Жак Кристиан. Храм Миллионов Лет

   — Вот что может облегчить мои страдания! — провозгласил Гомер, правильное прорезанное морщинами лицо которого украшала длинная белая борода. — Бывают ли у вас грозы, как в Греции?
   — Бог Сет иногда насылает ужасные грозы, — ответил Рамзес. — Небо покрывается темными тучами, сверкают вспышки, падают молнии, гремит гром, вода наполняет высохшие русла, и потоки низвергаются, захватывая много камней. Страх наполняет сердца, некоторым кажется, что стране придет конец.
   — Разве Сети не носил имя Сета?
   — Для меня это долгое время оставалось загадкой, как фараон решился связать себя с богом-убийцей Осириса? Я понял, что он подчинил силу Сета, бесконечную мощь неба, и использовал ее, чтобы установить гармонию, а не сеять смуту.
   — Странная страна этот Египет! Как же вы боретесь со сгущающимися тучами?
   — Эхо произошедшего донеслось и до этого сада?
   — У меня отсутствует зрение, но слух у меня превосходный!
   — Так вам известно, что ваши соотечественники пытались уничтожить меня?
   — Позавчера я сложил стих:
   Други, мужайтесь! Наполните сердце стыдом благородным! Воина воин стыдися на поприще подвигов ратных! Воинов, знающих стыд, избавляется больше,чем гибнет; Но беглецы не находят ни славы себе, ни избавы!
   — Уж не предсказываете ли вы?
   — Я не сомневаюсь в вашей вежливости, но вряд ли старый безобидный грек должен советовать будущему фараону.
   Рамзес улыбнулся. Ему нравилась прямота и откровенность Гомера.
   — Как вы думаете, нападающие действовали по своему желанию или приказу Менеласа?
   — Вы плохо знаете греков! Плести заговоры — их любимая забава. Менеласу нужна Елена, а вы ее прячете. Единственное решение — насилие.
   — Оно потерпело неудачу.
   — Менелас туп, он, не колеблясь, объявит вам войну внутри вашей же страны, не думая о последствиях.
   — Что вы мне советуете?
   — Отослать его в Грецию, вместе с Еленой.
   — Но она отказывается!
   — Хотя и против своей воли, но эта женщина послужила причиной несчастий и смерти. Стремиться изменить ход судьбы нелепо.
   — Она свободна в выборе страны, где желает жить.
   — Я вас предупредил. Ах да, не забудьте приказать прислать мне новый папирус и лучшего оливкового масла.
   Держался седовласый поэт свободно и немного дерзко, но Рамзес предпочитал такое общение льстивым речам придворных.
 
   Когда Рамзес вошел в двери дворцового крыла, в котором жил, к нему сразу направился Амени. Эта поспешность не соответствовала ему.
   — Что случилось?
   — Менелас… Этот Менелас!
   — Что он сделал?
   — Он захватил рабочих порта, женщин и детей и угрожает расправиться с ними, если ты сегодня же не отдашь ему Елену.
   — Где он?
   — На своем корабле, с заложниками, все корабли его команды готовы поднять якорь. В городе не осталось ни одного наемника.
   — А где тот, кто отвечает за безопасность порта?
   — Не будь слишком суровым… Менелас и его люди захватили воинов, следящих за тем, что происходит в порту, неожиданно.
   — Моя мать предупреждена?
   — Она ждет тебя вместе с Нефертари и Еленой.
   Лица вдовы Сети, супруги Рамзеса и жены Менеласа были озабочены. Туйа расположилась в кресле из позолоченного дерева, Нефертари — на складном сидении, Елена стояла, прислонившись спиной к светло-зеленой колонне в форме лотоса.
   Приемная великой царской супруги была прохладной и тихой, слабый аромат придавал ей очарование. На троне фараона цветы указывали на временное отсутствие властителя.
   Рамзес склонился перед матерью, нежно обнял жену и поприветствовал Елену.
   — Ты знаешь, что случилось? — спросила Туйа.
   — Амени не скрыл от меня тяжесть положения. Сколько заложников?
   — Около пятидесяти.
   — Жизнь каждого должна быть сохранена.
   Рамзес обратился к Елене.
   — Если мы пойдем на приступ, уничтожит ли Менелас заложников?
   — Он перережет им горло собственной рукой.
   — Решится ли он на столь варварское преступление?
   — Ему нужна я. Если он потерпит неудачу, он убьет до того, как быть убитым.
   — Убить столько невинных…
   — Менелас воин, в его глазах существуют лишь союзники и противники.
   — А его люди… Они понимают, что никто не выживет, если заложники погибнут?
   — Они умрут как герои, их честь будет спасена.
   — Герои — убийцы беззащитных людей?
   — Победить или умереть. Менеласу неведомо иное.
   — Разве Подземное царство героев не темная, полная отчаяния пропасть?
   — Наша смерть мрачна, это правда, но вкус битвы сильнее, чем простое желание выжить.
   Нефертари подошла к Рамзесу.
   — Как ты собираешься действовать?
   — Я отправлюсь один, без оружия на судно Менеласа и попытаюсь убедить его.
   — Это бессмысленно, — сказала Елена.
   — Однако я должен попытаться.
   — Он схватит и тебя! — вмешалась Нефертари.
   — Ты не имеешь права рисковать собой, — решительно сказала Туйа. — Разве ты не подыгрываешь противнику, направляясь в расставленную им ловушку?
   — Он увезет тебя в Грецию, — предрекла Нефертари, — и другой будет править Египтом. Другой, который договорится с Менеласом, и вернет ему Елену в обмен на торговую сделку.
   Рамзес вопросительно посмотрел на мать, она не опровергла предположение Нефертари.
   — Если невозможно договориться с Менеласом, нужно умилостивить его.
   Елена двинулась к правителю.
   — Нет, — сказал он, мы отказываемся от вашей жертвы. — Защитить гостя это священный долг.
   — Рамзес прав, — поддержала Туйа. — Уступая требованиям Менеласа, Египет ступит на путь трусости, и Маат отвернется от него.
   — Я ответственна за создавшееся положение и я…
   — Не настаивайте, Елена, раз вы решили жить здесь, мы гарантируем вашу свободу.
   — А я должен разработать стратегию, — сказал сын Сети.
 
   Дрожащий и потный Меба, министр иностранных дел, разговаривал с Менеласом на пристани порта Мемфиса. Каждое мгновение он боялся быть пронзенным стрелой греческого лучника. Однако он сумел донести до царя Лакедемона позицию Рамзеса, который желал устроить пир в честь Елены до того, как она навсегда покинет Египет.
   В конце тяжелых переговоров греческий властитель дал согласие, но предупредил, что никто из заложников не получит еды, пока Елена не окажется на борту. Он отпустит их на свободу лишь тогда, когда его корабли, не преследуемые ни одним египетским судном, выйдут в открытое море.
   Живой и невредимый Меба удалился с пристани быстрым шагом, под градом шуток греческих воинов. Его утешали лишь поздравления Рамзеса.
   За одну ночь правитель должен был найти способ освободить заложников.

8

   Среднего роста, обладающий геркулесовой силой, темноволосый, с матовой кожей, заклинатель змей Сетау занимался любовью со своей женой — нубийкой Лотус, чье тонкое и легкое тело было постоянным призывом к удовольствию. Юная нубийка была удивительно гибкой и с готовностью следовала бесчисленным фантазиям Сетау, чье воображение было неистощимым.
   Они жили на окраине пустыни, далеко от центра Мемфиса, в большом доме, служившем еще и лабораторией. Многие комнаты были заполнены флаконами разных размеров и предметами странной формы, которые позволяли перерабатывать яд и готовить растворы, необходимые для лечения. С тех пор как он привез Лотус в Египет и женился на ней, она не переставала удивлять его своим глубоким и тонким знанием рептилий. Их общая увлеченность помогала им постоянно открывать новые снадобья, обработка которых требовала долгих исследований.
   В то время, когда Сетау ласкал грудь Лотус, подобную бутонам цветка, домашняя кобра поднялась на пороге дома.
   — Гость, — произнес Сетау.
   Лотус посмотрела на великолепную рептилию. По тому, как она покачивалась, она узнавала, друг приехал или враг.
   Сетау покинул ложе и взял дубину. Хотя он доверял кобре, чья сдержанность скорее успокаивала, это ночное вторжение не сулило ничего хорошего.
   Лошадь, скакавшая быстрым галопом, остановилась в нескольких метрах от дома, всадник спрыгнул на землю.
   — Рамзес! У меня, посреди ночи?
   — Я не слишком побеспокоил тебя?
   — По правде говоря, Лотус и я…
   — Сожалею, что помешал вам, но мне нужна ваша помощь.
   Сетау и Рамзес учились вместе, но первый оставил чиновничью карьеру, чтобы посвятить себя существам, которым, по его мнению, был известен секрет жизни и смерти — змеям. Приученный к их яду, он подверг юного Рамзеса очень серьезному испытанию, заставив встретиться с хозяйкой пустыни, смертельно опасной коброй. Их дружба пережила это столкновение, и Сетау принадлежал к узкому кругу тех, кому будущий фараон полностью доверял.
   — Царство в опасности?
   — Менелас грозит убить заложников, если мы не вернем ему Елену.
   — Какое дело! Почему ты не избавишься от этой гречанки, которая послужила причиной гибели целого города?
   — Предать законы гостеприимства означает принизить Египет до уровня варваров.
   — Оставь варваров разбираться между собой.
   — Елена — царица, она желает жить у нас, мой долг спасать ее от лап Менеласа.
   — Вот слова фараона! Поистине твой тяжкий рок привел тебя к этой нечеловеческой ноше, которую стремятся получить лишь глупцы и безумцы.
   — Мне нужно захватить корабль Менеласа, сохранив жизни заложников.
   — Тебя всегда привлекало недостижимое.
   — Военные Мемфиса не предложили ничего, заслуживающего внимания. Их действия приведут к бойне.
   — Тебя это удивляет?
   — Ты можешь найти решение.
   — Я должен, подобно воину, захватить греческие суда?
   — Не ты, твои змеи.
   — Что ты хочешь сказать?
   — До рассвета ныряльщики бесшумно подплывут к судну, вскарабкаются на борт, неся с собой сумки с пресмыкающимися, и освободят их на борту, кинув к грекам, следящим за заложниками. Змеи укусят нескольких солдат и вызовут переполох, который наши люди смогут использовать.
   — Отважно, но рискованно. Неужели ты думаешь, что кобры будут различать своих жертв?
   — Я осознаю тот риск, который мы берем на себя.
   — Мы?
   — Ты и я, мы, безусловно, также будем участвовать в этом.
   — Ты хочешь, чтобы я рисковал жизнью ради гречанки, которую в жизни не видел?
   — Ради заложников — египтян.
   — Что станет с моей женой и моими змеями, если я умру?
   — Они получат пожизненное содержание.
   — Нет, это слишком опасно… И сколькими змеями придется пожертвовать из-за этих проклятых греков?
   — За них будет заплачено втройне, и к тому же я сделаю из твоей лаборатории официальный центр.
   Сетау посмотрел на Лотус, столь привлекательную в теплой летней ночи.
   — Вместо того чтобы болтать, надо положить змей в сумки.
 
   Менелас ходил взад-вперед по главной палубе. Часовые не видели никакого движения на набережной, как и предвидел лакедемонский царь, трусливые и изнеженные египтяне ничего не предпринимали. Взятие заложников славы не принесет, но другого способа вырвать Елену у ее покровителей, Туйи и Нефертари, не было.
   Заложники перестали плакать и дрожать. Связанные, они лежали на палубе под наблюдением воинов, менявшихся каждые два часа.
   Помощник Менеласа поднялся к нему.
   — Вы думаете, они атакуют?
   — Это было бы глупо и бесполезно, мы были бы вынуждены перебить заложников.
   — Но при этом мы лишим себя защиты.
   — Мы убьем много египтян, перед тем как выйти в море… Но они не подвергнут опасности жизни своих соотечественников. На заре я получу обратно Елену, и мы вернемся домой.
   — Мне жаль покидать эту страну.
   — Ты сошел с ума?
   — Разве мы не жили в мире и счастье в Мемфисе?
   — Мы рождены, чтобы биться, а не отдыхать.
   — А если вас убьют по возвращении? За время вашего отсутствия амбиции, должно быть, увеличились.
   — Мой меч все еще крепок. Когда они увидят покорную Елену, все поймут, что моя власть непоколебима.
 
   Рамзес выбрал тридцать лучших воинов, великолепных ныряльщиков, Сетау показал им, как следует приоткрыть мешок, чтобы выпустить змей и не быть при этом укушенным. Лица добровольцев были напряжены, правитель обратился к ним с пламенной речью, чтобы поднять их боевой дух. Его убежденность, а также очевидная сила Сетау убедила их в возможности успеха.
   Рамзес сожалел, что пришлось скрыть свое участие в этом деле от жены и матери, но ни та, ни другая не дали бы согласие на то, чтобы он ввязался в это безумие. Только он один был ответствен за этот приступ. Если судьбе будет угодно, чтобы младший сын Сети взошел на престол, он пройдет это испытание без потерь.
   Сетау шептал змеям, закрытым в мешках, успокаивающие заклинания. От Лотус он узнал последовательность звуков, не имеющих смысла для человека, но убедительных для таинственного слуха змей.
   Когда Сетау решил, что странные союзники воинов готовы, маленькая группа направилась к Нилу. Солдаты по воде направились к краю набережной, откуда греческие часовые не могли их видеть.
   Сетау коснулся запястья Рамзеса.
   — Минуту… Посмотри, кажется, судно Менеласа поднимает якорь.
   Сетау не ошибся.
   — Оставайтесь здесь.
   Рамзес опустил мешок с песчаной гадюкой и побежал к греческому кораблю. Серебристый свет луны осветил нос, на котором стояли Менелас и Елена, которую царь Лакедемона прижимал к себе.
   — Менелас! — взревел Рамзес.
   Услышав оклик, Менелас, одетый в двойные доспехи и пояс, застегнутый золотыми аграфами, узнал правителя.
   — Рамзес! Ты пришел пожелать мне доброго пути… Удостоверься: Елена любит своего мужа и будет ему отныне верна. Она поступила мудро, присоединившись ко мне! В Лакедемоне она будет самой счастливой женщиной.
   Менелас расхохотался.
   — Освободи заложников!
   — Не бойся, я верну тебе их живыми.
   Рамзес последовал за греческим флотом на маленькой двухпарусной лодке, держась на значительном расстоянии. Когда наступил день, воины Менеласа начали шуметь, колотя мечами и копьями в щиты.
   Подчиняясь приказу правителя и великой супруги фараона, военные корабли египтян не вмешивались, освобождая выход в Средиземное море. Менелас свободно мог плыть на север.
   На мгновение Рамзес решил, что его обманули и Менелас перебил заложников, но на воду спустили шлюпку, и в нее по веревочной лестнице сошли пленники. Здоровые мужчины схватили весла и как можно быстрее стали удаляться от своей плавучей тюрьмы.
   На корме корабля своего супруга белорукая Елена, одетая в пурпурное одеяние, с головой, покрытой белым покрывалом, с золотым ожерельем на шее пристально смотрела на берега Египта, страны, где она провела несколько счастливых месяцев, в надежде избежать судьбы, приготовленной для нее Менеласом.
   Как только заложники оказались вне досягаемости греческих стрел, Елена открыла верхнюю часть аметистового перстня, который она носила на правой руке, и выпила яд, находившийся в этом крошечном флаконе, созданном в Мемфисе. Она решила, что никогда не будет рабыней и не закончит свои дни забитая и униженная в гинекее Менеласа. Менелас, коварный и гнусный завоеватель Трои, привезет в Лакедемон лишь труп, над которым не смогут посмеяться.
   Как было прекрасно египетское солнце! Под его лучами кожа Елены становилась смуглой, приобретая бронзовый оттенок, как у красивых египтянок, свободных любить, распоряжаться своим телом и душой.
   Елена медленно легла, голова склонилась к плечу, в огромных глазах застыло небо Египта.

9

   Когда молодой дипломат Аша вернулся в Мемфис после короткой поездки за новостями на юг Сирии, в которую он отправился по приказу советника по иностранным делам, траур длился уже сорок дней. На следующий день Туйа, Рамзес, Нефертари и главные сановники государства должны были отправиться в Фивы, где будет погребена мумия Сети и коронована новая царская чета.
   Аша был школьным товарищем Рамзеса. Единственный сын из знатной и богатой семьи, молодой человек был элегантным, с тонким, вытянутым лицом и ухоженными усиками. В его глазах сверкал ум. Его голос очаровывал, хотя и не лишен был порой снисходительных и скептических ноток. Он говорил на многих языках и с юности любил путешествовать, изучать другие народы, был увлечен дипломатической карьерой. Благодаря замечательным успехам, удивившим опытных преподавателей, восхождение Аши было стремительным. В двадцать три года его считали одним из лучших знатоков Азии. Одновременно и практик, и теоретик, что редко встречается, он показал такую проницательность в развитии дел, что некоторые считали его предсказателем. А ведь безопасность Египта зависела от точной оценки намерений главного врага, Хеттского царства.
   Придя доложить о поездке Мебе, Аша нашел советника настороженным, последний ограничился несколькими пустыми фразами и посоветовал ему без промедления просить приема у Рамзеса, требовавшего встречи с каждым важным сановником.
   Так, Аша был принят Амени, личным секретарем правителя. Оба молодых человека поприветствовали друг друга.
   — Ты не поправился ни на грамм, — заметил Аша.
   — А ты, как всегда, носишь роскошную тунику по последней моде!
   — Один из бесчисленных пороков! Время нашей учебы так далеко… Но я рад видеть тебя на таком месте.
   — Я поклялся быть верным Рамзесу и следую своей клятве.
   — Ты сделал правильный выбор Амени, если будет угодно богам, Рамзес станет скоро фараоном.
   — Боги хотят этого. Известно ли тебе, что он избежал покушения одного из подручных грека Менеласа?
   — Коварный царек без будущего.
   — Коварный, это точно! Он взял заложников и угрожал убить их, если Рамзес не вернет ему Елену.
   — Что сделал Рамзес?
   — Он отказался поступиться законами гостеприимства и подготовил высадку против греков.
   — Рискованно.
   — Ты предложил бы что-нибудь другое?
   — Переговоры и еще раз переговоры… Но я допускаю, что с животным, подобным Менеласу, цель почти недостижима. Рамзес преуспел?
   — Елена покинула дворец, чтобы отправиться с мужем и спасти многие жизни. В тот момент, когда корабль вышел в открытое море, она убила себя.
   — Жест возвышенный, но необратимый.
   — Ты всегда такой ироничный?
   — Смеяться над другими, как и над собой, разве это не просветляет ум?
   — Кажется, смерть Елены тебя не тронула.
   — Избавиться от Менеласа и его шайки — счастье для Египта. Если мы свяжемся с греками, нам понадобятся лучшие союзники.
   — Гомер остался.
   — Этот дивный старик-поэт… Он еще пишет свои воспоминания о Троянской войне?
   — Иногда я имею честь служить ему писцом, его стихи часто трагичны, но не лишены благородства.
   — Любители сочинений и сочинители потеряли тебя, Амени! Какое место приготовил для тебя Рамзес в будущем правительстве?
   — Я не знаю этого… То, что я занимаю сейчас, великолепно мне подходит.
   — Ты заслуживаешь лучшего.
   — А ты, на что ты надеешься?
   — Сначала увидеть Рамзеса как можно быстрее.
   — Тревожные новости?
   — Ты мне позволишь сохранить их для правителя?
   Амени покраснел.
   — Извини, ты найдешь его на конюшне. Он примет тебя.
   Преображение Рамзеса удивило Ашу. Будущий царь Египта, гордый и уверенный в себе, правил колесницей с потрясающим мастерством, лошади совершали сложнейшие маневры, так что старые конюшие смотрели на него, раскрыв рот. Невероятно высокий подросток стал атлетом с мощной и гибкой мускулатурой, придававшей ему вид владыки, чья власть неоспорима. Однако Аша заметил чрезмерный пыл и необузданность в применении силы, которые могли повлечь ошибки в суждениях, но зачем сдерживать человека, чья энергия казалась неистощимой?
   Как только Рамзес заметил друга, он направил в его сторону колесницу, лошади остановились меньше чем в двух метрах от молодого дипломата. Новая туника гостя покрылась пылью.
   — Извини, Аша! Эти молодые боевые кони немного невоспитанны.
   Рамзес спрыгнул на землю, позвал конюхов, чтобы они занялись лошадьми, и обнял Ашу за плечи.
   — Эта проклятая Азия все еще существует?
   — Боюсь, что да, Великий Царь.
   — Великий Царь? Я еще не стал фараоном!
   — Хороший дипломат должен быть прозорлив, в этом случае будущее легче распознать.
   — Ты единственный рассуждаешь подобным образом.
   — Это упрек?
   — Расскажи мне об Азии, Аша.
   — На первый взгляд все спокойно. Наши провинции ждут твоей коронации, хетты не выходят со своих территорий и зон влияния.
   — Ты сказал: «на первый взгляд»…
   — Это то, что ты прочитаешь в официальных отчетах.
   — Но твое мнение отличается…
   — Спокойствие всегда воцаряется перед бурей, но как долго оно продлится?
   — Идем, выпьем.
   Рамзес убедился, что за лошадьми будет надлежащий уход, а потом сел с Ашой в тени наклоненного навеса, лицом к пустыне. Слуга принес им свежего пива и благоухающие одежды.
   — Ты веришь в мирные намерения хеттов?
   Аша размышлял, пробуя восхитительный напиток.
   — Хетты — воины и завоеватели, в их словаре слово «мир» скорее принадлежит поэзии, не имея настоящего содержания.
   — То есть они лгут.
   — Они надеются, что молодой властитель с миролюбивыми идеями не будет обращать столько внимания на защиту страны и постепенно ослабит ее месяц за месяцем.
   — Как Эхнатон.
   — Пример выбран удачно.
   — Они делают много оружия?
   — Его количество значительно возрастает.
   — Ты считаешь, что война неизбежна?
   — Роль дипломата состоит в том, чтобы оттягивать неизбежное.
   — Как ты сделаешь это?
   — Я не могу ответить на этот вопрос, мой круг обязанностей не позволяет мне видеть общую картину и предложить нужные средства для нынешнего положения вещей.
   — Ты хочешь исполнять другие обязанности?
   — Это решаю не я.
   Рамзес посмотрел на пустыню.
   — Когда я был ребенком, Аша, я мечтал стать фараоном, как мой отец, потому что я думал, что власть — прекраснейшая из игр. Сети открыл мне глаза, подвергнув меня испытанию с диким быком, и я скрылся в другой мечте — всегда оставаться рядом с ним, под его защитой. Но он умер, а вместе с ним все мечты. Я молил о том, чтобы судьба отдалила от меня правление, и я понял, что отец подаст мне знак. Менелас пытался уничтожить меня, мой лев, мой пес и начальник моей стражи спасли меня, так я объединился с душой моего отца. С этого момента я решил, что не буду больше противиться судьбе. То, чего желал Сети, свершится.
   — Помнишь, мы говорили об истинном могуществе с Сетау, Моисом и Амени?
   — Амени нашел его в служении своей стране, Моис в строительстве, Сетау в познании змей, а ты в дипломатии.
   — Истинное могущество… Именно ты будешь обладать им.
   — Нет, Аша, оно пройдет сквозь меня, воплотится в моем сердце, в руках и покинет, если я не смогу удержать его.
   — Подарить жизнь царству… Цена не слишком высока?
   — Я не могу действовать по своему усмотрению.
   — Твои слова звучат почти пугающе, Рамзес.
   — Ты думаешь, мне неведом страх? Какими бы ни были препятствия, я буду править и продолжу дело моего отца, чтобы передать моему наследнику Египет мудрым, сильным и прекрасным. Ты согласен помочь мне?
   — Да, Великий Царь.

10

   Шенар предавался мрачным мыслям.
   Греки потерпели неудачу самым жалким образом; Менелас, одержимый желанием добыть Елену, потерял разум и не смог устранить Рамзеса. Единственное, но серьезное утешение — Шенар сумел убедить брата в своей невиновности. Менелас и его воины уплыли, и никто не мог обвинить Шенара в том, что он был душой заговора.
   Но Рамзес взойдет на трон Египта и будет безраздельно править… А он, Шенар, старший сын Сети, будет вынужден ему подчиняться и вести себя, как простой слуга! Нет, он никогда не согласится на подобное унижение.
   Поэтому он и назначил встречу со своим последним союзником, человеком, близким к Рамзесу, находящимся вне подозрений, который, возможно, поможет бороться с Рамзесом изнутри и подточить его трон.
   С наступлением ночи квартал горшечников оживлялся, зеваки и покупатели ходили между рядами лавок, глядя на вазы различных размеров и стоимости, которые продавали ремесленники. На углу одной из улочек продавец воды предлагал приятный и освежающий напиток.
   Там стоял Аша, одетый в простую набедренную повязку и обычный парик, делавший его неузнаваемым, ждавший Шенара, также изменившего свою внешность. Мужчины купили бурдюк с водой в обмен на кисть винограда, как это делали простые крестьяне, и сели рядом у стены.
   — Вы видели Рамзеса?
   — Я теперь подчиняюсь не министру иностранных дел, а напрямую будущему фараону.
   — Что это означает?
   — Повышение.
   — Какое?
   — Еще не знаю. Рамзес занят формированием будущего правительства, а так как он верен старой дружбе, то Моис, Амени и я, должно быть, получим важнейшие места.
   — Кто еще?
   — Среди самых близких остается только Сетау, но он так привязан к изучению своих драгоценных змей, что отказывается от любой ответственности.
   — Вам кажется, что Рамзес решился править?
   — Хотя он осознает тяжесть ответственности и отсутствие опыта, он не уступит. Не надейтесь ни на какие уловки.
   — Он говорил с вами о главном жреце храма Амона?
   — Нет.
   — Великолепно, он недооценивает его влияние и способность навредить.