Якимец Кирилл. Отряд "Омега"

   Мин-хан пожал руку Цебе и стал пробираться между подвод к помосту. Василий махнул Хафизулле с Георгием и двинулся следом. Мин-хан взобрался на помост и положил лапу на плечо распорядителя:
   — Серела-боц, позволь мне проследить, чтобы товар отправился прямиком к покупателю. В ад.
   — Это твое право, — распорядитель понимающе кивнул. Он прекрасно знал об отношениях между Мин-ханом и Шабелем и поэтому не боялся никаких эксцессов.
   — Пятый коридор, зал имени Зхияка, там построят, и по седьмому коридору — в бывшую первую кладовую.
   Распорядитель вытянул длинный палец в сторону коридора, по которому уводили бедуинов. Мин-хан спросил на всякий случай:
   — А в кладовой — блиды?
   — Блиды.
   — С адской машинкой?
   — С ней, скорее всего. Как иначе они в эту кладовку попадают? Там же тупик… Впрочем, я внутри не был, они не пускают никого. Да никто туда и не лезет… И ты не лезь. Помнишь, что было, когда Сухарь Менахем попытался туда влезть?
   — Да… — протянул Мин-хан, — полгорода разворотило.
   — И главное, — добавил треух, — блиды полгода на торгах не появлялись. Ты чуть не разорился, помнишь?
   — Как не помнить?
   — Ну, я-то знаю, — хмыкнул распорядитель, — тебе важно просто убедиться, что Черт попал в ад. Иди, провожай своего Черта. А я тут еще должен партию теток продать на вывоз. Неверные жены… Кстати, вечерком пошли со мной, тут новый кабак открыли. "Сатир и нимфа".
   — Да, слыхал.
   — И ребят приводи. Значит, не прощаемся. Погуляем.
   — Погуляем, — ответил Мин-хан, — погуляем…
   Зал имени Зхияка располагался под землей — коридор шел круто вниз и обрывался круглым низким помещением, по диаметру чуть ли не больше самого амфитеатра. Охрана, здоровые ребята в черных комбинезонах, строили проданных рабов в колонну по четыре. Тут были не только бедуины. Хмуро топтались давешние марды, рядом неподвижно стояли три невольницы — уже связанные, правда, не колючей проволокой, а ремнями из мягкой кожи. Были и другие рабы, проданные еще до того, как Василий с Мин-ханом прибыли на аукцион. Блиды, судя по всему, скупили почти всех. Интересно, подумал Василий, а неверных жен они тоже купят? Нет, не стали. Группа блидов, присутствовавшая на торгах, появилась в зале. И колонну повели. Первым двигался большой отряд сатиров в драных коричневых чалмах, за ними — марды, следом — бедуины, еще один большой отряд из сатиров и треухов, а замыкали колонну понурые невольницы. Охранники с короткими ружьями наготове шли по бокам, блиды — сзади, а рядом с блидами, насвистывая, переваливался Мин-хан. Василий шел вдоль противоположной стены, а Хафизулла и Георгий, постоянно сбивая шаг и меняя позицию плелись в самом конце. Все выглядело очень натурально. Седьмой коридор, извиваясь, вел все ниже и ниже — видимо, бывшая кладовая располагалась где-то под залом имени Зхияка. Кстати, кто такой Зхияк?
   Но Василий не успел об этом поразмыслить: коридор кончился стальными воротами, справа и слева от которых стояло по два блида. Ворота со скрежетом отъехали в сторону, и колонна медленно двинулась на территорию блидов. В ад. Сквозь открытые ворота Василий увидел другие ворота. Те самые. Они находились далеко, в темноте, и светились тусклым розовым светом.
   Колаксайские охранники остались в коридоре, а рабы, чуть замедлив шаг, пошли дальше. Василий увидел, как первые пятерки рабов исчезают в розовом тумане. Исчезли сатиры. Почти исчезли марды. Вот к розовому свету приближаются первые бедуины… Пора!
   Василий два раза пронзительно взвизгнул, выхватил скорострельный пистолет и короткой очередью уложил троих блидов. Мин-хан сразу убил еще двоих, Георгий и Хафизулла — по одному. Колаксайская охрана растерялась, но блиды, стоявшие у ворот, моментально открыли ответный огонь, не жалея ни узников, ни колаксайцев, ни своего собственного товарища, которого буквально разорвало от мощной автоматной очереди. Среди узников бедуины, кажется, не пострадали. Женщины тоже — они, несмотря на ремни, быстро упали на пол и откатились к стене. Василий тоже упал, но покатился не к стене, а, наоборот, под ноги к узникам. Какой-то сатир наступил копытом ему на правую руку, в которой он сжимал пистолет. Василий издал еще один визг, предупреждая своих, выхватил левой рукой из-за пояса гранату и метнул в сторону ворот. Хафизулла предлагал воспользоваться "Зеленым шайтаном", но Василий решил, что блидам тоже может быть известен секрет газа, и взял обычную осколочную гранату армейского образца. Раздался взрыв, резкий скрежет осколков по стенам. Стоны раненых. Автоматные очереди стихли. Из кладовой впереди тоже не доносилось ни звука. Может, меня кантузило, испугался Василий… Нет, вот слышен ворчливый мат Мин-хана. Пират подскочил к лежащим блидам и на всякий случай дострелил их одиночными выстрелами в голову.
   Хафизулла и Георгий проскользнули в кладовку. Василий с Мин-ханом вошли следом. Среди трупов в серых туниках бродили бедуины — их в живых осталось примерно две трети. А у дальней стены, обрамленный в аккуратную прямоугольную рамку ворот, мерцал розовый туман. Но не этот свет приковал к себе взгляд Василия. К воротам крепился небольшой пульт, сбоку от которого тихо гудел какой-то аппарат. Передний кожух аппарата был понят. А под кожухом в аккуратном гнездышке, отражая розовые блики глянцевым боком, уютно свернулась золотая улитка.

Глава 5

   Василий быстро вышел из оцепенения. Любоваться на улитку времени не было: блиды — основной источник существования колаксайцев. Или, во всяком случае, обитателей Хоры. Если быстро не принять мер, сейчас сюда ломанется все местное мужское население.
   — Пур, охрану добить. Скорее! И трупы втащить сюда.
   Пурдзан махнул рукой нескольким бедуинам и скрылся в коридоре. Оттуда послышались редкие выстрелы. Через пару минут Пурдзан вернулся.
   — Все, курпан-баши. Сейчас ребята приволокут…
   Но выстрелы не прекратились. Вот упал один бедуин у самой двери, вот — еще двое.
   — Кто стрелял?
   Мин-хан, увлекая Василия, кинулся к стене. Послышалась автоматная очередь.
   Стреляли с той стороны розового тумана. Со стороны Блидинга. Бедуины, разобравшись, наконец, в чем дело, открыли ответный огонь. Может быть, они и попадали в цель, но Василий представил себе, как за розовой завесой на место убитых блидов становятся новые и стреляют, стреляют… А вдруг они догадаются пальнуть из базуки?!
   Догадались. Василию повезло, что между ним и взрывом оказалось несколько бедуинов. Бедуинов разметало в клочья. Пурдзан и Мин-хан тоже остались живы, только Мин-хана ранило в руку осколком. Бедуины, находившиеся в коридоре, навалили трупы в дверном проходе и стреляли из-за этой жуткой баррикады по розовому туману. Но следующим взрывом, понял Василий, разнесет и баррикаду, и всех остальных…
   Краем глаза он увидил, как Пурдзан тщательно целится во что-то… Этот выстрел прозвучал громче других. А может, Василию только показалось. Просто выстрел Пурдзана был по своему эффекту важнее и страшнее, чем все другие выстрелы.
   Улитка рассыпалась золотыми искорками, взорвалась, похожая на маленький солнечный фейерверк. И исчезла.
   Погас розовый туман.
   — Пур… Что же ты, падла…
   — А что делать? — развел руками Пурдзан.
   Действительно, что теперь делать?
   Мин-хан поднялся с пола, прошелся вперевалку мимо ворот, которые больше никуда не вели. Подергал пятерней себя за бороду.
   — Ничего. Следующий раз…
   Василий тронул его за плече:
   — Какой, свиные уши, следующий раз? Где еще есть рынок рабов?
   — Нигде. В буферах — нигде.
   — Ну вот. Нужна улитка. Та золотая штука.
   — Я понял, понял…
   Пурдзан стоял, рассеянно почесывая дулом пистолета за длинным волосатым ухом.
   — А что, кроме, как у блидов…
   — Вроде, нигде больше нет.
   Василий присел на ближайший труп, обхватил себя за голову.
   — Вон та золотая кругляшечка? Которая разлетелась? Я ее видела раньше. Может…
   — Что?!!
   Василий и Мин-хан вскочили одновременно. Пурдзан перестал чесать за ухом, замер. Перед ними стояла одна из невольниц. Ее легкая одежда превратилась в обгорелые лохмотья, кожу изукрасили синяки и порезы — но, как ни странно, девушку все это вовсе не портило. И не волновало.
   — А где другие девченки? — масляно проворковал Мин-хан и стал мелкими шажками приближаться к девушке.
   — Трупы таскали, — просто ответила она, — а я сюда зашла. Стреляла. Потом Черт кругляшок взорвал.
   — Меня Пурдзаном зовут, — вставил Пурдзан.
   — А меня — Гюльчачай. Гуля. Очень приятно…
   Василий подошел к девушке вплотную, оттеснив Мин-хана.
   — Гуля, хватит трепаться. Где ты видала золотую улитку? Это очень важно.
   — Далеко отсюда. Настенная роспись…
   — То есть, не саму улитку, а только картинку?
   — Ну… да.
   — И там были нарисованы блиды?
   — Нет, в том-то и дело.
   — Тогда рассказывай.
   Василий снова присел на труп. Гюльчачай опустилась рядом на корточки.
   — Мы с девочками были раньше в гареме у дяди Цергхи…
   — Треух? Ученый? Так, а вы, собственно, из какого мира?
   — Ну… У нас там два таких больших государства, Империя и Конфедерация, а на Земле еще есть куча маленьких…
   — Земляки!
   Василий радостно вскочил, схватил девушку за плечи, отпустил. Гюльчачай продолжила:
   — Мы сами из Конфедерации, российские татарки…
   — Как?!
   — Просто… Из столицы. Из Казани.
   Василию сразу стало грустно.
   — Полное название вашей страны как звучит?
   — Греко-Российская Православная Конфедерация.
   — А другой страны?
   — Османская Империя Кельтского народа.
   Пурдзан причмокнул губами.
   — Не землячки. Все наоборот должно быть.
   — И у вас там есть великий ученый, треух, по имени Цергхи?
   — Шарлатан, — отмахнулась девушка, — но очень милый был дядька. Посол, между прочим.
   Василий вдруг понял, что в некоторых мирах должны разгуливать Василии Гиреи. Где-то живет Василий Гирей — гражданское лицо. Композитор какой-нибудь. Может, даже трус и предатель… Тьфу, гнать надо эти мысли и думать о главной задаче!
   — Ладно. Ты говори, что видела.
   — Вот, наш дядька очень любил археологию. А в экспедиции таскал нас за собой. Мы ему и гарем, и телохранителями были. И вот он копался на одной планетке… Иго-го, кажется. Нет. Название на фрукт похоже… Вспомнила. Айво.
   — Айво!
   Василий опять вскочил.
   — Да, Айво, — ответила девушка, — а что? Короче, мы с ним залезли в какой-то храм.
   — Зиккурат метров тридцать высотой?
   — Да… а откуда…
   — Не важно. Ты рассказывай, давай.
   — И там внутри комнатку нашли. Пустую. Только алтарь…
   — И кушетка в виде дракона. А улитки на алтаре не было?
   — Нет. Кушетка была, а кругляшечки этой не было. Зато на стенах нарисованы кругляшечки, и их таскают такие рыбы.
   — То есть, вы не оттуда сюда попали?
   — Нет. Мы обратно летели, и вдруг напали блиды. Дядька наш погиб, а мы отбились. Но уже здесь.
   — Понятно. А рыбы были странные, с человечьими ногами и руками?
   — Да-да-да, злющие, и у каждой по четыре ноги и по две руки, и все в шапках.
   Тут вскочил Мин-хан:
   — А шапки — типа воронок для бензина? Такой конус, — он показал руками, — с загнутой трубкой наверху?
   — Да… — ответили одновременно Гюльчачай и Василий.
   Мин-хан ухмыльнулся, почесал брюхо.
   — Золотые рыбки, вот это кто. Я знал, что у них все есть. Оказывается, эта хрень тоже у них имеется. Только…
   — М-да, — добавил Пурдзан и покачал лохматой головой.
   Василий энергично прошелся между Пурдзаном и Мин-ханом. Посмотрел по очереди в глаза каждому. Пират потупился, но Пурдзан не отвел глаз, только продолжал качать головой и жевать губами.
   — Что, — спросил Василий, — опасно? Боязно?
   Голос Василия звучал тихо, но был готов перейти в грозный рев. На тебе! Вдруг бедуин, неустрашимый гази, вспомнил, гнида, что он — простой козел, специалист по парковому искусству!
   — Дир-зигун Пурдзан!
   Пурдзан вытянулся, перестал кивать, подобрал губы. И вдруг расслабился — но не сник. Оглянулся назад, туда, где бедуины заканчивали втаскивать в комнату трупы. Снова повернулся к Василию.
   — Как ребята решат. Я, конечно, с тобой, курпан-баши.
   — А Мин-хан?
   Мин-хан поднял глаза.
   — Я домой хочу. Рыбалка — так рыбалка.
   Но сначала необходимо было добраться до корабля.
   — Георхий! Хаф! — позвал Василий. Георгий не ответил — Василий потом нашел его в коридоре, мертвого. А Хафизулла оказался жив, хоть и весь в крови. Но кровь была чужой.
   — Когда они из тумана снарядом грохнули, я успел прикрыться кем-то, — пояснил Хафизулла, — а потом в этот туман ножом запустил.
   — Измаилитским?
   — Ни за что! У меня еще ведь несколько. Но по-любому зря, кажется.
   — Пур, рация при тебе?
   Пурдзан вытащил из-за пояса минирацию, потыкал кнопки, послушал, потряс в руке, снова потыкал.
   — Вроде, работает, но что-то экранирует, кажется.
   — Ладно. Мин-хан, сколько твоему мячику с космодрома лететь к стадиону?
   Мин-хан, как обычно, ухватился за свою бороду.
   — Взлет минут десять, лететь минуту, зависнуть… Где, кстати?
   — Поближе к выходу из этих пещер, чтобы трап скинуть.
   — Тогда еще десять минут.
   — Ясно. Пур, как только перестанет экранировать, свяжись с Шабелем, пусть корабль гонит сюда, виснет над стадионом поближе к нашему выходу…
   — А как я ему объясню, какой выход — наш?
   — По нам сейчас стрелять будут. Сам разберется. Трап вниз, и пусть нас прикрывает.
   — Хорошо, курпан-баши.
   — Тогда вперед.
   В коридоре никого не было. Но в зале имени Зхияка их уже ждали.
   — Блиды! — выкрикнул кто-то.
   — Нет, бедуины, — ответил другой охранник, видимо — начальник, и сразу скомандовал:
   — Огонь! Не дать им выйти!
   Выстрелы слились в одну протяжную оглушительную ноту. Коридор, к счастью, оканчивался массивными колоннами из желтоватого камня, в тени которых бедуины укрылись от пуль.
   — Сейчас… Сейчас… — бормотал Василий, настраивая бластер на широкую полосу.
   — Не получится, — раздался у самого уха голос Мин-хана, — лучеметы в буферах безобразят.
   — А на льдине получилось… Против твоих же орлов!..
   Василий нажал на спуск. Луч ушел вверх по дуге.
   — На льдине получилось случайно, — процедил Мин-хан, не переставая стрелять по охранникам из своего пистолета, — вот если бы мы были на корабле, да мимо летела красная луна… На! На! Ах, дерьмо Ханумана!..
   Несколько пуль попало в уже раненую руку Мин-хана.
   — Пур, гранаты! Гранаты есть?! — заорал Василий.
   — Последняя!
   Пурдзан выскочил на линию огня, метнул гранату и юркнул в тень. Вспышка, грохот, стоны — и снова автоматные очереди.
   Внезапно на фоне выстрелов послышался глухой рокот мотора. Василий выглянул из-за колонны и обомлел: в зал, отражая свет ламп черным лаком, неторопливо вкатывался танк. Длинная пушка смотрела круглым жерлом дульного тормоза прямо Василию в лицо.
   — Назад! Быстро!!!
   Взрывом разнесло центральную колонну, нескольких бедуинов сразу убило каменными осколками, остальные бросились бежать к кладовой.
   — Пур, еще раз! Свяжись! С кораблем!
   — Ну не выходит, курпан-баши! Не… Ага! Вышло!
   Пурдзан затараторил в микрофон рации:
   — Шабель, слышишь? Гони корабль… Что?!!
   Пурдзан поднял глаза и оторопело уставился на Василия. Неприятная догадка промелькнула у Василия в голове, но он собрался с духом и спросил:
   — Что такое?
   — Шабель получил за нас деньги и решил отвалить. Говорит, ему надоел джихад, он теперь снова пират. И Ольгу берет с собой. Вот трубохвост! Сортирный веник! Выблядок Мекрджала!!!
   Пурдзан в ярости швырнул рацию на каменный пол и растоптал ее копытом. Василий тихо добавил от себя:
   — Шайтанье дерьмо.
   Разрушив колонны, танк вкатился в коридор. Каждый раз, когда бедуины оказывались на линии огня, в них летел снаряд. Хорошо, что коридор весь состоял из поворотов — иначе бы всем сразу наступил конец. Остатки бедуинов бежали беспорядочной толпой вниз, к тупику-кладовке. А дальше?
   Позади за поворотом рокотал мотор и лязгали гусеницы. "Дальше — тишина," — вспомнил Василий строчку из мистерии Шейха Кибира. Перестреляют. Итак уже осталось человек двадцать, не больше. Интересно, девченки целы? Целы, вон бегут мимо черного пятна в стене… Пятно! Это же боковой проход!
   — Сто-о-ой!!!
   Проход шириной шага в четыре был закрыт стальной решетчатой калиткой. Вместо замка висела тяжелая цепь. Над проходом торчали две каких-то загогулины… Василий посветил фонарем. Из стены, выгнувшись, на Василия смотрели пустыми металлическими глазами две змеиные головы. Где-то он уже видел эти головы, эту разумную ярость в глазах без зрачков. Плевать. Главное — открыть калитку.
   Нескольких выстрелов хватило, чтобы цепь разлетелась, рассыпалась по полу черными червячками звеньев.
   — Сюда! — крикнул Василий, — Пур и Мин-хан вперед, девки за ними. Остальные, давайте быстро!
   Сам Василий остался прикрывать тыл. Когда последний бедуин скрылся в темноте, к проходу подкатил танк. Василий отступил на несколько шагов вглубь, поднял пистолет.
   Танк не мог развернуться в коридоре, не мог послать снаряд вдогонку. Пора бежать, но Василий медлил. Вот на фоне светлого пятна появился охранник, еще один… Охранники с ужасом глядели вверх — судя по всему, на змеиные головы. Потом первый охранник опустил глаза и встретился взглядом с Василием. Василий хотел было выстрелить, но охранник спокойно закинул автомат за спину, покачал головой. И сказал тихо:
   — Влипли вы, братцы. Лучше бы сдались. Или погибли бы по-человечески. Влипли.
   Первый охранник махнул рукой остальным, останавливая их. Танк заглушил мотор.
   Василий пожал плечами и побежал вглубь темного прохода, догоняя свой отряд.

Глава 6

   Свое предательство Шабель готовил заранее. Но он не хотел устраивать резню между теми, кто оставался ему верен, и теми, кто всерьез увлекся пурдзановским джихадом. Поэтому идея Василия пришлась очень кстати. Любители джихада во главе с Чертом отправились сами себя продавать на невольничьем рынке, а люди Шабеля остались на корабле. В основном это были ветераны, воевавшие под командованием адмирала Вылки Шабеля еще в своем собственном мире.
   Клетки-подводы не успели отъехать далеко от космопорта, а люди Шабеля уже сорвали с голов ненавистные фески и надели свои любимые белые меховые шапки с кокардами в виде золотого оленя — последнее напоминание о Родине. На Родину, впрочем, никто особенно не стремился: на Родине остались муштра, нищета и шаманы Небесного Оленя. Пурдзан со своим джихадом напомнил ветеранам этих самых шаманов: те тоже понарассказывают сказок, а потом отправят воевать невесть с кем и невесть зачем. Нет, решили ветераны, лучше быть богатыми пиратами, чем бедными солдатами.
   На корабле, правда, оставалась еще и принцесса Ольга. Когда пираты начали, ухмыляясь, стаскивать с голов фески, она сразу поняла, что творится что-то незапланированное. Но было поздно. Ольга стояла в рубке возле экрана общего обзора. Вот вторая подвода с Георгием и Хафизуллой на запятках выезжает из ворот… Вот сзади послышался чей-то смешок…
   Двоих пиратов Ольга вырубила сразу одним круговым ударом ноги, третьему, попытавшемуся достать пистолет из-за пояса, сломала руку, одновременно выхватывая из кобуры под мышкой свой собственный «гефест». Но Шабель метким выстрелом выбил оружие из руки принцессы.
   Вокруг Ольги стояли пираты, уставив стволы прямо ей в пупок, видневшийся из-под короткой парчовой курточки.
   — Не скандаль, женщина, — сказал, улыбаясь, Шабель.
   — Зачем ты предал своих бедуинов? Ведь ты их предал, не так ли?
   Ольга потирала руку, из которой был выбит пистолет.
   — Я не предал бедуинов. Я их обманул.
   — Но ведь они — твои люди!
   — Мои люди — здесь, на корабле. И там, на моем старом корабле — тоже мои люди. А всякие бедуины со всякими чертями и всякими янычарами пусть себе воюют против всяких неверных. Мы отвоевались, верно, ребята?
   Пираты дружно закивали.
   — Вот так, женщина. Ну ты сама подумай, — карлик просеменил вокруг принцессы, остановился прямо перед ней, топнул ножкой, — сама. Тут и женских мозгов достаточно. Смотри, в этом мире нет никаких богов. Мне рассказывали про Христа — так здесь его нет. Мне рассказывали про Аллаха — его тоже здесь нет. Великие рджалы, Кре-зедх, Небесный Олень — вся эта шушера осталась там, где осталась. Откуда же здесь возьмутся неверные? Кому, скажи на милость, они не верны? Короче, я беру тебя в подружки, а потом мы все летим брать дачу Восьмирукого. Раз уж мы на Колаксае, а Восьмирукий в спячке…
   Карлик подошел к Ольге вплотную, легонько погладил ее по животу.
   — И не будь полной дурой. Если ты меня убьешь, например, или я еще как-то погибну, ребята прогонят тебя сквозь строй, а потом впарят блидам здесь же, на рынке. Ты посмотри им в глаза. Видишь, сколько горячего масла? Они только и ждут, сорванцы…
   Ольга помнила глаза пиратов. Ольга и сейчас смотрела в эти глаза. И видела в них вовсе не "горячее масло" — тут карлик ошибся. Ольга была в этом уверена. Значит, надо сыграть не в героиню, а в кое-что поинтереснее.
   Она ссутулилась, смущенно улыбнулась. Развела руками. Потом снова выпрямилась.
   — Дача Восьмирукого? А где это?
   Пираты разразились веселыми криками. Шабель снова погладил Ольгу по животу.
   — С той стороны Колаксая, моя принцессочка. Ух, мы с тобой сейчас золота нагребем!..
   Корабль осторожно двигался мимо кромки гигантского диска. Край земли, подумала Ольга, разглядывая на экране многокилометровые острые выступы голых скал. На краю Колаксая не было атмосферы, но Ольга заметила среди скал какое-то движение.
   — Что там? Корабли?
   — Кашалоты, — ответил штурман, квадратного сложения крепыш с плоским желтым лицом, похожим на апельсин.
   Подскочил Шабель, похлопал Ольгу по заду крохотной ладошкой.
   — Не волнуйся, принцесса. Это самцы. У кромки Колаксая вообще нет ничего опасного, только луны слишком быстро летают. Видишь, носятся, сволочи. Эх, люблю…
   Разноцветные луны, действительно, носились с бешенной скоростью, некоторые оставляли позади себя светящийся след. А от мессива звездных потоков у Ольги кружилась голова. Она не понимала, какая навигация возможна в таком нестабильном космосе.
   — Как вы тут летать умудряетесь?
   — А, — улыбнулся Шабель, — по лоциям. А лоции берем на станциях. С боем. Еще увидишь… Так, вот мы и дома. У Восьмирукого дома.
   Кромка закончилась. По экрану снова поплыли моря и материки, покрывающие поверхность Колаксая. На этот раз — обратную поверхность.
   — Сейчас, милая, доберемся до крейсера, я тебе покажу дачу нашего мальчика. Крейсер в аккурат над ней висит.
   — А мальчик ничего не заподозрит?
   — Мальчик спит! Спит! Долго же мы ждали: он раз в двадцать лет спит. А охране мы уже сказали, что собираемся с ними поторговать чуток. Мол, крейсер меня ждет, а я деньги везу. Чистая правда, между прочим. Кубики за наших бедуинов специальным грузовичком доставили, мы их пересчитали — и тю-тю!
   Шабелевский крейсер закрывал полнеба. Корабль-тюрьма медленно вошел в огромный стыковочный ангар и с легким толчком опустился на площадку.
   — Ну вот, милая, теперь пошли ко мне, отдохнем перед работой.
   И карлик засеменил к выходу из рубки.
   Из капитанской каюты крейсера к приходу Шабеля успели убрать подушки и кальян. Теперь всю гостиную устилали шкуры, а в самом центре стояла закопченая медная жаровня с благовониями. Вместо прежних ковров стены украшали оленьи рога, черепа каких-то неизвестных Ольге животных и развешанные в беспорядке древние боевые арбалеты.
   — Теперь я здесь как дома. Заходи, милая. Ребятам дома было плохо, мне — хорошо. Но сейчас мне еще лучше, потому что ты со мной. Садись рядышком.
   От гнева у Ольги перехватило дыхание. Этот мерзкий коротышка претендует на… Но она вовремя вспомнила свою роль и медленно присела на жесткую шкуру рядом с карликом, как бы случайно задев бедром за его кривоватую ножку.
   Карлик решил не терять даром времени. Подкинув в жаровню благовоний, он дернул за крохотный рычажок, торчавший у жаровни из гладкого медного бока. Гостиную капитанской каюты наполнила заунывная музыка. Казалось, кто-то вогнал вилку в деревянный стол и монотонно дергает за ручку этой вилки: бэм-м-м-мс, бэм-м-м-мс…
   А карлик начал раздеваться. Он быстро скинул сапожки, стянул шаровары, откинул в сторону жилетку и остался только в своей белой кожаной шапке с золотой кокардой-оленем.
   — Последует ли принцесса моему примеру?
   И Ольга последовала. В такт отвратительной музыке она лениво освободилась от парчовой курточки. Улыбнулась. Одним движением выдернула из прически булавку с сапфиром, умело распустила косу. Медленно перекатилась по шкурам — и вот она уже без сапог и шаровар. Бюстгальтер с серебряными чашками скатился по ее телу, шелковая набедренная повязка белой легкой змеей прошелестела в сторону… Ольга откинулась на ворох шкур, торжественно развела бедра и протянула руки навстречу Шабелю.
   Хохотнув, карлик засеменил к принцессе, даже подпрыгнул… И беспомощно повис над желанным телом, крепко удерживаемый сильными руками Ольги.
   Лицо карлика из желтого стало лиловым, черная борода встала дыбом, кулачки пытались достать лицо принцессы.
   — Ты что?! Ты…