Страница:
Взгляд Норта лишь на секунду скользнул по ее темно-синему камню с искрами, и неожиданно Руни всей кожей почувствовала, что перед нею не друг! Между ними как будто возникла стена, перекрыв все контакты помимо обыденной речи, и это насторожило лесянку. Хранитель был мягок, приветлив, однако с каждой минутой Руни все меньше и меньше доверяла ему. Слишком бесстрастным вдруг стало его лицо, слишком пристальным взгляд, а в спокойной улыбке лесянке мерещился еле заметный наигрыш. Ужасней всего было то, что она понимала, что Норт это видит. Он знает, что она чувствует, думает…
— Ты напрасно не доверяешь мне, — отвечая на тайные мысли, сказал ей Норт. — Мы ведь с тобой не враги.
— Но мы и не друзья! — в тоне Руни был вызов, который прорвался помимо воли лесянки. Ей было противно ощущать себя мушкой под лупой из хрусталя. (Эрл показывал ей эти круглые штуки.)
— Вот видишь, тебе неприятно! — бесстрастно заметил Норт. — А ведь многие люди себя ощущают такими же рядом с тобой. Они чувствуют, что ты знаешь о них много больше, чем им бы хотелось, но не способны ответить тем же тебе. Хорошо хоть, Орм не из них!
Разговор задевал все сильнее, и хуже всего было то, что лесянка не могла просто встать и уйти. Ее словно сковали какие-то чары. Любому стороннему зрителю бы показалось, что они мило беседуют о ее счастье, о будущей жизни, но Руни за каждой фразой Хранителя ясно читала подтекст.
— Орм действительно любит тебя. Наши девушки были бы рады пожертвовать многим ради него, для тебя же он сделает все! — с очень мягкой улыбкой говорил ей Норт, а лесянке слышалось: “Не пытайся уйти от него, ваши судьбы уже тесно связаны!”
— Свельд рассказала о прорицании многим… Гадалки почти всегда правы! (“Придется исполнить твой долг!”)
— Я люблю Эрла почти как сына… (“И я не позволю тебе с ним остаться!”)
В подтексте она уловила внезапный страх. Норт боялся! Он вправду боялся! Боялся, что Руни из двух братьев выберет Эрла! И чтобы не дать им быть вместе, Хранитель готов был на все!
— Ты права, — совершенно бесстрастно сказал ей Норт. — Я не стал бы препятствовать вам, если бы это не отражалось на будущем Мира. Поверь мне, что лучше об Эрле забыть. В жизни часто приходится жертвовать меньшим для большего, это закон сохранения жизни. Эрл уважает Закон, он смирится.
— Вам нужно заставить меня прийти к Орму? Из-за пророчества? — обозленно спросила лесянка, не сомневаясь в ответе. “Пусть скажет мне про ребенка Вождя! Я отвечу ему! Так отвечу, что он пожалеет о том, что завел разговор!” — раздраженно стучало в мозгу.
— Нет, — тихо ответил Норт. — Я не верю, что можно построить счастье в погоне за миражом, что привиделся в прошлом. — Ты можешь выбрать любого, поскольку ты не приносила Формулы Подчинения. Хочешь — останься с ним, хочешь — уйди к кому-то другому, к кому влечет сердце, но только не к Эрлу! Запомни: даже избрав чужака и нарушив тем самым традиции, ты причинишь много меньше вреда…
Безысходность, вдруг прозвучавшая в тоне Хранителя, испугала. Прояви Норт агрессию, Руни не стала бы слушать, он лишь поддтолкнул бы ее сделать выбор, которого так опасался. Теперь же лесянка заколебалась. Хранитель добился того, к чему шел, заронив в душу Руни сомнение. Может, она бы и подчинилась ему, но, как видно, и Норту было с ней нелегко, он не так хорошо понимал душу Руни, как могло показаться. Когда разговор был почти завершен, он сказал ей:
— Тебе будет проще освоиться здесь, если ты отдашь мне талисман. Эти вещи опасны для тех, кто не знает, как нужно использовать их.
Руни быстро вцепилась в кусочек черного дерева с камнем, как будто бы Норт собирался насильно отнять его:
— Нет!
Он вздохнул:
— Мы вернулись к началу, ты снова не веришь мне. Руни, послушай…
— Нет!
— Хорошо, хорошо… Но тогда обещай одну вещь!
— Не обещаю! Ничего!
Камень Норта начал темнеть, и Хранитель прикрыл рукоятку ножа.
— Я прошу: никогда не давай талисман в руки Эрлу.
— А почему?
Тон Хранителя стал очень жестким:
— Ты хочешь его погубить?
Руни вдруг поняла, что Норт искренен. Он любил Эрла и был уверен, что Руни может ему навредить.
Позже, уже возвратившись в замок и вспоминая беседу с Хранителем, Руни не знала, что делать. Забыть обо всем? Или выполнить волю Норта? Сомнения, страх ошибиться, неясное чувство тревоги с каждым часом все больше и больше терзали ее.
Эрл проснулся под вечер. Поднявшись с кровати, он понял, что отделался очень легко, много легче, чем в детстве. Гул в ушах был не слишком приятен, однако не так уж и страшен… Немного ломило виски… Кувшин холодной воды, опрокинутый прямо на голову, быстро взбодрил, заглушил странный голос, который подсказывал: что-то не так!
Взгляд скользнул по фигурке из воска. Резким сигналом в памяти вспыхнуло: “Серп!” Он не помнил, что стало с ним, но вдруг почувствовал: это неважно, Потоков не существует. Его убежденность была такой сильной, что даже смутила. Эрл привык доверять своим чувствам, однако впервые получил однозначный ответ, усомниться в котором было нельзя.
Он отчетливо помнил, что должен отнести восковую куколку Норту, но вдруг ощутил, что Хранитель может и подождать. Сейчас главным была встреча с Руни, он должен был выяснить все! Заперев статуэтку в сундук, Эрл покинул комнату, чувствуя, что лесянка где-то поблизости.
Они встретились у откидного моста. При его появлении Руни вздрогнула, словно бы встреча смутила ее. Удивленный барьером, нежданно воздвигнутым ею, Эрл все же решил, что тянуть с разговором не стоит. Стараясь держаться как можно беспечнее, он ей сказал:
— Я искал тебя, Руни.
— Зачем?
Сам вопрос был обычен, но в тоне лесянки звучало смятение, словно она уже знала ответ.
— Я хочу тебе кое-кого показать. На конюшне, — добавил он.
Руни кивнула. Посторонний не понял бы, что для них значит будущий разговор.
Золотистый конь с белой гривой и таким же хвостом находился в особом загоне, отдельно от всех остальных. Руни помнила, как в первый раз повстречалась с ним. Орм, знакомя ее с чуждой жизнью поместья, привел на конюшню.
— Взгляни, это Фрейр! — очень гордо сказал он, кивнув на коня. — Самый лучший из жеребцов. Он не терпит узды и седла, мало кто не боится просто так подходить к нему.
Орм еще долго хвалился горячим конем, поясняя, как дорого ценят его жеребят, но лесянку не слишком заботили эти дела. Управление крупным поместьем, доходы, расходы… Какая ей разница?
Руни очень понравился Фрейр. Ей хотелось дать коню сахара, потрепать пышную гриву, слегка приласкать, но взгляд Орма смущал ее, не позволяя дать волю порыву. Лесянка не сомневалась, что он не пришел бы в восторг. Посещение псарни, когда все собаки, забыв про хозяина, разом признали нежданную гостью, задело его. И теперь, вместе с Эрлом направляясь к конюшням, Руни сразу подумала о красавце-коне.
Фрейр мгновенно почуял посетителей и тихонько заржал, выражая восторг. Руни чуть улыбнулась, припомнив предупреждение Орма: “Не вздумай сама приближаться к коню!” Вынув сахар, Эрл дал ей кусок, чтобы Руни отдала его Фрейру. Тот очень охотно взял угощение. Теплые губы коня щекотали ладонь…
— Орм не любит, когда посторонние трогают Фрейра, — тихонько сказала она. — Почему?
— Потому что в глазах золотого коня Орм и сам посторонний, — ответил Эрл. — Орм получает большие деньги за жеребят, но не может его приручить. Он и впрямь любит Фрейра, но тот остается с ним диким и не желает ходить под седлом. Поначалу Орм пробовал обуздать его, но потом примирился и даже гордится таким непокорным конем.
— А тебя Фрейр признает?
— Меня — да, но я вовсе не стремлюсь показать это, чтобы не вызвать лишних обид. Знаешь, Руни, мне кажется, что наши судьбы похожи…
Лаская длинную гриву коня, Эрл рассказал, как Галар купил жеребенка, как долго тот рос, как взрослел, как потом превратился в красавца…
— Потомство Фрейра известно повсюду, к нам едут из дальних мест! Жеребят растят, холят, а потом продают… Такова их судьба! Конь не может оспорить ее… Когда я был мальчишкой…
Эрл думал, что Руни успела наслушаться сплетен и лучше с ней быть откровенным. Совсем не желая вдаваться в подробности прошлого, он просто кратко сказал, что в глазах очень многих был должен исполнить ту же самую роль. “Ведь «рысята» ценились бы больше золотых жеребят,” — с очень грустной насмешкой сказал он ей.
— Эта мысль долго отравляла мне жизнь. Я действительно думал, что я не должен любить. Как-то Орм задал вопрос, кто из женщин сумеет пробудить мое сердце. Я ответил ему: “Только та, что не сможет родить.” Он не понял, к чему это я говорю, но тогда я и вправду считал, что обязан остаться один. По закону…
Эрл честно сказал ей, какая судьба ожидает его детей:
— Я не в силах им дать ни наследства, ни имени, но я поверил, что это не так уж и важно! Ведь если ты будешь со мной…
Сердце Руни мучительно дрогнуло. После ночного визита, до того, как заснуть, она много думала. Она даже решила, что сделает, чтобы заставить Эрла сказать ей, какое место она заняла в его жизни.
— Я просто спрошу: “Тебе нравится Альвенн? А я?” — засыпая, мечтала она.
Но забытый сон, пробудивший в ее душе страх, пригасил эти мысли, заставив на время отвлечься от грез о любви, а беседа с Хранителем вызвала полный сумбур в голове. Объяснение Эрла смутило ее еще больше.
Позволь Руни взять сердцу верх над рассудком, она бы сказала: “Я тоже хочу быть с тобой! Я старалась прогнать это чувство, но, повстречав тебя, с первой минуты узнала, что только тебя и ждала! Мне не важно, ты Вождь или Выродок… Ты — это ты! Ты один понимаешь меня! С тобой рядом мне хорошо… В ту минуту, когда ты впервые обнял меня, я забыла про все… Даже если нам нужно покинуть и замок, и каменный домик, то лес примет нас! Наши дочери, дикие Белые Рыси, найдут свое счастье, никто не посмеет обидеть их!”
Но рассудок твердил: “Ты не смеешь так сделать! Вспомни пророчество! Вспомни, что сказал Норт! И потом, почему ты решила, что Эрл сможет выжить в лесу? Его книги, приборы… Он вряд ли сумеет быть счастлив без них! Эрл привык к жизни в замке, где слуги по первому зову доставят ему все, что нужно. Уж если Свельд, проведя в лесу восемнадцать лет, всей душой рвалась к людям…”
Рассудок и сердце… Лесянка не знала, что делать, какой дать ответ, что решить. Не будь посещения Орма, она бы еще сохранила надежду, что сможет смириться с любовью Победителя, сможет в конце концов как-то привыкнуть к нему… Не будь разговора с Хранителем, Руни скорее позволила бы своим чувствам взять верх над тревогой сомнений. Теперь…
— Белый Храм! — вдруг мелькнуло в мозгу.
Белый Храм, потаенное место, с которым она ощущала глубокую связь. Белый Храм, подаривший лесянке загадочный амулет, так смутивший Хранителя… Храм, пробудивший мечты… Только он мог помочь разобраться в себе, дать ответ. Неожиданно ей захотелось оказаться в нем. И не одной!
— Я не знаю, какого ответа ты ждешь от меня, — очень тихо сказала лесянка. — Мне трудно на что-то решиться. К тому же… Ты можешь, не задавая вопросов, пойти со мной? Прямо сейчас?
Вопрос Руни его удивил, как и просьба.
— Могу. Только мне бы хотелось узнать: мы вернемся до темноты? Тебя могут хватиться!
— Неважно! — ответила Руни, но тут же подумала, что он прав. — Меня потеряют… Наверно, я зря предложила все это!
— Почему?
— Потому что “прогулка” займет два-три дня. Даже больше!
Слова пробудили его интерес. Эрл подумал, что вряд ли Руни решила бродить в лесу просто так. Она знала, куда звала. Может, Руни хотела показать ему домик, где выросла? Посмотреть, как он это воспримет? Сумеет ли верно оценить ее прошлое, этот прообраз будушей жизни? Сердце забилось, поскольку догадка давала желанный ответ.
— Я пойду с тобой. Прямо сейчас. Лишь возьму кое-что нам в дорогу, — сказал Эрл.
Решать, как воспримут уход остальные, ему не хотелось.
— Мы вправе жить так, как хотим! — подумал Эрл.
Завернув в кухню замка, он взял хлеб, мясо, сыр и небольшую флягу с водой. Уложив их в холщовую сумку, Эрл сложил туда кое-какие привычные мелочи. Он не впервые покидал замок Орма на несколько суток и знал, что к чему.
Быстро покончив со сборами, Эрл зашел к Руни. Лесянка ждала его. Выйдя из замка, они совершенно открыто прошли через двор… Миновали постройки, подъемный мост…
Дневной зной давно спал, уступив место мягкой прохладе. Негромкий посвист вечерних птиц редко нарушал тишину. Лишь журчанье лесного ручья, протекавшего неподалеку, вплеталось в шум голосов и шагов. Единение с лесом давало чувство легкости и возвращало утраченный в замке душевный покой.
Глава 12.
— Ты напрасно не доверяешь мне, — отвечая на тайные мысли, сказал ей Норт. — Мы ведь с тобой не враги.
— Но мы и не друзья! — в тоне Руни был вызов, который прорвался помимо воли лесянки. Ей было противно ощущать себя мушкой под лупой из хрусталя. (Эрл показывал ей эти круглые штуки.)
— Вот видишь, тебе неприятно! — бесстрастно заметил Норт. — А ведь многие люди себя ощущают такими же рядом с тобой. Они чувствуют, что ты знаешь о них много больше, чем им бы хотелось, но не способны ответить тем же тебе. Хорошо хоть, Орм не из них!
Разговор задевал все сильнее, и хуже всего было то, что лесянка не могла просто встать и уйти. Ее словно сковали какие-то чары. Любому стороннему зрителю бы показалось, что они мило беседуют о ее счастье, о будущей жизни, но Руни за каждой фразой Хранителя ясно читала подтекст.
— Орм действительно любит тебя. Наши девушки были бы рады пожертвовать многим ради него, для тебя же он сделает все! — с очень мягкой улыбкой говорил ей Норт, а лесянке слышалось: “Не пытайся уйти от него, ваши судьбы уже тесно связаны!”
— Свельд рассказала о прорицании многим… Гадалки почти всегда правы! (“Придется исполнить твой долг!”)
— Я люблю Эрла почти как сына… (“И я не позволю тебе с ним остаться!”)
В подтексте она уловила внезапный страх. Норт боялся! Он вправду боялся! Боялся, что Руни из двух братьев выберет Эрла! И чтобы не дать им быть вместе, Хранитель готов был на все!
— Ты права, — совершенно бесстрастно сказал ей Норт. — Я не стал бы препятствовать вам, если бы это не отражалось на будущем Мира. Поверь мне, что лучше об Эрле забыть. В жизни часто приходится жертвовать меньшим для большего, это закон сохранения жизни. Эрл уважает Закон, он смирится.
— Вам нужно заставить меня прийти к Орму? Из-за пророчества? — обозленно спросила лесянка, не сомневаясь в ответе. “Пусть скажет мне про ребенка Вождя! Я отвечу ему! Так отвечу, что он пожалеет о том, что завел разговор!” — раздраженно стучало в мозгу.
— Нет, — тихо ответил Норт. — Я не верю, что можно построить счастье в погоне за миражом, что привиделся в прошлом. — Ты можешь выбрать любого, поскольку ты не приносила Формулы Подчинения. Хочешь — останься с ним, хочешь — уйди к кому-то другому, к кому влечет сердце, но только не к Эрлу! Запомни: даже избрав чужака и нарушив тем самым традиции, ты причинишь много меньше вреда…
Безысходность, вдруг прозвучавшая в тоне Хранителя, испугала. Прояви Норт агрессию, Руни не стала бы слушать, он лишь поддтолкнул бы ее сделать выбор, которого так опасался. Теперь же лесянка заколебалась. Хранитель добился того, к чему шел, заронив в душу Руни сомнение. Может, она бы и подчинилась ему, но, как видно, и Норту было с ней нелегко, он не так хорошо понимал душу Руни, как могло показаться. Когда разговор был почти завершен, он сказал ей:
— Тебе будет проще освоиться здесь, если ты отдашь мне талисман. Эти вещи опасны для тех, кто не знает, как нужно использовать их.
Руни быстро вцепилась в кусочек черного дерева с камнем, как будто бы Норт собирался насильно отнять его:
— Нет!
Он вздохнул:
— Мы вернулись к началу, ты снова не веришь мне. Руни, послушай…
— Нет!
— Хорошо, хорошо… Но тогда обещай одну вещь!
— Не обещаю! Ничего!
Камень Норта начал темнеть, и Хранитель прикрыл рукоятку ножа.
— Я прошу: никогда не давай талисман в руки Эрлу.
— А почему?
Тон Хранителя стал очень жестким:
— Ты хочешь его погубить?
Руни вдруг поняла, что Норт искренен. Он любил Эрла и был уверен, что Руни может ему навредить.
Позже, уже возвратившись в замок и вспоминая беседу с Хранителем, Руни не знала, что делать. Забыть обо всем? Или выполнить волю Норта? Сомнения, страх ошибиться, неясное чувство тревоги с каждым часом все больше и больше терзали ее.
Эрл проснулся под вечер. Поднявшись с кровати, он понял, что отделался очень легко, много легче, чем в детстве. Гул в ушах был не слишком приятен, однако не так уж и страшен… Немного ломило виски… Кувшин холодной воды, опрокинутый прямо на голову, быстро взбодрил, заглушил странный голос, который подсказывал: что-то не так!
Взгляд скользнул по фигурке из воска. Резким сигналом в памяти вспыхнуло: “Серп!” Он не помнил, что стало с ним, но вдруг почувствовал: это неважно, Потоков не существует. Его убежденность была такой сильной, что даже смутила. Эрл привык доверять своим чувствам, однако впервые получил однозначный ответ, усомниться в котором было нельзя.
Он отчетливо помнил, что должен отнести восковую куколку Норту, но вдруг ощутил, что Хранитель может и подождать. Сейчас главным была встреча с Руни, он должен был выяснить все! Заперев статуэтку в сундук, Эрл покинул комнату, чувствуя, что лесянка где-то поблизости.
Они встретились у откидного моста. При его появлении Руни вздрогнула, словно бы встреча смутила ее. Удивленный барьером, нежданно воздвигнутым ею, Эрл все же решил, что тянуть с разговором не стоит. Стараясь держаться как можно беспечнее, он ей сказал:
— Я искал тебя, Руни.
— Зачем?
Сам вопрос был обычен, но в тоне лесянки звучало смятение, словно она уже знала ответ.
— Я хочу тебе кое-кого показать. На конюшне, — добавил он.
Руни кивнула. Посторонний не понял бы, что для них значит будущий разговор.
Золотистый конь с белой гривой и таким же хвостом находился в особом загоне, отдельно от всех остальных. Руни помнила, как в первый раз повстречалась с ним. Орм, знакомя ее с чуждой жизнью поместья, привел на конюшню.
— Взгляни, это Фрейр! — очень гордо сказал он, кивнув на коня. — Самый лучший из жеребцов. Он не терпит узды и седла, мало кто не боится просто так подходить к нему.
Орм еще долго хвалился горячим конем, поясняя, как дорого ценят его жеребят, но лесянку не слишком заботили эти дела. Управление крупным поместьем, доходы, расходы… Какая ей разница?
Руни очень понравился Фрейр. Ей хотелось дать коню сахара, потрепать пышную гриву, слегка приласкать, но взгляд Орма смущал ее, не позволяя дать волю порыву. Лесянка не сомневалась, что он не пришел бы в восторг. Посещение псарни, когда все собаки, забыв про хозяина, разом признали нежданную гостью, задело его. И теперь, вместе с Эрлом направляясь к конюшням, Руни сразу подумала о красавце-коне.
Фрейр мгновенно почуял посетителей и тихонько заржал, выражая восторг. Руни чуть улыбнулась, припомнив предупреждение Орма: “Не вздумай сама приближаться к коню!” Вынув сахар, Эрл дал ей кусок, чтобы Руни отдала его Фрейру. Тот очень охотно взял угощение. Теплые губы коня щекотали ладонь…
— Орм не любит, когда посторонние трогают Фрейра, — тихонько сказала она. — Почему?
— Потому что в глазах золотого коня Орм и сам посторонний, — ответил Эрл. — Орм получает большие деньги за жеребят, но не может его приручить. Он и впрямь любит Фрейра, но тот остается с ним диким и не желает ходить под седлом. Поначалу Орм пробовал обуздать его, но потом примирился и даже гордится таким непокорным конем.
— А тебя Фрейр признает?
— Меня — да, но я вовсе не стремлюсь показать это, чтобы не вызвать лишних обид. Знаешь, Руни, мне кажется, что наши судьбы похожи…
Лаская длинную гриву коня, Эрл рассказал, как Галар купил жеребенка, как долго тот рос, как взрослел, как потом превратился в красавца…
— Потомство Фрейра известно повсюду, к нам едут из дальних мест! Жеребят растят, холят, а потом продают… Такова их судьба! Конь не может оспорить ее… Когда я был мальчишкой…
Эрл думал, что Руни успела наслушаться сплетен и лучше с ней быть откровенным. Совсем не желая вдаваться в подробности прошлого, он просто кратко сказал, что в глазах очень многих был должен исполнить ту же самую роль. “Ведь «рысята» ценились бы больше золотых жеребят,” — с очень грустной насмешкой сказал он ей.
— Эта мысль долго отравляла мне жизнь. Я действительно думал, что я не должен любить. Как-то Орм задал вопрос, кто из женщин сумеет пробудить мое сердце. Я ответил ему: “Только та, что не сможет родить.” Он не понял, к чему это я говорю, но тогда я и вправду считал, что обязан остаться один. По закону…
Эрл честно сказал ей, какая судьба ожидает его детей:
— Я не в силах им дать ни наследства, ни имени, но я поверил, что это не так уж и важно! Ведь если ты будешь со мной…
Сердце Руни мучительно дрогнуло. После ночного визита, до того, как заснуть, она много думала. Она даже решила, что сделает, чтобы заставить Эрла сказать ей, какое место она заняла в его жизни.
— Я просто спрошу: “Тебе нравится Альвенн? А я?” — засыпая, мечтала она.
Но забытый сон, пробудивший в ее душе страх, пригасил эти мысли, заставив на время отвлечься от грез о любви, а беседа с Хранителем вызвала полный сумбур в голове. Объяснение Эрла смутило ее еще больше.
Позволь Руни взять сердцу верх над рассудком, она бы сказала: “Я тоже хочу быть с тобой! Я старалась прогнать это чувство, но, повстречав тебя, с первой минуты узнала, что только тебя и ждала! Мне не важно, ты Вождь или Выродок… Ты — это ты! Ты один понимаешь меня! С тобой рядом мне хорошо… В ту минуту, когда ты впервые обнял меня, я забыла про все… Даже если нам нужно покинуть и замок, и каменный домик, то лес примет нас! Наши дочери, дикие Белые Рыси, найдут свое счастье, никто не посмеет обидеть их!”
Но рассудок твердил: “Ты не смеешь так сделать! Вспомни пророчество! Вспомни, что сказал Норт! И потом, почему ты решила, что Эрл сможет выжить в лесу? Его книги, приборы… Он вряд ли сумеет быть счастлив без них! Эрл привык к жизни в замке, где слуги по первому зову доставят ему все, что нужно. Уж если Свельд, проведя в лесу восемнадцать лет, всей душой рвалась к людям…”
Рассудок и сердце… Лесянка не знала, что делать, какой дать ответ, что решить. Не будь посещения Орма, она бы еще сохранила надежду, что сможет смириться с любовью Победителя, сможет в конце концов как-то привыкнуть к нему… Не будь разговора с Хранителем, Руни скорее позволила бы своим чувствам взять верх над тревогой сомнений. Теперь…
— Белый Храм! — вдруг мелькнуло в мозгу.
Белый Храм, потаенное место, с которым она ощущала глубокую связь. Белый Храм, подаривший лесянке загадочный амулет, так смутивший Хранителя… Храм, пробудивший мечты… Только он мог помочь разобраться в себе, дать ответ. Неожиданно ей захотелось оказаться в нем. И не одной!
— Я не знаю, какого ответа ты ждешь от меня, — очень тихо сказала лесянка. — Мне трудно на что-то решиться. К тому же… Ты можешь, не задавая вопросов, пойти со мной? Прямо сейчас?
Вопрос Руни его удивил, как и просьба.
— Могу. Только мне бы хотелось узнать: мы вернемся до темноты? Тебя могут хватиться!
— Неважно! — ответила Руни, но тут же подумала, что он прав. — Меня потеряют… Наверно, я зря предложила все это!
— Почему?
— Потому что “прогулка” займет два-три дня. Даже больше!
Слова пробудили его интерес. Эрл подумал, что вряд ли Руни решила бродить в лесу просто так. Она знала, куда звала. Может, Руни хотела показать ему домик, где выросла? Посмотреть, как он это воспримет? Сумеет ли верно оценить ее прошлое, этот прообраз будушей жизни? Сердце забилось, поскольку догадка давала желанный ответ.
— Я пойду с тобой. Прямо сейчас. Лишь возьму кое-что нам в дорогу, — сказал Эрл.
Решать, как воспримут уход остальные, ему не хотелось.
— Мы вправе жить так, как хотим! — подумал Эрл.
Завернув в кухню замка, он взял хлеб, мясо, сыр и небольшую флягу с водой. Уложив их в холщовую сумку, Эрл сложил туда кое-какие привычные мелочи. Он не впервые покидал замок Орма на несколько суток и знал, что к чему.
Быстро покончив со сборами, Эрл зашел к Руни. Лесянка ждала его. Выйдя из замка, они совершенно открыто прошли через двор… Миновали постройки, подъемный мост…
Дневной зной давно спал, уступив место мягкой прохладе. Негромкий посвист вечерних птиц редко нарушал тишину. Лишь журчанье лесного ручья, протекавшего неподалеку, вплеталось в шум голосов и шагов. Единение с лесом давало чувство легкости и возвращало утраченный в замке душевный покой.
Глава 12.
Исчезновение Руни из замка замечено не было. Первой, уже через сутки, встревожилась Свельд. Поначалу, когда сестра не пришла ночевать, Свельд решила, что Руни у Орма. Однако догадка не вызвала радости. Понимая, что сделала все, что возможно, чтобы они были вместе, она прорыдала всю ночь, представляя, как они счастливы.
Счастливы? Свельд бы хотелось поверить, что это действительно так, но она помнила: именно чары заставили Руни ответить на страсть. Отдавая прядь волос Руни Эмбале, Свельд верила, что поступается собственным чувством для блага двух дорогих ей людей. Но теперь вдруг лесянка пожалела о сделанном. Не имея дел с магией, сердцем Свельд ощущала, что чары не могут пробудить настоящее чувство, они лишь, поработив непокорную волю, заставят смириться с Судьбой. И сестра не оценит огромное счастье, что выпало ей.
Эти мысли мучительно ранили. Раздражение, чувство обиды на жизнь, так жестоко разбившую веру в прекрасную сказку любви, постоянно терзали ее.
— А способна ли Руни вообще полюбить? — вдруг пришло ей на ум.
Чувство к Эрлу в расчет не бралось. Она верила: Выродок может обманом на время отвлечь сердце Руни от старшего брата, но он не способен увлечь ее. Разве “ошибка природы” достойна любви?
Ради Орма Свельд сделает все, но способна ли Руни осчастливить его? Чем сумеет вознаградить за любовь? Тем ребенком, которого вскоре родит? А что, если гадалка ошиблась? Что Руни тогда сможет дать? Ничего! Руни просто загубит жизнь Победителя! Так почему же Орм страстно стремится к ней, если с ним рядом Свельд? Они с Руни два близнеца! Они очень похожи! Неужели для Орма так важен ее цвет волос? Или глаз? Неужели преданность Свельд, ее нежность, готовность на жертву не тронут его? Свельд согласна и на второе, и даже на третье место, лишь бы быть с ним рядом!
Сначала подобные мысли пугали ее, вызывая жгучее чувство стыда. Свельд клялась позабыть их, но образы вновь возвращались, тревожа душевный покой. И она перестала сопротивляться им, понимая, что это глупые грезы, которым не воплотиться жизнь. Свельд знала: вскоре она будет с Фланном, поскольку он предан тому, кому отдано сердце лесянки.
— Мы вместе будем любить его! Ради Орма мы оба сделаем все! — повторяла она.
Рассвет успокоил, прогнав ее горькие мысли. Считая, что Руни зайдет к ней, Свельд постаралась, умывшись, скрыть следы слез. Чтобы чем-то заняться, она принялась вышивать, но стежки расплывались. Оставив работу, Свельд прилегла. Пробудившись, она поняла, что уже почти вечер, а Руни все не было. Свельд ощутила себя одинокой, покинутой и вдруг решила пройти прямо к Орму, подумав:
— Скажу, что хотела поздравить их!
На стук в двери сначала никто не ответил. Смутившись, Свельд поняла, что ей лучше уйти, но не сдвинулась с места. “В последний раз постучу!” — повторила она про себя, когда ясно расслышала шум шагов. Громко лязгнул засов.
— Что такое? — слегка хрипловато спросил ее Орм, появляясь у входа. И было заметно, что он не рад Свельд. Интуитивно лесянка вдруг ощутила, что с Ормом что-то не так.
— Я искала… Искала сестру, — очень робко сказала она.
Орм взглянул на нее с неприятной усмешкой:
— Ты думала, что Руни здесь? Почему?
— Потому что… Я… Я подумала… — Свельд запиналась, ей было не слишком уютно под мрачным взглядом хозяина замка. — А разве она не у вас?
— У меня? — Орм сглотнул и поморщился. — Ты, наверное, шутишь?
— Нет… Руни… Она не пришла ночевать! — неожиданно выдала Свельд.
Поначалу Орм будто не понял, о чем она, а потом напрягся:
— Что значит: не пришла ночевать?
— Ее не было в комнате. Я ждала до утра, потом просто уснула… Проснувшись, я сразу пришла сюда, потому что… Я думала… Извините меня, но я очень боюсь за нее!
Скулы Орма вдруг побелели, он протрезвел. “Не пришла ночевать! — пронеслось в голове. — Неужели она убежала в лес? Бросила… А за что? Осрамила меня перед всеми…”
— Ты говорила кому-нибудь о случившемся? — жестко спросил он у Свельд.
— Нет, только вам.
Распахнув двери в комнату, он велел Свельд:
— Заходи!
Заперев за ней дверь, чтобы кто-нибудь их не подслушал, он спросил у нее:
— Куда Руни могла бы пойти?
Свельд смущенно склонила голову:
— Если Руни решила сбежать, то она бы вернулась в наш дом, где мы жили с ней все эти годы.
— До дома идти далеко?
— Да, пешком целый день.
— А верхом?
— Через чащу верхом не проедешь, — ответила Свельд.
— Ты сумеешь проводить меня к дому? Сейчас же? — спросил ее Орм.
— Сейчас — нет, а утром смогу.
Предложение Орму не слишком понравилось, он не пытался скрыть раздражение, переспросив:
— Почему не сейчас?
— Потому что я ночью могу заблудиться, — сказала Свельд. — Мне бы хотелось проводить вас туда, но не стоит спешить. Если Руни действительно там, то она никуда не уйдет.
— Хорошо. Значит, завтра с рассветом мы пойдем. Тебе хватит ума промолчать о случившемся?
Недоверие Орма обидело Свельд, как и резкость, с которой он с ней разговаривал. Победитель был просто сражен оскорбительной выходкой Руни, но почему-то стремится обвинить в происшедшем и Свельд.
— Я не стану ни с кем говорить, — постаравшись сдержать набежавшие слезы обиды, покорно сказала она.
Уже выйдя в пустой коридор, Свельд подумала, что впервые Орм был с ней так резок. А виновата в случившемся только сестра!
Орм не спал до рассвета. Он думал, что ночь, когда Руни его оттолкнула, была самой худшей. Теперь Победитель знал, что ошибался. То, что произошло, было тайной, теперь же все в замке узнают, что Руни и вправду отвергла его.
Поначалу, мечтая найти ее вновь, Орм хотел наказать своевольницу и отомстить за те муки, которые вынес. Как? Пока Победитель не знал. Равнодушная дерзость исчезла, дав место сомнениям, боли, смятению. Он сам не понимал, что случилось с ним. В первый раз Орм себя чувствовал так необычно. Ему было плохо физически. Был миг, когда он, проснувшись, подумал, что попросту болен.
Привыкнув, что верхняя комната может помочь, он поднялся туда, чтобы как-то прийти в себя. Стоя в центре, Орм ждал, что ему станет легче, однако ничего не менялось. И это пугало сильнее всего.
— А Эмбала права! Руни — ведьма, которая сделала все, чтобы я был унижен в глазах вирдов! Чтобы лишился и славы, и силы, и гордости! — думал Орм, чувствуя, что потерял “перекресток” уже навсегда.
Но к утру, утомившись картинами мрачной расправы, которые он представлял, Орм решил, что не станет наказывать девушку, так как он вовсе не хочет лишиться ее навсегда. Ведьма… Нелюдь… Рысь… Разве так важно, какое из слов выражало ее настоящую суть? Из всех женщин, которых встречал Орм, лишь только она будоражила чувства, лишала покоя. Орм чувствовал, что, отказавшись от Руни, лишится… Чего? Он не знал, но считал, что любовь синеглазой лесянки откроет какую-то тайну, которую он никогда не сумеет постичь без нее. Он, конечно же, даст ей понять, как жестоко и плохо она обошлась с ним, но это будет потом…
Рано утром, собравшись в путь, Орм велел Эмбале отвечать всем, кто будет спрашивать, что хозяин вернется через день или два. По дороге Орм, чтобы проверить, заметно ли, что он стал за ночь другим человеком, начал заигрывать со Свельд. Открытая радость лесянки от каждого знака внимания, счастье, сиявшее в преданном взгляде, внушали надежду, что все не так плохо. И Орм бы солгал, утверждая, что общество Свельд неприятно ему.
Они вышли из замка под вечер. Вскоре стемнело, но Руни не стала искать ночлег. Эрлу было нетрудно идти за ней следом, он тоже мог видеть в ночной темноте. Поначалу оба молчали. Должно быть, они не хотели спугнуть ощущение сладкой тревоги, проснувшейся в сердце. Уединенность… Ночь… И тишина…
Временами, когда Руни вдруг замирала, как будто решая, куда им двигаться дальше, Эрл, словно случайно касалася ее руки или пушистых волос, и лесянка не отстранялась. Она лишь, вскинув головку, смущенно ему улыбалась. Ощущая дыхание Руни у самой щеки, он готов был идти за ней целую ночь, не пытаясь понять, что к чему… С каждым шагом волнение все нарастало… У Топи он в первый раз обнял ее… Плечи Руни чуть вздрогнули, взгляд стал испуганным…
— В нашей округе считают, что это гиблое место, населенное поганью, — тихо сказал он, как будто пытаясь оправдать этот жест. — Люди обходят его стороной.
— А ты сам? — вдруг спросила лесянка дрогнувшим голосом, поднимая на Эрла глаза, излучавшие странный, нечеловеческий блеск. Ночной путник, случайно столкнувшись с Руни у Топи, бежал бы, считая, что встретился с нечистью, но Эрла взгляд не пугал. Он не раз слышал, что его глаза тоже светятся в темноте.
— А я — нет. Я ведь был здесь не раз, — откровенно ответил Эрл, не снимая руки. — Мне хотелось узнать, что к чему, но, похоже, вся нечисть, о которой так любят болтать, просто вымерла. Кроме щупалец Топи мне попадались лишь выводки ядовитой бархатистой крылатки. Тоже гадость изрядная!
— Знаю… — тихонько ответила Руни. — Однажды я притащила крылатку в наш дом, и она укусила Свельд…
— Как же Свельд выжила?! — в голосе Эрла звучало изумление. — Укус крылатки смертелен!
— Выжила. Я же впервые тогда поняла, что всерьез отличаюсь от всех…
— Почему?
Руни крепче прильнула к нему:
— Понимаешь, Мерона… Она не была нашей матерью, не рожала нас, но сестренку она очень сильно любила, а вот меня… Она тоже любила меня… И боялась! Она понимала, что во мне живет Нечто… Наверное, это перешло мне от матери!
— Кто же была ваша мать?
— Ее звали Ронн… Рысь, пришедшая к нам из Волшебного Леса, где платья росли на деревьях… Тропинки там были из белого камня… А вместо лесных спелых ягод в траве собирали рубины и жемчуга…
Они больше не двигались. Просто стояли, обнявшись… Склонившись к лесянке, лаская ее белокурые волосы, Эрл шепнул:
— Я впервые слышу такую легенду…
Внезапно Руни вспыхнула:
— Это не легенда, а правда!
Руни верила в сказку. Привыкнув с рождения слышать ее и гордиться Волшебным Лесом, откуда была ее мать, она просто обиделась. Нежность, волнение, чувство удивительной близости тут же исчезли, дав место досаде. Она отстранилась.
Почувствовав в ней перемену, Эрл не стал удерживать Руни, но слова о Рыси произвели впечатление. Они сразу напомнили то, что он слышал ребенком. Легенда о Рыси, сбежавшей от своих палачей, много лет волновала округу…
— Руни, ты раньше кому-нибудь говорила об этом? — спросил он лесянку и рад был услышать в ответ: “Никому.”
— И не надо, — сказал Эрл, надеясь заставить лесянку подумать о прошлом всерьез. — Волшебный Лес для людей — просто сказка, но может найтись кто-нибудь, кто захочет увидеть в ней жизнь в чьем-то замке, преображенную пылкой фантазией. Ты понимаешь, к чему это все приведет?
— Нет!
Тон лесянки был агрессивен. Эрл видел, что Руни и вправду не понимает его.
— Если Ронн не была лесной Рысью, то это меняет все!
— Все? Что именно?
В голосе Руни звучали насмешка и раздражение. Было заметно, что ей неприятен их разговор.
— Все! Если Ронн — не лесная Рысь, если найдется отец, то он может забрать вас. Вы будете делать все, что он прикажет. Еще: замок редко меняют на лес! Если Ронн убежала, то значит…
Но Руни не стала слушать его:
— Ты не веришь, что мама — дикая Рысь?! — возмущенно вскричала она, и Эрл понял, что Руни не станет слушать его. Назревала серьезная ссора. Уже понимая, что совершенно напрасно затеял пустой разговор, он ответил:
— Я верю, но будут ли верить другие?
Тем не менее Руни надулась и долго молчала, как будто не замечая его.
Под утро, переплыв на припрятанной лодке озерцо, они выбрались к хижине. Руни, как видно, сменив гнев на милость, сказала, что это ее старый дом.
— Отдохнем, — предложила она, — а потом пойдем дальше.
Найдя ржавый ключ, Руни тут же открыла замок.
— А теперь помоги убрать ставни, — попросила она. (Окна были закрыты щитами из досок, Эрл понял, что речь шла о них.)
Оказавшись внутри, Руни сразу отметила, что за прошедшее время хижина не изменилась, все вещи остались на прежних местах, как и хворост неподалеку от входа. Топить ей совсем не хотелось. Усталость от перехода по лесу давала знать о себе.
Разложив на тарелке еду, принесенную в лес, они быстро поели. Вытряхнув крошки в окно и решив, что две кружки с водой тоже вряд ли нуждаются в мойке, лесянка легла на одну из постелей. Кивнув на другую, она пояснила, что раньше там спала Свельд.
— Ты можешь прилечь. Я надеюсь, сестра не обидится, так как она уже вряд ли вернется сюда, — благосклонно сказала она.
Предложение было разумным. Достав из мешка одеяло, Эрл бросил его поверх покрывала и лег. Он устал и заснул почти сразу. Проснувшись же, долго не мог понять, что к чему. День клонился к вечеру, но до сумерек было еще далеко. Солнце скрылось за тучами, в комнате был полумрак. Приподнявшись, он сел на постели. Эрл видел, что Руни еще не проснулась. Свернувшись клубочком, лесянка уткнулась в подушку. Лица ее не было видно, лишь только поток снежно-белых волос.
Счастливы? Свельд бы хотелось поверить, что это действительно так, но она помнила: именно чары заставили Руни ответить на страсть. Отдавая прядь волос Руни Эмбале, Свельд верила, что поступается собственным чувством для блага двух дорогих ей людей. Но теперь вдруг лесянка пожалела о сделанном. Не имея дел с магией, сердцем Свельд ощущала, что чары не могут пробудить настоящее чувство, они лишь, поработив непокорную волю, заставят смириться с Судьбой. И сестра не оценит огромное счастье, что выпало ей.
Эти мысли мучительно ранили. Раздражение, чувство обиды на жизнь, так жестоко разбившую веру в прекрасную сказку любви, постоянно терзали ее.
— А способна ли Руни вообще полюбить? — вдруг пришло ей на ум.
Чувство к Эрлу в расчет не бралось. Она верила: Выродок может обманом на время отвлечь сердце Руни от старшего брата, но он не способен увлечь ее. Разве “ошибка природы” достойна любви?
Ради Орма Свельд сделает все, но способна ли Руни осчастливить его? Чем сумеет вознаградить за любовь? Тем ребенком, которого вскоре родит? А что, если гадалка ошиблась? Что Руни тогда сможет дать? Ничего! Руни просто загубит жизнь Победителя! Так почему же Орм страстно стремится к ней, если с ним рядом Свельд? Они с Руни два близнеца! Они очень похожи! Неужели для Орма так важен ее цвет волос? Или глаз? Неужели преданность Свельд, ее нежность, готовность на жертву не тронут его? Свельд согласна и на второе, и даже на третье место, лишь бы быть с ним рядом!
Сначала подобные мысли пугали ее, вызывая жгучее чувство стыда. Свельд клялась позабыть их, но образы вновь возвращались, тревожа душевный покой. И она перестала сопротивляться им, понимая, что это глупые грезы, которым не воплотиться жизнь. Свельд знала: вскоре она будет с Фланном, поскольку он предан тому, кому отдано сердце лесянки.
— Мы вместе будем любить его! Ради Орма мы оба сделаем все! — повторяла она.
Рассвет успокоил, прогнав ее горькие мысли. Считая, что Руни зайдет к ней, Свельд постаралась, умывшись, скрыть следы слез. Чтобы чем-то заняться, она принялась вышивать, но стежки расплывались. Оставив работу, Свельд прилегла. Пробудившись, она поняла, что уже почти вечер, а Руни все не было. Свельд ощутила себя одинокой, покинутой и вдруг решила пройти прямо к Орму, подумав:
— Скажу, что хотела поздравить их!
На стук в двери сначала никто не ответил. Смутившись, Свельд поняла, что ей лучше уйти, но не сдвинулась с места. “В последний раз постучу!” — повторила она про себя, когда ясно расслышала шум шагов. Громко лязгнул засов.
— Что такое? — слегка хрипловато спросил ее Орм, появляясь у входа. И было заметно, что он не рад Свельд. Интуитивно лесянка вдруг ощутила, что с Ормом что-то не так.
— Я искала… Искала сестру, — очень робко сказала она.
Орм взглянул на нее с неприятной усмешкой:
— Ты думала, что Руни здесь? Почему?
— Потому что… Я… Я подумала… — Свельд запиналась, ей было не слишком уютно под мрачным взглядом хозяина замка. — А разве она не у вас?
— У меня? — Орм сглотнул и поморщился. — Ты, наверное, шутишь?
— Нет… Руни… Она не пришла ночевать! — неожиданно выдала Свельд.
Поначалу Орм будто не понял, о чем она, а потом напрягся:
— Что значит: не пришла ночевать?
— Ее не было в комнате. Я ждала до утра, потом просто уснула… Проснувшись, я сразу пришла сюда, потому что… Я думала… Извините меня, но я очень боюсь за нее!
Скулы Орма вдруг побелели, он протрезвел. “Не пришла ночевать! — пронеслось в голове. — Неужели она убежала в лес? Бросила… А за что? Осрамила меня перед всеми…”
— Ты говорила кому-нибудь о случившемся? — жестко спросил он у Свельд.
— Нет, только вам.
Распахнув двери в комнату, он велел Свельд:
— Заходи!
Заперев за ней дверь, чтобы кто-нибудь их не подслушал, он спросил у нее:
— Куда Руни могла бы пойти?
Свельд смущенно склонила голову:
— Если Руни решила сбежать, то она бы вернулась в наш дом, где мы жили с ней все эти годы.
— До дома идти далеко?
— Да, пешком целый день.
— А верхом?
— Через чащу верхом не проедешь, — ответила Свельд.
— Ты сумеешь проводить меня к дому? Сейчас же? — спросил ее Орм.
— Сейчас — нет, а утром смогу.
Предложение Орму не слишком понравилось, он не пытался скрыть раздражение, переспросив:
— Почему не сейчас?
— Потому что я ночью могу заблудиться, — сказала Свельд. — Мне бы хотелось проводить вас туда, но не стоит спешить. Если Руни действительно там, то она никуда не уйдет.
— Хорошо. Значит, завтра с рассветом мы пойдем. Тебе хватит ума промолчать о случившемся?
Недоверие Орма обидело Свельд, как и резкость, с которой он с ней разговаривал. Победитель был просто сражен оскорбительной выходкой Руни, но почему-то стремится обвинить в происшедшем и Свельд.
— Я не стану ни с кем говорить, — постаравшись сдержать набежавшие слезы обиды, покорно сказала она.
Уже выйдя в пустой коридор, Свельд подумала, что впервые Орм был с ней так резок. А виновата в случившемся только сестра!
Орм не спал до рассвета. Он думал, что ночь, когда Руни его оттолкнула, была самой худшей. Теперь Победитель знал, что ошибался. То, что произошло, было тайной, теперь же все в замке узнают, что Руни и вправду отвергла его.
Поначалу, мечтая найти ее вновь, Орм хотел наказать своевольницу и отомстить за те муки, которые вынес. Как? Пока Победитель не знал. Равнодушная дерзость исчезла, дав место сомнениям, боли, смятению. Он сам не понимал, что случилось с ним. В первый раз Орм себя чувствовал так необычно. Ему было плохо физически. Был миг, когда он, проснувшись, подумал, что попросту болен.
Привыкнув, что верхняя комната может помочь, он поднялся туда, чтобы как-то прийти в себя. Стоя в центре, Орм ждал, что ему станет легче, однако ничего не менялось. И это пугало сильнее всего.
— А Эмбала права! Руни — ведьма, которая сделала все, чтобы я был унижен в глазах вирдов! Чтобы лишился и славы, и силы, и гордости! — думал Орм, чувствуя, что потерял “перекресток” уже навсегда.
Но к утру, утомившись картинами мрачной расправы, которые он представлял, Орм решил, что не станет наказывать девушку, так как он вовсе не хочет лишиться ее навсегда. Ведьма… Нелюдь… Рысь… Разве так важно, какое из слов выражало ее настоящую суть? Из всех женщин, которых встречал Орм, лишь только она будоражила чувства, лишала покоя. Орм чувствовал, что, отказавшись от Руни, лишится… Чего? Он не знал, но считал, что любовь синеглазой лесянки откроет какую-то тайну, которую он никогда не сумеет постичь без нее. Он, конечно же, даст ей понять, как жестоко и плохо она обошлась с ним, но это будет потом…
Рано утром, собравшись в путь, Орм велел Эмбале отвечать всем, кто будет спрашивать, что хозяин вернется через день или два. По дороге Орм, чтобы проверить, заметно ли, что он стал за ночь другим человеком, начал заигрывать со Свельд. Открытая радость лесянки от каждого знака внимания, счастье, сиявшее в преданном взгляде, внушали надежду, что все не так плохо. И Орм бы солгал, утверждая, что общество Свельд неприятно ему.
Они вышли из замка под вечер. Вскоре стемнело, но Руни не стала искать ночлег. Эрлу было нетрудно идти за ней следом, он тоже мог видеть в ночной темноте. Поначалу оба молчали. Должно быть, они не хотели спугнуть ощущение сладкой тревоги, проснувшейся в сердце. Уединенность… Ночь… И тишина…
Временами, когда Руни вдруг замирала, как будто решая, куда им двигаться дальше, Эрл, словно случайно касалася ее руки или пушистых волос, и лесянка не отстранялась. Она лишь, вскинув головку, смущенно ему улыбалась. Ощущая дыхание Руни у самой щеки, он готов был идти за ней целую ночь, не пытаясь понять, что к чему… С каждым шагом волнение все нарастало… У Топи он в первый раз обнял ее… Плечи Руни чуть вздрогнули, взгляд стал испуганным…
— В нашей округе считают, что это гиблое место, населенное поганью, — тихо сказал он, как будто пытаясь оправдать этот жест. — Люди обходят его стороной.
— А ты сам? — вдруг спросила лесянка дрогнувшим голосом, поднимая на Эрла глаза, излучавшие странный, нечеловеческий блеск. Ночной путник, случайно столкнувшись с Руни у Топи, бежал бы, считая, что встретился с нечистью, но Эрла взгляд не пугал. Он не раз слышал, что его глаза тоже светятся в темноте.
— А я — нет. Я ведь был здесь не раз, — откровенно ответил Эрл, не снимая руки. — Мне хотелось узнать, что к чему, но, похоже, вся нечисть, о которой так любят болтать, просто вымерла. Кроме щупалец Топи мне попадались лишь выводки ядовитой бархатистой крылатки. Тоже гадость изрядная!
— Знаю… — тихонько ответила Руни. — Однажды я притащила крылатку в наш дом, и она укусила Свельд…
— Как же Свельд выжила?! — в голосе Эрла звучало изумление. — Укус крылатки смертелен!
— Выжила. Я же впервые тогда поняла, что всерьез отличаюсь от всех…
— Почему?
Руни крепче прильнула к нему:
— Понимаешь, Мерона… Она не была нашей матерью, не рожала нас, но сестренку она очень сильно любила, а вот меня… Она тоже любила меня… И боялась! Она понимала, что во мне живет Нечто… Наверное, это перешло мне от матери!
— Кто же была ваша мать?
— Ее звали Ронн… Рысь, пришедшая к нам из Волшебного Леса, где платья росли на деревьях… Тропинки там были из белого камня… А вместо лесных спелых ягод в траве собирали рубины и жемчуга…
Они больше не двигались. Просто стояли, обнявшись… Склонившись к лесянке, лаская ее белокурые волосы, Эрл шепнул:
— Я впервые слышу такую легенду…
Внезапно Руни вспыхнула:
— Это не легенда, а правда!
Руни верила в сказку. Привыкнув с рождения слышать ее и гордиться Волшебным Лесом, откуда была ее мать, она просто обиделась. Нежность, волнение, чувство удивительной близости тут же исчезли, дав место досаде. Она отстранилась.
Почувствовав в ней перемену, Эрл не стал удерживать Руни, но слова о Рыси произвели впечатление. Они сразу напомнили то, что он слышал ребенком. Легенда о Рыси, сбежавшей от своих палачей, много лет волновала округу…
— Руни, ты раньше кому-нибудь говорила об этом? — спросил он лесянку и рад был услышать в ответ: “Никому.”
— И не надо, — сказал Эрл, надеясь заставить лесянку подумать о прошлом всерьез. — Волшебный Лес для людей — просто сказка, но может найтись кто-нибудь, кто захочет увидеть в ней жизнь в чьем-то замке, преображенную пылкой фантазией. Ты понимаешь, к чему это все приведет?
— Нет!
Тон лесянки был агрессивен. Эрл видел, что Руни и вправду не понимает его.
— Если Ронн не была лесной Рысью, то это меняет все!
— Все? Что именно?
В голосе Руни звучали насмешка и раздражение. Было заметно, что ей неприятен их разговор.
— Все! Если Ронн — не лесная Рысь, если найдется отец, то он может забрать вас. Вы будете делать все, что он прикажет. Еще: замок редко меняют на лес! Если Ронн убежала, то значит…
Но Руни не стала слушать его:
— Ты не веришь, что мама — дикая Рысь?! — возмущенно вскричала она, и Эрл понял, что Руни не станет слушать его. Назревала серьезная ссора. Уже понимая, что совершенно напрасно затеял пустой разговор, он ответил:
— Я верю, но будут ли верить другие?
Тем не менее Руни надулась и долго молчала, как будто не замечая его.
Под утро, переплыв на припрятанной лодке озерцо, они выбрались к хижине. Руни, как видно, сменив гнев на милость, сказала, что это ее старый дом.
— Отдохнем, — предложила она, — а потом пойдем дальше.
Найдя ржавый ключ, Руни тут же открыла замок.
— А теперь помоги убрать ставни, — попросила она. (Окна были закрыты щитами из досок, Эрл понял, что речь шла о них.)
Оказавшись внутри, Руни сразу отметила, что за прошедшее время хижина не изменилась, все вещи остались на прежних местах, как и хворост неподалеку от входа. Топить ей совсем не хотелось. Усталость от перехода по лесу давала знать о себе.
Разложив на тарелке еду, принесенную в лес, они быстро поели. Вытряхнув крошки в окно и решив, что две кружки с водой тоже вряд ли нуждаются в мойке, лесянка легла на одну из постелей. Кивнув на другую, она пояснила, что раньше там спала Свельд.
— Ты можешь прилечь. Я надеюсь, сестра не обидится, так как она уже вряд ли вернется сюда, — благосклонно сказала она.
Предложение было разумным. Достав из мешка одеяло, Эрл бросил его поверх покрывала и лег. Он устал и заснул почти сразу. Проснувшись же, долго не мог понять, что к чему. День клонился к вечеру, но до сумерек было еще далеко. Солнце скрылось за тучами, в комнате был полумрак. Приподнявшись, он сел на постели. Эрл видел, что Руни еще не проснулась. Свернувшись клубочком, лесянка уткнулась в подушку. Лица ее не было видно, лишь только поток снежно-белых волос.