Страница:
И многократно усилилось.
И уже почти семь лет все обитатели Волшебного полигона, как некоторые называли теперь Волшебную Москву, жили в постоянном ожидании очередного выпада со стороны невероятно изобретательных в подлости и коварстве сил. Что же говорить о грядущих, по видимости, новых временах, наступление которых ознаменовало это злосчастное непроходящее затмение Солнца?
Архивариус вчитывался в скупые строки, касающиеся нового Магистра. Тот был еще слишком мал, чтобы слагать оды о его жизненном пути и великих деяниях. И кто знает, добру или злу послужит этот мальчишка, когда, наконец, придумает и зачитает, согласно Формуле Игры, ее окончательные Правила?
Ну, а пока Игра идет своим чередом. Странная Игра без определенной цели, без определенных Правил. Пять Игроков уже приняло в ней участие когда-то, но новых, почему-то так и не появилось…
Кряхтя, Архивариус поднялся со своего кресла и снова подошел к полкам. На этот раз он взял в руки тоненькй и легкий аппарат с аккуратной надписью на корешке:
Вот они все, все пятеро…
Стоп… Что-то резануло взгляд, заставив учащенно биться сердце. Что-то было не так в списке Игроков, что-то совершенно невозможное врезалось в сознание, заставляя тупо пялиться в экран в попытках свести воедино разорванные логические ниточки…
«Всего Арбитром было зафиксировано 6,5 Игроков. Из них пятеро приняли участие в первом этапе Игры…»
Что?! Что это значит? 6,5 Игроков?!
Архивариус вновь и вновь просматривал запись, пытаясь понять смысл скупой информации этих строчек.
Пятеро Игроков ему хорошо известны – как и большинству жителей Волшебной Москвы, исключая, разве что, совсем уж забитых гномов, отбывающих вечное наказание на вечном строительстве подземелий метро.
Но что это за разница? Откуда вообще взялись непонятные полтора Игрока? И как это понимать – 1,5 Игрока?
Он снова уставился на тусклый плоский экран.
«В целях унификации дополнительные 1,5 Игрока считаются Игроком номер семь»…
Архивариус глубоко вдохнул и резко выдохнул. Он был очень проницательным человеком – не зря же Игра выдала ему столь значительную Личину в сложной магической иерархии персонажей Волшебной Москвы. И он сразу же понял, в чем здесь главная для него новость.
В Игру вступил еще один (или даже больше, чем одни) Игрок. А это значило, что Игра переходила в свою новую стадию.
Он не знал, радоваться ему или переживать по этому поводу. С одной стороны, все уже привыкли жить в этой странной реальности, а маленькие дети – те вообще, другой реальности и не представляли… Но с другой – эта реальность была навязана людям насильно. Никто не спрашивал их – хотят ли они этого самого колдовства в таком избытке, что даже самым прожженным столичным самозваным магам, гадалкам и медиумам давно стало тошно.
Перемены, тем не менее, наступали. Архивариус поймал себя на том, что улыбается этим своим мыслям. А раз так – следовало действовать. И действовать, по возможности, немедленно.
Самое главное сейчас – найти достойного и надежного провожатого для Магистра.
Конечно, он и сам был бы не прочь сопроводить мальца до ворот разбойничьей крепости. Но Архивариусу нельзя отходить далеко от Архива. Да и какой из него защитник – для самой важной в Игре персоны? Нет, к этому вопросу надо подойти основательно…
–2-
И уже почти семь лет все обитатели Волшебного полигона, как некоторые называли теперь Волшебную Москву, жили в постоянном ожидании очередного выпада со стороны невероятно изобретательных в подлости и коварстве сил. Что же говорить о грядущих, по видимости, новых временах, наступление которых ознаменовало это злосчастное непроходящее затмение Солнца?
Архивариус вчитывался в скупые строки, касающиеся нового Магистра. Тот был еще слишком мал, чтобы слагать оды о его жизненном пути и великих деяниях. И кто знает, добру или злу послужит этот мальчишка, когда, наконец, придумает и зачитает, согласно Формуле Игры, ее окончательные Правила?
Ну, а пока Игра идет своим чередом. Странная Игра без определенной цели, без определенных Правил. Пять Игроков уже приняло в ней участие когда-то, но новых, почему-то так и не появилось…
Кряхтя, Архивариус поднялся со своего кресла и снова подошел к полкам. На этот раз он взял в руки тоненькй и легкий аппарат с аккуратной надписью на корешке:
ИГРОКИ
Вот они все, все пятеро…
Стоп… Что-то резануло взгляд, заставив учащенно биться сердце. Что-то было не так в списке Игроков, что-то совершенно невозможное врезалось в сознание, заставляя тупо пялиться в экран в попытках свести воедино разорванные логические ниточки…
«Всего Арбитром было зафиксировано 6,5 Игроков. Из них пятеро приняли участие в первом этапе Игры…»
Что?! Что это значит? 6,5 Игроков?!
Архивариус вновь и вновь просматривал запись, пытаясь понять смысл скупой информации этих строчек.
Пятеро Игроков ему хорошо известны – как и большинству жителей Волшебной Москвы, исключая, разве что, совсем уж забитых гномов, отбывающих вечное наказание на вечном строительстве подземелий метро.
Но что это за разница? Откуда вообще взялись непонятные полтора Игрока? И как это понимать – 1,5 Игрока?
Он снова уставился на тусклый плоский экран.
«В целях унификации дополнительные 1,5 Игрока считаются Игроком номер семь»…
Архивариус глубоко вдохнул и резко выдохнул. Он был очень проницательным человеком – не зря же Игра выдала ему столь значительную Личину в сложной магической иерархии персонажей Волшебной Москвы. И он сразу же понял, в чем здесь главная для него новость.
В Игру вступил еще один (или даже больше, чем одни) Игрок. А это значило, что Игра переходила в свою новую стадию.
Он не знал, радоваться ему или переживать по этому поводу. С одной стороны, все уже привыкли жить в этой странной реальности, а маленькие дети – те вообще, другой реальности и не представляли… Но с другой – эта реальность была навязана людям насильно. Никто не спрашивал их – хотят ли они этого самого колдовства в таком избытке, что даже самым прожженным столичным самозваным магам, гадалкам и медиумам давно стало тошно.
Перемены, тем не менее, наступали. Архивариус поймал себя на том, что улыбается этим своим мыслям. А раз так – следовало действовать. И действовать, по возможности, немедленно.
Самое главное сейчас – найти достойного и надежного провожатого для Магистра.
Конечно, он и сам был бы не прочь сопроводить мальца до ворот разбойничьей крепости. Но Архивариусу нельзя отходить далеко от Архива. Да и какой из него защитник – для самой важной в Игре персоны? Нет, к этому вопросу надо подойти основательно…
–2-
Костя осторожно приближался к границе Локализации. Граница эта была условной: она постоянно меняла свои очертания, норовя все дальше и дальше раскинуть свои страшные невидимые щупальца. Именно поэтому многочисленные мобильные патрули совершали свои объезды на почтительном расстоянии от тех точек, где специалисты фиксировали некие аномальные проявления.
Такое патрулирование, конечно же, было довольно условным: попробуй охватить огромный участок, размером почти с бывшую Московскую область… Но говорят, раньше, когда впервые стало известно о Локализации и когда возникло само это понятие, столица была взята в самую настоящую блокаду. И сейчас вдалеке за незримой границей можно видеть остовы танков, орудий, грузовиков и вертолетов… Только никто, даже жадные до халявной поживы мародеры, не рискуют туда сунуться. А если и были такие рисковые ребята – про них никто и ничего больше не узнает…
При этой мысли Костю передернуло. Ему как раз предстояло проделать этот путь – который, возможно, имел лишь одно направление…
Вдалеке послышался гул двигателя: это приближался патрульный БТР. Надо было поторопиться. Если угроза со стороны Локализации пока всего лишь теоретическая, то быть застреленным отмороженными вояками с бронетранспортера было бы и вовсе глупо.
И Костя сделал свой первый шаг. Затем второй. Конечно, считать шаги не имело никакого смысла – ведь никто не знает, где действительно кончается нормальный мир, и начинается эта проклятая Локализация…
Краем уха Костя услышал, как позади остановился БРТ. Его предупреждающе окрикнули. Но голос кричащего тут же осекся.
Костя обернулся. С брони за ним с интересом наблюдали трое солдат. И даже передавали друг другу бинокль. Они вовсе не собирались стрелять. Им было интересно: что же происходит с человеком, пересекшим запретную черту?
Костя улыбнулся и помахал солдатам рукой. Те не ответили подобным приветственным жестом. Они продолжали наблюдать. В руках у одного из них Костя с удивлением заметил видеокамеру.
– И чего же вы ждете, родные? – усмехнулся Костя. – Как меня на куски порвет? Сожжет адским пламенем? Или как я растворюсь в воздухе, словно приведение?
Вот же, люди! Каким были тысячи лет назад – такими и остались. Ничего им не надо – подай только хлеба, водки и зрелищ. И зрелищ, по возможности, смертоубийственных…
Рассуждая таким образом, Костя уже довольно свободно шагал в сторону МКАД. Он уже свыкся с мыслью, что находится ВНУТРИ. Но вопрос о том, как выбраться ВОВНЕ был еще преждевременным. Все только начиналось…
Костя, наконец, вышел на широкую и чистую дорогу. И даже несколько удивился – в каком хорошем состоянии та находится, какая на ней свежая, сверкающая на солнце разметка. А ведь за семь лет Локализации ее вряд ли обновляли. Видимо, здесь по-прежнему продолжается нормальная жизнь. Конечно, особенная, без связи с внешним миром, но жизнь…
Как ни странно, такой вывод несколько обескуражил и расстроил Костю. Ведь успех его предприятия основывался на том предположении, что в городе царит разруха и мор. Именно в таких обстоятельствах удобнее всего ограбить известную на весь мир сокровищницу. Ведь именно ради визита в это алмазное сердце страны он и шел на такой риск. А что же ему делать, если Москва по-прежнему здорова и многолюдна – и охрана на своих местах? Конечно, часть замысла заключалась в возможности избежать немедленного преследования после кражи – кто будет преследовать его из-за периметра Локализации? К тому же, после столь странной изоляции Москвы (как и некоторых других крупных городов по всему миру) у некоторых богатых незнакомцев появился интерес к утраченным сокровищам. И свой интерес они подкрепляли вполне твердой валютой.
Костя решительно отбросил все сомнения. Первый шаг сделан. И теперь оставалось только идти вперед, чтобы самому убедиться в возможности довести дело до конца…
Он, не спеша, брел по двойной осевой линии автострады, когда услышал над головой негромкий стрекот и ощутил на затылке дуновение легкого ветерка.
– Граждане, что же это вы правила дорожного движения нарушаете? – раздался строгий голос.
Раздался как-то странно – где-то над головой. Костя вздрогнул. В этот миг он ощутил, что что-то не так. И дело было не только в голосе. Скорее в том, КАК он его услышал.
Перед Костей, заложив крутой вираж, приземлилось на осевую линию диковинное существо. Если бы Костя не был морально подготовлен ко всякой чертовщине, что по слухам творилась в этом городе, он, наверное, убежал бы, истерически крича и нелепо размахивая руками. А так…
Ну, стоял перед ним гаишник. Ну, покрытый черно-белыми полосками, как его же, гаишника жезл. Ну, скажем, тот не столько стоял, сколько парил в воздухе в полуметре над землей при помощи пары полупрозрачных стрекозиных крыльев.
«Началось в колхозе утро», – только и подумал Костя.
И снова его посетило странное, незнакомое ощущение…
– Инспектор Горемыкин, – представилось крылатое существо. – Так что же вы, граждане, по автостраде идете, нарушаете и создаете аварийную ситуацию?
– А почему, собственно, «граждане»? – спросил Костя.
Ему, конечно, хотелось спросить совсем о другом. Например, почему инспектор столь крылат и полосат, и что же здесь, внутри Локализации, творится на самом деле? Но задал, почему-то, именно этот вопрос.
– Новичок… – удовлетворенно-сочувственно констатировал инспектор. – Да, понимаю. Непросто все это, ох непросто…
Горемыкин лихо заложил вираж, одновременно взмахнув своим жезлом – ни дать, ни взять, как фея из диснеевского мультфильма. Из жезла обильно посыпались искры, а перед слегка ошалевшим от увиденного Кости возникло большое зеркало в белой оправе, с двумя галогеновыми лампочками подсветки, будто вырванное из чьего-то трюмо.
Теперь Костя окончательно спал в ступор. И причиной было, конечно же, не волшебное появление зеркала, и даже не его способность левитировать на удобном для использования уровне. Все дело было в том, что в этом зеркале отражалось.
А отражался в нем он сам.
Сначала ему показалось, что у него попросту двоится в глазах. А потом пришел страх.
Он медленно поднял руки и попытался коснуться висков…
– Прикинь, да? – сказали прямо в ухо. – Я сам офигел!
Тут нервы у Кости не выдержали, и он заорал:
– Что это?! Как? А-а!!!
Инспектор Горемыкин легко облетел Костю, осматривая того.
– А что, – сказал он. – Две головы – это, конечно несколько необычно, но возможно в этом и есть свои плюсы…
Усилием воли, обмирая от ужаса, Костя заставил себя повернуть голову вправо. И лишь беспомощно ойкнул.
В упор на него смотрел он сам – словно с испорченного зеркала, смотрел и, глупо оскалившись, лыбился.
– Здорово, братан, – сказал его двойник, точнее – его вторая голова. – Ты мне скажи: какого черта ты делаешь на моем туловище?
– Чего? – поразился Костя. – Это каком еще – твоем? Ты, вообще, кто?
– Я-то – Костя, – сказала голова. – А вот ты-то кто?
– Граждане, попрошу! – вмешался в этот дикий спор инспектор Горемыкин. – Я все, конечно, понимаю – одна голова хорошо, а две – лучше. Только соблаговолите-ка сойти с проезжей части. Вы мешаете дорожному движению…
– Какому еще движению, начальник? – ухмыльнулась вторая голова. – Дорога-то пустая!
– Это у кого-то голова пустая, – бросил Горемыкин и осекся: говорить о головах сейчас было бестактно. – Посмотрите внимательно…
И хотя Косте было не до того, он посмотрел. Вначале дорога казалась по-прежнему пустой. Но потом он узрел какое-то движение воздуха. А, присмотревшись, увидел множество прозрачных, неосязаемых на вид экипажей, запряженных такими же эфемерными лошадьми.
– Это Дорога призраков, – пояснил инспектор. – Вас сбить могли – тогда хлопот было бы – даже не представляете. Судиться с призраками – это дело тяжкое. Даже протокол составить – целая проблема. Но с другой стороны…Вы, как я понимаю, Игрок… Или – Игроки?..
Инспектор задумался, словно пытаясь разрешить непростую логическую задачку. Действительно, можно ли считать двухголовое существо одним Игроком? Или же это две отдельные личности? Впрочем, философские размышления – не самая сильная сторона инспекторов ДПС. Даже превращенных в некое подобие сказочных фей.
В этот момент в воздухе что-то произошло. Из ничего сгустилось нечто плотное, что быстро превратилось в фигуру в белой тоге наподобие римской и сандалиях. Человек был довольно молод, но взгляд имел чрезвычайно печальный.
– Здравствуйте, Арбитр, – почтительно пробормотал Горемыкин.
Арбитр не ответил на приветствие. Лишь произнес сухим казенным тоном:
– Одна целая пять десятых Игрока, только что вошедших в Игру, округляются до целых чисел и отныне считаются Игроком номер семь. К настоящему моменту нарушений Правил не зафиксировано ввиду отсутствия последних…
Произнеся эти слова, тот, кого назвали Арбитром, не спеша шагнул словно в невидимую дверь. И исчез. В другое время Костя от души изумился бы увиденному, но сейчас его головы были забиты другими проблемами.
– Что же мне делать? – хором спросили Костины головы, а ошалевшее от новых перспектив тело принялось ощупывать новоприобретение. Наконец, обессиленное оно опустилось прямо на пыльный асфальт обочины.
Гловы пребывали в смятении. Они старались не смотреть одна на другую.
– Ну, что я могу посоветовать? – пожал плечами инспектор. – Разве что «скорую» вызвать…
Доктор задумчиво смотрел на Костю и поглаживал небольшую седоватую бородку. Судя по выражению его лица, Костя представлял собой тяжелый случай. Однако в то же время Доктор чудесным образом вселял надежду на скорейшее и несомненнейшее выздоровление. Был Доктор чем-то похож на доброго и грустного Айболита, будто только что выскочил из детской сказки.
Чего нельзя было сказать о Медсестре. Если она откуда и выскочила – то разве что из секс-шопа. Выглядела она так, будто работала не в медицине, а в ведомстве сексуальных услуг, выполняющем любые запросы клиента. В данном случае имел место милый маскарад для невинной игры в больного и медсестру: маленький сверкающий халатик плотно облегал крутобедрую фигуру, давая простор длинным ногам в туфлях на платформе и пышной груди, которую едва удерживало смелое декольте. На белокурой головке красовалась маленькая шапочка с красным крестом.
В общем, Медсестра и Доктор представляли собой довольно живописную парочку.
– М-да, – сказал, наконец, Доктор. – Не знаю, не знаю… Тяжелый случай. Что тут посоветуешь, кроме ампутации лишней головы?
– Но-но, – нестройным хором воскликнули обе головы. – Как мы определим, какая из нас лишняя?
– М-да? – сказал Доктор. – Ну-с, давайте проведем опыт. Левая голова… Да-да, вы. А ну-ка, поприседайте… Раз, два… Достаточно.
– Э-э! Не слушай его! – воскликнула правая голова. – Фельдшер нас разводит!
– Он не фельдшер, – наставительно сказала Медсестра приятным бархатным голоском. – Запомните это, пожалуйста. Не надо Доктора обижать…
– А теперь вы, – продолжил доктор, обращаясь к правой голове.
– А что – я? – прикинулась непонимающей правая голова. – Что вы имеете в виду?
– Разведите руки в стороны, – попросил Доктор.
– Это еще зачем? – сопротивлялась правая голова.
– Он не может, – сказал Костя в лице своей левой головы. – Я же говорю – эта голова лишняя.
– Это твоя голова лишняя, фраер! – гаркнула правая. – Лучше молчи, а не то лбом в висок заеду!
Доктор неожиданно тюкнул маленьким детским молоточком поочередно по обеим головам. Раздалось два смешных квакающих звука, и головы замолчали.
– Мне все ясно, – спокойно сказал Доктор. – Правая голова – паразитарная. Надо решать – ампутировать хирургически или же будем выводить путем терапевтического воздействия…
– Ой! – воскликнула Медсестра, и взявшись за румяные щечки, покачала головой. – Страсти-то какие…
– Как это – выводить?! – взвизгнула правая голова. – Вы что, очумели, что ли?! Живого человека убить хотите? Да я на вас в милицию маляву накатаю! Милиция!
Издалека донесся быстро нарастающий треск мотоциклетного двигателя.
– А вот вам и милиция, – сказал наблюдавший за происходящим со стороны инспектор Горемыкин. – Волкоп, собственной персоной.
Звук мотора превратился в низкий рокот, и на обочину, возле которой готовилась ампутация, выкатил огромный, роскошный, сверкающий хромом и лаком мотоцикл. С него величественно сошел тот, кого Горемыкин назвал Волкопом – гигант в парадной милицейской форме, хромированных сапогах, белой портупее с гигантской кобурой, огромной, лихо изогнутой фуражкой.
Медсестра немедленно издала странный гортанный звук – будто кошка, почуявшая наступление весны. Волкоп был ее слабостью. Одной из самых больших слабостей.
Как известно, Волшебная Москва славится своими великими людьми. Вот одним из таких великих и замечательных людей и был Волкоп или Волшебный Милиционер. Его волшебность заключалась не столько в могучем героическом облике, и даже в непревзойденной брутальности, рентгеновском взгляде и мистической проницательности, сколько в совершенной неподкупности.
Ни для кого не секрет, что Игра при Старте щедро раздавала жителям Москвы самые разнообразные личины, и мало кому досталась достаточно позитивная. Дело в том, что Игра обнажала истинную сущность людей, а она, к сожалению, у большинства из нас далека от идеала. Потому в большинстве своем в качестве личин люди получили собственные же гипертрофированные пороки. И уж во всяком случае, так произошло с большинством сотрудников всякого рода «органов».
Волкоп же представлял собой исключение, еще больше подтверждающее правило. Если его честность и чистота помыслов до Игры воспринималась сослуживцами чуть ли не как признак идиотизма, то теперь все стало на свои места. Гадкий утенок превратился в ослепительную, внушающую уважение и трепет машину закона.
– Я слышал, здесь требовали моей помощи, – сказал Волкоп сочным басом. – Вы?
Он ткнул пальцем в перчатке с крагой в сторону Кости.
Правая голова немедленно вжалась в плечи.
– Нет-нет, начальник, все в порядке, – заблеяла она, – просто недоразумение, но мы все уладим. Доктор просто решает, как нас лечить, вот и все…
– Сдается мне, что здесь не медицинский случай, – заявил Волкоп. – И именно поэтому я здесь.
– Я так и думал, – кивнул Доктор.
– Я этого и боялась, – всплеснула ручками Медсестра.
– А какой же это случай? – устало спросил Костя своею левой головой.
Он уже начал привыкать к диковатому местному антуражу. И даже к тому, что ему приходится делить свое тело со второй собственной головой, которую Доктор, почему-то назвал жутковатым словом «паразитарная». Что интересно – никаких физически неприятных ощущений по поводу новоявленного лишнего органа он не испытывал. И даже не мог припомнить момента, когда он почувствовал бы в себе физиологические перемены. Видимо, все здесь было завязано на мистике…
– А случай этот – уголовный, – спокойно сказал Волкоп. – Оперативную разработочку попрошу…
Последние слова он произнес куда-то в сторону. И прямо перед ним в воздухе возникли полупрозрачные стопки листков. Они немедленно зашуршали, сами собой перелистываясь и укладываясь. Волкоп же говорил, совершенно спокойно и почти не заглядывая в эти чудесные листки.
– Гражданин Обухов Константин Львович, такого того года рождения, не женат, учился, не был, не состоял, не вступал… Ага Вот…. Замечен за подготовкой крупной кражи государственного имущества. Причем имущества, представляющего собой всенародную культурную, научную и политическую ценность. Отпираться будем?
– Будем! – взвизгнула правая голова. – Какие у вас есть доказательства? И с каких это пор замысел считается преступлением? Ведь не было даже факта покушения! Читай УПК, начальник!
Костя обомлел. Откуда этому чуднОму Волкопу стали известны его замыслы? Неужели его подставили?
– Конечно, факта покушения не было, – согласился Волкоп. – Зато имелся факт приготовления…
В воздухе задергалась какая-то картинка, раздался характерный стрекот кинопроектора, и в черно-белом формате, будто на старой заезженной пленке, Костя увидел себя, в своей собственной комнате за укладыванием в рюкзак отмычек.
Изображение исчезло.
– Дело милиции – не только карать лиц, совершивших преступление, но и пресекать саму возможность такового совершения, – воздев палец к небу, провозгласил Волкоп. – И я бы немедленно передал это дело в суд, если бы подозреваемый не был Игроком…
– Игроком?! – хором воскликнули Медсестра и Доктор.
– Именно!
Медицинские работники, казалось, были просто потрясены сказанным – Доктор в меньшей степени, Медсестра – в большей. Причем, если Доктор принялся возбужденно и хмуро теребить себе бороду, о чем-то размышляя, то Медсестра как-то вспыхнула, приподнялась на цыпочки и как-то крадучись, подобралась поближе к Косте, не замедлив, как бы случайно, задеть его своим пышным телом.
– О-о-о! – простонала она.
– Иди ко мне, цыпочка! – скабрезно оскалилась правая Костина голова и, зашипев от бессилия, процедила левой:
– А ну, хватани, щипани ее, я сказал… Вот дурень…
Костя не разделял озабоченности своей второй головы. Если только про нее только можно было сказать «своя».
Волкоп между тем продолжал свою уголовно-процессуальную речь:
– …Во время Игры Игрок не подлежит преследованию со стороны закона, за исключений преступлений, совершенных против Арбитра или Магистра Правил…
– Помним, – хмуро сказал Доктор.
– Да, да, – мы помним это, – разом сникла Медсестра.
– Прежний Арбитр был убит, – пояснил Волкоп. – Но это долгая история. Теперь у нас новый…
Костя непонимающе смотрел на Волкопа. Игроки, Арбитры, Игра какая-то… Что за чушь? Ему, конечно, говорили, что здесь не все в порядке с мистикой. Но при чем здесь игры?
– Это, что касается Игрока, – продолжил Волкоп. – Но это не касается той части его личности, которую Игра сочла нужным отделить от него самого…
– А-а! – понял Доктор.
– Вот оно что… – поняла Медсестра.
– Чего?! – не поняли Костины головы.
– А что ж тут непонятного, – вмешался инспектор Горемыкин. – Одна голова – это голова Игрока. А вторая – совершенно лишняя…
– Согласно протоколу, – сказал Волкоп. – Первая голова принадлежит Игроку с условным именем Костя…
– Это почему же, с «условным»? – возмутился Костя, в то время, как вторая голова заливисто заржала:
– Ой, не могу! С «условно-досрочным»! Ха-ха!
– Вторая голова, – не обращая внимания на реплики, продолжал Волкоп, – принадлежит отделенной от него части личности с уголовным уклоном, с условным погонялом – оно же кличка – Костяк…
Костяк – это была кличка Кости и его ник в специальном закрытом чате. Только что Волкоп имеет в виду под «отделенной частью личности»? С некоторым удивлением Костя вдруг понял, что испытывает стойкое отвращение к тому делу, ради которого забрался в это странное место. Даже под пыткой он не смог бы теперь совершить кражу…
Видя вопрос в глазах Кости Волкоп сказал:
– Так уж повелось, что именно мне приходится встречать Игроков, хотя делать это полагается Магистру Правил. Но у нас никогда толком не было этого Магистра, так что… В общем, твое положение я понимаю так. Ты – Игрок, а, следовательно, должен будешь участвовать в Игре. Поскольку никаких Правил до сих пор не существует, я могу лишь просить тебя об одной услуге, которую ты, как Игрок, совершишь лучше других.
– Конечно, если я что-то смогу…
– Но просить я буду лишь Игрока, – слегка повысив голос, сказал Волкоп. – Постороннее лицо, прибывшее сюда с преступными намерениями, я вполне мог бы арестовать и придать суду, чем доставил бы массу неудобств и самому Игроку…
– Начальник, ты чего, побойся бога! – запричитала голова по кличке Костяк. – Не меня, друга моего пожалей, он-то ни в чем не виноват…
Она захныкала.
Костя с отвращением покосился на свой новоявленный придаток и сказал:
– Я все понял, уважаемый Волкоп. Что от меня требуется?
Волкоп удовлетворенно кивнул.
– Правильное решение. Реакция настоящего Игрока. Я не могу тебе сказать ничего конкретного. Ты должен будешь отправиться в одно место и встретиться с одним человеком… Граждане, попрошу отвернуться! Гражданин Костяк, вас это тоже касается.
– Но как я могу отвернуться? – возмутился Костяк. – В конце-концов, какие у нас с братом могут быть тайны?
– Тоже мне, братец сиамский выискался, – проворчал Костя.
– Закройте глаза! – приказал Волкоп.
Он умел приказывать. Костяк мигом захлопнул глаза, изо всех сил зажмурившись, словно ожидая удара.
Волкоп быстрыми короткими знаками начертил прямо в воздухе светящуюся красноватую надпись. Это были адрес и имя. Костя прочитал, и письмена мгновенно оплыли, как клякса и исчезли.
– Все дело в том, что за мной могут следить, – пояснил Волкоп. – У меня много недоброжелателей. А сейчас они особенно сильны.
– А что сейчас такого особенного? – спросил Костя.
– Пройдешь МКАД – увидишь, – ответствовал Волкоп.
Он оседлал своего стального коня и с ревом умчался прочь. Следом упорхнул добрый гаишник Горемыкин.
– Если паразит будет чесаться – звоните «ноль три», – сказал Доктор.
– Сам паразит! – крикнул Костяк.
– Удачи, милый, – лучезарно улыбнулась Косте Медсестра.
Под вой сирены умчалась и «Скорая помощь».
– Ну, что стал? Пошли уже! – проворчал Костяк. – И если не в лом – почеши мне за левым ухом… Во, спасибо…
…Через час Костя входил под эстакаду МКАД. Ярко светило солнышко, чирикали в траве за обочиной какие-то птички. Ничто не говорило ни о таинственной Игре, ни о предстоящих испытаниях. Только раздражало чужое сопение над ухом.
Ничего, он и к этому привыкнет. Надо будет только выполнить задание Волкопа, да и убираться отсюда восвояси. Все равно он не сможет выполнить поручение друзей-бандитов. Просто физически не сможет. А там, в нормальном мире, это наваждение в виде дополнительного устройства для ношения шапки исчезнет само собой. Рассосется, как сказал Доктор. Правда, выбраться отсюда, очевидно, задача не из легких…
Такое патрулирование, конечно же, было довольно условным: попробуй охватить огромный участок, размером почти с бывшую Московскую область… Но говорят, раньше, когда впервые стало известно о Локализации и когда возникло само это понятие, столица была взята в самую настоящую блокаду. И сейчас вдалеке за незримой границей можно видеть остовы танков, орудий, грузовиков и вертолетов… Только никто, даже жадные до халявной поживы мародеры, не рискуют туда сунуться. А если и были такие рисковые ребята – про них никто и ничего больше не узнает…
При этой мысли Костю передернуло. Ему как раз предстояло проделать этот путь – который, возможно, имел лишь одно направление…
Вдалеке послышался гул двигателя: это приближался патрульный БТР. Надо было поторопиться. Если угроза со стороны Локализации пока всего лишь теоретическая, то быть застреленным отмороженными вояками с бронетранспортера было бы и вовсе глупо.
И Костя сделал свой первый шаг. Затем второй. Конечно, считать шаги не имело никакого смысла – ведь никто не знает, где действительно кончается нормальный мир, и начинается эта проклятая Локализация…
Краем уха Костя услышал, как позади остановился БРТ. Его предупреждающе окрикнули. Но голос кричащего тут же осекся.
Костя обернулся. С брони за ним с интересом наблюдали трое солдат. И даже передавали друг другу бинокль. Они вовсе не собирались стрелять. Им было интересно: что же происходит с человеком, пересекшим запретную черту?
Костя улыбнулся и помахал солдатам рукой. Те не ответили подобным приветственным жестом. Они продолжали наблюдать. В руках у одного из них Костя с удивлением заметил видеокамеру.
– И чего же вы ждете, родные? – усмехнулся Костя. – Как меня на куски порвет? Сожжет адским пламенем? Или как я растворюсь в воздухе, словно приведение?
Вот же, люди! Каким были тысячи лет назад – такими и остались. Ничего им не надо – подай только хлеба, водки и зрелищ. И зрелищ, по возможности, смертоубийственных…
Рассуждая таким образом, Костя уже довольно свободно шагал в сторону МКАД. Он уже свыкся с мыслью, что находится ВНУТРИ. Но вопрос о том, как выбраться ВОВНЕ был еще преждевременным. Все только начиналось…
Костя, наконец, вышел на широкую и чистую дорогу. И даже несколько удивился – в каком хорошем состоянии та находится, какая на ней свежая, сверкающая на солнце разметка. А ведь за семь лет Локализации ее вряд ли обновляли. Видимо, здесь по-прежнему продолжается нормальная жизнь. Конечно, особенная, без связи с внешним миром, но жизнь…
Как ни странно, такой вывод несколько обескуражил и расстроил Костю. Ведь успех его предприятия основывался на том предположении, что в городе царит разруха и мор. Именно в таких обстоятельствах удобнее всего ограбить известную на весь мир сокровищницу. Ведь именно ради визита в это алмазное сердце страны он и шел на такой риск. А что же ему делать, если Москва по-прежнему здорова и многолюдна – и охрана на своих местах? Конечно, часть замысла заключалась в возможности избежать немедленного преследования после кражи – кто будет преследовать его из-за периметра Локализации? К тому же, после столь странной изоляции Москвы (как и некоторых других крупных городов по всему миру) у некоторых богатых незнакомцев появился интерес к утраченным сокровищам. И свой интерес они подкрепляли вполне твердой валютой.
Костя решительно отбросил все сомнения. Первый шаг сделан. И теперь оставалось только идти вперед, чтобы самому убедиться в возможности довести дело до конца…
Он, не спеша, брел по двойной осевой линии автострады, когда услышал над головой негромкий стрекот и ощутил на затылке дуновение легкого ветерка.
– Граждане, что же это вы правила дорожного движения нарушаете? – раздался строгий голос.
Раздался как-то странно – где-то над головой. Костя вздрогнул. В этот миг он ощутил, что что-то не так. И дело было не только в голосе. Скорее в том, КАК он его услышал.
Перед Костей, заложив крутой вираж, приземлилось на осевую линию диковинное существо. Если бы Костя не был морально подготовлен ко всякой чертовщине, что по слухам творилась в этом городе, он, наверное, убежал бы, истерически крича и нелепо размахивая руками. А так…
Ну, стоял перед ним гаишник. Ну, покрытый черно-белыми полосками, как его же, гаишника жезл. Ну, скажем, тот не столько стоял, сколько парил в воздухе в полуметре над землей при помощи пары полупрозрачных стрекозиных крыльев.
«Началось в колхозе утро», – только и подумал Костя.
И снова его посетило странное, незнакомое ощущение…
– Инспектор Горемыкин, – представилось крылатое существо. – Так что же вы, граждане, по автостраде идете, нарушаете и создаете аварийную ситуацию?
– А почему, собственно, «граждане»? – спросил Костя.
Ему, конечно, хотелось спросить совсем о другом. Например, почему инспектор столь крылат и полосат, и что же здесь, внутри Локализации, творится на самом деле? Но задал, почему-то, именно этот вопрос.
– Новичок… – удовлетворенно-сочувственно констатировал инспектор. – Да, понимаю. Непросто все это, ох непросто…
Горемыкин лихо заложил вираж, одновременно взмахнув своим жезлом – ни дать, ни взять, как фея из диснеевского мультфильма. Из жезла обильно посыпались искры, а перед слегка ошалевшим от увиденного Кости возникло большое зеркало в белой оправе, с двумя галогеновыми лампочками подсветки, будто вырванное из чьего-то трюмо.
Теперь Костя окончательно спал в ступор. И причиной было, конечно же, не волшебное появление зеркала, и даже не его способность левитировать на удобном для использования уровне. Все дело было в том, что в этом зеркале отражалось.
А отражался в нем он сам.
Сначала ему показалось, что у него попросту двоится в глазах. А потом пришел страх.
Он медленно поднял руки и попытался коснуться висков…
– Прикинь, да? – сказали прямо в ухо. – Я сам офигел!
Тут нервы у Кости не выдержали, и он заорал:
– Что это?! Как? А-а!!!
Инспектор Горемыкин легко облетел Костю, осматривая того.
– А что, – сказал он. – Две головы – это, конечно несколько необычно, но возможно в этом и есть свои плюсы…
Усилием воли, обмирая от ужаса, Костя заставил себя повернуть голову вправо. И лишь беспомощно ойкнул.
В упор на него смотрел он сам – словно с испорченного зеркала, смотрел и, глупо оскалившись, лыбился.
– Здорово, братан, – сказал его двойник, точнее – его вторая голова. – Ты мне скажи: какого черта ты делаешь на моем туловище?
– Чего? – поразился Костя. – Это каком еще – твоем? Ты, вообще, кто?
– Я-то – Костя, – сказала голова. – А вот ты-то кто?
– Граждане, попрошу! – вмешался в этот дикий спор инспектор Горемыкин. – Я все, конечно, понимаю – одна голова хорошо, а две – лучше. Только соблаговолите-ка сойти с проезжей части. Вы мешаете дорожному движению…
– Какому еще движению, начальник? – ухмыльнулась вторая голова. – Дорога-то пустая!
– Это у кого-то голова пустая, – бросил Горемыкин и осекся: говорить о головах сейчас было бестактно. – Посмотрите внимательно…
И хотя Косте было не до того, он посмотрел. Вначале дорога казалась по-прежнему пустой. Но потом он узрел какое-то движение воздуха. А, присмотревшись, увидел множество прозрачных, неосязаемых на вид экипажей, запряженных такими же эфемерными лошадьми.
– Это Дорога призраков, – пояснил инспектор. – Вас сбить могли – тогда хлопот было бы – даже не представляете. Судиться с призраками – это дело тяжкое. Даже протокол составить – целая проблема. Но с другой стороны…Вы, как я понимаю, Игрок… Или – Игроки?..
Инспектор задумался, словно пытаясь разрешить непростую логическую задачку. Действительно, можно ли считать двухголовое существо одним Игроком? Или же это две отдельные личности? Впрочем, философские размышления – не самая сильная сторона инспекторов ДПС. Даже превращенных в некое подобие сказочных фей.
В этот момент в воздухе что-то произошло. Из ничего сгустилось нечто плотное, что быстро превратилось в фигуру в белой тоге наподобие римской и сандалиях. Человек был довольно молод, но взгляд имел чрезвычайно печальный.
– Здравствуйте, Арбитр, – почтительно пробормотал Горемыкин.
Арбитр не ответил на приветствие. Лишь произнес сухим казенным тоном:
– Одна целая пять десятых Игрока, только что вошедших в Игру, округляются до целых чисел и отныне считаются Игроком номер семь. К настоящему моменту нарушений Правил не зафиксировано ввиду отсутствия последних…
Произнеся эти слова, тот, кого назвали Арбитром, не спеша шагнул словно в невидимую дверь. И исчез. В другое время Костя от души изумился бы увиденному, но сейчас его головы были забиты другими проблемами.
– Что же мне делать? – хором спросили Костины головы, а ошалевшее от новых перспектив тело принялось ощупывать новоприобретение. Наконец, обессиленное оно опустилось прямо на пыльный асфальт обочины.
Гловы пребывали в смятении. Они старались не смотреть одна на другую.
– Ну, что я могу посоветовать? – пожал плечами инспектор. – Разве что «скорую» вызвать…
Доктор задумчиво смотрел на Костю и поглаживал небольшую седоватую бородку. Судя по выражению его лица, Костя представлял собой тяжелый случай. Однако в то же время Доктор чудесным образом вселял надежду на скорейшее и несомненнейшее выздоровление. Был Доктор чем-то похож на доброго и грустного Айболита, будто только что выскочил из детской сказки.
Чего нельзя было сказать о Медсестре. Если она откуда и выскочила – то разве что из секс-шопа. Выглядела она так, будто работала не в медицине, а в ведомстве сексуальных услуг, выполняющем любые запросы клиента. В данном случае имел место милый маскарад для невинной игры в больного и медсестру: маленький сверкающий халатик плотно облегал крутобедрую фигуру, давая простор длинным ногам в туфлях на платформе и пышной груди, которую едва удерживало смелое декольте. На белокурой головке красовалась маленькая шапочка с красным крестом.
В общем, Медсестра и Доктор представляли собой довольно живописную парочку.
– М-да, – сказал, наконец, Доктор. – Не знаю, не знаю… Тяжелый случай. Что тут посоветуешь, кроме ампутации лишней головы?
– Но-но, – нестройным хором воскликнули обе головы. – Как мы определим, какая из нас лишняя?
– М-да? – сказал Доктор. – Ну-с, давайте проведем опыт. Левая голова… Да-да, вы. А ну-ка, поприседайте… Раз, два… Достаточно.
– Э-э! Не слушай его! – воскликнула правая голова. – Фельдшер нас разводит!
– Он не фельдшер, – наставительно сказала Медсестра приятным бархатным голоском. – Запомните это, пожалуйста. Не надо Доктора обижать…
– А теперь вы, – продолжил доктор, обращаясь к правой голове.
– А что – я? – прикинулась непонимающей правая голова. – Что вы имеете в виду?
– Разведите руки в стороны, – попросил Доктор.
– Это еще зачем? – сопротивлялась правая голова.
– Он не может, – сказал Костя в лице своей левой головы. – Я же говорю – эта голова лишняя.
– Это твоя голова лишняя, фраер! – гаркнула правая. – Лучше молчи, а не то лбом в висок заеду!
Доктор неожиданно тюкнул маленьким детским молоточком поочередно по обеим головам. Раздалось два смешных квакающих звука, и головы замолчали.
– Мне все ясно, – спокойно сказал Доктор. – Правая голова – паразитарная. Надо решать – ампутировать хирургически или же будем выводить путем терапевтического воздействия…
– Ой! – воскликнула Медсестра, и взявшись за румяные щечки, покачала головой. – Страсти-то какие…
– Как это – выводить?! – взвизгнула правая голова. – Вы что, очумели, что ли?! Живого человека убить хотите? Да я на вас в милицию маляву накатаю! Милиция!
Издалека донесся быстро нарастающий треск мотоциклетного двигателя.
– А вот вам и милиция, – сказал наблюдавший за происходящим со стороны инспектор Горемыкин. – Волкоп, собственной персоной.
Звук мотора превратился в низкий рокот, и на обочину, возле которой готовилась ампутация, выкатил огромный, роскошный, сверкающий хромом и лаком мотоцикл. С него величественно сошел тот, кого Горемыкин назвал Волкопом – гигант в парадной милицейской форме, хромированных сапогах, белой портупее с гигантской кобурой, огромной, лихо изогнутой фуражкой.
Медсестра немедленно издала странный гортанный звук – будто кошка, почуявшая наступление весны. Волкоп был ее слабостью. Одной из самых больших слабостей.
Как известно, Волшебная Москва славится своими великими людьми. Вот одним из таких великих и замечательных людей и был Волкоп или Волшебный Милиционер. Его волшебность заключалась не столько в могучем героическом облике, и даже в непревзойденной брутальности, рентгеновском взгляде и мистической проницательности, сколько в совершенной неподкупности.
Ни для кого не секрет, что Игра при Старте щедро раздавала жителям Москвы самые разнообразные личины, и мало кому досталась достаточно позитивная. Дело в том, что Игра обнажала истинную сущность людей, а она, к сожалению, у большинства из нас далека от идеала. Потому в большинстве своем в качестве личин люди получили собственные же гипертрофированные пороки. И уж во всяком случае, так произошло с большинством сотрудников всякого рода «органов».
Волкоп же представлял собой исключение, еще больше подтверждающее правило. Если его честность и чистота помыслов до Игры воспринималась сослуживцами чуть ли не как признак идиотизма, то теперь все стало на свои места. Гадкий утенок превратился в ослепительную, внушающую уважение и трепет машину закона.
– Я слышал, здесь требовали моей помощи, – сказал Волкоп сочным басом. – Вы?
Он ткнул пальцем в перчатке с крагой в сторону Кости.
Правая голова немедленно вжалась в плечи.
– Нет-нет, начальник, все в порядке, – заблеяла она, – просто недоразумение, но мы все уладим. Доктор просто решает, как нас лечить, вот и все…
– Сдается мне, что здесь не медицинский случай, – заявил Волкоп. – И именно поэтому я здесь.
– Я так и думал, – кивнул Доктор.
– Я этого и боялась, – всплеснула ручками Медсестра.
– А какой же это случай? – устало спросил Костя своею левой головой.
Он уже начал привыкать к диковатому местному антуражу. И даже к тому, что ему приходится делить свое тело со второй собственной головой, которую Доктор, почему-то назвал жутковатым словом «паразитарная». Что интересно – никаких физически неприятных ощущений по поводу новоявленного лишнего органа он не испытывал. И даже не мог припомнить момента, когда он почувствовал бы в себе физиологические перемены. Видимо, все здесь было завязано на мистике…
– А случай этот – уголовный, – спокойно сказал Волкоп. – Оперативную разработочку попрошу…
Последние слова он произнес куда-то в сторону. И прямо перед ним в воздухе возникли полупрозрачные стопки листков. Они немедленно зашуршали, сами собой перелистываясь и укладываясь. Волкоп же говорил, совершенно спокойно и почти не заглядывая в эти чудесные листки.
– Гражданин Обухов Константин Львович, такого того года рождения, не женат, учился, не был, не состоял, не вступал… Ага Вот…. Замечен за подготовкой крупной кражи государственного имущества. Причем имущества, представляющего собой всенародную культурную, научную и политическую ценность. Отпираться будем?
– Будем! – взвизгнула правая голова. – Какие у вас есть доказательства? И с каких это пор замысел считается преступлением? Ведь не было даже факта покушения! Читай УПК, начальник!
Костя обомлел. Откуда этому чуднОму Волкопу стали известны его замыслы? Неужели его подставили?
– Конечно, факта покушения не было, – согласился Волкоп. – Зато имелся факт приготовления…
В воздухе задергалась какая-то картинка, раздался характерный стрекот кинопроектора, и в черно-белом формате, будто на старой заезженной пленке, Костя увидел себя, в своей собственной комнате за укладыванием в рюкзак отмычек.
Изображение исчезло.
– Дело милиции – не только карать лиц, совершивших преступление, но и пресекать саму возможность такового совершения, – воздев палец к небу, провозгласил Волкоп. – И я бы немедленно передал это дело в суд, если бы подозреваемый не был Игроком…
– Игроком?! – хором воскликнули Медсестра и Доктор.
– Именно!
Медицинские работники, казалось, были просто потрясены сказанным – Доктор в меньшей степени, Медсестра – в большей. Причем, если Доктор принялся возбужденно и хмуро теребить себе бороду, о чем-то размышляя, то Медсестра как-то вспыхнула, приподнялась на цыпочки и как-то крадучись, подобралась поближе к Косте, не замедлив, как бы случайно, задеть его своим пышным телом.
– О-о-о! – простонала она.
– Иди ко мне, цыпочка! – скабрезно оскалилась правая Костина голова и, зашипев от бессилия, процедила левой:
– А ну, хватани, щипани ее, я сказал… Вот дурень…
Костя не разделял озабоченности своей второй головы. Если только про нее только можно было сказать «своя».
Волкоп между тем продолжал свою уголовно-процессуальную речь:
– …Во время Игры Игрок не подлежит преследованию со стороны закона, за исключений преступлений, совершенных против Арбитра или Магистра Правил…
– Помним, – хмуро сказал Доктор.
– Да, да, – мы помним это, – разом сникла Медсестра.
– Прежний Арбитр был убит, – пояснил Волкоп. – Но это долгая история. Теперь у нас новый…
Костя непонимающе смотрел на Волкопа. Игроки, Арбитры, Игра какая-то… Что за чушь? Ему, конечно, говорили, что здесь не все в порядке с мистикой. Но при чем здесь игры?
– Это, что касается Игрока, – продолжил Волкоп. – Но это не касается той части его личности, которую Игра сочла нужным отделить от него самого…
– А-а! – понял Доктор.
– Вот оно что… – поняла Медсестра.
– Чего?! – не поняли Костины головы.
– А что ж тут непонятного, – вмешался инспектор Горемыкин. – Одна голова – это голова Игрока. А вторая – совершенно лишняя…
– Согласно протоколу, – сказал Волкоп. – Первая голова принадлежит Игроку с условным именем Костя…
– Это почему же, с «условным»? – возмутился Костя, в то время, как вторая голова заливисто заржала:
– Ой, не могу! С «условно-досрочным»! Ха-ха!
– Вторая голова, – не обращая внимания на реплики, продолжал Волкоп, – принадлежит отделенной от него части личности с уголовным уклоном, с условным погонялом – оно же кличка – Костяк…
Костяк – это была кличка Кости и его ник в специальном закрытом чате. Только что Волкоп имеет в виду под «отделенной частью личности»? С некоторым удивлением Костя вдруг понял, что испытывает стойкое отвращение к тому делу, ради которого забрался в это странное место. Даже под пыткой он не смог бы теперь совершить кражу…
Видя вопрос в глазах Кости Волкоп сказал:
– Так уж повелось, что именно мне приходится встречать Игроков, хотя делать это полагается Магистру Правил. Но у нас никогда толком не было этого Магистра, так что… В общем, твое положение я понимаю так. Ты – Игрок, а, следовательно, должен будешь участвовать в Игре. Поскольку никаких Правил до сих пор не существует, я могу лишь просить тебя об одной услуге, которую ты, как Игрок, совершишь лучше других.
– Конечно, если я что-то смогу…
– Но просить я буду лишь Игрока, – слегка повысив голос, сказал Волкоп. – Постороннее лицо, прибывшее сюда с преступными намерениями, я вполне мог бы арестовать и придать суду, чем доставил бы массу неудобств и самому Игроку…
– Начальник, ты чего, побойся бога! – запричитала голова по кличке Костяк. – Не меня, друга моего пожалей, он-то ни в чем не виноват…
Она захныкала.
Костя с отвращением покосился на свой новоявленный придаток и сказал:
– Я все понял, уважаемый Волкоп. Что от меня требуется?
Волкоп удовлетворенно кивнул.
– Правильное решение. Реакция настоящего Игрока. Я не могу тебе сказать ничего конкретного. Ты должен будешь отправиться в одно место и встретиться с одним человеком… Граждане, попрошу отвернуться! Гражданин Костяк, вас это тоже касается.
– Но как я могу отвернуться? – возмутился Костяк. – В конце-концов, какие у нас с братом могут быть тайны?
– Тоже мне, братец сиамский выискался, – проворчал Костя.
– Закройте глаза! – приказал Волкоп.
Он умел приказывать. Костяк мигом захлопнул глаза, изо всех сил зажмурившись, словно ожидая удара.
Волкоп быстрыми короткими знаками начертил прямо в воздухе светящуюся красноватую надпись. Это были адрес и имя. Костя прочитал, и письмена мгновенно оплыли, как клякса и исчезли.
– Все дело в том, что за мной могут следить, – пояснил Волкоп. – У меня много недоброжелателей. А сейчас они особенно сильны.
– А что сейчас такого особенного? – спросил Костя.
– Пройдешь МКАД – увидишь, – ответствовал Волкоп.
Он оседлал своего стального коня и с ревом умчался прочь. Следом упорхнул добрый гаишник Горемыкин.
– Если паразит будет чесаться – звоните «ноль три», – сказал Доктор.
– Сам паразит! – крикнул Костяк.
– Удачи, милый, – лучезарно улыбнулась Косте Медсестра.
Под вой сирены умчалась и «Скорая помощь».
– Ну, что стал? Пошли уже! – проворчал Костяк. – И если не в лом – почеши мне за левым ухом… Во, спасибо…
…Через час Костя входил под эстакаду МКАД. Ярко светило солнышко, чирикали в траве за обочиной какие-то птички. Ничто не говорило ни о таинственной Игре, ни о предстоящих испытаниях. Только раздражало чужое сопение над ухом.
Ничего, он и к этому привыкнет. Надо будет только выполнить задание Волкопа, да и убираться отсюда восвояси. Все равно он не сможет выполнить поручение друзей-бандитов. Просто физически не сможет. А там, в нормальном мире, это наваждение в виде дополнительного устройства для ношения шапки исчезнет само собой. Рассосется, как сказал Доктор. Правда, выбраться отсюда, очевидно, задача не из легких…