Страница:
За рыцарями и на этот раз увязались толпы крепостных крестьян. Об их побуждениях выразительно писал хронист Герхо Райхсбергский: "Масса же крестьян и сервов, зависимых от господ, бросив свои плуги и забыв о повинностях [!! Разрядка наша. - М. З.]... неразумно предприняла этот многотрудный поход, рассчитывая кормиться в столь священном предприятии пищей, подобной той, которая падала с неба народу израильтян" (хронист имел в виду библейский рассказ об исходе евреев из Египта: в пустыне Бог ниспослал им "хлеб с неба", или "манну", которая "была, как кориандровое семя, белая, вкусом же как лепешка с медом"). Однако, сокрушенно заключает хронист, "случилось совсем не то, на что надеялись".
Из этого пассажа явственно проступают причины, все еще толкавшие сервов на стезю Господню: стремление разорвать зависимость от сеньоров, "забыть" о повинностях.
Во Втором Крестовом походе впервые приняли участие государи: молодой французский король Людовик VII, сразу же откликнувшийся на буллу Евгения III, и - правда, не без сильных колебаний - германский король Конрад III Гогенштауфен. Бернар Клервоский, выезжавший в Германию и произнесший там немало пылких речей о важности Крестового похода для блага христианства, сумел и его убедить. И хотя германский король был занят междоусобной войной с враждебной Гогенштауфенам феодальной группировкой Вельфов, он принял крест. Это произошло 27 декабря 1146 г. на Шпейерском рейхстаге, где Бернар выступил с прочувствованной речью. Свой успех аббат Клервоский назвал "чудом из чудес". На самом же деле никакого чуда здесь не было.
Начиная с середины XII в. в состав участников Крестовых походов постепенно, хотя и неравномерно, вливаются организованные силы феодальных государств Западной Европы, в которых с этого времени укрепляется королевская власть, происходят упорные схватки между нею и крупными сеньорами, складывается королевский аппарат управления, формируется постоянное войско. На него-то в первую очередь и опираются короли, стараясь подрезать крылья феодальному сепаратизму. Так обстояло дело и во французской монархии Капетингов, и в германской - Гогенштауфенов, и в Норманнско-Сицилийском королевстве, и в Англии, где правила династия Плантагенетов.
Королевская власть все больше нуждалась в материальных средствах для успешного проведения своей централизаторской политики, а это толкало государей на путь захватов. Широкая территориальная экспансия становится характерной чертой политики государств Западной Европы. С середины XII в. важнейшим направлением этой экспансии сделалось Средиземноморье. К берегам Северной Африки, к Византии и сирийско-палестинским владениям западноевропейских феодалов, над которыми нависла угроза сельджукского реванша, оказалось прикованным внимание правителей наиболее значительных европейских монархий. Подчинение этих областей превращается в одну из центральных целей их агрессивной политики.
Отчасти интерес государей к делу Крестовых походов объяснялся, конечно, и престижными соображениями, но главным образом он определялся сугубо прозаическими мотивами экономического порядка.
Средиземное море стало магистралью оживленной торговли. Стремление взять под свой контроль области, игравшие в ней более или менее существенную роль, - вот что обусловило включение западноевропейских монархий в ряды активных участников Крестовых походов. И Людовик VII и Конрад III были непосредственно заинтересованы в том, чтобы сохранить господство своих соотечественников в Сирии и Палестине и даже раздвинуть его границы. Благодаря бракосочетанию Людовика VII сонаследницей герцогства Аквитанского Алиенорой к домену французской короны была присоединена обширная область на юге страны; города Аквитании активно участвовали в левантийской торговле. С этой торговлей были связаны через Северную Италию и немецкие города во владениях Штауфенов. Средиземноморская торговля, таким образом, начинала приносить ощутимые выгоды королевской власти как во Франции, так и в Германии.
Впрочем, далеко не вся французская знать рвалась в Крестовый поход. Уже тогда значительная часть рыцарства проявляла известную апатию. Против Крестового похода резко возражал видный государственный деятель, ближайший советник короля аббат Сугерий. Что касается Конрада III, то он, хотя и без большого воодушевления, все же ввязался в Крестовый поход еще и по другим причинам: первый немецкий государь новой, Штауфенской династии, Конрад III перенял от своих предшественников их гегемонистские устремления в Европе и не хотел уступать пальму первенства Людовику VII. Его положение облегчило то, что крест взял и герцог Вельф VI, главный противник короля в Германии.
В свою очередь, для верхов католической церкви существенно было обеспечить участие обоих государей в Крестовом походе. Возможно, их соперничество и ухудшало бы его шансы на успех, зато увеличивало возможности возвышения папства как европейской политической силы.
4.2. Второй Крестовый поход и столкновение интересов европейских государств на Средиземном море
Окончательное решение о начале похода и его дате - 15 июня 1147 г., а также решение о маршруте крестоносцев вынесло собрание французской знати, состоявшееся 16 февраля 1147 г. в Этампе. Здесь присутствовали и германские послы. Руководил собранием Бернар Клервоский, сообщивший присутствовавшим об успехах крестоносных проповедей и в Испании, и в Италии, и в Англии. 15 марта 1147 г. заседал рейхстаг во Франкфурте, определивший датой выступления в поход середину мая 1147 г.
К лету во Франции и Германии образовались большие крестоносные ополчения. В каждом насчитывалось примерно около 70 тыс. рыцарей, за которыми потянулись многотысячные толпы крестьянской бедноты, включая женщин, стариков и детей.
Французских крестоносцев, выступивших из Меца, возглавлял Людовик VII, к которому папа прикомандировал в качестве своего легата кардинала-дьякона Гвидо Флорентийского. С Людовиком отправилась и королева Алиенора Аквитанская. Во главе германского ополчения, выступившего из Нюрнберга и Регенсбурга, встал Конрад III; легатом к нему был назначен кардинал-епископ Теодевин. Немцы двинулись в путь первыми, а французы - месяц спустя.
Немецкие рыцари прошли сначала Венгрию, король которой Геза II дал формальное согласие пропустить крестоносцев через страну. Затем они двинулись по греческим владениям, причем немецкие ратники креста нещадно грабили население, невзирая на то что германская империя находилась в союзных отношениях с Византией.
Союз двух империй сложился на основе общности их политических интересов, главным образом ввиду противоречий с Норманнско-Сицилийским королевством Рожера II. Объединив Сицилию и Южную Италию, этот государь продолжал старую антивизантийскую политику итало-норманнских феодалов. В то же время он воздвигал всевозможные препятствия Гогенштауфенам в их попытках утвердить свое владычество в Италии. Противоречия с Сицилийским королевством на почве средиземноморской экспансии и привели к сближению штауфенской Германии с Византией.
В 1146 г. союз двух империй был скреплен бракосочетанием Мануила Комнина со свояченицей Конрада III графиней Бертой Зульцбахской.
Тем не менее Византии изрядно досталось от ее германского союзника. Особенно пострадала из-за необузданности германских рыцарей Фракия, где императору Мануилу Комнину даже пришлось оружием усмирять крестоносцев. Сами местные жители по-своему также мстили грабителям: болгары и греки нередко убивали напивавшихся до бесчувствия и отстававших в пути немецких воинов, так что, по свидетельству очевидца, когда позже туда пришли французские рыцари, "все было отравлено зловонием от их [немцев. - М. З.] непогребенных трупов". Близ Филиппополя между немецкими и византийскими войсками произошли жестокие схватки. Мануил предложил было Конраду III направить крестоносное воинство в обход Константинополя - через Геллеспонт (Дарданеллы), чтобы уберечь столицу от рыцарских бесчинств, но союзник отклонил эти предложения. Он повел свое войско по старой дороге, проложенной еще первыми крестоносцами.
Свой приход в Константинополь (10 сентября 1147 г.) немецкие рыцари ознаменовали грабежами, опустошив, в частности, императорский дворец неподалеку от столицы, и пьяными пирушками. Как рассказывает французский хронист Одо Дейльский, участвовавший в Крестовом походе Людовика VII в качестве его капеллана, немцы сожгли несколько городских предместий. Несдобровать бы Константинополю, соединись буйные ватаги немецких рыцарей с французскими, уже находившимися в пути. Однако лестью и силой Мануил Комнин успел убедить своего германского союзника переправиться на другой берег Босфора. Конрад III, со своей стороны, тоже не жаждал встречи с французскими крестоносцами: он опасался быть вовлеченным в фарватер антиконстантинопольской политики.
В конце октября 1147 г. германские крестоносцы, недисциплинированные и лишенные всякого подобия организации, не проявившие ни осторожности, ни предусмотрительности (они запаслись продовольствием лишь на 8 дней), потерпели жестокое поражение в боях с конными отрядами иконийского султана вблизи Дорилея. Разгром воинов христовых довершили голод и болезни, уничтожившие большую часть германского ополчения. Конрад III вынужден был униженно просить Людовика VII, с которым встретился в Никее, о дозволении этим уцелевшим остаткам своей армии присоединиться к французскому ополчению. Лишь небольшая группа немецких крестоносцев, включая Конрада III и его племянника герцога Фридриха Швабского (впоследствии - германский император Фридрих Барбаросса), решила продолжать Крестовый поход. Остальные из тех, кто выжил, бесславно вернулись на родину.
С самого начала международная обстановка, в которой происходил Второй Крестовый поход, чрезвычайно осложнилась. Рожер II вел широкую завоевательную политику в Средиземноморье. Он возобновил наступление на Византию, возродив традиции Роберта Гискара и Боэмунда Тарентского. Когда во Франции полным ходом развернулась подготовка к Крестовому походу, ко двору Людовика VII прибыли послы из Сицилии. Они привезли, с одной стороны, заманчивые для крестоносцев предложения - Рожер II брался обеспечить их продовольствием и транспортными средствами; с другой - пытались уговорить Людовика VII избрать путь на Восток через Апулию и Сицилию. Рожер II, "защитник христианства", как он официально именовался, втайне хотел привлечь на свою сторону французскую знать во главе с королем для завоевания Константинополя. Старания сицилийских послов не увенчались успехом. Французский король и его бароны предпочли направиться по той же дороге, которой проследовали немецкие ополчения: путь через владения византийского императора, союзника Конрада III, представлялся им более безопасным. Кроме того, было известно, что Рожер II притязает на княжество Антиохийское, а ведь сеньор этого княжества, Раймунд де Пуатье, приходился дядей королеве Алиеноре и являлся вассалом византийского императора. Сближение с Рожером II, таким образом, осложнило бы отношения Франции и с обеими империями, и в самой королевской семье. Предложения сицилийского государя были отклонены.
Тогда Рожер II принялся действовать на свой страх и риск. Как раз в то время, когда немецкие крестоносцы продвигались по территории Византии, он открыл против нее враждебные действия. Летом 1147 г. сицилийский флот овладел островами Кефалония и Корфу, разорил Коринф, Фивы, возможно, и Афины, опустошил Ионические острова. Чтобы обеспечить себе надежный тыл, "защитник христианства" вступил в союз с Египтом. Получилась довольно оригинальная комбинация: западные рыцари отправились на священную войну против ислама, а одно из крупных католических государств блокировалось тогда же с султаном, косвенно используя Крестовый поход в своих политических интересах - против Византии. Так еще в самом начале этого предприятия на деле проявилась мнимая общность интересов западных христиан.
Действия Рожера II поставили французских крестоносцев, направлявшихся к Константинополю и мародерствовавших в Греции, в довольно двусмысленное положение по отношению к Византии. Там усилились подозрения по поводу подлинных намерений крестоносцев. Кто знал, о чем договаривались послы Рожера II с Людовиком VII? В Константинополе еще не забыли, как Боэмунд сорок лет назад пытался организовать Крестовый поход против Византийской империи. Мануил Комнин, однако, старался сохранить хорошую мину при плохой игре. Его послы, явившиеся к Людовику VII, обещали, что крестоносцам будет разрешено свободно покупать припасы на территории империи; его послания французскому королю были написаны в доброжелательном и даже дружеском тоне. Вместе с тем византийское правительство принимало свои меры. Как повествует Одо Дейльский, французы столкнулись с трудностями при закупках продовольствия: греки "не впускали их в свои города и бурги [от позднелат. burg - в Средние века - замок, укрепленные населенный пункт. - Прим. Сосискина], а то, что продавали, спускали на веревках со стен". Французы продвигались к византийской столице словно по пустыне, "хотя вступили на богатейшую, полную изобилия землю, которая простирается вплоть до самого Константинополя".
В ответ на нападение главаря норманнско-сицилийских пиратов Рожера II Византия мобилизовала свои силы. На Западе она вступила в союз с Венецией, предоставив ей новые торговые привилегии: к числу районов, в которых венецианские купцы имели право вести беспошлинную торговлю, были добавлены Крит и Кипр. Для того же, чтобы развязать себе руки на Востоке, Мануил Комнин, столь же верный союзник крестоносцев, какими и они являлись по отношению к Византийской империи, заключил мир с Иконийским султанатом, в борьбу с которым уже ввязалось немецкое рыцарство и с которым еще предстояло помериться силами французским крестоносцам.
"Воины Божьи" оказались между двух огней. С одной стороны, им нанес удар в спину единоверный сицилийский король: он не только подписал соглашение с Египтом, но, что было наиболее чувствительно для них, напал на Византию, вызвав там глубокое недоверие к крестоносному рыцарству и его предводителям. Рожеру II даже удалось различными дипломатическими уловками внушить византийскому правительству, будто Людовик VII сочувствует его, Рожера II, политике. С другой стороны, планы крестоносцев были поставлены под угрозу тем, что сама Византия заключила мир с сельджуками. Это означало, что в войне против Иконийского султаната "паломники" не смогут рассчитывать на ее поддержку.
В такой обстановке все ниже начали клониться долу религиозные знамена воинов христовых, на первый план выступали политические соображения. Когда французское войско в сентябре 1147 г. подошло к Константинополю и император закрыл рыцарям доступ в город, "ибо французы, - признает Одо Дейльский, сожгли у них [греков. - М. З.] много домов и оливковых насаждений - либо из-за нехватки топлива, либо по причине своей низости и в состоянии идиотского опьянения", среди крестоносцев раздались голоса о том, чтобы захватить столицу греческой империи (т.е. Византии) и таким образом покончить с этим препятствием на пути к достижению целей похода.
В окружении короля, сообщает тот же хронист, все чаще высказывалась мысль, что нужно снестись с Рожером II, который уже ведет войну против Византии, дождаться прибытия сицилийского флота и сообща с норманнами завоевать Константинополь. Особенно настойчиво такой проект выдвигал и отстаивал епископ Годфруа из Лангра. Он обращал внимание рыцарей на то, что укрепления византийской столицы находятся в ветхом состоянии, а сил для защиты города у греков мало: если осадить Константинополь, он быстро перейдет к крестоносцам. Благочестивого епископа нисколько не останавливало, что Византия - христианское государство. Человек "святых нравов" и "весьма мудрый", по отзыву хрониста, епископ Лангрский всячески изощрялся в доказательствах того, что захват византийской столицы не нанесет ущерба делу Креста. Только по видимости завоевание Константинополя явится актом, противоречащим христианству, но никак не на деле: ведь византийский император неоднократно поддерживал мусульман и воевал с сирийскими крестоносцами, пытаясь овладеть Антиохийским княжеством. Теперь же он вступил в сговор с врагом крестоносцев - иконийским султаном! [И что можно противопоставить аргументам епископа Лангрского? - Коммент. Сосискина].
И хотя у Годфруа Лангрского нашлось немало приверженцев, все же французские бароны-предводители отвергли планы антигреческой партии. Они были слишком рискованными...
Распустив слух о том, что немецкие крестоносцы будто бы одержали крупную победу в Малой Азии и даже захватили столицу Иконийского султаната, Мануил Комнин добился того, что обуреваемые завистью французские крестоносцы вместе со своим королем поспешили переправиться через Босфор. Тотчас василевс потребовал от их главарей принесения вассальной присяги и обещания передать Византии принадлежавшие ей области, коль скоро они будут завоеваны крестоносцами. Это требование еще более усилило напряженность в отношениях Византии с французскими рыцарями. Граф Робер Першский, не согласовав свои действия с остальными, сразу же отделился и двинулся в Никомидию. Хотя бароны по большей части принесли оммаж Мануилу, но он и в дальнейшем не оказывал крестоносцам реальной поддержки, а, напротив, старался мешать им: ведь их успехи чреваты были нарушением мира с сельджуками.
В начале ноября 1147 г. в Никее французские крестоносцы встретились с жалкими остатками немецкого ополчения, возглавлявшегося Фридрихом Швабским, а затем и с немногими уцелевшими отрядами Конрада III (сам он был ранен в бою с турками). Оба крестоносных воинства двинулись вперед, но не в глубь страны, а обходным путем - по западным и южным областям Малой Азии. Избрать этот новый путь крестоносцев заставил страх: они опасались подвергнуться плачевной участи разбитых сельджуками немецких ополчений. Хотя дорога шла через византийские города (Пергам, Смирну, Эфес и др.), но переход по высоким горам, через бурные потоки сопровождался большими потерями.
Немецких крестоносцев, деморализованных предшествующими событиями и потому шедших в середине войска, дабы не подвергаться опасности налетов сельджукских конных отрядов, вообще не привлекала перспектива служить придатком французского ополчения. Поэтому из Эфеса немцы отправились морем обратно в Константинополь - набраться сил после поражения от "неверных". Да и единства с французскими рыцарями не получалось: те явно глумились над своими единоверными собратьями. К тому же Конрад III заболел. Словом, поводы для отступления были налицо. В Константинополе возвращение Конрада III встретили благосклонно. Фактически лишенный войска, он был не опасен для Мануила. Василевс даже возобновил переговоры с ним о совместных действиях против Сицилийского королевства.
4.3. Крах крестоносной авантюры
В начале 1148 г. обессиленное трудным переходом французское ополчение от Лаодикеи тронулось по скалистым дорогам дальше на юг. Продвигалось оно вперед с большим трудом. Отряды сельджукских всадников, рассказывает Одо Дейльский, "дерзостно тревожа нас, умело и легко скрывались". Греческие проводники умышленно указывали крестоносцам дороги, где риск подвергнуться нападению сельджукских лучников был наиболее велик. В январе 1148 г. французское войско потерпело серьезное поражение под Хонами.
Беспрерывными налетами сельджуки основательно потрепали крестоносцев, потерявших много людей и лишившихся съестных припасов и фуража: противник отбивал у них обозы. Пришлось бросать вьючных животных, ибо их нечем было кормить. В самом тяжком положении оказалась крестьянская беднота. Ей пришлось пережить во время этого перехода наибольшие беды.
Феодальные сеньоры и в походе, несмотря на все его тяготы, не отказывали себе в удовлетворении своих привычных прихотей. Легкомысленная супруга Людовика VII Алиенора Аквитанская предавалась в пути различным увеселениям в окружении молодых рыцарей. Пышный кортеж короля и знатных баронов, окруженных блестящей свитой, яркие наряды их благородных спутниц, многочисленная челядь, обслуживавшая этих дам (тут были и прислуга и музыканты), - все это представляло резкий контраст с измученными, полуодетыми толпами бедняков, потянувшимися в неведомые края за лучшей долей.
Как и во время Первого Крестового похода, феодалы не проявляли заботы о своих нищих спутниках, но скорее видели в них обузу. Они не замедлили воспользоваться случаем, чтобы избавиться от нее. В начале февраля 1148 г. крестоносное ополчение прибыло в византийский портовый город Атталию в Памфилии. Греки встретили франков весьма недружелюбно. По выражению Одо Дейльского, их "обдирали на рынках"; рыцарям пришлось продавать своих коней или обменивать их на хлеб и мясо. "И положение наше было таково, что продавали ни за что, а покупали беспримерно дорого". Когда же крестоносцы завязали переговоры с местными властями о предоставлении судов для перевозки в Сирию, то греческий правитель Ландульф запросил "неслыханную цену за корабли и за все прочее": греки потребовали четыре марки с человека, чтобы доставить войско в Антиохию. Вскоре вообще выяснилось, что греческих кораблей едва достанет для того, чтобы на них могла погрузиться одна только знать.
Благородные рыцари, заботясь прежде всего о собственном спасении и пренебрегши христианской заповедью любви к ближнему, раздумывали недолго: они бросили бедняков на произвол судьбы и, подняв паруса, покинули Атталию. Оставшиеся попытались самостоятельно продолжить свой путь на Восток, следуя вдоль побережья, но большей частью были либо уничтожены сельджуками, либо пали жертвами голода и лишений.
Войско французских крестоносцев, уменьшившееся наполовину, 19 марта 1148 г. прибыло в Антиохию. Вскоре и небольшое ополчение немецких феодалов во главе с Конрадом III приплыло из Константинополя в Акру, а оттуда направилось в Иерусалим. Действия Конрада III вызвали настороженность у Людовика VII, который именно поэтому, несмотря на прибытие подкреплений в лице провансальских рыцарей, возглавлявшихся графом Альфонсом-Жорданом, не предпринимал ничего для отвоевания у сельджуков захваченных ими областей между Антиохией и верхним Евфратом. Мало того, под предлогом исполнения принесенного им религиозного обета он тоже направился в Иерусалим. Воинственный пыл короля, кстати сказать, сильно охладили любовные приключения, в которые пустилась Алиенора Аквитанская, вступившая, как отмечают хронисты, в преступную связь со своим дядей князем Раймундом Антиохийским.
24 июня 1147 г. в Акре состоялась встреча Людовика VII и Конрада III и их приближенных с регентшей Мелизандой и иерусалимской знатью. На этой встрече отсутствовали - по разным мотивам - сеньоры северосирийских государств крестоносцев: Раймунд Антиохийский, Раймунд Триполийский, Жослен Эдесский. Были обсуждены различные планы военных действий. Наконец предводители крестоносцев, оставив мысль о том, что их ближайшая цель вернуть Эдессу, позабыли про войну с Мосулом и совместно с войском, сформировавшимся в Иерусалимском королевстве, осадили сильно укрепленный Дамаск: ведь его захват сулил богатую добычу! Осада продолжалась пять дней (23-27 июля) и была безуспешной.
Между французскими и немецкими рыцарями не прекращались раздоры, а главное - перспектива захвата Дамаска не устраивала наиболее дальновидную часть баронов Иерусалимского королевства. У них на первом плане стояли совсем иные заботы, а не добыча. Нужно было хотя бы удержаться на ранее захваченных палестинских территориях. По мере укрепления позиций Зенгидов в борьбе с крестоносцами почва ускользала из-под ног палестинских баронов. Гораздо более желательным для них представлялось улучшение отношений с Дамаском, использование противоречий между его правителями и Зенгидами. Напротив, победа французских и немецких крестоносцев ничего не сулила крестоносным старожилам: Дамаск был обещан графу Тьерри Фландрскому. В результате среди баронов Иерусалимского королевства созрела "измена христианскому делу".
Тот факт, что среди осаждавших отсутствовало единомыслие, не остался тайной для правителей Дамаска. Как рассказывают восточные историки Абу-ль-Фарадж и Михаил Сириец, из города в лагерь осаждавших, к иерусалимскому королю Бодуэну III, было направлено секретное посольство: пусть он, Бодуэн, не рассчитывает, что ему удастся удержаться в Иерусалиме, - таков был смысл посольских увещеваний, - если "великий Конрад [Конрад III. - М. З.] утвердится в Дамаске". Королю предложили 200 тыс. динаров, барону Тивериадскому - 100 тыс. динаров отступного, чтобы они уговорили немецкого государя убраться прочь. В конце июля 1148 г., ничего не добившись, рыцари Креста по настоянию этих баронов, купленных к тому же золотом дамасского визиря Муин ад-Дина Унура (которое, как выяснилось позже, оказалось фальшивым), оставили свою затею. Им пришлось это сделать тем более потому, что Унур, со своей стороны, хотя и не слишком охотно, призвал на помощь силы Мосула. С севера к осажденному городу приближались войска Саиф ад-Дина Мосульского и его брата Hyp ад-Дина из Халеба. Крестоносцы, потеряв многих людей, отступили в пределы Иерусалимского королевства. Убедившись в безнадежности ситуации, Конрад III со своими немногочисленными сподвижниками весной 1149 г. через Константинополь и Солунь вернулся в Германию. Несколько месяцев спустя возвратился на родину и Людовик VII.
Из этого пассажа явственно проступают причины, все еще толкавшие сервов на стезю Господню: стремление разорвать зависимость от сеньоров, "забыть" о повинностях.
Во Втором Крестовом походе впервые приняли участие государи: молодой французский король Людовик VII, сразу же откликнувшийся на буллу Евгения III, и - правда, не без сильных колебаний - германский король Конрад III Гогенштауфен. Бернар Клервоский, выезжавший в Германию и произнесший там немало пылких речей о важности Крестового похода для блага христианства, сумел и его убедить. И хотя германский король был занят междоусобной войной с враждебной Гогенштауфенам феодальной группировкой Вельфов, он принял крест. Это произошло 27 декабря 1146 г. на Шпейерском рейхстаге, где Бернар выступил с прочувствованной речью. Свой успех аббат Клервоский назвал "чудом из чудес". На самом же деле никакого чуда здесь не было.
Начиная с середины XII в. в состав участников Крестовых походов постепенно, хотя и неравномерно, вливаются организованные силы феодальных государств Западной Европы, в которых с этого времени укрепляется королевская власть, происходят упорные схватки между нею и крупными сеньорами, складывается королевский аппарат управления, формируется постоянное войско. На него-то в первую очередь и опираются короли, стараясь подрезать крылья феодальному сепаратизму. Так обстояло дело и во французской монархии Капетингов, и в германской - Гогенштауфенов, и в Норманнско-Сицилийском королевстве, и в Англии, где правила династия Плантагенетов.
Королевская власть все больше нуждалась в материальных средствах для успешного проведения своей централизаторской политики, а это толкало государей на путь захватов. Широкая территориальная экспансия становится характерной чертой политики государств Западной Европы. С середины XII в. важнейшим направлением этой экспансии сделалось Средиземноморье. К берегам Северной Африки, к Византии и сирийско-палестинским владениям западноевропейских феодалов, над которыми нависла угроза сельджукского реванша, оказалось прикованным внимание правителей наиболее значительных европейских монархий. Подчинение этих областей превращается в одну из центральных целей их агрессивной политики.
Отчасти интерес государей к делу Крестовых походов объяснялся, конечно, и престижными соображениями, но главным образом он определялся сугубо прозаическими мотивами экономического порядка.
Средиземное море стало магистралью оживленной торговли. Стремление взять под свой контроль области, игравшие в ней более или менее существенную роль, - вот что обусловило включение западноевропейских монархий в ряды активных участников Крестовых походов. И Людовик VII и Конрад III были непосредственно заинтересованы в том, чтобы сохранить господство своих соотечественников в Сирии и Палестине и даже раздвинуть его границы. Благодаря бракосочетанию Людовика VII сонаследницей герцогства Аквитанского Алиенорой к домену французской короны была присоединена обширная область на юге страны; города Аквитании активно участвовали в левантийской торговле. С этой торговлей были связаны через Северную Италию и немецкие города во владениях Штауфенов. Средиземноморская торговля, таким образом, начинала приносить ощутимые выгоды королевской власти как во Франции, так и в Германии.
Впрочем, далеко не вся французская знать рвалась в Крестовый поход. Уже тогда значительная часть рыцарства проявляла известную апатию. Против Крестового похода резко возражал видный государственный деятель, ближайший советник короля аббат Сугерий. Что касается Конрада III, то он, хотя и без большого воодушевления, все же ввязался в Крестовый поход еще и по другим причинам: первый немецкий государь новой, Штауфенской династии, Конрад III перенял от своих предшественников их гегемонистские устремления в Европе и не хотел уступать пальму первенства Людовику VII. Его положение облегчило то, что крест взял и герцог Вельф VI, главный противник короля в Германии.
В свою очередь, для верхов католической церкви существенно было обеспечить участие обоих государей в Крестовом походе. Возможно, их соперничество и ухудшало бы его шансы на успех, зато увеличивало возможности возвышения папства как европейской политической силы.
4.2. Второй Крестовый поход и столкновение интересов европейских государств на Средиземном море
Окончательное решение о начале похода и его дате - 15 июня 1147 г., а также решение о маршруте крестоносцев вынесло собрание французской знати, состоявшееся 16 февраля 1147 г. в Этампе. Здесь присутствовали и германские послы. Руководил собранием Бернар Клервоский, сообщивший присутствовавшим об успехах крестоносных проповедей и в Испании, и в Италии, и в Англии. 15 марта 1147 г. заседал рейхстаг во Франкфурте, определивший датой выступления в поход середину мая 1147 г.
К лету во Франции и Германии образовались большие крестоносные ополчения. В каждом насчитывалось примерно около 70 тыс. рыцарей, за которыми потянулись многотысячные толпы крестьянской бедноты, включая женщин, стариков и детей.
Французских крестоносцев, выступивших из Меца, возглавлял Людовик VII, к которому папа прикомандировал в качестве своего легата кардинала-дьякона Гвидо Флорентийского. С Людовиком отправилась и королева Алиенора Аквитанская. Во главе германского ополчения, выступившего из Нюрнберга и Регенсбурга, встал Конрад III; легатом к нему был назначен кардинал-епископ Теодевин. Немцы двинулись в путь первыми, а французы - месяц спустя.
Немецкие рыцари прошли сначала Венгрию, король которой Геза II дал формальное согласие пропустить крестоносцев через страну. Затем они двинулись по греческим владениям, причем немецкие ратники креста нещадно грабили население, невзирая на то что германская империя находилась в союзных отношениях с Византией.
Союз двух империй сложился на основе общности их политических интересов, главным образом ввиду противоречий с Норманнско-Сицилийским королевством Рожера II. Объединив Сицилию и Южную Италию, этот государь продолжал старую антивизантийскую политику итало-норманнских феодалов. В то же время он воздвигал всевозможные препятствия Гогенштауфенам в их попытках утвердить свое владычество в Италии. Противоречия с Сицилийским королевством на почве средиземноморской экспансии и привели к сближению штауфенской Германии с Византией.
В 1146 г. союз двух империй был скреплен бракосочетанием Мануила Комнина со свояченицей Конрада III графиней Бертой Зульцбахской.
Тем не менее Византии изрядно досталось от ее германского союзника. Особенно пострадала из-за необузданности германских рыцарей Фракия, где императору Мануилу Комнину даже пришлось оружием усмирять крестоносцев. Сами местные жители по-своему также мстили грабителям: болгары и греки нередко убивали напивавшихся до бесчувствия и отстававших в пути немецких воинов, так что, по свидетельству очевидца, когда позже туда пришли французские рыцари, "все было отравлено зловонием от их [немцев. - М. З.] непогребенных трупов". Близ Филиппополя между немецкими и византийскими войсками произошли жестокие схватки. Мануил предложил было Конраду III направить крестоносное воинство в обход Константинополя - через Геллеспонт (Дарданеллы), чтобы уберечь столицу от рыцарских бесчинств, но союзник отклонил эти предложения. Он повел свое войско по старой дороге, проложенной еще первыми крестоносцами.
Свой приход в Константинополь (10 сентября 1147 г.) немецкие рыцари ознаменовали грабежами, опустошив, в частности, императорский дворец неподалеку от столицы, и пьяными пирушками. Как рассказывает французский хронист Одо Дейльский, участвовавший в Крестовом походе Людовика VII в качестве его капеллана, немцы сожгли несколько городских предместий. Несдобровать бы Константинополю, соединись буйные ватаги немецких рыцарей с французскими, уже находившимися в пути. Однако лестью и силой Мануил Комнин успел убедить своего германского союзника переправиться на другой берег Босфора. Конрад III, со своей стороны, тоже не жаждал встречи с французскими крестоносцами: он опасался быть вовлеченным в фарватер антиконстантинопольской политики.
В конце октября 1147 г. германские крестоносцы, недисциплинированные и лишенные всякого подобия организации, не проявившие ни осторожности, ни предусмотрительности (они запаслись продовольствием лишь на 8 дней), потерпели жестокое поражение в боях с конными отрядами иконийского султана вблизи Дорилея. Разгром воинов христовых довершили голод и болезни, уничтожившие большую часть германского ополчения. Конрад III вынужден был униженно просить Людовика VII, с которым встретился в Никее, о дозволении этим уцелевшим остаткам своей армии присоединиться к французскому ополчению. Лишь небольшая группа немецких крестоносцев, включая Конрада III и его племянника герцога Фридриха Швабского (впоследствии - германский император Фридрих Барбаросса), решила продолжать Крестовый поход. Остальные из тех, кто выжил, бесславно вернулись на родину.
С самого начала международная обстановка, в которой происходил Второй Крестовый поход, чрезвычайно осложнилась. Рожер II вел широкую завоевательную политику в Средиземноморье. Он возобновил наступление на Византию, возродив традиции Роберта Гискара и Боэмунда Тарентского. Когда во Франции полным ходом развернулась подготовка к Крестовому походу, ко двору Людовика VII прибыли послы из Сицилии. Они привезли, с одной стороны, заманчивые для крестоносцев предложения - Рожер II брался обеспечить их продовольствием и транспортными средствами; с другой - пытались уговорить Людовика VII избрать путь на Восток через Апулию и Сицилию. Рожер II, "защитник христианства", как он официально именовался, втайне хотел привлечь на свою сторону французскую знать во главе с королем для завоевания Константинополя. Старания сицилийских послов не увенчались успехом. Французский король и его бароны предпочли направиться по той же дороге, которой проследовали немецкие ополчения: путь через владения византийского императора, союзника Конрада III, представлялся им более безопасным. Кроме того, было известно, что Рожер II притязает на княжество Антиохийское, а ведь сеньор этого княжества, Раймунд де Пуатье, приходился дядей королеве Алиеноре и являлся вассалом византийского императора. Сближение с Рожером II, таким образом, осложнило бы отношения Франции и с обеими империями, и в самой королевской семье. Предложения сицилийского государя были отклонены.
Тогда Рожер II принялся действовать на свой страх и риск. Как раз в то время, когда немецкие крестоносцы продвигались по территории Византии, он открыл против нее враждебные действия. Летом 1147 г. сицилийский флот овладел островами Кефалония и Корфу, разорил Коринф, Фивы, возможно, и Афины, опустошил Ионические острова. Чтобы обеспечить себе надежный тыл, "защитник христианства" вступил в союз с Египтом. Получилась довольно оригинальная комбинация: западные рыцари отправились на священную войну против ислама, а одно из крупных католических государств блокировалось тогда же с султаном, косвенно используя Крестовый поход в своих политических интересах - против Византии. Так еще в самом начале этого предприятия на деле проявилась мнимая общность интересов западных христиан.
Действия Рожера II поставили французских крестоносцев, направлявшихся к Константинополю и мародерствовавших в Греции, в довольно двусмысленное положение по отношению к Византии. Там усилились подозрения по поводу подлинных намерений крестоносцев. Кто знал, о чем договаривались послы Рожера II с Людовиком VII? В Константинополе еще не забыли, как Боэмунд сорок лет назад пытался организовать Крестовый поход против Византийской империи. Мануил Комнин, однако, старался сохранить хорошую мину при плохой игре. Его послы, явившиеся к Людовику VII, обещали, что крестоносцам будет разрешено свободно покупать припасы на территории империи; его послания французскому королю были написаны в доброжелательном и даже дружеском тоне. Вместе с тем византийское правительство принимало свои меры. Как повествует Одо Дейльский, французы столкнулись с трудностями при закупках продовольствия: греки "не впускали их в свои города и бурги [от позднелат. burg - в Средние века - замок, укрепленные населенный пункт. - Прим. Сосискина], а то, что продавали, спускали на веревках со стен". Французы продвигались к византийской столице словно по пустыне, "хотя вступили на богатейшую, полную изобилия землю, которая простирается вплоть до самого Константинополя".
В ответ на нападение главаря норманнско-сицилийских пиратов Рожера II Византия мобилизовала свои силы. На Западе она вступила в союз с Венецией, предоставив ей новые торговые привилегии: к числу районов, в которых венецианские купцы имели право вести беспошлинную торговлю, были добавлены Крит и Кипр. Для того же, чтобы развязать себе руки на Востоке, Мануил Комнин, столь же верный союзник крестоносцев, какими и они являлись по отношению к Византийской империи, заключил мир с Иконийским султанатом, в борьбу с которым уже ввязалось немецкое рыцарство и с которым еще предстояло помериться силами французским крестоносцам.
"Воины Божьи" оказались между двух огней. С одной стороны, им нанес удар в спину единоверный сицилийский король: он не только подписал соглашение с Египтом, но, что было наиболее чувствительно для них, напал на Византию, вызвав там глубокое недоверие к крестоносному рыцарству и его предводителям. Рожеру II даже удалось различными дипломатическими уловками внушить византийскому правительству, будто Людовик VII сочувствует его, Рожера II, политике. С другой стороны, планы крестоносцев были поставлены под угрозу тем, что сама Византия заключила мир с сельджуками. Это означало, что в войне против Иконийского султаната "паломники" не смогут рассчитывать на ее поддержку.
В такой обстановке все ниже начали клониться долу религиозные знамена воинов христовых, на первый план выступали политические соображения. Когда французское войско в сентябре 1147 г. подошло к Константинополю и император закрыл рыцарям доступ в город, "ибо французы, - признает Одо Дейльский, сожгли у них [греков. - М. З.] много домов и оливковых насаждений - либо из-за нехватки топлива, либо по причине своей низости и в состоянии идиотского опьянения", среди крестоносцев раздались голоса о том, чтобы захватить столицу греческой империи (т.е. Византии) и таким образом покончить с этим препятствием на пути к достижению целей похода.
В окружении короля, сообщает тот же хронист, все чаще высказывалась мысль, что нужно снестись с Рожером II, который уже ведет войну против Византии, дождаться прибытия сицилийского флота и сообща с норманнами завоевать Константинополь. Особенно настойчиво такой проект выдвигал и отстаивал епископ Годфруа из Лангра. Он обращал внимание рыцарей на то, что укрепления византийской столицы находятся в ветхом состоянии, а сил для защиты города у греков мало: если осадить Константинополь, он быстро перейдет к крестоносцам. Благочестивого епископа нисколько не останавливало, что Византия - христианское государство. Человек "святых нравов" и "весьма мудрый", по отзыву хрониста, епископ Лангрский всячески изощрялся в доказательствах того, что захват византийской столицы не нанесет ущерба делу Креста. Только по видимости завоевание Константинополя явится актом, противоречащим христианству, но никак не на деле: ведь византийский император неоднократно поддерживал мусульман и воевал с сирийскими крестоносцами, пытаясь овладеть Антиохийским княжеством. Теперь же он вступил в сговор с врагом крестоносцев - иконийским султаном! [И что можно противопоставить аргументам епископа Лангрского? - Коммент. Сосискина].
И хотя у Годфруа Лангрского нашлось немало приверженцев, все же французские бароны-предводители отвергли планы антигреческой партии. Они были слишком рискованными...
Распустив слух о том, что немецкие крестоносцы будто бы одержали крупную победу в Малой Азии и даже захватили столицу Иконийского султаната, Мануил Комнин добился того, что обуреваемые завистью французские крестоносцы вместе со своим королем поспешили переправиться через Босфор. Тотчас василевс потребовал от их главарей принесения вассальной присяги и обещания передать Византии принадлежавшие ей области, коль скоро они будут завоеваны крестоносцами. Это требование еще более усилило напряженность в отношениях Византии с французскими рыцарями. Граф Робер Першский, не согласовав свои действия с остальными, сразу же отделился и двинулся в Никомидию. Хотя бароны по большей части принесли оммаж Мануилу, но он и в дальнейшем не оказывал крестоносцам реальной поддержки, а, напротив, старался мешать им: ведь их успехи чреваты были нарушением мира с сельджуками.
В начале ноября 1147 г. в Никее французские крестоносцы встретились с жалкими остатками немецкого ополчения, возглавлявшегося Фридрихом Швабским, а затем и с немногими уцелевшими отрядами Конрада III (сам он был ранен в бою с турками). Оба крестоносных воинства двинулись вперед, но не в глубь страны, а обходным путем - по западным и южным областям Малой Азии. Избрать этот новый путь крестоносцев заставил страх: они опасались подвергнуться плачевной участи разбитых сельджуками немецких ополчений. Хотя дорога шла через византийские города (Пергам, Смирну, Эфес и др.), но переход по высоким горам, через бурные потоки сопровождался большими потерями.
Немецких крестоносцев, деморализованных предшествующими событиями и потому шедших в середине войска, дабы не подвергаться опасности налетов сельджукских конных отрядов, вообще не привлекала перспектива служить придатком французского ополчения. Поэтому из Эфеса немцы отправились морем обратно в Константинополь - набраться сил после поражения от "неверных". Да и единства с французскими рыцарями не получалось: те явно глумились над своими единоверными собратьями. К тому же Конрад III заболел. Словом, поводы для отступления были налицо. В Константинополе возвращение Конрада III встретили благосклонно. Фактически лишенный войска, он был не опасен для Мануила. Василевс даже возобновил переговоры с ним о совместных действиях против Сицилийского королевства.
4.3. Крах крестоносной авантюры
В начале 1148 г. обессиленное трудным переходом французское ополчение от Лаодикеи тронулось по скалистым дорогам дальше на юг. Продвигалось оно вперед с большим трудом. Отряды сельджукских всадников, рассказывает Одо Дейльский, "дерзостно тревожа нас, умело и легко скрывались". Греческие проводники умышленно указывали крестоносцам дороги, где риск подвергнуться нападению сельджукских лучников был наиболее велик. В январе 1148 г. французское войско потерпело серьезное поражение под Хонами.
Беспрерывными налетами сельджуки основательно потрепали крестоносцев, потерявших много людей и лишившихся съестных припасов и фуража: противник отбивал у них обозы. Пришлось бросать вьючных животных, ибо их нечем было кормить. В самом тяжком положении оказалась крестьянская беднота. Ей пришлось пережить во время этого перехода наибольшие беды.
Феодальные сеньоры и в походе, несмотря на все его тяготы, не отказывали себе в удовлетворении своих привычных прихотей. Легкомысленная супруга Людовика VII Алиенора Аквитанская предавалась в пути различным увеселениям в окружении молодых рыцарей. Пышный кортеж короля и знатных баронов, окруженных блестящей свитой, яркие наряды их благородных спутниц, многочисленная челядь, обслуживавшая этих дам (тут были и прислуга и музыканты), - все это представляло резкий контраст с измученными, полуодетыми толпами бедняков, потянувшимися в неведомые края за лучшей долей.
Как и во время Первого Крестового похода, феодалы не проявляли заботы о своих нищих спутниках, но скорее видели в них обузу. Они не замедлили воспользоваться случаем, чтобы избавиться от нее. В начале февраля 1148 г. крестоносное ополчение прибыло в византийский портовый город Атталию в Памфилии. Греки встретили франков весьма недружелюбно. По выражению Одо Дейльского, их "обдирали на рынках"; рыцарям пришлось продавать своих коней или обменивать их на хлеб и мясо. "И положение наше было таково, что продавали ни за что, а покупали беспримерно дорого". Когда же крестоносцы завязали переговоры с местными властями о предоставлении судов для перевозки в Сирию, то греческий правитель Ландульф запросил "неслыханную цену за корабли и за все прочее": греки потребовали четыре марки с человека, чтобы доставить войско в Антиохию. Вскоре вообще выяснилось, что греческих кораблей едва достанет для того, чтобы на них могла погрузиться одна только знать.
Благородные рыцари, заботясь прежде всего о собственном спасении и пренебрегши христианской заповедью любви к ближнему, раздумывали недолго: они бросили бедняков на произвол судьбы и, подняв паруса, покинули Атталию. Оставшиеся попытались самостоятельно продолжить свой путь на Восток, следуя вдоль побережья, но большей частью были либо уничтожены сельджуками, либо пали жертвами голода и лишений.
Войско французских крестоносцев, уменьшившееся наполовину, 19 марта 1148 г. прибыло в Антиохию. Вскоре и небольшое ополчение немецких феодалов во главе с Конрадом III приплыло из Константинополя в Акру, а оттуда направилось в Иерусалим. Действия Конрада III вызвали настороженность у Людовика VII, который именно поэтому, несмотря на прибытие подкреплений в лице провансальских рыцарей, возглавлявшихся графом Альфонсом-Жорданом, не предпринимал ничего для отвоевания у сельджуков захваченных ими областей между Антиохией и верхним Евфратом. Мало того, под предлогом исполнения принесенного им религиозного обета он тоже направился в Иерусалим. Воинственный пыл короля, кстати сказать, сильно охладили любовные приключения, в которые пустилась Алиенора Аквитанская, вступившая, как отмечают хронисты, в преступную связь со своим дядей князем Раймундом Антиохийским.
24 июня 1147 г. в Акре состоялась встреча Людовика VII и Конрада III и их приближенных с регентшей Мелизандой и иерусалимской знатью. На этой встрече отсутствовали - по разным мотивам - сеньоры северосирийских государств крестоносцев: Раймунд Антиохийский, Раймунд Триполийский, Жослен Эдесский. Были обсуждены различные планы военных действий. Наконец предводители крестоносцев, оставив мысль о том, что их ближайшая цель вернуть Эдессу, позабыли про войну с Мосулом и совместно с войском, сформировавшимся в Иерусалимском королевстве, осадили сильно укрепленный Дамаск: ведь его захват сулил богатую добычу! Осада продолжалась пять дней (23-27 июля) и была безуспешной.
Между французскими и немецкими рыцарями не прекращались раздоры, а главное - перспектива захвата Дамаска не устраивала наиболее дальновидную часть баронов Иерусалимского королевства. У них на первом плане стояли совсем иные заботы, а не добыча. Нужно было хотя бы удержаться на ранее захваченных палестинских территориях. По мере укрепления позиций Зенгидов в борьбе с крестоносцами почва ускользала из-под ног палестинских баронов. Гораздо более желательным для них представлялось улучшение отношений с Дамаском, использование противоречий между его правителями и Зенгидами. Напротив, победа французских и немецких крестоносцев ничего не сулила крестоносным старожилам: Дамаск был обещан графу Тьерри Фландрскому. В результате среди баронов Иерусалимского королевства созрела "измена христианскому делу".
Тот факт, что среди осаждавших отсутствовало единомыслие, не остался тайной для правителей Дамаска. Как рассказывают восточные историки Абу-ль-Фарадж и Михаил Сириец, из города в лагерь осаждавших, к иерусалимскому королю Бодуэну III, было направлено секретное посольство: пусть он, Бодуэн, не рассчитывает, что ему удастся удержаться в Иерусалиме, - таков был смысл посольских увещеваний, - если "великий Конрад [Конрад III. - М. З.] утвердится в Дамаске". Королю предложили 200 тыс. динаров, барону Тивериадскому - 100 тыс. динаров отступного, чтобы они уговорили немецкого государя убраться прочь. В конце июля 1148 г., ничего не добившись, рыцари Креста по настоянию этих баронов, купленных к тому же золотом дамасского визиря Муин ад-Дина Унура (которое, как выяснилось позже, оказалось фальшивым), оставили свою затею. Им пришлось это сделать тем более потому, что Унур, со своей стороны, хотя и не слишком охотно, призвал на помощь силы Мосула. С севера к осажденному городу приближались войска Саиф ад-Дина Мосульского и его брата Hyp ад-Дина из Халеба. Крестоносцы, потеряв многих людей, отступили в пределы Иерусалимского королевства. Убедившись в безнадежности ситуации, Конрад III со своими немногочисленными сподвижниками весной 1149 г. через Константинополь и Солунь вернулся в Германию. Несколько месяцев спустя возвратился на родину и Людовик VII.