Жак Кристиан. Мистерии Осириса: Заговор сил зла

   Монарх напомнил присутствующим:
   — Меня не только пытались убить, но и нападали на мое ближайшее окружение! Вас хотели дискредитировать, а меня оставить в одиночестве, без друзей и союзников! Ты, Сенанкх, удачно выбрался из силков. Ты, Сехотеп, предугадал западню и повел себя так, что в нее угодили те, кто ее готовил. Но Собека чуть не убрали. Поэтому всем нужно быть предельно осторожными, потому что будут предприняты новые попытки.
   — И по-прежнему никаких, даже самых крошечных, подозрений относительно виновника всего этого! — в ярости сжал кулаки Сенанкх.
   — Великий Царь, — спросил Сехотеп, — не просил ли вас в последнее время кто-нибудь из чиновников о повышении по службе?
   — Никто не просил.
   — Жаль... Я считал, что автор манипуляций уступит своему тщеславию и желанию получить больше власти, а стало быть, совершит оплошность и выдаст себя! Что ж, преступник выказывает больше изворотливости, чем я предполагал.
   — А если это иностранец, а не египтянин? — предположил Сенанкх.
   — Что ж, возможно, — согласился Сехотеп. — Но в таком случае следует признать, что у него такая обширная сеть, что она захватывает даже Мемфис!
   — Ну раз Собек уже приступил к своим обязанностям, он прощупает ее на свой лад. Он снова восстановит безопасность во дворце. После того что рассказал Икер, теперь самое главное поднять тревогу в городской управе Кахуна. Я уже приказал правителю этого города пристально отслеживать связи проникших к нему бандитов. Надеюсь, это так или иначе выведет нас на их предводителя.
   — А если они попытаются овладеть городом? — взволнованно спросил Сехотеп.
   — Если бы это было неожиданностью, им, возможно, это и удалось бы. Но сегодня нам все известно, и мы сумеем их обуздать... Как двор отреагировал на усыновление Икера?
   — Как вы и предвидели, Великий Царь, — отозвался Сенанкх. — Все поражены, и многие завидуют. Те, кто видели себя на его месте, теперь станут преследовать его и мстить. Будут ненавидеть. Но этот юноша кажется мне твердым как гранит. Его не затрагивают ни поношения, ни льстивые похвалы. Его интересует только путь, по которому нужно пройти. И ничто его не остановит.
   — А ты, Сехотеп, как ты находишь Икера?
   — После вашего успеха объединения Египта, Великий Царь, он дал мне повод удивиться во второй раз. Можно подумать, что этот писец жил во дворце с рождения! У него от природы такие верные жесты и удивительно соответствующее поведение! И при этом он ни в чем не поступается собственным достоинством. И, разумеется, молва приписывает это тому, что он — вашей крови.
   — Разве он не стал мне сыном? Я доверю ему опасную миссию, которая, может быть, поможет нам узнать, где был построен корабль, отправленный к земле Пунт.
   — Завистники решат, что вы удалили его от двора, и будут счастливы! — воскликнул Сенанкх.
   — Простите мне мою настороженность, — сказал Сехотеп, — но вам действительно кажется, что юноша уже окончательно оправился, чтобы пуститься в такое приключение?
   — Судьба Икера не похожа ни на чью другую. То, что ему предстоит исполнить, превосходит границы разумного, и никто вместо него сделать этого не сможет. Если ему не удастся, то все мы окажемся перед лицом грозной опасности.
   Раздражения Собека лучше было не вызывать! Даже таким пустяком, как пояс от схенти или обычный кожаный браслет! Чтобы наладить так быстро разваленную охрану дворца, Собек-Защитник работал днем и ночью.
   Каждого из тех, кто оказался виновен в допущении ошибок в ту страшную ночь, когда негодяи покушались на жизнь фараона, Собек вызывал к себе лично. И тут ему не было дела до чинов и наград. От его гнева сотрясались стены кабинета. Даже у ближайших его помощников начинали дрожать ноги в ожидании окончания разбора ошибок. А кое-кому придется провести немало лет в дальних провинциальных гарнизонах, где самой сложной задачей станет для них пересчитывание коров и буйволов.
   Затем Собек удостоверился, сохранила ли свою эффективность личная стража фараона и усердно ли занимались подготовкой те, кто в нее входил.
   Когда Собек представлял монарху результаты своей работы, рядом с ним сидел Икер.
   — Ты еще не встречался с моим приемным сыном, — заметил Сесострис. — Икер, это Собек-Защитник, начальник всей стражи царства.
   — Благоденствия твоей КА, — сказал молодой человек.
   — И тебе того же, — ответил Собек, скривившись. — Великий Царь! Даже опасаясь навлечь на себя ваш гнев, прошу дать мне возможность говорить с вами один на один.
   Монарх выразил согласие, и Икер удалился.
   — Великий Царь, — начал Собек, — убить вас пытались трое. Двое убиты. Третий — Икер.
   — Твоя недоверчивость меня не удивляет и не шокирует. И все же будь уверен в том, что мне не в чем подозревать этого юношу.
   — Разрешите мне хотя бы установить за ним наблюдение!
   — Я тебе это приказываю, потому что его жизни, как и моей, угрожает опасность.
   Собек не сумел скрыть своего разочарования.
   — Мое удаление было частью точного плана: размещение бандитов в Мемфисе, а также, разумеется, и в других городах страны, начиная с Кахуна. Эта сеть пользуется поддержкой населения вплоть до знати. Одни помогают по глупости и несерьезности, другие — из желания свергнуть вас и ликвидировать вашу власть. Долгое время я был не у дел, теперь надо наверстывать! И, кроме того, мне приходится работать вслепую! Если я не преодолею трудности, очень прошу вас, отстраните меня!
   — Этого-то враг как раз и ждет, — запротестовал фараон. — Неужели ты считаешь, что я должен доставлять ему удовольствие?
   После долгих часов утренней работы с визирем Икер вместе с царем прогуливался в дворцовом саду. Сикоморы, тамариски, гранатовые и фиговые деревья отбрасывали приятную тень. Здесь мир казался спокойным и прекрасным.
   — Хнум-Хотеп считает, что ты работаешь хорошо, Икер. Даже самые желчные и злые языки вынуждены молчать — ведь ты не ведешь себя высокомерно и избегаешь светских радостей.
   — О Великий Царь! Мне предстоит так многому еще научиться! Хнум-Хотеп — прекрасный учитель, но только то, что постигаешь на собственном опыте, усваивается полностью. Что касается управления стадами, то...
   — У меня для тебя другое поручение.
   Погрузившись в свои административные дела, Икер пытался забыть, что рано или поздно, но монарх все же произнесет эту фразу. Вот уже некоторое время он мирно наслаждался обманчивой безмятежностью баловня судьбы.
   — Я ставлю перед тобой несколько трудных для достижения целей, — пояснил Сесострис. — Завтра вместе с Секари ты поедешь в Файюм. У тебя с собой будет печать Царского Сына, но используй ее только в самом крайнем случае. Лучше всего попытайся пройти незамеченным, потому что нам неизвестно, кто наш главный враг и где он скрывается. Благодаря исследованиям, сделанным в Доме Жизни Абидоса, мы узнали, что когда-то в Файюме была посажена акация, посвященная богине Нейт. Если тебе удастся ее разыскать, то мы попытаемся привить ее ветвь к Древу Осириса. И еще... Попробуй найти верфь, где шло строительство «Быстрого»... Потом отправляйся в Кахун, чтобы связаться там с азиатами и разрушить их планы.
   Горькая мысль пронзила Икера.
   — Великий Царь, смерть писца Херемсафа...
   — Возможно, это преступление. Я относился к нему как к своему верному слуге. Когда он спрашивал у меня согласия на посвящение тебя в первые таинства Анубиса, его аргументы выглядели вполне убедительно.
   — Правитель Кахуна — ваш союзник или противник?
   — Когда его назначали на эту должность, его намерения казались самыми лучшими. Но власть часто портит людей. Тебе решать, какова его истинная природа.
   — Вы всегда все обо мне знали, Великий Царь! Вам были известны мои желания, мои печали и мои надежды. Это так, правда?
   — Проведи спокойно остаток дня в этом саду, сын мой. И возвращайся скорее!
   Сесострис ушел, оставив Икера в полном смятении.
   Впервые царь назвал его «сын мой». Эти два слова — такие обычные, такие простые! — откликнулись в его душе новым чувством.
   Перед ним открылся другой мир. Мир, в котором он будет сражаться не за себя самого, а за своего отца — фараона Египта!
   Хотя этот царский сад был чарующе прекрасен, Икеру вовсе не хотелось томиться здесь в мечтах. Нужно было подготовить к поездке вещи и раздобыть самую подробную, насколько возможно, карту Файюма, где должны быть нанесены культовые места и священные поселения.
   И в тот момент, когда он уже собирался уходить из этого мирного уголка, подул такой мягкий и такой напоенный ароматами южный ветер, что юноша невольно остановился, чтобы надышаться им всласть.
   И вдруг видение...
   Она!
   Она шла к нему вместе с этим южным ветром, который когда-то воплощала в ритуале, посвященном возрождающей воде, заставляющей цвести и плодоносить землю.
   Ее лоб был украшен золотой повязкой, бело-голубыми бутонами лотоса, от них исходил золотистый свет.
   Можно ли описать ее почти неземную красоту?
   Икер закрыл глаза, потом снова открыл их.
   Исида все еще была здесь, только подошла поближе.
   — Я боялась побеспокоить вас, — сказала она таким обволакивающим нежным голосом, что у него помутилось в глазах.
   — Нет, нет... Вовсе нет! Я... я размышлял...
   — Я очень люблю это гранатовое дерево, — показала Исида на самое старое дерево сада. — Оно цветет весь год, и ничто не может сравниться с его красотой. Когда один цветок увядает, тут же распускается другой.
   — К несчастью, это не случается с древом Осириса!
   Лицо юной жрицы выразило беспокойство.
   — Если бы можно было отдать свою жизнь, чтобы спасти его, я бы ни на минуту не задумалась!
   — Царь поручил мне опасную миссию: вернуться в Файюм, подавить там недовольство и найти целебное лекарство для Древа Жизни.
   — Ветвь с акации Нейт?
   — Как, вы знаете? — удивился Икер.
   — Мне было поручено разыскать сведения в архивах Абидоса. Но мне кажется, если эта акация и существовала, то она давно умерла... Столько лет прошло!
   — Если она еще жива, я найду ее!
   Энтузиазм Икера заставил Исиду улыбнуться. Икер не мог от нее ничего скрывать.
   — Я хотел убить Сесостриса, — признался он. — Я смотрел на него как на тирана, причину всех моих несчастий.
   В нескольких отрывистых фразах он рассказал девушке о своих приключениях, не утаив мучивших его переживаний.
   — Раз фараон назвал вас своим приемным сыном, — заметила она, — то это значит, что он считает вас честным и прямым человеком.
   — А вы сами могли бы простить мне мои заблуждения?
   Задав этот неуместный вопрос, Икер тут же понял, что совершил ошибку и, может быть, непоправимую.
   Исида улыбнулась снова.
   — Великий Царь вынес свой приговор. Почему же мой должен от него отличаться? Ваша искренность трогает меня. А то, что она исходит от такого высокопоставленного лица, оказывает мне честь.
   — Я всего лишь писец из Медамуда! — запротестовал Икер.
   — Вы — Царский Сын, и я должна вас уважать.
   Икеру, неловкому от смущения, никак не удавалось найти слова, чтобы рассказать ей о своих чувствах и открыть ей, что она, только она одна, спасала его столько раз!
   — Вы скоро возвращаетесь в Абидос?
   — Завтра.
   — Это необычное место.
   — Мне запрещено говорить о нем. Я всегда хотела жить там, рядом с источником нашей духовности.
   — Вы... вы вернетесь в Мемфис?
   — Я подчиняюсь приказам фараона и Верховного жреца. На мгновение — слишком краткое мгновение — ему почудилось, что в ее взгляде мелькнул приглушенный огонек интереса и сердечности к тому, кто тщетно искал способа объясниться.
   Вот-вот она уйдет и растворится в тумане.
   Как ее удержать?
   — Может быть, вы поясните мне одно странное событие? — поспешно спросил он. — Когда-то на озере я видел женщину с великолепными волосами и очень гладкой кожей. Какую богиню она воплощала?
   — Это Усерет-Всемогущая, урей и женское солнце, — ответила Исида. — Встретить ее — большое счастье, но вы избежали большой опасности — ведь вы не произнесли умиротворяющего заклинания. Но раз вы видели ее во время ритуала, то бояться нечего. Пусть она поможет вам выполнить вашу миссию!
   — Может быть... Может быть, мы еще увидимся?
   — Судьбе решать.

34

   Медес не мог решить, как вести себя дальше: атаковать ли самым решительным образом приемного сына Сесостриса и тем, возможно, повредить своему положению или ограничиться тем, что игнорировать его? Первое время он думал, что Икер, осознав свою значимость, займет при дворе важные позиции. Потом он заметил, что юноша работал под руководством Хнум-Хотепа, словно был обычным царским писцом. Он не присутствовал ни на одном светском обеде, не посещал высоких государственных чиновников и не стремился занять престижного положения.
   Удивляясь и одновременно подозревая недоброе, Медес пригласил Икера к себе позавтракать, чтобы оценить его. То ли этот провинциал был настолько доволен своей судьбой, что предпочитал держаться в тени, то ли он избрал особую стратегию, результаты которой будут видны спустя долгое время. Оставалось допустить: Икер вел себя так по приказу царя. Зная, что этот единственный воспитанник лишен честолюбия, Сесострис ограничил его карьерой управленца, где не будет конкуренции.
   — Господин, — сказал Медесу его интендант. — Царский Сын Икер не может оказать вам честь и принять ваше приглашение.
   — Почему это?
   — Он уехал из Мемфиса.
   Во дворце Медес попытался по крохам раздобыть информацию, но узнал только то, что Икер сел в лодку и поплыл на юг. Он уехал один. Со своим ослом... Этот скромный отъезд походил на немилость. Уж не отправил ли Сесострис Икера назад в его провинцию, чтобы никто никогда больше о нем не слышал?
   Приободрившись, Медес набросился на свою корреспонденцию.
   Одно из писем, составленное знакомым шифром, было от ливанца. Главная фраза, утопленная в льстивых похвалах и пышных вежливых оборотах, содержала суть сообщения: «Я немедленно хочу вас видеть».
   — Бокал вина, Медес? — предложил ливанец.
   — Я был вынужден отказаться от одного важного обеда, и думаю, что мне не придется раскаиваться.
   — Мой руководитель подтвердил свое согласие на встречу возле Абидоса. Она состоится на корабле, который принадлежит мне.
   — Вот мои условия: на корабле с момента отплытия будет находится Жергу, а я доберусь туда собственными средствами.
   — Как вам угодно.
   — Ты там будешь?
   — Моему хозяину этого бы не хотелось, — ответил ливанец. — Меня удерживают здесь наши дела. Впрочем, торговля процветает.
   Медес посмотрел угрожающе.
   — Уж не готовишь ли ты мне дурную шутку, дорогой компаньон?
   — Я же не какой-нибудь сумасшедший! Благодаря вам я делаю деньги и веду очень приятную жизнь.
   — И твой руководитель тоже?
   — Он — это совсем другое дело! У каждого свои радости.
   — Это какой-то таинственный тип!
   — Он не любит, чтобы я о нем говорил.
   — Если он попытается навредить мне, то горько об этом пожалеет.
   — Это совсем не входит в его намерения, Медес. Он желает встретиться с вами, чтобы лишь укрепить наше сотрудничество.
   С первого мгновения Жергу и капитан, служивший у ливанца, прониклись друг к другу симпатией. Жергу нравился такой тип ярко выраженного вояки — грубоватый, с взъерошенными волосами, способный убить без особых сожалений. А массивная и грубая наружность Жергу понравилась, в свою очередь, моряку.
   — Я должен осмотреть твой корабль сверху донизу.
   — Но ведь это можно сделать с бокалом в руке, а?
   — Можно, — согласился Жергу.
   — Мое вино немного резковато, но идет хорошо.
   Жергу осушил первый бокал.
   — На мой вкус, оно пока еще слишком молодо!
   — Ну, пока мы плывем по Нилу, оно дозреет!
   Шутка развеселила обоих, и осмотр прошел в непринужденной обстановке. Осматривая судно, Жергу не нашел ничего необычного. Экипаж состоял из десяти человек, все безоружные. Груз — сухари, сушеная рыба и бочки с вином.
   — Ну, убедились, Жергу?
   — Отдать швартовы, капитан!
   Во время плавания новые приятели то и дело подливали друг другу. Жергу хвастался заслугами Медеса, а капитан рассказывал о проделках ливанца. Он нахваливал то, как была организована доставка драгоценного леса, намекал на будущие планы, мечтал, что купит на заработанные деньги хорошее хозяйство и несколько быков. И каждый день будет есть только мясо.
   — На твоем корабле недостает женщин, — пожалел Жергу.
   — Я охотно прихватил бы с собой профессионалку, — признался капитан, — но ливанец мне запретил.
   — Ему не нравятся женщины?
   — Ему-то нравятся, а вот главный начальник от них, похоже, не в восторге.
   — Ты его знаешь?
   — Никогда не видел.
   Довольно далеко от Абидоса корабль поставили как бы на ремонт. Под прикрытием густого камыша, росшего у берега, его никто не заметит. Но если вдруг, что совершенно невероятно, нагрянет речная стража, то капитан отговорится необходимостью набрать продуктов и устранить поломку. По словам ливанца, это идеальное место для встречи выбрал сам руководитель.
   — Оставляю тебя, — сказал Жергу. — Отправлюсь теперь на поиски собственного начальника.
   Капитан растянулся на мостике и заснул.
   Постоянный жрец Бега был удивлен.
   — Почему вы требуете, Медес, чтобы я сопровождал вас на это свидание?
   — Чтобы окончательно скрепить наше соглашение.
   Временный жрец Жергу и Медес, игравший роль его помощника, беспрепятственно прошли через посты контроля, затем попросили разрешения переговорить со своим постоянным компаньоном, чтобы получить новый заказ. Эти действия укладывались в обычный распорядок деятельности и не вызвали у стражи удивления.
   — Кто этот компаньон? — спросил Бега.
   — Некто, кто поможет нам еще больше обогатиться. Ваше присутствие будет залогом масштабности нашего сотрудничества. Не скрою от вас тайной надежды: оно поможет нам скорее свергнуть Сесостриса.
   — А если это простой бандит?
   — Ливанец показал себя как контрабандист высокого полета, вряд ли его начальник окажется посредственностью. Можете ли вы беспрепятственно покидать Абидос?
   — Постоянные жрецы — не заключенные, — напомнил Бега. — А не расставил ли нам ловушку этот ваш таинственный тип?
   — Жергу проверил корабль, где произойдет наша встреча, и его люди поставили посты в окрестностях. В случае опасности они вмешаются. Поверьте, Бега, я контролирую ситуацию и убежден, что вместе мы сможем переломить ее.
   Жергу в лодке доплыл до корабля. Все казалось спокойным.
   — Капитан! Это я, Жергу!
   Прислушавшись, он уловил мерные хриплые звуки. Поднявшись на борт, Жергу обнаружил капитана и его команду пьяными. Они спали, раскинувшись на палубе, и дружно храпели. Жергу снова недоверчиво обыскал корабль, но и на этот раз не обнаружил ничего подозрительного.
   Снова сев в лодку, он доплыл до корабля Медеса, стоявшего на якоре подальше.
   — Ничего настораживающего.
   — Твоя команда на месте, Жергу?
   — Безопасность обеспечена.
   Взойдя на корабль, Медес разбудил капитана пинком в бок. Тот выругался и открыл глаза.
   — Ты знаешь, когда должен прибыть твой господин?
   — Нет, откуда мне... Я довольствуюсь тем, что жду.
   — Заставь-ка своих ребят вычистить кабину.
   Капитан растолкал команду. Шатаясь и поругиваясь, моряки придали кораблю видимость чистоты.
   Тут зашуршали камыши, и появился человек в накинутом на голову капюшоне.
   — Входите, Бега, — пригласил его Медес. — Бояться здесь нечего.
   Неловко, неуверенным шагом постоянный жрец отважился ступить на трап. Медес, видя, что тот рискует упасть, поддержал его. Очевидно, физическая активность была Беге не свойственна.
   Запыхавшись, он сел на трехногий табурет.
   — Все в сборе? — спросил он.
   — Нет еще хозяина этого судна.
   Началось долгое ожидание. Бега сидел, опустив голову. Жергу за кабиной потихоньку потягивал вино. Медес мерил шагами палубу.
   Наконец, потеряв терпение, он обратился к капитану, лениво прислонившемуся к бортовому ящику для хранения коек.
   — Терпеть не могу, когда надо мной смеются! Я ухожу. Но ты, мерзавец, заплатишь мне за этот позор!
   Тут раздался слащавый и одновременно угрожающий голос, который буквально пригвоздил Медеса к месту.
   — Зачем же зря сердиться? Вот и я.
   Он стоял на носу корабля, но никто не видел, как он пришел.
   Высокий, с длинной бородой, с тюрбаном на голове. Лицо изможденное. Одет в льняную тунику до щиколоток. Красные глаза глубоко посажены.
   Жергу выпустил из рук свой кубок, Бега окаменел, Медес застыл с раскрытым ртом.
   — Кто это?.. Вы кто?
   — Я — Провозвестник. Вы трое станете моими верными последователями.
   «Сумасшедший! Настоящий сумасшедший!» — подумал Медес и сделал Жергу знак, чтобы тот дал сигнал своим людям и те вмешались.
   — Суетиться бесполезно, — осадил Медеса Провозвестник. — Твой корабль под моим контролем. Эти людишки, нанятые Жергу, совершенно неспособны были устоять против моих молодцов.
   После этих слов Провозвестника из камышей выбрались Кривая Глотка и Бешеный и бросили на мостик отрезанные головы и руки.
   — Дайте мне уйти! — взмолился Бега дрожащим голосом.
   — С этого места никто не уйдет, пока не получит моих приказаний и не пообещает мне подчиняться, — мягко уточнил Провозвестник.
   И все же Жергу попытался броситься в воду, но в его плечо тут же вонзились когти сокола. Взвыв от боли, Жергу был вынужден упасть на колени.
   — Если еще раз дернешься, — пообещал Провозвестник, — я вырву у тебя печень. Подумай, какая смешная смерть! Это совсем не то, что делать деньги!
   — Вы... Вы действительно начальник ливанца? — изумленно спросил Медес.
   — Он на своей шкуре испытал, что меня нельзя предавать и нужно быть покорным. Пусть он послужит вам примером, так как вместе нам удастся свершить многое. Ваши намерения — у всех троих — верные, но вы столкнулись с сильным противостоянием. И до сегодняшнего дня ваши результаты вас скорее разочаровывали. Великий Казначей Сенанкх, Хранитель Царской Печати Сехотеп, генерал Несмонту и начальник всей стражи Собек-Защитник — все выбрались невредимыми из поставленных вами силков. Я не говорю уже о фараоне. Отправив против него убийцу-любителя, вы расстроили действия профессионала, которому было поручено убить царя. А сейчас в результате Собек оправдан и Сесострис снова находится под его защитой.
   — И вы... Вы тоже хотите убить царя? — спросил немного ободренный Медес.
   — Разрозненные усилия обрекают нас на неудачу. Поэтому я и решил все координировать. Эй, ты, сними-ка свой капюшон и назови мне свое имя!
   Бега не посмел ослушаться.
   — Зовут меня Бега. Я — постоянный жрец Абидоса.
   — Прекрасная находка, Медес, а? — похвалил Провозвестник.
   — Нужно проникнуть в секрет таинств Осириса, — объяснил секретарь Дома Царя, — потому что Абидос остается духовным центром Египта и источником могущества фараона.
   — Думаешь учить меня? — с вызовом сказал Провозвестник. — Бега, расскажи о Древе Жизни.
   Жрец поднял на Провозвестника изумленные глаза.
   — Вы... Вы знаете?!
   — Отвечай.
   — Акация Осириса тяжело больна. Она стала жертвой злодеяния.
   — Она еще не полностью засохла?
   — Нет, она постепенно набирается сил. Первая ветвь зазеленела, когда стали строить храм и гробницу Сесостриса. Они производят КА, и служители культа ежедневно занимаются древом, чтобы закрепить в нем это КА. Вторая ветвь тоже покрылась листвой, когда был провозглашен указ о воссоединении Египта.
   — Какие еще предпринимаются действия, чтобы попытаться вылечить дерево?
   — Сесострис приказал строить пирамиду.
   — Где?
   — В Дашуре, — ответил Медес.
   — У кого золотая табличка? — спросил Провозвестник.
   Бега был поражен.
   — Вы знаете все наши ритуальные сокровища?
   — Отвечай.
   — Лично у фараона. Наш Верховный жрец, Безволосый, не берет на себя никакой ответственности и действует только по согласованию с царем.
   — Ты, Бега, чего хочешь?
   — Избавиться от этого деспота и занять его место. Оно по праву принадлежит мне! Потому что я опытен, потому что я старше. Я достоин царить в Абидосе.
   — Почему ты стал союзником Медеса?
   Видя, что Бега смутился, заговорил секретарь Дома Царя. Он не стал скрывать совместных коммерческих планов.
   — Прекрасная мысль! — согласился Провозвестник. — Только продолжайте в том же духе. Мы с вами совпадаем по многим вопросам, но вам не хватает размаха. У меня, Провозвестника, в руках истина. Я напишу последний закон, ни единое слово в котором не изменится, так как мне его продиктует Бог. Я применю закон ко всему человечеству, и те, кто ему воспротивятся, будут уничтожены. Но прежде мы должны уничтожить наше главное препятствие — власть фараона — и захватить Египет. Когда мы станем хозяевами этой страны, центра мира, то победа над другими станет для нас лишь детской забавой.
   Медес не думал идти так далеко, но почему бы и нет? Жергу пойдет за Медесом. Ну а Бега так напуган, что абсолютная покорность покажется ему единственным средством выжить.
   — Мы посеем ужас среди неверных, — пророчествовал Провозвестник. — Мы уничтожим проклинающих нас, мы сотрем с лица земли границы, мы заставим женщин сидеть по домам и служить своим супругам, мы завладеем золотом богов и помешаем Осирису воскреснуть!