Жак Кристиан. Мистерии Осириса: Заговор сил зла

   Истинной же целью поездки было совсем другое: возобновить контакт с одним из постоянных жрецов, превратить его в союзника в надежде овладеть богатствами Абидоса.
   Во время их последней встречи Жергу подумал, что затею можно реализовать. Но чем больше он размышлял, тем страшнее ему становилось, что жрец расставляет ловушку.
   И, тем не менее, ни один аргумент не сумел переубедить Медеса, который настаивал на этом плане. Жергу буквально заставил себя сойти с борта судна — и то только после нескольких литров крепкого пива.
   Как и в прошлое свое посещение, Жергу был поражен числом стражников, занятых наблюдением за городом. Что происходило в Абидосе? Каждого вновь прибывшего тщательно обыскивали, каждый корабль и каждая ладья проверялись с носа до кормы!
   Жергу не стал исключением. Видя, как к нему идут с дубинками четыре крепких стражника и командир, он вспотел.
   Сейчас его арестуют, бросят в тюрьму и станут допрашивать!
   — Ваши документы, — потребовал офицер.
   — Вот они.
   Дрожа всем телом, Жергу вручил военному свой папирус. Тот стал внимательно его читать.
   — Инспектор амбаров Жергу, официальная командировка на ладье со съестными припасами... Проверим сейчас, совпадает ли с действительным грузом.
   Офицер странно посмотрел на Жергу.
   — Вы плохо выглядите.
   — Должно быть, я съел негодной пищи.
   — У нас есть военный доктор. Там, на командном посту. Если вам станет хуже, обязательно сходите к нему. А пока мои ребята осматривают ваш груз, пойдемте со мной.
   — Зачем это?
   — Затем, что на ваш счет я получил специальные указания.
   Жергу почувствовал, как ноги под ним обмякли. Ему стоило больших трудов удержаться и не упасть. По всей видимости, судьба его была решена. И побег невозможен — вон сколько солдат на берегу! В отчаянии он отправился за офицером, который привел его в большую комнату, где работало с десяток писцов.
   Офицер взял с этажерки деревянную табличку и протянул ее Жергу.
   — Учитывая частоту ваших поездок в Абидос, вот ваш временный пропуск, подписанный начальником внешних сношений. Всегда имейте данный документ с собой, когда ездите в этот город. Он не дает вам права ходить по территории, запретной для непосвященных, и не освобождает вас от какого бы то ни было контроля. Но если человек нам знаком — это упрощает дело.
   Жергу не был способен произнести ни слова, только слабо улыбнулся.
   — Вас проводят к месту встречи.
   Онемевший от только что пережитого страха Жергу был счастлив, что на условленном месте пришлось какое-то время подождать. Это ожидание позволило ему собраться с мыслями перед решающей встречей с постоянным жрецом, который, казалось, был готов его предать.
   Жергу снова охватили сомнения.
   «А если из тайного храма выйдет другой служитель культа, чтобы обвинить в воровстве одного из членов самой закрытой братской общины Египта?»
   Горло сдавило, и пересохшие губы отказывались делать глоток воды.
   Наконец человек появился.
   Это был тот же самый жрец, как всегда суровый и мрачный!
   Бега, оскорбленный тем, что Сесострис не назначил его главным над постоянными жрецами Абидоса, жаждал отомстить виновнику, остановившему его карьеру, то есть самому фараону. Но для успеха нужны были союзники. Каким образом найти их, если ты постоянно вынужден оставаться на земле Осириса?
   Приезд Жергу был для Беги настоящим чудом. Несмотря на сомнительные нравственные качества этого человека, Бега относился к нему как к эмиссару могущественного лица, решившего проникнуть в тайны Абидоса. Именно тот направил к нему Жергу, чтобы узнать, есть ли здесь какое-нибудь слабое место, куда можно было бы проникнуть.
   И этим слабым местом был он, Бега.
   Итак, он объявит стоимость своих услуг, назначив максимальную цену, и обогатится, продолжая исполнять свои законные обязанности.
   — Ваш новый статус значительно упрощает наши контакты, — начал Бега. — Конечно, я буду и дальше давать вам список съестных продуктов, которые мне нужно доставлять, а вы продолжите исполнять эту задачу со всем рвением.
   — Разумеется, — пообещал Жергу.
   — И, пока мы еще не начали сотрудничать, я хотел бы кое в чем быть уверенным. Вы действительно способны предоставить мне необходимую сеть, чтобы сбывать то, что у меня есть на продажу?
   — Никаких проблем, каков бы ни был товар.
   — Стало быть, Жергу, вы очень влиятельный чиновник!
   — Только посредник. А вот мой начальник действительно занимает высокий пост.
   — Входит ли он в окружение фараона?
   — Я не имею полномочий говорить вам больше. Нам нужно лучше узнать друг друга. И главное... То, что вы хотите продавать, действительно, так ценно?
   — Пойдемте со мной.
   У Жергу от страха опять свело желудок. Может быть, это ловушка?
   — Ничего не бойтесь, — сказал ему Бега. — Я оказываю вам честь, которую высоко ценят временные жрецы, если она им выпадает. Вы подойдете к террасе Великого Бога.
   Испытывая страх и удивление, Жергу увидел многочисленные святилища, стоящие по обеим сторонам дороги. Алтари их были отгорожены от дороги двором, густым садом и каменной стеной.
   — Кто обладает привилегией быть здесь похороненным? — спросил Жергу.
   — В действительности никто.
   — Но тогда...
   — Подойдем к одному из этих памятников. Сейчас вы все поймете.
   Через открытую дверь в стене они оба вошли в сад большого святилища. У сикоморы, посвященной богине Неба Нут, был бассейн, в котором цвели лотосы. У стен стояли стелы, статуи и разной величины столы с жертвенными продуктами.
   — Здесь не покоится ни одно тело, — объяснил Бега. — И, тем не менее, многие высокие чиновники представлены Осирису посредством этих памятников, которые позволено отправлять в Абидос и которые с помощью магических ритуалов оживляются постоянными жрецами. Так странствует душа. Владение стелой или статуей, расположенной рядом с террасой Великого Бога, означает уверенность в том, что ты разделяешь с ним вечность. Жрецы, в том числе и я, часто совершают возлияние божественной росы и воскурение воскрешающих благовоний над этими священными камнями. И тогда возрождаются имена избранных счастливцев.
   Жергу, очарованный красотой и величием места, испуганно заморгал.
   — Очень впечатляет, но я не вижу...
   — А вы посмотрите внимательнее.
   Жергу пристально вглядывался, но видел лишь святилища и памятники, воздвигнутые по обету.
   — Ценность этих стел, этих статуй и этих жертвенных столов неизмерима, — уточнил Бега. — Ведь они были посвящены духу Осириса и освящены им.
   Жергу не осмеливался понимать.
   — Но вы все же не считаете, что...
   — Все, что привозится на Абидос, подвергается строгому досмотру, но не контролируется то, что увозится с него.
   — Вывозить эти вещи?
   — Не статуи, не большие стелы этих крупных сановников, отправленных в Абидос самим фараоном, а маленькие. В некоторых святилищах их так много, что никто не заметит их исчезновения. Теперь ваш черед найти покупателей для этих сокровищ.
   Жергу подумал: «Никаких сложностей, и цену я взвинчу максимальную».
   — В будущем, — продолжал Бега, — у меня будет еще более ценный товар, но о нем мы поговорим позже.
   — Вы мне не доверяете?
   — Я играю по-крупному и не хочу проиграть. Перед тем как двинуться дальше, посмотрим, как вы провернете первое дело.
   — О, вы не разочаруетесь! Мой партнер — деловой и неболтливый человек.
   — Надеюсь.
   — Почему вокруг Абидоса столько стражников и солдат? — спросил Жергу.
   — Это один из секретов, который я вам продам. Возможно, слухи и ходили, но только постоянные жрецы и приближенные фараона знают правду. Это факты исключительной важности и окружены самой строгой тайной.
   — И этот секрет вы готовы продать?
   Бега стал еще холоднее.
   — Увидим.
   Мужчины медленно спустились с террасы Великого Бога. Тишина была такой глубокой, что успокоила напряженные нервы Жергу.
   — В следующий вас приезд, — сказал ему Бега, — я дам вам первую миниатюрную стелу.
   — И как мы будем действовать?
   — Не беспокойтесь. Если сделка удовлетворит меня, я потребую познакомить меня с вашим партнером.
   — Не знаю...
   — Вы — и через вас он — знаете, кто я. Значит, и я должен знать, кто он, чтобы наш союз был нерушим и долог.
   — Я передам ему ваши требования.
   — Вот список съестных продуктов, которые нужно будет доставить постоянным жрецам. Не торопитесь, и пусть пройдет достаточно времени перед тем, прежде чем вы вернетесь.
   На обратном пути Жергу не подвергли никакому досмотру. Он, признанный отныне временным жрецом, спокойно прошел, ответил на приветствия стражников, и один из них даже помог ему погрузить в ладью сумку.
   Жергу дивился смелости и решимости этого жреца. Должно быть, много ненависти и обиды накопилось у него, раз он дерзнул на такое предательство! Однако какая нежданная сказочная прибыль... Даже в самых безумных мечтах Медес никогда бы не мог себе представить, что у него будет такой союзник в самом сердце Абидоса!

8

   В свои тридцать лет Руди являлся одним из самых недоверчивых стражников Мемфиса. Сам Собек-Защитник назначил его на этот чрезвычайно сложный пост, и атлет контролировал азиатскую иммиграцию, выполняя порученное дело с исключительной строгостью.
   Руди был тружеником и подозрительным от природы. Это свойство значительно в нем усилилось после восстания в Сихеме, когда был убит его лучший друг, служивший там. И хотя Руди был счастлив, что главаря этого восстания, безумца, который называл себя Провозвестником, казнили, стражник тем не менее был весьма осторожен.
   Каждый раз, когда иноземный караван просил позволения войти на территорию Египта, Руди лично брался за дело и изучал дела каждого из торговцев. Если было что-либо подозрительное, то он отправлялся на таможенный пункт, располагавшийся к северу от Мемфиса, и сам допрашивал лиц, в которых сомневался.
   Руди не любил ни ханаан, ни азиатов за их хитрость. Поэтому он отклонял максимально возможное число просьб и был уверен, что способствует тем самым поддержанию спокойствия, без которого ни о какой безмятежной и счастливой жизни не может идти и речи.
   — Господин, — предупредил Руди его заместитель, — тут возле храма Птаха забрали двух подозрительных типов. Оба говорят, что они — продавцы сандалий, а никаких сандалий на продажу у них нет.
   — Займусь ими немедленно.
   — Но ведь время завтрака!
   — Долг превыше всего.
   — Кажется, дорога свободна, — сказал Шаб Бешеный.
   Идя впереди Провозвестника по изгибам улочек, расположенных позади мемфисского порта, Бешеный вел себя как сокол на охоте. Он пытался уловить малейшую опасность, и его бдительность не смог бы обмануть ни один соглядатай. Кроме того, он высоко ценил способность своего наставника превращаться в хищную птицу и разрывать когтями тело врага.
   Бешеный остановился перед полуразвалившимся домом и огляделся.
   Ничего подозрительного.
   Он четыре раза с большими интервалами стукнул в низенькую дверь. Изнутри ответили одним ударом. Бешеный стукнул еще два раза, коротко и быстро. И дверь открылась.
   Осторожно оглядываясь, Бешеный первым вошел в комнатку с утрамбованным земляным полом, на котором на корточках сидели двое бородатых мужчин.
   Полагая, что опасности больше нет, Бешеный сделал знак Провозвестнику, который тоже вошел в дом.
   Дверь со стуком захлопнулась.
   — Сходи за остальными, — приказал Провозвестник привратнику.
   Вскоре появились еще четверо, но уже безбородых мужчин лет тридцати. Они простерлись ниц перед своим господином.
   — Почему эти двое отпустили себе бороды?
   — Господин, — ответил тот, кто числился хозяином дома, — нашим товарищам не удается приспособиться к образу жизни этого проклятого города. Они не жалеют усилий, но смотреть на то, как по улицам бродят эти бесстыдные бабы, выше их сил. Поэтому они предпочитают оставаться здесь и соблюдать наши обычаи.
   — А ты? Какого результата достиг ты?
   — Думаю, немногим лучше. Мы с товарищами стали портовыми рабочими, но египтяне смотрят на нас косо. Они пьют вино, рассказывают скабрезные истории, очень громко смеются и развлекаются с развратными женщинами. Как же дружить с такими людьми? Они вызывают в нас отвращение! Нам бы хотелось вернуться в Сихем и продолжить там нашу борьбу против поработителей.
   У Бешеного возникло желание плюнуть в лицо этому тупице, но решение было за Провозвестником.
   — Что ж, понимаю ваши переживания, — мягко сказал тот. — Египет — это заблудшая земля, и нужно вернуть ее на путь добродетели.
   Все сели, и Провозвестник начал долгую проповедь, в которой он бичевал роскошь, скандальную распущенность женщин и учреждение статуса фараонов, которое Бог приказал ему разрушить. Несколько раз ханаане в такт согласно качали головами. Повелитель, твердо державшийся своих позиций, их вполне устраивал.
   — Мы победим, — обещал Провозвестник, — и вы будете первыми, кто совершит подвиг, о котором заговорит вся Ханаанская земля.
   Внимавшие ему слушатели в сомнении отвели глаза.
   — Чтобы нанести смертельный удар, — объяснял дальше Провозвестник, — необходимо, чтобы караван, в котором будут наши люди, вошел в Кахун. Но один высокопоставленный чиновник по имени Руди мешает этому, чиня непреодолимые препятствия. И вот эту помеху уберете вы, мои храбрые последователи.
   — Каким образом? — спросил один из бородачей.
   — Мы расставим Руди ловушку, из которой живым он не выберется. И честь совершить это принадлежит вам.
   Ханаане внимательно слушали объяснения Провозвестника.
   — До того момента, пока я не дам вам сигнала к действию, — продолжал Провозвестник, — я требую абсолютного молчания. Если один из вас проболтается, мы все окажемся в опасности.
   — Мы отсюда не двинемся, — пообещал бородач, — и строго будем следовать вашим приказаниям.
   Шаб Бешеный внимательно осмотрел улицу.
   Никого.
   Провозвестник мог выходить из ханаанского укрытия.
   По дороге домой Бешеный не удержался и сказал:
   — Подлые и неспособные люди, господин. На мой взгляд, рассчитывать на них нельзя.
   — Ты не ошибаешься.
   — Но... Вы только что поручили им дело первостепенной важности!
   — Конечно, друг мой, но не станет ли оно и единственным?
   — Итак, — сказал Руди, — вы — торговцы сандалиями!
   Двое допрашиваемых бросились на колени.
   — Это правда, — ответил тот, что постарше. — Мой брат немой, и я буду говорить за двоих.
   — Старайся не слишком врать, а то я рассержусь!
   — Клянусь вам, что...
   — Не упирайся. Как ты вошел в Египет?
   — По дороге Хора.
   — Значит, ты оставил свой след в одном из фортов. В каком?
   — Сейчас не вспомню.
   — Ты и твой сообщник тайно проникли на нашу территорию. С какой целью?
   — Египет богат, а мы бедны. Мы надеялись здесь разбогатеть.
   — Продавая сандалии?
   — Вот именно, вот именно.
   — И делая их сами?
   — Конечно!
   — Я обоих вас поведу в мастерскую. И вы мне покажете, как это делаете.
   — Ладно... Мы ничего в сандалиях не понимаем.
   — Тогда начнем сначала, парень! На этот раз больше не ври. В противном случае мои люди расспросят тебя на свой манер.
   — В Египте ни с кем жестоко не обращаются!
   — Когда они закончат тобой заниматься, тебя уже никто не узнает.
   Оба брата переглянулись.
   — Если сболтнем, то будут неприятности.
   — А если промолчите, то они будут еще серьезнее!
   — Ну, если говорить правду, я не очень-то много знаю... Но мне бы не хотелось неприятностей! Если я вам скажу все, то вы нас выпустите на свободу? И меня, и брата?
   — Не многого ли ты хочешь? Заключим честную сделку: ты мне говоришь все, как есть, а я вас отпускаю.
   — Честное слово?
   — Честное слово!
   — Тогда вот что: мой брат и я — мы из города Сихема, что в Ханаанской земле. В Мемфис нас пригласил один земляк, который обосновался здесь в прошлом году. Он пообещал нам жилье и работу. Но на самом деле он хотел превратить нас в разбойников!
   — Как же это?
   — Он собирался ограбить один из портовых складов и перебить всех тамошних стражников. Для нас это не вопрос! После этого мы счастливо вернемся на родину. Вот и все.
   — Отсутствует одна деталь: где живет этот ханаанин?
   — В доме позади храма Птаха. Под тремя пальмами. Это очень подозрительный человек.
   — Пароль?
   — Отмщение.
   — Ты и твой брат сегодня же покинете Египет.
   Руди должен был бы предупредить своего начальника Собека, но предпочел самостоятельно организовать такое рядовое дело. Проще самому допросить этого ханаанина и вытянуть из него имена членов его шайки. К чему беспокоить начальство из-за незначительных нарушителей порядка!
   И все же из соображений осторожности Руди захватил с собой пятерых стражников, так как ханаане слыли за искусных мастеров удирать с места происшествия. И Руди ни за что не хотел упустить шанс поймать их вожака.
   Дом было найти нетрудно. Руди разместил своих людей, направился к калитке и подошел к человеку, который заснул на пороге.
   Он разбудил его, стукнув по плечу.
   — Твой хозяин дома?
   — Может быть. О ком доложить?
   — Отмщение.
   — Пойду посмотрю.
   Слуга медленно открыл калитку, пошел по маленькой посыпанной песком аллее, вошел в дом, несколько мгновений оставался там и снова вышел, не прибавив скорости.
   — Он ждет вас.
   Руди, в свою очередь, пошел по аллее. К нему навстречу вышел один из побрившихся ханаанеев, которых Провозвестник привел сюда за несколько минут до того, как отправить двух заговорщиков к храму Птаха. Поведение этих двоих должно было заинтересовать стражу, Руди должен был их допросить и, по тем сведениям, которые Провозвестник имел об этом человеке, вмешаться в дело лично.
   Западня сработала безотказно.
   — Можете ли вы повторить мне пароль? — спросил ханаанин.
   — Отмщение.
   — Это отмщение предназначено тебе!
   Привратник сзади уже связывал Руди, а остальные сообщники Провозвестника, высыпав из дома, наносили египтянину удары короткими мечами. Упав, он все же нашел в себе силы, чтобы позвать на помощь, и в схватку немедленно ввязались его люди.
   Когда она окончилась, в живых остался только один стражник, хотя и тяжело раненный. Он выполз наружу, окликнул какого-то прохожего и потерял сознание.
   Бешеный стукнул в дверь вчерашнего дома условленным кодом. Один из двух бородатых ханаанеев, остававшихся на месте и не участвовавших в схватке, ему открыл. Бешеный вошел, за ним Провозвестник.
   — Наши победили? — спросил второй бородач, который сидя пил молоко.
   — Руди убит.
   — А наши уже ушли в Сихем?
   — Нет, они ушли гораздо дальше.
   Бородач поднялся.
   — Вы хотите сказать, что...
   — Они пожертвовали своими жизнями ради нашего дела. Бог примет их как героев, и они смогут, наконец, вкусить блаженства.
   — А мы... Мы можем уйти из Мемфиса?
   — Разве вы не мечтаете стать героями?
   Бешеный уже перерезал медным лезвием горло первому бородачу. Второй попытался бежать, но железная рука Провозвестника легла ему на грудь.
   Ханаанин взвыл.
   Когти сокола впились в его тело и вырвали сердце.
   — Что будем делать с трупами? — спросил Бешеный.
   — Оставим на видном месте и не будем закрывать за собой дверь. Кто-нибудь из прохожих заметит тела и позовет стражников. Они будут счастливы, что нашли укрытие ханаанеев, и соотнесут его с делом убийц стражника Руди. На Сихем как на гнездо наемников обрушатся новые репрессии. Фараон сделает еще более строгим надзор за землей Ханаанской, считая, что именно в ней корень зла. А мы получим полную свободу действий.

9

   С вершины горы, где была выдолблена теперь уже вполне законченная просторная гробница, Хнум-Хотеп созерцал раскинувшуюся перед ним провинцию Орикса, которая через несколько дней или даже часов станет театром кровавой гражданской войны.
   В его гробнице, украшенной великолепными разноцветными птицами, еще царил глубокий мир. Но сохранится ли этот памятник, если победит Сесострис? Он, без сомнения, по камням разберет его, чтобы стереть с лица земли и самую память о своем последнем враге. А что станет с его столицей Менат-Хуфу, «Кормилицей Хеопса», где родился знаменитый строитель великой пирамиды?
   Нет, Сесострис не одержит победы! Нет, он не воцарится над возделанными долинами этой провинции, над ее аккуратными деревнями с маленькими белыми домиками, над ее пальмовыми рощами и ирригационными запрудами! Он не будет контролировать караванные дороги, ведущие в восточную пустыню, он не будет командовать многочисленным и хорошо тренированным войском. Провинция вступит в отчаянный бой, и ни один воин не сдастся, пока у него есть оружие.
   — Принесите опахала, — приказал он двум слугам, которые тут же выбрали опахала в форме лотоса и принялись размеренно ими работать.
   Слугам были известны вкусы хозяина, и они взяли правильный ритм.
   Хнум-Хотеп подумал: «Как прелестен этот пейзаж, какой он мирный! Почему же эта мечта, ставшая реальностью, должна получить такой жестокий конец?»
   Но нельзя было дальше предаваться размышлениям, потому что указания правителя провинции нужны были каждому.
   — Возвращаемся во дворец.
   Хнум-Хотеп, грузный мужчина, всегда брал с собой три паланкина с твердой спинкой и запасных носильщиков.
   Его три собаки — юркий кобель и две суки с округлыми боками — подбежали, чтобы их приласкали. Но занятый своими мыслями хозяин не обратил на них никакого внимания.
   Четыре крепких носильщика подняли укрепленный паланкин и в сопровождении собак направились в столицу.
   Приняв сеанс массажа с любимой мазью, составленной на основе очищенного жира, сваренного в ароматизированном вине, Хнум-Хотеп опустился в кресло с высокой спинкой.
   Слуга принес ему воды для умывания рук, второй налил в его любимый кубок белого вина и прикрыл золотым листком, третий вытащил из сундука два дорогих парика — один короткий, с волосами, заплетенными в косички, а второй длинный, с волнистыми прядями. Хнум-Хотеп любил каждый день менять прическу и не выносил ни малейшего беспорядка. Порой ему хотелось, чтобы лоб, уши и затылок были закрыты, а в другие дни ему нравились ниспадающие тугие пряди.
   — Ни тот ни другой, — сказал он слуге. — Дай мне самый старый и самый скромный.
   Для встречи с врагом Хнум-Хотеп хотел походить на своих предков.
   Пришла Текхат — казначей, контролер амбаров провинции и управляющая личными владениями правителя провинции.
   — Ваши указания выполнены со всей тщательностью. Оборонительная система готова, ратники на местах.
   — Провинция Орикса станет кладбищем для войск захватчика. Они бросятся на приступ и попадут в наши ловушки.
   — Простите мне мою дерзость, господин, но не бесплодны ли наши надежды? Вы ведь не больше меня верите в наивность Сесостриса. Разве не шпионили за нами его разведчики?
   — Мы их перебили!
   — Но не всех же! Разве царь не знает наших сильных и слабых сторон?
   — В таком случае ликвидируем слабые!
   — У нас не так много людей.
   — Пусть в защите нашей земли примут участие женщины и дети!
   — Это уже сделано.
   Хнум-Хотеп нахмурился.
   — Если верить тебе, Текхат, то у нас нет никаких шансов на победу!
   — Может быть, наше мужество и позволит нам отразить штурм.
   — Уж не готовишь ли ты нашу сдачу?
   — Разумеется, нет, господин! Но как не понять, что это ужасное противостояние — каким бы ни был его исход! — обескровит нашу провинцию? Мне страшно. Страшно, что разрушится все, что мы с такой любовью созидали!
   Хнум-Хотеп не произнес ни слова утешения. Нечего было возразить прозорливой советнице!
   — Разрешите мне уйти в отставку, господин. Я не хочу присутствовать при этом побоище. Если нас победят, они не возьмут меня в плен живой!
   Хнум-Хотеп поглубже втиснулся в кресло. Именно здесь его предупредят о нападении Сесостриса. Тогда он возглавит своих лучших людей, которые будут сражаться, пока хватит сил.
   Послышались быстрые шаги.
   — Господин, — объявил ему секретарь дрожащим голосом. — Фараон!
   — Он атаковал? Где?
   — Он не атаковал, он здесь!
   Хнум-Хотеп протер глаза.
   — Здесь... Что это значит?
   — Он у вашей двери, господин.
   — Моя армия перебита, а меня предупреждают только сейчас?!
   — Нет-нет, господин! Никто не убит!
   — Ты что, сошел с ума?
   — Фараон один. Ну, почти один. С ним только Хранитель Царской Печати.
   Не веря своим ушам, Хнум-Хотеп поднялся и направился ко входу во дворец.
   У дверей возвышалась фигура фараона в голубой короне. На нем был удивительный схенти — весь покрытый иероглифами, напоминающими о священной функции этого одеяния: превращать царя в действующий свет, делать его победителем зла, созерцающим полноту мироздания.
   — Никто... Никто не помешал вам пройти ко мне?
   — Кто осмелился бы поднять руку на царя Верхнего и Нижнего Египта?!
   — Моя провинция независима, — покраснел Хнум-Хотеп, а затем пустился в долгие и детальные объяснения об истории своего рода.