Яценко Владимир. Пленники зимы

   Вымирающий вид.
   – Вид? Кого осталось мало?
   – Людей.
   – Та-ак, – пророкотал сзади голос. – А здесь у нас кто?
   – А здесь у меня я, – ответил Максим. – Вместе с Наташей.
   "Неужели и от завтраков придётся отказаться? – обречённо подумал он, чувствуя, что страдает. – Моя популярность растёт. Придётся в обед запасаться бутербродами на вечер… Беды в этом не будет, тем более, что не сегодня-завтра этот праздник жизни закончится: от топлива танкер уже избавился и ушёл ещё вчера; экипажи сменились… Что там ещё? Пресная вода, продовольствие, инструменты? Так это всё, наверное, и было в тех палетах, что перегружались с теплохода на сейнер всю эту беспокойную неделю. Ещё две машины были: огромные и тяжёлые, матросика авральной команды чуть не придавило. Крюк стропы не на ту проушину накинул. Салага. Хорошо, – я рядом оказался".
   Незнакомец вынырнул, наконец, из-за спины, шумно отодвинул стул и без приглашения, по-хозяйски уселся напротив Максима. На нём был точно такой же комбинезон, как и у Наташи. Они были похожи, как брат и сестра: одинаковая одежда, одинаково правильные черты лица, чистая, ухоженная кожа… Даже наконечники дозиметров и те блестели одинаково… Впрочем, разве могло быть иначе?
   – Счастлив познакомиться, – заявил незнакомец, привстал и прямо через стол протянул руку. – Сергей.
   – Поздравляю, Сергей, – осторожно ответил Максим, растерянно глядя на его руку.
   "Когда вас приветствуют каким-нибудь приветствием, то приветствуйте лучшим, или верните его же".
   Максим отложил нож и, стараясь не задеть пустые высокие фужеры, ответил рукопожатием.
   – С чем? – всё также молодцевато спросил Сергей, усаживаясь на место. – С чем это вы меня поздравляете?
   – Со счастьем, – ответил Максим. Он уже отложил вилку, взял салфетку и принялся вытирать руки. – Я как раз думал о том, что счастье недостижимо. А тут приходите вы, Сергей, и смело заявляете об обратном.
   Максим физически ощущал, как их мысли – его и Сергея с Наташей текли в каких-то параллельных плоскостях. Нигде не пересекаясь, никак не влияя друг на друга.
   – Я не совсем понимаю…
   – А вот это совсем не обязательно, – брякнул Максим и тут же пожалел о сказанном.
   Он перевёл взгляд на свою тарелку, в которой ещё оставалось немного зёрен кукурузы и горошка, плавающих в небольшой лужице майонеза, и подумал, что испортил хорошим людям настроение на целый день.
   "Неужели так трудно улыбнуться? – спросил он себя. – Сморозить какую-нибудь глупость? Быть таким, как все"?
   С другой стороны, он ничуть не тяготился своим одиночеством. Его совершенно не раздражало буйное веселье, царящее вокруг. "Разукрашена людям любовь страстей…" Почему бы им тоже не позаботиться о равновесии: ведь он ни к кому не пристаёт со своей правдой? Что им – столов мало?
   Только тут он увидел, что почти все столы уже заняты.
   И народ всё прибывал, весело здороваясь друг с другом, шутя и отшучиваясь. Все в изрядном загаре, улыбчивы, бодры и приветливы. Все в одинаковых комбинезонах, с поблёскивающими дозиметрами на рукавах…
   "Что это у них? – в панике подумал Максим. – Эвакуация? Или объявили тревогу радиационной опасности"?
   – Максим, ты всё-таки решил взяться за ум? – услышал он голос Светланы. – Не поздновато ли? Сегодня перебираемся на сейнер, в шесть вечера теплоход уходит на Одессу.
   Она быстро шла между столами. За ней семенил, не поспевая, моложавый мужчина, с видавшей виды кепкой на голове и в потрёпанной жилетке на голое тело. Кепка была с длинным козырьком и хорошо смотрелась с жилеткой и старыми линялыми джинсами, такими же, как и те, что были на Светлане в первую неделю их знакомства. "Может, это её штаны? – подумал Максим. – А торопится он так за ней, чтобы уладить недоразумение и вернуть брюки"? -… Или по принципу лучше позже, чем никогда? – продолжала Светлана. Она уселась на свободный стул, пренебрежительно махнула рукой в сторону человека в жилетке и добавила: – Это Игорь, я – Светлана, всем доброе утро.
   Игорь взял у соседнего столика свободный стул и подсел к ним поближе. Его совершенно не смущала перспектива завтракать у себя с колен, и Максим почувствовал к нему симпатию. Похоже, в зале только они вдвоём имели вызывающе штатский вид.
   – Максим, познакомь меня со своей девушкой, – попросила Светлана.
   – Я уже почти забыл, как она выглядит, – искренне ответил Максим; он был счастлив видеть Свету даже в этом странном костюме, больше похожем на скафандр биохимической защиты, чем на одежду молодой красивой женщины.
   – Ваше поведение граничит с откровенным хамством! – обиженно заявила Наташа.
   – Значит, границу я всё-таки не перешёл, – рассудительно заметил Максим.
   – Не обращайте на него внимания, – посоветовала Света. – Он всегда такой. Если не можете привыкнуть – бегите…
   – Ну, ладно, – сказал Максим, вставая. – Приятного аппетита, ребята. Игорь, вот тебе место за столом. Негоже на коленях кушать, ещё Светкины штаны вымажешь…
   – Куда это ты собрался? – изумилась Светлана.
   – А совещание? – в один голос с ней спросила Наташа.
   – Это мои джинсы, – робко возразил Игорь.
   Сергей ничего не сказал. Он демонстративно отвернулся от стола, разглядывая подиум в углу зала, на котором возились с проводами техники.
   – Совещание? – спросил Максим, и вернулся на место.
   – По радио объявляли, – пояснила Света. – Всем участникам экспедиции – завтрак в восемь утра в холле ресторана номер три. И совещание. Неужели не слышал?
   – Нет.
   – Ты что – радио не слушаешь?
   – Нет. Я же его ещё при тебе выключил, только я – не участник экспедиции…
   – Первый раз слышу, чтобы судовое радио можно было выключить… – вмешалась Наташа.
   – Как же, "выключил", – сказала Света. – После его упражнений с моей шпилькой, оно замолчало навеки… Я и забыла. А мы-то ему приветы передаём, специально для него Высоцкого крутим…
   – Дамы и господа, – усиленный динамиками голос властно обрушился на общий гул. – Все в сборе, начинаем.
   Максим присмотрелся. На сцене уверенно стояла Калима в строгом деловом костюме.
   От той девчонки-тинэйджера, с которой он разговаривал на верхней палубе, не осталось и следа. Теперь это был уверенный в себе руководитель, осознающий своё превосходство над подчинёнными, готовый подтвердить своё превосходство любыми средствами.
   – Порядок совещания будет простым. Кому сказать нечего, пусть слушает и завтракает. Просьба, по возможности, посудой громко не звенеть, – по залу прошелестел шёпот одобрения. – Если будут вопросы, замечания, не стесняйтесь, здесь все свои. Думаю, у вас было время познакомиться поближе друг с другом. – Раздался смех, кто-то даже захлопал в ладоши. – В любом случае, лучше сказать глупость, над которой мы все посмеёмся, чем умолчать здравую мысль, из-за чего мы все можем погибнуть. – Она замолчала и почему-то посмотрела в сторону Максима.
   На этот раз ей ответила тишина. – Я не задавалась целью испортить вам настроение, а потому перехожу к делу. Здесь находится двадцать восемь человек. Из них: семь – основной состав экспедиции. Восемь – дублирующий. Пять человек – координаторы, которые остаются на сейнере с подробными инструкциями на все случаи жизни, три капитана, четыре человека – это наблюдатель страховой компании, представители армии и министерства природных ресурсов России.
   Поднялся недовольный шум.
   – Так надо, – решительно заявила Калима. – Вопросы есть?
   "Мой номер, – подумал Максим. – Двадцать восемь"?
   – А кто у нас будет двадцать восьмым? – выкрикнул кто-то из-за столика неподалеку от сцены.
   – Я, – спокойно ответила Калима. – Я пойду восьмым человеком в первой выброске.
   Списки персонального состава отделений висят на доске объявлений уже три дня, думаю, все успели ознакомиться, – Максим чувствует насмешку, Калима вновь смотрит в его сторону.
   – К задаче основного состава относятся: проход на континент, разведка местности и подготовка плацдарма для продвижения вглубь территории. Задача дублёров: при получении зелёного сигнала основной группы, на той же подводной лодке, которая вернётся к судну сопровождения за вторым вездеходом, присоединиться к основному составу, занять позиции плацдарма и удерживать их, пока основная группа будет в экспедиции. В случае красного сигнала, дублёры спускают на воду батискаф и принимают меры по эвакуации людей из-подо льда. Одновременно с этим, капитан сейнера отправляет сигнал бедствия и действует в соответствии с инструкцией "Пожар".
   Вопросы?
   Максим не верил своим ушам.
   Если закрыть глаза, то человек на сцене никак не мог быть женщиной. Скорее солдат, в чине не выше полковника, не ниже капитана; с приличным послужным списком за плечами; принимавший участие в реальных боевых действиях. Этот образ совершенно не вязался ни с подростком в не по размеру огромных шортах, ни с миниатюрной деловой женщиной, выступающей перед жующей аудиторией.
   Руку поднял спортивного вида человек с короткой стрижкой и нервным лицом. Калима ему кивнула.
   – Если подводная лодка вернётся, то основная группа останется подо льдом без всякого прикрытия, – заговорил человек. – Не разумнее ли сперва закрепиться и осмотреться, и только потом, при отсутствии видимой опасности…
   – Так оно и будет, – прервала его Калима. – Не нужно воспринимать мои слова, как мгновенное исполнение планов. Между входом подводной лодки в устье реки, и выходом её в полость может пройти немало времени.
   – Это сколько? – кто-то выкрикнул из зала.
   Калима нахмурилась.
   – Давайте-ка заведём порядок. Каждый спрашивающий встаёт и представляется. Иначе наше совещание быстро превратится в базар, и толку никакого не будет. Для справки, первый вопрос задал Ашот – инженер-механик, дублёр, второй – Нина, геолог, основной состав. – Нина встала и неловко поклонилась залу. – Ответить на её вопрос невозможно. Это может занять от нескольких дней до месяца…
   – Но хоть что-нибудь нам известно? Ведь были попытки…
   Калима сверкнула глазами, и тут же вскочил живой опрятный дедушка, с седой, коротко стриженой бородкой и круглыми ленноновскими очками.
   – Михаил Егорович, – представился дед. – Геофизик, дублирующий состав. Всё, что мы до сих пор слышали, так или иначе звучало при приёме на работу. Поэтому, как я понимаю, цель этого совещания собрать нас всех вместе и дать понять, что говорилось нам одно и то же. Это особенно важно после нескольких суток разгула непристойности, которую я совершенно не одобряю, – в зале оживились, зашумели, видать вспоминали подробности "разгула". – Речь о другом, – Михаил Егорович поднял палец к потолку. – Здесь, понятно, все стараются держать рот на замке. Но мне на изучение передавалось несколько весьма любопытных образцов. Не трудно сложить два и два, чтобы сообразить, что там уже кто-то побывал…
   – Арифметикой будем в другой раз заниматься, Михаил, – тепло, без нажима прервала его Калима. – Вопрос понятен, – дедок сел на своё место. – Сейчас я вам покажу видеофильм, всего несколько минут. Это один из результатов предыдущих попыток туда пробиться.
   На подиум шустро поднялись двое официантов. Они быстро выкатили из глубины сцены огромный телевизор. Калима спустилась в зал. Приглушили свет, и внимание всех присутствующих обратилось к экрану.
   Сначала ничего нельзя было разобрать. Полосы, хрипы, дёргающиеся кадры скучного безжизненного берега. Потом чей-то голос внятно произнёс: "Купол, купол снимай".
   Зал ахнул.
   Это было зрелище. Оценить масштаб изображения было, конечно, невозможно. Теперь съёмка велась уверенной, твёрдой рукой. Изображение не прыгало, не дрожало; было ярким и чётким: небо, перечёркнутое всеми цветами радуги. От ослепительно-белого, до каких-то немыслимых голубовато-фиолетовых тонов. Всё это плавно смешивалось, двигалось, плясало. Жёлтые искры рождались внутри синих пятен, быстро расползались по ним, выедали их изнутри, и тут же пропадали под каким-то новым цветом.
   Оператор внятно выругался.
   Калима выключила телевизор и вновь оказалась на подиуме. В зале стало ярче. Кто-то немедленно вскинул руку. Калима кивнула.
   – Мария, – представилась симпатичная девушка. – Биолог, дублёр. Мы можем поговорить с оператором видеосъёмки?
   В зале зашумели. Кто-то громко неприятно рассмеялся. "Хочешь усвоить его лексику?", – поинтересовались с другого конца зала. Девушка смутилась и села, но Максим смотрел на Калиму. Он восхищался каждым её движением, словом.
   Калима подошла к краю подиума и направила указательный палец на кого-то в зале.
   – Ты, – сказала она, и зал мгновенно онемел, замер. – И ты. Встать!
   Два человека послушно встали со своих мест.
   – В восемнадцать часов с теплоходом отбываете в Одессу. Ваши контракты расторгнуты в связи с дисциплинарным взысканием. Стоимость доставки в Одессу будет вычтена из вашего заработка. Всё, можете быть свободны.
   Она дождалась, пока за ними закроется дверь, потом с той же ненавистью и нажимом обратилась к залу:
   – Вы забыли – я напомню. Договор был о вторнике, двадцать три ноль-ноль. Я вас кормлю и плачу деньги не из удовольствия смотреть на этот бардак. И теперь выбор у вас небольшой: или будете ловить каждое моё слово или сдохнете… – она обвела всех взглядом. "На меня твой гипноз тоже не действует", – подумал Максим. – Теперь что касается вопроса: нет. С оператором поговорить нельзя. Оба члена экипажа батискафа погибли. Причина смерти не установлена. Аппарат мы отыскали.
   Образцы пород передали профессору Чекерезу, – Михаил Егорович благосклонно покивал головой. – А видеоматериалы вы только что видели. Ещё вопросы?
   Вопросов больше ни у кого не оказалось. Все сидели хмурые, пряча глаза от соседей.
   – У меня вопрос, – громко объявил Максим и поднялся. – Зовут меня Максим, фамилия Добровольский, и будь я проклят, если понимаю, что здесь делаю. Вообще-то я пришёл позавтракать. – Он увидел, как у них открываются рты, оживают лица, и постарался сделать свой голос мягче, как можно душевнее. – Понимаете, я всегда здесь завтракаю, вот за этим столом. Временами, конечно, бывает одиноко, но я привык. А тут смотрю, собрание какое-то, люди…
   – Знакомьтесь, – перебила его Калима. – Это наш начальник экспедиции.
   Их взгляды встретились.
   Калима невозмутимо пряталась за непроницаемой чернотой своих глаз. Максим почувствовал себя неуютно.
   – Калима, эта должность звучит слишком громко…
   – Привыкай. В следующий раз будешь интересоваться приказами и распоряжениями, – теперь у него было такое чувство, будто они остались одни. – Я собрала совещание здесь, а не в конференц-зале, именно потому, что предполагала твою полную самоизоляцию от всех объявлений по судну. Думаю, если бы мы затонули, ты бы узнал об этом, только по отсутствию свежей скатерти на столе.
   – Могла бы вестового прислать.
   – Что бы ты перебил ему ноги бейсбольной битой? Или руки оборвал? Тебе не отвертеться. Светлана идёт с нами.
   – Это я уже понял: ты надавила на Виктора, он дал указание Светлане. Света идёт под лёд, я иду за ней. Знакомая схема… С учётом положений нашего основного договора, тебе на руку любой исход этой ситуации. Если мы вернёмся с победой, то это будет и твоя победа. Если что-то не заладится, и мы не вернёмся, ты начнёшь всё сначала, но уже без строптивых компаньонов.
   Он остановился, чтобы перевести дух. В зале было тихо. Ссора начальства! Что может быть интересней?
   – Я всё ещё не поняла суть твоего вопроса, – заметила Калима. Её совершенно не смущало, что он говорит об этом в такой широкой аудитории.
   – Мне непонятно: ты-то зачем идёшь с нами? Это противоречит здравому смыслу. Ты – начальник, твоё дело – штаб.
   – Я не могу ответить, – спокойно ответила Калима. – Спроси что-нибудь полегче.
   Максим обвёл взглядом притихший зал. Все лица были обращены к нему. Но враждебности он не чувствовал.
   – Что ж, тогда вопросы на четвёрку, – сказал он. – Что показал бакпосев привезенных оттуда образцов? Результаты анализа почвы? Воздуха? Насколько активна микрофлора? Аллергентность? – Он с неодобрением смотрел, как впервые лицо Калимы выражало растерянность. – Как выделенные микроорганизмы реагируют со стандартными антибиотиками? Насколько иммунитет современного человека резистивен к тамошней патогенной микрофлоре?
   – Нет, – перебила его Калима. – Таких анализов нет.
   – Ладно, – кивнул головой Максим. – Вопросы на тройку: как и где будет размещаться микробиальная лаборатория? Кто из присутствующих является профессиональным микробиологом? Насколько можно доверять его компетентности, чтобы он нас не угробил заверениями, что всё в порядке? Каким образом будут браться образцы грунта и воздуха? Как эти образцы попадут внутрь прочного корпуса подводной лодки, пока мы будем стоять в карантине?
   – Нет, – сказала Калима. – Этого ничего нет.
   – Тогда тебе известна оценка подготовки экспедиции!
   – Молодой человек, – завозился на своём месте Михаил Егорович, но с кресла не встал. – Я работал с этими образцами. Смею заверить, что не заболел и не умер…
   – Представьте, заметил, – насмешливо ответил Максим. – И как часто вы подписываете акты бакэкспертизы по отсутствию у себя рвоты и поноса?
   – Наташа, – не замечая поднявшийся шум, обращается к новой знакомой Максима Калима. – В его словах есть смысл?
   – По большому счёту, всё верно. Такие исследования не помешали бы. Конечно, это сильно попахивает теорией…
   – Я вам скажу, чем это "попахивает", – не выдерживает Максим. – Копотью сожжённых трупов! Юстиниановая чума в шестом веке свирепствовала пятьдесят лет.
   Погибло сто миллионов человек. Чёрная смерть в четырнадцатом веке уничтожила треть населения Европы. Вспышки пандемий повторялись и позже, но с каждым разом число жертв было всё меньше. Почему? Выжившие передавали свой иммунитет к заразе по наследству. Человек приспособился. Там, подо льдом разница между нашим иммунитетом и неизвестными микроорганизмами, по меньшей мере, несколько миллионов лет! Это чужая планета!
   – Доводы вашего начальника экспедиции производят впечатление, – подал голос строгий мужчина с диктофоном на столе. – Страховая компания никогда не даст разрешения…
   – Глупости, – грубо перебил мужчину с диктофоном пожилой господин, сидящий рядом за столиком. – Признаюсь, только теперь я смог оценить выбор нашей хозяйки. – Он с уважением качнул головой в сторону Максима. – Вот только два замечания: во-первых, в наш мир оттуда текут реки со всей упомянутой микрофлорой. Так что положение о нашей полной неприспособленности слабовато. А во-вторых, как представитель своего ведомства, заявляю, что такие исследования проводились. Заключение у меня в каюте, в сейфе.
   Все перевели дух, заулыбались.
   – А не могли бы вы огласить весь список проделанных вашим ведомством исследований? – чуть повысив голос, сказал Максим. – А то на какие-то тревожные мысли наталкивают эти ваши фокусы с документами.
   – Могу ли я расценивать ваши слова, как недоверие к армии? – пожилой господин грозно развернул кресло к Максиму. – Я – генерал-майор…
   – Мне абсолютно безразлично, как вы будете расценивать мои слова, – без тени почтения ответил Максим. – И звание ваше меня тоже не интересует: смерть на погоны не смотрит. И не надо так гневно сверкать глазами, отсюда всё равно плохо видно, – в зале раздались осторожные смешки. – Если я – начальник экспедиции, то хочу чтобы все знали: в своём руководстве ничего, кроме ответственности, не вижу.
   Сколько людей со мной отправится в эту преисподнюю, столько же должно вернуться.
   Поэтому, если у вас в сейфе и в самом деле лежит заключение бактериологической экспертизы, то вам самое время его показать.
   – Конечно, – заявил генерал. – Я покажу после совещания.
   – Зачем же после совещания? – удивился Максим. – Мы все одинаково рискуем; для всех это вопрос жизни и смерти.
   – Но это потребует времени…
   – А мы не торопимся, – теперь уже все, не таясь, одобрительно зашумели. Генерал пожал плечами, поднялся с кресла и двинулся к выходу. – И не забудьте захватить остальные справки, – напомнил ему Максим.
   – Какие справки? – остановился генерал.
   – Все, какие есть. Вы же сказали, что проводили ещё какие-то исследования.
   – Результаты засекречены…
   – А вот этому я верю, – Максим даже покивал головой. – Вот только роль подопытной крысы мне что-то не по душе. Такое впечатление, что вы засекретили от нас результаты экспериментов, проведенных на наших жизнях.
   – Мне не нравится ваш тон, – заявил генерал. Теперь он выпрямился и сделал шаг в сторону Максима. – Извольте пояснить своё недоверие к моим словам. Являясь представителем силовых ведомств, я не потерплю намёков…
   – Сила – это не довод рассудка, а торжество обстоятельств. Вредное и опасное торжество! Потому что только сила вводит в соблазн соразмерять средства для достижения цели с самой целью.
   – А с чем их нужно соразмерять?
   – С совестью!
   Генерал ещё с минуту постоял, кривя губы, потом молча повернулся и вышел за дверь.
   – Кажется, ты его "достал", – сказала со сцены Калима. – Всё-таки иногда ты поразительно невыносим…
   – А я поражён, что кто-то смотрит дальше тебя. Даже если его документы – не липа, и нам удастся оттуда вернуться: где гарантия, что инкубационный период неизвестной заразы не окажется случайным образом больше срока нашего путешествия?
   И мы, вернувшись оттуда, не принесём смерть своей цивилизации? Мир может не вынести нашего возвращения, Калима!
 

Часть 4. КОМАНДИР
 
I

 
   Максим лишь на мгновение отвёл взгляд от пенного буруна посреди реки, с которым судно шло против течения, а в следующую секунду, когда он вновь повернулся к окну бокового обзора, буруна уже не было, как не было и чёрной башни надстройки подводной лодки.
   Не веря глазам, Максим приказал водителю остановить машину, отбросил вперёд люк штурманского места и по пояс вылез из вездехода. Справа от него стремительное течение реки неслось назад к известному миру, с которым их соединяла лишь подводная лодка. И она только что утюгом пошла на дно.
   – Почему стоим? – звонко крикнула изнутри Калима.
   Максим, не отвечая, взобрался на крышу вездехода и выпрямился во весь рост.
   Подводной лодки не было. Глухо лязгнул второй люк, это вылез Иван. Сильно щурясь, он смотрел вперёд, не в силах понять причину задержки.
   Калима присоединилась к Максиму, осмотрелась и молча уставилась на реку.
   – Это что же? – чувствуя неприятную дрожь в ногах, спросил Максим. – Твои люди решили отработать команду "срочное погружение"? С открытым верхним рубочным люком?
   – Ну да, правильно, – незнакомым голосом сказала Калима, поперхнулась, закашлялась. – Верхний люк был открыт. Пак на мостике стоял, как обычно, сигнальщиком…
   Рядом остановилась вторая машина. Из вездеходов потихоньку выбирались люди. Они всё ещё недоверчиво топали ногами по грунту, который пока так и не решились назвать землёй. Некоторые опять задрали головы, чтобы ещё раз поразиться буйству красок на местном небе. Никто из них ещё не понял, что произошло. Никто не осознал масштабов катастрофы.
   Максим глубоко вдохнул и плавно, на выдохе, обвёл глазами расстилавшуюся перед ними местность. Взгляд, ни на чём не задерживаясь, заскользил по плоской, изрезанной редкими неглубокими оврагами безжизненной равнине до заляпанного красками горизонта. Ни кустика, ни травинки. Всё вокруг было ржавым, унылым и безрадостным. Если бы не изъеденная фиордами почти прямая лента реки, берущая начало в неизвестности, смотреть было бы не на что.
   Угар от выхлопной трубы вездехода обволакивал сизым удушливым чадом, сбивал дыхание. Здесь было жарко, безветренно, душно. Требовалось приложить немалое усилие, чтобы вспомнить о километровой толще льда над головой; поверить, что этот лёд и вправду существует.
   – Выключи керосинку, – крикнули снизу. – Дышать нечем!
   Максим покосился на Ивана, который уже успел отойти от машины шагов на двадцать, бросил ещё один взгляд в сторону реки, убедился, что подводная лодка не всплыла, и полез вниз, к месту водителя, чтобы заглушить двигатель.
   После памятного собрания, на котором Калима весьма неосторожно дала Максиму высказаться, список добровольцев не убавился. Но дыхание необратимости почувствовали все. Они осознали, что всё это всерьёз, без дураков. И не вернуться можно по-настоящему, в том смысле, что не вернуться совсем. Да и смерть может принять совсем не геройский вид: в серых от пота простынях, покрытых пятнами от гнойных язв и кровохаркания…
   Сам по себе переход прошёл спокойно и без приключений. Если, конечно, не считать борьбу пассажиров с гальюном высокого давления. Но без этого нельзя – любимое шоу подводников. Как заточка якоря и выравнивание кнехта по борту судна у обычного флота. Сначала подводная лодка шла по датчикам-плотностемерам: компьютер, безошибочно интерпретируя поступающие на вход сигналы, давал расплывчатое, но устойчивое пятно цели с минимальным значением солёности воды.
   Когда картинка на мониторе стала напоминать изображение горловины тоннеля, были включены эхолоты, мгновенно нащупавшие вход, и рулевой по отметкам сонаров смог спокойно работать, держась на безопасном расстоянии от стенок прохода.