Жак Кристиан. Госпожа Абу-Симбела

   На вершине самого высокого холма десяток человек установили шатер, под которым установили трон. На нем восседал Рамзес, увенчанный голубой короной. Лев лежал у его ног.
   Нубийцы не могли оторвать взгляда от сорокадвухлетнего Фараона, который на двадцатом году царствования достиг вершины своего могущества. Черные воины поняли, что сопротивление бессмысленно. Ловушка, задуманная Шенаром, захлопнулась за ними. Воины фараона, уничтожив нубийских часовых, не оставили мятежникам никакого шанса на спасение.
   — Мы победим! — вопил Шенар. — Все за мной!
   Нубийские вожди опомнились. Да, нужно было сражаться. Один из них во главе небольшого отряда, крича и потрясая копьем, бросился к шатру Рамзеса.
   Ливень стрел уложил их на землю. Более проворный, чем его собратья, молодой воин, передвигаясь зигзагом, достиг подножия трона. Боец прыгнул и вонзил когти в голову нападавшего.
   Со скипетром командующего в руке Рамзес оставался невозмутимым; Боец поскреб песок и вернулся к ногам своего хозяина.
   Почти все нубийские воины бросили оружие и пали ниц перед Фараоном в знак почтения. Разъяренный Шенар пинал вождей ногами.
   — Вставайте и сражайтесь! Рамзес перед вами!
   Так как никто не подчинился ему, Шенар от злости вонзил меч в поясницу одного из вождей. Потрясенные ужасной смертью предводителя и жестокостью Шенара, нубийцы окружили брата Фараона.
   — Ты нас предал, — заявил один из них, — ты нас предал и лгал нам. Никто не может победить Рамзеса, а ты, ты нас вверг в несчастье.
   — Сражайтесь, трусы!
   — Ты обманул нас, — повторяли они хором.
   — Следуйте за мной, убьем Рамзеса!
   Обезумев, Шенар схватил меч и бросился бежать к холму, где находился шатер царя, повторяя:
   — Я властелин, единственный властелин Египта и Нубии, я...
   Десять стрел, выпущенные нубийскими вождями одновременно, вонзились ему в голову, горло, грудь. Шенар упал навзничь на пологий склон, и его тело медленно заскользило к промывочному бассейну, смешавшись с земляной породой, которую очищал спокойный поток воды.

ГЛАВА 56

   Исход еврейского народа проходил спокойно, без происшествий. Многие египтяне сожалели о потере друзей и близких, которые уходили в пустыню вместе с остальными; со своей стороны, евреи опасались тяжелого и опасного путешествия. Сколько врагов предстоит им встретить на пути, скольким народам придется противостоять во время перехода в Землю Обетованную?
   Серраманна злился.
   Прежде чем отправиться в Нубию, Рамзес поручил Амени и сарду поддерживать порядок в столице. При малейшем волнении, вызванном евреями, силы безопасности должны были энергично и немедленно вмешаться. Так как начало исхода проходило в спокойной обстановке, то у Серраманна не было повода для обращения к Моисею и Аарону.
   Сард, убежденный, в опасности пророка, корил Фараона за его излишнюю снисходительность к нему. И вдали от Египта Моисей был способен навредить.
   Из предосторожности Серраманна приказал десятку наемников следовать за Моисеем и посылать регулярно донесения о его продвижении. К его великому удивлению, пророк не пошел по дороге к Силе, располагавшей колодцами и охраняемой египетской армией; но выбрал трудный путь, ведущий к тростниковому морю. Таким образом, Моисей сжигал мосты, уничтожая всякую попытку возвращения назад.
   — Серраманна! — воскликнул Амени, — я тебя повсюду искал. Ты так и будешь преследовать евреев?
   — Моисей, причинивший столько зла, ушел невредимый... Несправедливость угнетает меня.
   — Перед смертью Офир дал нам еще кое-какие сведения, прежде чем уничтожить себя собственным ядом, как скорпион: бедуинские предводители Амос и Бадуш, хеттские шпионы, покинули Египет вместе с евреями. Именно они снабдили оружием верных Яхве, надеясь, что евреи используют его против Фараона.
   Серраманна ударил кулаком по левой ладони.
   — Эти разбойники должны рассматриваться как преступники... Следовательно, у меня есть право схватить их, так же как и их соучастника Моисея.
   — Верно.
   — Отряд из пятидесяти колесниц поможет мне задержать злодеев и привезти в Пи-Рамзес.
 
   Рамзес сжал Нефертари в объятиях. Нежная от любви, благоуханная, как богиня, она была прекраснее, чем когда-либо.
   — Шенар убит, — сообщил царь, — и мятеж нубийцев подавлен.
   — Нубия наконец узнает мир?
   — Нубийские вожди казнены за измену, поселки, которые они захватили, устроили праздник в честь нашей победы. Украденное золото возвращено, часть его я разместил в Абу-Симбеле, другую — в Карнаке.
   — Как продвигаются работы в Абу-Симбеле?
   — Сетау ведет стройку с удивительной энергией.
   Царица не могла долго скрывать важную новость.
   — Серраманна и отряд колесниц направились по следу Моисея.
   — По какой причине?
   — Вместе с евреями из Египта ушли бедуины, состоявшие на службе у хеттов. Серраманна хочет задержать их и Моисея. Амени не противился этому, потому что сард действует соответственно Законам Маат.
   Рамзес представил Моисея, возглавляющего еврейский народ, открывающего ему путь, умоляющего Яхве вести их и ночью, освещая дорогу огненным столпом, и днем, колоннами облаков указывая направление к Земле Обетованной. Ничто не заставит его отступить, никто не испугает его.
   — Я только что получила длинное письмо от Путухепы, — добавила Нефертари, — она убеждена, что мы придем к миру.
   — Превосходная новость!
   В то время, как Рамзес произносил эти слова, мысли его были далеко, они неслись вслед за Моисеем.
   — Ты боишься, как бы не был убит Моисей, не так ли?
   — Я никогда бы не хотел увидеть его снова.
   — Что касается мирного договора, остается один спорный пункт.
   — Опять Урхи-Тешшуб?
   — Нет, проблема, связанная с текстом... Хаттусили не хочет признавать, что он один виноват в войне, и жалуется, что выглядит подвластным, вынужденным подчиниться воле Рамзеса.
   — Разве это не так?
   — Текст договора будет обнародован, его прочтут будущие поколения: Хаттусили не хочет терять своего лица.
   — Пусть хетт подчинится, или он будет уничтожен!
   — Неужели мы должны отказаться от мира из-за нескольких резких слов?
   — Каждое слово имеет большое значение.
   — Могу я все же предложить новый текст договора властелину Двух Земель?
   — Наверное, принимая во внимание требования Хаттусили?
   — Принимая во внимание будущее двух народов, которые отказываются от войн, насилия и несчастья.
   Рамзес поцеловал Нефертари в лоб.
   — Есть ли у меня шанс избежать остроумия Великой Супруги Фараона?
   — Никакого, — ответила она, кладя голову на плечо Рамзеса.
 
   Моисей пришел в сильную ярость, когда узнал, что большинство евреев, ненавидевших пустыню, не привыкших спать под открытым небом, не имевших вдоволь пищи и воды и уставших от исхода, пожелали вернуться обратно в Египет. Аарон пытался призвать всех к порядку, гневно потрясая посохом.
   Вдруг загремел голос Моисея. Он приказал подчиниться Яхве и продолжать путь к Земле Обетованной, какими бы ни были ужасными испытания. И длительный марш возобновился за пределы Силе в болотистую и влажную местность; иногда евреи проваливались в грязь, повозки опрокидывались, пиявки нападали на людей и животных.
   Моисей решил сделать остановку недалеко от озера Сарбонис, граничащего со Средиземным морем; место считалось опасным, так как ветер пустыни приносил сюда огромное количество песка, песок оседал на непостоянные водные поверхности и создавал ложные земли, образовавшие «море тростника».
   Никто не жил в этих пустынных местах, открытых порывам ветра и гневу моря и небес; даже рыбаки избегали их из боязни стать добычей зыбучих песков.
   Женщина с растрепанными волосами простерлась у ног Моисея.
   — Мы все умрем в этой глуши!
   — Ты ошибаешься.
   — Посмотри вокруг! Это Земля Обетованная?
   — Конечно, нет.
   — Мы не пойдем дальше, Моисей.
   — Конечно, да. Мы пойдем туда, куда позовет Яхве.
   — Как ты можешь быть таким уверенным в успехе?
   — Потому что я видел Его зримого, женщина, и потому что он говорил со мной. Теперь иди спать, нам еще нужно будет приложить много усилий.
   Покорившись, женщина подчинилась.
   — Это место ужасно, — рассудил Аарон, — надо спешить вновь отправиться в путь.
   — Необходим длительный отдых, завтра на рассвете Яхве даст нам силы.
   — Ты никогда не сомневаешься в том, что мы достигнем цели, Моисей?
   — Никогда, Аарон.
 
   Колесницы Серраманна, сопровождаемые «царскими сыновьями», которые представляли особу Рамзеса, спешно продвигались по следам евреев. Когда он вдыхал воздух моря, ноздри старого пирата раздувались. Он дал знак своим людям остановиться.
   — Кто из вас знает эти места? Откликнулся один возница.
   — Это недоброе место. Я не советую вам беспокоить злых духов.
   — Однако, — возразил сард, — евреи пошли по этому пути.
   — Они вольны вести себя как безумные... Мы должны вернуться назад.
   Вдали показался дым костров.
   — Лагерь евреев не слишком далеко, — заметил «царский сын», — осуществим захват злодеев.
   — Поклонники Яхве вооружены, — напомнил Серраманна, — и их много.
   — Наши люди умеют сражаться, и колесницы дают нам превосходство. Лучники выпустят тучи стрел, и мы принудим евреев выдать бедуинских вождей. В противном случае мы нападем на них.
   Не без опасения колесницы поехали через влажные земли.
 
   Аарон внезапно проснулся; Моисей был уже на ногах, держа посох в руке.
   — Этот глухой шум...
   — Да, это шум египетских колесниц.
   — Они движутся прямо на нас!
   — У нас есть время бежать.
   Бедуины, Амос и Бадуш, отказались идти в тростниковое море, но евреи, обезумевшие, согласились следовать за Моисеем. В наступившей темноте больше никто не отличал воду от полоски песка, но Моисей шел вперед уверенным шагом между морем и озером, ведомый огнем, который жег его душу, это был огонь, ставший желанием Земли Обетованной.
   Разворачиваясь, египетские колесницы совершили ошибку. Колеса одних увязли в зыбучих песках, другие потерялись в топях с невидимыми течениями; колесница «царского сына» застряла в вязкой земле, а колесница Серраманна задавила двух бедуинов, которые не последовали за евреями.
   Поднялся восточный ветер, соединившийся с ветром пустыни, таким образом был высушен проход, которым воспользовались евреи, чтобы пересечь тростниковое море.
   Безразличный к смерти двух шпионов, Серраманна сам застрял в песках; необходимо было принимать меры, вытаскивая колесницы и собирая людей, некоторые из которых были ранены, да и ветер изменился. Насыщенные влагой его резкие порывы вызвали сильные волны, затопившие проход.
   С яростью в сердце Серраманна смотрел, как исчезает вдали Моисей.

ГЛАВА 57

   Несмотря на заботу, которой окружила ее Неферет, женщина-лекарь, молодая и талантливая, царица-мать Туйя готовились к последнему путешествию. Скоро она присоединится к Сети и покинет Египет. Царица была спокойна, счастливое будущее страны почти обеспечено. А почти, потому что мирный договор с хеттами еще не был заключен.
   Когда Нефертари нашла ее в саду, где она размышляла, Туйя чувствовала большое волнение Великой Супруги Фараона.
   — Ваше Величество, я только что получила письмо от императрицы Путухепы.
   — Я плохо вижу, Нефертари, прочти его, прошу тебя.
   Мягкий и чарующий голос царицы восхитил сердце Туйи.
 
   «Моей сестре, Супруге Сына Солнца, Нефертари. Все идет хорошо для наших двух стран, я надеюсь, что ваше здоровье и здоровье ваших близких цветущее. Моя дочь чувствует себя превосходно, и мои лошади прекрасны; пусть будет так же для твоих детей, твоих лошадей и льва Рамзеса Великого. Твой покорный слуга Хаттусили у ног Фараона и падает ниц перед ним.
   «Мир и братство»: таковы должны быть слова, которые хетт должен произнести, так как бог — солнце Египта и бог — гроза хеттов хотят побрататься.
   Везущие текст договора, послы Египта и хеттов, пустились в путь по направлению к Пи—Рамзесу, чтобы Фараон навсегда скрепил печатью наше общее решение.
   Пусть моя сестра Нефертари будет под защитой богов и богинь».
 
   Упав друг другу в объятия, Нефертари и Туйя заплакали от радости.
 
   Серраманна чувствовал себя насекомым, которое раздавит сандалия Рамзеса. С опущенной головой сард готовился быть изгнанным из дворца, и глубоко страдал. Он, старый пират, привык к положению человека, наводящего порядок и наказывающего виновных. Абсолютная преданность Рамзесу положила конец его блужданиям и давала смысл его существованию; Египет стал его родиной. Он, мореплаватель, привык к этой земле и не испытывая желания уйти.
   Серраманна был признателен Рамзесу и за то, что тот не поставил его в унизительное положение перед двором и подданными, а принял сарда в своем кабинете с глазу на глаз:
   — Ваше Величество, я совершил ошибку. Никто не знал местность и...
   — Два бедуинских шпиона?
   — Они погибли под колесами моей колесницы.
   — И ты уверен, что Моисей избежал урагана?
   — Он и евреи пересекли тростниковое море.
   — Забудем о них, потому что они пересекли границу.
   — Но... Моисей вас предал!
   — Он следует своим путем, Серраманна. Так как он больше не будет нарушать гармонию Двух Земель, пусть идет к своей судьбе; у меня есть поручение, которое я хочу доверить тебе.
   Сард не верил своим ушам. Царь простил ему неудачу?
   — Ты отправишься на границу с двумя отрядами колесниц, чтобы встретить хеттское посольство, чью защиту ты будешь обеспечивать.
   — Эта задача... это задача...
   — Решающая задача для мира в мире, Серраманна.
 
   Хаттусили уступил.
   Прислушиваясь к своей интуиции государственного человека, советам супруги Путухепы и рекомендациям египетского посла Аша, он написал текст договора о мире с Египтом, не выступая против требований Рамзеса, и назначил двух посланников, призванных отвезти Фараону серебряные пластины, покрытые клинописью с версией соглашения.
   Хаттусили обещал Рамзесу выставить договор в храме богини солнца в Хаттусе, при условии, что египетский правитель сделает так же в одном из великих святилищ Двух Земель; но согласится ли Рамзес утвердить документ, не добавив новых условий?
   Путешествие Аша и посланников Хаттусили в Египет проходило в атмосфере крайнего беспокойства. Дипломат осознавал, что он не смог потребовать большего от Хаттусили, и если Рамзес проявит какое-либо недовольство, то договор останется мертвой буквой. Что касается хеттских воинов, то они каждую минуту ожидали нападения грабителей или разбойников. Перевалы, ущелья, леса им казались ловушками.
   Поэтому когда Аша заметил Серраманна и египетские колесницы, он облегченно вздохнул. Теперь они будут путешествовать спокойно.
   Сард и военачальники хеттского войска холодно поприветствовали друг друга; бывший пират охотнее уничтожил бы варваров, но он должен был подчиниться Рамзесу и с честью выполнить его поручение.
   Впервые хеттские колесницы появились в Дельте и направились по дороге, ведущей в Пи-Рамзес.
   — Что с мятежом в Нубии? — спросил Аша.
   — Об этом было слышно в Хаттусе? — забеспокоился сард.
   — Успокойся, информация осталась тайной.
   — Рамзес восстановил порядок, Шенар убит своими союзниками.
   — Теперь мир установится на севере, как и на юге! Если Рамзес согласится с договором, который ему предоставят хеттские посланники, начнется эра процветания, о ней будут вспоминать будущие поколения.
   — Почему он может отказаться?
   — Из-за одной детали, которая... Надежда не покинет нас, Серраманна.
 
   На двадцать первый день зимнего сезона двадцать первого года царствования Рамзеса Аша и два хеттских дипломата были проведены Амени в приемный зал дворца Пи-Рамзеса, великолепие которого их поразило. Серость их воинственного мира сменилась на разноцветное пространство, соединяющее грандиозность и утонченность.
   Посланники поднесли Фараону серебряные пластины; Аша прочитал предварительное заявление.
 
   «Пусть тысячи божеств из богов и богинь хеттов и Египта будут свидетелями этого договора, который заключает император хеттов и Фараон Египта. Свидетелями являются солнце, луна, боги и богини неба и земли, гор и рек, моря, ветров и облаков.
   Эти тысячи божеств сокрушат дом, страны и подданных того, кто не будет подчиняться договору. В отношении же того, кто будет следовать ему, божества станут действовать так, чтобы он был процветающим и жил счастливо в своих домах, со своими детьми и подданными».
 
   В присутствии Великой Супруги Фараона Нефертари, царицы-матери Туйи Рамзес одобрил это заявление, которое Амени записал на папирусе.
   — Признает ли император Хаттусили ответственность хеттов за военные действия, совершенные во время последних лет?
   — Да, Ваше Величество, — ответил один из посланников.
   — Признает ли он, что этот договор обязывает наших преемников хранить мир?
   — Наш император желает, чтобы его соглашение породило мир и богатство и чтобы оно выполнялось нашими детьми и детьми наших детей.
   — Какие границы мы будем уважать?
   — Линия укреплений в Южной Сирии, дорога, отделяющая Библос Египетский от провинции Амурру, рассматриваемой по договору как хеттская провинция; дорога, проходящая к югу от Кадеша Хеттского; и отделяющая его от северного выхода из долины Бекаа, находящейся под египетским влиянием. Финикийские города останутся под контролем Фараона, египетские дипломаты и торговцы будут свободно передвигаться по дороге, ведущей в Хеттскую державу.
   Аша задержал дыхание.
   Согласится ли Рамзес окончательно отказаться от крепости Кадеш и, особенно, от провинции Амурру? Ни Сети, ни его сыну не удалось овладеть знаменитым укреплением, у подножия которого Рамзес одержал свою самую большую победу, и казалось естественным, чтобы Кадеш оставался в хеттском ведении.
   Но Амурру... Египет много боролся, чтобы сохранить эту провинцию, воины умирали за нее. Аша опасался, как бы Фараон ни проявил непримиримость.
   Царь посмотрел на Нефертари. Во взгляде царицы он прочитал ответ.
   — Мы согласны, — объявил Рамзес Великий.
   Амени продолжал писать, Аша почувствовал огромную радость.
   — Что еще желает мой брат Хаттусили? — спросил Рамзес.
   — Окончательный договор о ненападении, Ваше Величество, и оборонительный союз против любого, кто нападет на Египет или Хеттскую империю.
   — Он думает об Ассирии?
   — О любом народе, который попытался бы захватить земли Египта и хеттов.
   — Мы также желаем заключить этот договор и этот союз; благодаря им мы сохраним процветание и счастье.
   Уверенной рукой Амени продолжал свою запись.
   — Ваше Величество, император Хаттусили желает также, чтобы в наших странах уважалось и сохранялось царское наследование в соответствии с ритуалами и традициями.
   — Оно не может происходить по-другому.
   — Наш повелитель желал бы, наконец, решить проблему обоюдной выдачи беглецов.
   Аша опасался этого последнего препятствия; одна спорная деталь поставит под сомнение все соглашение.
   — Я требую, чтобы с выдаваемыми обращались гуманно, — заявил Рамзес. — Когда они будут возвращены в их страны, Египет и Хеттскую империю, они не испытают ни наказания, ни оскорбления, и их дома должны будут стать неприкосновенным владением. Более того, Урхи-Тешшуб, став египтянином, останется свободным и в будущем.
   Получив согласие Хаттусили на принятие этих условий, посланники согласились.
   Договор мог вступить в силу.
   Амени передаст его окончательный вариант царским писцам, которые перепишут его на папирусы лучшего качества.
   — Этот текст будет выгравирован на камне во многих храмах Египта, — объявил Рамзес, — в том числе в святилище Ра в Гелиополисе, на южном фасаде восточного крыла девятого пилона Карнака и на южной стороне фасада великого храма Абу-Симбел. Таким образом, от севера до юга, от Дельты до Нубии, египтяне узнают, что они навсегда будут жить в мире с хеттами под взглядами богов.

ГЛАВА 58

   Расположившись в жилых помещениях дворца Пи-Рамзеса, хеттские послы приняли участие в празднествах, захлестнувших египетскую столицу; они увидели огромную популярность Рамзеса, приветствуемого повсюду песней:
   «Он освещает нас, как солнце, он возрождает нас, как вода и ветер. Мы любим его как хлеб и прекрасные ткани, так как он отец и мать всей страны, солнце двух берегов».
   Нефертари пригласила хеттов присутствовать при ритуале, совершаемом в храме Хатор; они услышали молитву удивительной силы, которая сама создавалась каждый день, приводила в движение все формы жизни, зажигала лица, заставляла дрожать от радости деревья и цветы. Когда взгляды повернулись к великому Смыслу, скрытому в золоте неба, птицы взлетели в это счастливое мгновение, и мирная дорога открылась перед тысячами людей.
   Переходя от удивления к восхищению, хетты были приглашены на пир, во время которого они отведали рагу и голубей, маринованные почки, жареную говяжью вырезку, нильских окуней, жареных гусей, чечевицу, чеснок и сладкий лук, тыквы, салат-латук, огурцы, сладкий зеленый горошек, фасоль, компот из фиг, яблоки, финики, арбузы, козий сыр, круглые пирожки с медом, свежий хлеб, легкое пиво, вино красное и белое. По этому исключительному случаю подавали старое вино в глиняных кувшинах седьмого дня четвертого года царствования Сети, отмеченных символом Анубиса, властелина пустыни. Дипломаты дивились обилию и качеству блюд, любовались красотой каменной посуды и, в конце концов, отдались общему веселью, напевая по-египетски восхваления Рамзесу. Да, это был, конечно, мир.
 
   Наконец столица заснула.
   Несмотря на поздний час, Нефертари собственной рукой написала длинное послание своей сестре Путухепе, чтобы поблагодарить ее за усилия и рассказать ей о великолепных часах, которые переживали Хеттская империя и Египет. Когда царица поставила свою печать, Рамзес нежно положил руки ей на плечи.
   — Разве не закончилось время для работы?
   — День несет больше забот, чем часов, и не может быть по-другому, и хорошо, что это так: разве не повторяешь ты то же самое своим высокопоставленным сановникам? Великая Супруга Фараона не может пренебрегать Законом.
   Праздничный аромат Нефертари очаровал Рамзеса. Мастер благовоний храма использовал не менее шестнадцати составляющих, среди которых были пахучий тростник, можжевельник, цветы шильной травы, смола терпентина, мирты и благовония. Зеленые тени подчеркивали длину ресниц, смазанный ливийским маслом парик оттенял величественную красоту лица.
   Рамзес снял парик и распустил длинные и прямые волосы Нефертари.
   — Я счастлива... Мы поработали на счастье нашего народа.
   — Твое имя всегда будет связано с этим договором; это твой мир, ты его создала.
   — Что значит наша слава в сравнении с точным следованием дней ритуалов?
   Царь заставил соскользнуть бретельки платья с плеч Нефертари и поцеловал ее в шею.
   — Как тебе сказать о моей любви?
   Она повернулась и подставила ему свои губы.
   — Сейчас не время для разговоров.
 
   Первое послание из Хаттусы сразу же после подписания мирного договора вызвал всплеск любопытства при дворе Пи-Рамзеса. Неужели Хаттусили хочет вернуться к спорному пункту соглашения?
   Царь сломал печать на ткани, прикрывавшей дощечку из драгоценного дерева, и пробежал текст, написанный клинописью.
   Он тотчас же пришел к царице. Нефертари заканчивала перечитывание ритуала для праздников весны.
   — Странное послание, в самом деле!
   — Что-нибудь серьезное? — разволновалась царица.
   — Нет, в некотором роде призыв о помощи. Хеттская императрица страдает от непонятной болезни. По мнению Хаттусили, кажется, в нее вселился злой дух, которого хеттским лекарям не удается изгнать из ее тела. Зная о талантах наших лекарей, наш новый союзник умоляет меня направить к нему врачевателя из Дома Жизни, чтобы восстановить здоровье императрицы и дать ей возможность иметь, наконец, ребенка, которого она желает.
   — Это превосходная новость: связи между нашими странами будут усиливаться.
   Царь приказал прийти Аша, ему он передал содержание послания Хаттусили. Тот разразился смехом.
   — Эта просьба кажется такой несуразной, — удивилась царица.
   — У меня ощущение, что хеттский император испытывает по-настоящему безграничное доверие к нашей медицине! Он требует, по меньшей мере, чуда.
   — Ты что не доверяешь нашей науке?
   — Конечно, нет, но как она дала бы возможность иметь ребенка женщине, будь она даже хеттская императрица, которая переступила порог шестидесятилетия?
   Когда приступ смеха прекратился, Рамзес продиктовал Амени ответ для своего брата Хаттусили.
 
   «В отношении императрицы, которая страдает — особенно от своего возраста — как мы знаем. Никто не может составить снадобье, которые сделали бы ее беременной. Но если бог грозы и бог солнца решат это... Я же отправлю превосходного мага и превосходного лекаря».
 
   Рамзес тотчас же приказал отправить в Хаттусу магическую статую бога-целителя Хонсу, пронизывателя пространства, воплощенного в полумесяце. Кому другому, как не богу, в самом деле удалось бы изменить законы физиологии?