Страница:
Прямое и заинтересованное участие в создании и дальнейших судьбах военно-монашеских орденов принял апостольский престол. По замыслу пап римских ордены должны были всецело посвятить себя делу "защиты христианства". Именно для того, чтобы никакие мирские интересы не отвлекали их от выполнения этой миссии, члены орденов и связывали свою жизнь монашескими обетами. Особое значение орденские уставы, многократно дополнявшиеся и переделывавшиеся, придавали обету бедности. Так, 11 самого раннего устава храмовников, выработанного в 1128 г. на Труаском соборе под руководством прославленного церковного мракобеса аббата Бернара Клервоского, предписывал двум братьям-рыцарям есть из одной миски. Впрочем, в соответствии с 30 того же документа каждый рьщарь-храмовник должен был иметь трех коней. Точно так же, дабы ничто не вводило рыцарей-монахов в мирские соблазны и не уводило их в сторону от исполнения религиозного долга, им запрещены были всякие светские развлечения: они не могли заниматься соколиной охотой, играть в кости.
Папство пеклось прежде всего о собственных политических интересах: курия рассчитывала использовать братьев-рьщарей, главным образом храмовников, в качестве боевой силы апостольского престола на Востоке.
Заботясь о повышении престижа орденов, папы не скупились на публичные похвалы в их адрес. Аббат Бернар Клервоский, идя навстречу пожеланию учредителя ордена храмовников, сочинил целый панегирик "Во славу нового воинства". В этом сочинении он горячо приветствовал появление воинов-клириков, "монахов по духу, бойцов по оружию". Бернар Клервоский противопоставлял здесь холеному, тщеславному, разодетому, пышноволосому светскому рыцарю монаха-тамплиера, который о своей внешности вовсе не заботится, который даже не умывается и вообще чужд всему плотскому, но зато ведет деятельную боевую жизнь во имя высшей цели - служения Богу.
Сильнее всего превозносил автор панегирика сплоченность и дисциплинированность нового воинства, в котором "каждый совершенно не следует собственной воле, но более заботится о том, чтобы повиноваться приказывающему".
Вся эта апологетика, как показала история, не имела под собой основания. Современники свидетельствуют, что деятельность орденских братьев далеко отстояла от монашеских идеалов и от целей, которые преследовали покровители воинов-монахов. Католические государи и князья везде стремились упрочить имущественное благосостояние орденов в расчете на то, что братья-рыцари помогут франкским феодалам удержать под своим владычеством Восточное Средиземноморье. Расчеты эти фактически строились на песке. Уже в первые десятилетия существования ордена храмовников он потерпел ряд серьезных поражений от мусульман (в 1129 г., в 1153 г. - под Аскалоном, где в бою пали все 40 участвовавших в нем тамплиеров [Здесь явно бился не один орден. Что это за бой, где участвуют только 40 рыцарей? Поэтому не орден храмовников потерпел под Аскалоном поражение. - Коммент. Сосискина], и т.д.). Тем не менее дарения и пожалования лились словно из рога изобилия. Со всех сторон храмовникам поступали щедрые пожертвования, приношения, земельные пожалования. Они получали в дар от светской и церковной знати богатые поместья - как на Востоке, так и на Западе. Во время пребывания во Франции в 1138-1139 гг. великого магистра храмовников Роберта Бургундского король Людовик VII подарил ордену две мельницы, дома в Ла Рошели, освободил тамплиеров от налогов, разрешил беспошлинно перевозить товары для нужд ордена. Владетель Арагона граф Раймунд Беренгар IV передал тамплиерам семь замков, пожаловал им десятую долю королевских доходов и т.д.
Сиятельные пилигримы, отправлявшиеся из западных стран в Палестину, поручали орденам приобретать для них в Сирии и Палестине имения, дворцы, дома в городах, где они могли бы останавливаться во время своего пребывания в Святой земле, по отъезде все это переходило в собственность орденов. Им вручались подчас и крупные денежные суммы. Английский король Генрих II Плантагенет во искупление совершенного им убийства архиепископа Томаса Бекета завещал тамплиерам 42 тыс. марок серебром и 500 марок золотом. Французский король Филипп II Август хранил государственную казну у парижских тамплиеров. В 1217 г. венгерский король Андраш II передал в дар тамплиерам большие ценности. Словом у братьев-рьщарей не было причин сетовать на свою бедность.
И все же они не довольствовались одними лишь приношениями. Почти вся энергия и госпитальеров и тамплиеров вскоре после создания обоих орденов сосредоточилась на самом бесстыдном стяжательстве. Любые средства для них были хороши - война и грабеж, торговля и спекулятивные сделки. Они не брезговали ничем. Гийом Тирский рассказывает, как храмовники нападали на мирные арабские караваны и обирали купцов; как в 1154 г. шайка тамплиеров захватила в плен бежавшего из Египта сына великого визиря Аббаса, Насира ад-Дина Насра, и затем выдала его арабам за 60 тыс. золотых. Уже в XII в. на Западе храмовников открыто обвиняли в алчности - за деньги они готовы были и на предательство "христианского дела". Вюрцбергский хронист считает, что во время осады Дамаска в 1148 г. рыцарями Второго Крестового похода осажденные подкупили храмовников, которые втайне оказали им поддержку, что и послужило одной из причин провала предприятия [Как видим, у вюрцбергского хрониста только подозрение. Доказательств нет. - Коммент. Сосискина].
И тамплиеры и госпитальеры всячески злоупотребляли своими привилегиями в целях обогащения и наживы. Путешествовавший по Иерусалимскому королевству церковный деятель Теодерик в "Книге о святых местах" (1172 г.) не без удивления писал о богатствах обоих орденов, о принадлежащих им жилых и хозяйственных постройках, о церквах в Иерусалиме, об их крепостях и замках: "Сколько богатств у тамплиеров - никому не дано знать". Храмовники и иоанниты подчинили себе, считает Теодерик, почти все города и поселения, которыми некогда изобиловала Иудея и которые были разрушены римлянами, не говоря уже о множестве владений в других странах.
Со временем "бедные рыцари Христа" построили десятки грузовых кораблей и судов для транспортировки людей. За приличное вознаграждение тамплиеры перевозили паломников из Европы на Восток и в обратном направлении. Храмовники стали образцовыми для своего времени спекулянтами. Безымянный биограф папы Иннокентия III передает, как в 1208 г. они продали в Сицилии зерно, которое должны были доставить в Святую землю: цена на хлеб в Сицилии была тогда выше, чем в Палестине, нужды же палестинских франков мало тревожили храмовников.
Накопив колоссальные богатства, братья-рыцари занялись также ростовщичеством и банковскими операциями. Они ссужали деньгами самых знатных пилигримов. Когда Людовику VII во время его Крестового похода отказали в ссуде генуэзцы и пизанцы, он обратился к великому магистру тамплиеров Эбрару де Барру, который из Антиохии выслал французскому королю, о чем тот сообщал в письме во Францию, "необходимые нам деньги" - весьма внушительную сумму.
В экстраординарных обстоятельствах светские и церковные феодалы отдавали на сохранение храмовникам свои ценности, и тамплиеры не стеснялись присваивать крупные суммы из доверенных им средств. В 1199 г. епископ Сайды в гневе отлучил тамплиеров от церкви за то, что они не вернули епископу Тивериадскому переданные им его предшественником на сохранение 1300 безантов и различное имущество. В Рим полетела жалоба на бесчестных банкиров. Однако Иннокентий III взял сторону своего воинства: он повторил вынесенный еще папой Александром III запрет налагать церковные кары на храмовников. Показательно, что тот же Иннокентий III укорял тамплиеров в алчности: их священники за два-три динара отправляют требы в городах, находящихся под интердиктом, отпевая отъявленных грешников и злодеев. В XII в. храмовники стали практиковать ссуды под залог земли.
Дома братьев-рыцарей в Париже, Лондоне, городах Южной Франции превратились в своеобразные центры финансовых дел, ведению которых тамплиеры учились у денежных людей Ломбардии. Один из великих магистров ордена (а всего их за его историю было 23) состоял даже в родстве со знаменитым семейством ломбардских банкиров. Сами римские папы охотно пользовались денежными услугами "бедных рыцарей": как банкирам, им поручали хранить и выплачивать звонкий металл, собранный папскими агентами якобы на нужды Крестовых походов, давать деньги взаймы сеньорам, снаряжавшимся в Палестину, и пр. По мнению современной западногерманской исследовательницы М. Л. Бульст-Тиле, тамплиеры в роли ростовщиков стали опасными конкурентами итальянских банкиров. Интересно, что храмовники сами изобрели и применяли сложную систему финансового делопроизводства: они вели бухгалтерские книги, составляли документы доходно-расходной отчетности и т.д.
Орден храмовников особенно преуспел на поприще "крестоносного бизнеса". Однако и госпитальеры добились немалого. В особенности усердно занимались они приумножением своих поместий.
Богатства орденов росли. Через несколько десятков лет после их создания орденам принадлежали тысячи деревень, лугов, виноградников, соляных промыслов, земельных участков в городах, в том числе рынки, всевозможные доходы от недвижимого и движимого имущества. Опись грамот, например, испанских тамплиеров, относящаяся к концу XII в., включает 444 документа о дарениях, покупках, завещаниях и т.д. [Что значит "к концу XII в."? Это какой срок? 10, 20 или 30 лет? Тогда - 444 документа - много или мало? Коммент. Сосискина].
Ордены имели свои провинции не только в Латино-Иерусалимском королевстве, но также во Франции и Германии, в Испании и Португалии, в Чехии и Венгрии, в Англии и Сицилии, в Славонии (Далмации). Во время Третьего Крестового похода английский король Ричард Львиное Сердце, нуждавшийся в деньгах, продал (или заложил) храмовникам захваченный им у Византии остров Кипр: тамплиеры уплатили за него в 1191 г. наличными 40 тыс. безантов и 60 тыс. должны были внести позднее.
Орденские рыцари сделались жесточайшими эксплуататорами крепостных крестьян в своих поместьях. Не раз там поднимались восстания против "небесного воинства" апостольского престола. Самое мощное из них вспыхнуло весной 1192 г. - и как раз на Кипре. Тамплиеры, не успевшие освоить только что приобретенное владение и будучи немногочисленны, не сумели справиться с "мятежниками" и поневоле уступили остров титулярному иерусалимскому королю Ги Лузиньяну (титулярному, ибо, как мы увидим, Иерусалим к тому времени был утрачен рыцарями).
В XII в. ордены заняли первенствующее положение в государствах крестоносцев на Востоке. Им были переданы многие крепости и замки, главным образом пограничные: так, в 1150 г. тамплиерам, как "храбрейшим и опытнейшим в воинском деле людям", была навечно отдана крепость Газа, воздвигнутая для обороны против Египта; в 1152 г., после того как Hyp ад-Дин, нанеся поражение войскам графства Триполи, разрушил крепость Тортозу, ее бренные останки тоже отдали храмовникам. В их распоряжении находились крепости Торон де Шевалье, Бет Жибелин и др. Гарнизоны братьев-рыцарей размещались почти во всех городах Иерусалимского королевства, а также княжеств Триполи и Антиохии, повсюду у них имелись свои дома или казармы.
Современники многократно укоряли орденских рыцарей в гордыне - и не напрасно: ордены всячески подчеркивали свою независимость от баронов и епископов. Маркиз Конрад Монферратский, оборонявший Тир от Садах ад-Дина, утверждал, что тамплиеры "своей завистливостью вредили ему больше, чем язычники". Подчас они позволяли себе откровенно дерзкие выходки по отношению к местной церковной иерархии. Во время проповедей в храме Гроба Господня иоанниты, например, во всю мочь трезвонили в колокола в своих церквах, заглушая службу, которой руководил иерусалимский патриарх; однажды он даже пожаловался на столь вызывающее поведение госпитальеров римскому папе. Подчас братья-рыцари вступали в прямые конфликты с церковными и светскими властями. В 1155 г. госпитальеры совершили даже вооруженное нападение на церковь Святого Гроба. Своими разбоями орденские рыцари причиняли порой непосредственный ущерб самой иерусалимской короне, и короли вынуждены были силою унимать воинов апостольского престола.
Тем не менее поскольку общая численность крестоносных завоевателей, осевших на Востоке, была невелика, с орденами приходилось считаться; они играли серьезную роль в военных предприятиях крестоносцев, выступая обычно либо в авангарде рыцарских соединений, либо в арьергарде, прикрывая их отход. После утраты Иерусалима в 1187 г. ордены остались, в сущности, единственной боеспособной силой крестоносных государств. Понятно, что никакой политический шаг тут не предпринимался без участия великих магистров.
Однако значение орденов в жизни франкского Востока существенно ослаблялось тем, что оба ордена, как правило, жили не в ладах между собой. Алчность храмовников и госпитальеров порождала их взаимные распри. Они готовы были уничтожить друг друга из-за обладания какой-нибудь мельницей или рынком. В 1179 г. папа Александр II заставил оба ордена подписать формальный мир, словно это были два враждебных государства.
К концу XII в. военно-монашеские ордены превратились во влиятельную военно-политическую силу и на Востоке и на Западе. В руках орденов сосредоточились колоссальные имущества - земельные и денежные. Масса мелких рыцарей из западных стран охотно потянулась в эти сообщества, привлеченная возможностями удовлетворить через них свои агрессивные устремления.
Но хотя ордены и являлись наиболее организованной силой западных феодалов в Восточном Средиземноморье, однако независимое положение, нарушавшее привычную церковную иерархию и превращавшее ордены как бы в государство в государстве, злоупотребление своими привилегиями, грабительские авантюры, непрестанные конфликты как с местной администрацией, так и между собою, высокомерие братьев-рыцарей - постепенно восстанавливали против них феодалов-мирян и феодалов-церковников, а богатства орденов вызывали зависть. По словам хрониста, орденские братья искали только своей выгоды, но отнюдь не жили заботами о "делах Христа". Естественно, что, поглощенные стяжательством, ордены были не способны сколько-нибудь основательно упрочить франкские завоевания на Востоке.
4. КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ XII в.
4.1. Сельджукский реванш. Проповедь Бернара Клервоского
В то время как крестоносцы первых поколений, обосновываясь в своих заморских владениях, старались упрочить здесь собственное господство, мусульманские княжества начали постепенно сплачиваться. На Востоке создавались более или менее крупные государственные объединения сельджуков. Западные пришельцы встречали с их стороны все усиливавшийся отпор. С каждым годом обострялись и отношения крестоносцев с Византией. Там косо смотрели на Иерусалимское королевство, территория которого когда-то принадлежала Империи. Особенно сильное раздражение ее Правящих кругов вызывало норманнское княжество в Антиохии. Флот и сухопутные войска греков то и дело покушались на границы этого государства, основанного Боэмундом. Положение сделалось весьма напряженным, когда византийский император Иоанн II Комнин (1118-1143), завоевав армянскую Киликию, в августе 1137 г. подступил с войсками к Антиохии и принудил ее князя Раймунда де Пуатье стать вассалом Константинополя. Правда, сам Иоанн принял обязательство добыть для Антиохии несколько городов у сельджуков (Халеб, Шейзар, Хаму и Хомс), но не выполнил своего обещания. В сентябре он предпринял даже попытку захватить Антиохию, и лишь приближение зимы вынудило его отступить. В 1143 г. Иоанн II был убит на охоте чьей-то отравленной стрелой. Однако византийская опасность для Иерусалимского королевства не миновала.
В августе - сентябре 1144 г. преемник Иоанна II император Мануил Комнин (1143-1180) организовал столь энергичный натиск на Антиохию, что, нанеся поражение князю Раймунду, заставил его явиться в Константинополь и возобновить ленную присягу.
А в это время сельджуки нанесли крестоносцам первый серьезный удар. Начало их реванша тоже относится к 1137 г., когда командующий войсками Дамаска Беза-Уч вторгся в графство Триполи и разгромил тамошних рыцарей. Граф Понтий Триполийский попал в плен и был убит. Летом 1137 г. в Триполи вступили войска мосульского атабега Имад ад-Дина Зенги; на этот раз сельджуки полонили графа Раймунда II со многими рыцарями. В ближайшие годы Зенги подчинил своей власти ряд сельджукских княжеств в Месопотамии (современный Ирак) и Северную Сирию. Любопытно, что во время его войны против Дамаска в 1139 г. последнему оказало поддержку Иерусалимское королевство: король Фулько, собственно, и принудил тогда к отступлению силы Мосула. Тем не менее в дальнейшем Зенги все же добился преобладания в Сирии, действуя отчасти вооруженным путем, отчасти же прибегая к дипломатии и брачным союзам. Все это позволило ему в октябре 1144 г. бросить свои войска на территорию графства Эдесского и 28 ноября осадить Эдессу. На помощь городу поспешили рыцарские отряды из Иерусалимского королевства, посланные регентшей Мелизандой, управлявшей во время малолетства Бодуэна III, но они прибыли слишком поздно. 24 декабря 1144 г. Имад ад-Дин Зенги захватил и в значительной степени разрушил город, а затем овладел многими районами графства. Начатое им отторжение у франков их владений в графстве Эдесском продолжил его сын Hyp ад-Дин Махмуд ибн Зенги (1146-1174), значительно расширивший территорию мусульманского господства. Долина Евфрата была освобождена от франкского владычества.
Падение Эдессы создало серьезную опасность для всех остальных государств крестоносцев на Ближнем Востоке, прежде всего для Антиохии. В ноябре 1145 г. к римскому папе Евгению III были направлены послы из Иерусалима и Антиохии. В Витербо прибыл епископ Джабалы с просьбой принять меры к тому, чтобы "победоносная храбрость франков" защитила восточные владения графов и виконтов от новых напастей.
Внутриполитическая обстановка в Европе складывалась в то время неблагоприятно для папства: вновь обострилась так называемая борьба за инвеституру, осложнились отношения с Сицилийским королевством, в самом Риме против папы выступили республикански настроенные городские низы (это движение связано с именем знаменитого Арнольда Брешианского), и папе, казалось бы, было не до новых авантюр на Востоке. Тем не менее уже 1 декабря 1145 г. он подписал буллу, призывавшую к Крестовому походу. Это была первая в истории крестоносная булла папства. Евгений III адресовал ее во Францию, приглашая короля Людовика VII встать на защиту веры. Папа потребовал снарядить войско для отмщения мусульманам и обещал участникам предприятия полное покровительство апостольского престола, отпущение грехов, освобождение от податей. Чтобы приобрести средства на участие в войне, рыцарям было разрешено закладывать свои имения. Снова, как и полвека назад, на Западе развернулась широкая кампания в пользу Крестового похода: Гроб Господень - в опасности!
Наиболее энергичным вдохновителем нового похода на Восток и его непосредственным организатором выступил глава монашеского ордена цистерцианцев, влиятельный бургундский аббат Бернар Клервоский (1091-1153). Именно ему Евгений III поручил проповедь священной войны. Сам папа, поглощенный своими итальянскими и общеевропейскими делами, был не в состоянии вплотную заниматься подготовкой этого предприятия. Бернар Клервоский, воинствующий фанатик, которого уже современники называли "чудищем нашего столетия" и который позже был причислен церковью к лику святых, давно проявлял большой интерес к судьбам государств крестоносцев. Как мы уже знаем, он содействовал учреждению ордена тамплиеров. Бернар призывал их к беспощадному истреблению мусульман, к захватам во славу церкви земель "нехристей", к распространению там власти римского престола. "Язычников не следовало бы убивать, - писал аббат в своем "Похвальном слове новому воинству рыцарей храма", - если бы их можно было каким-либо другим способом удержать от слишком большой вражды или угнетения верующих. Ныне же лучше, чтобы они были истребляемы". Это был один из основных пунктов программы воинствующего католицизма, выдвинутых прелатом, который принял на себя роль главного проповедника нового Крестового похода.
В XII в., как и накануне Первого Крестового похода, атмосфера социальной борьбы на Западе вновь накалилась. Сервы возмущались непосильными оброками и произволом сеньоров. Перед светскими и церковными феодалами встал и новый серьезный противник - города, которые в XI в. подавали только первые признаки жизни, да и то главным образом в Северной Италии и во Франции. К этому времени они бурно росли уже и в Германии и в Англии. Под защиту городских стен бежали деревенские крепостные, стремившиеся обрести свободу. "Городской воздух делает свободным", гласила популярная поговорка. Вот эти-то беглые крестьяне, занявшиеся ремеслом, и поднялись против сеньориального гнета: подчас в открытой вооруженной борьбе с графами и епископами они добивались признания своих вольностей.
Дух мятежа распространялся все шире. То там, то здесь вспыхивали движения еретиков, выражавшие протест сельских и городских низов против феодальных порядков. Это было время, когда, по словам вольнодумца Абеляра, рождалась "тысяча ересей". Они разрастались во Франции и Фландрии, в Англии и прирейнской Германии. Католическая церковь со всей энергией взялась за искоренение ересей, и как раз Бернар Клервоский еще до Крестового похода составил себе репутацию злобного душителя свободной мысли. Он обрушился всеми карами на "нечестивого" Абеляра, осмелившегося прославлять могущество разума в противовес авторитету церковных догм, и на его многочисленных последователей. В XII в. запылали костры, на которых церковь жгла еретиков. Однако мятежный дух не поддавался пламени.
В такой обстановке церкви пришелся очень кстати разгром сельджуками одного из крестоносных государств на Востоке. Церковные иерархи решили снова разжечь воинственно-религиозный фанатизм, рассчитывая на то, что с его помощью удастся положить конец бунтарским настроениям на Западе: пусть волна крестоносного воодушевления, возбужденного церковью, зальет разгорающийся пожар народного недовольства.
Падение Эдессы было использовано для того, чтобы вновь бросить клич, призывавший к спасительной войне против "неверных". Как и в конце XI в., верхи католической церкви ставили своей основной задачей обеспечить благополучие правящего класса на Западе; как и тогда, они стремились вместе с тем удовлетворить своекорыстные интересы светских и церковных феодалов, упрочить собственный престиж.
31 марта 1146 г. Бернар Клервоский прибыл на совещание французских баронов, церковных сановников и знатных рыцарей в Везеле (Бургундия). С возвышения, сооруженного в открытом поле, он выступил перед скопищем людей, прочитал крестоносную буллу папы и произнес пылкую речь о необходимости новой священной войны. Тут же аббат стал раздавать знаки креста, приготовленные заранее. Когда их не хватило, Бернар разодрал свое монашеское одеяние, из которого также наделали крестов.
После совещания в Везеле Бернар Клервоский совершил турне по городам Франции, а в октябре 1146 г. побывал в прирейнской и Южной Германии. Повсюду он побуждал рыцарей и простой народ принять участие в Крестовом походе. В своих посланиях и устных выступлениях этот слуга римской церкви обращался не только к "добрым католикам", но также к ворам, убийцам, преступникам всякого рода, увещевая их снискать себе прощение грехов борьбой за Святую землю. Так вербовалась новая рать католической церкви.
Активно включились в пропаганду Крестового похода монахи цистерцианского ордена. Некоторые из них оказались даже своеобразными конкурентами Бернара Клервоского. Одним из первых результатов фанатических выступлений некоего монаха Рудольфа явилась новая полоса еврейских погромов в прирейнских городах (Кёльне, Майнце, Вормсе, Шпейере), а также в Северной Франции и Англии.
На призывы Бернара Клервоского и разосланных им во все стороны церковных проповедников откликнулось много бедняков, главным образом из тех местностей, которые недавно поразили неурожай и голод. В целом все же в настроениях деревни к этому времени уже не наблюдалось того стихийного и массового религиозно-освободительного энтузиазма, подъемом которого сопровождалось начало событий 1096 г. В хрониках современников слышатся даже отзвуки народного негодования, проявлявшегося кое-где в связи с подготовкой Крестового похода. Существенной причиной этого негодования послужило обложение всех жителей французского королевства податью на нужды Крестового похода. По выражению одного хрониста, священная война была начата бесчестным образом - с ограбления бедняков.
Сравнительно широкий, хотя отнюдь не всеобъемлющий отклик папская булла и проповеди Бернара Клервоского получили у феодалов. Среди рыцарства, как и раньше, нашлось немало охотников поживиться в войне против "неверных". Готовность выступить под знаменем креста изъявили некоторые знатные сеньоры Франции, в том числе граф Альфонс-Жордан Тулузский, сын Раймунда Сен-Жилля (он родился во время осады его отцом Триполи), граф Тьерри Фландрский, наследник графа Тибо Блуаского Анри, брат Людовика VII граф Робер Першский, бароны Ангерран де Куси, Жоффруа Рансон, Гуго Лузиньян и др. К ним присоединились и видные духовные особы - епископы Нуайона, Ливье, Годфруа Лангрский, в свое время прошедший выучку у Бернара в монастыре Клерво. Их примеру несколько позднее последовали многие, большие и малые, германские феодалы, преимущественно из областей, лежавших на "поповской дороге", т.е. по Рейну, на обоих берегах которого находились владения церковных иерархов (архиепископства Трирское, Майнцское и пр.), а также из Швабии. Отряды крестоносцев стали формироваться и в Англии.
Папство пеклось прежде всего о собственных политических интересах: курия рассчитывала использовать братьев-рьщарей, главным образом храмовников, в качестве боевой силы апостольского престола на Востоке.
Заботясь о повышении престижа орденов, папы не скупились на публичные похвалы в их адрес. Аббат Бернар Клервоский, идя навстречу пожеланию учредителя ордена храмовников, сочинил целый панегирик "Во славу нового воинства". В этом сочинении он горячо приветствовал появление воинов-клириков, "монахов по духу, бойцов по оружию". Бернар Клервоский противопоставлял здесь холеному, тщеславному, разодетому, пышноволосому светскому рыцарю монаха-тамплиера, который о своей внешности вовсе не заботится, который даже не умывается и вообще чужд всему плотскому, но зато ведет деятельную боевую жизнь во имя высшей цели - служения Богу.
Сильнее всего превозносил автор панегирика сплоченность и дисциплинированность нового воинства, в котором "каждый совершенно не следует собственной воле, но более заботится о том, чтобы повиноваться приказывающему".
Вся эта апологетика, как показала история, не имела под собой основания. Современники свидетельствуют, что деятельность орденских братьев далеко отстояла от монашеских идеалов и от целей, которые преследовали покровители воинов-монахов. Католические государи и князья везде стремились упрочить имущественное благосостояние орденов в расчете на то, что братья-рыцари помогут франкским феодалам удержать под своим владычеством Восточное Средиземноморье. Расчеты эти фактически строились на песке. Уже в первые десятилетия существования ордена храмовников он потерпел ряд серьезных поражений от мусульман (в 1129 г., в 1153 г. - под Аскалоном, где в бою пали все 40 участвовавших в нем тамплиеров [Здесь явно бился не один орден. Что это за бой, где участвуют только 40 рыцарей? Поэтому не орден храмовников потерпел под Аскалоном поражение. - Коммент. Сосискина], и т.д.). Тем не менее дарения и пожалования лились словно из рога изобилия. Со всех сторон храмовникам поступали щедрые пожертвования, приношения, земельные пожалования. Они получали в дар от светской и церковной знати богатые поместья - как на Востоке, так и на Западе. Во время пребывания во Франции в 1138-1139 гг. великого магистра храмовников Роберта Бургундского король Людовик VII подарил ордену две мельницы, дома в Ла Рошели, освободил тамплиеров от налогов, разрешил беспошлинно перевозить товары для нужд ордена. Владетель Арагона граф Раймунд Беренгар IV передал тамплиерам семь замков, пожаловал им десятую долю королевских доходов и т.д.
Сиятельные пилигримы, отправлявшиеся из западных стран в Палестину, поручали орденам приобретать для них в Сирии и Палестине имения, дворцы, дома в городах, где они могли бы останавливаться во время своего пребывания в Святой земле, по отъезде все это переходило в собственность орденов. Им вручались подчас и крупные денежные суммы. Английский король Генрих II Плантагенет во искупление совершенного им убийства архиепископа Томаса Бекета завещал тамплиерам 42 тыс. марок серебром и 500 марок золотом. Французский король Филипп II Август хранил государственную казну у парижских тамплиеров. В 1217 г. венгерский король Андраш II передал в дар тамплиерам большие ценности. Словом у братьев-рьщарей не было причин сетовать на свою бедность.
И все же они не довольствовались одними лишь приношениями. Почти вся энергия и госпитальеров и тамплиеров вскоре после создания обоих орденов сосредоточилась на самом бесстыдном стяжательстве. Любые средства для них были хороши - война и грабеж, торговля и спекулятивные сделки. Они не брезговали ничем. Гийом Тирский рассказывает, как храмовники нападали на мирные арабские караваны и обирали купцов; как в 1154 г. шайка тамплиеров захватила в плен бежавшего из Египта сына великого визиря Аббаса, Насира ад-Дина Насра, и затем выдала его арабам за 60 тыс. золотых. Уже в XII в. на Западе храмовников открыто обвиняли в алчности - за деньги они готовы были и на предательство "христианского дела". Вюрцбергский хронист считает, что во время осады Дамаска в 1148 г. рыцарями Второго Крестового похода осажденные подкупили храмовников, которые втайне оказали им поддержку, что и послужило одной из причин провала предприятия [Как видим, у вюрцбергского хрониста только подозрение. Доказательств нет. - Коммент. Сосискина].
И тамплиеры и госпитальеры всячески злоупотребляли своими привилегиями в целях обогащения и наживы. Путешествовавший по Иерусалимскому королевству церковный деятель Теодерик в "Книге о святых местах" (1172 г.) не без удивления писал о богатствах обоих орденов, о принадлежащих им жилых и хозяйственных постройках, о церквах в Иерусалиме, об их крепостях и замках: "Сколько богатств у тамплиеров - никому не дано знать". Храмовники и иоанниты подчинили себе, считает Теодерик, почти все города и поселения, которыми некогда изобиловала Иудея и которые были разрушены римлянами, не говоря уже о множестве владений в других странах.
Со временем "бедные рыцари Христа" построили десятки грузовых кораблей и судов для транспортировки людей. За приличное вознаграждение тамплиеры перевозили паломников из Европы на Восток и в обратном направлении. Храмовники стали образцовыми для своего времени спекулянтами. Безымянный биограф папы Иннокентия III передает, как в 1208 г. они продали в Сицилии зерно, которое должны были доставить в Святую землю: цена на хлеб в Сицилии была тогда выше, чем в Палестине, нужды же палестинских франков мало тревожили храмовников.
Накопив колоссальные богатства, братья-рыцари занялись также ростовщичеством и банковскими операциями. Они ссужали деньгами самых знатных пилигримов. Когда Людовику VII во время его Крестового похода отказали в ссуде генуэзцы и пизанцы, он обратился к великому магистру тамплиеров Эбрару де Барру, который из Антиохии выслал французскому королю, о чем тот сообщал в письме во Францию, "необходимые нам деньги" - весьма внушительную сумму.
В экстраординарных обстоятельствах светские и церковные феодалы отдавали на сохранение храмовникам свои ценности, и тамплиеры не стеснялись присваивать крупные суммы из доверенных им средств. В 1199 г. епископ Сайды в гневе отлучил тамплиеров от церкви за то, что они не вернули епископу Тивериадскому переданные им его предшественником на сохранение 1300 безантов и различное имущество. В Рим полетела жалоба на бесчестных банкиров. Однако Иннокентий III взял сторону своего воинства: он повторил вынесенный еще папой Александром III запрет налагать церковные кары на храмовников. Показательно, что тот же Иннокентий III укорял тамплиеров в алчности: их священники за два-три динара отправляют требы в городах, находящихся под интердиктом, отпевая отъявленных грешников и злодеев. В XII в. храмовники стали практиковать ссуды под залог земли.
Дома братьев-рыцарей в Париже, Лондоне, городах Южной Франции превратились в своеобразные центры финансовых дел, ведению которых тамплиеры учились у денежных людей Ломбардии. Один из великих магистров ордена (а всего их за его историю было 23) состоял даже в родстве со знаменитым семейством ломбардских банкиров. Сами римские папы охотно пользовались денежными услугами "бедных рыцарей": как банкирам, им поручали хранить и выплачивать звонкий металл, собранный папскими агентами якобы на нужды Крестовых походов, давать деньги взаймы сеньорам, снаряжавшимся в Палестину, и пр. По мнению современной западногерманской исследовательницы М. Л. Бульст-Тиле, тамплиеры в роли ростовщиков стали опасными конкурентами итальянских банкиров. Интересно, что храмовники сами изобрели и применяли сложную систему финансового делопроизводства: они вели бухгалтерские книги, составляли документы доходно-расходной отчетности и т.д.
Орден храмовников особенно преуспел на поприще "крестоносного бизнеса". Однако и госпитальеры добились немалого. В особенности усердно занимались они приумножением своих поместий.
Богатства орденов росли. Через несколько десятков лет после их создания орденам принадлежали тысячи деревень, лугов, виноградников, соляных промыслов, земельных участков в городах, в том числе рынки, всевозможные доходы от недвижимого и движимого имущества. Опись грамот, например, испанских тамплиеров, относящаяся к концу XII в., включает 444 документа о дарениях, покупках, завещаниях и т.д. [Что значит "к концу XII в."? Это какой срок? 10, 20 или 30 лет? Тогда - 444 документа - много или мало? Коммент. Сосискина].
Ордены имели свои провинции не только в Латино-Иерусалимском королевстве, но также во Франции и Германии, в Испании и Португалии, в Чехии и Венгрии, в Англии и Сицилии, в Славонии (Далмации). Во время Третьего Крестового похода английский король Ричард Львиное Сердце, нуждавшийся в деньгах, продал (или заложил) храмовникам захваченный им у Византии остров Кипр: тамплиеры уплатили за него в 1191 г. наличными 40 тыс. безантов и 60 тыс. должны были внести позднее.
Орденские рыцари сделались жесточайшими эксплуататорами крепостных крестьян в своих поместьях. Не раз там поднимались восстания против "небесного воинства" апостольского престола. Самое мощное из них вспыхнуло весной 1192 г. - и как раз на Кипре. Тамплиеры, не успевшие освоить только что приобретенное владение и будучи немногочисленны, не сумели справиться с "мятежниками" и поневоле уступили остров титулярному иерусалимскому королю Ги Лузиньяну (титулярному, ибо, как мы увидим, Иерусалим к тому времени был утрачен рыцарями).
В XII в. ордены заняли первенствующее положение в государствах крестоносцев на Востоке. Им были переданы многие крепости и замки, главным образом пограничные: так, в 1150 г. тамплиерам, как "храбрейшим и опытнейшим в воинском деле людям", была навечно отдана крепость Газа, воздвигнутая для обороны против Египта; в 1152 г., после того как Hyp ад-Дин, нанеся поражение войскам графства Триполи, разрушил крепость Тортозу, ее бренные останки тоже отдали храмовникам. В их распоряжении находились крепости Торон де Шевалье, Бет Жибелин и др. Гарнизоны братьев-рыцарей размещались почти во всех городах Иерусалимского королевства, а также княжеств Триполи и Антиохии, повсюду у них имелись свои дома или казармы.
Современники многократно укоряли орденских рыцарей в гордыне - и не напрасно: ордены всячески подчеркивали свою независимость от баронов и епископов. Маркиз Конрад Монферратский, оборонявший Тир от Садах ад-Дина, утверждал, что тамплиеры "своей завистливостью вредили ему больше, чем язычники". Подчас они позволяли себе откровенно дерзкие выходки по отношению к местной церковной иерархии. Во время проповедей в храме Гроба Господня иоанниты, например, во всю мочь трезвонили в колокола в своих церквах, заглушая службу, которой руководил иерусалимский патриарх; однажды он даже пожаловался на столь вызывающее поведение госпитальеров римскому папе. Подчас братья-рыцари вступали в прямые конфликты с церковными и светскими властями. В 1155 г. госпитальеры совершили даже вооруженное нападение на церковь Святого Гроба. Своими разбоями орденские рыцари причиняли порой непосредственный ущерб самой иерусалимской короне, и короли вынуждены были силою унимать воинов апостольского престола.
Тем не менее поскольку общая численность крестоносных завоевателей, осевших на Востоке, была невелика, с орденами приходилось считаться; они играли серьезную роль в военных предприятиях крестоносцев, выступая обычно либо в авангарде рыцарских соединений, либо в арьергарде, прикрывая их отход. После утраты Иерусалима в 1187 г. ордены остались, в сущности, единственной боеспособной силой крестоносных государств. Понятно, что никакой политический шаг тут не предпринимался без участия великих магистров.
Однако значение орденов в жизни франкского Востока существенно ослаблялось тем, что оба ордена, как правило, жили не в ладах между собой. Алчность храмовников и госпитальеров порождала их взаимные распри. Они готовы были уничтожить друг друга из-за обладания какой-нибудь мельницей или рынком. В 1179 г. папа Александр II заставил оба ордена подписать формальный мир, словно это были два враждебных государства.
К концу XII в. военно-монашеские ордены превратились во влиятельную военно-политическую силу и на Востоке и на Западе. В руках орденов сосредоточились колоссальные имущества - земельные и денежные. Масса мелких рыцарей из западных стран охотно потянулась в эти сообщества, привлеченная возможностями удовлетворить через них свои агрессивные устремления.
Но хотя ордены и являлись наиболее организованной силой западных феодалов в Восточном Средиземноморье, однако независимое положение, нарушавшее привычную церковную иерархию и превращавшее ордены как бы в государство в государстве, злоупотребление своими привилегиями, грабительские авантюры, непрестанные конфликты как с местной администрацией, так и между собою, высокомерие братьев-рыцарей - постепенно восстанавливали против них феодалов-мирян и феодалов-церковников, а богатства орденов вызывали зависть. По словам хрониста, орденские братья искали только своей выгоды, но отнюдь не жили заботами о "делах Христа". Естественно, что, поглощенные стяжательством, ордены были не способны сколько-нибудь основательно упрочить франкские завоевания на Востоке.
4. КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ XII в.
4.1. Сельджукский реванш. Проповедь Бернара Клервоского
В то время как крестоносцы первых поколений, обосновываясь в своих заморских владениях, старались упрочить здесь собственное господство, мусульманские княжества начали постепенно сплачиваться. На Востоке создавались более или менее крупные государственные объединения сельджуков. Западные пришельцы встречали с их стороны все усиливавшийся отпор. С каждым годом обострялись и отношения крестоносцев с Византией. Там косо смотрели на Иерусалимское королевство, территория которого когда-то принадлежала Империи. Особенно сильное раздражение ее Правящих кругов вызывало норманнское княжество в Антиохии. Флот и сухопутные войска греков то и дело покушались на границы этого государства, основанного Боэмундом. Положение сделалось весьма напряженным, когда византийский император Иоанн II Комнин (1118-1143), завоевав армянскую Киликию, в августе 1137 г. подступил с войсками к Антиохии и принудил ее князя Раймунда де Пуатье стать вассалом Константинополя. Правда, сам Иоанн принял обязательство добыть для Антиохии несколько городов у сельджуков (Халеб, Шейзар, Хаму и Хомс), но не выполнил своего обещания. В сентябре он предпринял даже попытку захватить Антиохию, и лишь приближение зимы вынудило его отступить. В 1143 г. Иоанн II был убит на охоте чьей-то отравленной стрелой. Однако византийская опасность для Иерусалимского королевства не миновала.
В августе - сентябре 1144 г. преемник Иоанна II император Мануил Комнин (1143-1180) организовал столь энергичный натиск на Антиохию, что, нанеся поражение князю Раймунду, заставил его явиться в Константинополь и возобновить ленную присягу.
А в это время сельджуки нанесли крестоносцам первый серьезный удар. Начало их реванша тоже относится к 1137 г., когда командующий войсками Дамаска Беза-Уч вторгся в графство Триполи и разгромил тамошних рыцарей. Граф Понтий Триполийский попал в плен и был убит. Летом 1137 г. в Триполи вступили войска мосульского атабега Имад ад-Дина Зенги; на этот раз сельджуки полонили графа Раймунда II со многими рыцарями. В ближайшие годы Зенги подчинил своей власти ряд сельджукских княжеств в Месопотамии (современный Ирак) и Северную Сирию. Любопытно, что во время его войны против Дамаска в 1139 г. последнему оказало поддержку Иерусалимское королевство: король Фулько, собственно, и принудил тогда к отступлению силы Мосула. Тем не менее в дальнейшем Зенги все же добился преобладания в Сирии, действуя отчасти вооруженным путем, отчасти же прибегая к дипломатии и брачным союзам. Все это позволило ему в октябре 1144 г. бросить свои войска на территорию графства Эдесского и 28 ноября осадить Эдессу. На помощь городу поспешили рыцарские отряды из Иерусалимского королевства, посланные регентшей Мелизандой, управлявшей во время малолетства Бодуэна III, но они прибыли слишком поздно. 24 декабря 1144 г. Имад ад-Дин Зенги захватил и в значительной степени разрушил город, а затем овладел многими районами графства. Начатое им отторжение у франков их владений в графстве Эдесском продолжил его сын Hyp ад-Дин Махмуд ибн Зенги (1146-1174), значительно расширивший территорию мусульманского господства. Долина Евфрата была освобождена от франкского владычества.
Падение Эдессы создало серьезную опасность для всех остальных государств крестоносцев на Ближнем Востоке, прежде всего для Антиохии. В ноябре 1145 г. к римскому папе Евгению III были направлены послы из Иерусалима и Антиохии. В Витербо прибыл епископ Джабалы с просьбой принять меры к тому, чтобы "победоносная храбрость франков" защитила восточные владения графов и виконтов от новых напастей.
Внутриполитическая обстановка в Европе складывалась в то время неблагоприятно для папства: вновь обострилась так называемая борьба за инвеституру, осложнились отношения с Сицилийским королевством, в самом Риме против папы выступили республикански настроенные городские низы (это движение связано с именем знаменитого Арнольда Брешианского), и папе, казалось бы, было не до новых авантюр на Востоке. Тем не менее уже 1 декабря 1145 г. он подписал буллу, призывавшую к Крестовому походу. Это была первая в истории крестоносная булла папства. Евгений III адресовал ее во Францию, приглашая короля Людовика VII встать на защиту веры. Папа потребовал снарядить войско для отмщения мусульманам и обещал участникам предприятия полное покровительство апостольского престола, отпущение грехов, освобождение от податей. Чтобы приобрести средства на участие в войне, рыцарям было разрешено закладывать свои имения. Снова, как и полвека назад, на Западе развернулась широкая кампания в пользу Крестового похода: Гроб Господень - в опасности!
Наиболее энергичным вдохновителем нового похода на Восток и его непосредственным организатором выступил глава монашеского ордена цистерцианцев, влиятельный бургундский аббат Бернар Клервоский (1091-1153). Именно ему Евгений III поручил проповедь священной войны. Сам папа, поглощенный своими итальянскими и общеевропейскими делами, был не в состоянии вплотную заниматься подготовкой этого предприятия. Бернар Клервоский, воинствующий фанатик, которого уже современники называли "чудищем нашего столетия" и который позже был причислен церковью к лику святых, давно проявлял большой интерес к судьбам государств крестоносцев. Как мы уже знаем, он содействовал учреждению ордена тамплиеров. Бернар призывал их к беспощадному истреблению мусульман, к захватам во славу церкви земель "нехристей", к распространению там власти римского престола. "Язычников не следовало бы убивать, - писал аббат в своем "Похвальном слове новому воинству рыцарей храма", - если бы их можно было каким-либо другим способом удержать от слишком большой вражды или угнетения верующих. Ныне же лучше, чтобы они были истребляемы". Это был один из основных пунктов программы воинствующего католицизма, выдвинутых прелатом, который принял на себя роль главного проповедника нового Крестового похода.
В XII в., как и накануне Первого Крестового похода, атмосфера социальной борьбы на Западе вновь накалилась. Сервы возмущались непосильными оброками и произволом сеньоров. Перед светскими и церковными феодалами встал и новый серьезный противник - города, которые в XI в. подавали только первые признаки жизни, да и то главным образом в Северной Италии и во Франции. К этому времени они бурно росли уже и в Германии и в Англии. Под защиту городских стен бежали деревенские крепостные, стремившиеся обрести свободу. "Городской воздух делает свободным", гласила популярная поговорка. Вот эти-то беглые крестьяне, занявшиеся ремеслом, и поднялись против сеньориального гнета: подчас в открытой вооруженной борьбе с графами и епископами они добивались признания своих вольностей.
Дух мятежа распространялся все шире. То там, то здесь вспыхивали движения еретиков, выражавшие протест сельских и городских низов против феодальных порядков. Это было время, когда, по словам вольнодумца Абеляра, рождалась "тысяча ересей". Они разрастались во Франции и Фландрии, в Англии и прирейнской Германии. Католическая церковь со всей энергией взялась за искоренение ересей, и как раз Бернар Клервоский еще до Крестового похода составил себе репутацию злобного душителя свободной мысли. Он обрушился всеми карами на "нечестивого" Абеляра, осмелившегося прославлять могущество разума в противовес авторитету церковных догм, и на его многочисленных последователей. В XII в. запылали костры, на которых церковь жгла еретиков. Однако мятежный дух не поддавался пламени.
В такой обстановке церкви пришелся очень кстати разгром сельджуками одного из крестоносных государств на Востоке. Церковные иерархи решили снова разжечь воинственно-религиозный фанатизм, рассчитывая на то, что с его помощью удастся положить конец бунтарским настроениям на Западе: пусть волна крестоносного воодушевления, возбужденного церковью, зальет разгорающийся пожар народного недовольства.
Падение Эдессы было использовано для того, чтобы вновь бросить клич, призывавший к спасительной войне против "неверных". Как и в конце XI в., верхи католической церкви ставили своей основной задачей обеспечить благополучие правящего класса на Западе; как и тогда, они стремились вместе с тем удовлетворить своекорыстные интересы светских и церковных феодалов, упрочить собственный престиж.
31 марта 1146 г. Бернар Клервоский прибыл на совещание французских баронов, церковных сановников и знатных рыцарей в Везеле (Бургундия). С возвышения, сооруженного в открытом поле, он выступил перед скопищем людей, прочитал крестоносную буллу папы и произнес пылкую речь о необходимости новой священной войны. Тут же аббат стал раздавать знаки креста, приготовленные заранее. Когда их не хватило, Бернар разодрал свое монашеское одеяние, из которого также наделали крестов.
После совещания в Везеле Бернар Клервоский совершил турне по городам Франции, а в октябре 1146 г. побывал в прирейнской и Южной Германии. Повсюду он побуждал рыцарей и простой народ принять участие в Крестовом походе. В своих посланиях и устных выступлениях этот слуга римской церкви обращался не только к "добрым католикам", но также к ворам, убийцам, преступникам всякого рода, увещевая их снискать себе прощение грехов борьбой за Святую землю. Так вербовалась новая рать католической церкви.
Активно включились в пропаганду Крестового похода монахи цистерцианского ордена. Некоторые из них оказались даже своеобразными конкурентами Бернара Клервоского. Одним из первых результатов фанатических выступлений некоего монаха Рудольфа явилась новая полоса еврейских погромов в прирейнских городах (Кёльне, Майнце, Вормсе, Шпейере), а также в Северной Франции и Англии.
На призывы Бернара Клервоского и разосланных им во все стороны церковных проповедников откликнулось много бедняков, главным образом из тех местностей, которые недавно поразили неурожай и голод. В целом все же в настроениях деревни к этому времени уже не наблюдалось того стихийного и массового религиозно-освободительного энтузиазма, подъемом которого сопровождалось начало событий 1096 г. В хрониках современников слышатся даже отзвуки народного негодования, проявлявшегося кое-где в связи с подготовкой Крестового похода. Существенной причиной этого негодования послужило обложение всех жителей французского королевства податью на нужды Крестового похода. По выражению одного хрониста, священная война была начата бесчестным образом - с ограбления бедняков.
Сравнительно широкий, хотя отнюдь не всеобъемлющий отклик папская булла и проповеди Бернара Клервоского получили у феодалов. Среди рыцарства, как и раньше, нашлось немало охотников поживиться в войне против "неверных". Готовность выступить под знаменем креста изъявили некоторые знатные сеньоры Франции, в том числе граф Альфонс-Жордан Тулузский, сын Раймунда Сен-Жилля (он родился во время осады его отцом Триполи), граф Тьерри Фландрский, наследник графа Тибо Блуаского Анри, брат Людовика VII граф Робер Першский, бароны Ангерран де Куси, Жоффруа Рансон, Гуго Лузиньян и др. К ним присоединились и видные духовные особы - епископы Нуайона, Ливье, Годфруа Лангрский, в свое время прошедший выучку у Бернара в монастыре Клерво. Их примеру несколько позднее последовали многие, большие и малые, германские феодалы, преимущественно из областей, лежавших на "поповской дороге", т.е. по Рейну, на обоих берегах которого находились владения церковных иерархов (архиепископства Трирское, Майнцское и пр.), а также из Швабии. Отряды крестоносцев стали формироваться и в Англии.