Страница:
Владислав Выставной
Считалочка для бомбы
Позволю себе заметить, что не всегда главный герой должен быть непременно ярким, наделенным выдающимися качествами, быть необычайно эмоциональным, душещипательно несчастным, неистово честолюбивым или напротив – желчно самокритичным.
Более того (прошу, не бейте!) – не всегда главный герой вообще должен выглядеть главным.
Ну, и, наконец, самое крамольное: не всегда главный герой должен вызывать большее сопереживание читателя, чем персонажи, которых почему-то принято считать второстепенными. Ведь может же так статься, что главного героя попросту скрывают могучие плечи этих самых второстепенных персонажей?
«Как же это так?! – возмутитесь вы. – Так ведь не принято!»
«А вот, надо же, – представьте себе!» – воскликну я и разведу руками.
ПРОЛОГ
В темном пустынном зале, за столом на высоком стуле со странной резьбой на спинке, поджав под себя ноги, сидел мальчик. Маленький, лет шести. Глядя на него, могло показаться, что ему, должно быть, очень неудобно сидеть вот так, скрючившись, склонившись над плоской матовой поверхностью.
Но он не обращал внимания на неудобство. Он был увлечен игрой. Перед ним на столе были рассыпаны разноцветные камешки: красный, синий, зеленый, желтый и белый. Камешки были непростые: они вроде бы даже светились изнутри.
Но дело было не только в этом чарующем свете. Камни имели удивительное свойство притягивать к себе. Они завораживали, делая игру с ними захватывающей и осмысленной.
Мальчик брал камень, подбрасывал его, ловил, снова клал со стуком на поверхность стола. Внимательно осматривал. Снова брал, смотрел на него, перекатывая между пальцами, и тихо приговаривал:
Конечно, можно было бы догадаться, что считалочка эта непроста – она отсчитывает время. Но до чего можно отсчитывать время, если не до взрыва.
И тогда нужно было бы ответить еще на один вопрос: что же тогда – бомба?
К этой вылазке Костя готовился, как к самому важному делу своей жизни. Готовился основательно, тщательно просчитывая возможные варианты развития событий, серьезно продумывая каждую вещь, которую стоило взять с собой, или же, напротив – без чего можно было бы обойтись. Все вещи должны были поместиться в небольшом крепком рюкзаке, удобно и плотно вливающимся в изгиб спины – мало ли, может, ему придется улепетывать со всех ног от неизвестной пока опасности.
Одевался он так же продуманно и максимально удобно. Неяркая куртка, легко превращающаяся в жилет со множеством карманов, крепкие камуфляжные штаны, легкие и прочные ботинки.
Два ножа – мощный и страшный охотничий и маленькое швейцарское чудо с кучей лезвий – мечта малолетнего хулигана.
Фляга воды и таблетки для обеззараживания – если придется пить грязную воду из незнакомых источников.
Армейский сухпаек на пару дней – больше тащить на себе нельзя.
Маленькая, но внушительная по эффективности аптечка.
Моток крепкой веревки.
Маленький сотовый телефон и универсальная радиостанция – самые сомнительные по эффективности вещи в его предприятии.
Ну а еще пару килограммов веса его груза занимали специальные приспособления, наличие которых опытному сотруднику «органов» сразу бы сказало многое об их владельце.
Костя был профессиональным вором.
И вором на редкость удачливым: ведь ему удалось так до сих пор и не побывать за решеткой. Надо сказать, Костя к этому и не стремился. Он не был любителем уголовной романтики или убежденным сторонником преступного образа жизни. Более того – все это было ему чуждо.
Он был просто мастером своего «дела». Специалистом, который по странному стечению судьбы нежданно-негаданно попал на эту скользкую дорожку.
И то, что он шел сейчас на совершенно безнадежное и, возможно, смертельно опасное дело, он объяснял себе только так: «дело» это последнее в его воровской карьере. Такое дело, которое обещает возможность порвать с прежними связями и начать совершенно новую жизнь.
Но здесь он, все-таки, врал самому себе: ни за что он не отправился туда, возможно, в гости к самому дьяволу, если бы его не поставили в такие условия, когда принятие решения уже не зависело от него самого. Ведь, как ни крути, когда ты вступаешь в подобные игры, из них очень тяжело выйти, не замаравшись по самые уши. И по крайней мере – выйти живым и здоровым. И кончается все тем, что на кону оказываются жизни – твоя и твоих близких.
Так что, у Кости просто не было выбора.
Однако у него оставалось кое-что такое, что предавало предстоящему более яркую и жизнеутверждающую окраску, чем серо-бурый цвет уркаганно-барачного мира.
Несмотря на то, что он готовился, по сути, к очередному преступлению, ощущал он себя отнюдь не преступником, нет. Если бы он выдал свои тайные мысли знакомым бандитам, они бы его просто не поняли. Или сочли идиотом.
Ведь Костя видел себя не кем-нибудь, а… стакером. Сталкером из фильма Тарковского, который направляется в смертельную Зону в поисках чудесных и удивительных вещей. Он настолько свыкся с этой мыслью, что его совесть, вяло сопротивлявшаяся поначалу предстоящей работе, удивленно ойкнула, наконец, и замолчала.
Наверное, мысль о том, что он – будто бы сродни такому полумистическому персонажу, стала просто защитной реакцией психики. Ведь из Зоны сталкеры все-таки возвращались – с пустыми или полными руками. И это давало надежду.
А вот возвращение из того места, куда отправлялся Костя, было очень и очень сомнительным. Лично он не знал ни одного человека, сознательно отправившимся ТУДА и благополучно вернувшимся обратно.
И это пугало.
Правда, рассказывали, что по периметру того места время от времени находят людей, непонятным образом попавших оттуда на ЭТУ сторону. Но получить толковых объяснений у нервных полусумасшедших людей не получалось. Во всяком случае, у простых обывателей. Ведь вскоре после «чудесного возвращения» «счастливчики» попадали в лапы мрачных типов в штатском из военной контрразведки, которые и увозили их в сторону Питера – новой столицы пребывающей в смятении страны. Там, видимо, счастливчики быстро разочаровывались в своем мимолетном счастье и становились несколько разговорчивее. Иначе Костя не был бы снабжен кое-какой информацией по предстоящему делу.
Правда, информация эта напоминала больше бред переусердствовавшего любителя кокаиновых дорожек, чем достоверные сведения. Потому Костя не очень-то полагался на эти россказни. Он полагался на собственный опыт, интуицию и везение, которые до сих пор его не поводили.
Итак, он шел в мистическую зону, официально именуемую Локализацией.
Стоп.
В другое время он просто посмеялся бы над собственными словами! Ведь это было действительно смешно! Ведь он собирался посетить не зловещую Чернобыльскую станцию, ни жадное отравленное болото, ни полные болезнями джунгли.
Он просто отправлялся в Москву.
Но он не обращал внимания на неудобство. Он был увлечен игрой. Перед ним на столе были рассыпаны разноцветные камешки: красный, синий, зеленый, желтый и белый. Камешки были непростые: они вроде бы даже светились изнутри.
Но дело было не только в этом чарующем свете. Камни имели удивительное свойство притягивать к себе. Они завораживали, делая игру с ними захватывающей и осмысленной.
Мальчик брал камень, подбрасывал его, ловил, снова клал со стуком на поверхность стола. Внимательно осматривал. Снова брал, смотрел на него, перекатывая между пальцами, и тихо приговаривал:
Казалось, это занятие никогда ему не надоест. Как и эта считалочка, с помощь которой он выбирал новый камень – и снова совершал с ним какие-то, казалось, бессмысленные пассы.
Взял я камень-самоцвет,
И сказал ему: «Привет!»…
Если камень кто возьмет —
Сразу камень оживет…
Наверное, мальчика следовало остановить. Прервать эту странную игру. Мало ли на свете других, более веселых, игр?
Камень твердый, как алмаз,
Смотрит, будто чей-то глаз.
Ты дружи с ним, не шутя —
Знает все он про тебя.
Но кто мог знать о том, что камни эти – не просто камни, а считалочка – не просто считалочка?
Ты про камешки забудь,
Ты отправь их в долгий путь.
Все равно назад придут —
Угадай: что принесут?
Конечно, можно было бы догадаться, что считалочка эта непроста – она отсчитывает время. Но до чего можно отсчитывать время, если не до взрыва.
И тогда нужно было бы ответить еще на один вопрос: что же тогда – бомба?
К этой вылазке Костя готовился, как к самому важному делу своей жизни. Готовился основательно, тщательно просчитывая возможные варианты развития событий, серьезно продумывая каждую вещь, которую стоило взять с собой, или же, напротив – без чего можно было бы обойтись. Все вещи должны были поместиться в небольшом крепком рюкзаке, удобно и плотно вливающимся в изгиб спины – мало ли, может, ему придется улепетывать со всех ног от неизвестной пока опасности.
Одевался он так же продуманно и максимально удобно. Неяркая куртка, легко превращающаяся в жилет со множеством карманов, крепкие камуфляжные штаны, легкие и прочные ботинки.
Два ножа – мощный и страшный охотничий и маленькое швейцарское чудо с кучей лезвий – мечта малолетнего хулигана.
Фляга воды и таблетки для обеззараживания – если придется пить грязную воду из незнакомых источников.
Армейский сухпаек на пару дней – больше тащить на себе нельзя.
Маленькая, но внушительная по эффективности аптечка.
Моток крепкой веревки.
Маленький сотовый телефон и универсальная радиостанция – самые сомнительные по эффективности вещи в его предприятии.
Ну а еще пару килограммов веса его груза занимали специальные приспособления, наличие которых опытному сотруднику «органов» сразу бы сказало многое об их владельце.
Костя был профессиональным вором.
И вором на редкость удачливым: ведь ему удалось так до сих пор и не побывать за решеткой. Надо сказать, Костя к этому и не стремился. Он не был любителем уголовной романтики или убежденным сторонником преступного образа жизни. Более того – все это было ему чуждо.
Он был просто мастером своего «дела». Специалистом, который по странному стечению судьбы нежданно-негаданно попал на эту скользкую дорожку.
И то, что он шел сейчас на совершенно безнадежное и, возможно, смертельно опасное дело, он объяснял себе только так: «дело» это последнее в его воровской карьере. Такое дело, которое обещает возможность порвать с прежними связями и начать совершенно новую жизнь.
Но здесь он, все-таки, врал самому себе: ни за что он не отправился туда, возможно, в гости к самому дьяволу, если бы его не поставили в такие условия, когда принятие решения уже не зависело от него самого. Ведь, как ни крути, когда ты вступаешь в подобные игры, из них очень тяжело выйти, не замаравшись по самые уши. И по крайней мере – выйти живым и здоровым. И кончается все тем, что на кону оказываются жизни – твоя и твоих близких.
Так что, у Кости просто не было выбора.
Однако у него оставалось кое-что такое, что предавало предстоящему более яркую и жизнеутверждающую окраску, чем серо-бурый цвет уркаганно-барачного мира.
Несмотря на то, что он готовился, по сути, к очередному преступлению, ощущал он себя отнюдь не преступником, нет. Если бы он выдал свои тайные мысли знакомым бандитам, они бы его просто не поняли. Или сочли идиотом.
Ведь Костя видел себя не кем-нибудь, а… стакером. Сталкером из фильма Тарковского, который направляется в смертельную Зону в поисках чудесных и удивительных вещей. Он настолько свыкся с этой мыслью, что его совесть, вяло сопротивлявшаяся поначалу предстоящей работе, удивленно ойкнула, наконец, и замолчала.
Наверное, мысль о том, что он – будто бы сродни такому полумистическому персонажу, стала просто защитной реакцией психики. Ведь из Зоны сталкеры все-таки возвращались – с пустыми или полными руками. И это давало надежду.
А вот возвращение из того места, куда отправлялся Костя, было очень и очень сомнительным. Лично он не знал ни одного человека, сознательно отправившимся ТУДА и благополучно вернувшимся обратно.
И это пугало.
Правда, рассказывали, что по периметру того места время от времени находят людей, непонятным образом попавших оттуда на ЭТУ сторону. Но получить толковых объяснений у нервных полусумасшедших людей не получалось. Во всяком случае, у простых обывателей. Ведь вскоре после «чудесного возвращения» «счастливчики» попадали в лапы мрачных типов в штатском из военной контрразведки, которые и увозили их в сторону Питера – новой столицы пребывающей в смятении страны. Там, видимо, счастливчики быстро разочаровывались в своем мимолетном счастье и становились несколько разговорчивее. Иначе Костя не был бы снабжен кое-какой информацией по предстоящему делу.
Правда, информация эта напоминала больше бред переусердствовавшего любителя кокаиновых дорожек, чем достоверные сведения. Потому Костя не очень-то полагался на эти россказни. Он полагался на собственный опыт, интуицию и везение, которые до сих пор его не поводили.
Итак, он шел в мистическую зону, официально именуемую Локализацией.
Стоп.
В другое время он просто посмеялся бы над собственными словами! Ведь это было действительно смешно! Ведь он собирался посетить не зловещую Чернобыльскую станцию, ни жадное отравленное болото, ни полные болезнями джунгли.
Он просто отправлялся в Москву.
Часть первая
ОДНА ГОЛОВА – ХОРОШО…
–1-
Яркое солнце отчаянно щипало глаза – не помогало даже темное, почти черное стеклышко от старой сварочной маски. Но уж очень хотелось посмотреть на самое настоящее солнечное затмение.
И хотелось этого не одному только Теме.
– Все, отдай! – нетерпеливо потребовал толстый Боря, годом постарше Темы.
Он жил с родителями-неандертальцами в страшноватой на вид пятиэтажной пещере, которую все почему-то называли «хрущевкой». Наверное, из-за того, что вокруг нее везде валялись обглоданные хрущи… Или хрящи? Вообще-то, он был не злой, но в компании с Кирей…
– Нет, мне! – заявил Киря, драчливый и наглый мальчишка из соседнего двора, того самого, где девятиэтажка покрылась лианами и большими зелеными листьями, а на крыше жили орлы, и лежали вечные снега.
Теме ничего не оставалось делать, как отдать с таким трудом добытое стеклышко сильнейшим. А ведь дядя Архи учил его: нельзя показывать другим свою слабость. Надо отстаивать свою правоту до конца, даже если это будет стоить лишнего синяка.
Но эти двое были старше, сильнее, и где-то внутри появлялось неприятное чувство – будто все тело становится ватным, перестает починяться тебе, и руки сами отдают то, что требуют более от тебя сильные. Дядя Архи говорил, что это самое постыдное в мире чувство. И оно называется страх.
Тема и сам чувствовал стыд вперемешку с мелким, отвратительным страхом, страхом того, что стеклышко могут забрать силой, да еще дать тумаков в придачу; да еще того, что при этом надо будет обязательно дать сдачи – а на это тоже не хватит смелости; страхом того, что в конце всего этого с новой силой придет стыд собственного страха.
И теперь эти двое, по очереди выхватывая друг у друга из рук темное стекло, прищурившись, пялились на небо.
– Ну, и где? Где оно? – недовольно говорил Боря. – Наврал, небось, все…
– Ничего я не наврал, – обиженно возражал Тема. – Мне дядя сказал. А он никогда не ошибается.
Боря и Киря расхохотались.
– А кто он у тебя, что такой умный? – грубо спросил Киря.
– Архивариус, – гордо ответил Тема.
– Чего? – шмыгнув носом, переспросил Киря. – Дурацкое имя какое-то.
– Точно, дурацкое, – подтвердил Боря.
– Сами вы!.. – сжав маленькие кулаки крикнул Тема и обмер от собственных слов.
Старшие мальчишки некоторое время выжидательно смотрели на него, словно надеясь на то, что этот сопляк полезет в драку. Но на большее, чем этот внезапный выкрик, Тема не решился. Наверное, Киря, все-таки, врезал бы ему – просто так, для острастки. Но тут Боря, глядя на солнце в стеклышко, воскликнул:
– Ух, ты… Ползет!
– Кто ползет? – встрепенулся Киря.
– Тень ползет, – зачарованно глядя вверх, сказал Боря.
– А, ну, дай! – потребовал Киря, и отобрал стеклышко у толстяка.
– А мне посмотреть? – робко попросил Тема.
Но его даже не удостоили ответом.
– А давайте посчитаемся! – осенило вдруг Тему. – Кому выпадет – тому и смотреть первому, а? Это будет по-честному! Давайте – я много считалочек знаю!
Ребята лишь презрительно фыркнули в ответ. Так они поочередно смотрели и смотрели на небо, а у Темы от обиды наворачивались на глаза слезы.
Быстро потемнело, завыли вдруг собаки и прочие твари, даже думать о которых было страшно, и наступила странный-престранный полуночь-полудень. Еще минута – и лунная тень начнет сползать с солнца, и все вернется на круги своя.
А Теме так и не доведется понаблюдать в стеклышко за этим редким зрелищем, которое столь красочно ему описывал дядя Архи. И потому Тема стал мрачен и зол.
– Ну? – произнес, наконец, Боря, которому надоело пялиться в стеклышко. – И когда же оно назад начнет вылазить?
– Да сейчас, вроде, и начнет, – неуверенно сказал Киря и снова мельком взглянул на спрятавшееся солнце.
Прошло несколько минут. На небесах ничего не изменилось.
Боря зевнул. Киря рассеянно – небрежно кинул стеклышко на асфальт.
– Надоело что-то, – сказал он. – Ерунда какая-то. Сколько можно зырить на это дурацкое пятно? Пойдем, погуляем, Борь…
– Пойдем, – снова зевнув, сказал толстяк. – Малой, ты с нами?
Тема ничего не ответил. Только отрицательно покачал головой и поднял с асфальта свое стеклышко.
– Как хочешь, – равнодушно бросил Киря, и приятели удалились куда-то в сторону старой заброшенной стройки.
Тема поднял стеклышко и принялся смотреть через него на удивительное темное пятно, окаймленное по краям яркой солнечной короной. Теперь он мог любоваться этим, сколько угодно.
Но на душе от того уже не становилось веселее.
– Зачем ты это сделал? – строго спросил Архивариус и тут же вздохнул.
Действительно, такой тон в данной ситуации неуместен. Ведь мальчик и вправду не ведал, что творит…
Сам Тема стоял напротив, понурив голову с самым виноватым видом. Архивариус усмехнулся: он не питал иллюзий по поводу раскаяния этого шельмеца. Он-то прекрасно знал, что ни в чем тот не раскаивается, и совершенно уверен в собственной правоте. Да и как можно его упрекать в этом? Каждый из нас был когда-то беззащитным, но своенравным шестилетним мальцом.
Конечно, он не может дать сдачи старшим мальчишкам. Зато может многое другое. К счастью, совершенно от него не зависящее. Пока.
– Я не нарочно, – пробубнил Тема. – Так само получилось. Просто я не успел посмотреть и захотел, чтобы оно было подольше…
«Подольше!». Просто замечательно! Малышу захотелось просто растянуть удовольствие в рассматривании замечательного астрономического явления. И на свою беду он, Архивариус, сам этому содействовал! И вот они – плоды просвещения: совершенно непонятным, противоестественным образом солнечное затмение растянулось на самый неопределенный срок. И ладно, если бы это шло только на радость Теме, да кучке астрономов, что пялятся сейчас в небо полнейшем недоумении и трансе.
Но есть еще одна сторона медали. Все знают, что солнечное затмение – это редкий момент, когда силы зла многократно увеличивают свою мощь. И обычно они терпеливо и с трепетом ожидают этих коротких мгновений, чтобы побыстрее провернуть свои темные делишки – сколько успеют за этот непродолжительный срок.
Но теперь… Теперь у зла времени предостаточно.
Архивариус поежился. У него появилось очень нехорошее предчувствие. Он с тревогой посмотрел на этого мальчишку, который, в общем-то, далеко не просто шестилетний сорванец.
Он – Магистр.
Конечно, он ничего толком не знает об этом. И упаси бог ему узнать о собственной силе раньше положенного срока!
И без того мальчонка уже начал догадываться, что во многом отличается от сверстников. Неудивительно, что его тянет к тем, кто постарше. Хотя, конечно, ничего хорошего из такой «дружбы» не может получиться. Ведь вряд ли у его приятелей есть такие наставники, как он, Архивариус Волшебной Москвы собственной персоной! И, конечно, же, можно задать себе вопрос: не слишком ли много внимания уделяется этому сопливому мальчишке? Но сегодняшнее происшествие – это последний аргумент в пользу того, что и ему, Архивариусу, уже не справиться с воспитанием будущего (а, по сути – уже и настоящего) Магистра.
Если и раньше случались разные удивительные вещи, невольно вызванные его дремлющей силой, то теперь все стало слишком серьезно…
– Тимофей, ты можешь… сделать, как было? – тихо спросил Архивариус.
– Что сделать? – не понял Тема.
– Ну, чтобы снова показалось солнце…
Тема беспомощно заморгал. Лицо его покрылось краской.
– Я… Я не знаю… Я не виноват… – захныкал мальчик. – Я не знаю, как так получилось…
– А как так получилось? – продолжал Архивариус. – Ну, расскажи, что ты сделал?
– Я ничего не делал! – уже вовсю рыдал Тема. – Я просто захотел посмотреть, чтобы и я успел, это чтобы подольше было…
– Ну, так захоти, чтобы «это» закончилось, – настаивал Архивариус, хотя понимал, что дело это – совершенно безнадежное.
Сам по себе усилием воли маленький Магистр ничего сверхъестественного совершить не мог. Таинственная сила дремала в нем, просыпаясь изредка под воздействием сильных эмоций и совершенно бессознательных проявлений.
Так, однажды ни с того, ни с сего, у него вдруг ожили и обрели душу игрушки. И не всякие – а только самые любимые. Это было здорово, потрясающе, хотя и не так уж удивительно в волшебном городе Москва. А тогда дети толпой ходили за Темой, прося повторить этот же трюк со своими любимыми куклами и машинками. Но у Темы ничего не получилось. И дети решили, что все это дело рук каких-то посторонних «волшебников», а Тема – просто выдумщик и обманщик. И это был лишь один из моментов, ведущих малыша к отчуждению от нормального общения с другими детьми. А таких событий было множество…
Вот и сейчас заплаканный Тема смотрел в окно на страшное черное солнце и лишь бессильно хлопал глазами. Он ничего не мог поделать с тем, что совершил совершенно случайно, в порыве каких-то смешных детских желаний… И глядя на это зловещее, скрытое лунной тенью, солнце, он тихо бормотал:
С того момента, как малыша передали ему, только он отвечал за то, чтобы местонахождение юного Магистра не стало известно никому, кроме его матери и отца. И еще он считал своим долгом воспитать в меру своих сил этого маленького человека, научить его тем знаниям, что были доступны ему, как единственному Архивариусу магического мегаполиса… сейчас заплаканный Тема смотрел в окно на черное солнце и лишь бессильно хлопал глазами. детьми. гистра. и трансе. ороной.
В комнату вошла высокая, сухая, как старое дерево, женщина. Вид ее был строг, что еще больше подчеркивалось большими квадратными очками и собранными в тугой пучок черными волосами. Своим холодным жестким взглядом она немедленно наградила Архивариуса, отчего тот невольно отвел глаза в сторону. Но едва она увидала Тему, взгляд ее тут же стал мягче, а тонкие губы тронула вымученная улыбка.
– Ты чего это ребенка мучаешь? – не вполне доброжелательно поинтересовалась женщина.
– Никто его не мучает, Полина, – стараясь говорить мягче, ответил Архивариус. – Он просто пытается исправить свою ошибку….
– Жаль, что я не могу исправить свою, – с неожиданным упреком заявила Полина и, подойдя к Теме, принялась гладить того по густой шевелюре, что-то шепча на ухо.
Архивариус закатил глаза и в сердцах безмолвно выругался.
Полина была его наказанием. Карой, ниспосланной Игрой за какие-то прошлые, давно позабытые уже грехи.
Как известно, Игра вывернула привычный мир наизнанку, поставив все с ног на голову, сделав белое черным, а черное – белым. Ну, а точнее – сделав все тем, чем оно и было на самом деле, без прикрас и иллюзий. И Москва, как ей было положено, стала Волшебной, и люди получили разные, порою странные, порою смешные, а иногда и не очень приятные личины – те, которые полагались им за собственные поступки и образ мысли.
Игра вызвала наружу многое из запрятанных в глубины души человеческих тайн. И теперь эти тайны вполне явственно отражались на человеческих лицах, в их новых обликах, а у некоторых – маячили перед глазами, не давая душе успокоиться.
Надо полагать, Полине было не легче. Особенно, если учесть, что в ТОЙ жизни она была настоящее красавицей и привычно купалась в волнах мужского внимания.
А теперь лишь этот малыш счастливым образом скрашивал их серое существование с ярком и насыщенной магией городе. Правда, у Архивариуса был еще и его Архив…
Но теперь, видимо, пришел конец и этому маленькому иллюзорному счастью. Мальчик стал слишком большим, для того, чтобы и дальше оставаться в неведении относительно своего истинного «я». А, значит, ему придется покинуть эту милую пыльную окраину и отправиться туда, где самое место Магистру Правил.
В самую гущу Игры.
Архивариус поежился.
Он прекрасно понимал, что все, что происходит сейчас в этом городе, имеет определенный смысл, и никакое событие не происходит случайно, просто так, по чьему-то произволу или глупой ошибке. Случайностей, как известно, вообще не бывает – но в Волшебной Москве это стало просто еще более очевидным.
И застывшее в небе черное солнце – еще одно тому подтверждение.
Малыш должен отправляться в путь – под созданным им самим черным знаком, не сулящим ему же ничего хорошего. Так уж заведено в этой Игре – испытании в ней всегда становятся частью пути человека. А если ты Магистр Правил – то и возраст твой не имеет никакого значения…
Итак, пришла пора возвращать Тему в большой мир. Точнее впускать его в это мир впервые, так как мир этот был нарочно от него спрятан до поры до времени. Ведь Магистр мал и несмышлен – а сила его велика и продолжает расти день ото дня…
У Архивариуса не было ни малейших сомнений в том, что ребенка надо отправлять к матери – в огромную разбойничью крепость, которая, по странным условиям этой игры была заодно и цитаделью научного знания. Знания – вот, что понадобится Теме для того, чтобы сделать правильное решение, когда придет срок.
Долгожданный срок создания Правил.
Правил, без которых эта Игра никогда не закончится, и жизнь не вернется в нормальное, привычное людям русло.
Когда закончится эта утомительная чехарда зловещих чудес, и начнется рутинная, но такая спокойная и понятная жизнь…
Ведь именно ради этого мать и отец надолго отказались от права общения с собственным сыном. Еще бы – они у всех на виду и даже тайная встреча с ребенком не останется в секрете для сильных и злых претендентов на опеку над этим «золотым» ребенком. Ведь Магистр – это все еще глина, из которой можно вылепить все, что угодно. И получить в результате те Правила, которые будут устраивать удачливого опекуна.
Это был бы весьма печальный исход, и Архивариус не должен был совершить ошибки.
…Он подошел к ряду полок, выполненных из довольно грубо обтесанных досок. Полки были уставлены вовсе не книгами, а разномастными ноутбуками, все – подписанными от руки корешками наружу.
Здесь хранился Архив чудесных и ужасных событий, которые имели, имеют или когда-либо будут иметь место в этом странном городе. Довольно странной особенностью этого самого Архива было то, что настоящее, прошлое и будущее имели свойство меняться в нем, нарушая, казалось, главное назначение любого архива – хранить факты. Но ведь и Архив это был непростой, да и кто из живущих в Волшебной Москве смог бы дать определение «факта»? Факты – это то, что имеет значение лишь во внешнем мире, искусственно пронизанным полем материализма. Реальный же мир, как ни странно – это здешний мир Духа, мечты, магии…
На этот раз Архивариус избрал для изучения небольшой толстенький ноутбук, на корешке которого, на куске белого лейкопластыря была сделана авторучкой корявая надпись:
Архивариус давно не открывал этот материал. Ведь по негласному соглашению с родителями было принято считать, что Тема – это просто ребенок, которого надо спрятать от потенциальной угрозы со стороны недоброжелательных сил. Как-то не было принято говорить о нем, как о будущем Магистре. Ведь, как известно, изложенная здесь история прежнего Магистра была не столь уж радужной и веселой. А тут – малолетний ребенок…
Однако же теперь в этом ребенке проявились свойства, совсем не характерные для лица дошкольного возраста. Ребенок быстро превращался в довольно опасную бомбу. И бомбу эту следовало было переправить в надежное бомбохранилище, где ее доведут до ума сведущие люди.
Архивариус и сам толком не знал, что он хотел бы сейчас найти в Архиве. Совет? Пожалуй. Только ведь Архив – это больше собрание справочных материалов, чем дельный советчик.
А дельный совет и впрямь требовался. Казалось бы, простой вопрос – кто поведет мальчишку через весь город к Университету – туда, где будет ждать его мать?
Но простым он был в далекой уже суетливой столичной Москве, когда единственной проблемой перемещения были уличные пробки. Сейчас же город был мало похож на старую столицу. Изменился пейзаж, изменились расстояния. Магия играла с измерениями и представлениями людей о времени и расстоянии.
И огромные просторы Волшебной Москвы таили теперь бесчисленные опасности, предусмотреть которые не в силах был даже Архив – оттого он и вынужден был постоянно меняться, с трудом поспевая за живой, текучей московской жизнью…
Кто-то должен был доставить малыша к Университету. И этого «кого-то» следовало найти самому. И вызвать на помощь друзей тоже не удастся. Потому что пользоваться какой бы то ни было связью никак нельзя: все каналы контролируют враждебные и агрессивные силы главы Княжества Госбезопасности – Доминатора. Не говоря уж о многочисленных негодяях рангом пониже, да таинственных телефонных духах.
Непрекращающиеся войны, кровавые стычки, дележи власти и территории – все это стало нормой. По правде говоря, нормой это было задолго до Старта Игры. Но теперь маски были сорваны, и зло с большим удовольствие сконцентрировалось, рафинировалось и обрело подобающий облик.
И хотелось этого не одному только Теме.
– Все, отдай! – нетерпеливо потребовал толстый Боря, годом постарше Темы.
Он жил с родителями-неандертальцами в страшноватой на вид пятиэтажной пещере, которую все почему-то называли «хрущевкой». Наверное, из-за того, что вокруг нее везде валялись обглоданные хрущи… Или хрящи? Вообще-то, он был не злой, но в компании с Кирей…
– Нет, мне! – заявил Киря, драчливый и наглый мальчишка из соседнего двора, того самого, где девятиэтажка покрылась лианами и большими зелеными листьями, а на крыше жили орлы, и лежали вечные снега.
Теме ничего не оставалось делать, как отдать с таким трудом добытое стеклышко сильнейшим. А ведь дядя Архи учил его: нельзя показывать другим свою слабость. Надо отстаивать свою правоту до конца, даже если это будет стоить лишнего синяка.
Но эти двое были старше, сильнее, и где-то внутри появлялось неприятное чувство – будто все тело становится ватным, перестает починяться тебе, и руки сами отдают то, что требуют более от тебя сильные. Дядя Архи говорил, что это самое постыдное в мире чувство. И оно называется страх.
Тема и сам чувствовал стыд вперемешку с мелким, отвратительным страхом, страхом того, что стеклышко могут забрать силой, да еще дать тумаков в придачу; да еще того, что при этом надо будет обязательно дать сдачи – а на это тоже не хватит смелости; страхом того, что в конце всего этого с новой силой придет стыд собственного страха.
И теперь эти двое, по очереди выхватывая друг у друга из рук темное стекло, прищурившись, пялились на небо.
– Ну, и где? Где оно? – недовольно говорил Боря. – Наврал, небось, все…
– Ничего я не наврал, – обиженно возражал Тема. – Мне дядя сказал. А он никогда не ошибается.
Боря и Киря расхохотались.
– А кто он у тебя, что такой умный? – грубо спросил Киря.
– Архивариус, – гордо ответил Тема.
– Чего? – шмыгнув носом, переспросил Киря. – Дурацкое имя какое-то.
– Точно, дурацкое, – подтвердил Боря.
– Сами вы!.. – сжав маленькие кулаки крикнул Тема и обмер от собственных слов.
Старшие мальчишки некоторое время выжидательно смотрели на него, словно надеясь на то, что этот сопляк полезет в драку. Но на большее, чем этот внезапный выкрик, Тема не решился. Наверное, Киря, все-таки, врезал бы ему – просто так, для острастки. Но тут Боря, глядя на солнце в стеклышко, воскликнул:
– Ух, ты… Ползет!
– Кто ползет? – встрепенулся Киря.
– Тень ползет, – зачарованно глядя вверх, сказал Боря.
– А, ну, дай! – потребовал Киря, и отобрал стеклышко у толстяка.
– А мне посмотреть? – робко попросил Тема.
Но его даже не удостоили ответом.
– А давайте посчитаемся! – осенило вдруг Тему. – Кому выпадет – тому и смотреть первому, а? Это будет по-честному! Давайте – я много считалочек знаю!
Ребята лишь презрительно фыркнули в ответ. Так они поочередно смотрели и смотрели на небо, а у Темы от обиды наворачивались на глаза слезы.
Быстро потемнело, завыли вдруг собаки и прочие твари, даже думать о которых было страшно, и наступила странный-престранный полуночь-полудень. Еще минута – и лунная тень начнет сползать с солнца, и все вернется на круги своя.
А Теме так и не доведется понаблюдать в стеклышко за этим редким зрелищем, которое столь красочно ему описывал дядя Архи. И потому Тема стал мрачен и зол.
– Ну? – произнес, наконец, Боря, которому надоело пялиться в стеклышко. – И когда же оно назад начнет вылазить?
– Да сейчас, вроде, и начнет, – неуверенно сказал Киря и снова мельком взглянул на спрятавшееся солнце.
Прошло несколько минут. На небесах ничего не изменилось.
Боря зевнул. Киря рассеянно – небрежно кинул стеклышко на асфальт.
– Надоело что-то, – сказал он. – Ерунда какая-то. Сколько можно зырить на это дурацкое пятно? Пойдем, погуляем, Борь…
– Пойдем, – снова зевнув, сказал толстяк. – Малой, ты с нами?
Тема ничего не ответил. Только отрицательно покачал головой и поднял с асфальта свое стеклышко.
– Как хочешь, – равнодушно бросил Киря, и приятели удалились куда-то в сторону старой заброшенной стройки.
Тема поднял стеклышко и принялся смотреть через него на удивительное темное пятно, окаймленное по краям яркой солнечной короной. Теперь он мог любоваться этим, сколько угодно.
Но на душе от того уже не становилось веселее.
– Зачем ты это сделал? – строго спросил Архивариус и тут же вздохнул.
Действительно, такой тон в данной ситуации неуместен. Ведь мальчик и вправду не ведал, что творит…
Сам Тема стоял напротив, понурив голову с самым виноватым видом. Архивариус усмехнулся: он не питал иллюзий по поводу раскаяния этого шельмеца. Он-то прекрасно знал, что ни в чем тот не раскаивается, и совершенно уверен в собственной правоте. Да и как можно его упрекать в этом? Каждый из нас был когда-то беззащитным, но своенравным шестилетним мальцом.
Конечно, он не может дать сдачи старшим мальчишкам. Зато может многое другое. К счастью, совершенно от него не зависящее. Пока.
– Я не нарочно, – пробубнил Тема. – Так само получилось. Просто я не успел посмотреть и захотел, чтобы оно было подольше…
«Подольше!». Просто замечательно! Малышу захотелось просто растянуть удовольствие в рассматривании замечательного астрономического явления. И на свою беду он, Архивариус, сам этому содействовал! И вот они – плоды просвещения: совершенно непонятным, противоестественным образом солнечное затмение растянулось на самый неопределенный срок. И ладно, если бы это шло только на радость Теме, да кучке астрономов, что пялятся сейчас в небо полнейшем недоумении и трансе.
Но есть еще одна сторона медали. Все знают, что солнечное затмение – это редкий момент, когда силы зла многократно увеличивают свою мощь. И обычно они терпеливо и с трепетом ожидают этих коротких мгновений, чтобы побыстрее провернуть свои темные делишки – сколько успеют за этот непродолжительный срок.
Но теперь… Теперь у зла времени предостаточно.
Архивариус поежился. У него появилось очень нехорошее предчувствие. Он с тревогой посмотрел на этого мальчишку, который, в общем-то, далеко не просто шестилетний сорванец.
Он – Магистр.
Конечно, он ничего толком не знает об этом. И упаси бог ему узнать о собственной силе раньше положенного срока!
И без того мальчонка уже начал догадываться, что во многом отличается от сверстников. Неудивительно, что его тянет к тем, кто постарше. Хотя, конечно, ничего хорошего из такой «дружбы» не может получиться. Ведь вряд ли у его приятелей есть такие наставники, как он, Архивариус Волшебной Москвы собственной персоной! И, конечно, же, можно задать себе вопрос: не слишком ли много внимания уделяется этому сопливому мальчишке? Но сегодняшнее происшествие – это последний аргумент в пользу того, что и ему, Архивариусу, уже не справиться с воспитанием будущего (а, по сути – уже и настоящего) Магистра.
Если и раньше случались разные удивительные вещи, невольно вызванные его дремлющей силой, то теперь все стало слишком серьезно…
– Тимофей, ты можешь… сделать, как было? – тихо спросил Архивариус.
– Что сделать? – не понял Тема.
– Ну, чтобы снова показалось солнце…
Тема беспомощно заморгал. Лицо его покрылось краской.
– Я… Я не знаю… Я не виноват… – захныкал мальчик. – Я не знаю, как так получилось…
– А как так получилось? – продолжал Архивариус. – Ну, расскажи, что ты сделал?
– Я ничего не делал! – уже вовсю рыдал Тема. – Я просто захотел посмотреть, чтобы и я успел, это чтобы подольше было…
– Ну, так захоти, чтобы «это» закончилось, – настаивал Архивариус, хотя понимал, что дело это – совершенно безнадежное.
Сам по себе усилием воли маленький Магистр ничего сверхъестественного совершить не мог. Таинственная сила дремала в нем, просыпаясь изредка под воздействием сильных эмоций и совершенно бессознательных проявлений.
Так, однажды ни с того, ни с сего, у него вдруг ожили и обрели душу игрушки. И не всякие – а только самые любимые. Это было здорово, потрясающе, хотя и не так уж удивительно в волшебном городе Москва. А тогда дети толпой ходили за Темой, прося повторить этот же трюк со своими любимыми куклами и машинками. Но у Темы ничего не получилось. И дети решили, что все это дело рук каких-то посторонних «волшебников», а Тема – просто выдумщик и обманщик. И это был лишь один из моментов, ведущих малыша к отчуждению от нормального общения с другими детьми. А таких событий было множество…
Вот и сейчас заплаканный Тема смотрел в окно на страшное черное солнце и лишь бессильно хлопал глазами. Он ничего не мог поделать с тем, что совершил совершенно случайно, в порыве каких-то смешных детских желаний… И глядя на это зловещее, скрытое лунной тенью, солнце, он тихо бормотал:
Позади мальчика, в центре большой комнаты, стены которой были сложены из толстых потемневших бревен, стоял сутулый и седой пожилой мужчина. Тема называл его дядей, но на самом деле Архивариус был только лишь воспитателем, временным наставником и хранителем этого ребенка. Самого важного ребенка в городе. А точнее – в постоянно разрастающейся загадочной Волшебной стране – той, что когда-то была просто столичным мегаполисом.
Вышел месяц из тумана
Вынул ножик из кармана
Буду резать буду бить —
Все равно тебе водить!
С того момента, как малыша передали ему, только он отвечал за то, чтобы местонахождение юного Магистра не стало известно никому, кроме его матери и отца. И еще он считал своим долгом воспитать в меру своих сил этого маленького человека, научить его тем знаниям, что были доступны ему, как единственному Архивариусу магического мегаполиса… сейчас заплаканный Тема смотрел в окно на черное солнце и лишь бессильно хлопал глазами. детьми. гистра. и трансе. ороной.
В комнату вошла высокая, сухая, как старое дерево, женщина. Вид ее был строг, что еще больше подчеркивалось большими квадратными очками и собранными в тугой пучок черными волосами. Своим холодным жестким взглядом она немедленно наградила Архивариуса, отчего тот невольно отвел глаза в сторону. Но едва она увидала Тему, взгляд ее тут же стал мягче, а тонкие губы тронула вымученная улыбка.
– Ты чего это ребенка мучаешь? – не вполне доброжелательно поинтересовалась женщина.
– Никто его не мучает, Полина, – стараясь говорить мягче, ответил Архивариус. – Он просто пытается исправить свою ошибку….
– Жаль, что я не могу исправить свою, – с неожиданным упреком заявила Полина и, подойдя к Теме, принялась гладить того по густой шевелюре, что-то шепча на ухо.
Архивариус закатил глаза и в сердцах безмолвно выругался.
Полина была его наказанием. Карой, ниспосланной Игрой за какие-то прошлые, давно позабытые уже грехи.
Как известно, Игра вывернула привычный мир наизнанку, поставив все с ног на голову, сделав белое черным, а черное – белым. Ну, а точнее – сделав все тем, чем оно и было на самом деле, без прикрас и иллюзий. И Москва, как ей было положено, стала Волшебной, и люди получили разные, порою странные, порою смешные, а иногда и не очень приятные личины – те, которые полагались им за собственные поступки и образ мысли.
Игра вызвала наружу многое из запрятанных в глубины души человеческих тайн. И теперь эти тайны вполне явственно отражались на человеческих лицах, в их новых обликах, а у некоторых – маячили перед глазами, не давая душе успокоиться.
Надо полагать, Полине было не легче. Особенно, если учесть, что в ТОЙ жизни она была настоящее красавицей и привычно купалась в волнах мужского внимания.
А теперь лишь этот малыш счастливым образом скрашивал их серое существование с ярком и насыщенной магией городе. Правда, у Архивариуса был еще и его Архив…
Но теперь, видимо, пришел конец и этому маленькому иллюзорному счастью. Мальчик стал слишком большим, для того, чтобы и дальше оставаться в неведении относительно своего истинного «я». А, значит, ему придется покинуть эту милую пыльную окраину и отправиться туда, где самое место Магистру Правил.
В самую гущу Игры.
Архивариус поежился.
Он прекрасно понимал, что все, что происходит сейчас в этом городе, имеет определенный смысл, и никакое событие не происходит случайно, просто так, по чьему-то произволу или глупой ошибке. Случайностей, как известно, вообще не бывает – но в Волшебной Москве это стало просто еще более очевидным.
И застывшее в небе черное солнце – еще одно тому подтверждение.
Малыш должен отправляться в путь – под созданным им самим черным знаком, не сулящим ему же ничего хорошего. Так уж заведено в этой Игре – испытании в ней всегда становятся частью пути человека. А если ты Магистр Правил – то и возраст твой не имеет никакого значения…
Итак, пришла пора возвращать Тему в большой мир. Точнее впускать его в это мир впервые, так как мир этот был нарочно от него спрятан до поры до времени. Ведь Магистр мал и несмышлен – а сила его велика и продолжает расти день ото дня…
У Архивариуса не было ни малейших сомнений в том, что ребенка надо отправлять к матери – в огромную разбойничью крепость, которая, по странным условиям этой игры была заодно и цитаделью научного знания. Знания – вот, что понадобится Теме для того, чтобы сделать правильное решение, когда придет срок.
Долгожданный срок создания Правил.
Правил, без которых эта Игра никогда не закончится, и жизнь не вернется в нормальное, привычное людям русло.
Когда закончится эта утомительная чехарда зловещих чудес, и начнется рутинная, но такая спокойная и понятная жизнь…
Ведь именно ради этого мать и отец надолго отказались от права общения с собственным сыном. Еще бы – они у всех на виду и даже тайная встреча с ребенком не останется в секрете для сильных и злых претендентов на опеку над этим «золотым» ребенком. Ведь Магистр – это все еще глина, из которой можно вылепить все, что угодно. И получить в результате те Правила, которые будут устраивать удачливого опекуна.
Это был бы весьма печальный исход, и Архивариус не должен был совершить ошибки.
…Он подошел к ряду полок, выполненных из довольно грубо обтесанных досок. Полки были уставлены вовсе не книгами, а разномастными ноутбуками, все – подписанными от руки корешками наружу.
Здесь хранился Архив чудесных и ужасных событий, которые имели, имеют или когда-либо будут иметь место в этом странном городе. Довольно странной особенностью этого самого Архива было то, что настоящее, прошлое и будущее имели свойство меняться в нем, нарушая, казалось, главное назначение любого архива – хранить факты. Но ведь и Архив это был непростой, да и кто из живущих в Волшебной Москве смог бы дать определение «факта»? Факты – это то, что имеет значение лишь во внешнем мире, искусственно пронизанным полем материализма. Реальный же мир, как ни странно – это здешний мир Духа, мечты, магии…
На этот раз Архивариус избрал для изучения небольшой толстенький ноутбук, на корешке которого, на куске белого лейкопластыря была сделана авторучкой корявая надпись:
МАГИСТР ПРАВИЛ
Архивариус давно не открывал этот материал. Ведь по негласному соглашению с родителями было принято считать, что Тема – это просто ребенок, которого надо спрятать от потенциальной угрозы со стороны недоброжелательных сил. Как-то не было принято говорить о нем, как о будущем Магистре. Ведь, как известно, изложенная здесь история прежнего Магистра была не столь уж радужной и веселой. А тут – малолетний ребенок…
Однако же теперь в этом ребенке проявились свойства, совсем не характерные для лица дошкольного возраста. Ребенок быстро превращался в довольно опасную бомбу. И бомбу эту следовало было переправить в надежное бомбохранилище, где ее доведут до ума сведущие люди.
Архивариус и сам толком не знал, что он хотел бы сейчас найти в Архиве. Совет? Пожалуй. Только ведь Архив – это больше собрание справочных материалов, чем дельный советчик.
А дельный совет и впрямь требовался. Казалось бы, простой вопрос – кто поведет мальчишку через весь город к Университету – туда, где будет ждать его мать?
Но простым он был в далекой уже суетливой столичной Москве, когда единственной проблемой перемещения были уличные пробки. Сейчас же город был мало похож на старую столицу. Изменился пейзаж, изменились расстояния. Магия играла с измерениями и представлениями людей о времени и расстоянии.
И огромные просторы Волшебной Москвы таили теперь бесчисленные опасности, предусмотреть которые не в силах был даже Архив – оттого он и вынужден был постоянно меняться, с трудом поспевая за живой, текучей московской жизнью…
Кто-то должен был доставить малыша к Университету. И этого «кого-то» следовало найти самому. И вызвать на помощь друзей тоже не удастся. Потому что пользоваться какой бы то ни было связью никак нельзя: все каналы контролируют враждебные и агрессивные силы главы Княжества Госбезопасности – Доминатора. Не говоря уж о многочисленных негодяях рангом пониже, да таинственных телефонных духах.
Непрекращающиеся войны, кровавые стычки, дележи власти и территории – все это стало нормой. По правде говоря, нормой это было задолго до Старта Игры. Но теперь маски были сорваны, и зло с большим удовольствие сконцентрировалось, рафинировалось и обрело подобающий облик.