Страница:
И вот я рискну напомнить, что же это такое - обыкновенное зеркало.
О, святая простота и категоричность науки! Наука всегда знает (если уж знает!), что одно - так, а другое, наоборот, не так. И для нее зеркало это просто "тело, обладающее полированной поверхностью и способное образовывать оптические изображения предметов... отражая световые лучи". Причем "качество зеркала тем выше, чем ближе форма его поверхности к математически правильной"7.
Наука пренебрегает чудесами и поплевывает на суеверия. Что ж, суеверия, разумеется, сорняк, неизжитый пережиток прошлого. Однако же - и вне суеверий, вне всяческих шаманских бредней, на фоне чистейшей физики, с визами Ньютона и Эйнштейна, зеркало все равно - фантастика. Когда неодушевленный предмет, бесцветная и бездушная плоскость, ни дать ни взять - та же стенка, повторяет вдруг любую другую вещь, любое зримое существо или вещество во всех внешних подробностях, как бы давая им новую жизнь, то никакие мудрствования оптики, объясняющей нам природу "обратной" световой волны, не могут подавить подымающуюся из глубины человеческой души волну какого-то благоговейного эстетического ужаса перед непознанным, а вернее, непостижимым.
Чувству зеркало предстает некой тайной, которую романтики включают в предметный репертуар своей мечты рядом со шпагой, подзорной трубой, парусным фрегатом, палаткой, боевым снаряжением апачей или скрипкой Страдивари - в зависимости от вкусов. Для самых же последовательных из этих романтиков зеркало - универсальный и компактный образ целого мира.
Вместе с тем зеркало - еще и поразительный в своей разносторонности (при такой-то явной односторонности!) прикладной инструмент. Вспомним, к примеру, перископ. Прибор, показывающий нам то, чего напрямую не увидишь. Ты - здесь, твой противник - за углом, а то и вовсе в ином пространстве (если ты - подводная лодка, а он - линейный корабль). Но ты созерцаешь благоденствующего противника с такой ясностью, будто вы стоите рядышком у тихой речной пристани.
Лукавство зеркала правдоискательское. Воображает себя некий Он красавцем, Аполлоном современности, окружающие дружно способствуют самообману: "До чего хорош!" И эта пьеса по мотивам голого короля могла б разыгрываться до бесконечности, кабы не зеркала. Им-то под силу выдать нашему герою всю правду-матку, что они и делают в один прекрасный день.
Лукавят в поисках истин и "кривые" зеркала, как бы дублируя (а то и пародируя) самых изощренных пародистов. Конечно, они искажают действительность. Но, с другой стороны, они по-новому освещают действительность, показывают важные, хотя, по первому взгляду, и неявные ее черты. Они даруют нам драгоценное право второго, пересмотренного взгляда.
Иной раз, призадумавшись, и не скажешь, от какого зеркала истинная правда исходит - не от кривого ли?! О каком - о "кривом" или "прямом" думал великий писатель, предпославший своей пьесе эпиграф: "Неча на зеркало пенять, коли рожа крива"?!
Я отвлекся от темы: говоря о реальном, бытовом зеркале, перекинулся вдруг к метафорическим зеркалам искусства и науки. И это тоже коварная подсказка зеркала, логическое развитие его особенностей: оно неостановимо стремится раздвинуть горизонты, притягивая к себе все, что окажется в радиусе досягаемости. Не дай бог, если поблизости возникнет другое зеркало. Какая фантасмагория при этом разыграется! Какой калейдоскоп! Впрочем, почему "не дай бог"?!..
Два зеркала смотрят с противоположных стенок купе друг на друга. Приспособления на потребу бреющимся мужчинам. Отвлекитесь, однако, от своей гигиенической процедуры. Переведите взор с привычного лица на непривычный ландшафт, раскинувшийся там, по ту сторону зеркального стекла. Перед вами нарисуется черт знает что: ритмически организованный набросок бесконечности в ее визуальном варианте, пособие к Эйнштейновой теории относительности, введение к живописи Поля Дельво. И только несовершенство материала и просчеты изготовителей помешают зеркальному дуэту довести эту прогрессию изображений до самой преисподней. А уж привычные мерки, такие, как стереотип "длина экватора", покажутся в этом случае жалким эвфемизмом...
Вот несколько фактов из популярной литературы:
1) выпуклое зеркало в принципе отражает весь окружающий мир; поэтому, когда говорят, что в такой-то поэме, или картине, или личности отразилось, как в капле воды, то-то и то-то, никакой ошибки не совершают: капля воды это сфера, и все особенности этой геометрической фигуры ей присущи;
2) вогнутое зеркало, наоборот, обладая способностью увеличивать, фокусировать свои объекты, заостряет наше внимание на деталях мира, на конкретном, частном; по преданию, Архимед сжег флот римлян, напавших на Сиракузы, с помощью вогнутого зеркала: щитов, которые - в руках у воинов суммировались в отражающую поверхность; недавно произвели эксперимент, по ходу которого этим способом сожгли галеру;
3) у Брокгауза и Ефрона в их энциклопедическом словаре обращено внимание на то, что плоские зеркала "отражают лучи так, что они составляют изображение предмета только в глазу, которому кажется, что лучи исходят из предмета, расположенного как бы за зеркалом. И изображение предмета в этом случае неправильно в том отношении, что правая сторона изображения (считаемая от него как от действительного предмета) есть левая сторона действительного предмета, помещенного перед зеркалом, например, правая рука человека есть левая рука его изображения. Слова, написанные на бумаге, поставленной против зеркала, изображаются в нем написанными справа налево, и притом буквы изображения как бы перевернуты наизнанку, т. е. представляются такими, какими они видны при рассматривании написанного насквозь, на свет, с задней стороны бумаги. Письмо, как оно представляется в зеркале, называется зеркальным; написанное же на бумаге зеркальным почерком представляется в зеркале как бы написанным обыкновенным способом".
Как видим, статья о зеркале, подготовленная, скорее всего, физиком, представителем естественных наук, учитывает, наряду с обычными, еще и сверхъестественные признаки этого предмета. Более того, она раскрывает возможности зеркала в творении сверхъестественного на подмостках искусства: "На театральной сцене,- продолжают Брокгауз и Ефрон,- пользуются иногда большими стеклами для изображения привидений. Фигура закулисного человека, находящегося в суфлерской или иной будке, ярко освещенная, но не видимая публикой, изображается в слегка наклоненном стекле, за которым находятся различные предметы декораций или люди; изображенное привидение является как бы проницаемым..."
Волнующи "прорывы" зеркала в сферу субъективного, в человеческую психологию. Это подчас лирика (хотя и организованная физикой). Более того, для влюбленного или для актрисы - это даже драма: взгляд на собственную судьбу. Как она (или он) выглядит? Отразилось ли на лице самочувствие моральное и физическое? А замыслы, планы? А опасения, страхи? Не испарилась ли за ночь красота? Не прибавилось ли обаяния? Такие или подобные вопросы тревожат перед зеркалом многих, если не каждого,- в той мере, в какой мы рассматриваем свой внешний образ как самих себя - и как фигуру, посредничающую в наших взаимодействиях с другими.
О зеркале обыкновенном здесь не сказана и десятая доля того, что можно было бы сказать. А ведь у него - тьма модификаций: существует еще фотография, существует живопись, кинематограф, другие способы портретирования.
А, например, глаза - знаете ведь: в них можно увидеть свое отражение, и говорят, что зрачок убитого фиксирует, как фотопленка, убийцу. А еще есть эхо, есть ртуть, есть мудрые афоризмы: "Лицо - зеркало души" и т. п.
А зеркала иносказаний: в наших репликах, в газетных заголовках! Зеркала ассоциативные (вслух и про себя)!
Дела человека - вот его зеркало, вот сам этот человек!
Кажется, ни одна энциклопедия не утверждала еще с такой эмоциональной силой связь между нами и нашим отражением вовне.
СКВОЗЬ ТЕРНИИ
Даже беглое знакомство с научно-популярной трактовкой зеркал тревожит некой недосказанностью. Как будто мы наткнулись вдруг на стену с огненной надписью "Табу!" или иной формулой запрета. А чувство такое: там, за монолитной гранью,- великая тайна и тянутся туда нити отовсюду, позволяя вычислить ее местонахождение, а может быть, и значение... Но хранители тайны переглядываются - и молчат, страшась кары, а тайна зеркала без устали работает, будто засекреченный механизм, управляя неразгаданными (и, возможно, зловещими) закономерностями. И нити попадаются нам, как улики, на каждом шагу.
Выуживаю из глубин памяти: "А еще в той сказке... А еще в том рассказе... А помнишь, в той поэме..." Случай накладывается на случай, строчка перекликается со строчкой, сюжет продолжается в сюжете... Где он, этот Вергилий, готовый провести меня следом за собой по всем кругам зеркальной галактики, сквозь тернии - к звездам?!
Вестибюль грандиозной библиотеки, уставленный сплошными рядами шкафов. Каталоги, каталоги, каталоги... Вот она - буква "З", и вот оно - слово "Зеркало". Пошло, поехало... "Зеркало, в которое всякому человеку смотреться должно, или Должности человеческие", Москва, 1794 год. "Зеркало внутреннего человека, в котором каждый себя видеть, состояние души своей познавать и исправление свое потому располагать может". Санкт-Петербург, 1814. "Зеркало любопытства, или Ясное и подробное истолкование всех естественных и нравственных познаний, служащих к пользе, удовольствию и приятному препровождению времени для тех, кто в короткое время желают снискать нужное просвещение. Собранное из разных писателей", Орел, 1824. Мало? Пожалуйста, еще: "Зерцало вечности, или Рассуждения 1) о смерти; 2) о последнем суде; 3) о адском мучении и 4) о радости райской, в коих изображены наиубедительнейшие средства к удалению себя от пороков и мирских сует, а к снисканию себе спасения и вечного блаженства", СПб., 1787.
Натурально, дальше идут одно за другим "зерцала", занявшие алфавитную очередь почти сразу же за "зеркалами". Есть еще вереница "зеркал" и "зерцал", закамуфлированных от мимолетного взгляда эпитетами: "Золотое зеркало", "Великое зеркало", "Юности честное зерцало".
Эти раритеты с неизменным тысяча семьсот каким-то там годом на титульном листе подтверждают и без того очевидное: мыслители да сочинители смотрят на зеркало с пиететом. Но вопрос остается в силе: на чем основан сей пиетет? Тайна, которую может разгадать разве что специальная литература "по тайнам". Поскольку детектив, среди художественных жанров самый изощренный знаток и дрессировщик тайн, пасует перед проблемой, придется заняться трактатами.
Каталоги, каталоги, каталоги... На переднем плане оккультные науки, черная магия, кабалистика, четвертое измерение пространства. Странное дело! Заговор молчания вокруг зеркал здесь как бы сгущается, усиливается!
"Толковый словарь волшебства и чародейства всех веков и народов... составленный американским исследователем тайных наук Огюстом д'Арпетеньи", Москва, 1877. Трудно поверить, но это чистейший атеизм в научно-популярной (да еще в придачу сатирико-саркастической) упаковке. По "зеркальной проблематике" имеются два термина: "зеркальный пол" и "зеркальный потолок" - и даются им толкования, которые, кроме как за шутку, принять нельзя: "Зеркальный потолок. Если сделать зеркальный потолок и расписать на полу: облака, летающих птиц, проч., тогда на потолке будет представляться небо и потолка как будто не бывало. Это интересно и легко исполнимо".
"Зеркальный пол. Если пол сделать из зеркал, а на потолке разрисовать облака, то они, отражаясь в зеркалах пола, представят зрителю, будто бы он ходит в облаках. Эффект будет еще сильнее, когда облака будут подвижны".
Вот такие фокусы...
В статье "Гадания" под римскою цифрою XIV стоит "Гадание на зеркале": "Устанавливают два зеркала, одно против другого, так, чтобы образовался длинный коридор зеркал, и освещают оба эти зеркала парою свеч по сторонам. Затем в глухую полночь или по крайней мере вечером глядят чрез меньшее из зеркал в представляющийся коридор, употребляя все свое внимание; здесь даже не допускают себе шевелиться, говорить и никого лишнего и постороннего. Иногда пред гаданием на столе между зеркал ставят два прибора и говорят при этом: "Суженый! ряженый! приди ко мне ужинать!" Уверяют при этом, что при тишине вокруг, безмолвии и внимании гадающие особы в зеркале увидят что-нибудь из будущего".
Рассудительный автор торопится спустить легковерных с небес на землю: "Если верить, что посредством зеркал можно что-нибудь увидеть, то, конечно, оттого, что здесь происходит галлюцинация чувств при силе воображения и зрения, обращенного на один предмет, при этом также помогает суеверие".
И еще один зеркальный эффект преподносится читателю. И опять эффект, пародирующий магию. Статью "Тени волшебные" завершает абзац:
"Теперь вызывание теней, показываемое в театрах замечательно тем, что тени эти подвижные; но они уже не могут нас уверить в том, что настоящие: года четыре назад один из известных магиков вызывал на сцену тени и бился с ними на шпагах. Не знакомому с фокусом, хотя и знающему физику, было затруднительно угадать производимый фокус. Но тени эти были действительно настоящие, хотя и живых людей.
Дело в том, что во всю сцену было поставлено одно большое стекло с рябой поверхностью и на стекло это падали тени живых движущихся особ, одетых в различные костюмы, отражаясь в них, они производили разного рода движения и показывали вид, что борются с фокусником, который отвечал своей шпагой, действуя за стеклом. Стеклу этому дают такое положение,- продолжает автор деловитым тоном преподавателя оптики (или режиссуры?),-чтобы отражались в нем одни театральные персонажи, которые помещены близ рампы так, чтобы лица эти не были видимы для публики".
Тон "Толкового словаря..." иногда создает иллюзию, будто комментарий исходит от кадрового колдуна. Но, по сути, любой наш современник-материалист не почтет для себя за стыд полностью солидаризироваться с этими скептическими ремарками. Кадровый колдун продукт маскарада, притом удавшегося.
Противоположного характера маскарад демонстрирует книга С. Хинтона "Четвертое измерение и Эра новой мысли", Петроград, 1915. Первое впечатление, что это пособие по геометрии: схемы, чертежи, формулы, Больяи и Лобачевский. Но смысл математического трактата, не без блеска написанного, состоит в другом: здесь предпринята попытка представить средствами точных наук то, что обозначается у Хинтона как "высшее". Предоставлю слово самому автору, выступающему с мотивацией своих замыслов:
"Платон в чудной аллегории рассказывает о некоторых людях, живших в таких условиях, которые практически низводили их на степень обитателей мира теней. Они были прикованы таким образом, что могли видеть лишь свои тени и тени всех прочих предметов на стене, к которой они были повернуты лицом. Все движения представлялись им лишь движениями на поверхности; все формы были для них лишь теневыми бестелесными очертаниями.
Платон прибегает к этой иллюстрации для изображения отношения между истинным бытием и иллюзиями нашего мира чувств... Философ, который освободился от предвзятых мнений, который ушел мысленно в идеальный мир, в мир идей высших и более реальных, чем мир впечатлений, воспринимаемых чувствами, может сообщить своим собратьям о том, что является более истинным, чем видимое солнце, и более великолепным, чем самые Афины, видимый город.
Так вот, я пользуюсь мыслью Платона и принимаю ее не в качестве метафоры, а в буквальном смысле. Платон воображает мир, который ниже нашего мира и который состоит из теневых фигур и теневых движений; такому миру он противопоставляет действительный мир. В каком отношении находится наш действительный мир к миру теней, в таком отношении находится и высший мир к нашему миру. Я принимаю его аналогию. Как наш трехмерный мир относится к миру теней или миру плоскости, так высший мир Относится к нашему трехмерному миру..."
Опускаю всю серединную часть работы, все математические выкладки Хинтона, чтоб процитировать предпоследнюю, двести пятьдесят пятую, итоговую страницу: "Если четвертое измерение существует, то является возможным одно из двух. Или, живя в четырехмерном пространстве, мы обладаем только трехмерным существованием, или, будучи действительно четырехмерными существами, мы не сознаем этого. Если мы ограничены только тремя измерениями, а в действительности их четыре, то мы должны быть по отношению к тем существам, которые живут в четырех измерениях, как линии и плоскости по отношению к нам. То есть мы являемся просто абстракциями. В этом случае мы должны существовать только в уме того бытия, которое нас себе представляет, а весь наш опыт должен быть только построением его ума; получается заключение, к которому, по-видимому, пришел один философ-идеалист, хотя совсем в другой области".
От себя добавлю: аналогичные заключения делали многие философы-идеалисты, а не один, и все они получили обоснованную научную отповедь в работе великого мыслителя - того, кто обогатил эстетику теорией отражения, настолько последовательной и выверенной, что она носит теперь его имя - ленинская. Были, впрочем, у Хинтона не только противники, но и последователи, специалисты по оккультным наукам: "Хинтон вообще так близко стоит к правильному решению вопроса о четвертом измерении, что иногда он угадывает место "четвертого измерения" в жизни, даже не будучи в состоянии точно определить это место. Так, он говорит, что симметрию строения живых организмов можно объяснить только движением его частиц по четвертому измерению".
Сказано это таким тоном, как будто автор процитированных строк П. Д. Успенский поведает нам, откуда ему известно, что догадки Хинтона правильны, расскажет прямо здесь же, в своей книге "Четвертое измерение. Обзор главнейших теорий и попыток исследования области неизмеримого" (Санкт-Петербург, 1914), какими экспериментальными материалами располагает Хинтон. Ничуть не бывало! Далее следуют рассуждения о получении симметричных клякс при помощи бумаги, на которую капнули чернилами, а затем допускается гипотеза, что всякое живое существо (в том числе и ты, читатель!) может рассматриваться как объемный аналог такой кляксы: одна твоя половина как бы обосновалась в обычном пространстве, а другая отпечаталась в четвертом измерении.
Должен сознаться - я прямо напрягся: вот оно! сейчас, страницею ниже, состоится долгожданный переход к зеркалам! Как бы не так! И страницею ниже, и десятью страницами ниже автор воспарял все выше, еще выше, в сферы чистейшей абстракции, где всякий реальный предмет (каковым я считаю и зеркало) покажется абсолютной несуразицей.
Каталог названий - в справочно-библиографическом отделе... Материал набегает любопытный - иногда такой, что совсем близко лежал, да все ускользал от взгляда. Иногда парадоксальный - вроде кометы, которая, сколь ни далека от тебя сию минуту, а все равно привязана к тебе своей орбитой, параболической, гиперболической или любой другой, причитающейся ей по чину. Иногда - посторонний, но и своей отчужденностью - поучительный.
"Зеркала. Стихотворения" (Агатов В.), "Зеркала. Вторая книга рассказов" (Гиппиус 3. Н.), "Зеркала. Стихи" (Кирсанов С.), "Зеркала на плацу. Стихи" (Ваншенкин К.), "Зеркала потускневшие. Поэзы" (Шенгели Г.), "Зеркало" (Доде А.), "Зеркало. Стихи" (Стоврацкий А.), "Зеркало" (Чехов А. П.), "Зеркало. Сказка" (Чечин П. И.),"...Зеркало аллаха" (Кусиков А. Б.), "Зеркало в черной раме" (Бланко А.), "Зеркало для англичан" (Невский В.), "Зеркало души" (Рафалович С.), "Зеркало и обезьяна. Басня" (Крылов И. А.), "Зеркало современной жизни русского люда" (Своехотов Е.), "Зеркало теней" (Брюсов В.), "Бенгальский тигр, или Зеркало человеческого сердца вообще", "Зеркало Этеллины" (Экертц Э.).
Список мой - выборочный; из него изъято то, что фигурирует в общих алфавитных каталогах (напомню: там "Зеркала..." восемнадцатого века представлены в изобилии именно по заглавиям, то ли за отсутствием авторов, то ли благодаря своему типологическому единству, которое обращает их в старомодный эквивалент современных "Трудов..." или "Записок...").
Библиография как библиография: поощряет радужные упованья - и грозит потайными ловушками. Потому что любое зеркало в заглавии может оказаться на деле, по текстовой своей сути, обыкновенным иносказанием, обоснованным или даже немотивированным.
Массивный том с кожаным корешком - на телевизионном экране книги этакой кондиции концентрируются в огромных шкафах за спиной у седовласых академиков-гуманитариев, символизируя могущество науки. "Указатель мотивов народной литературы", составленный Стисом Томпсоном. На английском языке. Штат Индиана, 1958 год. Том шестой. Это - рекомендация консультанта-библиографа... Где же тот перекресток, на котором оптическая проблематика пересекается со Стисом Томпсоном? Ага, вот он: алфавитная опись сказочных мотивов по предметному признаку. И заветное слово: зеркало! А ниже - десятки однострочных зеркальных сюжетов.
Многообещающий (по аналогии с Томпсоном) Н. П. Андреев ("Указатель сказочных сюжетов по системе Аарне", Л., 1929) дает (под номером 329) всего одну подходящую сказку, да и то неустойчивую по своим сюжетным признакам,"Елену Премудрую": "Герой три раза прячется от нее с помощью животных (или старика и старухи) в дереве, в желудке рыбы, оперении птицы и т. п.; наконец, прячется за волшебным зеркалом (в волшебной книге и т. п.); царевна его не находит, он получает ее руку". Щедрее предметный указатель В. Я. Проппа к "Народным русским сказкам" А. Н. Афанасьева в издании 1957 года - здесь на слово "Зеркальце" даются четыре адреса.
Что ж, новости эти меня радуют, но, если поразмыслить, к разгадке тайны не приближают: происходит экстенсивное развитие познаний, а не качественный их рост.
Лишь однажды вдруг из информированных библиографических источников вырывается лучик надежды: сперва название, а несколько дней спустя имя автора. И уже они запечатлены на бланке заказа. Поль Седир, "Магические зеркала", Вязьма, 1907 год. Шифр-единственный
И 78
--
218
Ныряет заказ в бездонные недра библиотеки и возвращается не скоро. Но - возвращается, что само по себе служит печальным признаком. Если книга в библиотеке есть, ее тебе предоставляют. Если заказ лежит перед тобой, значит, он превратился в отказ. Книги нет. Резолюция, перечеркнувшая мои надежды, немногословна и, коль по-настоящему призадуматься над ней, саркастична: "За № Х96004 от 14.XI-80". Получается, читатель сидит в зале почти шесть лет (на моем заказе дата 24 февраля 1986 года), если только не удрал сквозь зеркало магическим способом, взятым из книги. А вернуть его (и книгу) обратно без помощи магических зеркал нельзя. А узнать, что такое магические зеркала, можно только из одноименной книги.
Или, черт побери, из художественной литературы!
Глава II
НАШИМ ВЕРГИЛИЕМ БУДЕТ ОВИДИЙ
ПРИКЛЮЧЕНИЕ ОДНОГО БЕССЕРДЕЧНОГО ЮНОШИ
Случилась эта история в те идиллические времена, когда современных зеркал еще не было, хотя их идея буквально витала в воздухе, напоенном прекрасными средиземноморскими ароматами. Полированный металл уже тогда использовался в качестве зеркала.
Еще раз сошлюсь на легенду о том, как Архимед в грозный час собрал греческое войско в единую геометрическую фигуру, окованную (или окантованную) металлическими щитами, которые образовали вогнутое зеркало, и спалил вражеский флот. Так ведь каждая часть составного зеркала тоже была по меньшей мере зеркалом.
Миф о Персее содержит еще более раннюю информацию о зеркале: металлический щит, дарованный герою Афиной, позволял смотреть на Медузу Горгону, не глядя на нее. Благодаря этому щиту Персей без риска для жизни приблизился к Медузе и отрубил ей голову.
Но даже если бы ремесленники сидели сложа руки и решительно никаких металлических изделий тогдашнему обществу не поставляли, все равно зеркало было изначально даровано людям от природы. Где бы ни селился человек, где бы ни останавливался он на ночлег в кочевые часы своей истории, рядом с ним вода сверкала и завораживала своими безукоризненными плоскостями. Человек испокон веков встречался с феноменом отражения - и волей-неволей принимал его как факт, как реальность, хотя допускающую самые разные суеверия, толки, подходы, но неоспоримую и неизбежную в самом своем бытии. Отражение было, хотелось людям этого или нет. В другом месте надо будет примериться к их тогдашним, доисторическим мыслям и чувствам на сию волнующую тему: что такое отражение? Пока же примем за аксиому, что отражение в воде и отражение в зеркале, с позиций литературы или живописи,- одно и то же, что так обстоит дело сегодня и так оно обстояло вчера, а конкретнее - в те времена, когда Овидий слагал свои "Метаморфозы". И станем рассуждать об оптических эффектах, описываемых у Овидия, как если бы они производились зеркалом.
Конечно же, имеется в виду печальная судьба Нарцисса. Всем памятны ее перипетии, и все-таки приникнем к первоисточнику - чтоб ни один нюанс не пропал:
Жажду хотел утолить, но жажда возникла другая!
Воду он пьет, а меж тем - захвачен лица красотою.
Любит без плоти мечту и призрак за плоть принимает.
Сам он собой поражен, над водою застыл неподвижен.
Чуть позже повествовательное напряжение возрастает:
Жаждет безумный себя, хвалимый, он же хвалящий...
А еще позже достигает трагического предела:
Что увидал - не поймет, но к тому, что увидел, пылает;
Юношу снова обман возбуждает и вводит в ошибку.
О, святая простота и категоричность науки! Наука всегда знает (если уж знает!), что одно - так, а другое, наоборот, не так. И для нее зеркало это просто "тело, обладающее полированной поверхностью и способное образовывать оптические изображения предметов... отражая световые лучи". Причем "качество зеркала тем выше, чем ближе форма его поверхности к математически правильной"7.
Наука пренебрегает чудесами и поплевывает на суеверия. Что ж, суеверия, разумеется, сорняк, неизжитый пережиток прошлого. Однако же - и вне суеверий, вне всяческих шаманских бредней, на фоне чистейшей физики, с визами Ньютона и Эйнштейна, зеркало все равно - фантастика. Когда неодушевленный предмет, бесцветная и бездушная плоскость, ни дать ни взять - та же стенка, повторяет вдруг любую другую вещь, любое зримое существо или вещество во всех внешних подробностях, как бы давая им новую жизнь, то никакие мудрствования оптики, объясняющей нам природу "обратной" световой волны, не могут подавить подымающуюся из глубины человеческой души волну какого-то благоговейного эстетического ужаса перед непознанным, а вернее, непостижимым.
Чувству зеркало предстает некой тайной, которую романтики включают в предметный репертуар своей мечты рядом со шпагой, подзорной трубой, парусным фрегатом, палаткой, боевым снаряжением апачей или скрипкой Страдивари - в зависимости от вкусов. Для самых же последовательных из этих романтиков зеркало - универсальный и компактный образ целого мира.
Вместе с тем зеркало - еще и поразительный в своей разносторонности (при такой-то явной односторонности!) прикладной инструмент. Вспомним, к примеру, перископ. Прибор, показывающий нам то, чего напрямую не увидишь. Ты - здесь, твой противник - за углом, а то и вовсе в ином пространстве (если ты - подводная лодка, а он - линейный корабль). Но ты созерцаешь благоденствующего противника с такой ясностью, будто вы стоите рядышком у тихой речной пристани.
Лукавство зеркала правдоискательское. Воображает себя некий Он красавцем, Аполлоном современности, окружающие дружно способствуют самообману: "До чего хорош!" И эта пьеса по мотивам голого короля могла б разыгрываться до бесконечности, кабы не зеркала. Им-то под силу выдать нашему герою всю правду-матку, что они и делают в один прекрасный день.
Лукавят в поисках истин и "кривые" зеркала, как бы дублируя (а то и пародируя) самых изощренных пародистов. Конечно, они искажают действительность. Но, с другой стороны, они по-новому освещают действительность, показывают важные, хотя, по первому взгляду, и неявные ее черты. Они даруют нам драгоценное право второго, пересмотренного взгляда.
Иной раз, призадумавшись, и не скажешь, от какого зеркала истинная правда исходит - не от кривого ли?! О каком - о "кривом" или "прямом" думал великий писатель, предпославший своей пьесе эпиграф: "Неча на зеркало пенять, коли рожа крива"?!
Я отвлекся от темы: говоря о реальном, бытовом зеркале, перекинулся вдруг к метафорическим зеркалам искусства и науки. И это тоже коварная подсказка зеркала, логическое развитие его особенностей: оно неостановимо стремится раздвинуть горизонты, притягивая к себе все, что окажется в радиусе досягаемости. Не дай бог, если поблизости возникнет другое зеркало. Какая фантасмагория при этом разыграется! Какой калейдоскоп! Впрочем, почему "не дай бог"?!..
Два зеркала смотрят с противоположных стенок купе друг на друга. Приспособления на потребу бреющимся мужчинам. Отвлекитесь, однако, от своей гигиенической процедуры. Переведите взор с привычного лица на непривычный ландшафт, раскинувшийся там, по ту сторону зеркального стекла. Перед вами нарисуется черт знает что: ритмически организованный набросок бесконечности в ее визуальном варианте, пособие к Эйнштейновой теории относительности, введение к живописи Поля Дельво. И только несовершенство материала и просчеты изготовителей помешают зеркальному дуэту довести эту прогрессию изображений до самой преисподней. А уж привычные мерки, такие, как стереотип "длина экватора", покажутся в этом случае жалким эвфемизмом...
Вот несколько фактов из популярной литературы:
1) выпуклое зеркало в принципе отражает весь окружающий мир; поэтому, когда говорят, что в такой-то поэме, или картине, или личности отразилось, как в капле воды, то-то и то-то, никакой ошибки не совершают: капля воды это сфера, и все особенности этой геометрической фигуры ей присущи;
2) вогнутое зеркало, наоборот, обладая способностью увеличивать, фокусировать свои объекты, заостряет наше внимание на деталях мира, на конкретном, частном; по преданию, Архимед сжег флот римлян, напавших на Сиракузы, с помощью вогнутого зеркала: щитов, которые - в руках у воинов суммировались в отражающую поверхность; недавно произвели эксперимент, по ходу которого этим способом сожгли галеру;
3) у Брокгауза и Ефрона в их энциклопедическом словаре обращено внимание на то, что плоские зеркала "отражают лучи так, что они составляют изображение предмета только в глазу, которому кажется, что лучи исходят из предмета, расположенного как бы за зеркалом. И изображение предмета в этом случае неправильно в том отношении, что правая сторона изображения (считаемая от него как от действительного предмета) есть левая сторона действительного предмета, помещенного перед зеркалом, например, правая рука человека есть левая рука его изображения. Слова, написанные на бумаге, поставленной против зеркала, изображаются в нем написанными справа налево, и притом буквы изображения как бы перевернуты наизнанку, т. е. представляются такими, какими они видны при рассматривании написанного насквозь, на свет, с задней стороны бумаги. Письмо, как оно представляется в зеркале, называется зеркальным; написанное же на бумаге зеркальным почерком представляется в зеркале как бы написанным обыкновенным способом".
Как видим, статья о зеркале, подготовленная, скорее всего, физиком, представителем естественных наук, учитывает, наряду с обычными, еще и сверхъестественные признаки этого предмета. Более того, она раскрывает возможности зеркала в творении сверхъестественного на подмостках искусства: "На театральной сцене,- продолжают Брокгауз и Ефрон,- пользуются иногда большими стеклами для изображения привидений. Фигура закулисного человека, находящегося в суфлерской или иной будке, ярко освещенная, но не видимая публикой, изображается в слегка наклоненном стекле, за которым находятся различные предметы декораций или люди; изображенное привидение является как бы проницаемым..."
Волнующи "прорывы" зеркала в сферу субъективного, в человеческую психологию. Это подчас лирика (хотя и организованная физикой). Более того, для влюбленного или для актрисы - это даже драма: взгляд на собственную судьбу. Как она (или он) выглядит? Отразилось ли на лице самочувствие моральное и физическое? А замыслы, планы? А опасения, страхи? Не испарилась ли за ночь красота? Не прибавилось ли обаяния? Такие или подобные вопросы тревожат перед зеркалом многих, если не каждого,- в той мере, в какой мы рассматриваем свой внешний образ как самих себя - и как фигуру, посредничающую в наших взаимодействиях с другими.
О зеркале обыкновенном здесь не сказана и десятая доля того, что можно было бы сказать. А ведь у него - тьма модификаций: существует еще фотография, существует живопись, кинематограф, другие способы портретирования.
А, например, глаза - знаете ведь: в них можно увидеть свое отражение, и говорят, что зрачок убитого фиксирует, как фотопленка, убийцу. А еще есть эхо, есть ртуть, есть мудрые афоризмы: "Лицо - зеркало души" и т. п.
А зеркала иносказаний: в наших репликах, в газетных заголовках! Зеркала ассоциативные (вслух и про себя)!
Дела человека - вот его зеркало, вот сам этот человек!
Кажется, ни одна энциклопедия не утверждала еще с такой эмоциональной силой связь между нами и нашим отражением вовне.
СКВОЗЬ ТЕРНИИ
Даже беглое знакомство с научно-популярной трактовкой зеркал тревожит некой недосказанностью. Как будто мы наткнулись вдруг на стену с огненной надписью "Табу!" или иной формулой запрета. А чувство такое: там, за монолитной гранью,- великая тайна и тянутся туда нити отовсюду, позволяя вычислить ее местонахождение, а может быть, и значение... Но хранители тайны переглядываются - и молчат, страшась кары, а тайна зеркала без устали работает, будто засекреченный механизм, управляя неразгаданными (и, возможно, зловещими) закономерностями. И нити попадаются нам, как улики, на каждом шагу.
Выуживаю из глубин памяти: "А еще в той сказке... А еще в том рассказе... А помнишь, в той поэме..." Случай накладывается на случай, строчка перекликается со строчкой, сюжет продолжается в сюжете... Где он, этот Вергилий, готовый провести меня следом за собой по всем кругам зеркальной галактики, сквозь тернии - к звездам?!
Вестибюль грандиозной библиотеки, уставленный сплошными рядами шкафов. Каталоги, каталоги, каталоги... Вот она - буква "З", и вот оно - слово "Зеркало". Пошло, поехало... "Зеркало, в которое всякому человеку смотреться должно, или Должности человеческие", Москва, 1794 год. "Зеркало внутреннего человека, в котором каждый себя видеть, состояние души своей познавать и исправление свое потому располагать может". Санкт-Петербург, 1814. "Зеркало любопытства, или Ясное и подробное истолкование всех естественных и нравственных познаний, служащих к пользе, удовольствию и приятному препровождению времени для тех, кто в короткое время желают снискать нужное просвещение. Собранное из разных писателей", Орел, 1824. Мало? Пожалуйста, еще: "Зерцало вечности, или Рассуждения 1) о смерти; 2) о последнем суде; 3) о адском мучении и 4) о радости райской, в коих изображены наиубедительнейшие средства к удалению себя от пороков и мирских сует, а к снисканию себе спасения и вечного блаженства", СПб., 1787.
Натурально, дальше идут одно за другим "зерцала", занявшие алфавитную очередь почти сразу же за "зеркалами". Есть еще вереница "зеркал" и "зерцал", закамуфлированных от мимолетного взгляда эпитетами: "Золотое зеркало", "Великое зеркало", "Юности честное зерцало".
Эти раритеты с неизменным тысяча семьсот каким-то там годом на титульном листе подтверждают и без того очевидное: мыслители да сочинители смотрят на зеркало с пиететом. Но вопрос остается в силе: на чем основан сей пиетет? Тайна, которую может разгадать разве что специальная литература "по тайнам". Поскольку детектив, среди художественных жанров самый изощренный знаток и дрессировщик тайн, пасует перед проблемой, придется заняться трактатами.
Каталоги, каталоги, каталоги... На переднем плане оккультные науки, черная магия, кабалистика, четвертое измерение пространства. Странное дело! Заговор молчания вокруг зеркал здесь как бы сгущается, усиливается!
"Толковый словарь волшебства и чародейства всех веков и народов... составленный американским исследователем тайных наук Огюстом д'Арпетеньи", Москва, 1877. Трудно поверить, но это чистейший атеизм в научно-популярной (да еще в придачу сатирико-саркастической) упаковке. По "зеркальной проблематике" имеются два термина: "зеркальный пол" и "зеркальный потолок" - и даются им толкования, которые, кроме как за шутку, принять нельзя: "Зеркальный потолок. Если сделать зеркальный потолок и расписать на полу: облака, летающих птиц, проч., тогда на потолке будет представляться небо и потолка как будто не бывало. Это интересно и легко исполнимо".
"Зеркальный пол. Если пол сделать из зеркал, а на потолке разрисовать облака, то они, отражаясь в зеркалах пола, представят зрителю, будто бы он ходит в облаках. Эффект будет еще сильнее, когда облака будут подвижны".
Вот такие фокусы...
В статье "Гадания" под римскою цифрою XIV стоит "Гадание на зеркале": "Устанавливают два зеркала, одно против другого, так, чтобы образовался длинный коридор зеркал, и освещают оба эти зеркала парою свеч по сторонам. Затем в глухую полночь или по крайней мере вечером глядят чрез меньшее из зеркал в представляющийся коридор, употребляя все свое внимание; здесь даже не допускают себе шевелиться, говорить и никого лишнего и постороннего. Иногда пред гаданием на столе между зеркал ставят два прибора и говорят при этом: "Суженый! ряженый! приди ко мне ужинать!" Уверяют при этом, что при тишине вокруг, безмолвии и внимании гадающие особы в зеркале увидят что-нибудь из будущего".
Рассудительный автор торопится спустить легковерных с небес на землю: "Если верить, что посредством зеркал можно что-нибудь увидеть, то, конечно, оттого, что здесь происходит галлюцинация чувств при силе воображения и зрения, обращенного на один предмет, при этом также помогает суеверие".
И еще один зеркальный эффект преподносится читателю. И опять эффект, пародирующий магию. Статью "Тени волшебные" завершает абзац:
"Теперь вызывание теней, показываемое в театрах замечательно тем, что тени эти подвижные; но они уже не могут нас уверить в том, что настоящие: года четыре назад один из известных магиков вызывал на сцену тени и бился с ними на шпагах. Не знакомому с фокусом, хотя и знающему физику, было затруднительно угадать производимый фокус. Но тени эти были действительно настоящие, хотя и живых людей.
Дело в том, что во всю сцену было поставлено одно большое стекло с рябой поверхностью и на стекло это падали тени живых движущихся особ, одетых в различные костюмы, отражаясь в них, они производили разного рода движения и показывали вид, что борются с фокусником, который отвечал своей шпагой, действуя за стеклом. Стеклу этому дают такое положение,- продолжает автор деловитым тоном преподавателя оптики (или режиссуры?),-чтобы отражались в нем одни театральные персонажи, которые помещены близ рампы так, чтобы лица эти не были видимы для публики".
Тон "Толкового словаря..." иногда создает иллюзию, будто комментарий исходит от кадрового колдуна. Но, по сути, любой наш современник-материалист не почтет для себя за стыд полностью солидаризироваться с этими скептическими ремарками. Кадровый колдун продукт маскарада, притом удавшегося.
Противоположного характера маскарад демонстрирует книга С. Хинтона "Четвертое измерение и Эра новой мысли", Петроград, 1915. Первое впечатление, что это пособие по геометрии: схемы, чертежи, формулы, Больяи и Лобачевский. Но смысл математического трактата, не без блеска написанного, состоит в другом: здесь предпринята попытка представить средствами точных наук то, что обозначается у Хинтона как "высшее". Предоставлю слово самому автору, выступающему с мотивацией своих замыслов:
"Платон в чудной аллегории рассказывает о некоторых людях, живших в таких условиях, которые практически низводили их на степень обитателей мира теней. Они были прикованы таким образом, что могли видеть лишь свои тени и тени всех прочих предметов на стене, к которой они были повернуты лицом. Все движения представлялись им лишь движениями на поверхности; все формы были для них лишь теневыми бестелесными очертаниями.
Платон прибегает к этой иллюстрации для изображения отношения между истинным бытием и иллюзиями нашего мира чувств... Философ, который освободился от предвзятых мнений, который ушел мысленно в идеальный мир, в мир идей высших и более реальных, чем мир впечатлений, воспринимаемых чувствами, может сообщить своим собратьям о том, что является более истинным, чем видимое солнце, и более великолепным, чем самые Афины, видимый город.
Так вот, я пользуюсь мыслью Платона и принимаю ее не в качестве метафоры, а в буквальном смысле. Платон воображает мир, который ниже нашего мира и который состоит из теневых фигур и теневых движений; такому миру он противопоставляет действительный мир. В каком отношении находится наш действительный мир к миру теней, в таком отношении находится и высший мир к нашему миру. Я принимаю его аналогию. Как наш трехмерный мир относится к миру теней или миру плоскости, так высший мир Относится к нашему трехмерному миру..."
Опускаю всю серединную часть работы, все математические выкладки Хинтона, чтоб процитировать предпоследнюю, двести пятьдесят пятую, итоговую страницу: "Если четвертое измерение существует, то является возможным одно из двух. Или, живя в четырехмерном пространстве, мы обладаем только трехмерным существованием, или, будучи действительно четырехмерными существами, мы не сознаем этого. Если мы ограничены только тремя измерениями, а в действительности их четыре, то мы должны быть по отношению к тем существам, которые живут в четырех измерениях, как линии и плоскости по отношению к нам. То есть мы являемся просто абстракциями. В этом случае мы должны существовать только в уме того бытия, которое нас себе представляет, а весь наш опыт должен быть только построением его ума; получается заключение, к которому, по-видимому, пришел один философ-идеалист, хотя совсем в другой области".
От себя добавлю: аналогичные заключения делали многие философы-идеалисты, а не один, и все они получили обоснованную научную отповедь в работе великого мыслителя - того, кто обогатил эстетику теорией отражения, настолько последовательной и выверенной, что она носит теперь его имя - ленинская. Были, впрочем, у Хинтона не только противники, но и последователи, специалисты по оккультным наукам: "Хинтон вообще так близко стоит к правильному решению вопроса о четвертом измерении, что иногда он угадывает место "четвертого измерения" в жизни, даже не будучи в состоянии точно определить это место. Так, он говорит, что симметрию строения живых организмов можно объяснить только движением его частиц по четвертому измерению".
Сказано это таким тоном, как будто автор процитированных строк П. Д. Успенский поведает нам, откуда ему известно, что догадки Хинтона правильны, расскажет прямо здесь же, в своей книге "Четвертое измерение. Обзор главнейших теорий и попыток исследования области неизмеримого" (Санкт-Петербург, 1914), какими экспериментальными материалами располагает Хинтон. Ничуть не бывало! Далее следуют рассуждения о получении симметричных клякс при помощи бумаги, на которую капнули чернилами, а затем допускается гипотеза, что всякое живое существо (в том числе и ты, читатель!) может рассматриваться как объемный аналог такой кляксы: одна твоя половина как бы обосновалась в обычном пространстве, а другая отпечаталась в четвертом измерении.
Должен сознаться - я прямо напрягся: вот оно! сейчас, страницею ниже, состоится долгожданный переход к зеркалам! Как бы не так! И страницею ниже, и десятью страницами ниже автор воспарял все выше, еще выше, в сферы чистейшей абстракции, где всякий реальный предмет (каковым я считаю и зеркало) покажется абсолютной несуразицей.
Каталог названий - в справочно-библиографическом отделе... Материал набегает любопытный - иногда такой, что совсем близко лежал, да все ускользал от взгляда. Иногда парадоксальный - вроде кометы, которая, сколь ни далека от тебя сию минуту, а все равно привязана к тебе своей орбитой, параболической, гиперболической или любой другой, причитающейся ей по чину. Иногда - посторонний, но и своей отчужденностью - поучительный.
"Зеркала. Стихотворения" (Агатов В.), "Зеркала. Вторая книга рассказов" (Гиппиус 3. Н.), "Зеркала. Стихи" (Кирсанов С.), "Зеркала на плацу. Стихи" (Ваншенкин К.), "Зеркала потускневшие. Поэзы" (Шенгели Г.), "Зеркало" (Доде А.), "Зеркало. Стихи" (Стоврацкий А.), "Зеркало" (Чехов А. П.), "Зеркало. Сказка" (Чечин П. И.),"...Зеркало аллаха" (Кусиков А. Б.), "Зеркало в черной раме" (Бланко А.), "Зеркало для англичан" (Невский В.), "Зеркало души" (Рафалович С.), "Зеркало и обезьяна. Басня" (Крылов И. А.), "Зеркало современной жизни русского люда" (Своехотов Е.), "Зеркало теней" (Брюсов В.), "Бенгальский тигр, или Зеркало человеческого сердца вообще", "Зеркало Этеллины" (Экертц Э.).
Список мой - выборочный; из него изъято то, что фигурирует в общих алфавитных каталогах (напомню: там "Зеркала..." восемнадцатого века представлены в изобилии именно по заглавиям, то ли за отсутствием авторов, то ли благодаря своему типологическому единству, которое обращает их в старомодный эквивалент современных "Трудов..." или "Записок...").
Библиография как библиография: поощряет радужные упованья - и грозит потайными ловушками. Потому что любое зеркало в заглавии может оказаться на деле, по текстовой своей сути, обыкновенным иносказанием, обоснованным или даже немотивированным.
Массивный том с кожаным корешком - на телевизионном экране книги этакой кондиции концентрируются в огромных шкафах за спиной у седовласых академиков-гуманитариев, символизируя могущество науки. "Указатель мотивов народной литературы", составленный Стисом Томпсоном. На английском языке. Штат Индиана, 1958 год. Том шестой. Это - рекомендация консультанта-библиографа... Где же тот перекресток, на котором оптическая проблематика пересекается со Стисом Томпсоном? Ага, вот он: алфавитная опись сказочных мотивов по предметному признаку. И заветное слово: зеркало! А ниже - десятки однострочных зеркальных сюжетов.
Многообещающий (по аналогии с Томпсоном) Н. П. Андреев ("Указатель сказочных сюжетов по системе Аарне", Л., 1929) дает (под номером 329) всего одну подходящую сказку, да и то неустойчивую по своим сюжетным признакам,"Елену Премудрую": "Герой три раза прячется от нее с помощью животных (или старика и старухи) в дереве, в желудке рыбы, оперении птицы и т. п.; наконец, прячется за волшебным зеркалом (в волшебной книге и т. п.); царевна его не находит, он получает ее руку". Щедрее предметный указатель В. Я. Проппа к "Народным русским сказкам" А. Н. Афанасьева в издании 1957 года - здесь на слово "Зеркальце" даются четыре адреса.
Что ж, новости эти меня радуют, но, если поразмыслить, к разгадке тайны не приближают: происходит экстенсивное развитие познаний, а не качественный их рост.
Лишь однажды вдруг из информированных библиографических источников вырывается лучик надежды: сперва название, а несколько дней спустя имя автора. И уже они запечатлены на бланке заказа. Поль Седир, "Магические зеркала", Вязьма, 1907 год. Шифр-единственный
И 78
--
218
Ныряет заказ в бездонные недра библиотеки и возвращается не скоро. Но - возвращается, что само по себе служит печальным признаком. Если книга в библиотеке есть, ее тебе предоставляют. Если заказ лежит перед тобой, значит, он превратился в отказ. Книги нет. Резолюция, перечеркнувшая мои надежды, немногословна и, коль по-настоящему призадуматься над ней, саркастична: "За № Х96004 от 14.XI-80". Получается, читатель сидит в зале почти шесть лет (на моем заказе дата 24 февраля 1986 года), если только не удрал сквозь зеркало магическим способом, взятым из книги. А вернуть его (и книгу) обратно без помощи магических зеркал нельзя. А узнать, что такое магические зеркала, можно только из одноименной книги.
Или, черт побери, из художественной литературы!
Глава II
НАШИМ ВЕРГИЛИЕМ БУДЕТ ОВИДИЙ
ПРИКЛЮЧЕНИЕ ОДНОГО БЕССЕРДЕЧНОГО ЮНОШИ
Случилась эта история в те идиллические времена, когда современных зеркал еще не было, хотя их идея буквально витала в воздухе, напоенном прекрасными средиземноморскими ароматами. Полированный металл уже тогда использовался в качестве зеркала.
Еще раз сошлюсь на легенду о том, как Архимед в грозный час собрал греческое войско в единую геометрическую фигуру, окованную (или окантованную) металлическими щитами, которые образовали вогнутое зеркало, и спалил вражеский флот. Так ведь каждая часть составного зеркала тоже была по меньшей мере зеркалом.
Миф о Персее содержит еще более раннюю информацию о зеркале: металлический щит, дарованный герою Афиной, позволял смотреть на Медузу Горгону, не глядя на нее. Благодаря этому щиту Персей без риска для жизни приблизился к Медузе и отрубил ей голову.
Но даже если бы ремесленники сидели сложа руки и решительно никаких металлических изделий тогдашнему обществу не поставляли, все равно зеркало было изначально даровано людям от природы. Где бы ни селился человек, где бы ни останавливался он на ночлег в кочевые часы своей истории, рядом с ним вода сверкала и завораживала своими безукоризненными плоскостями. Человек испокон веков встречался с феноменом отражения - и волей-неволей принимал его как факт, как реальность, хотя допускающую самые разные суеверия, толки, подходы, но неоспоримую и неизбежную в самом своем бытии. Отражение было, хотелось людям этого или нет. В другом месте надо будет примериться к их тогдашним, доисторическим мыслям и чувствам на сию волнующую тему: что такое отражение? Пока же примем за аксиому, что отражение в воде и отражение в зеркале, с позиций литературы или живописи,- одно и то же, что так обстоит дело сегодня и так оно обстояло вчера, а конкретнее - в те времена, когда Овидий слагал свои "Метаморфозы". И станем рассуждать об оптических эффектах, описываемых у Овидия, как если бы они производились зеркалом.
Конечно же, имеется в виду печальная судьба Нарцисса. Всем памятны ее перипетии, и все-таки приникнем к первоисточнику - чтоб ни один нюанс не пропал:
Жажду хотел утолить, но жажда возникла другая!
Воду он пьет, а меж тем - захвачен лица красотою.
Любит без плоти мечту и призрак за плоть принимает.
Сам он собой поражен, над водою застыл неподвижен.
Чуть позже повествовательное напряжение возрастает:
Жаждет безумный себя, хвалимый, он же хвалящий...
А еще позже достигает трагического предела:
Что увидал - не поймет, но к тому, что увидел, пылает;
Юношу снова обман возбуждает и вводит в ошибку.