Якимец Кирилл. Отряд "Омега"

   До самого вечера так ничего и не произошло. Молча двигались паломники, чтобы, испив своего варева, стать богами — а став богами, разбредались по джунглям.
   Ни у Василия, ни у Бориса, ни даже у Хафизуллы не было сил придумать реальный способ, с помощью которого можно было бы овладеть хотя бы одной улиткой. К вечеру разошлись по своим комнатам, так и не договорившись.
   А утром на посадочную площадку, заняв ее целиком, опустились крабли — триера и четыре галеры. Высотой триера была лишь самую малость ниже, чем храм.
   Из кораблей высыпали гвардейцы. Василий с галлереи увидел фигуру Мвари, бежавшего к храму широкими шагами. А за Мвари едва поспевала вторая фигурка, казавшаяся рядом с ним детской. Ольга!
   Взбежав наверх, Мвари сразу крикнул вместо приветствия:
   — Ну, что? Придумали?
   Василий замотал головой.
   — Быстрее надо думать, — злобно проговорил Мвари. У Ольги было тоже очень злое лицо.
   — В чем дело? — забеспокоился Василий.
   — Сразу два дела. Оба — дрянь. Какое из них большая дрянь, я не знаю. Принцесса, ваше мнение?
   — Второе хуже, — ответила ольга. Она опустилась на тюфяк Василия, и вдруг Василий понял, что лицо у Ольги не злое. Это был страх. Ольга чего-то очень боялась.
   Борис тоже это заметил.
   — Тебя что-то напугало, Оль?
   — Ты не поймешь. Василий и Хафизулла поймут, а ты его не видел. Короче, мы уже подлетали сюда, из прыжка вышли подальше от планеты, чтобы в толпу не угодить. Там ведь сплошные кордоны…
   — И что?
   — И увидели. Болтается. Длинный такой. Угадал?
   У Василия все похолодело внутри. Он не мог говорить, только выразительно пошевелил пальцами.
   Ольга кивнула.
   — Да. Корабль Восьмирукого.
   — Есть еще первая новость, — вставил Мвари.
   Ольга снова кивнула.
   — Теперь угадай, почему я здесь и почему с целой армией. Этого ты не угадаешь.
   — Блиды?
   — И не только. Блиды, центы и Тайная служба. Целая армада. Все летят сюда — Аксиох перехватил несколько шифровок. Это Комнин. Он затеял поход на Килкамжар.
   — Да, — подтвердил Мвари, — мы их еле обогнали. Я предупредил османские кордоны, они готовятся к встрече. Но надежды мало. Теперь надо предупредить удильщиков. Готовится, короче, новая Килкамжарская Война. Уже не ритуальная.
   Теперь не стало ни сомнений, ни трудных вопросов. Василий даже обрадовался. Василий, конечно, понимал, что пытается спрятаться от неразрешимых задач, кидаясь на решение задач разрешимых — но ничего не мог с собой поделать.
   — Ольга, если ты позволишь, я возьму галеру.
   Ольга кивнула. Мвари тоже кивнул.
   — Иди уж… янычар. Но Хаф останется здесь. И Борис, разумеется. И я.
   Василий ничего не ответил — он простраивал в уме варианты боя.
   А над планетой бой уже кипел вовсю, сразу в нескольких местах. Византийские патрульные галеры получили приказ напасть на патрули конфедератов. Половина галер в боях не участвовала — командиры патрулей сочли приказ чьей-то мистификацией. Но бой все равно был неравный — конфедераты патрулировали, в основном, на фелуках. Единственный карак был сбит у Василия на глазах и, завалившись на бок, устремился к поверхности Килкамжара, чтобы сгореть где-то в глубине джунглей.
   Две галеры из пяти, напавших на карак, тоже были сбиты, а три оставшихся развернулись носами к галере Василия. Ольга, управлявшая триерой, вышла на связь и приказала Василию не нападать. Затем она вызвала имперский патруль. Василий слышал весь разговор — весьма короткий.
   — Гвардейская триера «Горгона» — патрульным галерам. С вами — ваша принцесса. Присоединяйтесь.
   — Патрульная галера Государственной Стражи, Третья центурия. Говорит архонт Хюлесис. Принцесса, предлагаю вам сдаться законной власти. Не буду врать, что это в ваших интересах — если они идут в разрез с интересами Империи.
   Голос у архонта был молодой и слегка дрожал. Это не блид, понял василий. И он боится.
   Архонт боялся не зря. Ольга ничего больше не сказала. Залп триеры — и от патрульных галер остались только обломки, поплывшие во все стороны из набухших огненных шаров. В свете взрывов Василий заметил кувыркающиеся человеческие тела — маленькие и не совсем реальные. Казалось, это всего лишь схематические картинки, начерченные оранжевым мелом на большой черной доске.
   Ольга снова появилась на экране связи.
   — Расходимся. С тобой еще Лахет на другой галере. Идите к северу. Независимо от результата — встреча через девяносто секунд над квадратом Мю-3-29. Там появится Комнин — если не передумал после того, как послал свою шифровку. Надеюсь, он не передумает.
   Василию и Лахету удалось только один раз поучаствовать в бою. Две галеры сражались с тремя османскими фелуками. Все три фелуки были уже подбиты, их поплавки горели. Стрелок Василия, старшекурсник Технической Школы, отыскал под своим сидением большой кусок красной материи — чехол от какого-то оборудования. Василий обмотался этим чехлом по горло и вышел на связь с галерами, выдавая себя за цента. Пока командир патруля разбирался, что к чему, Лахет меткими залпами повредил обеим галерам орудийные башни.
   В назначенное время над квадратом Мю-3-29 Комнина встречал целый флот. Ольга потеряла одну галеру, зато теперь на ее стороне сражалось полтора десятка османских патрульных фелук.
   Через полчаса появились корабли стратига — одна триера и две галеры. Комнин, конечно, не ждал такой встречи, но не стал вести никаких переговоров и, тем более, не стал поворачивать назад — а сразу ринулся в бой. Галеры выпустили по пять шлюпок, а из комнинской триеры посыпались блидовские истребители. Сама триера стратига всю мощь огня сосредоточила на корабле Ольги.
   — Двойки по шлюпкам — марш! — скомандовал Василий.
   — Действовать в резонанс с фелуками. Не давайте шарикам приблизиться к себе и другим кораблям — у них абордажные стебли. И не давайте выстроиться в круг!
   Василий сказал это на всякий случай: и командиры фелук, и гвардейцы уже знали, что делать.
   А Василий, вспомнив трюк, который Пурдзан продемонстрировал в водах Черного моря, направил свою галеру между двумя галерами противника. Как он и ожидал, обе галеры развернулись к нему орудийными башнями.
   Разумеется, программируемое оружие галер — не то, что примитивные торпеды. Но рассчет был именно на это: компьютер должен сослужить противнику плохую службу.
   Василий вошел между двумя галерами по плавной дуге — и сразу совершил резкий маневр. От перегрузки на секунду сперло дыхание. Стрелок что-то прокричал — но Василий не стал его слушать. Он шел на вражескую галеру лоб в лоб. Новый маневр. Сейчас им пора бы и выстрелить… Эта не успеет. Василий обошел встречную галеру так близко, что вражеский стрелок не успел сменить поле прицела.
   Зато стрелок второй галеры был более удачлив. За спиной Василия раздался взрыв — сгорел один поплавок. Еще взрыв… Двигатель!
   Это хорошо. Вторая галера бьет непрерывным лучом. Используя оставшиеся два двигателя, Василий сумел встать так, что обе галеры оказались на одной линии.
   — Стрелок! Кормовым!!!
   Стрелок-старшекурсник не растерялся. Галера за кормой взорвалась, лопнула, не выдержав двойного удара — со стороны Василия и со стороны собственного товарища. Свет от взрыва сбил настройку прицела первой галеры. В запасе было несколько секунд.
   — Бей вслепую! На глаз! Бей!!! — зарычал Василий.
   И стрелок послал сквозь облако огня мощный залп. Огонь еще не погас, когда вспыхнуло новое облако — взорвалась последняя галера противника.
   Интуиция не подвела стрелка.
   Но галера Василия практически вышла из строя. Теперь Василий мог только наблюдать, как сражаются остальные. Триеры Ольги и Комнина носились друг за другом широкими кругами. Фелуки разделались с вражескими шлюпками, но шлюпки гвардейцев тоже были уничтожены.
   А истребители блидов закончили строить круг. Лахет и три фелуки приближались к кругу, готовясь нанести общий удар. Василий, путаясь в клавишах, набрал код и крикнул в микрофон:
   — Лахет! Отставить!
   Но было поздно. Галера и фелуки исчезли в розовом облаке. Вместе с ними исчезли и блиды.
   Триера Комнина осталась в одиночестве. А на стороне Ольги, не считая подбитого Василия, была еще одна галера и четыре фелуки. Один за другим на триере стратига взорвались двигатели. Вспыхнуло сразу два поплавка…
   За вытянутым корпусом триеры, вдали, на фоне звезд, Василий увидел, наконец, то, чего боялся больше, чем любых стратигов и даже больше, чем блидов. Маленькая скупая черточка. Издали она, конечно, кажется маленькой. Но на самом деле это бывшая ось целой планеты — странной плоской планеты Колаксай. Корабль Восьмирукого.
   И еще кое-что напугало Василия — на этот раз совсем близкое. Комнин выдвинул стыковочную трубу. И Ольга — тоже!
   Василий набрал код.
   — Зачем? Ольга! Зачем? Там внутри — блиды!
   — У меня достаточно гвардейцев. Я хочу допросить этого жирного хряка. Он сказал, что сдается.
   — Врет! — заорал Василий, но Ольга уже отключилась.
   Василий нажал кнопку внутренней связи.
   — Всем, кто цел на борту! Всем…
   В рубку поднялся один гвардеец. Его синяя форма дымилась, шлема на голове не было.
   — Я один.
   — Позови стрелка, — устало сказал Василий, — идем на абордаж.
   И выдвинул абордажный стебель.
   Внутри комнинской триеры никого не было — только трупы, блиды вперемежку с центами и ольгиными гвардейцами. Василий, перепрыгивая через тела, бежал к рубке. Кто-то попытался схватить его за ногу — Василий выстрелил, не глядя. Двое гвардейцев бежали следом.
   Центральная палуба, залитая кровью. Трупы, трупы, ни одного живого человека. И ни одного живого блида. Василий на секунду потерял направление — но вспомнил, как бродил когда-то по Императорской Триере. Как убегал от блидов…
   Вон та самая дверца. Заперта!
   Василий прожег замок выстрелом и выбил дверцу ударом ноги. Крутая узкая лесенка. И какой-то странный вибрирующий звук. Чем выше Василий поднимался, тем громче становился звук, противный, бессмысленный, проникающий под череп и растекающийся по мозгу ядовитыми струями.
   Лесенка привела прямо в рубку. Пол рубки тоже был усеян трупами. Возле пилотских кресел стояли, опираясь о пульт, три гвардейца и Ольга. А у ног Ольги лежала огромная черная туша — связанный Комнин.
   Василий понял, что это за странный звук.
   Стратиг был жив. Борода его была всклокочена и вымазана в крови, полуметаллическая голова конвульсивно дергалась. Комнин хохотал.

Глава 6

   Мвари был в ярости.
   — Зачем? А?! Бог насекомых! Свиные уши! Принцесса, зачем вы его притащили? Вы хоть понимаете, что променяли на этот кусок мяса почти всех своих людей?
   — Я хочу его допросить, — мрачно повторила Ольга.
   Комнин все еще смеялся. Смех был неестественный, слишком ровный, напоминающий по звуку работу маломощного движка.
   Тяжелого стратига решили не тащить наверх, в комнаты. Расположились на храмовой поляне, между обгорелой стеной, оставшейся от какого-то строения, и одиноким деревом.
   — А это у него — что?
   Борис ткнул пальцем в металлический затылок Комнина.
   — Это?! — закричал Мвари и вдруг успокоился. Задумался. Потом сказал:
   — Да. Принцесса, вы правы. Только… Подождите.
   И Мвари побежал к храму. Вернулся он минут через десять с янычарским ятаганом. Только в отличие от обычного парадного ятагана, этот был остро заточен.
   — Эмир. Борис. Помогите принцессе — надо его пригнуть.
   — Вы не можете… — начала Ольга, но Мвари ее перебил:
   — Это вы ничего не сможете. Он невменяем. Зато Борис сможет допросить вот эту штуку.
   Мвари звонко щелкнул пальцем по металлическому черепу стратига. Стратиг ни на что не обращал внимания. Он смеялся.
   — Только ее надо сначала… Отсоединить.
   Ольга вздохнула. И уперлась рукой в могучее плечо Комнина. Борис подставил колено под массивный живот и надавил рукой на другое плечо. Василий подтолкнул сзади.
   Комнин согнулся в неловком полупоклоне, продолжая хохотать. Мвари нанес два косых удара.
   Хохот смолк. Кровь брызнула во все стороны. Но Василий был рад, что прекратился, наконец, этот ужасный смех.
   Мвари нанес третий удар, окончательно отделяя от обмякшего тяжелого тела голову вместе с частью позвоночника.
   — Вроде не повредил. Борис, ты, я понял, не только специалист по компьютерам, но и… В общем, кровь тебя не пугает.
   — Не пугает.
   — Да отпустите вы эту падаль! Во, молодцы.
   Обезглавленное тело стратига осело, привалясь к стволу дерева. Мвари осторожно прикоснулся носком сапога к металлическому черепу.
   — Вот это — компьютер. Он подключен к служебной сети Тайной Службы. А сеть, в свою очередь, к Блидингу. Я об этом знаю достоверно, практически — из первых рук… Не важно, откуда я это знаю. Важно, что связь этой железки с Блидингом очень тесная.
   Борис с опаской посмотрел на "железку".
   — Тогда, наверное, ее вообще не стоит трогать.
   — Не стоит, — согласился Мвари, — но прийдется.
   Борис присел на корточки возле отрубленной головы. Встал, отошел к стене. Прислонился. Шумно вздохнул.
   — Значит, так. Если эта хрень повязана с Блидингом, то любой, кто на ней работает, будет убит.
   — Но Комнин ведь…
   Мвари замолчал, опустив глаза на обезглавленное тело.
   — Да. Он думал, что идет уничтожать Килкамжар. Блидинг думал иначе. Но тебя-то как убьет?
   — Как — не знаю. Но попытка взломать систему… Я так понял, вы хотите, чтобы я через эту башку вышел на сервер.
   — Да, хочу.
   — Не смогу. Меня убьет раньше, чем я что-то сделаю. Тут работы минимум на сутки. Для меня, во всяком случае. Я, на самом деле, так себе хакер.
   — Кто? — переспросила Ольга.
   — Хакер. Компьютерный взломщик…
   Мвари со всей силы ухватил себя за рукава.
   — Ладно. Будем думать. Я вас всех не просто так притащил именно сюда, на Килкамжар. У местных есть специфический способ… думать.
   Подойдя к Василию, Мвари положил руки ему на плечи, забрызганные кровью Комнина.
   — Тебе предстоит тяжелый вечер, эмир. Итак, — он пристально оглядел всех, — мне нужны вы трое, Василий, Борис и Ольга. И еще Хаф, я поднимусь, скажу ему. Жду в шесть по местному времени, на улице, у бокового входа в храм. А ты, Борис, все-таки, возьми железяку, от мяса отмой. Пригодится.
   В шесть часов все были на месте. Удильщики следовали вглубь храма длинной цепочкой и несли свои мешочки.
   — Нам за ними, — сказал Мвари, пристраиваясь к последнему удильщику, высокому Тарда в красной полупрозрачной накидке.
   Коридор некоторое время вел прямо, потом стал сворачивать налево и вниз, опускаясь под землю по спирали. Окончился он в большом зале с низким потолком. Толстые полированные колонны. Помост в дальнем конце зала, разрисованный синим и золотым узором. Факелы. Ольга узнала это место. Именно здесь — или в точно таком же подземелье — бывший опричный сотник угощал ее, связанную, священным напитком.
   На самом деле, Ольга предполагала, что ее снова ждет встреча с Горыней, укравшим Калюку Припегалы. Несмотря на то, что Горыня в прошлый раз обошелся с ней не вполне почтительно, Ольга была ему благодарна. И захватила одну вещицу, чтобы показать бывшему сотнику.
   Горыня был на своем месте. Опричная куртка совсем поизносилась, зато сам Горыня, казалось, стал еще крупнее и выглядел моложе. Только усы поседели. Сотник дул в Калюку, освящая семена. Удильщики проходили мимо него, поднося к Калюке мешочки с семенами, и скрывались в темном проходе справа от помоста.
   Ольга почувствовала возбуждение, сильное, но не такое, с которым нельзя бороться. Василий и Борис поежились, Хафизулла нахмурился — Мвари не предупредил их об эффекте, вызываемом звуками Калюки.
   Но вот последний паломник подержал мешочек возле Калюки и ушел. Голый синий удильщик, сидевший на табурете посреди помоста, хлопнул в ладоши и что-то выкрикнул, а потом слез с табурета и молча встал на краю помоста. Горыня перестал дуть, возбуждение пропало.
   — Принцесса! Тысяцкий! — длинные поседевшие усы разошлись в стороны, открывая ровные желтые зубы.
   — Привет, божок.
   Мвари и Горыня обнялись. Горыня не переставал улыбаться.
   — Мне сказали, что ты здесь, и принцесса здесь. Почему сразу не зашли?
   — Собирали артефакты. Борь, покажи железяку.
   Борис положил на помост металлический мозг Комнина, который он в течение целого дня отсоединял от останков стратига. Горыня хотел притронуться к мозгу, но вдруг отдернул руку и чуть не вскрикнул.
   — Страшно? — серьезно спросил Мвари.
   — Страшно… — пробормотал Горыня, — я это видел. Не предмет, а вот… ЭТО.
   — Я тоже это видела, еще тогда.
   Ольга подошла к Горыне и поцеловала его в щеку.
   — Я очень редко целуюсь, сотник. Считай, что это — ритуальный поцелуй. А теперь посмотри на сувенир. Кроме борьбы за престол, папа оставил мне в наследство одну штуку. А я ее хочу тебе отдать, для полной коллекции.
   И Ольга развернула сверток. Там находилась Лира Орфея, медный инструмент, похожий на растопырившего щупальца кальмара.
   Со стороны помоста послышался сдавленный крик. Горыня оглянулся. Кричал голый удильщик.
   — Что, Тарипаба, нравится балалайка?
   — Цир-Ба-Цир! — воскликнул удильщик во весь голос, — ведь это… Это — Хозяин Снов!
   И тут Василия посетила неприятная догадка.
   — Хозяин Снов… Которого я разбудил. Восьмирукий! Он скоро будет здесь.
   Тарипаба и Горыня ахнули одновременно. Мвари хотел им все объяснить, но решил, что не хватит времени.
   — Горыня. Ты в свое время оказал услугу принцессе. Теперь окажи ее снова, всем нам. Мы просто в тупике. Авось… Собственно, Цир-Цир для меня сейчас — последняя надежда. Мы должны придумать… Так. Ну беги же, черт, тащи чашки!
   — Да я всегда рад… Это здорово, что вы все пришли и хлебнете моего молочка. А что, все так плохо?
   — Хуже не бывает. Ты же видишь эту штуку. Стальные мозги. И ты сразу угадал. Так вот, мы проигрываем.
   Горыня позвал Тарипабу, и они вместе ушли за чашками. Мвари присел на помост, обхватил голову руками. Потом потеребил рукава, поднял глаза и уставился в темноту, заполнявшую дальний конец зала.
   — Думать. Как достать улитку… Нет. Как попасть в этот несуществующий город. Казань.
   Василий тоже присел рядом.
   — Сперва надо в другой несуществующий город. В Константинополь, который — столица Турции. В Стамбул. Там утонули наши улитки, целый мешок. И шапка Искандера. И полные сундуки золота и платины — можно небольшую армию на это закупить… Борис, у вас там золото с платиной, вроде, ценятся, ты говорил…
   — Ценятся, ценятся. Я даже знаю, где и что на это можно купить, при тебе же добазарился. Но туда нужно попасть.
   — Значит, Стамбул. Об этом и будем думать. Но зачем пить всякую гадость? Веселящее зелье дикарей. Только рассудок мутить. Рассудок должен быть ясный…
   Ольга подошла к Василию, встала прямо перед ним. В свете факелов на фоне темного зала ее лицо выглядело как медная маска.
   — Это не зелье. Это не гадость. Я это пила.
   Василий опешил.
   — Ты не говорила…
   — А зачем? Вот теперь я тебе говорю. Это не простой веселящий отвар. И Калюка Припегаллы — не простая дудка. Ведь ты видел ее? Рыбью голову на ней — видел?
   Ольга почти кричала. Василий положил ей руку на плечо. Поглядел в глаза, кивнул. И остался так сидеть, держа руку на плече принцессы. Принцесса не отстранялась. Ей почему-то хотелось всю оставшуюся жизнь так простоять рядом с этим простым янычаром, глядя в его глуповатое лицо, украшенное тонкой черной ниточкой усов.
   Но вот вернулись Горыня и синий удильщик. Они несли котелок и стопку вложенных одна в другую чашечек из гнезд лесной осы. А в котелке дымился зеленовато-белый напиток. Цир-Цир.
   Вкус у Цир-Цира оказался самый обычный — молоко с апельсиновым щербетом. Специфических ощущений Василий тоже после первого глотка не испытал. Да и после второго.
   Он допил содержимое чашечки.
   — Наверное, еще надо.
   Ольга глядела на него как-то странно — с восхищением и ужасом. Горыня поднес ему вторую полную чашечку, глядя так же, как и Ольга. Василий пожал плечами. Залпом осушил чашечку. И заснул.
   Он совершенно точно знал, что спит и видит сон — про свое детство. Детство Василия прошло на Крезидхе, в особняке на окраинах Зобегры. В то лето все взрослые мучались от нашествия триндов — маленьких смешных червячков, которые оказывались буквально всюду. Триндов вылавливали из еды, тринды падали с потолка в умывальник, тринды ползали по одежде и по столу. Детям было непонятно возмущение взрослых. Дети с удовольствием играли в триндов — чаще всего устраивали соревнования, чей тринд быстрее доползет от одного края стола до другого. Василий тоже любил играть с червячками, не только в компании других мальчишек, но и в одиночестве. Он часто сидел над журнальным столиком в малой гостиной и наблюдал за червячками, пытаясь угадать, какой из них поползет в какую сторону. Некоторым он помогал, некоторым мешал — все тринды были разные, какие-то Василию нравились, а какие-то нет.
   Сейчас он снова сидел, склонившись над столиком, на поверхности которого среди мусора копошились тринды. Это, разумеется, был сон: на самом деле родители Василия всегда держали дом в чистоте, ни о каком мусоре посреди журнального столика в гостиной не могло быть и речи. Именно из-за любви к чистоте родители так страдали от червячков.
   Но сейчас на столе было полно мусора. Василий вспомнил, что часть мусора он приволок сюда сам — тряпичные обрывки, комочки земли и мелкую медную монетку, сделанную в виде восьмилучевой звездочки. И еще — какую-то радиодеталь, от которой по столу поползла серая плесень.
   А посреди всего этого копошились червячки. Четыре червячка, трое больших и один маленький, особенно понравились Василию. Они упорно пытались пробраться с одного конца стола на другой, но им мешал мусор. И Василий решил помочь триндам. Почему-то очень хотелось перенести их всех сразу, а не по очереди.
   В одну руку он взял длинного неповоротливого червячка, переливавшегося нежным голубым светом. Пальцами второй руки Василий осторожно ухватил самого маленького тринда, золотисто-красного. Червячок безвольно повис.
   Но как же остальные? Очень просто: во сне все возможно!
   И Василий представил, будто у него не две руки, а целых восемь. Третьей рукой он поймал осторожного черного тринда, который сидел неподвижно, но всегда был готов сорваться и уползти. А между пальцев четвертой руки уместился последний тринд, крупный, молочно-белый.
   Так. А что делать остальными руками?
   Пятой рукой Василий подхватил восьмилучевую монетку, ногтем шестой соскоблил со стола комок серой плесени. Седьмой рукой взял кусочек зеленой материи. А пальцем восьмой руки почесал себе нос.
   Итак, четыре тринда, монетка, комок плесени и зеленая тряпочка оказались на дальнем, относительно чистом конце стола. Там им будет хорошо. Что же делать дальше?
   Кажется, уже поздно, пора спать. Но что это означает — заснуть во сне? Наверное, если во сне заснешь, то наяву проснешься.
   Василий уютно подложил под свою большую голову все восемь рук, зевнул и закрыл глаза.
   Проснулся он от жары и яркого света. Немилосердно жарило солнце. Бод боком был твердый бетон. Пахло морем.
   Василий приподнялся на локте и огляделся. Мимо по набережной сновали прохожие, испуганно оглядываясь на четыре фигуры, распростертые на раскаленном бетоне. За парапетом набережной виднелись паруса. Ольга спала. Рядом с ней валялась Лира Орфея. Неподалеку лицом вниз лежал Борис. Поодаль — электронный мозг Комнина. А еще дальше в стороне — вырванное с корнем дерево, то самое, под которым вчера зарыли обезглавленное тело стратига.
   — Эмир, с добрым утром. Будите остальных, а то мы смущаем местных.
   Хафизулла проснулся раньше всех. Он стоял у самого парапета, спиной к морю, и, прищурившись, глядел на дома, прохожих, портовых рабочих, и шумные автопогрузчики.
   Василий растолкал Ольгу, потом Бориса.
   Борис помотал головой, стряхивая сон. Почесал подбородок.
   — А знаете? Мы, кажется, в Стамбуле… Да. Стамбул. А мне снилось… Оль, ты что увидела?
   Принцесса, не отрываясь, смотрела на Василия.
   — Я видела кальмара. Он был… Величиной со Вселенную. И он меня взял…
   — Вот-вот! — радостно подтвердил Борис, — и у меня то же самое.
   — Восьмирукий, — тихо сказал Хафизулла.
   — Кто? — спросил Борис.
   — Восьмирукий. Я тоже его видел.
   Хафизулла уставился на Бориса. Усмехнулся.
   — Эмир. Я говорил, что через вас веет дыхание Аллаха. И готов повторить. Ведь вы… Вы подчинили себе волю Восьмирукого! Я всегда знал, что вы на такое способны, и все наши, в Ордене, знали. Я правда не знал, что Восьмирукий умеет так запросто — взять и перенести. Борис, это точно Стамбул?
   Борис еще раз поглядел по сторонам и кивнул.
   — Стамбул.

Глава 1

   Дерево так и оставили лежать поперек набережной. Лиру Орфея Ольга взяла с собой, хоть и не знала, зачем. Скорее всего — просто потому, что любила отца. Он бы не простил ей, брось она уникальный инструмент валяться под ногами портовых рабочих. Борис не хотел прикасаться к мозгу Комнина, но в последний момент передумал.
   — Я почему-то чувствую, что он нам пригодится. Может, конечно, это Блидинг на меня так влияет…
   — Возьми, — согласился Василий, — я чувствую… Не знаю. Не в чувствах дело. Но железка связана с сервером. А вдруг получится как-то ее раскрутить — и не напороться. Мы не можем пренебречь…