ей и переключил внимание на другую свою соседку — графиню Ливен, также являвшуюся патронессой «Олмэкса». Не прошло и минуты, как графиня, известная своим высокомерием, стала очередной жертвой магнетизма лорда Уинтердейла.
Однако как же он умен, подумала я. И как опасен.
Образ хищной пантеры снова возник перед моим мысленным взором.
Когда же обед наконец закончился, все поднялись наверх. Лорд и леди Уинтердейл, Кэтрин и я выстроились на лестнице, и гости представлялись сначала Кэтрин, потом мне, перед тем как войти в ярко освещенную залу.
Вскоре стало ясно, что бал леди Уинтердейл обещает стать одним из самых грандиозных событий сезона. Гости толпились на лестнице, ведущей в бальную залу, и прошел слух, что экипажи выстроились вдоль всей Гросвенор-сквер в ожидании, когда можно будет подъехать к крыльцу.
Леди Уинтердейл с сияющей улыбкой приветствовала гостей, повторяя снова и снова:
— Позвольте представить вам мою дочь леди Кэтрин Мэнсфилд и подопечную моего племянника мисс Джорджиану Ньюбери.
И мы с Кэтрин приседали и приседали в реверансах. Все было очень торжественно.
Наконец настало время и нам войти вслед за остальными и открыть бал. Переступив порог, я очутилась в огромной зале, заполненной гостями, — леди в вечерних туалетах, мужчины во фраках. На меня пахнуло пряным запахом роз, смешанным с ароматами дамских духов, и я чуть не попятилась назад, ошеломленная этим великолепием. Залу освещало множество свечей в канделябрах на стенах и в двух огромных хрустальных люстрах.
Лорд Уинтердейл вывел Кэтрин на середину залы, а меня пригласил какой-то неизвестный мне граф. Остальные пары выстроились за нами, грянула музыка, я присела в реверансе перед моим партнером, и танец начался.
Все шло великолепно до самого ужина, который я вкушала в желтой гостиной в компании лорда Генри Слоана и еще нескольких молодых людей. Я пыталась отыскать Кэтрин и предложить ей присоединиться к нам, но ее нигде не было видно, и мы отправились в гостиную без нее. После обеда мне казалось, что я не смогу больше проглотить ни кусочка, но пирожки с омарами оказались восхитительно вкусными, да и к тому времени я уже слегка проголодалась. Я выпила немного пунша, а лорд Генри пил шампанское — он заявил, что оно просто превосходно.
Этот бал, в который раз подумала я, вероятно, стоил лорду Уинтердейлу целое состояние.
После ужина мы вернулись в бальную залу. Я стояла и беседовала с лордом Генри Слоаном и другим джентльменом, когда ко мне подошла леди Уинтердейл вместе с каким-то тучным джентльменом средних лет.
— Джорджиана, — начала она, — позволь представить тебе мистера Джорджа Эшертона.
При звуке этого имени у меня неприятно засосало под ложечкой. Мистер Эшертон значился в черном списке моего отца.
Мистер Эшертон поклонился, скрипнув корсетом.
— Мисс Ньюбери, — сказал он, — я был другом вашего покойного батюшки. Прошу вас оказать мне честь потанцевать со мной.
Раньше мне как-то и в голову не приходило, что я могу случайно встретиться в Лондоне с одним из тех, кого шантажировал мой достопочтенный родитель. Само собой разумеется, искать их специально я не собиралась и полагала, что у них тоже нет причин желать встречи со мной. Очевидно, я ошибалась.
— Ну конечно, — нервно ответила я, и мистер Эшертон повел меня на середину залы.
К счастью, это был контрданс, исключавший возможность вести беседу. Следующим танцем оказался вальс, а поскольку танцевать его я пока не имела права, то вынуждена была стоять у колонны с мистером Эшертоном и слушать его.
Он начал так:
— Я получил ваше послание, мисс Ньюбери.
— Мистер Эшертон, — перебила я его, — поверьте, нет больше необходимости обсуждать этот вопрос. Мне остается только сожалеть о том, что произошло между вами и моим отцом, и заверить вас, что все компрометирующие вас бумаги я уничтожила. Вот и все, что я могу вам сказать.
На его полном розовощеком лице не было заметно морщин, что казалось странным для человека его возраста. Он сказал:
— Я бы предпочел иметь эти бумаги у себя, мисс Ньюбери. Я не могу положиться на ваше слово.
— Уверяю вас, мистер Эшертон, мне можно доверять, — оскорбленно заметила я.
— Не спорю, но согласитесь, что опыт общения с вашим батюшкой оставил у меня не самые приятные воспоминания, — мрачно возразил мистер Эшертон. — Отныне я не склонен доверять никому, кто носит фамилию Ньюбери.
Я в бешенстве уставилась на него:
— Мне не нужны ваши деньги, мистер Эшертон! Ну как вы не понимаете?
— А, вот вы где, мисс Ньюбери, — раздался позади нас голос лорда Уинтердейла. — Я бы хотел пригласить вас на следующий танец.
Я посмотрела на него с нескрываемым облегчением. Во-первых, мы до сих пор еще ни разу с ним не танцевали, что, признаться, нарушало мои планы покорить всех известных мне джентльменов. Во-вторых, я с радостью согласилась бы на что угодно, только бы избавиться от мистера Эшертона с его скрипучим корсетом.
— С удовольствием принимаю ваше приглашение, милорд, — промолвила я.
Лорд Уинтердейл постоял с нами еще несколько минут, пока не кончился вальс, а потом мы с ним смогли наконец покинуть мистера Эшертона и вышли на сверкающий танцевальный паркет.