Жак Кристиан. Госпожа Абу-Симбела

   Обычно спокойный и безразличный к поступкам людей, Боец выказывал некоторую нервозность; огромный лев спешил в родную Нубию. Рамзес успокаивал его, гладя густую гриву.
   Два человека попросили разрешения подняться на борт, чтобы поговорить с Фараоном. Первый, писец, обязанный наблюдать за уровнем воды, представил отчет.
   — Ваше Величество, уровень воды достиг двадцати одного локтя и три ладони, третья часть^[10].
   — Превосходно, как мне кажется.
   — Совершенно верно, Ваше Величество; в этом году Египет не будет знать никаких проблем с поливом полей.
   Вторым человеком был начальник стражи Элефантины; его сообщение было менее успокаивающим.
   — Ваше Величество, таможенники сообщили о человеке, похожем, по данному вами описанию, на убийцу.
   — Почему он не был допрошен?
   — Охранники не задержали его, потому что он не совершил никаких нарушений.
   Рамзес едва сдерживал гнев.
   — Что еще?
   — Он назвался торговцем и зафрахтовал быстрое судно, чтобы отправиться на юг.
   — Какой у него был груз?
   — Глиняные кувшины, наполненные сушеной говядиной для крепостей второго водопада.
   — Когда он отбыл?
   — Неделю назад.
   — Передайте сообщение командующим укреплений и прикажите им задержать его.
   Почувствовав облегчение, от того, что избежал наказания, стражник побежал выполнять приказы.
   — Шенар опередил нас, он уже в Нубии, — промолвила Нефертари, — ты считаешь благоразумным продолжать наше путешествие?
   — Нам не следует опасаться его.
   — Он готов на все... Ненасытная ненависть Шенара приведет его к безумству.
   — Шенар не помешает нам путешествовать. Я недооценивал его способность вредить, Нефертари, не опасайся. Однажды мы окажемся лицом к лицу, и он склонится перед своим царем, прежде чем быть наказанным богами.
   Они обнялись, и этот момент единения усилил решимость Рамзеса.
 
   Подозрительный больше обычного, Сетау обследовал каждый корабль, проверяя груз, снасти, ощупывая паруса, убеждаясь в крепости рулей; навигация не была его излюбленным делом, но он не оказывал доверия морякам, слишком уж уверенным в себе. К счастью, речная стража сделала все необходимое, чтобы обеспечить безопасность царской флотилии. Но заклинатель змей, не доверяя водной стихии, почувствует себя в безопасности, когда ступит вновь на твердую землю.
   Вернувшись на царский корабль, где ему была приготовлена каюта, Сетау проверил, ничего ли он не забыл; кувшины с фильтрами, маленькие вазы, наполненные твердыми и жидкими снадобьями, корзины для змей различной величины, дробилки, ступки, пестики, бронзовые бритвы, мешочки с окисью свинца и стружкой меди, красной охрой, медицинской глиной, мешки с луком, компрессами, горшки с медом, бутылочные тыквы... Он ничего не забыл.
   Напевая старую нубийскую песню, Лотос складывала повязки и туники в деревянные сундуки. Из-за жары она была обнажена, и ее гибкие движения восхитили Сетау.
   — По-моему, у наших кораблей крепкий вид, — сказал он, обнимая ее за талию.
   — Твоя проверка была серьезной?
   — Разве я сам не серьезный человек?
   — Пойди проверь самые высокие мачты; я не закончила наводить порядок.
   — Это не так срочно.
   — Я не выношу хаоса.
   Набедренная повязка упала на пол каюты.
   — Неужели ты будешь настолько жестока, что покинешь меня в такой момент?
   Ласки Сетау стали слишком настойчивыми, чтобы позволить Лотос продолжать свою работу.
   — Ты пользуешься моей слабостью, я счастлива, что скоро вновь увижу Нубию.
   — Занимаясь любовью, мы сможем превосходно отметить этот счастливый момент.
 
   Флотилию при отплытии на юг провожала многочисленная толпа. Несколько отважных мальчишек, помогая себе поплавками из тростника, бросились следом, сопровождая корабли до входа в канал. Все были рады и. благодарны царской чете, устроившей населению пир на свежем воздухе, на котором пиво лилось рекой.
   Настоящие плавучие дома, корабли, построенные для путешествия в Нубию, были одновременно крепкими и комфортабельными. Оснащенные только одной центральной мачтой и очень большим парусом, прикрепленным многочисленными снастями, они управлялись двойным рулем, один на левом, другой на правом борту, окна кают, широких и хорошо обставленных, были рассчитаны так, чтобы обеспечить циркуляцию воздуха.
   Водопад пройден, опасность миновала, путешествующие вернулись к привычным обязанностям.
   Нефертари захотела пригласить Сетау и Лотос разделить с ней трапезу, но исходящие из каюты четы стоны наслаждения не позволили ей постучать в дверь. Позабавившись, царица вернулась на палубу полюбоваться прекрасными нубийскими пейзажами.
   Великая Супруга Фараона мысленно поблагодарила богов за предоставленное ей такое огромное счастье, которым она хотела поделиться со своим народом. Она, скромная мечтательница, желавшая когда-то жить в уединении, стала женой Рамзеса, его Великой Супругой, первой женщиной Египта.
   С каждым днем ее любовь к Рамзесу становилась все сильнее, она ясно ощущала, как некая магическая связь объединяет их узы, делая священным их союз. Если бы Рамзес был земледельцем или простым точильщиком ваз, Нефертари все равно любила бы его с той же страстью; но роль, которую судьба предназначила для них, делала это блаженство недолгим. Она понимала, что Рамзес — Фараон, ответственный за судьбу Египта, и жизнь его принадлежит, прежде всего, стране, а не ей, Нефертари.
   Когда рука Рамзеса обняла Великую Супругу Фараона с силой, окрашенной нежностью, той нежностью, которую сердце Нефертари хранит с первой их встречи, она на мгновение снова пережила прожитые вместе годы. Их великая любовь и великое единение душ помогли преодолеть все испытания. Их великая любовь поможет им пережить века.
   И прижавшись к его телу она почувствовала, что тот же порыв воспламенил его сердце и понес их обоих по пути незримого, где богиня любви играла музыку звезд.

ГЛАВА 37

   Полноводный и гордый Нил, неся свои величественные воды, то с силой устремлялся вперед, то расслаблялся в соблазнительных изгибах, лаская прибрежную растительность. Божественный Нил Великого юга, он никогда не терял величия небесной реки, земным продолжением которой он был. Проходя между пустынными холмами и гранитными островками, он питал своими водами узкую растительную ленту, усеянную пальмами. Венценосные журавли, ибисы, розовые фламинго и пеликаны летали над царской флотилией, зачарованной совершенством лазури и пустыни.
   Во время остановок местные племена приходили танцевать вокруг царского шатра; Рамзес беседовал с вождями, Сетау и Лотос записывали их жалобы и пожелания. Вечерней порой вокруг огня заклинатели призывали созидательную волну, поднимавшую благоприятный для орошения уровень воды и прославляли имя Рамзеса Великого, супруга Египта и Нубии.
   Нефертари сознавала, что слава Фараона росла и могла сравниться лишь со славой богов; начиная с победы при Кадеше, рассказы о сражениях с хеттами переходили из уст в уста, достигая даже самых отдаленных поселков. Возможность видеть Рамзеса и Нефертари рассматривалась как божественное благословение; не проник ли Амон в сознание царя, чтобы оживить его руку, Хатор — в сознание царицы, чтобы распространять любовь как сверкание драгоценных камней?
   Так как дул ласковый северный ветер, продвижение флотилии было медленным; Нефертари и Рамзес наслаждались этими блаженными часами, проводя время на мостике под тентом. Недалеко от них спал Боец.
   Золотой песок и чистота пустыни — не были ли они эхом другого мира? Царский корабль приближался к владениям Хатор, этому забытому району, где богиня хранила чудотворный камень, с каждым часом Нефертари все больше охватывало чувство соприкосновения с высочайшим действом, соединявшим ее с первопричиной всех вещей.
   Ночи были наслаждением.
   В каюте царской четы стояла любимая кровать Рамзеса, основа которой была сделана из пеньки, совершенным способом переплетенной и прикрепленной на раму, два ремня придавали ей большую гибкость. Собранная на болтах рама была внизу вторично закреплена. На ножках — изображения папируса и лотоса, являющиеся символами севера и юга.
   Даже во время сна Фараон медитировал.
   Ночи были наслаждением, так как любовь Рамзеса была такой же огромной, как звездное небо.
 
   Благодаря серебряным пластинам, которые ему дал Офир и которые представляли собой настоящее богатство, Шенар купил услуги пятидесяти нубийских рыбаков, обрадованных тем, что улучшат свою жизнь, даже если то, что требовал египтянин, и было необычным и опасным. Большинство чернокожих поверило богатому и своенравному человеку, хорошо платившему и тем самым обеспечивавшему сносное существование для их семей на многие годы.
   Шенар не любил Нубии. Он ненавидел солнце и жару. Вынужденный пить много воды и есть только скудную пищу, он все же радовался возможности, которая позволит ему уничтожить Рамзеса.
   Ненавистная Нубия, однако, снабдила его отрядом беспощадных убийц, воины Рамзеса не смогут их одолеть. Наемникам была чужда дисциплина, но их свирепость и стремление к битве были несравненны.
   Оставалось только ждать корабль Рамзеса.
 
   Наместник Нубии проводил спокойные дни в удобном дворце Бухен, недалеко от второго водопада, охраняемого многочисленными укреплениями, защищавшими от вторжения врагов. В прошлом нубийские вожди пытались напасть на Египет, и египтяне решили уничтожить эту опасность, соорудив укрепления, отряды которых, регулярно пополняемые, получали повышенную плату.
   Наместник Нубии, носивший также титул «царский сын Куш», одной из нубийских провинций, имел только одну заботу: обеспечивать добычу золота и переправлять его в Фивы, Мемфис и Пи-Рамзес. Золотых и серебряных дел мастера использовали драгоценные металлы для украшений дверей, стен храмов и статуй, а Фараон направлял эти богатства в провинции, оплачивая верность наместников Ханаана, Сирии, Амурру.
   Пост наместника Нубии являлся весьма завидным, даже если занимавший его должен был долгие месяцы находиться вдали от Египта; высокий сановник управлял огромной территорией и опирался на опытных военных, в рядах которых было много местных жителей. Не опасаясь больше мятежа со стороны усмиренных племен, наместник большую часть времени проводил, занимаясь музыкой и поэзией. Его супруга, давшая ему четверых детей, очень ревновала и запрещала ему любоваться привлекательными формами молодых нубиек, таких опытных в любовных играх. Расстаться же с супругой наместник не решался, так как по закону он был обязан обеспечить ей и детям безбедное существование, а это привело бы его к разорению.
   Поэтому наместник опасался любых неожиданностей, способных потревожить ее спокойствие... И вот послание объявляло о прибытии царской четы! Однако точная дата их приезда в Бухен не указывалась. А другое послание приказывало арестовать Шенара, старшего брата Рамзеса, уже давно считавшегося погибшим! Наместник не решился направить корабль навстречу Рамзесу, потому что Фараону ничто не угрожало; стоило лучше сосредоточиться на церемонии встречи и на организации пиров в честь царской четы.
   Командующий крепости Бухен делал ежедневный отчет наместнику.
   — Следы подозреваемого в округе не обнаружены, но есть кое-что странное.
   — Я ненавижу странности, воин!
   — Должен ли я все же рассказать вам?
   — Если хотите.
   — Многие рыбаки на два дня покидали поселок, — признался военачальник, — а возвратившись, они поссорились и подрались. Во время драки один из них погиб, и в его хижине я нашел маленький слиток серебра.
   — Целое состояние!
   — Конечно, но наши расспросы оказались безуспешными, никто не открыл правды. Я убежден, что кто-то заплатил рыбакам, чтобы они украли рыбу, предназначенную для армии.
   Если бы наместник начал бесплодное расследование, Фараон обвинил бы его в неумелости, следовательно, наилучшее решение заключалось в том, чтобы ничего не делать, надеясь, что Его Величество не узнает об этом.
 
   Ветер был таким слабым, что свободные от вахты моряки спали или играли в кости. Они ценили это спокойное путешествие, его веселые остановки, приятные встречи с приветливыми нубийками.
   Капитан замыкающего корабля не любил, когда матросы предавались безделью. Он уже приготовился отдать приказ привести в порядок палубу, выдраить ее до блеска, как вдруг раздался резкий удар, заставивший покачнуться корабль; многие моряки, не устояв, упали на мостик.
   — Скала, мы наткнулись на скалу!
   Рамзес услышал треск корпуса. Все корабли тотчас же спустили паруса и замерли посреди реки, глубина которой в этом месте была небольшой.
   Лотос была первой, кто понял, в чем дело.
   Десятки серых скал едва выступали из грязной воды, но внимательный взгляд различал на их поверхности глаза и маленькие уши.
   — Стадо гиппопотамов, — сказала она Рамзесу.
   Прекрасная нубийка вскарабкалась на вершину мачты и поняла, что флотилия попала в ловушку. Быстро спустившись, она рассказала, как обстоит дело.
   — Я никогда не видела столько животных сразу, Ваше Величество! Мы не можем ни отступить, ни плыть вперед. Это странно... Можно подумать, что их принудили собраться здесь.
   Фараон понимал, в чем заключалась опасность. Взрослые гиппопотамы весили более трех тонн и они обладали мощным оружием: длинными желтыми клыками длиной в несколько десятков сантиметров, способными продырявить корпус корабля. Властелины реки чувствовали себя в воде непринужденно и плавали с удивительной ловкостью. Когда они гневались, то раздвигали огромные челюсти в угрожающей зевоте.
   — Если самцы начнут борьбу за самок, — указала Лотос, — они опустошат все на своем пути и утопят наши корабли. Многие из нас утонут или будут растерзаны.
   Десятки ушей затрепетали, полузакрытые глаза открылись, на поверхности воды появились ноздри, пасти открылись, ужасающее хрюканье заставило взлететь хохлатых цапель, сидевших на акации. Тела самцов изобиловали шрамами, следами жестоких битв, многие из которых заканчивались смертью одного из соперников.
   Вид страшных желтых клыков заставил моряков остолбенеть. Они заметили несколько огромных самцов во главе стада из двадцати особей, начинающих нервничать. Если бы они перешли в атаку, то сначала одним ударом челюстей раздробили рули кораблей, лишив их маневренности, и раздавили их своей массой. Броситься в воду и попытаться выплыть представлялось рискованным, так как невозможно было проложить себе путь к берегу среди яростных чудовищ.
   — Нужно загарпунить их, — предложил Сетау.
   — Их слишком много, — рассудил Рамзес. — Мы можем убить только нескольких, вызвав ярость остальных.
   — Мы не сдадимся без боя.
   — А если я предприму то же, что и при Кадеше? Мой отец Амон — властелин ветра. Создадим тишину, чтобы раздался его голос.
   Рамзес и Нефертари подняли руки в знаке подношения, повернув ладони к небу. Огромный лев с достоинством держался справа от своего хозяина.
   Приказ передавался от корабля к кораблю, и над флотилией воцарилась тишина.
   Гиппопотамы медленно сомкнули челюсти, властелины Нила погрузились в воду, оставив видимыми только кончики ноздрей и ушей.
   В течение нескольких минут ничего не изменилось.
   Северный бриз коснулся щеки Лотос, бриз, в котором воплощалось дыхание жизни. Царский корабль тихо двинулся вперед, скоро за ним последовали другие корабли, проходившие между внезапно успокоившимися животными.
   С вершины пальмы, где Шенар занял удобную позицию, чтобы присутствовать при кораблекрушении, он стал свидетелем нового чуда, которое только что совершил Рамзес. Чудо... Нет, немыслимый случай, неожиданный ветер, поднявшийся в середине дня, несмотря на сильную жару!
   Разъяренный, Шенар раздавил между пальцами финики, капли солнца.

ГЛАВА 38

   Во время жаркого сезона еврейские каменщики отдыхали. Одни использовали эти дни, чтобы посвятить их семье, другие увеличивали свой заработок, нанимаясь садовниками в большие имения. Сбор фруктов обещал быть замечательным; знаменитые яблоки Пи-Рамзеса будут занимать важное место на пиршественном столе.
   Красавицы дремали в деревянных беседках, увитых вьющимися растениями, или купались в бассейнах, молодые люди, собравшиеся там же, старались привлечь к себе внимание, старики дышали свежим воздухом в тени виноградников и рассказывали о последнем подвиге Рамзеса, который с помощью магической силы успокоил огромное стадо разъяренных гиппопотамов. И возвращался припев песни: «Какая радость жить в Пи-Рамзесе, дворцы сияют золотом и бирюзой, ветер мягок, птицы играют вокруг прудов», этот припев подхватывали даже еврейские каменщики.
   Замысел исхода казался забытым. Однако, когда Амени увидел Моисея, входящего в его кабинет, он забеспокоился, как бы ни оказалось потревоженным это прекрасное спокойствие.
   — Ты никогда не отдыхаешь, Амени?
   — Один папирус подгоняет другой: в отсутствие Рамзеса их становится все больше. Царь способен принять решение в несколько мгновений, я же озабочен деталями.
   — Ты не думаешь жениться?
   — Типун тебе на язык! Жена будет упрекать меня, что я слишком много работаю, приведет в беспорядок мои дела и помешает добросовестно служить Фараону.
   — Фараон наш друг...
   — Он на самом деле остается твоим другом, Моисей?
   — Ты в этом сомневаешься?
   — Да, такое сомнение в последнее время закралось в мою душу.
   — Дело евреев верное.
   — Исход, какое безумие!
   — Если бы твой народ был в неволе, у тебя не было бы желания освободить его?
   — Какая неволя, Моисей? Каждый свободен в Египте, ты так же, как и другие!
   — Наша настоящая свобода — это возможность утверждать веру в Яхве, настоящего бога, единого.
   — Я занимаюсь управлением, а не религией.
   — Ты назовешь мне дату возвращения Рамзеса?
   — Я ее не знаю.
   — Если бы ты ее знал, то сказал бы мне?
   Амени потрогал исписанную табличку.
   — Я не одобряю твои замыслы, Моисей; потому что я твой друг, и должен признаться, что Серраманна считает тебя опасным человеком. Не становись виновником волнений, не то он возьмется за тебя, и ты можешь пострадать.
   — Под защитой Яхве я никого не боюсь.
   — Все же опасайся Серраманна; если ты нарушишь общественный порядок, он уничтожит тебя.
   — Разве ты не придешь мне на помощь, Амени?
   — Моя вера — это Египет. Если ты предашь мою страну, то перейдешь на сторону мрака.
   — Я боюсь, что у нас больше нет ничего общего.
   — Кто виноват в этом, Моисей?
   Выходя из кабинета Амени, еврея терзали противоречивые мысли. Офир прав: нужно ждать возвращения Рамзеса и попытаться убедить его, надеясь, что слово будет достаточным оружием.
 
   Живя в одном из домов еврейского квартала, маг Офир заканчивал создание своей лаборатории. Он даже начал опыты по наведению порчи, используя кисточку Ка, старшего сына Рамзеса, но совершенно безуспешно. Объект оставался спокойным, лишенным вибрации, как если бы человеческая рука его не касалась.
   Магическая защита, которой воспользовался Ка, оказалась весьма эффективной и заставила усомниться ливийского мага: располагает ли он достаточными средствами, чтобы преодолеть эту преграду? Один человек мог помочь ему: дипломат Меба.
   Однако сановник, представший перед ним, сильно изменился, потеряв былую уверенность в себе; трясущийся, неловкий, в плаще с капюшоном, скрывавшем его лицо, Меба походил на беглеца.
   — Наступила ночь, — заметил Офир.
   — Все же меня могли узнать... Для меня приход сюда опасен! Мы должны избегать такого рода встреч.
   — Она была необходима.
   Меба сожалел о союзе с хеттским шпионом, но как избавиться от него?
   — Что вы можете мне сообщить, Офир?
   — Глубокие изменения могут произойти в Хеттской империи.
   — В каком смысле?
   — В том смысле, который будет для нас благоприятным. Какие у вас новости?
   — Аша — осторожный человек. Только Амени читает его послания, прежде чем передать их Рамзесу. Они закодированы, и я не могу их прочесть. Если я слишком заинтересуюсь ими, на меня падет подозрение.
   — Я хочу знать содержание этих посланий.
   — Риск...
   Ледяной взгляд Офира вынудил Меба искать другие объяснения.
   — Я сделаю все возможное.
   — Вы уверены, что кисточка, которую вы принесли, принадлежит Ка?
   — Нет никаких сомнений!
   — Это Сетау создал для сына Рамзеса магическую защиту, не так ли?
   — Именно так.
   — Сетау отправился в Нубию вместе с Рамзесом, но сила его магии более эффективна, чем я предполагал. Какие именно предосторожности он предпринял?
   — Я полагаю талисманы... Но я не могу больше приближаться к Ка.
   — Почему?
   — Серраманна подозревает меня в краже кисточки. Если я сделаю неверный шаг, он бросит меня в тюрьму!
   — Сохраняйте хладнокровие, Меба; в Египте правосудие — не пустое слово. Сард не располагает доказательствами против вас, следовательно, вы ничем не рискуете.
   — Я уверен, что Ка тоже подозревает меня.
   — У него есть наперсник?
   Меба задумался.
   — Без сомнения, его наставник Неджем, земельный управитель.
   — Расспросите его и постарайтесь узнать природу талисманов.
   — Это чрезвычайно опасно.
   — Вы на службе у Хеттской империи, Меба.
   Сановник опустил глаза.
   — Я сделаю все, что смогу, обещаю вам.
 
   Серраманна шлепнул по ягодицам двадцатилетней ливийки, она только что развлекала его. У нее была грудь, которую сард не сможет забыть, и волнующие бедра, настоящий призыв, от которого благородный мужчина не сможет отказаться. И бывший пират хотел бы похвастаться принадлежностью к этой категории.
   — Может повторим все сначала, — прошептала она.
   — Проваливай, у меня много работы!
   Перепуганная молодая женщина не стала настаивать.
   Серраманна вскочил на коня и помчался к посту охраны, где его люди сменяли друг друга. Обычно они играли в кости или в игру змеи и крепко спорили по поводу расчетов или первенства; во время отсутствия царской четы Серраманна удвоил продолжительность охраны, чтобы обеспечить защиту царицы-матери и членов царской семьи.
   Глубокая тишина царила внутри помещения.
   — Вы что, онемели? — спросил Серраманна, предчувствуя неладное.
   Главный из охранников был явно смущен.
   — Прежде всего, господин, мы подчинились приказам.
   — И что?
   — Следовали приказам, но наблюдателю еврейского квартала не повезло... Он не видел, как прошел Меба.
   — Ты хочешь сказать, что он заснул?
   — Можно было бы и так сказать, господин.
   — И это ты называешь «подчиняться приказам»?
   — Сегодня было так жарко...
   — Я требую от тебя организовать слежку за подозреваемым, неотступно следовать за ним, особенно когда он посещает квартал еврейских каменщиков, и если ты испортишь дело!..
   — Это больше не повторится, господин.
   — Еще одна такая ошибка, как эта, и я вас всех отправлю на греческие острова или неважно куда!
   Разъяренный, чеканя тяжелый шаг, Серраманна вышел из помещения. Интуиция подсказывала ему, что Меба тесно связан с еврейскими смутьянами и что он готов помочь Моисею. Многие из знати настолько глупы, что не сознают опасности, которую представляет пророк.
 
   Офир закрыл дверь своей лаборатории. Двое человек, которых он принимал, Амос и Бадуш, не знали о его опытах. Как и маг, оба бедуина были одеты на манер еврейских каменщиков и отрастили усы.
   Благодаря кочевым племенам, подчинявшимся этой паре, Офир поддерживал связь с Хаттусой, хеттской столицей. Бедуинам хорошо платили за службу и верность.
   — Император Муваттали все еще жив, — сообщил Амос, — его сын Урхи-Тешшуб должен стать его преемником.
   — Когда начнутся военные действия?
   — Не в самое ближайшее время.
   — У вас будет оружие?
   — В достаточном количестве, но его доставка несколько затруднена. Чтобы снабдить евреев нам нужно осуществить много маленьких поставок, если мы не хотим привлечь внимание египетских властей. Это будет долго, но мы не должны совершить оплошность. Вы получили согласие Моисея?
   — Я его получу. Вы спрячете оружие в подвалах домов евреев, решивших бороться против армии и стражи Фараона.
   — Мы составим список верных людей.
   — Когда начнутся поставки?
   — Через месяц.

ГЛАВА 39

   Тысячник, отвечавший за безопасность хеттской столицы, был одним из самых горячих приверженцев Урхи-Тешшуба; как и большинство других военных, он с нетерпением ожидал смерти императора Муваттали и перехода власти к его сыну, который, наконец, отдаст приказ о выступлении против Египта.
   Проверив караулы, тысячник направился к казарме, чтобы там насладиться заслуженным отдыхом. Завтра он подвергнет лодырей интенсивной тренировке и произведет несколько арестов, чтобы поддержать дисциплину.