Жак Кристиан. Мистерии Осириса: Заговор сил зла

   Жергу был гораздо менее оптимистичен, чем Медес. Он настолько боялся Провозвестника, что понимал — отныне будет вынужден служить ему душой и телом.
   — Отправляйся в порт, — приказал Медес. — Постарайся узнать, не прибудет ли в скором времени корабль фараона.
   Медес никак не мог понять, почему царская чета, визирь и главные чиновники государства покинули Мемфис. В их отсутствие он продолжал исполнять обычные дела, а Собек-Защитник следил за безопасностью в столице. Этот-то, конечно, знал о цели поездки фараона и ее продолжительности, но расспрашивать его означало бы вызвать недоверие. Медес продолжал вести себя как отличный секретарь Дома Царя — работящий, знающий и скромный.
   Внезапно во дворце все ожило, и все служащие словно очнулись после долгого сна.
   Из окна своего кабинета Медес увидел, как возвращаются Сесострис и его министры. Дом Царя тут же ожил, а его секретарь должен был дать подробнейший отчет о своей деятельности. Визирь задал ему множество вопросов. Упреков не последовало.
   У всех были серьезные проникнутые глубокой печалью лица.
   — Что тебе удалось выведать? — спросил у Жергу Медес.
   — Забавно, но у моряков просто потребность рассказывать о своих путешествиях! Фараон вернулся с Абидоса.
   — Поезжай навести Бегу. Он расскажет нам, что там произошло.
   — Я уже знаю, что царь делал остановку в Кхемену, столице провинции Зайца. Там происходили похороны генерала Сепи, чье тело доставили на корабле с юга.
   — Это замечательно: Сесострис потерял драгоценного помощника! Известны причины его смерти?
   — Он стал жертвой нубийцев. На церемонии присутствовали рудокопы и искатели, а у Сепи был особый саркофаг.
   — Нубия, рудокопы, искатели... А-а, понял: Сепи искал целительное золото! Значит, только Бега скажет нам, нашел ли он его.
   По своему заведенному обычаю, Жергу отправился в Абидос, чтобы доставить постоянным жрецам продукты высшего качества и получить новый заказ Беги. Жрец предпочел дождаться, пока все войдет в нормальный ритм, и только тогда он решится приступить к поставке стел. Во время посещения царя и его министров меры безопасности и численность стражи были так усилены, что любые попытки были просто невозможны.
   От Беги поступила обнадеживающая информация: ни один образец, доставленный от генерала Сепи, Древо Жизни не исцелил.
   К этой неудаче фараона добавлялась еще смерть генерала. Все это ослабляло монарха, который, не имея средств спасти акацию Осириса, должен был, по словам Беги, довольствоваться пассивной магической его защитой.
   Египет все более походил на колосса с больным сердцем. Заставляя фараона предпринимать невероятные усилия, Провозвестник тем самым провоцировал наступление — рано или поздно — неизбежного и фатального кризиса. Тогда дверь храма широко откроется, и Медес — наконец-то! — завладеет его таинствами.
   Медес снова взглянул на свою ладонь...
   Теперь он — союзник Сета! Он победит Осириса!
   — Никаких происшествий?
   — Никаких, Великий Царь, — ответил Собек-Защитник. — И мне это не нравится.
   — Почему же ты недоволен собственными успехами?
   — Через правителя Кахуна Царский Сын Икер сообщил нам, что бандиты двинулись в сторону Мемфиса. Но мои люди никого не задержали. Это объясняется тремя причинами: либо азиаты очень ловки и благодаря наличию отлично налаженной сети в столице рассредоточились, ничем себя не выдав; либо они ушли в другую сторону; либо Икер солгал.
   — Твое последнее объяснение — это тяжелое обвинение.
   — Извините меня, Великий Царь, но я не могу забыть, что этот парень пытался вас убить!
   — Ты ошибаешься, Собек! Икер хотел убить не меня, а преступного кровавого тирана, решившего отнять у него жизнь и потопить египетский народ в потоках крови и отчаяния. Царь тьмы, действуя через своих посредников, манипулировал этим молодым человеком. И в ту ночь я знал, что Икер придет. Встретив его однажды на сельском празднике, я знал и то, что его сердце большое и справедливое. Благодаря Секари мне было известно обо всех перипетиях, потрясавших его жизнь и приведших во дворец.
   Объяснения монарха произвели глубокое впечатление на Защитника.
   — Вы очень рисковали, Великий Царь!
   — Ни одно объяснение не сумело бы разубедить Икера и заставить его отказаться восстановить справедливость. Только личная встреча могла снять пелену, лежавшую на его глазах.
   — Так вы действительно доверяете ему?
   — Титул, который он носит, не только почетен — его обязанности многочисленны и тяжелы. У Икера будет много испытаний, но как бы ни была сильна моя привязанность к нему, я не имею права его щадить.
   — Если я правильно понял, то вы считаете, что верно мое первое объяснение?
   — К несчастью, да.
   — То, что оно подразумевает, пугает меня! В этом случае бандиты должны пользоваться поддержкой египетского населения. У них есть надежные жилища и до сих пор не обнаруженная организация, в которую не смогли проникнуть даже мои информаторы. И, что всего удивительнее, тишина! Никаких разговоров, никто не бахвалится тем, что азиаты обвели за нос власти!
   — Это лишь доказывает, что все члены этой сети испытывают страх. Страх перед верховным наставником, который, не задумываясь, уничтожит кого бы то ни было, кто не будет держать язык за зубами. Вот как раз это чудовище и использовало Икера, и именно его Икер обязательно встретит на своем пути.
   — Почему Царский Сын не вернулся в Мемфис?
   — Потому что за столицей наблюдаешь ты, а он идет по другому следу. Кахуну больше ничего не угрожает, но часть азиатов из Файюма, скорее всего, не ушла. Икер должен понять, почему.

40

   Икер вместе с Северным Ветром направлялся к большому озеру^[25]. Несмотря на все возражения Секари, который шел за ним на приличном расстоянии и как сторожевой пес охранял его со всех сторон, юный писец все же хотел изучить этот след.
   Уверившись в том, что с Кахуном будет все в порядке, Икер знал, что его правитель теперь больше не останется в наивном неведении и будет твердо следить за судьбой города. Но теперь его мучил вопрос, почему часть азиатов ушла именно в эту сторону.
   Царский Сын, хранимый амулетом-скипетром Могущество, обладающий ловкостью и силой крокодила и вооруженный коротким мечом духа-покровителя, подаренным ему Сесострисом, не боялся опасности.
   Его единственной слабостью были слишком частые думы об Исиде.
   Глупый, смущенный, беспомощный, он так и не сумел признаться ей в своих чувствах. И его новый неожиданно высокий статус не смог ему помочь. Юная жрица, видимо, насмехалась над его титулом, потому что думала только об Абидосе...
   Он так мечтал об этой встрече, столько раз мысленно повторял слова и признавался в своих чувствах! И в результате — жалкое фиаско! Ему не удается позабыть Исиду. Наоборот... Ведь он был рядом с ней, говорил с ней, смотрел на нее, вдыхал ее аромат, слышал ее голос, любовался ее походкой! Столько счастья! Но счастья такого мимолетного!
   Появление двух крепких парней с дубинками в руках вернуло его к суровой реальности.
   Осел встал как вкопанный и заскреб копытом землю. По этому сигналу Икер понял, что предстоящая встреча будет очень неприятной.
   Мужчины приближались. Один бородатый, другой безбородый.
   — Здесь запретная зона, — сказал бородач. — Что ты ищешь?
   — Заброшенную морскую верфь.
   Парням, похоже, стало интересно.
   — Морскую верфь... Не знаем. Не слышали. А кто тебя послал?
   — Правитель Кахуна. Я составляю точную карту этих мест с указанием всех общественных мест.
   — Проблема в том, что нам приказано никого не пускать.
   — Чей это приказ?
   Бородач заколебался.
   — Э-э... Правителя Кахуна, конечно.
   — В таком случае никаких проблем. В своем рапорте я уточню, что вы тщательно соблюли данный вам приказ.
   — И все же мы не можем разрешить тебе пройти. Приказ — это приказ.
   — Подступы к озеру охраняете вы вдвоем?
   Вопрос остался без ответа.
   — Я хочу набросать контур дороги... Ладно, я пойду другим путем. А ваша вахта все равно скоро кончится, потому что в этот район скоро придут солдаты из Кахуна.
   — Да? А что случилось?
   — Правитель хочет убедиться, что беглецы-азиаты не прячутся в этих местах.
   Пальцы правой руки безбородого крепко стиснули рукоять дубины. Северный Ветер, напряженно вытянув шею, пристально следил за бородачом.
   — Ну, этого мы не знаем, — сказал он. — Мы возвращаемся на свой пост и будем ждать подкрепления.
   — Что касается верфи, кто бы мог дать мне информацию?
   — А кто его знает. В любом случае, это не здесь.
   — Значит, я пойду в другую сторону.
   Икер повернулся и медленно стал удаляться. Кожей спины он чувствовал, как его сверлят враждебные взгляды обоих мужчин.
   Когда он ушел достаточно далеко, к нему подбежал Секари.
   — Они пустились назад как зайцы, — сообщил он. — Я опасался, что они тебя изобьют своими дубинами.
   — Их объяснения были абсурдными, — рассказал Икер. — На самом деле это не стража, а азиатский патруль, и они побежали предупреждать своего главаря.
   — Место мне кажется слишком неспокойным. Лучше было бы уйти подальше.
   — Наоборот! Мы вот-вот окажемся у цели!
   Северный Ветер легко приведет нас туда по свежим следам.
   — Но наша армия насчитывает лишь двух бойцов.
   — Ты забываешь, что с нами мой осел.
   — Трое против вооруженной банды?! Не слишком ли мало?
   — Нужно только быть осторожными.
   Зная упрямство Икера, Секари не стал больше настаивать.
   — Ладно, пойдем, только медленно.
   — В случае опасности Северный Ветер нас предупредит.
   Лазурь воды большого озера, сиявшего как небо, восхитила их. На берегу рыбаки лакомились жареной рыбой. Они дружелюбно пригласили Икера разделить с ними их трапезу. Секари поодаль долго наблюдал за их поведением, а потом решил присоединиться к компании. Его тоже встретили приветливо, и он воздал должное угощению.
   За едой рыбаки рассказывали об особенностях лова и о повадках некоторых рыб.
   — А здесь неподалеку не было ли где верфи?
   — О, это странная история! — ответил один из рыбаков. — Здесь действительно была верфь. В сотне шагов отсюда. И делали на ней большие корабли. Но однажды сюда прибыл новый плотник. Я очень хорошо помню его имя: Рубанок! С ним были угрюмого вида подсобные рабочие. Тогда же доступ к верфи оказался для всех закрытым. Эти люди делали огромные детали — словно они строили корабль для открытого моря. Потом все отсюда уехали, наверное, чтобы собирать конструкцию. А через несколько дней на верфи случился пожар. И все сгорело. Да... Но, знаете, я видел, как Рубанок подпалил одно из строений... И после этого верфь оказалась заброшенной.
   Икер только что нашел место, где начинали строить «Быстрый»! Но увы... Это открытие не давало ему ни малейшей информации о том, кто был его заказчиком. И хотя Рубанок играл здесь важную роль, платил рабочим явно не он.
   — Не встречали ли вы здесь банду азиатов? — спросил Секари. — Они украли у нас кое-какие вещи, и нам хотелось бы сказать им пару слов.
   — С этой стороны озера мы никого не видели. Те, кого вы ищете, возможно, укрылись возле храма, построенного из огромных камней. Там их никто не тронет.
   — Почему это?
   — Да потому, что место это гиблое. Когда-то там жили жрецы, человек тридцать стражников с семьями да рабочие с местного рудника. Это святилище было местом, где останавливались караваны, идущие с оазисов Бахарии и Сивы. Оттуда же уходит дорога на Лишт и на Дашур. Но демоны выгнали всех оттуда.
   Икер и Секари взглянули друг на друга.
   — Нам бы хотелось посмотреть на это святилище поближе, — сказал Секари.
   — И думать забудьте! Те, кто за последнее время рискнул туда зайти, больше никогда так и не вернулись.
   — Как удобнее туда добраться?
   — Нужно переплыть через озеро, но...
   — Если вы нас перевезете, — сказал Икер, — я попрошу правителя Кахуна дать вам новые лодки.
   — Ты... ты знаешь правителя?
   — Я Царский Сын и писец царя.
   Путешествие по озеру стало для друзей новым удовольствием. Рыбак, хотя и нервничал, но управлял ловко. Его лодка легко скользила по поверхности воды, и Северный Ветер, удобно устроившись на носу, вдыхал свежий ветер. Икер и Секари с радостью пользовались моментом, чтобы побыть наедине с небом, воздухом и водой, но глаз не спускали с берега.
   Никого.
   Место казалось пустынным.
   — Я причаливаю. Вы быстро выбираетесь, и я уезжаю, — заявил рыбак. Его руки заметно дрожали.
   Великолепная мощеная дорога вела к храму^[26], расположенному недалеко от берега. Храм стоял как часовой на границе пустыни. Он был огорожен оградой, перед ним находился двор, по бокам которого тянулись вспомогательные корпуса. Здание было возведено из очень больших фигурно выточенных блоков. Они напоминали те, которые использовались строителями во времена четвертой династии в Гизе.
   В середине южного корпуса узкая дверь вела в единственное внутреннее помещение, похожее на довольно широкий коридор; в который выходили семь святилищ — вертикальных ниш под одной крышей.
   Северный Ветер остался снаружи сторожить: в случае опасности он предупредит обоих друзей.
   — Все разграблено, — констатировал Секари. — Преступники распустили слух, что место нечисто, чтобы замести следы своего злодеяния.
   Ни алтарного возвышения, ни надписей. Храм соединялся с реликварием, где раньше совершались ритуалы в честь Великой Семерки — выражения таинства жизни. Здесь тоже не осталось ни одного предмета. Но Икеру повезло — он нашел горшок и циновку.
   — На этом месте кто-то спал, — сказал он.
   Секари рассматривал внешнюю стену справа от входа. Потом он втиснулся в узкую щель, выдолбленную в толщине камня, и исчез... Вынырнул он уже с другой стороны. Оказалось, что в стене было выдолблено специальное отверстие, которое позволяло наблюдать за всеми, кто приходит и уходит. На земле лежала цветная туника и черные сандалии.
   Он показал их Икеру.
   — Азиаты... Здесь был наблюдатель, а заговорщики прятались внутри храма. Куда же они делись?
   Приятели осмотрели все прилегающие помещения, где обнаружили дополнительные следы недавнего пребывания азиатов.
   — Пойдем по мощеной дороге, — предложил Икер. — Она приведет нас к поселению рудокопов и стражников.
   — Возможно, именно там азиаты и обосновались. Давай не будем так необдуманно рисковать. Ты подождешь меня здесь, а я привык проходить незаметно. Если Северный Ветер подаст голос, я вернусь.
   Секари не хвастался. Он действительно умел передвигаться бесшумно и усыплять бдительность даже самых лучших стражей. Опыт спас его и на этот раз, потому что один азиат наблюдал за дорогой, которая на самом деле оканчивалась в поселении, где когда-то жили рудокопы. Дома стражников были расположены в четырех кварталах. Всего насчитывалось около тридцати домов.
   Секари увидел, как длиннобородый мужчина с накачанными мышцами за что-то отчитывал хорошо вооруженных бойцов. Секари не слышал его слов, но подходить ближе было опасно.
   Он вернулся в храм.
   — Я нашел наших беглецов, — объявил он Икеру. — Больше нет никаких рудокопов и стражников. Интересно, какие у наших азиатов намерения? Они или вернутся через пустыню в Ливию, или замышляют что-то недоброе. Мне кажется, что верно последнее.
   — Есть ли какое-нибудь место, где мы могли бы устроить наблюдательный пункт и где нас не могли бы заметить?
   — Я думаю, что идеально подошла бы крыша святилища. Если враг куда-нибудь двинется, мы его увидим. Но нападать вдвоем — и не помышляй! Я не знаю точной численности отряда, но люди вооружены пиками, мечами и луками.
   — Раз это маленькая армия, то наверняка она готовится нанести удар.
   — Ну уж не по Кахуну, это точно! На этот раз правитель не позволит застать себя врасплох.
   — Мы должны узнать, какая у них цель, — сказал Икер.
   — Иди пока поспи. Я разбужу тебя, когда придет твой черед сторожить.
   — Секари! Что ты говорил мне о Золотом Круге Абидоса?
   — Я о нем почти ничего не знаю.
   — Ты ведь посвящен в его таинства, правда?
   — Откуда ты это взял? Такая деревенщина, как я, разве может быть членом такого высокого братства? Моя задача — как можно лучше служить фараону. А секреты пусть будут уделом других.
   Ждать долго не пришлось.
   Ранним утром колонна азиатов вышла из лагеря. Икер узнал во главе отряда Ибшу — густая борода, крепкая мускулатура. Но Бины не было. Уж не вернулась ли она в Мемфис с другой группой?
   Секари открыл глаза.
   — Они уходят все?
   — Как будто.
   Через несколько минут сомнение рассеялось: бандиты покидали свой опорный пункт в Файюме. То, какой дорогой они пойдут, позволит раскрыть их планы.
   Если в пустыню — то это бегство.
   Если изберут путь на восток — это нападение.
   — Дорога на восток, — сказал с тревогой Секари.
   — Пойдем за ними, — предложил Икер.

41

   Генерал Несмонту ненавидел город Сихем и ханаан. Если бы он мог отправить все население на север и возвратить региону вид природного ландшафта, его душа могла бы хоть на краткий миг успокоиться. Старый солдат не строил иллюзий: навязанное спокойствие — всегда лишь обманчивая видимость. В каждой семье был один или двое затаившихся врагов, которые только и мечтали, как бы избавиться от египтян.
   Уже в десятый раз Несмонту пытался поставить в городе местное правительство, которому предстояло управлять и самим городом, и окрестными деревнями. Но как только какой-нибудь ханаанин получал пусть даже самую крохотную власть, он тут же начинал придумывать, как установить выгодную для себя систему подкупа, и с презрением начинал относиться к благосостоянию своих соотечественников. Получив доказательства чиновничьих злоупотреблений, Несмонту отправлял виновного в тюрьму и выбирал нового администратора, который немедленно вставал на такой же нечестный путь, как и предыдущий. Генералу приходилось также иметь дело с бесчисленными кланами, конфликтовавшими друг с другом из-за привилегий со стороны протектората.
   Если бы Несмонту слушался своего внутреннего голоса, то он давно покончил бы со всем этим. Но он выполнял приказ фараона, который желал снять в регионе напряженность. По его мнению, длительный мир можно было построить лишь на процветании.
   Старый генерал в это не верил. Он считал, что от ханаан невозможно добиться соблюдения ни данного слова, ни каких-либо договоренностей. Вчерашний лучший друг послезавтра становился злейшим врагом. Постоянно применялось лишь одно правило — ложь. Несмонту иногда удавалось получать информацию о мелких воришках, но ни разу еще он ничего не услышал об агрессоре, посмевшем покуситься на Древо Жизни.
   — Генерал, — сказал ординарец, — послание фараона.
   Зашифрованный текст был написан рукой Сесостриса. Несколько полученных строк погрузили Несмонту в глубокую печаль, потому что они поведали ему о смерти Сепи. В Золотом Круге Абидоса Сепи олицетворял открытость и решительность. Даже когда объединение Египта казалось еще таким далеким, если не сказать невозможным, он не колеблясь бросился в эту борьбу, уверенный в том, что Сесострис станет великим фараоном.
   Акация Осириса, лишенная целительного золота, становилась очень уязвимой. Сепи отдал жизнь, чтобы спасти ее. Конечно, его жертва не будет напрасной, потому что его духовные братья продолжат борьбу, чего бы она им ни стоила.
   — Генерал, — прибавил ординарец, — нам сообщили о мятеже на юге Сихема. Один мятежник поджег несколько домов и укрылся на пустом чердаке.
   — Иду.
   Уже давно ничего подобного не случалось. Уж не прелюдия ли это к попытке нового восстания? В этом случае Несмонту задушит его в зародыше.
   Во главе отряда, включавшего сорок копейщиков и сорок лучников, Несмонту отправился в указанную часть города. Забыв о своем возрасте, генерал шел так быстро, что даже самые молодые воины с трудом за ним поспевали.
   Отряд шел, и по ходу его продвижения в домах захлопывались окна и двери.
   Город замер...
   На куче мусора лежал труп чиновника египетской администрации.
   — Сейчас он заплатит мне за это! — скрипнул зубами Несмонту, быстро взбираясь по лестницу на чердак. Его люди заняли все подступы к дому.
   Когда генерал открыл ногой дверь, спрятавшийся в хранилище ханаанин метнул в него свой короткий меч. Кривая Глотка обещал ему, что Несмонту будет первым, кого он сможет без труда убить.
   Старый воин видел, как вылетело из руки убийцы предназначенное ему оружие.
   Инстинктивно он бросился в сторону. Острие чиркнуло по левому плечу, прочертив кровавую полосу.
   Египетские лучники тут же навели свои стрелы на нападавшего.
   — Не стрелять! — приказал Несмонту. — Вытащите мне его живым из этой норы! И проверьте, нет ли еще кого поблизости.
   Думая, что его сейчас будут мучить, ханаанин взвыл.
   — Не покалечьте мне его, — приказал генерал. — Я допрошу его лично.
   Пока военный врач ухаживал за Несмонту, старый солдат внимательно изучал человека, который хотел его убить. Маленького роста, щеки и подбородок покрыты рыжей щетиной. Взгляд ненавидящий...
   Дежурный офицер на всякий случай еще раз проверил, хорошо ли связаны его руки и ноги.
   — Ты — бездарность, — строго сказал Несмонту. — На таком расстоянии я бы не промахнулся. Но твой главарь еще глупее тебя. Когда замышляют убрать командующего египетской армии, то используют умелых людей.
   — Не долго же вам жить! — прошипел ханаанин.
   — В любом случае дольше, чем тебе, потому что тебя убьют еще до того, как закончится моя перевязка.
   Ханаанин взглянул на генерала испуганно и удивленно.
   — Разве вы... Вы не будете меня допрашивать?
   — Ты же все равно или ничего мне не скажешь, или соврешь. Да даже если бы ты и захотел сказать мне правду, что может знать такой жалкий тип, как ты?
   — Ошибаетесь, мой генерал! Я — настоящий воин и воюю против вашего грязного завоевания! И сотни других встанут после меня на путь борьбы!
   Несмонту расхохотался.
   — Ты путаешься в счете!
   — А счет здесь и не важен! Нам все равно удастся выгнать вас из Ханаанской земли!
   — Меня всегда удивляло, что недоноски вроде тебя так тщеславны. Это, заметь, упрощает мне мою задачу. Вы трусливы, пугливы, а значит, не способны развернуть действительно крупную операцию.
   — К победе нас поведет Провозвестник!
   Лицо Несмонту стало жестким.
   — Твой Провозвестник давно мертв.
   Ханаанин ухмыльнулся.
   — Это вы так думаете, псы египетские!
   — Труп твоего Провозвестника я видел собственными глазами.
   — Наш наставник жив и здоров. И скоро, очень скоро от вас не останется и следа, потому что он победит!
   — Где он прячется, твой великий защитник?
   — Этого я не скажу даже под пыткой!
   Одной рукой Несмонту схватил пленника за шиворот и приподнял как щенка.
   — Если бы я поступал по своему усмотрению, то повесил бы тебя на крюк в мясной лавке — это значительно упростило бы наш диалог! Но фараон требует от меня гуманности даже в отношении таких мерзавцев, как ты. Поэтому я отдаю тебя в руки специалистов по допросам.
   Ханаанин назвал имена только своих давно умерших родителей и одного товарища, погибшего во время первого Сихемского бунта. Обыск у него дома ничего не дал.
   Казнь совершалась на самой большой площади города в присутствии многочисленной толпы. Тело пронзенного стрелами бандита было зарыто без всяких церемоний. Речь Несмонту, в чьем здоровом состоянии мог убедиться каждый житель Сихема, была короткой и ясной: любая попытка мятежа будет караться с предельной жестокостью.
   Допрашивавшие пришли к единому мнению. Ханаанин был неуравновешенным одиночкой, действовавшим без опоры на организованную банду.
   И все же старый генерал сомневался.
   Его нюх подсказывал ему, что к этому инциденту нельзя относиться легкомысленно. То, что его попытались убить, было неудивительным. Эта попытка будет не последней. Несмонту удивили слова нападавшего. С тех пор как Сихем находился под военным контролем, имя того сумасшедшего, который когда-то поднял здесь мятеж, всплыло в первый раз. Означало ли это, что кто-то другой поднял его факел?
   Это кажется неправдоподобным.
   Но ведь новое появление Провозвестника тоже неправдоподобно?
   Несмонту созвал офицеров, приказал им поднять по тревоге личный состав по всей Сирийской Палестине и велел с пристрастием провести допросы подозреваемых. Отчеты и допрошенных лидеров доставлять ему лично.
   — Вот уже два дня, как азиаты не движутся дальше, — с досадой сказал Секари. — Можно подумать, что они ждут подкрепления.
   — Может быть, они сомневаются, по какой дороге идти? — предположил Икер.
   — Это бы меня удивило. По-моему, они действуют по четкому плану. Они что, на полпути между Файюмом и долиной убедились, что не готовы? Это не любители, уж поверь мне.
   — Может, предупредить армию?
   — Они заметят ее и рассеются по местности. Если мы хотим понять их истинные намерения, не будем терять из виду. Но рисковать не следует ни мне, ни тебе. Я бы предпочел сейчас посидеть на пиру, а потом провести ночку с хорошенькой девочкой. Ах! дивные служанки Кахуна и льняные простыни из твоего прекрасного дома!