Вулвертон Дэйв. Братство волка (Властители рун - 2)

   Возможно, погибнут и не все. Но, конечно, в Каррисе полягут многие, может, даже большая часть его войска.
   Однако Земля это разрешила. "Веди их в бой", - сказала она. Где многие умрут.
   Это выглядело как нарушение обета, ибо Габорн поклялся защищать тех, кого избрал.
   Ведь и Агантеру Орвинну он позволил уйти потому, что просто боялся за этого мальчика, чего никому не мог сказать.
   "Как мне спасти их всех?" - неотступно думал Габорн.
   Тут на лестнице за дверью послышались тяжелые шаги, звяканье кольчуги. Чувство Земли сказало Габорну, что человек, поднимающийся по ступеням, не представляет из себя угрозы.
   Кто-то шел, чтобы увидеться с Габорном, ибо других комнат на верху башни не было. Он ожидал, что рыцарь постучит в дверь. Но вместо этого услышал, как тот остановился перед дверью, постоял немного, затем сел на пол, прислонясь спиной к стене, и вздохнул.
   Посетитель не решился его побеспокоить.
   Габорн нехотя поднялся, взял горевшую свечу и открыл дверь. Он увидел хромого мальчика, заглянул в его сердце.
   Действительно, славный малыш. Он никак не пригодится в грядущих битвах. Может, он и вообще ничего не стоит, не умея ни сражаться, ни защитить себя, и его не спасти. Но Габорн слишком устал, чтобы решать, принять его или отвергнуть.
   Он избрал мальчика.
   Человек, сидевший на полу в коридоре, носил цвета Сильварресты, черную тунику с серебряным кабаном - мундир капитана. У него были темные волосы и затравленный взгляд, небритое лицо, искаженное страданием и страхом.
   Габорн его прежде не встречал, во всяком случае, не мог припомнить, чтобы капитан этот служил у герцога Гровермана.
   - Ваше величество,- рыцарь вскочил на ноги и отдал честь.
   Тихо, чтобы не разбудить Иом, Габорн спросил:
   - Вы принесли какое-то известие?
   - Нет, я... - рыцарь замялся. Он опустился на одно колено и как будто растерялся, не зная, вытащить ли меч и предложить ли его королю.
   Габорн заглянул в сердце капитана. Тот имел жену и детей, которых любил. И к подчиненным своим относился как к родным братьям.
   - Я избираю тебя, - сказал Габорн. - Избираю тебя для Земли.
   - Нет! - вскричал капитан, поднимая голову. В темных глазах его стояли слезы.
   - Да, - сказал Габорн, слишком усталый, чтобы спорить. Многие люди, вполне достойные избрания, считали себя недостойными.
   - Вы не узнаете меня? - спросил воин. Габорн покачал головой.
   - Меня зовут Темпест, Седрик Темпест, - продолжал тот. - До падения Лонгмота я служил там капитаном стражи. Я был в замке, когда погиб ваш отец Был там, когда погибли все.
   Габорн помнил это имя. Но если он и видел когда-нибудь лицо Седрика Темпеста, воспоминание о том стерлось из-за потери даров ума.
   - Понимаю, - сказал Габорн. - Пойдите поспите немного. Вы выглядите так, словно нуждаетесь во сне больше меня.
   - Я...- Темпест опустил глаза и покачал головой.- Я пришел не для того, чтобы вы меня избрали. Я недостоин этого. Я пришел исповедаться, милорд.
   - Так исповедуйтесь,- сказал Габорн,- если вам это нужно.
   - Я недостоин быть стражником! Я предал своих людей!
   - Каким образом?
   - Когда Радж Ахтен взял Лонгмот, он собрал всех уцелевших и предложил... предложил сохранить жизнь каждому, кто предаст вас.
   - Я не вижу в вашем сердце предательства,- сказал Габорн. - И чего же он хотел?
   - Он искал форсибли. Он привез в Лонгмот много форсиблей и хотел знать, куда они делись. Обещал сохранить жизнь тому, кто расскажет об этом.
   - Что же вы ему сказали? - спросил Габорн.
   - Я сказал правду: что ваш отец отослал их на юг со своими вестниками.
   Габорн облизал губы, с трудом сдержав горькую усмешку.
   - На юг? Вы назвали Голубую Башню?
   - Нет, - отвечал Темпест. - Я честно сказал, что гонцы отправились на юг, но куда именно, я не знаю.
   А Радж Ахтен, понял Габорн, разумеется, решил, что форсибли уехали в Голубую Башню. Куда еще король Мистаррии мог их отослать? Голубая Башня была единственной крепостью во всей Мистаррии, которая могла вместить при нужде сорок тысяч новых Посвященных.
   "Как я не догадался раньше? - подумал он. - Радж Ахтен напал на башню не с целью ослабить Мистаррию; он хотел усмирить меня!"
   Габорн горько усмехнулся, представив себе, как же Радж Ахтен его боится, не зная, что форсибли спрятаны в Гередоне, в королевском склепе.
   Седрик Темпест поднял голову, глаза его вспыхнули гневом. Он решил, что Габорн смеется над ним.
   - Вы никого не предали,- сказал Габорн.- Мой отец отослал на юг не форсибли. Он рассчитывал, что кто-нибудь обязательно расскажет Радж Ахтену, куда их увезли, и тот займется бесплодными поисками. Так что на самом деле вы сослужили моему отцу хорошую службу.
   - Милорд? - Темпест покраснел от стыда.
   Габорн же понял то, что ему следовало понять гораздо раньше. Его отец был прекрасным стратегом, не чета ему. Ведь став Королем Земли, Габорн полагался только на свои новые силы.
   Отец же всегда учил его пользоваться разумом и строить планы, заглядывая далеко вперед. Габорн этого не делал, иначе сообразил бы, что надо укрепить Голубую Башню и устроить западню для Радж Ахтена.
   - Скажите, - спросил он, - вы были единственным, кто согласился обменять свое бесполезное знание на жизнь?
   - Нет, милорд, - ответил Темпест, глядя в пол. - Были и другие.
   Габорн не стал открывать ему глаза на неприглядную истину. Из-за лжи короля Ордина, которую разгласил капитан, уже погибли десятки тысяч людей и должны были погибнуть в грядущих сражениях еще сотни тысяч. Сознавать, что виновен в этом ты - этого не вынести никому.
   - Так, значит, не расскажи вы Радж Ахтену, это все равно сделал бы кто-то другой?
   - Да, - сказал Темпест.
   - Вы не задумывались о том,- спросил Габорн,- что смерть ваша принесла бы куда меньше пользы вашему королю?
   - Лучше бы смерть, чем вина, которая теперь лежит на мне, - ответил Темпест, упорно глядя себе под ноги.
   - Конечно, - сказал Габорн. - Значит, те, кто предпочел смерть, сделали более легкий выбор, не так ли? Темпест робко поднял голову.
   - Милорд, моя жена приехала вместе с детьми сюда, к Гроверману, и привела моего боевого коня. У меня есть лошадь и есть оружие. Я замечательно владею копьем. Пусть я потерял дары, но я прошу позволения поехать с вами на юг.
   - Вы доживете только до первой схватки, - заметил Габорн.
   - Будь как будет, - прорычал Темпест.
   - Мне не нужна ваша смерть, - сказал Габорн, - как расплата за проступок. Мне нужна ваша жизнь. Из тех людей, кто едет сейчас со мной воевать, многие не вернутся. Понадобятся еще воины. Оставайтесь здесь, у Гровермана, с женой и детьми, и защищайте их. А еще я приказываю вам начать обучение молодых. Мне нужна тысяча копьеносцев.
   - Тысяча? - переспросил Темнеет.
   - Можно и больше, если найдете, - сказал Габорн.
   Выполнить такое требование было практически невозможно. Рыцари обычно за всю свою жизнь обучали своему искусству лишь двух-трех оруженосцев.
   - Я предупрежу Гровермана, - с тяжелым сердцем продолжал он. Посвященными будут собаки, я выдам форсибли для всех учеников. Раз вы замечательный копьеносец, будете учить их работать копьем и ухаживать за лошадьми. Кто-то другой возьмет на себя занятия с луком и молотом и уход за доспехами. Отбирайте только самых сильных и смышленых, поскольку времени у вас немного. К весне обучение молодых должно быть завершено. Ибо весной на нас нападут опустошители.
   Габорн сам не знал, почему он так решил. Ведь опустошители уже вышли из своих логовищ, правда, все знали, что они не переносят холода Они селились глубоко в горячих областях Подземного Мира и на поверхность земли выходили обычно только летом. Со снегом же снова прятались под землю. И Габорн надеялся, что на зиму глядя далеко они не зайдут.
   - Шесть месяцев? - спросил Темнеет. По тону было ясно, что он считает такой срок невозможным, хотя вслух он этого не сказал.
   Габорн кивнул.
   - Надеюсь, что не меньше.
   - Я приступлю прямо сейчас, милорд, - сказал Темнеет. Он выпрямился, отдал честь и зашагал вниз по лестнице.
   Габорн со свечой в руке заглянул в дверь. Иом спала. Кровать его не манила; то ли она была слишком мягкой, то ли слишком жесткой, в общем, неудобной. Сомневаясь, что сможет заснуть, он решил пройтись по саду.
   "Запах травы полезнее сейчас для меня, чем сон", - подумал он.
   И спустился по лестнице, освещая себе путь свечой, к задней двери башни, которая выходила в сад.
   При свете звезд там почти ничего не было видно. Габорн с трудом разглядел белую конную статую лорда с копьем в руке. Над головой воина шелестела ива, у ног скакуна в маленьком пруду отражались звезды. Габорн задул свечу.
   В саду благоухало лавандой, чабрецом, анисом, базиликом Он не мог сравниться с садом Биннесмана в замке Сильварреста, который сожгли пламяплеты Радж Ахтена, но Габорну тем не менее сразу стало легче. Само пребывание здесь освежало душу.
   Он снял башмаки, ступил босыми ногами на остывшую землю. Прикосновение к ней было подобно бальзаму, утешало и дарило силу.
   Ему захотелось большего Не успел он понять, что делает, как уже снял доспехи и стащил куртку.
   Он чувствовал себя немного неловко, боясь, что кто-нибудь увидит его обнаженным И тут из-за кустов желтых роз неожиданно появился чародей Биннесман
   - Я все думал, когда же это произойдет, - сказал он.
   - О чем вы говорите? - спросил Габорн.
   - Вы теперь - слуга Земли, - ответил Биннесман. - Ее прикосновение необходимо вам так же, как воздух, которым вы дышите.
   - Я... не собирался лечь на нее,- сказал Габорн.
   - Почему же? - чародей усмехнулся, словно поймал его на лжи. - Разве земля вам неприятна?
   Габорн промолчал, не зная, что ответить. Он немного растерялся, хотя чувствовал, что чародей прав. Все тело его жаждало прикосновения земли. Потому-то он и не мог заснуть Сон не помог бы. При такой сильной усталости требовалось что-то большее.
   - Она должна быть вам приятна, - сказал Биннесман. - Да укроет тебя Земля Да исцелит тебя Земля. Да сделает тебя Земля своим.
   Чародей стукнул по земле посохом, и трава под ногами Габорна расступилась. Обнажилась жирная, черная почва
   Габорн нагнулся, потрогал ее.
   - Добрая земля, - сказал чародей, - исполненная Силы. Именно поэтому здесь и построен замок. Старый Гередон Сильварреста, придя в эту страну, искал хорошую землю, чтобы строить замки на ней. За один час сна здесь отдохнешь лучше, чем за целую ночь в постели.
   - Правда? - спросил Габорн.
   - Правда, - ответил Биннесман. - Вы теперь служите земле, и если служите хорошо, она будет так же служить вам в ответ.
   Габорну хотелось поскорее лечь. Но вместо этого он смотрел на Биннесмана. Лицо чародея слегка светилось в темноте, седые волосы мерцали в сиянии звезд.
   Все краски сошли с этого лица. Озаренное зеленоватым сиянием, оно казалось не совсем человеческим.
   - Я хочу признаться кое в чем, - сказал Габорн.
   - Слушаю, - промолвил Биннесман.
   - Я... я сегодня солгал. Я сказал своим воинам, что Земля приказала мне сразиться с Радж Ахтеном... но это не совсем так.
   - Вот как? - голос Биннесмана прозвучал настороженно.
   - Земля предупреждает, что многие погибнут, если не убегут,- сказал Габорн.- Но разрешает ударить. Я... не совсем понимаю, чего она хочет.
   Биннесман ссутулился, опустил посох.
   - Возможно, - ответил он, - вы себя обманываете.
   - Обманываю себя?
   - Вы говорите, Земля хочет, чтобы вы сразились с Радж Ахтеном? А вы уверены, что это не вы сами хотите с ним сразиться?
   - Конечно, хочу, - сказал Габорн.
   - Значит, в одной руке вы держите знамя перемирия, а в другой - боевой топор. Так смерть вы предлагаете или мир? И как может поверить вам Радж Ахтен, если вы сами не знаете своих намерений?
   - Вы думаете, следует предложить перемирие? Но как же приказ Земли ударить?
   - Я думаю, - твердо сказал Биннесман, - вам следует избавиться от иллюзий. Радж Ахтен - не главный ваш враг. Вы призваны спасти человечество, а не сражаться с ним. И должны понять в первую очередь это. Опустошители - тоже иллюзия. Вы сражаетесь с невидимыми Силами. И Радж Ахтен, и опустошители, и еще кто бы то ни было - это только представители вашего истинного врага. Габорн покачал головой.
   - Не понимаю.
   - Я подозреваю, что в Каррисе вы начнете это понимать, - утешил Биннесман. - Земля знает своих врагов, а вы имеете дар Зрения Земли. И тоже узнаете ее врагов, как только их увидите.
   Габорн понурился, не имея сил разобраться во всем этом.
   Биннесман посмотрел на него с беспокойством, тронул за плечо.
   - Габорн, я должен вам кое-что сказать. Я не хочу вас обидеть, но, на мой взгляд, это очень важно.
   - Что?
   - Вы решили воевать,- сказал Биннесман.- И едете сражаться, не так ли?
   - Да. Как будто так.
   - Тогда я должен спросить: понимаете ли вы, что значит быть Королем Земли?
   - По-моему, да. Я должен избрать семена человеческого рода и сохранить их в близящиеся темные времена.
   - Верно, - сказал Биннесман. - Но тогда вы не понимаете - как бы вам ни хотелось сражаться, это не ваше дело. Вы удивитесь, если конюху вздумается прислуживать вам за столом, не так ли? И не позволите эконому выносить за вас приговор во время суда. Обязанностью Короля Земли отнюдь не является ввязываться в войны. Как я понимаю, ваша обязанность - избегать войн.
   Габорн это сознавал. Но не мог принять до конца.
   - Эрден Геборен участвовал в битвах. Он сражался и побеждал!
   - Да, - кивнул Биннесман. - Но делал это лишь тогда, когда его припирали к стенке и деваться было некуда. Он не рисковал людьми понапрасну.
   - Значат ли ваши слова, что я не должен вступать в бой? - Габорн все еще был настроен скептически.
   - Вы - Король Земли и должны избрать семена человеческого рода, - сказал Биннесман. - Я - Исцелитель Земли и должен сделать все, чтобы помочь ей выздороветь, когда беда будет позади. С нами нет того, кто является Воином Земли. Вы не можете присваивать его звание.
   - Воин? - переспросил Габорн. - Кто же это?
   - Я говорю о вильде.
   - Вильде? - снова повторил Габорн, заколебавшись. Биннесман отдал часть своей жизни, чтобы создать вильде, существо из Земли, защитника и бойца. Но вильде улетела. И никто ее больше не видал, хотя посланные Габорна обшарили весь Гередон.
   - Да, вильде, - сказал Биннесман. - Я создал зеленого рыцаря, он и будет сражаться во имя Земли, когда я завершу работу, вильде живет для сражений, вам никогда не стать столь же могущественным бойцом.
   - Вы уверены, что она еще жива? - спросил Габорн.
   - Да, - сказал Биннесман. - Я основательно изучил книги за эту неделю. Она жива и в полном сознании, полагаю. Просто, должно быть, заблудилась где-нибудь в глухомани. Пока Земля еще исцеляет, вильде не так-то легко убить.
   - Вы говорите, что не закончили работу, но ведь вильде приобрела форму? уточнил Габорн. Он видел своими глазами, как создавалось это существо, ночью, в развалинах Семи Стоячих Камней. Только почва, камни и кости, которые сложил вместе Биннесман, так быстро срослись и улетели, что Габорн не успел разглядеть его толком.
   - Да, приобрела, - сказал Биннесман. - Но она не закончена. Я создал вильде, но я должен еще отпустить ее.
   - Как это?
   Биннесман ненадолго задумался.
   - Представьте себе, что это ребенок, опасный ребенок, вильде только появилась на свет и ничего не знает, ей нужен родитель. Ее нужно воспитать. Я должен объяснить ей, что хорошо, что плохо - как любому ребенку, - должен научить ее сражаться. После этого я отпущу ее, дам ей свободную волю, чтобы она сама выбирала, каким способом лучше сражаться. Лишь тогда она станет способной по-настоящему защищать Землю.
   - У нее нет свободной воли? - спросил Габорн.- Она что, как марионетка, ждет, пока вы ее поведете? Тогда она всю жизнь пролежит где-нибудь в кустах. Мы ее никогда не найдем!
   - Нет, - сказал Биннесман. - Двигаться она может. Но пока я ее не отпущу, она должна повиноваться моему приказу и приказу любого, кто назовет ее настоящее имя. После же никто не сможет командовать ею.
   - Но она все-таки будет слушаться вас? - спросил Габорн. - Как было у Ильдехара - он сотворил боевого коня и поскакал на нем в бой.
   - Когда он отпустил коня, он уже не мог на нем ездить, - Биннесман покачал головой. - Нет... невозможно описать отпущенное создание, вильде станет независимой. Она будет жить до тех пор, пока сможет питаться кровью своих врагов. И будет сражаться - со мной или без меня. Ее нельзя ни к чему принуждать. Она должна оставаться дикой, столь же дикой и не поддающейся приручению, как самый злобный волк. Хотя вильде - не животное, это некая форма самовыражения Земли, для понимания которой у нас нет ни слов, ни понятий.
   Биннесман помолчал немного, сжимая посох обеими руками. Посмотрел в звездное небо. И повторил, словно сказанного ранее было недостаточно:
   - Искать сражения - не ваше дело. Скажите... вы испытываете гнев?
   Габорн уверенно покачал головой.
   - В желании Земли нет гнева,- попытался он объяснить. - И я его не испытываю. Нет, в призыве Земли звучит мольба о помощи. Ударь - просит она меня. Ударь, пока не поздно!
   - Хорошо, - довольно сказал Биннесман. - Я вам верю. Верю, что Земля просит ударить. И прошу только об одном: не забывайте о своей главной цели.
   - Я - Король Земли, - кивнул Габорн. - И сделаю все по ее желанию.
   - Хорошо, - повторил Биннесман. - На это я и надеюсь. А теперь вы должны отдохнуть, милорд.
   Габорн чувствовал себя невероятно уставшим. Он снял тунику и лег на землю.
   Она показалась ему удивительно теплой.
   Биннесман взмахнул посохом, и земля заструилась на Га4орна, укрывая и утешая его.
   _________
   Он лежал с закрытыми глазами, чувствуя, как покидает его тело напряжение.
   Сначала он испугался, не зная, как сможет дышать под землей, но почувствовал вскоре, что не нуждается в воздухе. Даже легкие отдыхали, и теплый чернозем укрыл его грудь и лицо, насыпался в уши, забился между пальцев.
   Габорн тут же заснул и во сне увидел себя зайчихой, убегавшей от какой-то неведомой опасности в лесу возле дороги, ведущей в замок Сильварреста. Она пронеслась стрелой сквозь ежевичные заросли и юркнула в чудесную, безопасную нору, где в темноте сладко пахло ее зайчатами.
   В глубине норы она нашла своих малышей, четырех зайчат, которым был всего лишь день от роду.
   Соски зайчихи разбухли от молока. Она легла на бок, еще тяжело дыша после бега, и малыши тут же начали тыкаться носами в ее живот, ища молоко.
   Тут она услышала голос чародея Биннесмана где-то наверху над норой. Зайчиха прижала уши к спине, прислушиваясь к разговору и стуку копыт по дороге, проходившей поверху.
   - Земля говорит с нами. Она говорит с вами и со мной.
   - Что она говорит? - спросил голос самого Габорна.
   - Пока еще не знаю, - ответил Биннесман, - но именно так она обычно говорит со мной: беспокойно шуршат кролики и мыши, меняется направление птичьего полета, кричат гуси. Сейчас она нашептывает что-то и Королю Земли тоже. Вы растете, Габорн. Растут ваши силы.
   Затем лошади ускакали, и зайчиха предалась мирному отдыху. Зайчата сосали молоко, она закрыла глаза, расслабила уши, и тревожила ее только блоха на передней лапе, которую было никак не выгрызть.
   "Какие глупые люди, - думала зайчиха, - не слышат голоса Земли".
   _________
   В следующем сне Габорн полз по лесной подстилке в образе змеи. На животе его чешуя была столь гладкой, что позволяла ему скользить по земле, как по льду.
   Он выбросил длинный раздвоенный язык, пробуя воздух на вкус. Где-то впереди был заяц - пахло теплом и шерстью. Тогда он на мгновение застыл неподвижно, и последние жаркие лучи осеннего солнца приняли его в свои объятия.
   Впереди тоже никто не шевелился. Он чуял зайца, но не видел его.
   Пошарив среди дубовых листьев, он обнаружил нору, темную, заманчивую. Выбросил язык, учуял там маленьких зайчат.
   Был день, зайцы должны были спать. Тихо-тихо он заскользил вниз, в глубь норы.
   Наверху по дороге тяжело застучали копыта, и чародей Биннесман сказал:
   - Земля говорит с нами. Она говорит с вами и со мной. Габорн спросил:
   - Что она говорит?
   - Пока еще не знаю, - ответил Биннесман, - но именно так она обычно говорит со мной: беспокойно шуршат кролики и мыши, меняется направление птичьего полета, кричат гуси. Сейчас она нашептывает что-то и Королю Земли. Вы растете, Габорн. Растет ваша сила.
   - Но я ничего не слышу, - пожаловался Габорн, - а я так хочу услышать ее голос.
   - Услышите, если уши будут длиннее, - сказал во сне чародей. - А то приложитесь ухом к земле.
   - Да, да, так я и сделаю, - воодушевлено воскликнул Габорн.
   При этом Габорн лежал в норе и прислушивался к разговору, стараясь ничего не пропустить. Затем вновь выбросил раздвоенный язык, принюхался к зайчатам.
   _________
   В следующем сне он шел по свежевспаханному полю. Земля была ухожена, все комья - размельчены мотыгой и разровнены. Плодородный слой был глубок, почва жирная
   Все мышцы у Габорна болели после долгой работы, но, чувствуя приближение дождя, он спешил высадить семена. Острым колышком проделывал в земле ямку, опускал туда тяжелое семя и заравнивал ямку ногой.
   По лицу его катился пот.
   Он трудился, ни о чем не думая, как вдруг услышал чей-то голос:
   - Здравствуй!
   Габорн обернулся. По краю поля шла каменная изгородь, увитая цветущими плетями гороха, над нею вставал рассвет. И за изгородью стояла Земля.
   Она приняла облик отца Габорна и выглядела как человек. Но вместо плоти отец его состоял из земных элементов: песка, глины и зеленых ветвей.
   - Здравствуй,- сказал Габорн.- Я надеялся увидеть тебя снова.
   - Я всегда рядом, - сказала Земля. - Посмотри под ноги и всюду увидишь меня.
   Габорн двинулся по полю дальше, продолжая работать, высаживать свои семена.
   - Итак, - сказала Земля, - ты не можешь решить, охотник ты или добыча, заяц или змея.
   - Разве я не оба сразу? - спросил Габорн.
   - Да, это так, - ответила Земля. - Жизнь и смерть. Избавитель и мститель.
   Габорн огляделся по сторонам, чувствуя себя неловко. Земля уже говорила с ним в саду Биннесмана. Но тогда рядом был чародей, который переводил ее слова. Ибо речь ее звучала как шорох листьев, перекатывание камушков, журчание подземных вод.
   Земля тогда тоже явилась в виде существа из почвы и камней. Но выглядела она как его враг, Радж Ахтен.
   Сейчас она выглядела другом - родным отцом - и разговаривала с ним так запросто, как мог бы говорить сосед, подошедший перекинуться через изгородь парой слов.
   "Постой, но я ведь сплю", - подумал Габорн.
   Послышался грохот, как при землетрясении, и листья дубов, росших поблизости, зашелестели на ветру.
   Он понял смысл этих звуков - грохота камня, шелеста листьев.
   - Чем отличается явь от сна? - спросила Земля. - Я не понимаю. Ты слушаешь сейчас и поэтому слышишь.
   Он посмотрел на лицо своего отца, слепленное из гальки. Земля и вправду говорила с ним, на этот раз - не голосами мышей.
   - Что ты хочешь мне сказать? - спросил Габорн, ибо он отчаянно нуждался сейчас в помощи Земли. Слишком много было вопросов, на которые он не знал ответа: бежать ли ему от Радж Ахтена или нападать на него, как лучше послужить Земле, можно ли ему брать дары у людей?
   - Ничего,- ответила Земля.- Ты звал меня, и я пришла.
   Габорн не поверил. Наверняка Земля собиралась сказать ему что-то важное.
   - Я... ты дала мне свою силу, но я не знаю, как ею пользоваться.
   - Не понимаю, - Земля смутилась. - Я не давала тебе силу.
   - Ты дала мне Зрение Земли и силу избирать. Земля задумалась.
   - Нет, это мои силы, а не твои. Я не давала их тебе. Габорн растерялся.
   - Но я же пользуюсь ими.
   - Это мои силы, - повторила Земля. - Когда ты служишь мне - я служу тебе. У тебя нет сил, просто я позволяю тебе пользоваться моими.
   Габорн посмотрел на фигуру своего отца, слепленную из земли, - фигуру мужчины сорока лет с тяжелой челюстью и широкими плечами.
   И прищурился. Теперь он сообразил.
   - Да, - сказал. - Понимаю. Ты не дала силу. Ты ее одолжила.
   Земля как будто задумалась над словом "одолжила", прикидывая, подходит ли оно. Затем кивнула.
   - Служи мне, и я буду служить тебе.
   И тут Габорн действительно понял. Он служил Земле, и Земля не одалживала ему силу, она вознаграждала Габорна за служение ей, давая ему силу для этого служения.
   - Ты сеешь семена человечества, - сказала она. - Снова и снова ты спрашиваешь меня, как посеять их все. Я не понимаю этого.
   - Я хочу спасти их все, - сказал Габорн.
   - Посмотри на пшеничные поля, - мягко предложила Земля. - В землю ложится сто семян, но сколько из них вырастает? Ужель ни одно не достанется на долю мышей и скота? Ни одно не засохнет и не сгниет? Ты хочешь, чтобы в мире не было ничего, кроме пшеницы?
   - Нет, - угрюмо сказал Габорн.
   - Тогда смирись. Жизнь и смерть, смерть и жизнь. Это одно и то же. Многие умрут, некоторые выживут. Ты собираешь Урожай Душ. У нас нет сил спасти все семена человеческого рода. У тебя будет сила избрать лишь немногих.
   _________
   - Знаю,- сказал Габорн.- Но чем больше я смогу спасти...
   - Отберешь у меня, и я отберу у тебя, - шепнула Земля.
   - Я не об этом! - воскликнул Габорн.- Я имел в виду другое!
   - У тебя в руке семена? - спросила Земля. - Какие из них ты хочешь посеять - живые или мертвые?
   Габорн задумался. Он не проверял семян и не знал, сколько их у него в руке и каковы они.
   Теперь же попытался определить на ощупь.