Страница:
— Вы бы повременили пить, государь. Голову потеряете, а она вам в ближайшие полчаса очень нужна — дело-то серьезное.
— Да.
Князь вернул жбан на столик.
— Ты всегда прав, Лопушка, всегда. Но тяжелый же был, гад…
— Зато народу понравилось. Славное я действо придумал.
— Славное, Лопушка. Но ты пришел не медовуху со мной пить — вон, ты и не пьешь. Ты говорить пришел.
Лопу Мвари привычно подергал себя за рукава.
— Да, государь. О Византии.
— Ох! Премерзкая тема, — Князь нервно почесал бородку, — премерзкая. Там сейчас такое творится… Ты представляешь, какая скоро оттуда попрет зараза — бывшие тайные, бывшая Гвардия, все бывшие. Хорошо, если к Гедиминасу попрут.
— Скорее, просто в разбой, — хмыкнул Мвари.
— Да. Это мне населения не хватит, из всех прийдется стрельцов делать, даже из психов…
— А также детей, вольных девок и старушек, — закончил Мвари невеселую мысль.
Князь, все-таки, взял свой жбан и сделал большой глоток.
— Извини, Лопушка. Тут только и делать, что спиться.
Мвари пристально посмотрел Князю в глаза. И произнес, чеканя слова:
— Или стать Императором.
Князь не поперхнулся медовухой, не вздрогнул. Он медленно кивнул.
— Да, тысяцкий, это дешевле.
— Я не шучу.
— И я не шучу. Я уже прикинул, как с Гедиминасом расплачиваться…
Мвари всплеснул руками.
— Не надо. Чтобы Новгород присоединил Империю… Да вас просто народ не поймет, ни чей, ваш собственный, в том числе.
Князь молчал. Он держал жбан в обеих руках, но глядел сквозь него — и сквозь толстый персидский ковер на полу, сквозь бетон и декоративные бревна Приемных Палат, сквозь все свое маленькое уютное княжество. Он пытался увидеть Землю и всю обитаемую Вселенную — но не мог. Отдельные кусочки не складывались в общую картину, отталкивались друг от друга острыми краями, а то и вовсе исчезали.
— Как же поступить? — угрюмо спросил Князь.
— Наоборот! Вы просите Императрицу о присоединении — Княжества к Империи.
— Да зачем?! — удивился Князь, — к чему я там буду присоединяться?
— Подождите. Это только первый шаг. Потом Императрица отрекается от престола в вашу пользу. А вы переносите на Империю свои структуры. Не надо Гвардии, Госстражи, Тайной Службы — их все равно больше нет. Значит, будет Тайный Приказ, Стрелецкий Приказ…
— М-да, после того, как у всего руководства Тайной Службы взорвались головы… Авторитет их резко упал.
Князь усмехнулся. Потом снова помрачнел.
— А что армия? Гедиминаса нанимать?
— Хороший вопрос. Где найти таких козлов, чтобы служили почти бесплатно, за одну честь. Но ответ содержится в самом вопросе. У нас полный Приап этих козлов.
— Сатиры?
Князь еще глотнул медовухи. Мвари не выдержал и тоже сделал маленький глоток из своего жбана. Медовуха чем-то напоминала Цир-Цир — только, к сожалению, не делала человека богом.
Князь размышлял.
— Сатиры… Они честны. Во всех отношениях. Но они не умеют, леший их задери, воевать строем! Что за армия без дисциплины?
— Идеальная дисциплина была у «призраков». Кто их бил? Сатиры. Да, экспедиция удалась, все «призраки» вдруг разом подохли. А если бы нет? Короче, тут и выбирать не приходится.
— Ладно, не приходится, — согласился Князь, — но дело за малым. Осталось уговорить принцессу… То есть, разумеется, Императрицу.
— Читайте, государь.
Мвари вытянул из рукава документ, свернутый в трубочку, и развернул его перед глазами Князя.
В этом документе, подписанном Императрицей Ольгой и заверенном тремя Высшими Печатями Византийской Империи, значилось, что Ольга отрекается от престола в пользу Волха из рода Всеславичей, наместника византийской провинции Новгород. Место для даты было свободным.
Князь перечитал документ несколько раз. И вдруг рассмеялся. Смеялся он неприятно — Мвари вспомнил похожий смех. Так смеялся перед смертью сошедший с ума Комнин.
Но смех Князя быстро прекратился. Осталась только улыбка.
— Ну, Лопушка… Теперь мне только и осталось, что гадать, кто же кого перехитрил — я Ольгу, Ольга меня, или ты нас обоих.
Мвари кинул на столик еще два документа.
— Вот, государь, разрешение Ольги на присоединение Новгородского Княжества к Империи, а вот — ваше прошение. Подпишите прошение, а потом можете думать, сколько влезет.
Мвари вел себя почти грубо. Он уже давно опаздывал на встречу, которая была для него куда важнее, чем беседа с новгородским Князем.
Князю, впрочем, было плевать на этикет. Он развернул оба документа, пробежал глазами.
— Хорошо, Лопушка. Вот прошение, вот у меня вечное перо. И вот я подписываю.
Князь поставил на прошении свою мелкую подпись. Спрятал перо в карман комбинезона, из другого кармана вытащил маленький ларчик. В ларчике хранилась Новгородская Печать — кругляшок с фигурной золотой ручкой, украшенной изумрудом.
Поддышав на Печать, Князь скрепил ею прошение. Улыбнулся еще шире.
— Доволен, тысяцкий? Вот. С собой заберешь?
Мвари вскочил с кресла.
— Нет, государь. Расставьте даты, как хотите. А я, с вашего разрешения…
— Ну, ступай.
За окнами продолжала веселиться толпа. Небо мигало разноцветными фейерверками. Князь остался один, улыбка медленно сползла с его лица, уступив место тоске и злобе.
Кончилась спокойная жизнь — от Масленицы до Масленицы. Гадкий негр заставил на старости лет заняться делами.
А Мвари спешил вниз по скрипучим деревянным лестницам, мимо опричников, отдававших честь, мимо пьяных стрельцов, размахивавших пиками, потом — мимо еще более пьяной толпы. Путь его лежал недалеко, всего лишь через площадь, к старому дому с вывеской, намалеванной на доске: "Аптека Бар-Кохбы".
Дом совсем недавно отстроили после пожара, но старик Кротов распорядился сделать все так же, как было: даже краску специально соскоблили в некоторых местах. "Я хочу жить в своем старом добром особняке, — ворчал Кротов, — а не в игрушке, похожей на свежий кусок мыла!" Но появилось в этом доме и кое-что новенькое. Мвари набрал код на входном замке и приложил к квадратному окошечку большой палец. Замок щелкнул, и Мвари вошел внутрь. Следующий замок пропустил его в коридор, обитый красным бархатом. Когда-то, совсем недавно, Мвари проламывался сквозь эти двери во главе отряда стрельцов с идиотской целью — арестовать легендарных Старцев.
Сегодня он шел совсем с другой целью — и в другом качестве. Последний замок отворил перед ним дверь-диафрагму, за которой находилась комната с пятиконечной звездой на полу. По концам звезды стояли кресла.
В первом кресле сидел Велимир Кротов — единственный из прежних Старцев, оставшийся в живых. И, наверное, единственный из них, кто по-настоящему знал свое дело — управлять Вселенной.
Во втором кресле сидел Пурдзан. Он чувствовал себя неуютно. Кротов тоже был не слишком уверен в Пурдзане — но, с другой стороны, ни за одного сатира нельзя ни в чем до конца поручиться. А в сложившейся ситуации один из старцев должен отвечать за Приап, и только за Приап.
В третьем кресле сидел самый молодой Старец. Ему было смешно называть себя старцем. Но и компьютер, и интуиция однозначно подсказали Кротову, что Хафизулла Раббан идеально подходит в качестве представителя Ордена Измаилитов — одной из самых стабильных организаций в обитаемой Вселенной.
А четвертое кресло занимала Ольга. Когда компьютер выдал рекомендацию взять в Старцы принцессу, Кротов опешил. Ни разу прежде среди Старцев не было женщин. Но после беседы с принцессой он понял, что Ольга — не женщина. Когда она услыхала, что Старцам не полагается вступать в брак, то лишь пожала плечами. И это вовсе не было дамским кокетством или девичьим максимализмом. Аримановский компьютер Кротова, проанализировав содержание беседы, выдал однозначный ответ: принцесса лишена женских качеств, зато в полной мере обладает мужскими.
Сама Ольга с усмешкой вспоминала ту ночь в Казани, когда сказала Василию, что она — девственница. Бедный янычар, наверное, удивился. Ведь он должен был помнить, как ее насиловали пираты. Но Ольга имела в виду совсем другое: свою неспособность любить. Дружить, воевать бок о бок, даже заниматься любовью — пожалуйста. Но любить по-настоящему принцесса не могла. И не хотела.
Однако она не стала ничего объяснять Василию. Со своим удивлением он справился легко, а вот со своим горем не справился бы никогда.
Последнее, пятое кресло было свободным. Его занял бывший гражданин Сообщества Мономотапа, опричный тысяцкий Лопу Мвари.
Пологие холмы вокруг аэродрома отливали красным. Восход красив на любой планете, особенно — на Земле Полифема. "Лето в лесу настало, пора собираться на пир, но некому готовить веселый наш Цир-Цир" — слова килкамжарской песенки почему-то всплыли в голове сразу, как Василий увидел эти холмы. Он не любил сочетание зеленого и красного цветов, но зеленые холмы в красных отблесках выглядели так нежно, так… женственно. Василий потянулся, случайно задев рукой борт самолета.
Хорошее настроение сразу исчезло. Опять прийдется лететь на местном дерьме. Хитрюга Волх не может, видите-ли, открыто использовать силы Империи в этом конфликте. Надо рядиться под циклопов.
Свиные уши! "Волк позорный!" — вспомнил Василий одно из выражений Бориса. Интересно, как он там, среди своих мертвяков? А как я здесь, среди своих козлов? Не известно, что лучше.
Дым от костра поднимался к рассветному небу, черный на фоне сизо-розовых облаков. Прекрасный сигнал для всех желающих: вот он, аэродром! Палите по нему из дальнобойных пушек, шлите ракеты, милости просим. Сатиры снова выкопали из земли какую-то гадость и пекли себе на завтрак. Вон, сгрудились вокруг костра, веселые, без портупей, шапки набекрень.
Василий поправил собственную шапку. Сатиров, вообще-то, можно понять. Фески были куда удобнее. Хотя на их рогах и фески не сидели как следует.
Уже три года Василий занимался мелкими провокациями на Земле Полифема: получить летающие гробы, размалеванные знаками одной партии, разбомбить что-нибудь на территории, где заправляет другая партия, вернуться на базу, гробы сжечь — а самим переодеться в штатское и разойтись.
С переодеванием в штатское Василий разобрался легко: скидывал стрелецкий кафтан и натягивал любимую старую янычарскую форму. С тех пор, как не стало Янычарского Корпуса, эта форма не считается формой. Пусть так. Василий-то знал, какова на самом деле цена этой форме, а какова — новой.
Новым солдатам Василий тоже знал цену — она была невысока. Настоящие вояки остались только у Гедиминаса. Но хуже, чем сейчас, просто быть не могло: сатиры!
Небо потеряло розовый оттенок, стало молочно-белым. Красные отблески исчезли с холмов. Василий поглядел на часы. Еще пять минут, можно покурить… Нет. Замешкаются, рогатые дурни, задержут вылет.
Тихо подкравшись к сидевшим у костра сатирам, Василий заорал во всю глотку:
— Пятерка! Стройсь!!!
Сатиры, конечно, вместо того, чтобы строиться, кинулись затаптывать костер. Потом поняли, что занимаются ерундой, встали кое-как, вытянулись. С двоих при этом попадали шапки.
Василий прошелся вдоль своей пятерки. Вздохнул.
— Задача. Летим в квадрат Юс-5-14 уезда Парцаба. Бомбим хозяйственные объекты. Возвращаемся, уничтожаем самолеты. Потом расходимся. Вон там, — он махнул рукой в сторону, — под дерном спрятаны три мотоцикла и джип. Ванзан и Дарган берут по мотоциклу, едут один на север, другой на запад. Ваздор, Аскер и Каздарган — на джипе, направление — юг. Я тоже уеду на мотоцикле. Понятно? По машинам! — скомандовал Василий и на всякий случай прибавил:
— По самолетам.
Холмы проносились снизу, сливаясь в серо-зеленую рябь. Самолеты шли ровным клином на бреющем полете. Машины четко держали строй — пилоты и водилы из сатиров отличные. И драчуны. Вот солдаты…
Впереди на волнистой поверхности показалась лепешкка черной грязи. Василий щелкнул тумблером связи.
— Всем машинам! Выходим на квадрат! Ванзан и Ваздор заходят с юго-запада, Дарган и Аскер — с северо-запада, Каздарган — со мной. Бомбить по моей команде. К маневру приступить — марш!
Самолеты стали расходиться в стороны, чтобы потом, ревя и разбрасывая бомбы, со всех сторон обрушиться… На что, кстати? Василий сам не знал, что скрывается под обозначением "хозяйственные объекты". Брошенный коровник, наверное. Ведь неважно, что бомбить. Главное — поссорить две сраных партии, чтобы они не объединились.
Лепешка впереди увеличилась, разбилась на отдельные строения. Едва ли это коровник: четкий периметр ограды, ангары, приземистый административный корпус, тарелка радара…
Шайтанье дерьмо! Свиные уши! Бог насекомых! База! Настоящая авиабаза, а может — еще похуже. Вон и посадочная площадка. А на ней…
Василий похолодел. Фелуки! Отличные аримановские фелуки, готовые к взлету!
Кто-то там облажался наверху. Тут не гробы нужны, а шлюпки хотя бы.
Но поворачивать поздно — догонят в два счета, расстреляют в спину. Василий заорал в микрофон, срывая голос:
— Бомбить!!! Фелуки бомбить!!!
Каздарган сориентировался сразу. Его бомбы полетели рядом с бомбами Василия — и две фелуки загорелись, так и не поднявшись с площадки. Ванзан промазал и стал разворачиваться для нового удара. Ваздор и Аскер тоже промазали, их бомбы попали в ангар. Но это еще ничего… С другой стороны, плевать на ангар, главное сейчас — выжить. А для этого необходимо разбомбить фелуки.
Дарган полетел прочь. Василий даже не стал ему ничего кричать — без толку. Он уже труп. Три оставшиеся фелуки начали подниматься. У фелук тяжелый разгон, это надо использовать. Василий выпустил ракету. Еще одна фелука загорелась и обрушилась на площадку.
А две другие были уже в воздухе. Лучом разрезало пополам машину Аскера. Она вспыхнула, как праздничная шутиха, и обрушилась на ангары. Вот вернулся Каздарган, тоже выпустил ракету…
Нет, по летящей фелуке ему тяжело. Каздарган делал мертвую петлю, фелука шла наперерез. Авось не заметит. Василий начал подбираться сбоку, поймал фелуку в прицел. Дернул гашетку. Ракета повредила поплавок и вывела из строя двигатель. Фелука рухнула. Не взорвалась… Шайтан с ней.
Осталась последняя. Где она?
Вдали полыхнул взрыв. Фелука спалила Даргана и теперь возвращалась. Василий еле ушел от луча — пролетел так низко, что четь не задел радар… А Ванзан задел.
Теперь полыхала вся база. Носились фигурки людей… Да, это были не циклопы, а люди. Чья база? Почему она здесь?
Фелука спалила Ваздора. Сейчас она к Василию хвостом… Свиные уши! Ведь на фелуках есть кормовое орудие.
В наушниках послышался крик — кричал Каздарган.
— Курпа-а-ан! Аллах акбар!!!
Василий понял замысел Каздаргана только тогда, когда он начал его осуществлять. Машина сатира неслась прямо на фелуку. Фелука начала разворачиваться — и это спасло Василия: луч из кормового орудия прошел мимо.
Зато Каздарган не успел свернуть, да, видно, и не собирался. Его машину и фелуку укрыл общий, один на двоих, шар огня.
— Каздарган… — шепнул Василий в ненужный микрофон, — Каз. Свиные уши!
На аэродром Василий возвратился один. Спокойно вылез из самолета, стянул стрелецкий кафтан, кинул в кабину вместе с шапкой. Включил часовой механизм. Через пятнадцать минут не будет ни шапки, ни кафтана, ни самолета. Подкатил к самолету мотоциклы. Переоделся в свою янычарскую форму. Завел джип.
Ну, кому-то он устроит. Кому только?
Василий чувствовал себя так же плохо, как тогда, три года назад, сразу после возвращения из Блидинга. Сначала все было, как полагается: рапорт, радостные крики и спокойный сон. Четыре дня Василий отсыпался.
А когда проснулся, Мвари зашел к нему в комнату, потеребил рукава, улыбнулся и сообщил:
— Съезжаем, Гирей-ага. Окончен наш джихад. Ты больше не эмир, я больше не шейх. Орден нам не мать радная, а благодарный работодатель. Проси, что душе угодно.
Василий задумался. А потом рассвирепел.
— Что душе?.. Знаешь, что моей душе угодно?
Он приблизил свое оскаленное лицо к спокойному лицу Мвари.
— Знаешь?
— Знаю, — ответил Мвари, — нового джихада. Но ты, Гирей-ага… Нет, пусть лучше они объяснят.
— Кто?
Мвари больше ничего не сказал, широкими шагами вышел из комнаты. А вместо него вошли Хафизулла и Пурдзан.
— Пур!
— Курпан… То есть, прости, Гирей-ага. Мне Хаф уже рассказал все. Как ты на Восьмируком прокатился! Я от смеха чуть себе горло не перерезал!
Пурдзан захохотал, тряся бородой и мелко топоча копытами по пластиковому полу.
— Подожди, Пур.
Хафизулла присел на койку рядом с Василием.
— Понимаете, эмир… Для меня и для многих наших вы всегда эмир. Но теперь… Джихад меча окончен. Начинается джихад трона. А вы ведь в интригах не очень.
Василий растерялся.
— А я что, должен быть силен?
— Нет. Просто вы сейчас оказались в… Где мы были все. В «омеге». Почему-то Мвари решил, что я лучше вам объясню, чем он. Просто он вас сердить не хочет. Я тоже не хочу…
Василий потерял терпение.
— Говори ж ты, наконец.
— Конфедерации нет, вы знаете. Вчера, пока вы спали, визирь Тронье официально объявил, что Янычарского Корпуса больше не существует, а любые формирования с таким названием незаконны. Мамелюков распустили, пока мы громили тот компьютер. Армии нет. Что вам остается? Вы — курпан дир-зигунов. Вас это устроит?
Василий молча помотал головой.
Хафизулла развел руками и тоже вышел. Еще неделю Василий мог жить на Новой Аравии, но потом должен был определиться. В отставку? На Приап? К Гедиминасу?
Все это была ерунда. На исходе недели Пурдзан принес письмо от Ольги. Письмо оказалось не слишком нежным — скорее, сухим и деловым. Ольга просила поздравить ее с коронацией и предлагала Василию место…
Василий вспомнил Казань. Три бессонных ночи, чертежи, широкую кровать. Тихий смех Ольги.
И согласился.
— Так ты согласен? — переспрашивал Пурдзан уже в четвертый раз.
— Да, Пур, голубчик. Ну не в наемники же идти!
— Так ты…
— Я, Пур, я, — Василий рассмеялся.
Пурдзан выглядел жалко. Даже голубоватые загнутые рожки чуть потускнели.
— Смеешься, Гирей-ага. Самое смешное, что если ты согласен, то знаешь, кто твой командир?
— Кто?
— Я! — выпалил Пурдзан.
Василий перестал смеяться. Но не потому, что эта новость его огорчила. Просто у него появился командир, а значит — и задание.
Василий спокойно встал, одернул безрукавку.
— Хорошо. Это хорошо, Пур. Тебе ясно? Командуй.
Пурдзан продолжал смущаться.
— Я и командую, Гирей-ага. Понимаешь, циклопы эти, Мекрджал им под хвост…
Так Василий и попал в «гробовщики». Нет, думал он, давя до упора на газ, Пур тут ни при чем. А кто? Я во всем виноват, я сам, наверное. Только со мной такое случается. Тогда, на Приапе, вроде почти победил, а всех солдат потерял. Сейчас — то же самое. И с Ольгой. И с Блидингом. Победили Блидинг, шайтанье дерьмо! Вернулись — и ничего. Одни кретины. Конфедерации нет, вместо Императора — сраный князек!.. Это я, это мой мир. Надо было с Борисом остаться.
Джип взлетал на холмы, проскакивал низины, в туче брызг пересекал мелкие ручьи. Василий все давил на газ и громко ругался.
Вот и поселок Цоре-14. Официальная база Империи. У вьезда стрельцы стоят, ноги растопырили, бластеры блестят. Вояки, свиные уши!
Пурдзан ждал в просторном доме, снаружи похожем на крестьянский. Внутри пылилась убогая деревянная мебель циклопов, какие-то плохо обструганные столы, стулья, сундуки. Василий сдвинул с места самый большой сундук и по гремящей стальной лесенке сбежал в подземелье, в тесную каморку, забитую аппаратурой связи. Там ждал Пурдзан.
— Пур! — заорал Василий с порога, — меня подставили! Ты слышишь?!
Но Пурдзан молчал. Он завороженно пялился на один из экранов.
Василий подошел сзади и заглянул Пурдзану через плечо. На экране был Борис!
— Как…
Пурдзан не ответил. Василий понял, что это — запись. Изображение рябило, звук иногда пропадал. Через каждые полминуты запись повторялась.
Борис выглядел очень встревоженно. Отдышавшись, Василий смог, наконец, разобрать слова:
"Всем членам Отряда Омега! Вась, Пур, Хаф, Оля — надеюсь, вы меня слышите. Я докопался до способа перемещения. Но пока перемещаю только сигналы. Мне есть, что сказать. Я обнаружил новый Блидинг! Та же структура. Но я не знаю, в каком это мире. Василий, надеюсь, ты это слышишь. Всем членам Отряда Омега…" Изображение вдруг ярко вспыхнуло — и исчезло. Пурдзан обернулся к Василию.
— Джихад близок, курпан-баши.
— Прости, Пур… Ты не забыл, что ты — мой командир, а не наоборот?
— Это ты не забудь, курпан-баши. Аллах знает, кто над кем командир. И если что не так — то напомнит. Вот и напомнил. Новый джихад близок. Ты на Аллаха надейся. А все будут надеяться на тебя, как и раньше. Ты, курпан-баши — последняя надежда. Ты сам, получается, и есть этот "Отряд Омега".
Пагдзида Цергхи, Второй дхирх-зикар (распорядитель игр) Зобегры (Крезидха), штатный воспитатель Византийской императорской фамилии, профессор.
СДАТЬСЯ, ЧТОБЫ ПОБЕДИТЬ, ИЛИ КАК ВОЗНИКЛИ КОСМИЧЕСКИЕ ДЕРЖАВЫ.
Лекция, прочитанная на открытии факультета политики Александрийского Философиона.
Легендарный Фридрих Барбаросса как-то сказал: "Чтобы сохранить власть, можно пожертвовать троном". Я добавлю, что вся цивилизация обитаемой Вселенной строится на великих жертвах — и великих победах, добытых этими жертвами.
Третий Крестовый поход, в котором участвовал Фридрих Барбаросса, тогда еще не султан, а христианский император германцев, можно считать отправной точкой современной цивилизации. Напомню, что заказчиком Третьего Крестового похода выступила Византийская Империя, которая в XII веке от Рождества Христова, т. е. в VI веке Хиджры, очень страдала от ближневосточных арабов. Арабы готовились отрезать Византию от Сахары — ее основной житницы. И Византия не пожалела средств.
Исполнителями были Франция, Англия и Германия, причем на огромное войско Барбароссы возлагались основные надежды. И надежды эти были оправданы: именно Барбаросса в сражении при Селевкии наголову разгромил непобедимую доселе армию Салаха Ад-Дина. Самого Салаха Ад-Дина германский император оставил в живых. Мало того, он с ним подружился. И неожиданно для всех принял ислам!
Я не исключаю того, что Салах Ад-Дин специально сдался Барбароссе, надеясь на такую удачу. Разумеется, сначала была блистательная победа крестоносцев под Аккой и сумасшедшее, на первый взгляд, предложение Барбароссы Филиппу Французскому и Ричарду Английскому — послать к черту Византию и принять ислам. Те, конечно, отказались. А Папа Римский отлучил германского императора от церкви и официально помазал на царствие его сына.
Можно смело утверждать, что отлучение Барбароссы явилось концом христианской Европы. Что получил христианский мир? Византия, официальный заказчик Третьего крестового похода, наводнила своими войсками весь восточный берег Средиземного моря, а европейским королям предложила отправляться дальше на Восток и продолжать таскать для Византийской Империи каштаны из огня. Два гордых монарха снова отказались, зато мусульманин Барбаросса неожиданно согласился. Огромная германская армия, укомплектованная византийским оружием и провиантом, двинулась к Ирану… И исчезла. А Византии пришлось воевать с французскими и английскими крестоносцами за Гроб Господень и прилегающие к нему земли. Англия и Франция, практически полностью раззорившись на этом походе, остались в результате ни с чем. Но и Византии было не легче.
Когда через десять лет ослабленная долгой войной византийская армия решила сунуться на Восток, ее остановил Салах Ад-Дин, выполнявший волю нового султана — Фридриха Барбароссы. Теперь вспомним, каким образом Барбаросса стал султаном. Его основным достижением было присоединение шиитского Ирана к суннитскому исламскому миру. Не завоевание, подчеркиваю, а именно присоединение. Барбаросса демонстративно принял шиитскую версию ислама. Это была вторая великая жертва, если учесть, что помогали Барбароссе в основном сунниты. Но Барбаросса, приняв шиитскую версию ислама, сумел внести в нее необходимые ему изменения. В частности, что нам важно, он заменил джихад меча на собственное изобретение — так называемый "Джихад Трона", защиту веры с помощью дипломатии и государственных реформ.
И его джихад победил! Великий Султанат Барбароссы со столицей в Гондишапуре стал расти на глазах, практически не вступая в военные конфликты — расти с помощью хитрой дипломатии. Разумеется, сам Барбаросса не дожил до полной победы, но его преемник, внук Салаха Ад-Дина, через пятьдесят лет смог присоединить к Султанату не только Индостан и Тибет, но и Китай! Он возвел на трон Поднебесной исламскую Дунганскую Династию. Китайцы, по-моему, до сих пор считают, что это не их присоединили, а к ним присоединились — но они не правы.
Теперь обратим взгляды на Запад, где действует внук Барбароссы, германский император Фридрих Гогенштауфен. Внук пошел в дедушку — его государство было по тем временам прекрасно отлажено: спецслужбы без интриг, бюрократия без волокиты и тотальный контроль надо всей жизнью Германской Империи. При этом — процветала светская мысль, социальные и технические науки, была великолепная поэзия… В общем, папа Римский проявил чисто католический идиотизм и отлучил Фридриха от церкви. Фридрих в ответ взял Италию в клещи, имея в своем распоряжении Германию и Сицилию. После чего и вовсе объявил "Крестовый Поход Духа" — на Рим. В этом ему помогал его друг, кордовский халиф. Таким образом, германская Империя присоединила к себе Италию, но оказалась наводнена арабами.
Фридрих предложил любезному другу халифу убраться восвояси, а халиф предложил ему в обмен на это принять ислам. И Фридрих согласился! Моментально! Из императора он сделался халифом — но исламизация ничего не изменила в его подчеркнуто светском государстве. Зато арабы ушли.
Итак, Рим пал, но осталась католическая Франция с резиденцией Папы в Авиньоне. С подсказки Фридриха Гогенштауфена кордовский халиф оюъявил конкисту — завоевательный поход на Францию. Но при этом халиф пожалел своих воинов и накупил в Византии турецких рабов, гулямов. Так вот, гулямы благополучно завоевали Францию, после чего турецкий бей Осман объявил о своей независимости от арабов. В окрестностях Равенны возникло государство турок.
Еще через полвека император и халиф Германии Саид Гогенштауфен разглядел в турках зародыш рационального государства в духе Фридриха и вовремя заговорил о союзе. Турецкого бея Османа Второго он подкупил тем, что союз было предложено назвать Османской Империей, а Осману называться султаном. Таким образом, Саид пожертвовал честью, что в те времена было существенно. Но зато госаппарат Германии поглотил турок, и султан Осман остался кукольным главой империи Саида.
Но этого мало: Саид тайно умертвил старших сыновей султана, а за младшего выдал свою дочь. Саид пресек, конечно, род Гогенштауфенов, но обеспечил себя марионеткой: младший сын султана был большим германофилом. При нем, Малике Османе, государство, занявшее к этому моменту всю Европу и Северную Африку до Карфагена, именовалось Священной Османской Империей германцев. Вот так: сплошные жертвы — и сплошные победы.
История Византийской Империи знает похожие моменты. Наиболее интересен способ, с помощью которого к Византии была присоединена Русь. Князь Олег прибил свой щит на ворота Константинополя и решил отправиться восвояси. Да не тут-то было. Византийцы поспешно умертвили своего малолетнего императора и чуть ли не силой усадили Олега на трон Империи. Чем все кончилось? Византия присоединилась к Руси? Мы знаем, что произошло обратное. Византия начала быстро расти, продвигаясь на юг и на север.
Разумеется, две великие исламские державы старались чинить Византии как можно больше препятствий. Помогло Византии, как ни смешно, исламское завоевание Ацтекских континентов. Обе исламские державы подошли к Новому Свету одновременно — с разных сторон. И столкнулись в жесточайшей, наверное, за всю историю людей войне.
Пока длилась полувековая Ацтекская Война между мусульманами, Византия под шумок подчинила себе всю Северную Евразию и половину Африки, вытеснив с Северо-Запада Африки Османскую Империю.
Это был серьезный удар. Не более, чем через год после этой потери Османская Империя получила от Султаната Барбароссы предложение мира — и тут же согласилась. Таким образом, в Х веке Хиджры, или в XVI веке от Рождества Христова, было подписано Теночтитланское соглашение, и образовалась Османская Конфедерация. Под двойным натиском Византия уступила Северо-Запад Африки и Памир.
Конфедерация принялась расти, осваивать новые земли. Византия углубилась в себя, полностью отказавшись от любых завоеваний. Благодаря этому отказу, закрепленному документально в Клятве императора Ираклия Шестого, мелкие независимые государства типа Новгородского Княжества, Литвы или сообществ Южной Африки могли чувствовать себя более-менее спокойно.
Я полагаю, что именно эта добровольная жертва стала причиной головокружительного роста качества жизни в Империи и, в частности, развития естественной философии. Все мы знаем, что Византия вышла в космос в XVIII веке от Рождества Христова, на полвека раньше Конфедерации.
И хотя в начале Девятнадцатого века Конфедерация поняла, что надо делать то же самое, она уже потеряла свой шанс сравняться с Византией. Сейчас, в конце Двадцатого столетия, обитаемая Вселенная насчитывает около сотни миров, три четверти из которых являются экзархатами Империи.
Итак, мы пришли к общеизвестным фактам через парадоксальную, на первый взгляд, посылку: чтобы победить, необходимо сдаться. Я могу это сравнить с забавным обычаем землян ловить рыбу ради спортивного интереса. Когда вы ловите рыбу на живца, то, разумеется, жертвуете приманкой. Мой совет всем будущим и действующим политикам: не жалейте приманки! История возникновения космических держав учит нас тому, что настоящая политика очень слабо походит на войну или охоту, но куда в большей степени — на рыбалку.
Спасибо за внимание.
— Да.
Князь вернул жбан на столик.
— Ты всегда прав, Лопушка, всегда. Но тяжелый же был, гад…
— Зато народу понравилось. Славное я действо придумал.
— Славное, Лопушка. Но ты пришел не медовуху со мной пить — вон, ты и не пьешь. Ты говорить пришел.
Лопу Мвари привычно подергал себя за рукава.
— Да, государь. О Византии.
— Ох! Премерзкая тема, — Князь нервно почесал бородку, — премерзкая. Там сейчас такое творится… Ты представляешь, какая скоро оттуда попрет зараза — бывшие тайные, бывшая Гвардия, все бывшие. Хорошо, если к Гедиминасу попрут.
— Скорее, просто в разбой, — хмыкнул Мвари.
— Да. Это мне населения не хватит, из всех прийдется стрельцов делать, даже из психов…
— А также детей, вольных девок и старушек, — закончил Мвари невеселую мысль.
Князь, все-таки, взял свой жбан и сделал большой глоток.
— Извини, Лопушка. Тут только и делать, что спиться.
Мвари пристально посмотрел Князю в глаза. И произнес, чеканя слова:
— Или стать Императором.
Князь не поперхнулся медовухой, не вздрогнул. Он медленно кивнул.
— Да, тысяцкий, это дешевле.
— Я не шучу.
— И я не шучу. Я уже прикинул, как с Гедиминасом расплачиваться…
Мвари всплеснул руками.
— Не надо. Чтобы Новгород присоединил Империю… Да вас просто народ не поймет, ни чей, ваш собственный, в том числе.
Князь молчал. Он держал жбан в обеих руках, но глядел сквозь него — и сквозь толстый персидский ковер на полу, сквозь бетон и декоративные бревна Приемных Палат, сквозь все свое маленькое уютное княжество. Он пытался увидеть Землю и всю обитаемую Вселенную — но не мог. Отдельные кусочки не складывались в общую картину, отталкивались друг от друга острыми краями, а то и вовсе исчезали.
— Как же поступить? — угрюмо спросил Князь.
— Наоборот! Вы просите Императрицу о присоединении — Княжества к Империи.
— Да зачем?! — удивился Князь, — к чему я там буду присоединяться?
— Подождите. Это только первый шаг. Потом Императрица отрекается от престола в вашу пользу. А вы переносите на Империю свои структуры. Не надо Гвардии, Госстражи, Тайной Службы — их все равно больше нет. Значит, будет Тайный Приказ, Стрелецкий Приказ…
— М-да, после того, как у всего руководства Тайной Службы взорвались головы… Авторитет их резко упал.
Князь усмехнулся. Потом снова помрачнел.
— А что армия? Гедиминаса нанимать?
— Хороший вопрос. Где найти таких козлов, чтобы служили почти бесплатно, за одну честь. Но ответ содержится в самом вопросе. У нас полный Приап этих козлов.
— Сатиры?
Князь еще глотнул медовухи. Мвари не выдержал и тоже сделал маленький глоток из своего жбана. Медовуха чем-то напоминала Цир-Цир — только, к сожалению, не делала человека богом.
Князь размышлял.
— Сатиры… Они честны. Во всех отношениях. Но они не умеют, леший их задери, воевать строем! Что за армия без дисциплины?
— Идеальная дисциплина была у «призраков». Кто их бил? Сатиры. Да, экспедиция удалась, все «призраки» вдруг разом подохли. А если бы нет? Короче, тут и выбирать не приходится.
— Ладно, не приходится, — согласился Князь, — но дело за малым. Осталось уговорить принцессу… То есть, разумеется, Императрицу.
— Читайте, государь.
Мвари вытянул из рукава документ, свернутый в трубочку, и развернул его перед глазами Князя.
В этом документе, подписанном Императрицей Ольгой и заверенном тремя Высшими Печатями Византийской Империи, значилось, что Ольга отрекается от престола в пользу Волха из рода Всеславичей, наместника византийской провинции Новгород. Место для даты было свободным.
Князь перечитал документ несколько раз. И вдруг рассмеялся. Смеялся он неприятно — Мвари вспомнил похожий смех. Так смеялся перед смертью сошедший с ума Комнин.
Но смех Князя быстро прекратился. Осталась только улыбка.
— Ну, Лопушка… Теперь мне только и осталось, что гадать, кто же кого перехитрил — я Ольгу, Ольга меня, или ты нас обоих.
Мвари кинул на столик еще два документа.
— Вот, государь, разрешение Ольги на присоединение Новгородского Княжества к Империи, а вот — ваше прошение. Подпишите прошение, а потом можете думать, сколько влезет.
Мвари вел себя почти грубо. Он уже давно опаздывал на встречу, которая была для него куда важнее, чем беседа с новгородским Князем.
Князю, впрочем, было плевать на этикет. Он развернул оба документа, пробежал глазами.
— Хорошо, Лопушка. Вот прошение, вот у меня вечное перо. И вот я подписываю.
Князь поставил на прошении свою мелкую подпись. Спрятал перо в карман комбинезона, из другого кармана вытащил маленький ларчик. В ларчике хранилась Новгородская Печать — кругляшок с фигурной золотой ручкой, украшенной изумрудом.
Поддышав на Печать, Князь скрепил ею прошение. Улыбнулся еще шире.
— Доволен, тысяцкий? Вот. С собой заберешь?
Мвари вскочил с кресла.
— Нет, государь. Расставьте даты, как хотите. А я, с вашего разрешения…
— Ну, ступай.
За окнами продолжала веселиться толпа. Небо мигало разноцветными фейерверками. Князь остался один, улыбка медленно сползла с его лица, уступив место тоске и злобе.
Кончилась спокойная жизнь — от Масленицы до Масленицы. Гадкий негр заставил на старости лет заняться делами.
А Мвари спешил вниз по скрипучим деревянным лестницам, мимо опричников, отдававших честь, мимо пьяных стрельцов, размахивавших пиками, потом — мимо еще более пьяной толпы. Путь его лежал недалеко, всего лишь через площадь, к старому дому с вывеской, намалеванной на доске: "Аптека Бар-Кохбы".
Дом совсем недавно отстроили после пожара, но старик Кротов распорядился сделать все так же, как было: даже краску специально соскоблили в некоторых местах. "Я хочу жить в своем старом добром особняке, — ворчал Кротов, — а не в игрушке, похожей на свежий кусок мыла!" Но появилось в этом доме и кое-что новенькое. Мвари набрал код на входном замке и приложил к квадратному окошечку большой палец. Замок щелкнул, и Мвари вошел внутрь. Следующий замок пропустил его в коридор, обитый красным бархатом. Когда-то, совсем недавно, Мвари проламывался сквозь эти двери во главе отряда стрельцов с идиотской целью — арестовать легендарных Старцев.
Сегодня он шел совсем с другой целью — и в другом качестве. Последний замок отворил перед ним дверь-диафрагму, за которой находилась комната с пятиконечной звездой на полу. По концам звезды стояли кресла.
В первом кресле сидел Велимир Кротов — единственный из прежних Старцев, оставшийся в живых. И, наверное, единственный из них, кто по-настоящему знал свое дело — управлять Вселенной.
Во втором кресле сидел Пурдзан. Он чувствовал себя неуютно. Кротов тоже был не слишком уверен в Пурдзане — но, с другой стороны, ни за одного сатира нельзя ни в чем до конца поручиться. А в сложившейся ситуации один из старцев должен отвечать за Приап, и только за Приап.
В третьем кресле сидел самый молодой Старец. Ему было смешно называть себя старцем. Но и компьютер, и интуиция однозначно подсказали Кротову, что Хафизулла Раббан идеально подходит в качестве представителя Ордена Измаилитов — одной из самых стабильных организаций в обитаемой Вселенной.
А четвертое кресло занимала Ольга. Когда компьютер выдал рекомендацию взять в Старцы принцессу, Кротов опешил. Ни разу прежде среди Старцев не было женщин. Но после беседы с принцессой он понял, что Ольга — не женщина. Когда она услыхала, что Старцам не полагается вступать в брак, то лишь пожала плечами. И это вовсе не было дамским кокетством или девичьим максимализмом. Аримановский компьютер Кротова, проанализировав содержание беседы, выдал однозначный ответ: принцесса лишена женских качеств, зато в полной мере обладает мужскими.
Сама Ольга с усмешкой вспоминала ту ночь в Казани, когда сказала Василию, что она — девственница. Бедный янычар, наверное, удивился. Ведь он должен был помнить, как ее насиловали пираты. Но Ольга имела в виду совсем другое: свою неспособность любить. Дружить, воевать бок о бок, даже заниматься любовью — пожалуйста. Но любить по-настоящему принцесса не могла. И не хотела.
Однако она не стала ничего объяснять Василию. Со своим удивлением он справился легко, а вот со своим горем не справился бы никогда.
Последнее, пятое кресло было свободным. Его занял бывший гражданин Сообщества Мономотапа, опричный тысяцкий Лопу Мвари.
Пологие холмы вокруг аэродрома отливали красным. Восход красив на любой планете, особенно — на Земле Полифема. "Лето в лесу настало, пора собираться на пир, но некому готовить веселый наш Цир-Цир" — слова килкамжарской песенки почему-то всплыли в голове сразу, как Василий увидел эти холмы. Он не любил сочетание зеленого и красного цветов, но зеленые холмы в красных отблесках выглядели так нежно, так… женственно. Василий потянулся, случайно задев рукой борт самолета.
Хорошее настроение сразу исчезло. Опять прийдется лететь на местном дерьме. Хитрюга Волх не может, видите-ли, открыто использовать силы Империи в этом конфликте. Надо рядиться под циклопов.
Свиные уши! "Волк позорный!" — вспомнил Василий одно из выражений Бориса. Интересно, как он там, среди своих мертвяков? А как я здесь, среди своих козлов? Не известно, что лучше.
Дым от костра поднимался к рассветному небу, черный на фоне сизо-розовых облаков. Прекрасный сигнал для всех желающих: вот он, аэродром! Палите по нему из дальнобойных пушек, шлите ракеты, милости просим. Сатиры снова выкопали из земли какую-то гадость и пекли себе на завтрак. Вон, сгрудились вокруг костра, веселые, без портупей, шапки набекрень.
Василий поправил собственную шапку. Сатиров, вообще-то, можно понять. Фески были куда удобнее. Хотя на их рогах и фески не сидели как следует.
Уже три года Василий занимался мелкими провокациями на Земле Полифема: получить летающие гробы, размалеванные знаками одной партии, разбомбить что-нибудь на территории, где заправляет другая партия, вернуться на базу, гробы сжечь — а самим переодеться в штатское и разойтись.
С переодеванием в штатское Василий разобрался легко: скидывал стрелецкий кафтан и натягивал любимую старую янычарскую форму. С тех пор, как не стало Янычарского Корпуса, эта форма не считается формой. Пусть так. Василий-то знал, какова на самом деле цена этой форме, а какова — новой.
Новым солдатам Василий тоже знал цену — она была невысока. Настоящие вояки остались только у Гедиминаса. Но хуже, чем сейчас, просто быть не могло: сатиры!
Небо потеряло розовый оттенок, стало молочно-белым. Красные отблески исчезли с холмов. Василий поглядел на часы. Еще пять минут, можно покурить… Нет. Замешкаются, рогатые дурни, задержут вылет.
Тихо подкравшись к сидевшим у костра сатирам, Василий заорал во всю глотку:
— Пятерка! Стройсь!!!
Сатиры, конечно, вместо того, чтобы строиться, кинулись затаптывать костер. Потом поняли, что занимаются ерундой, встали кое-как, вытянулись. С двоих при этом попадали шапки.
Василий прошелся вдоль своей пятерки. Вздохнул.
— Задача. Летим в квадрат Юс-5-14 уезда Парцаба. Бомбим хозяйственные объекты. Возвращаемся, уничтожаем самолеты. Потом расходимся. Вон там, — он махнул рукой в сторону, — под дерном спрятаны три мотоцикла и джип. Ванзан и Дарган берут по мотоциклу, едут один на север, другой на запад. Ваздор, Аскер и Каздарган — на джипе, направление — юг. Я тоже уеду на мотоцикле. Понятно? По машинам! — скомандовал Василий и на всякий случай прибавил:
— По самолетам.
Холмы проносились снизу, сливаясь в серо-зеленую рябь. Самолеты шли ровным клином на бреющем полете. Машины четко держали строй — пилоты и водилы из сатиров отличные. И драчуны. Вот солдаты…
Впереди на волнистой поверхности показалась лепешкка черной грязи. Василий щелкнул тумблером связи.
— Всем машинам! Выходим на квадрат! Ванзан и Ваздор заходят с юго-запада, Дарган и Аскер — с северо-запада, Каздарган — со мной. Бомбить по моей команде. К маневру приступить — марш!
Самолеты стали расходиться в стороны, чтобы потом, ревя и разбрасывая бомбы, со всех сторон обрушиться… На что, кстати? Василий сам не знал, что скрывается под обозначением "хозяйственные объекты". Брошенный коровник, наверное. Ведь неважно, что бомбить. Главное — поссорить две сраных партии, чтобы они не объединились.
Лепешка впереди увеличилась, разбилась на отдельные строения. Едва ли это коровник: четкий периметр ограды, ангары, приземистый административный корпус, тарелка радара…
Шайтанье дерьмо! Свиные уши! Бог насекомых! База! Настоящая авиабаза, а может — еще похуже. Вон и посадочная площадка. А на ней…
Василий похолодел. Фелуки! Отличные аримановские фелуки, готовые к взлету!
Кто-то там облажался наверху. Тут не гробы нужны, а шлюпки хотя бы.
Но поворачивать поздно — догонят в два счета, расстреляют в спину. Василий заорал в микрофон, срывая голос:
— Бомбить!!! Фелуки бомбить!!!
Каздарган сориентировался сразу. Его бомбы полетели рядом с бомбами Василия — и две фелуки загорелись, так и не поднявшись с площадки. Ванзан промазал и стал разворачиваться для нового удара. Ваздор и Аскер тоже промазали, их бомбы попали в ангар. Но это еще ничего… С другой стороны, плевать на ангар, главное сейчас — выжить. А для этого необходимо разбомбить фелуки.
Дарган полетел прочь. Василий даже не стал ему ничего кричать — без толку. Он уже труп. Три оставшиеся фелуки начали подниматься. У фелук тяжелый разгон, это надо использовать. Василий выпустил ракету. Еще одна фелука загорелась и обрушилась на площадку.
А две другие были уже в воздухе. Лучом разрезало пополам машину Аскера. Она вспыхнула, как праздничная шутиха, и обрушилась на ангары. Вот вернулся Каздарган, тоже выпустил ракету…
Нет, по летящей фелуке ему тяжело. Каздарган делал мертвую петлю, фелука шла наперерез. Авось не заметит. Василий начал подбираться сбоку, поймал фелуку в прицел. Дернул гашетку. Ракета повредила поплавок и вывела из строя двигатель. Фелука рухнула. Не взорвалась… Шайтан с ней.
Осталась последняя. Где она?
Вдали полыхнул взрыв. Фелука спалила Даргана и теперь возвращалась. Василий еле ушел от луча — пролетел так низко, что четь не задел радар… А Ванзан задел.
Теперь полыхала вся база. Носились фигурки людей… Да, это были не циклопы, а люди. Чья база? Почему она здесь?
Фелука спалила Ваздора. Сейчас она к Василию хвостом… Свиные уши! Ведь на фелуках есть кормовое орудие.
В наушниках послышался крик — кричал Каздарган.
— Курпа-а-ан! Аллах акбар!!!
Василий понял замысел Каздаргана только тогда, когда он начал его осуществлять. Машина сатира неслась прямо на фелуку. Фелука начала разворачиваться — и это спасло Василия: луч из кормового орудия прошел мимо.
Зато Каздарган не успел свернуть, да, видно, и не собирался. Его машину и фелуку укрыл общий, один на двоих, шар огня.
— Каздарган… — шепнул Василий в ненужный микрофон, — Каз. Свиные уши!
На аэродром Василий возвратился один. Спокойно вылез из самолета, стянул стрелецкий кафтан, кинул в кабину вместе с шапкой. Включил часовой механизм. Через пятнадцать минут не будет ни шапки, ни кафтана, ни самолета. Подкатил к самолету мотоциклы. Переоделся в свою янычарскую форму. Завел джип.
Ну, кому-то он устроит. Кому только?
Василий чувствовал себя так же плохо, как тогда, три года назад, сразу после возвращения из Блидинга. Сначала все было, как полагается: рапорт, радостные крики и спокойный сон. Четыре дня Василий отсыпался.
А когда проснулся, Мвари зашел к нему в комнату, потеребил рукава, улыбнулся и сообщил:
— Съезжаем, Гирей-ага. Окончен наш джихад. Ты больше не эмир, я больше не шейх. Орден нам не мать радная, а благодарный работодатель. Проси, что душе угодно.
Василий задумался. А потом рассвирепел.
— Что душе?.. Знаешь, что моей душе угодно?
Он приблизил свое оскаленное лицо к спокойному лицу Мвари.
— Знаешь?
— Знаю, — ответил Мвари, — нового джихада. Но ты, Гирей-ага… Нет, пусть лучше они объяснят.
— Кто?
Мвари больше ничего не сказал, широкими шагами вышел из комнаты. А вместо него вошли Хафизулла и Пурдзан.
— Пур!
— Курпан… То есть, прости, Гирей-ага. Мне Хаф уже рассказал все. Как ты на Восьмируком прокатился! Я от смеха чуть себе горло не перерезал!
Пурдзан захохотал, тряся бородой и мелко топоча копытами по пластиковому полу.
— Подожди, Пур.
Хафизулла присел на койку рядом с Василием.
— Понимаете, эмир… Для меня и для многих наших вы всегда эмир. Но теперь… Джихад меча окончен. Начинается джихад трона. А вы ведь в интригах не очень.
Василий растерялся.
— А я что, должен быть силен?
— Нет. Просто вы сейчас оказались в… Где мы были все. В «омеге». Почему-то Мвари решил, что я лучше вам объясню, чем он. Просто он вас сердить не хочет. Я тоже не хочу…
Василий потерял терпение.
— Говори ж ты, наконец.
— Конфедерации нет, вы знаете. Вчера, пока вы спали, визирь Тронье официально объявил, что Янычарского Корпуса больше не существует, а любые формирования с таким названием незаконны. Мамелюков распустили, пока мы громили тот компьютер. Армии нет. Что вам остается? Вы — курпан дир-зигунов. Вас это устроит?
Василий молча помотал головой.
Хафизулла развел руками и тоже вышел. Еще неделю Василий мог жить на Новой Аравии, но потом должен был определиться. В отставку? На Приап? К Гедиминасу?
Все это была ерунда. На исходе недели Пурдзан принес письмо от Ольги. Письмо оказалось не слишком нежным — скорее, сухим и деловым. Ольга просила поздравить ее с коронацией и предлагала Василию место…
Василий вспомнил Казань. Три бессонных ночи, чертежи, широкую кровать. Тихий смех Ольги.
И согласился.
— Так ты согласен? — переспрашивал Пурдзан уже в четвертый раз.
— Да, Пур, голубчик. Ну не в наемники же идти!
— Так ты…
— Я, Пур, я, — Василий рассмеялся.
Пурдзан выглядел жалко. Даже голубоватые загнутые рожки чуть потускнели.
— Смеешься, Гирей-ага. Самое смешное, что если ты согласен, то знаешь, кто твой командир?
— Кто?
— Я! — выпалил Пурдзан.
Василий перестал смеяться. Но не потому, что эта новость его огорчила. Просто у него появился командир, а значит — и задание.
Василий спокойно встал, одернул безрукавку.
— Хорошо. Это хорошо, Пур. Тебе ясно? Командуй.
Пурдзан продолжал смущаться.
— Я и командую, Гирей-ага. Понимаешь, циклопы эти, Мекрджал им под хвост…
Так Василий и попал в «гробовщики». Нет, думал он, давя до упора на газ, Пур тут ни при чем. А кто? Я во всем виноват, я сам, наверное. Только со мной такое случается. Тогда, на Приапе, вроде почти победил, а всех солдат потерял. Сейчас — то же самое. И с Ольгой. И с Блидингом. Победили Блидинг, шайтанье дерьмо! Вернулись — и ничего. Одни кретины. Конфедерации нет, вместо Императора — сраный князек!.. Это я, это мой мир. Надо было с Борисом остаться.
Джип взлетал на холмы, проскакивал низины, в туче брызг пересекал мелкие ручьи. Василий все давил на газ и громко ругался.
Вот и поселок Цоре-14. Официальная база Империи. У вьезда стрельцы стоят, ноги растопырили, бластеры блестят. Вояки, свиные уши!
Пурдзан ждал в просторном доме, снаружи похожем на крестьянский. Внутри пылилась убогая деревянная мебель циклопов, какие-то плохо обструганные столы, стулья, сундуки. Василий сдвинул с места самый большой сундук и по гремящей стальной лесенке сбежал в подземелье, в тесную каморку, забитую аппаратурой связи. Там ждал Пурдзан.
— Пур! — заорал Василий с порога, — меня подставили! Ты слышишь?!
Но Пурдзан молчал. Он завороженно пялился на один из экранов.
Василий подошел сзади и заглянул Пурдзану через плечо. На экране был Борис!
— Как…
Пурдзан не ответил. Василий понял, что это — запись. Изображение рябило, звук иногда пропадал. Через каждые полминуты запись повторялась.
Борис выглядел очень встревоженно. Отдышавшись, Василий смог, наконец, разобрать слова:
"Всем членам Отряда Омега! Вась, Пур, Хаф, Оля — надеюсь, вы меня слышите. Я докопался до способа перемещения. Но пока перемещаю только сигналы. Мне есть, что сказать. Я обнаружил новый Блидинг! Та же структура. Но я не знаю, в каком это мире. Василий, надеюсь, ты это слышишь. Всем членам Отряда Омега…" Изображение вдруг ярко вспыхнуло — и исчезло. Пурдзан обернулся к Василию.
— Джихад близок, курпан-баши.
— Прости, Пур… Ты не забыл, что ты — мой командир, а не наоборот?
— Это ты не забудь, курпан-баши. Аллах знает, кто над кем командир. И если что не так — то напомнит. Вот и напомнил. Новый джихад близок. Ты на Аллаха надейся. А все будут надеяться на тебя, как и раньше. Ты, курпан-баши — последняя надежда. Ты сам, получается, и есть этот "Отряд Омега".
Пагдзида Цергхи, Второй дхирх-зикар (распорядитель игр) Зобегры (Крезидха), штатный воспитатель Византийской императорской фамилии, профессор.
СДАТЬСЯ, ЧТОБЫ ПОБЕДИТЬ, ИЛИ КАК ВОЗНИКЛИ КОСМИЧЕСКИЕ ДЕРЖАВЫ.
Лекция, прочитанная на открытии факультета политики Александрийского Философиона.
Легендарный Фридрих Барбаросса как-то сказал: "Чтобы сохранить власть, можно пожертвовать троном". Я добавлю, что вся цивилизация обитаемой Вселенной строится на великих жертвах — и великих победах, добытых этими жертвами.
Третий Крестовый поход, в котором участвовал Фридрих Барбаросса, тогда еще не султан, а христианский император германцев, можно считать отправной точкой современной цивилизации. Напомню, что заказчиком Третьего Крестового похода выступила Византийская Империя, которая в XII веке от Рождества Христова, т. е. в VI веке Хиджры, очень страдала от ближневосточных арабов. Арабы готовились отрезать Византию от Сахары — ее основной житницы. И Византия не пожалела средств.
Исполнителями были Франция, Англия и Германия, причем на огромное войско Барбароссы возлагались основные надежды. И надежды эти были оправданы: именно Барбаросса в сражении при Селевкии наголову разгромил непобедимую доселе армию Салаха Ад-Дина. Самого Салаха Ад-Дина германский император оставил в живых. Мало того, он с ним подружился. И неожиданно для всех принял ислам!
Я не исключаю того, что Салах Ад-Дин специально сдался Барбароссе, надеясь на такую удачу. Разумеется, сначала была блистательная победа крестоносцев под Аккой и сумасшедшее, на первый взгляд, предложение Барбароссы Филиппу Французскому и Ричарду Английскому — послать к черту Византию и принять ислам. Те, конечно, отказались. А Папа Римский отлучил германского императора от церкви и официально помазал на царствие его сына.
Можно смело утверждать, что отлучение Барбароссы явилось концом христианской Европы. Что получил христианский мир? Византия, официальный заказчик Третьего крестового похода, наводнила своими войсками весь восточный берег Средиземного моря, а европейским королям предложила отправляться дальше на Восток и продолжать таскать для Византийской Империи каштаны из огня. Два гордых монарха снова отказались, зато мусульманин Барбаросса неожиданно согласился. Огромная германская армия, укомплектованная византийским оружием и провиантом, двинулась к Ирану… И исчезла. А Византии пришлось воевать с французскими и английскими крестоносцами за Гроб Господень и прилегающие к нему земли. Англия и Франция, практически полностью раззорившись на этом походе, остались в результате ни с чем. Но и Византии было не легче.
Когда через десять лет ослабленная долгой войной византийская армия решила сунуться на Восток, ее остановил Салах Ад-Дин, выполнявший волю нового султана — Фридриха Барбароссы. Теперь вспомним, каким образом Барбаросса стал султаном. Его основным достижением было присоединение шиитского Ирана к суннитскому исламскому миру. Не завоевание, подчеркиваю, а именно присоединение. Барбаросса демонстративно принял шиитскую версию ислама. Это была вторая великая жертва, если учесть, что помогали Барбароссе в основном сунниты. Но Барбаросса, приняв шиитскую версию ислама, сумел внести в нее необходимые ему изменения. В частности, что нам важно, он заменил джихад меча на собственное изобретение — так называемый "Джихад Трона", защиту веры с помощью дипломатии и государственных реформ.
И его джихад победил! Великий Султанат Барбароссы со столицей в Гондишапуре стал расти на глазах, практически не вступая в военные конфликты — расти с помощью хитрой дипломатии. Разумеется, сам Барбаросса не дожил до полной победы, но его преемник, внук Салаха Ад-Дина, через пятьдесят лет смог присоединить к Султанату не только Индостан и Тибет, но и Китай! Он возвел на трон Поднебесной исламскую Дунганскую Династию. Китайцы, по-моему, до сих пор считают, что это не их присоединили, а к ним присоединились — но они не правы.
Теперь обратим взгляды на Запад, где действует внук Барбароссы, германский император Фридрих Гогенштауфен. Внук пошел в дедушку — его государство было по тем временам прекрасно отлажено: спецслужбы без интриг, бюрократия без волокиты и тотальный контроль надо всей жизнью Германской Империи. При этом — процветала светская мысль, социальные и технические науки, была великолепная поэзия… В общем, папа Римский проявил чисто католический идиотизм и отлучил Фридриха от церкви. Фридрих в ответ взял Италию в клещи, имея в своем распоряжении Германию и Сицилию. После чего и вовсе объявил "Крестовый Поход Духа" — на Рим. В этом ему помогал его друг, кордовский халиф. Таким образом, германская Империя присоединила к себе Италию, но оказалась наводнена арабами.
Фридрих предложил любезному другу халифу убраться восвояси, а халиф предложил ему в обмен на это принять ислам. И Фридрих согласился! Моментально! Из императора он сделался халифом — но исламизация ничего не изменила в его подчеркнуто светском государстве. Зато арабы ушли.
Итак, Рим пал, но осталась католическая Франция с резиденцией Папы в Авиньоне. С подсказки Фридриха Гогенштауфена кордовский халиф оюъявил конкисту — завоевательный поход на Францию. Но при этом халиф пожалел своих воинов и накупил в Византии турецких рабов, гулямов. Так вот, гулямы благополучно завоевали Францию, после чего турецкий бей Осман объявил о своей независимости от арабов. В окрестностях Равенны возникло государство турок.
Еще через полвека император и халиф Германии Саид Гогенштауфен разглядел в турках зародыш рационального государства в духе Фридриха и вовремя заговорил о союзе. Турецкого бея Османа Второго он подкупил тем, что союз было предложено назвать Османской Империей, а Осману называться султаном. Таким образом, Саид пожертвовал честью, что в те времена было существенно. Но зато госаппарат Германии поглотил турок, и султан Осман остался кукольным главой империи Саида.
Но этого мало: Саид тайно умертвил старших сыновей султана, а за младшего выдал свою дочь. Саид пресек, конечно, род Гогенштауфенов, но обеспечил себя марионеткой: младший сын султана был большим германофилом. При нем, Малике Османе, государство, занявшее к этому моменту всю Европу и Северную Африку до Карфагена, именовалось Священной Османской Империей германцев. Вот так: сплошные жертвы — и сплошные победы.
История Византийской Империи знает похожие моменты. Наиболее интересен способ, с помощью которого к Византии была присоединена Русь. Князь Олег прибил свой щит на ворота Константинополя и решил отправиться восвояси. Да не тут-то было. Византийцы поспешно умертвили своего малолетнего императора и чуть ли не силой усадили Олега на трон Империи. Чем все кончилось? Византия присоединилась к Руси? Мы знаем, что произошло обратное. Византия начала быстро расти, продвигаясь на юг и на север.
Разумеется, две великие исламские державы старались чинить Византии как можно больше препятствий. Помогло Византии, как ни смешно, исламское завоевание Ацтекских континентов. Обе исламские державы подошли к Новому Свету одновременно — с разных сторон. И столкнулись в жесточайшей, наверное, за всю историю людей войне.
Пока длилась полувековая Ацтекская Война между мусульманами, Византия под шумок подчинила себе всю Северную Евразию и половину Африки, вытеснив с Северо-Запада Африки Османскую Империю.
Это был серьезный удар. Не более, чем через год после этой потери Османская Империя получила от Султаната Барбароссы предложение мира — и тут же согласилась. Таким образом, в Х веке Хиджры, или в XVI веке от Рождества Христова, было подписано Теночтитланское соглашение, и образовалась Османская Конфедерация. Под двойным натиском Византия уступила Северо-Запад Африки и Памир.
Конфедерация принялась расти, осваивать новые земли. Византия углубилась в себя, полностью отказавшись от любых завоеваний. Благодаря этому отказу, закрепленному документально в Клятве императора Ираклия Шестого, мелкие независимые государства типа Новгородского Княжества, Литвы или сообществ Южной Африки могли чувствовать себя более-менее спокойно.
Я полагаю, что именно эта добровольная жертва стала причиной головокружительного роста качества жизни в Империи и, в частности, развития естественной философии. Все мы знаем, что Византия вышла в космос в XVIII веке от Рождества Христова, на полвека раньше Конфедерации.
И хотя в начале Девятнадцатого века Конфедерация поняла, что надо делать то же самое, она уже потеряла свой шанс сравняться с Византией. Сейчас, в конце Двадцатого столетия, обитаемая Вселенная насчитывает около сотни миров, три четверти из которых являются экзархатами Империи.
Итак, мы пришли к общеизвестным фактам через парадоксальную, на первый взгляд, посылку: чтобы победить, необходимо сдаться. Я могу это сравнить с забавным обычаем землян ловить рыбу ради спортивного интереса. Когда вы ловите рыбу на живца, то, разумеется, жертвуете приманкой. Мой совет всем будущим и действующим политикам: не жалейте приманки! История возникновения космических держав учит нас тому, что настоящая политика очень слабо походит на войну или охоту, но куда в большей степени — на рыбалку.
Спасибо за внимание.