Страница:
Но идти туда все равно надо было. Другого пути найти Алаину не было. Знать бы точно, что она там. Но, увы, другой зацепки у него не было.
В столицу возвращаться Корн не хотел. Пока у него есть отличный предлог отсутствовать, надо им воспользоваться, вот только необходимо послать весточку Варгону с Саланом. Путь от Родосского леса к Тарским горам был близок, даже ближе, чем до столицы и Корн решился.
Щедро наградив выбранного смышленого парня из деревни и посулив щедрое вознаграждение от друзей, Корн написал записку, в которой просил друзей по возможности задержаться в гостях. В случае чего, Корн просил их объяснить королю все, как есть, отпустив предварительно парня, чтобы отец не мог узнать, откуда сын прислал записку. Корн вздохнул, он не должен был скрывать все от друзей, но не мог поступить иначе. Отец в любой момент мог потребовать у них ответа, и они не имели права скрывать от него правду.
Перед тем, как тронуться в путь, Корн еще раз осмотрел себя. Платье крестьянское, старая обувка (Корн постарался выбрать самую крепкую и ношеную, чтобы не стереть ноги), украшений у него, кроме серебряной цепочки и кольца для Алаины, не было, а эти он аккуратно вшил в рукав, чтоб постоянно их ощущать. Меч Отари, Корн опять порадовался этому, был в простых с виду ножнах, а клинок он старательно замазал грязью. Выглядел теперь меч непривлекательно. На пояс меч Корн не стал одевать. Умение носить оружие выдало бы его, а так он скажет, что подобрал этот меч. Ну и Роск. Тут уж Корн оставил прежнее седло, все равно ведь он скажет, что украл коня. К тому же седло хотя и было богатое, но все же походное, без королевских вензелей.
Так Корн тронулся в путь.
Через день он уже подъезжал к Тарским горам. Корн никогда здесь не был и был поражен, насколько эти горы отличались от гор Горлита и Тогота. Те, хотя и были выше, обширнее, бесконечные, по ним можно было ходить. Здесь же все поросло лесом настолько, что прорываться через заросли было неимоверно трудно. Корн с усилием прорубал дорогу для себя и коня, но за день продвинулся настолько мало, что видно было начало пути. Дело еще осложнялось тем, что он постоянно упирался то в скалу, которую приходилось обходить, то проваливался в яму или лощину. Тогда также приходилось идти в обход, что бы провести Роска. Корн уже пожалел, что взял Роска с собой, особенно когда поскользнулся на мху и свалился со скалы. Попробовав встать, Корн с досадой обнаружил, что подвернул ногу. Это было настолько обидно и некстати, что Корн горько рассмеялся.
С трудом поднявшись наверх к Роску, Корн решил сделать остановку, тем более, что ночь была не за горами. Он развел костер, благо, за дровами не надо было ходить, бурелом был под ногами. Наоборот, пришлось расчищать место, чтобы не загорелось все вокруг, Корн перекусил и лег, вытянув ногу. Если повезет, к утру боль пройдет. Корн настолько устал, что уснул сразу, несмотря на неудобную позу, которую пришлось принять.
Проснулся он внезапно от тревожного ржания Роска. Костер почти погас, и Корн стал подбрасывать в него сучья, чтобы осветить стоянку. Не успел он кинуть и пару веток, как ему на плечи прыгнуло что-то мягкое, и в спину вонзились когти, а в плечо зубы. Ветки загорелись и Корн, пытаясь скинуть со спины зверя, увидел его шкуру. Это была небольшая рысь. Некогда было удивляться, откуда здесь взялась рысь, надо было избавлять от нее. Но не тут-то было. Небольшой на вид зверек обладал свирепым нравом и оторвать его от себя Корн не мог, как не пытался. А рысь, перехватывая зубами и когтями кожу Корна, подбиралась к горлу. Наконец, Корн исхитрился, и, упав на землю, перекатился к костру, постаравшись опалить зверя. Ему это удалось, и рысь от боли взвилась и кинулась прочь. При этом прошлась когтями по лицу юноши, содрав с него кожу.
Лицо Корна залила кровь, и только сейчас Корн почувствовал неимоверную боль. Воды же была только небольшая фляга, а поблизости не было ни одного ручейка. Ко всему, исчез Роск. Он не мог в этой чащобе зайти далеко, но Корн мог только позвать его. Где-то Роск откликнулся, но сил повторить призыв у Корна уже не было. Боль возрастала, кровь, казалось, струится со всего тела, унося из тела тепло и жизнь. Корн снял разодранную в клочья рубаху. Ее даже не пришлось рвать на куски. Тот кусочек, в который было зашито колечко, он спрятал в сапог, остальными попытался остановить кровь, текущую из ран. Жалея воды, глаза от крови протирал листьями. Все было бесполезно. Чувствуя, что силы покидают его, Корн открыл флягу с водой и напился. Немного полегчало. Тогда Корн лег на спину, надеясь таким образом закрыть раны на спине и попытался остановить кровь на лице, аккуратно протирая раны водой. Получилось у него это или нет, он не понял, потому через некоторое время потерял сознание.
И он не слышал, как кто-то подошел к нему, нагнулся к сердцу и, уловив дыхание, завернул в плащ, взвалил на плечи и понес куда-то.
Человек шел сначала с трудом, преодолевая бурелом, но с известной сноровкой, потом пошел легко и уверенно. Он встретил еще одного, ведущего под уздцы коня, на которого они и взвалили завернутого в плащ Корна и дальше уже пошли вместе.
Шли они долго, но нигде не останавливались, только пару раз человек нащупывал у юноши пульс и, убедившись, что тот жив, двигался дальше.
Вскоре они вступили в долину. Навстречу им попался патруль, но их пропустили. Они были своими. И вот они уже подошли к первым постройкам небольшого поселения. Попавшиеся по дороге мальчишки понеслись сообщать новость, и когда путники подошли к одному из домов, к ним уже подходил их вождь. Большого роста человек, лицо простое, суровое, со следами пережитого, глаза умные и острые, как у ястреба. Их обступили, но Урган велел вначале отнести раненого в дом.
– Быстро воды, - крикнул он мальчишкам, - и срочно найти Алаину.
– Побежали уже за ней, - крикнул один из мальчишек и получил затрещину за то, что сунулся под самые ноги.
– Кто он такой, Вил? - спросил Урган.
– Не знаем, - сказал тот, кто нашел Корна, - мы с Астом увидали дымок, пошли проверить, кто это, а потом услыхали ржанье этого вот красавца. А когда нашли парня, тот уже истекал кровью. Знакомая наша постаралась. Надо, Урган, ею заняться все-таки, не первого человека она так поприветствовала, хорошо хоть ему повезло, мы рядом были.
– Ничего, - оборвал его Урган. - свои ее повадки знают, а чужаки пускай сами о себе позаботятся. Он был один? Вы проверили? - Получив утвердительный ответ, он обратился к подбежавшей девушке, - Алаина, это по твоей части.
– Что случилось? - спросила запыхавшаяся девушка.
– Иди в дом, там парень, разукрашенный нашей кошечкой, - приказал Урган.
– Опять она? Урган, ты должен что-то сделать с ней, - осуждающее сказала Алаина и вошла в дом.
– Ой, - воскликнула она жалобно, увидев окровавленное тело юноши. - Урган, -повернулась она к вошедшему вслед за ним человеку, - если этот парень не выживет после такой потери крови, я сама найду эту рысь и убью ее.
– Разошлась, - усмехнулся Урнган, - это не женское дело, твое теперь - зашить его. Судя по одежде - это бедняк, - продолжил он задумчиво, - но слишком конь у него хорош, породистый, да ухоженный.
– Да? - мимоходом удивилась, принимаясь уже за дело, Алаина, - лучше моего Арика?
– Ну, нет, никто не может поспорить с твоим красавцем, а если кто и посмеет, наживет себе врага, - засмеялся Урган.
– Неправда, - улыбнулась Алаина, продолжая осматривать раны бесчувственного Корна, не узнавая его и даже не предполагая, кто перед ней.
– Я начну с лица, - сказала она, окончив осмотр. - Может и удастся избежать рубцов.
– Ну, хорошо хоть, что жив. А то пришлось бы тебя запирать, чтоб не кинулась на нашу кошечку.
– Я серьезно, Урган, один человек уже погиб. И этот может погибнуть. А вдруг эта рысь бешенная? Она такая небольшая, а кидается на людей, не боясь их. Вдруг она заразила его бешенством.
Алаина повернулась к Ургану.
– Мне нужны мои травы, пошли кого-нибудь за ними, и пусть принесут мои иголки и нитки.
Пока Урган отдавал распоряжения, она развела в небольшой печурке огонь и поставила греться воду, которая в ведрах уже стояла наготове.
Урган молча наблюдал за ней. Несколько месяцев назад она пришла к ним бледная, молчаливая, подавленная. Ее конь выглядел намного лучше, чем она. Долго она не могла оправиться, оставаясь такой же грустной, как была. Урган ни о чем ее не спрашивал, и только когда она отошла, оттаяла, она рассказала Ургану о себе. Только он один знал, что она из знатного рода, только он один знал, что сын короля хотел жениться на ней, а ее опекунша не простила ей этого.
Алаина нашла свое место в поселении Ургана. Она делала все, что и остальные женщины, но на нее еще легла задача лечить коней и людей. И если лошадей в поселении было немного, и те болели редко, то для людей Алаина стала незаменимой. "Если парню суждено остаться в живых, рубцы на его теле почти не будут видны, настолько у этой девушки искусные проворные пальчики", - думал Урган, наблюдая, как Алаина заварила травы и, намочив лоскутки чистой ткани, остужала их, чтобы потом обтереть ими лицо юноши.
Урган мог бы уже пойти по своим делам, но ему было приятно наблюдать за умелыми действиями девушки, к которой он относится, как к дочери, да и аромат трав был так приятен, что Ургану не хотелось уходить. Поэтому он сразу заметил, как поведение девушки резко изменилось. Она вдруг тихонечко вскрикнула, моментально зажала себе рот рукой, спина ее напряглась, а рука, державшая ткань, задрожала.
– Алаина, ты знаешь его, да? Кто это? - сразу догадался Урган, подходя к раненому.
Лицо того уже было обмыто и, хотя раны еще были открыты, его уже можно было бы узнать.
Но Алаина уже была спокойна и ответила нормальным голосом:
– Да так, показалось, а может быть и не он. Заходил к нам один паренек, конюху нашему Парки помогал.
Урган внимательно посмотрел на девушку. Она спокойно выдержала его взгляд, но рука еще подрагивала.
– Ты лжешь, - убежденно сказал Урган.
– Нет, я говорю правду. Он еще учился у нас рубить дрова и уронил на плечо топор. Следа уже не осталось, но тогда я тоже его перевязывала.
– Как его зовут?
Алаина растерянно пожала плечами.
– Ну, тогда я помню, отсчитала его, спросила, как его зовут, но, по-моему, он так и не ответил.
Ни в коем случае нельзя было говорить всю правду и Алаина, как могла, старалась взять себя в руки и отвечать спокойно. Пока она не сказала ни слова лжи. Ведь все так и было. Но если Урган продолжит спрашивать, она не была уверена, что сможет долго изворачиваться.
А Урган продолжал внимательно наблюдать за ней. Алаина взяла свою самую маленькую иголочку, отыскала подходящую нитку и попыталась вдеть ее в ушко. Ничего не получилось. Руки девушки подрагивали, и нитка никак не могла войти в ушко. Алаина в отчаянии опустила руки.
– Успокойся, - Урган отвернулся, - я не буду сейчас ничего спрашивать. Когда он поправится, тогда и ответишь.
Когда он ушел, Алаина тихонько заплакала. Столько месяцев уже прошло. Она, как могла, старалась забыть принца Корна, но у нее долго не получалось. Она постоянно вспоминала его, всякий раз борясь со своей вспыхнувшей любовью к нему, пытаясь разжечь в себе былую неприязнь, но ничего не получалось. Постепенно все стало таким далеким, и воспоминания стали почему-то все добрыми, смешными и немножко грустными. И вот как гром среди бела дня. Он здесь. Корн пришел за ней, Алина в этом не сомневалась, и он при смерти. А Урган? Если Урган узнает, кого подобрали его люди! Он ненавидел короля и кто знает, что он сделает с сыном короля. Впервые Алаина испугалась Ургана.
Но надо было брать себя в руки. Корн лежал раненый и не мог ждать, пока она будет разбираться со своими чувствами.
Пришла женщина, и Алаина еле успела отвернуться.
– Меня прислал Урган тебе в помощь, Алаина, - сказала та.
– Хорошо, Мати, я уже все подготовила. Помоги мне только вдеть нитку в иголку, мне что-то в глаз попало.
Поднеся иголку к первой ране на лице Корна, Алаина взяла себя в руки. Будь что будет, но Корн оказался здесь из-за нее и она должна собраться. Тут же пришла мысль, что она оказалась тут из-за него и Алаина уже рассердилась на себя. Хватит думать, терзаться, надо делать дело.
Вместе с Мати она приступила к делу. Стягивая края раны, она делала меленькие аккуратные стежки. Пальцы, привыкшие к вышиванию, обращению с тонкой красивой тканью, делали все уверенно. Только две раны на лице оказались глубокими, и Алаина опасалась, что останутся рубцы. Хорошо, что одна была на лбу, а другая ближе к уху. Остальные были небольшие, за них Алаина не волновалась. Когда они закончили с лицом и принялись за спину, Алаина тихонько застонала. Там были и следы от когтей, и следы от зубов, и большинство большие и глубокие. Тут уже Мати тоже взяла в руки иголку и помогала сшивать. Но даже вдвоем они окончили уже ночью. Корн так и не пошевелился за все это время. Видимо потеря крови была очень большая.
А наутро раны воспалились, и у него начался жар.
Алаина не отходила от него ни на шаг. Она постоянно накладывала на раны примочки из трав, сменяя одни на другие. Смачивала губы отваром, держала, когда он метался, постоянно разговаривала с ним, что-то рассказывала, пытаясь словами удержать его на этом свете. Некоторые раны пришлось вскрывать, заново промывать их и сшивать. Мати помогала ей, но уговорить Алаину сменить ее, ей не удавалось. Алаина боялась, что кто-то другой может не заметить ухудшения или вовремя не сменить повязку. Алаина не могла себя заставить отойти.
Урган заходил несколько раз, но Алаина его просто не замечала. Он же только внимательно смотрел на нее и юношу, задавал вопросы Мати и уходил.
Несколько дней продолжалась эта борьба за жизнь, и только на десятый день жар спал. Алаина боялась поверить в это, но Корн впервые открыл глаза. Ее он не видел, смотрел только вперед, и когда Алаина поднесла к его губам чашку с отваром, сам отпил пару глотков. После этого закрыл глаза и уснул. Началось выздоровление.
Раны, благодаря лекарственным примочкам стали затягиваться, особенно на лице, где Корн не мог их сильно тревожить.
Когда Корн открыл глаза в следующий раз, взгляд его был уже осознанным. Он взглянул на Алаину, но та не поняла, узнал он ее или нет, Корн опять закрыл глаза. Никого не было и Алаина, быстро нагнувшись к нему, сказала медленно и внятно:
– Не говори, кто ты.
Дождавшись Мати, Алаина оставила Корна на нее и впервые за несколько дней вышла из дома. Было прохладно, моросил дождик, но Алаина жадно ловила потоки воздуха. Только когда Алаина не пришла через несколько часов, Мати подняла шум и Алаину нашли у края поселения. Присев на землю, она, видимо, заснула прямо под дождем. Мокрую, холодную, ее осторожно перенесли в ближайший дом, а ночью горячка началась уже у нее. Урган был вне себя от возмущения и негодования на эту упрямую девушку, к которой он привязался, и которая была ему дорога, как дочь.
Между тем Корн выздоравливал. Он уже мог сказать несколько слов. Мати поскорей доложила об этом Ургану, но тот не стал спешить с расспросами, решив подождать, пока тот не окрепнет. Только запретил Мати рассказывать юноше что-нибудь об Алаине.
И только когда у Алаины миновал кризис, и она также, как и несколько дней назад Корн, впервые спокойно уснула. Урган пошел к выздоравливающему Корну.
С ним был его помощник Тари. Урган не хотел брать Тари, ибо чувствовал, что незнакомец чем-то был связан с Алаиной, и Ургану не хотелось, чтобы Тари, с самых первых дней неравнодушный к Алаине, что-нибудь понял не так. Но у них так было принято, они вместе опрашивали оказавшихся в их владениях.
Надев маски, вошли в комнату, где лежал выздоравливающий юноша. Корн уже не лежал, а сидел в кровати, полулежа. На лице его были видны красные полосы, но вроде бы кожа была ровной, без рубцов. Урган еще раз поразился умению Алаины. Трудно было поверить, что такие неприглядные раны могли исчезнуть без следа.
Тари выразил эту мысль вслух:
– Парень, ты выглядишь гораздо лучше, чем когда попал сюда.
– Спасибо, - Корн говорил еще с трудом.
Вид гостей говорил о важности визита. Бесспорно, это были главари и, несомненно, именно сейчас надо было играть роль деревенского парня, но не глуповатого и наивного. А в голове стояли слова "Не говори, кто ты". Корн не помнил, откуда они, но они звучали у него в голове уже несколько дней.
– Спасибо, - это ты не нам говори, - начал было Тари, но Урган вмешался:
– Тебя вовремя нашли мои люди. Еще немного и ты истек бы кровью. Кто ты, и что ты делал у наших гор?
– Ну, - медленно начал Корн, - это зависит от того, кто вы.
Тари рассмеялся:
– Да, ты не дурак. Отвечай-ка лучше на вопрос, а уж потом мы скажем, кто мы.
– Хорошо, - легко согласился Корн. - Мне сказали, что моя девушка уехала погостить к своей тете, и я пошел ее навестить.
– И заблудился, да?
– Ну да. Вижу, что-то местность незнакомая, хотел было повернуть, но тут кошка какая-то меня потрепала.
– Если я спрошу, как местность твоя называлась, ты назовешь первое попавшее?
– Да нет, - Корн еще с занятий прекрасно знал названия поместий и деревень Илонии и поэтому с легкость назвал несколько близлежащих.
– И что у вас, в деревни, у всех такие лошади, - был следующий вопрос.
– Лошади? - Корн сделал вид, что удивился, а потом спохватился, - Ах да, это не мой конь, хозяина, он дал мне его выгулять. Ох, и будет мне же мне!
Тари и Урган переглянулись.
– Кому ты служишь?
– Никому, вернее, кому придется. Кто платит, тому и служу.
– Кому ты служишь сейчас, чей у тебя конь?
– Проезжий один, кто-то из свиты придворного, имя не помню.
– Хватит чушь молоть, - сказал внезапно Урган. - Я Урган, а теперь говори, кто ты?
– Я так и думал, - спокойно сказал Корн, - а я Варг и чушь не молю. Коня и меч украл. А ищу свою девушку, ее зовут Алаина. Я думаю, она у вас. Вы правильно сделали, что одели маски. Если у вас ее нет, я пойду искать ее дальше.
Урган и Тари удивленно переглянулись.
– От меня еще никто не уходил, - грозно произнес Урган.
– Зачем тогда маски?
– Если бы ты был знатен, мы взяли бы за тебя выкуп, а нашу внешность ты не смог бы описать.
– Это отлично. Если вы выпускаете богача, то уж и к бедному конюху будете добры.
Урган и Тари опять переглянулись.
– Кто такая Алаина и почему ты решил искать ее у нас? - задал следующий вопрос Тари с недовольным видом.
Корн сразу уловил недовольный голос и осторожно сказал:
– Алаина, девушка в поместье Сватке, что в Рологинском лесу. Однажды я нанялся там на работу и поранил себя. Она перевязывала мне рану, вот я и влюбился.
– Где твоя рана была? - так резко спросил Урган, что Тари взглянул на него удивленно.
– На плече, - как ни в чем не бывало произнес Корн, - топор уронил.
– Дальше, - потребовал Урган.
– А чего дальше? Она на меня внимания не обращала, я даже не успел ей имени своего сказать. А в этот раз я приехал, оказалось, что что-то случилось, она пропала, и может быть здесь. До сих пор не знаю, что там произошло. Хочу найти ее. Мне место предлагают, может пойдет за меня.
– Как зовут конюха у хозяйки девушки?
Корн расцвел.
– Значит она здесь. А конюха зовут Парки. Он меня очень хвалил. Лежит теперь больной, - Корн сокрушенно покачал головой. - А они нового конюха взяли, не дождались, пока я приду.
– Где ж бродил? - не удержался от вопроса Тари.
– А, искал, где получше.
– Не нашел, значит, - усмехнулся Урган, - вернулся, а птичка-то упорхнула.
– Да, можно сказать, что и так.
Урган задумался. По всему выходило, что Алаина и этот парень не лгали, они рассказали все в точности, не сговариваясь. Но он чувствовал, что что-то тут не так. Не могла девушка реагировать так на парня, имени которого даже не знает. А сейчас, в бреду, она постоянно повторяет: "Корн, Корн".
– Тебе говорит что-нибудь имя Корн? - спросил он внезапно юношу, не отрывая от него глаз.
Принц не вздрогнул только потому, что очень устал, и у него не было сил как-либо реагировать. Вопрос его поразил. Он уже был совершенно спокоен, ибо понял, что Алаина узнала его и представила тем парнем-конюхом. Поэтому-то у него в голове и отпечаталось: "Не говори, кто ты", потому что Алаина была здесь и произнесла это. И вдруг такой поворот.
– Корн? - переспросил он почти сразу, машинально, - что-то знакомое, но не помню.
– Это принц, младший сын короля, - пояснил Урган.
– А, точно! А что такое? Он имеет какое-нибудь отношение к Алаине? Это из-за королевского сынка она ушла к вам? - Корн сделал вид, что заволновался.
Урган с досады крякнул
– Ладно, отдыхай, поговорим завтра.
Он встал, и они с Тари направились к выходу.
– Подождите, - теперь Корн действительно заволновался, - а Алаина, где она? Она придет сюда?
Не оглядываясь, Урган сказал:
– Захочет, придет.
Когда Урган и Тари вышли на улицу, Тари сказал:
– Слишком хитрый.
– Это ничего не значит.
– Я не подпущу его к Алаине.
– Не торопись, она же еще не поправилась.
– Все равно он мне не нравится.
– Мне тоже.
– Что будем тогда делать?
– Пока подождем. На всякий случай, его нельзя выпускать из дома, поставим часовых.
Урган зашел проведать Алаину. Она спала. Сидящая рядом женщина сказала, что сон уже спокойный, опасаться больше нечего, простуда ушла.
– Ой, девочка, не нравится мне все это, - неожиданно нежно сказал Урган, и провел рукой по лицу девушки.
А на следующий день к Ургану прибежала девушка. Волнуясь и запинаясь, она сказала:
– Урган, я должна сказать… он хороший, честно хороший… он не как братья… он мне помог… и еще Сани… он добрый…не надо…
– Ничего не понимаю, - рассердился Урган, переглянувшись с сидевшим тут же Тари. - о чем ты, Рака?
– Ну как же… я же пошла убраться… а он там…не надо, Урган… он добрый…
– Да объясни толком, кто? Куда ты пошла убираться?
– Да к нему, к принцу Корну…
– Что??? - Урган вскочил, опрокинув табурет.
Тари тоже вскочил. Они посмотрели друг на друга, не сговариваясь, схватили свои маски и пошли по направлению к дому, где лежал Корн. По дороге Урган кипел от гнева. Они обманули его, эта лживая девчонка и этот отпрыск ненавистного короля. Теперь ему многое стало понятным.
У крыльца стояли два вооруженных охранника. От грозного рыка Ургана: "Он еще там?" они испуганно кивнули головой.
Урган и Тари вошли. Корн сразу понял, что что-то случилось. Он стал серьезным, приподнялся на своих подушках, наигранное деревенское простодушье исчезло из глаз.
Урган сделал низкий поклон:
– Ваше высочество, - произнес он низким глухим голосом с едва сдерживаемым гневом.
Корн откинулся на подушку.
– Имя не то, коня, меч не крал. Остальное - правда. Что дальше, Урган? Ты меня убьешь за это?
Урган неожиданно легко для своего роста и телосложения, подскочил к принцу. С глухим рычанием он схватил Корна за волосы и, откинув его голову, приставил к горлу нож.
– Я сделаю с тобой тоже, что вы сделали с моей семьей, щенок.
– Мне жаль твою семью, Урган, - сказал Корн, спокойно глядя в глаза склонившегося над ним Ургана, - надеюсь, моя смерть уменьшит твою боль.
– Ничто не уменьшит мою боль, - прорычал Урган, надавливая на нож.
– Подожди, Урган, - осторожно подошел к ним Тари, - успокойся, ты не можешь его убить, он нам еще пригодится.
– Не волнуйся, Тари, - обратился к нему внезапно Корн, - он не убьет меня, иначе бы он не стал одевать маску.
От такого неожиданного факта, Урган ослабил хватку, и Тари, воспользовавшись этим, отвел его руку с ножом от горла раненного.
Урган взял себя в руки и отошел от постели. Но грудь его еще гневно вздымалась
– Ты еще пожалеешь, что пришел в мои земли, королевский волчонок.
– Откуда ты знаешь, Урган, о чем я буду жалеть? О мягкой постели, из которой ты меня вынешь? О вкусной еде? О воздухе, которым я сейчас дышу и которым перестану через некоторое время? Ты засунешь меня в какой-нибудь подвал, ведь так, Урган? Чтобы я сидел там и ждал твоего решения? Это не внове, я пережил это, и не раз. Что еще ты придумаешь, Урган? Какое унижение? Поверь мне, все это ничто по сравнению с тем, о чем я действительно буду жалеть.
– Ты говоришь об Алаине! - глухо произнес Урган. - Ты прав, ты больше никогда не увидишь ее.
До Тари только сейчас дошло:
– Он пришел сюда ради Алаины?! Он не получит ее, - теперь уже Тари подскочил к Корну, но остановился под грозным окриком Ургана.
– Завяжи ему глаза, Тари, и свяжи руки. Как бы он не уверял нас, что любит темницу, я не верю ему. Он опять играет с нами. Посмотрим, как он запоет через некоторое время.
Корн не стал ждать, пока его выволокут из постели, с небольшим усилием встал сам и сложил руки за спиной. Урган невольно оглядел его. Если на лице раны уже затянулись, то на спине многие еще нуждались в уходе. "Что ж, - злорадно подумал он, - так даже будет лучше, пусть помучается". Корн усмехнулся, как бы прочитав мысли Ургана, и тот опять вскипел.
– Быстрей, - крикнул он Тари и вышел из комнаты.
Запретив накинуть на юношу какую-нибудь рубашку, Урган намеренно приказал провести его по деревне к пещере, где тому отныне предстояло жить, со связанными руками и с повязкой на глазах. Сбежалось все население долины. И люди, не зная, кто этот юноша, еле передвигающий ногами, с ранами на теле, были в недоумении столь жестоким к нему обращению их вождя. И в толпе начали раздавать жалостливые возгласы. Урган, поняв свою ошибку, остановил процессию и громогласно объявил:
В столицу возвращаться Корн не хотел. Пока у него есть отличный предлог отсутствовать, надо им воспользоваться, вот только необходимо послать весточку Варгону с Саланом. Путь от Родосского леса к Тарским горам был близок, даже ближе, чем до столицы и Корн решился.
Щедро наградив выбранного смышленого парня из деревни и посулив щедрое вознаграждение от друзей, Корн написал записку, в которой просил друзей по возможности задержаться в гостях. В случае чего, Корн просил их объяснить королю все, как есть, отпустив предварительно парня, чтобы отец не мог узнать, откуда сын прислал записку. Корн вздохнул, он не должен был скрывать все от друзей, но не мог поступить иначе. Отец в любой момент мог потребовать у них ответа, и они не имели права скрывать от него правду.
Перед тем, как тронуться в путь, Корн еще раз осмотрел себя. Платье крестьянское, старая обувка (Корн постарался выбрать самую крепкую и ношеную, чтобы не стереть ноги), украшений у него, кроме серебряной цепочки и кольца для Алаины, не было, а эти он аккуратно вшил в рукав, чтоб постоянно их ощущать. Меч Отари, Корн опять порадовался этому, был в простых с виду ножнах, а клинок он старательно замазал грязью. Выглядел теперь меч непривлекательно. На пояс меч Корн не стал одевать. Умение носить оружие выдало бы его, а так он скажет, что подобрал этот меч. Ну и Роск. Тут уж Корн оставил прежнее седло, все равно ведь он скажет, что украл коня. К тому же седло хотя и было богатое, но все же походное, без королевских вензелей.
Так Корн тронулся в путь.
Через день он уже подъезжал к Тарским горам. Корн никогда здесь не был и был поражен, насколько эти горы отличались от гор Горлита и Тогота. Те, хотя и были выше, обширнее, бесконечные, по ним можно было ходить. Здесь же все поросло лесом настолько, что прорываться через заросли было неимоверно трудно. Корн с усилием прорубал дорогу для себя и коня, но за день продвинулся настолько мало, что видно было начало пути. Дело еще осложнялось тем, что он постоянно упирался то в скалу, которую приходилось обходить, то проваливался в яму или лощину. Тогда также приходилось идти в обход, что бы провести Роска. Корн уже пожалел, что взял Роска с собой, особенно когда поскользнулся на мху и свалился со скалы. Попробовав встать, Корн с досадой обнаружил, что подвернул ногу. Это было настолько обидно и некстати, что Корн горько рассмеялся.
С трудом поднявшись наверх к Роску, Корн решил сделать остановку, тем более, что ночь была не за горами. Он развел костер, благо, за дровами не надо было ходить, бурелом был под ногами. Наоборот, пришлось расчищать место, чтобы не загорелось все вокруг, Корн перекусил и лег, вытянув ногу. Если повезет, к утру боль пройдет. Корн настолько устал, что уснул сразу, несмотря на неудобную позу, которую пришлось принять.
Проснулся он внезапно от тревожного ржания Роска. Костер почти погас, и Корн стал подбрасывать в него сучья, чтобы осветить стоянку. Не успел он кинуть и пару веток, как ему на плечи прыгнуло что-то мягкое, и в спину вонзились когти, а в плечо зубы. Ветки загорелись и Корн, пытаясь скинуть со спины зверя, увидел его шкуру. Это была небольшая рысь. Некогда было удивляться, откуда здесь взялась рысь, надо было избавлять от нее. Но не тут-то было. Небольшой на вид зверек обладал свирепым нравом и оторвать его от себя Корн не мог, как не пытался. А рысь, перехватывая зубами и когтями кожу Корна, подбиралась к горлу. Наконец, Корн исхитрился, и, упав на землю, перекатился к костру, постаравшись опалить зверя. Ему это удалось, и рысь от боли взвилась и кинулась прочь. При этом прошлась когтями по лицу юноши, содрав с него кожу.
Лицо Корна залила кровь, и только сейчас Корн почувствовал неимоверную боль. Воды же была только небольшая фляга, а поблизости не было ни одного ручейка. Ко всему, исчез Роск. Он не мог в этой чащобе зайти далеко, но Корн мог только позвать его. Где-то Роск откликнулся, но сил повторить призыв у Корна уже не было. Боль возрастала, кровь, казалось, струится со всего тела, унося из тела тепло и жизнь. Корн снял разодранную в клочья рубаху. Ее даже не пришлось рвать на куски. Тот кусочек, в который было зашито колечко, он спрятал в сапог, остальными попытался остановить кровь, текущую из ран. Жалея воды, глаза от крови протирал листьями. Все было бесполезно. Чувствуя, что силы покидают его, Корн открыл флягу с водой и напился. Немного полегчало. Тогда Корн лег на спину, надеясь таким образом закрыть раны на спине и попытался остановить кровь на лице, аккуратно протирая раны водой. Получилось у него это или нет, он не понял, потому через некоторое время потерял сознание.
И он не слышал, как кто-то подошел к нему, нагнулся к сердцу и, уловив дыхание, завернул в плащ, взвалил на плечи и понес куда-то.
Человек шел сначала с трудом, преодолевая бурелом, но с известной сноровкой, потом пошел легко и уверенно. Он встретил еще одного, ведущего под уздцы коня, на которого они и взвалили завернутого в плащ Корна и дальше уже пошли вместе.
Шли они долго, но нигде не останавливались, только пару раз человек нащупывал у юноши пульс и, убедившись, что тот жив, двигался дальше.
Вскоре они вступили в долину. Навстречу им попался патруль, но их пропустили. Они были своими. И вот они уже подошли к первым постройкам небольшого поселения. Попавшиеся по дороге мальчишки понеслись сообщать новость, и когда путники подошли к одному из домов, к ним уже подходил их вождь. Большого роста человек, лицо простое, суровое, со следами пережитого, глаза умные и острые, как у ястреба. Их обступили, но Урган велел вначале отнести раненого в дом.
– Быстро воды, - крикнул он мальчишкам, - и срочно найти Алаину.
– Побежали уже за ней, - крикнул один из мальчишек и получил затрещину за то, что сунулся под самые ноги.
– Кто он такой, Вил? - спросил Урган.
– Не знаем, - сказал тот, кто нашел Корна, - мы с Астом увидали дымок, пошли проверить, кто это, а потом услыхали ржанье этого вот красавца. А когда нашли парня, тот уже истекал кровью. Знакомая наша постаралась. Надо, Урган, ею заняться все-таки, не первого человека она так поприветствовала, хорошо хоть ему повезло, мы рядом были.
– Ничего, - оборвал его Урган. - свои ее повадки знают, а чужаки пускай сами о себе позаботятся. Он был один? Вы проверили? - Получив утвердительный ответ, он обратился к подбежавшей девушке, - Алаина, это по твоей части.
– Что случилось? - спросила запыхавшаяся девушка.
– Иди в дом, там парень, разукрашенный нашей кошечкой, - приказал Урган.
– Опять она? Урган, ты должен что-то сделать с ней, - осуждающее сказала Алаина и вошла в дом.
– Ой, - воскликнула она жалобно, увидев окровавленное тело юноши. - Урган, -повернулась она к вошедшему вслед за ним человеку, - если этот парень не выживет после такой потери крови, я сама найду эту рысь и убью ее.
– Разошлась, - усмехнулся Урнган, - это не женское дело, твое теперь - зашить его. Судя по одежде - это бедняк, - продолжил он задумчиво, - но слишком конь у него хорош, породистый, да ухоженный.
– Да? - мимоходом удивилась, принимаясь уже за дело, Алаина, - лучше моего Арика?
– Ну, нет, никто не может поспорить с твоим красавцем, а если кто и посмеет, наживет себе врага, - засмеялся Урган.
– Неправда, - улыбнулась Алаина, продолжая осматривать раны бесчувственного Корна, не узнавая его и даже не предполагая, кто перед ней.
– Я начну с лица, - сказала она, окончив осмотр. - Может и удастся избежать рубцов.
– Ну, хорошо хоть, что жив. А то пришлось бы тебя запирать, чтоб не кинулась на нашу кошечку.
– Я серьезно, Урган, один человек уже погиб. И этот может погибнуть. А вдруг эта рысь бешенная? Она такая небольшая, а кидается на людей, не боясь их. Вдруг она заразила его бешенством.
Алаина повернулась к Ургану.
– Мне нужны мои травы, пошли кого-нибудь за ними, и пусть принесут мои иголки и нитки.
Пока Урган отдавал распоряжения, она развела в небольшой печурке огонь и поставила греться воду, которая в ведрах уже стояла наготове.
Урган молча наблюдал за ней. Несколько месяцев назад она пришла к ним бледная, молчаливая, подавленная. Ее конь выглядел намного лучше, чем она. Долго она не могла оправиться, оставаясь такой же грустной, как была. Урган ни о чем ее не спрашивал, и только когда она отошла, оттаяла, она рассказала Ургану о себе. Только он один знал, что она из знатного рода, только он один знал, что сын короля хотел жениться на ней, а ее опекунша не простила ей этого.
Алаина нашла свое место в поселении Ургана. Она делала все, что и остальные женщины, но на нее еще легла задача лечить коней и людей. И если лошадей в поселении было немного, и те болели редко, то для людей Алаина стала незаменимой. "Если парню суждено остаться в живых, рубцы на его теле почти не будут видны, настолько у этой девушки искусные проворные пальчики", - думал Урган, наблюдая, как Алаина заварила травы и, намочив лоскутки чистой ткани, остужала их, чтобы потом обтереть ими лицо юноши.
Урган мог бы уже пойти по своим делам, но ему было приятно наблюдать за умелыми действиями девушки, к которой он относится, как к дочери, да и аромат трав был так приятен, что Ургану не хотелось уходить. Поэтому он сразу заметил, как поведение девушки резко изменилось. Она вдруг тихонечко вскрикнула, моментально зажала себе рот рукой, спина ее напряглась, а рука, державшая ткань, задрожала.
– Алаина, ты знаешь его, да? Кто это? - сразу догадался Урган, подходя к раненому.
Лицо того уже было обмыто и, хотя раны еще были открыты, его уже можно было бы узнать.
Но Алаина уже была спокойна и ответила нормальным голосом:
– Да так, показалось, а может быть и не он. Заходил к нам один паренек, конюху нашему Парки помогал.
Урган внимательно посмотрел на девушку. Она спокойно выдержала его взгляд, но рука еще подрагивала.
– Ты лжешь, - убежденно сказал Урган.
– Нет, я говорю правду. Он еще учился у нас рубить дрова и уронил на плечо топор. Следа уже не осталось, но тогда я тоже его перевязывала.
– Как его зовут?
Алаина растерянно пожала плечами.
– Ну, тогда я помню, отсчитала его, спросила, как его зовут, но, по-моему, он так и не ответил.
Ни в коем случае нельзя было говорить всю правду и Алаина, как могла, старалась взять себя в руки и отвечать спокойно. Пока она не сказала ни слова лжи. Ведь все так и было. Но если Урган продолжит спрашивать, она не была уверена, что сможет долго изворачиваться.
А Урган продолжал внимательно наблюдать за ней. Алаина взяла свою самую маленькую иголочку, отыскала подходящую нитку и попыталась вдеть ее в ушко. Ничего не получилось. Руки девушки подрагивали, и нитка никак не могла войти в ушко. Алаина в отчаянии опустила руки.
– Успокойся, - Урган отвернулся, - я не буду сейчас ничего спрашивать. Когда он поправится, тогда и ответишь.
Когда он ушел, Алаина тихонько заплакала. Столько месяцев уже прошло. Она, как могла, старалась забыть принца Корна, но у нее долго не получалось. Она постоянно вспоминала его, всякий раз борясь со своей вспыхнувшей любовью к нему, пытаясь разжечь в себе былую неприязнь, но ничего не получалось. Постепенно все стало таким далеким, и воспоминания стали почему-то все добрыми, смешными и немножко грустными. И вот как гром среди бела дня. Он здесь. Корн пришел за ней, Алина в этом не сомневалась, и он при смерти. А Урган? Если Урган узнает, кого подобрали его люди! Он ненавидел короля и кто знает, что он сделает с сыном короля. Впервые Алаина испугалась Ургана.
Но надо было брать себя в руки. Корн лежал раненый и не мог ждать, пока она будет разбираться со своими чувствами.
Пришла женщина, и Алаина еле успела отвернуться.
– Меня прислал Урган тебе в помощь, Алаина, - сказала та.
– Хорошо, Мати, я уже все подготовила. Помоги мне только вдеть нитку в иголку, мне что-то в глаз попало.
Поднеся иголку к первой ране на лице Корна, Алаина взяла себя в руки. Будь что будет, но Корн оказался здесь из-за нее и она должна собраться. Тут же пришла мысль, что она оказалась тут из-за него и Алаина уже рассердилась на себя. Хватит думать, терзаться, надо делать дело.
Вместе с Мати она приступила к делу. Стягивая края раны, она делала меленькие аккуратные стежки. Пальцы, привыкшие к вышиванию, обращению с тонкой красивой тканью, делали все уверенно. Только две раны на лице оказались глубокими, и Алаина опасалась, что останутся рубцы. Хорошо, что одна была на лбу, а другая ближе к уху. Остальные были небольшие, за них Алаина не волновалась. Когда они закончили с лицом и принялись за спину, Алаина тихонько застонала. Там были и следы от когтей, и следы от зубов, и большинство большие и глубокие. Тут уже Мати тоже взяла в руки иголку и помогала сшивать. Но даже вдвоем они окончили уже ночью. Корн так и не пошевелился за все это время. Видимо потеря крови была очень большая.
А наутро раны воспалились, и у него начался жар.
Алаина не отходила от него ни на шаг. Она постоянно накладывала на раны примочки из трав, сменяя одни на другие. Смачивала губы отваром, держала, когда он метался, постоянно разговаривала с ним, что-то рассказывала, пытаясь словами удержать его на этом свете. Некоторые раны пришлось вскрывать, заново промывать их и сшивать. Мати помогала ей, но уговорить Алаину сменить ее, ей не удавалось. Алаина боялась, что кто-то другой может не заметить ухудшения или вовремя не сменить повязку. Алаина не могла себя заставить отойти.
Урган заходил несколько раз, но Алаина его просто не замечала. Он же только внимательно смотрел на нее и юношу, задавал вопросы Мати и уходил.
Несколько дней продолжалась эта борьба за жизнь, и только на десятый день жар спал. Алаина боялась поверить в это, но Корн впервые открыл глаза. Ее он не видел, смотрел только вперед, и когда Алаина поднесла к его губам чашку с отваром, сам отпил пару глотков. После этого закрыл глаза и уснул. Началось выздоровление.
Раны, благодаря лекарственным примочкам стали затягиваться, особенно на лице, где Корн не мог их сильно тревожить.
Когда Корн открыл глаза в следующий раз, взгляд его был уже осознанным. Он взглянул на Алаину, но та не поняла, узнал он ее или нет, Корн опять закрыл глаза. Никого не было и Алаина, быстро нагнувшись к нему, сказала медленно и внятно:
– Не говори, кто ты.
Дождавшись Мати, Алаина оставила Корна на нее и впервые за несколько дней вышла из дома. Было прохладно, моросил дождик, но Алаина жадно ловила потоки воздуха. Только когда Алаина не пришла через несколько часов, Мати подняла шум и Алаину нашли у края поселения. Присев на землю, она, видимо, заснула прямо под дождем. Мокрую, холодную, ее осторожно перенесли в ближайший дом, а ночью горячка началась уже у нее. Урган был вне себя от возмущения и негодования на эту упрямую девушку, к которой он привязался, и которая была ему дорога, как дочь.
Между тем Корн выздоравливал. Он уже мог сказать несколько слов. Мати поскорей доложила об этом Ургану, но тот не стал спешить с расспросами, решив подождать, пока тот не окрепнет. Только запретил Мати рассказывать юноше что-нибудь об Алаине.
И только когда у Алаины миновал кризис, и она также, как и несколько дней назад Корн, впервые спокойно уснула. Урган пошел к выздоравливающему Корну.
С ним был его помощник Тари. Урган не хотел брать Тари, ибо чувствовал, что незнакомец чем-то был связан с Алаиной, и Ургану не хотелось, чтобы Тари, с самых первых дней неравнодушный к Алаине, что-нибудь понял не так. Но у них так было принято, они вместе опрашивали оказавшихся в их владениях.
Надев маски, вошли в комнату, где лежал выздоравливающий юноша. Корн уже не лежал, а сидел в кровати, полулежа. На лице его были видны красные полосы, но вроде бы кожа была ровной, без рубцов. Урган еще раз поразился умению Алаины. Трудно было поверить, что такие неприглядные раны могли исчезнуть без следа.
Тари выразил эту мысль вслух:
– Парень, ты выглядишь гораздо лучше, чем когда попал сюда.
– Спасибо, - Корн говорил еще с трудом.
Вид гостей говорил о важности визита. Бесспорно, это были главари и, несомненно, именно сейчас надо было играть роль деревенского парня, но не глуповатого и наивного. А в голове стояли слова "Не говори, кто ты". Корн не помнил, откуда они, но они звучали у него в голове уже несколько дней.
– Спасибо, - это ты не нам говори, - начал было Тари, но Урган вмешался:
– Тебя вовремя нашли мои люди. Еще немного и ты истек бы кровью. Кто ты, и что ты делал у наших гор?
– Ну, - медленно начал Корн, - это зависит от того, кто вы.
Тари рассмеялся:
– Да, ты не дурак. Отвечай-ка лучше на вопрос, а уж потом мы скажем, кто мы.
– Хорошо, - легко согласился Корн. - Мне сказали, что моя девушка уехала погостить к своей тете, и я пошел ее навестить.
– И заблудился, да?
– Ну да. Вижу, что-то местность незнакомая, хотел было повернуть, но тут кошка какая-то меня потрепала.
– Если я спрошу, как местность твоя называлась, ты назовешь первое попавшее?
– Да нет, - Корн еще с занятий прекрасно знал названия поместий и деревень Илонии и поэтому с легкость назвал несколько близлежащих.
– И что у вас, в деревни, у всех такие лошади, - был следующий вопрос.
– Лошади? - Корн сделал вид, что удивился, а потом спохватился, - Ах да, это не мой конь, хозяина, он дал мне его выгулять. Ох, и будет мне же мне!
Тари и Урган переглянулись.
– Кому ты служишь?
– Никому, вернее, кому придется. Кто платит, тому и служу.
– Кому ты служишь сейчас, чей у тебя конь?
– Проезжий один, кто-то из свиты придворного, имя не помню.
– Хватит чушь молоть, - сказал внезапно Урган. - Я Урган, а теперь говори, кто ты?
– Я так и думал, - спокойно сказал Корн, - а я Варг и чушь не молю. Коня и меч украл. А ищу свою девушку, ее зовут Алаина. Я думаю, она у вас. Вы правильно сделали, что одели маски. Если у вас ее нет, я пойду искать ее дальше.
Урган и Тари удивленно переглянулись.
– От меня еще никто не уходил, - грозно произнес Урган.
– Зачем тогда маски?
– Если бы ты был знатен, мы взяли бы за тебя выкуп, а нашу внешность ты не смог бы описать.
– Это отлично. Если вы выпускаете богача, то уж и к бедному конюху будете добры.
Урган и Тари опять переглянулись.
– Кто такая Алаина и почему ты решил искать ее у нас? - задал следующий вопрос Тари с недовольным видом.
Корн сразу уловил недовольный голос и осторожно сказал:
– Алаина, девушка в поместье Сватке, что в Рологинском лесу. Однажды я нанялся там на работу и поранил себя. Она перевязывала мне рану, вот я и влюбился.
– Где твоя рана была? - так резко спросил Урган, что Тари взглянул на него удивленно.
– На плече, - как ни в чем не бывало произнес Корн, - топор уронил.
– Дальше, - потребовал Урган.
– А чего дальше? Она на меня внимания не обращала, я даже не успел ей имени своего сказать. А в этот раз я приехал, оказалось, что что-то случилось, она пропала, и может быть здесь. До сих пор не знаю, что там произошло. Хочу найти ее. Мне место предлагают, может пойдет за меня.
– Как зовут конюха у хозяйки девушки?
Корн расцвел.
– Значит она здесь. А конюха зовут Парки. Он меня очень хвалил. Лежит теперь больной, - Корн сокрушенно покачал головой. - А они нового конюха взяли, не дождались, пока я приду.
– Где ж бродил? - не удержался от вопроса Тари.
– А, искал, где получше.
– Не нашел, значит, - усмехнулся Урган, - вернулся, а птичка-то упорхнула.
– Да, можно сказать, что и так.
Урган задумался. По всему выходило, что Алаина и этот парень не лгали, они рассказали все в точности, не сговариваясь. Но он чувствовал, что что-то тут не так. Не могла девушка реагировать так на парня, имени которого даже не знает. А сейчас, в бреду, она постоянно повторяет: "Корн, Корн".
– Тебе говорит что-нибудь имя Корн? - спросил он внезапно юношу, не отрывая от него глаз.
Принц не вздрогнул только потому, что очень устал, и у него не было сил как-либо реагировать. Вопрос его поразил. Он уже был совершенно спокоен, ибо понял, что Алаина узнала его и представила тем парнем-конюхом. Поэтому-то у него в голове и отпечаталось: "Не говори, кто ты", потому что Алаина была здесь и произнесла это. И вдруг такой поворот.
– Корн? - переспросил он почти сразу, машинально, - что-то знакомое, но не помню.
– Это принц, младший сын короля, - пояснил Урган.
– А, точно! А что такое? Он имеет какое-нибудь отношение к Алаине? Это из-за королевского сынка она ушла к вам? - Корн сделал вид, что заволновался.
Урган с досады крякнул
– Ладно, отдыхай, поговорим завтра.
Он встал, и они с Тари направились к выходу.
– Подождите, - теперь Корн действительно заволновался, - а Алаина, где она? Она придет сюда?
Не оглядываясь, Урган сказал:
– Захочет, придет.
Когда Урган и Тари вышли на улицу, Тари сказал:
– Слишком хитрый.
– Это ничего не значит.
– Я не подпущу его к Алаине.
– Не торопись, она же еще не поправилась.
– Все равно он мне не нравится.
– Мне тоже.
– Что будем тогда делать?
– Пока подождем. На всякий случай, его нельзя выпускать из дома, поставим часовых.
Урган зашел проведать Алаину. Она спала. Сидящая рядом женщина сказала, что сон уже спокойный, опасаться больше нечего, простуда ушла.
– Ой, девочка, не нравится мне все это, - неожиданно нежно сказал Урган, и провел рукой по лицу девушки.
А на следующий день к Ургану прибежала девушка. Волнуясь и запинаясь, она сказала:
– Урган, я должна сказать… он хороший, честно хороший… он не как братья… он мне помог… и еще Сани… он добрый…не надо…
– Ничего не понимаю, - рассердился Урган, переглянувшись с сидевшим тут же Тари. - о чем ты, Рака?
– Ну как же… я же пошла убраться… а он там…не надо, Урган… он добрый…
– Да объясни толком, кто? Куда ты пошла убираться?
– Да к нему, к принцу Корну…
– Что??? - Урган вскочил, опрокинув табурет.
Тари тоже вскочил. Они посмотрели друг на друга, не сговариваясь, схватили свои маски и пошли по направлению к дому, где лежал Корн. По дороге Урган кипел от гнева. Они обманули его, эта лживая девчонка и этот отпрыск ненавистного короля. Теперь ему многое стало понятным.
У крыльца стояли два вооруженных охранника. От грозного рыка Ургана: "Он еще там?" они испуганно кивнули головой.
Урган и Тари вошли. Корн сразу понял, что что-то случилось. Он стал серьезным, приподнялся на своих подушках, наигранное деревенское простодушье исчезло из глаз.
Урган сделал низкий поклон:
– Ваше высочество, - произнес он низким глухим голосом с едва сдерживаемым гневом.
Корн откинулся на подушку.
– Имя не то, коня, меч не крал. Остальное - правда. Что дальше, Урган? Ты меня убьешь за это?
Урган неожиданно легко для своего роста и телосложения, подскочил к принцу. С глухим рычанием он схватил Корна за волосы и, откинув его голову, приставил к горлу нож.
– Я сделаю с тобой тоже, что вы сделали с моей семьей, щенок.
– Мне жаль твою семью, Урган, - сказал Корн, спокойно глядя в глаза склонившегося над ним Ургана, - надеюсь, моя смерть уменьшит твою боль.
– Ничто не уменьшит мою боль, - прорычал Урган, надавливая на нож.
– Подожди, Урган, - осторожно подошел к ним Тари, - успокойся, ты не можешь его убить, он нам еще пригодится.
– Не волнуйся, Тари, - обратился к нему внезапно Корн, - он не убьет меня, иначе бы он не стал одевать маску.
От такого неожиданного факта, Урган ослабил хватку, и Тари, воспользовавшись этим, отвел его руку с ножом от горла раненного.
Урган взял себя в руки и отошел от постели. Но грудь его еще гневно вздымалась
– Ты еще пожалеешь, что пришел в мои земли, королевский волчонок.
– Откуда ты знаешь, Урган, о чем я буду жалеть? О мягкой постели, из которой ты меня вынешь? О вкусной еде? О воздухе, которым я сейчас дышу и которым перестану через некоторое время? Ты засунешь меня в какой-нибудь подвал, ведь так, Урган? Чтобы я сидел там и ждал твоего решения? Это не внове, я пережил это, и не раз. Что еще ты придумаешь, Урган? Какое унижение? Поверь мне, все это ничто по сравнению с тем, о чем я действительно буду жалеть.
– Ты говоришь об Алаине! - глухо произнес Урган. - Ты прав, ты больше никогда не увидишь ее.
До Тари только сейчас дошло:
– Он пришел сюда ради Алаины?! Он не получит ее, - теперь уже Тари подскочил к Корну, но остановился под грозным окриком Ургана.
– Завяжи ему глаза, Тари, и свяжи руки. Как бы он не уверял нас, что любит темницу, я не верю ему. Он опять играет с нами. Посмотрим, как он запоет через некоторое время.
Корн не стал ждать, пока его выволокут из постели, с небольшим усилием встал сам и сложил руки за спиной. Урган невольно оглядел его. Если на лице раны уже затянулись, то на спине многие еще нуждались в уходе. "Что ж, - злорадно подумал он, - так даже будет лучше, пусть помучается". Корн усмехнулся, как бы прочитав мысли Ургана, и тот опять вскипел.
– Быстрей, - крикнул он Тари и вышел из комнаты.
Запретив накинуть на юношу какую-нибудь рубашку, Урган намеренно приказал провести его по деревне к пещере, где тому отныне предстояло жить, со связанными руками и с повязкой на глазах. Сбежалось все население долины. И люди, не зная, кто этот юноша, еле передвигающий ногами, с ранами на теле, были в недоумении столь жестоким к нему обращению их вождя. И в толпе начали раздавать жалостливые возгласы. Урган, поняв свою ошибку, остановил процессию и громогласно объявил: