Яценко Владимир. Пленники зимы

   Максим опасался турбулентности: войдя в тоннель, лодка уменьшала площадь его поперечного сечения и, тем самым, должна была увеличиться скорость потока. При неизменном расходе жидкости это должно было случиться. Но, по-видимому, диаметр ледяной трубы оказался достаточно большим. Всё обошлось. Их не трясло, движение оставалось плавным и ровным. Прошло чуть больше суток, и они поднялись на поверхность реки под никогда не меркнущий свод ледовой пещеры.
   Очень скоро первая группа пришла к выводу, что в этой пустыне, если беда и придёт, то не в виде кровожадных дикарей или полчищ чудовищных монстров.
   Автоматы Калашникова уложили обратно в металлические ящики. Максим сам проверил надёжность запоров и под одобрительным взглядом Калимы опечатал замки. Так, на всякий случай… для порядка.
   День ушёл на то, чтобы спустить с борта амфибию и перегрузить продовольствие, снаряжение и топливо. Потом подводная лодка ушла. И семь человек на трое суток погрузились в неизвестность на самом краю неведомого загадочного мира под причудливо разукрашенным "небом".
   Максим не видел смысла что-то менять в привычном распорядке дня. Время с двадцати двух до шести он объявил ночью. Для сна все прятались от назойливого света в машине, оставляя за бортом двух вахтенных в две смены – по четыре часа каждой.
   "Ночные" часы проходили спокойно. Никаких шорохов и таинственных звуков. Скрип грунта под ногами да приглушённый разговор неподалеку…
   Спустя сутки ожидания, они решили произвести небольшую разведку в сторону от русла реки. Но эта вылазка ничего нового не прибавила. Они быстро добрались до круто уходящей в высоту стены пещеры и убедились в том, что стена эта состоит из плотного, тёплого на ощупь материала, напоминающего пемзу. Здесь, внизу, краски по насыщенности и разнообразию не уступали палитре над головой, но свечение было не таким ярким.
   Место штурмана у Максима никто не оспаривал. То ли и в самом деле сразу признали его за командира, то ли в прохладе кондиционера пассажирского салона остальным было веселее. Максим с интересом присматривался к управлению, а водители, поочерёдно сменяя друг друга, охотно поясняли ему назначение педалей и рычагов.
   К концу поездки на край пещеры Максим был уверен, что сможет справиться с этим необычным транспортом, в котором комфорт пассажирского салона успешно спорил с удобствами его КАМАЗа, а проходимость, ресурс и оснащённость, конечно же, были несравнимо выше.
   Они вернулись к реке и дождались возвращения подводной лодки. При виде пополнения Максим и загрустил, и обрадовался. Такие сложные чувства можно было объяснить появлением знакомых ему лиц, которые в списке Калимы значились в дублирующем составе.
   Профессор, узнав, что поход на край Ойкумены уже состоялся, сперва сильно огорчился, но потом увлёкся измерениями величины светового потока с неприлично разукрашенного свода и был вполне счастлив. Это был жизнерадостный пятидесятилетний мужик, которого сильно старили борода и очки. К Максиму он испытывал особое уважение, и когда возник спор о дальнейшем порядке движения, безоговорочно стал на защиту его позиции.
   Тогда этот вопрос казался пустым и надуманным.
   Для оптимизации затрат, правильным было держать дублёров на подводной лодке и вторую амфибию с борта не снимать. В самом деле, поскольку движение предполагалось вдоль реки, то не имело смысла использовать весь транспорт одновременно.
   Тем не менее, Максим посоветовал не забывать, что они в гостях на чужой территории, поэтому, чем больше личный состав и материальная часть будут рассредоточены, тем больше шансов кому-то уцелеть в случае непредвиденных осложнений. Кто-то из дублёров возразил, Максим пожал плечами. Может, и в самом деле не всё равно: играть в карты и слушать музыку в прохладе кубрика подводной лодки, или заниматься тем же самым и в тех же условиях, только внутри вездехода.
   Но неожиданно его поддержал Чекерез. Калима тоже не промолчала, заявив, что слово командира – закон. В результате, весь состав экспедиции стоял сейчас на берегу реки и имел возможность всё яснее осознавать случившееся.
   – Ну, и что будет дальше? – произнёс Игорь в кепке.
   – Они что, утонули? – недоверчиво спросила Маша.
   – Нет, улетели, – ядовито прошипел Герман.
   – Нам без неё не вернуться! – вдруг сорвался в крик один из геологов. Он вбежал по колени в воду и повернулся к остальным. – Вот гадина! Нам нужно туда добраться. Еда, горючее… Нам нужно её поднять, попасть внутрь…
   – Какие проблемы, дорогой? – хриплым басом заглушил его причитания Ашот. – Выроем отводной канал параллельно основному руслу, здесь поднимем плотину. Когда уровень воды упадёт, спокойно и внутрь попадём, и котлеты достанем. Стой там, никуда не ходи, я за лопатой сбегаю…
   Они смотрели, как быстрое течение крутит водовороты вокруг ног испуганного человека, прислушивались к голосу Ашота, и Максим чувствовал, как настойчиво стучится в сознание каждого мысль о том, что жизнь продолжается.
   – Что будем делать, командир? – спросил кто-то из толпы.
   Максим всё ещё плохо ориентировался в лицах и, вдобавок, до сих пор не привык к своей должности, поэтому не сразу понял, что обращались к нему.
   – Как вода? – вместо ответа крикнул он геологу.
   – Холодная, – гораздо спокойнее сообщил тот, не без труда выбираясь на берег.
   – Над центральным отсеком, в шкафу, лежат водолазные костюмы, – спокойно сказал Максим. – Вода, конечно, ледяная, но кому-то придётся нырнуть, пробраться через шахту рубочного люка к шкафу и поднять наверх гидрокостюмы. После этого проверим, есть ли закрытые отсеки. Потом поднимем компрессор, – для набивки баллонов воздухом, соберём останки членов экипажа, откачаем топливо, снимем питание…
   Он с удовольствием отметил, что голос звучит ровно, даже отстранённо. Все видели, что он рассуждал спокойно и здраво. Он говорил так, будто на его глазах каждый день тонули подводные лодки, унося в могилу весь свой экипаж.
   – У нас есть возможность поднять лодку?
   Максим присмотрелся, но кто спрашивал, не разобрал: все стояли в одинаковых бесформенных комбинезонах.
   – По крайней мере, мы точно сможем поднять тела и попытаемся понять, что произошло.
   – Здесь быстрое течение, – возразил кто-то. – Ныряльщика немедленно снесёт…
   Максим видел их хмурые лица и подумал, что Калима неплохо подобрала команду. У них в глазах был страх, но никто не паниковал. Все были сосредоточены и выказывали готовность спастись, несмотря ни на что.
   – Одна из амфибий переберётся на ту сторону, – сказал Максим. – Между ними протянем подвижный трос. К середине троса привяжем ныряльщика. На всякий случай поднимемся на полсотни метров выше по течению. Водолаза начнём спускать оттуда.
   Желательно поторопиться. Возможно, кому-то из экипажа удалось задраить дверь и спастись в каком-то из отсеков. Им нужна помощь. Поэтому водолазов должно быть человек пять. По три минуты каждому. Потом греться.
   И опять Максим был приятно удивлён, насколько быстро и точно выполнялись его распоряжения. Не прошло и двух минут, как пятёрка водолазов, среди которых он увидел Калиму и Германа, собралась на берегу. Они снимали комбинезоны и готовились к погружениям.
   Больше возни было с вездеходами.
   Максим озабоченно присмотрелся к противоположному берегу: метров сто будет. Если концы пустить в сцепке, то троса должно было хватить. Обе машины отработали лебёдкой, и Максим взял их крюки на карабин. Лебёдка одного из вездеходов будет отключена: она сыграет роль свободного блока, через который перекинут трос.
   Тогда водитель другого вездехода, выполняя команды наблюдающего, сможет легко управлять тросом: в любой момент вытащить ныряльщика из ледяной воды или груз, приготовленный этим ныряльщиком.
   Амфибия, пятясь, уже двинулась к реке, но Максим остановил её, и снял с обоих вездеходов палатки. Мужчинам, не занятым на погружениях, он приказал развернуть барак и два стандартных помещения. В бараке установить кондиционер, в одной из стандартных палаток – камин, здесь будут греться водолазы. В третьей палатке женщины должны были заняться подготовкой обеда. Одного человека он выставил в караул, чтоб осматривал окрестности, и освободил от всех работ Чекереза, который тут же занялся запуском метеозонда в рябое от цветных крапинок небо.
   – Хочу поднять его повыше, чтобы составить карту местности, – заметив недоумённый взгляд Максима, пояснил Чекерез. – Телекамеры передадут изображение на монитор…
   Максим уважительно кивнул, но подумал о своём: "Какая разница? Важно, чтобы все были при деле".
   Они и в самом деле быстро нашли подводную лодку и подняли водолазные костюмы.
   Баллоны с воздухом были заправлены, и Максим опять порадовался чётким и слаженным действиям команды. Каждый был на своём месте: не роптал, не стонал, спокойно выполнял приказы, даже не до конца понимая их смысла.
   – Прислушивайтесь, – давал последние инструкции Максим водолазам. – Живые будут стучать по переборкам. Ничего не трогайте, ни рычагов, ни вентилей. Ваша задача поднять то, что осталось от экипажа на поверхность. Покойников сразу несите в барак. Особое внимание – рулевому. Это тот, который в центральном отсеке в кресле справа. Пометьте его, что ли… снимите обувь… Если, конечно, он там ещё сидит.
 

***

 
   Максим проснулся и посмотрел на часы. Глаза немилосердно жгло, они слезились. Не скоро ему удалось разобрать, что была половина четвёртого.
   "Кто рано встаёт…" – невесело усмехнулся Максим.
   Господь и на этот раз позволил ему проснуться и сразу дал почувствовать, что в лагере чужие, чего, конечно же, быть не могло. За эту неделю они не увидели ни одного живого существа: ни растений, ни животных. Река – свободный поток чистейшей колодезной воды: без водорослей, рыб, ракушек. В этом мире не было ничего, что дало бы хоть какой-то повод усомниться в его стерильности.
   Зато в этом мире была смерть.
   Через день после гибели подводной лодки, "утром" не проснулись три человека: один из водителей, часовой и профессор Чекерез.
   Ещё спустя сутки умер второй водитель – Иван, и девушка, которая весь день просидела на страховке водолазов.
   Смерть приходила украдкой, без предупреждения. Никаких симптомов, никаких недомоганий. Человек падал, а когда его спешили поднять, выяснялось, что он уже был мёртв. Или ложился спать и не просыпался.
   Смерть была безболезненной. Лица погибших ничего не выражали, кроме умиротворения. Зато их тела мгновенно становились твёрдыми, как камень.
   За четыре дня погибли двадцать три человека.
   Каждый из оставшихся в живых страшился, что будет следующим в этой чудовищной очереди смертей.
   Моральный дух экспедиции был сломлен. Если три дня назад все взгляды были на горизонт, – что там? То позавчера большую заботу вызывал подъём подводной лодки и желание как можно скорее вернуться. Вчера в возможность спасения, похоже, не верил никто, кроме Калимы и самого Максима.
   Что будет сегодня?
   Максим зажмурился, отработанным движением отбросил крышку люка, даже сквозь плотно сомкнутые веки ощутил давление света на лице. Он ощупью выбрался из вездехода и, привыкая к безостановочно пылающим небесам, понемногу открыл глаза.
   Лагерь был пуст.
   Две палатки, два вездехода, в двух сотнях метров от них – шесть свежих могил.
   "В этом мире нужно ставить на чётное число", – подумал Максим.
   Ему было тревожно и тоскливо.
   Нет, он не боялся смерти. Мираж не может испугать. Иллюзия не стоит страха. Он не переживал за погибших, но видел волнение и ужас живых. Ему было не по себе от их отчаяния. Надо было немедленно что-то предпринимать.
   Он опять посмотрел на кладбище. Большой холм – братская могила экипажа подводной лодки, и пять холмиков рядом, – последнее пристанище романтиков, искавших счастье вне дома своего. Давящее ощущение, что за ним наблюдают, усилилось.
   Максим опирался спиной о тёплую броню вездехода, но чувство, что там, позади кто-то притаился и смотрит, не проходило.
   – Доброе утро, – прозвучал сверху голос.
   Максим поднял голову и обернулся, – Калима.
   – Привет, – кивнул он. – Разве твоё дежурство?
   – Как видишь. Не спится?
   – Нет, – сказал Максим. – То есть, да. Не спится. Если хочешь, иди спать. Я всегда в это время часовых подменяю…
   – Знаю. Давай лучше поговорим. Есть о чём. Не так ли?
   Они, не сговариваясь, посмотрели в сторону кладбища.
   – Как ты оцениваешь наши шансы? – спросила Калима, спускаясь к нему с борта вездехода.
   – Если всё бросим и немедленно отсюда уберёмся, то они, по крайней мере, появятся.
   – А подводная лодка?
   – Пусть лежит. Место отмечено: палатки разбирать не будем. Как поймём, что к чему, вернёмся и поднимем.
   – Это возможно?
   – Возможно, – сказал Максим. – Задраить верхний рубочный люк, переключить систему высокого давления на отсеки и выдавить воду. А как продуем прочный корпус, сама поднимется, никуда не денется… Глубина небольшая, метров десять, повреждений при столкновении с грунтом не обнаружено. Лишь бы успеть пришвартоваться к берегу, отдать якоря. Сильное течение…
   – А ты знаешь, где эти вентили? Как вытравить воду?
   – Ну, зачем же так, Калима, – усмехнулся Максим. – Это твоя подводная лодка, и ты не знаешь, что все чертежи и схемы судна хранятся в командирском сейфе?
   – Правда?
   – Всегда так… Во всяком случае, если найти схемы трубопроводов, то проблем с подъёмом не будет.
   – Я слышу в твоём голосе сомнение, – заметила Калима.
   – Их два, – согласился Максим. – В этом мире пока всё парное. Даже сомнения.
   Первое, подняв подводную лодку, мы вряд ли сумеем на ней отсюда выбраться.
   – Почему?
   – Это не автомобиль, Калима. И не самолёт. Это подводная лодка, – фабрика по производству движения под водой. В нормальных условиях, чтобы управлять этой штукой, необходима слаженная работа трёх десятков специалистов. Ты заплатила деньги, ты автоматизировала всё, что было возможно. Число вахтенных мест сократилось до пяти-шести, но всё равно для нас это большое препятствие: горизонтальные и вертикальные рули, дизеля, электромоторный отсек, продувка балластных цистерн, контроль над аккумуляторной батареей… в условиях мощного течения мы разобьёмся ещё до входа в туннель! Твоя погибшая команда, царствие им небесное, была отличным экипажем. Ты не зря им платила деньги. Они сумели настолько мягко нас сюда доставить, что никто даже не сообразил, что в этом месте надо было сильно испугаться.
   – Мы могли бы попробовать…
   – Да, – кивнул Максим. – Могли бы. Если бы не одно обстоятельство…
   – Смерть?
   – Она самая. Если скорость наших потерь не изменится, то через неделю здесь никого не останется.
   Они опять покосились в сторону могил.
   – Может, Виктор догадается прислать помощь?
   – С чего бы это? У него чёткие инструкции – три месяца. Связи нет, так что сообщений они от нас не ждут. Беспокоиться никто не станет. А мы не то, что трёх месяцев – трёх дней не продержимся.
   – У тебя есть идеи, что происходит?
   – Нет. Я знаю только то, что у нас семнадцать утопленников и шестеро, которые умерли неизвестно от чего.
   – Из них четверо из первой группы. Может что-то накапливается?.. – Максим пожал плечами и не ответил. – Ты приказал пометить рулевого… ты уже тогда собирался делать им всем вскрытие?
   – Не всем, – поморщился Максим. – Слава Богу, не всем.
   – Но рулевой оказался в порядке…
   – В порядке? – Максим нервно рассмеялся. – Ну да, конечно, он в порядке. Полные лёгкие воды и вместо койки – могила. А так с ним полный порядок!
   – Не нужно… – сказала Калима. – Ты не виноват.
   Максим промолчал. Ему было что сказать, но он не мог – так сильно сдавило горло.
   Ему не хватало слов, чтобы их успокоить, подбодрить, объяснить, что в самой смерти нет ничего страшного, что они уже умирали несчётное число раз. Он не мог этого сделать. Потому что они ничего не знали и не помнили. Они просто хотели жить.
   – Страх парализует волю, – сказала Калима. – С этим тоже нужно что-то делать.
   – О чём я тебе и говорю. Я опасаюсь, что вот-вот пойдёт обвал ошибок просто от невнимательности, потому что у кого-то начнут трястись руки.
   – Но почему лодка затонула? Кто-то открыл вентиляцию балластных цистерн?
   – Не обязательно. – Максиму удалось успокоиться. – Судно шло против течения полным ходом. Если с рулевым что-то случилось, и он навалился на горизонтальные рули, то судно дало сильный дифферент на нос, волна накатила на открытый верхний рубочный люк, и они приняли внутрь прочного корпуса воду. С учётом открытых переборок для вентиляции дизелей, вода ринулась на нос, в первый отсек. Тут уже лодка так нырнула, что вряд ли кто-то устоял на ногах, а надстройка оказалась ниже уровня воды. В общем, камнем на дно…
   – И что сказала Наташа?
   – Она пришла к выводу, что все утопленники умерли в результате утопления.
   – Не смешно. И не все.
   – Извини, – Максим уселся на землю, привалился спиной к колесу вездехода и тут же отметил про себя, что впервые назвал этот грунт – землёй. "Наверное, это как-то связано с могилами. Покойников никогда не закапывают в грунт, всегда предают земле…" – Не все. У Пака в лёгких воды не было, плюс необычно сильное окоченение трупа.
   – Это было с самого начала странно, – Калима присела рядом. – Я была уверена, что его смыло за борт и унесло течением. Он же стоял верхним вахтенным в надстройке, как он оказался внутри прочного корпуса? Причём, сначала умер, а потом спустился по трапу в центральный отсек…
   – Возможно, он успел что-то почувствовать, кинулся вниз. Что-то крикнул. Нервы у рулевого не выдержали: переложил рули на погружение.
   Максим сделал паузу. Калима промолчала, тогда он продолжил: -… И никаких следов на теле. Так что Пак не упал вниз, а спустился по трапу.
   Он мог успеть поднять тревогу, но забыть сообщить, что люк остался открытым.
   – Лампочка на пульте… – напомнила Калима.
   – Если он, умирая, свалился на рулевого, тому все лампочки одним цветом стали.
   Они помолчали.
   – Ты вовремя приказал свернуть барак. Вид морга действовал всем на нервы.
   – После того, как Наташа закончила свою работу, в бараке не было необходимости.
   И надо было их чем-то занять.
   – Они и сейчас на неё косятся. Столько вскрытий за трое суток, в полевых условиях. Одна…
   – Конечно, одна, – не удержался Максим. – Как Маша "вырубилась", так Наташе одной и пришлось отдуваться. Ты специально такого биолога подобрала, чтобы он от вида крови в обморок падал?
   – Вот и помог бы, – недовольно отрезала Калима. – А то все умные. До сих пор кровь на грунте не просохла. Руки от вёдер воды едва не отвалились. И ведь не чужих людей резала. Я волнуюсь за её состояние…
   – Забудь об этом. С Наташей всё в порядке.
   Калима повернула к нему голову:
   – Что ты имеешь в виду?
   – Теперь я с ней, – спокойно пояснил Максим. – Она больше не считает себя изгоем и неприкасаемой.
   – Вот это ты молодчина! Но как вы умудрились? Где?
   Максим смежил веки и усмехнулся: диалог двух солдат на привале, если не о водке, то о женщинах. Он не ответил.
   – Молодцы! – в голосе Калимы слышалось восхищение.
   – Отсюда надо уходить, – повторил Максим.
   – Но не на подводной лодке?
   – Нет. Даже если мы успеем её поднять до того, как погибнем, останется ещё одна проблема.
   – Ах да! – вспомнила Калима. – Второе сомнение…
   Максим приложил холодные ладони к воспалённым глазам и несколько мгновений сидел неподвижно.
   – Всё очень просто, – наконец, произнёс он. – Вместе с подъёмом подводной лодки мы поднимем вопрос о возвращении. Но я совсем не уверен, что мы имеем право возвращаться.
   – Теория неизвестной заразы?
   – Вот именно.
   – Но тогда, следуя этой теории, мы никогда не вернёмся!
   – Я тебе об этом с самого начал говорил. И просил, умолял, чтобы ты оставила Светлану у Виктора, на сейнере.
   – Что толку в этих упрёках? – осадила она его. – У прошлого нет альтернативы. Мы говорили о вирусе. Может, это что-то вроде столбняка?
   – Нет, на вирус это не похоже. Я справлялся у Наташи, лимфоузлы в норме, все срезы – нормальная здоровая ткань, никакой патологии. Уснули и не проснулись.
   Сердце взяло и остановилось. Нет. Это больше похоже на неизвестный биофизический фактор. Что между этими смертями может быть общего?
   – Думаешь, если мы найдём что-то общее между погибшими, то сможем предположить причину их смерти?
   Максим уточнил:
   – Нужно думать не о том, что было между ними общего, а о том, чем они занимались в последние минуты своей жизни.
   – Ну, как же? – удивилась Калима. – Пак стоял на мостике и подавал команды "лево-право" в центральный отсек. Чекерез пытался сделать аэрофотосъёмку местности.
   Стриженова ты поставил часовым, чтоб осматривал окрестности. Водители сидели в машинах. Нина страховала водолазов…
   – Иными словами, – вставил Максим. – Все они были на открытом воздухе.
   – Мы все на открытом воздухе, – напомнила Калима. – Даже сейчас. Кроме того, водители были в машинах.
   – Ничего подобного. Когда нашли лодку и начались погружения, они сидели на крышах вездеходов.
   – Они целый день были рядом с водой.
   – Водолазы из воды не вылезали…
   – На то они и водолазы, – усмехнулась Калима. – Может, смерть где-то на берегу?
   – У нас ещё есть кореец Пак… и часовые, они вообще были чёрт знает где.
   – Стоп! – Калима даже немного повысила голос. – Это похоже на ключ: Пак был один в надстройке; водители в одиночестве сидели на крышах своих машин; Чекерез был один, когда изводил метеозонды; часовые были одни. Все они продолжительное время были в стороне от остальных людей. Смерть косит одиночек!
   – Хорошая мысль, – кивнул Максим. – Вот только мы с тобой тоже были в карауле, в одиночестве. И живы…
   – Но мы-то с тобой не совсем обычные люди, не так ли?
   Максим немедленно открыл глаза и повернулся к ней.
   Калима спокойно встретила его взгляд.
   – Мы не будем обсуждать этот вопрос, – успокоила она его. – Сейчас важно другое: то, что несёт смерть обычным людям, для нас, похоже, безвредно.
   – Если принять твою точку зрения, то наши действия будут квалифицироваться как хладнокровное убийство. – Он ещё секунду-другую смотрел ей в глаза, потом привалился обратно к колесу, на своё место. – Нет, Калима, – сказал Максим. – Мир велик. В нём можно встретить что угодно и кого угодно. Некоторым повезло настолько, что они видели Господа, разговаривали с ним, касались его. И я готов поверить, что ты – не человек. В конце концов, у каждого своё горе. Если ты в свои расчёты будешь закладывать мою необычность, то это не будет ошибкой. Но лишь потому, что обычных людей не бывает. Все люди – равнонеобычны. Прошу прислушаться к моим словам. Я знаю, что говорю. Я – человек.
   Калима хмыкнула и промолчала.
   – Кроме того, у нас ещё есть Игорь, – спустя минуту добавил Максим.
   – При чём тут Игорь? – неохотно отозвалась Калима.
   – Из первой группы остались только мы трое. И он тоже стоял в карауле. Что в нём необычного?
   – Он ходит в кепке, – ответила Калима. – Совершенно идиотская кепка с длинным козырьком, закрывающим ему половину лица. Игорь Дзюбенко – хороший парень, всегда начеку и гениальный каптёрщик.
   – Каптёрщик?
   – Интендант, начальник по материальному обеспечению… – она внезапно оставила свой расслабленный тон и совершенно другим голосом спросила: – Только сейчас дошло: а куда ты, собственно, собрался?
   Резкая смена была Максиму неприятна. Он был уверен, что они вплотную подошли к чему-то важному. Возможно даже к решению. У него было чувство, будто выключили радио на середине мелодии, и приходилось мучительно догадываться о направлении музыкальной темы, без всякой надежды узнать, а что же там было дальше на самом деле.
   – На вездеходах прочь отсюда, – недовольно ответил он.
   – Куда? Если всюду такая же пустыня, как здесь…
   – Это ты на фотографиях Чекереза увидела? – ответил вопросом на вопрос Максим. – Что там у него получилось?
   – Ничего у него не получилось, – неохотно признала Калима. – Загубил два зонда из десяти возможных, да и концы отдал.
   – Но изображение на мониторе…
   – Не было никаких изображений! – отмахнулась Калима. – Эта штука на куполе излучает во всём диапазоне частот. Да ещё с такой мощностью, что Останкино заглушит…
   – А как он их потерял?
   – Кого? – не поняла Калима.
   – Метеозонды, – пояснил Максим.
   – Потерял и потерял, – пробормотала Калима. Чувствовалось, что её мысли уже заняты другим. – Не всё ли равно?
   – А всё-таки? – настаивал Максим.
   Калима тяжело вздохнула, неохотно отвлекаясь от своих раздумий, и ответила:
   – На высоте около ста метров мощный воздушный поток.
   – В каком направлении?
   – В южном, – Калима неопределённо махнула рукой против течения реки. – И если нам уходить, то, по всей видимости, туда же. Вот только если всюду пустыня…
   – Нет, – прервал её Максим. – Не всюду. Я знаю.
   – Знаешь… – задумчиво повторила Калима. – А из водителей у нас только механик Сергей Блинов, золотые руки…
   – Как-то мрачновато это у тебя прозвучало.
   – Он на полигоне в блиндаж с наблюдателями врезался… Когда сдавал вождение.
   Кто поведёт машины?
   – Одну поведу я, другую – Света.