Страница:
– Дорогой! Послушай! Какая радость! – восклицала она.
Бел-Тран еще только спускался с носилок, а Силкет в нетерпении уже тянула его за край льняного покрывала, которое он накидывал на плечи, спасаясь от палящего солнца. Торопя мужа, Силкет потянула сильнее и разорвала драгоценный лен.
– Нельзя ли поосторожнее! Оно стоило целое состояние!
– Потрясающая новость! Идем скорее, я налью тебе старого вина в твой любимый кубок!
Женщина-дитя звонко хохотала, ластилась к мужу и вела себя еще ребячливее, чем обычно.
– Сегодня утром я получила послание из дворца! – Из ларца для свитков Силкет достала папирус с царской печатью. – Приглашение от царицы-матери... Она зовет меня! Это победа!
– Приглашение?
– Да, в ее собственный дворец! И об этом будет знать весь Мемфис!
Изумленный Бел-Тран взял папирус. Неужели? Рука царицы-матери! Туя не воспользовалась услугами писца, тем самым подтверждая свое настоятельное желание видеть у себя Силкет.
– Сколько придворных дам годами дожидается подобной чести! А я ее удостоилась.
– В самом деле, достойное удивления чудо.
– А я не удивлена. Это дань уважения к тебе, мой дорогой. Туя – умная женщина, и очень близка с сыном. Видно, он дал ей понять, что его царствование близится к концу. Царица-мать хочет позаботиться о своем будущем. Она хочет со мной подружиться, чтобы ты не лишил ее привилегий и полномочий.
– Значит, ты думаешь, что Рамсес открыл ей правду?
– Он мог просто-напросто намекнуть, что готов к отречению. Усталость, болезни, непонимание того, что нужно для обновления Египта... Рамсес мог назвать любые причины, но Туя поняла главное – перемены неизбежны, и сразу сообразила, какую роль ты будешь играть в будущем. А как тебя склонить на свою сторону? Только сделав меня своим доверенным лицом и введя в свой ближайший круг. Старая царица не без хитрости. Но она поняла, что проиграла. Поняла, что если будет враждовать с нами, то лишится дворцов, слуг и богатства. В ее возрасте это невозвратимая потеря.
– Воспользоваться ее влиянием было бы очень полезно. При поддержке царицы-матери новое правление укрепится без труда и не вызовет сопротивления. Настоящий подарок судьбы! Я не мог даже помышлять о подобном!
– Как мне себя с ней вести? – спросила Силкет, не в силах усидеть на месте от возбуждения.
– Почтительно и доброжелательно. Принимай ее посулы, дай ей понять, что мы принимаем ее помощь и довольны ее покорностью.
– А если она заговорит о судьбе сына?
– Рамсес удалится в храм на территории Нубии, где и будет стариться в обществе жрецов-отшельников. Как только мое правление упрочится и возврат к прошлому будет невозможен, мы избавимся и от матери, и от сына. Прошлое не должно связывать нам руки.
– Ах, какой ты умный, мой дорогой!
Наконец управляющий провел его в покой Туи – строго убранную комнату с небольшими каменными табличками, запечатлевшими подвиги предков. Гораздо меньше ростом, чем высокий нубиец, она внушала почтительный трепет огромной внутренней силой и напомнила Кему тигрицу, приготовившуюся к прыжку.
– Я хотела узнать, насколько вы терпеливы, – сообщила она. – Верховному стражу ни при каких обстоятельствах нельзя терять хладнокровия.
Кем не знал, должен ли он остаться стоять, или ему надо сесть, следует ли что-то ответить, или требуется промолчать.
– Каково ваше мнение о визире Пазаире? – спросила Туя.
– Он – человек справедливый, он единственный справедливый человек, которого я знаю! Если вы хотели услышать о нем что-нибудь дурное, то обращайтесь не ко мне.
Кем ответил и тут же понял, что его слова прозвучали слишком вызывающе и грубо, и грубость его непростительна.
– Характер у вас еще хуже, чем у вашего недостойного предшественника, а знания этикета нет совсем, – хмуро заявила царица-мать.
– Я сказал вам правду, моя повелительница.
– Немалый подвиг для верховного стража.
– Для меня мало значат мой титул и моя должность. Если я согласился принять их, то только для того, чтобы помогать Пазаиру.
– Визирю повезло, а я ценю людей, которым сопутствует везение. Вот вы сейчас и поможете Пазаиру.
– Что я должен сделать?
– Я хочу знать все, что известно о супруге Бел-Трана.
Поглотитель теней провел ночь на крыше башни, рядом со зданием таможни и хранилищем папируса. Как только он убьет свою жертву, он сбежит через этот проход. В порту достаточно было только навострить уши, и тебе становились известны все подробности о путешествии Пазаира из Пер-Рамсеса в Мемфис.
Свой план нападения пособник тьмы построил на вполне вероятном ходе событий. Пазаир, желая избежать толпы, жаждущей приветствовать визиря, наверняка поедет не по главной улице города, что ведет из порта во дворец, а вместе со своими охранниками свернет в боковой проулок. Здесь его будет ждать колесница. Визирь задержится, чтобы подняться на колесницу, и это как раз произойдет под тем местом, где затаился поглотитель теней. На этот раз бумеранг достигнет цели.
Оружие ему досталось дешево, на рыночной распродаже. Мог ли торговец распознать убийцу среди шумной толпы покупателей? Как и другие, тот расплатился за свое приобретение свежим луком. Расправившись с визирем, он постарается повидаться с Бел-Траном. Положение главы Двойного Белого дома пошатнулось, многие толковали о его скором падении. Устранив Пазаира, пособник тьмы вернет Бел-Трану уверенность в победе. Но он не сомневался, что Бел-Тран не вознаградит его за помощь, а постарается уничтожить как свидетеля, и собирался принять меры предосторожности. Он назначит ему встречу в пустынном месте, и Бел-Тран должен будет прийти один. Если они договорятся о взаимном молчании, то Бел-Тран вернется домой счастливым победителем, если нет, то ему придется заставить замолчать Бел-Трана навсегда. Требования его не так уж и велики: золото, безопасность, официальная должность под другим именем и дом в Дельте, Мало кто прибегал к услугам пособника тьмы. Но кто знает, может, в один прекрасный день Бел-Трану вновь понадобятся его умения. Царству, основанному на крови, убийца опять поможет своим искусством...
На пристани появился Кем вместе с павианом. Последние опасения поглотителя теней рассеялись: ветер дул ему в лицо. Павиану ни за что не учуять, где он спрятался, не смогут они понять, и откуда брошен бумеранг, потому что на этот раз он не будет описывать дуги, а молнией обрушится сверху.
Судно визиря причалило к пристани. С него сошли Пазаир и Нефрет, и тут же их окружили стражи Кема. Павиан возглавил кортеж, который не пошел по главной улице, а свернул, как и предполагал поглотитель теней, на боковую.
Еще несколько мгновений, и кортеж замедлит ход, и визирь остановится, чтобы подняться на колесницу. Времени вполне достаточно, чтобы бумеранг поразил его в висок.
Согнув руку, поглотитель теней приготовился к броску. Кем и павиан встали по бокам колесницы. Нубиец подал руку Нефрет, помогая ей подняться. Очередь за Пазаиром. Поглотитель теней привстал, он уже видел ненавистный профиль Пазаира и его висок и в последний миг с трудом успел удержать бумеранг, который едва не вырвался у него из рук: на пути бумеранга встал человек, заслонив собой визиря.
Так Бел-Тран, сам того не ведая, спас врага, которому желал гибели.
– Мне необходимо переговорить с вами без промедления, – объявил глава Двойного Белого дома. Его торопливая речь и суетливые жесты весьма раздражали павиана – он недовольно заворчал.
– Это так срочно? – выразил недоумение визирь.
– В вашей приемной меня известили, что вы отменили аудиенции на много дней вперед.
– Неужели я обязан давать вам отчет о том, как я намерен распоряжаться своим временем?
– Положение очень серьезно: я обращаюсь к богине Маат!
Бел-Тран не стал бы произносить подобные слова просто так в присутствии множества свидетелей, среди которых был и верховный страж. Заявление звучало настолько серьезно, что визирь был вынужден согласиться принять его просьбу.
– Маат ответит вам согласно ритуалу. Будьте у меня в два часа.
Ветер внезапно стих. Павиан задрал голову вверх. Поглотитель теней распластался на крыше и ползком отодвинулся от края. Так он и пролежал – ничком, не поднимая головы, – некоторое время. Потом услышал шум отъезжающей колесницы и закусил губу до крови.
– Я очень доволен твоей работой, Бак, но полагаю, что тебе лучше перейти в другое ведомство.
Юноша побледнел.
– Какую ошибку я допустил?
– Ни единой.
– Скажите мне откровенно, молю вас.
– Ни единой, повторяю тебе.
– Тогда почему вы хотите отказаться от моих услуг?
– Ради твоего же блага.
– Моего блага? Но я счастлив находиться подле вас. Может быть, я кого-нибудь обидел?
– Твоя скромность и вежливость расположила к тебе всех писцов.
– Не скрывайте от меня правды.
– Хорошо. Было бы гораздо разумнее держаться тебе подальше от меня.
– Но я не хочу!
– В ближайшем будущем меня ждет множество опасностей, Бак. Меня и всех, кто ко мне приближен.
– И причина этого Бел-Тран, не так ли? Он хочет погубить вас.
– Не имеет смысла разделять мою участь; в любом другом ведомстве ты будешь в безопасности.
– Подобное малодушие мне не по сердцу. Что бы ни произошло, я остаюсь с вами, – твердо заявил Бак.
– Ты слишком молод. К чему губить собственную карьеру?
– Мне нет дела до карьеры. Вы доверились мне, я доверяюсь вам.
– Ты понимаешь, что поступаешь неосторожно?
– А вы на моем месте поступили бы по-другому?
Пазаир помолчал немного, глядя на юношу, затем сказал:
– Исправь указ о посадке деревьев в северном квартале Мемфиса. Никто не должен занимать под постройки места, предназначенные для деревьев.
Обрадованный Бак с благодарностью посмотрел на визиря и принялся за работу. На лицо его набежала тень, когда он увидел входящего в комнату Бел-Трана.
Пазаир сидел скрестив ноги и писал распоряжение правителям номов: из-за скорого разлива Нила им следовало проверить состояние плотин, каналов и прудов, задерживающих воду.
Бел-Тран, облаченный в новые одежды с широкими складками, стоял молча и ждал, когда Пазаир освободится.
– Я слушаю вас, – сказал визирь, не поднимая головы. – И прошу вас не терять времени на бесплодную болтовню, переходите прямо к сути дела.
– Знаете ли вы, как велика ваша власть?
– В первую очередь я знаю свои обязанности.
– Вы занимаете верховный пост, Пазаир. Когда самыми высокими особами совершаются преступления против государства, именно вам надлежит восстанавливать справедливость.
– Я не люблю пустых намеков.
– Я буду говорить прямо: вам одному дано право судить членов царского дома и самого фараона в случае, если они предают интересы своей страны.
– Вы осмеливаетесь говорить о предательстве?
– Рамсес виновен.
– Кто его обвиняет?
– Я, желая, чтобы честь нашей страны оставалась незапятнанной. Отослав нашим друзьям в Азию золото низкого качества, Рамсес поставил под угрозу договор о мире. Пусть он предстанет перед судом.
– Но это золото отослали вы! – возмутился Пазаир.
– Фараон никому не позволяет вмешиваться в свои отношения с Азией. Неужели можно предположить, что какой-нибудь из сановников действовал по своей воле?
– Как вы и сказали, у меня есть право восстановить справедливость, и я ее восстанавливаю: Рамсес не виновен, я его оправдываю!
– Я представлю доказательства его вины. В качестве визиря вы обязаны будете принять их к сведению и начать судебное разбирательство.
– Изучение дела будет весьма долгим.
Бел-Тран покраснел от злости и воскликнул:
– Неужели вы не понимаете, что я даю вам последний шанс?! Выступив обвинителем фараона, вы спасетесь сами. Самые влиятельные люди на моей стороне. Рамсес остался в одиночестве, его оставили все.
– С ним остался его визирь.
– Ваш преемник накажет вас за предательство.
– Положимся на Маат, отдадимся в ее руки.
– Вы заслужили свою горькую судьбу, Пазаир.
– Свитки наших деяний, моих и ваших, лягут на весы в другом мире.
Бел-Тран вышел, а Бак передал визирю послание весьма необычного содержания.
– Я подумал, что это письмо вам следует прочитать как можно быстрее.
Пазаир прочитал письмо и сказал:
– Ты прав. Хорошо, что я ознакомился с ним до своего отъезда.
Сельский староста решил наконец покончить с делом старого пастуха Пепи, дикаря, живущего на отшибе среди ибисов и крокодилов, который забивался в гущу папирусов, как только видел сборщика налогов. Вот уже много лет старик не платил налогов, и сельский староста потребовал забрать у него в качестве платы жалкий кусок земли в несколько локтей на берегу реки и сделать его собственностью деревни.
Опершись на суковатую палку, старик стоял на пороге своей хижины, дожидаясь, когда будет рассмотрено его дело. Деревенский судья, приятель старосты и давний враг Пепи, даже не собирался выслушать старика, хотя жители настаивали на этом.
– Судья постановил: решено...
– Мало оснований для решения.
– Кто осмелился меня прерывать?
Пазаир выступил вперед:
– Я! Визирь Египта.
Все узнали Пазаира, ведь он начал свое восхождение с поста судьи в селении, где родился. Изумленные и обрадованные, они низко поклонились ему.
– Согласно закону, я буду у вас главным судьей.
– На изучение дела потребуется немало времени, – проворчал староста.
– Я успел ознакомиться с ним, получив его со вчерашней почтой.
– Долги Пепи...
– Они заплачены, и, стало быть, для суда нет никаких оснований. За пастухом остается его земля, которую он унаследовал от отцов своих отцов.
Жители осыпали визиря похвалами, принесли ему цветы, поднесли пива.
Наконец Пазаир остался наедине со старым пастухом.
– Я знал, что ты вернешься, – сказал Пепи, – и ты вернулся как раз вовремя. Ты всегда был неплохим пареньком, хотя выбрал себе странное занятие.
– Теперь видишь, что и судья может быть справедливым.
– Если честно, я по-прежнему сомневаюсь в этом. Ты вернулся, чтобы поселиться в родном селении?
– К несчастью, нет. Мне нужно ехать в Коптос.
– Тяжелое дело быть визирем. От тебя все ждут заботы о счастье людей.
– Кто не согнется от тяжести такого долга?
– Бери пример с пальмы. Чем больше ее пригибают к земле, тем быстрее она распрямляется и тянется вверх.
39
Бел-Тран еще только спускался с носилок, а Силкет в нетерпении уже тянула его за край льняного покрывала, которое он накидывал на плечи, спасаясь от палящего солнца. Торопя мужа, Силкет потянула сильнее и разорвала драгоценный лен.
– Нельзя ли поосторожнее! Оно стоило целое состояние!
– Потрясающая новость! Идем скорее, я налью тебе старого вина в твой любимый кубок!
Женщина-дитя звонко хохотала, ластилась к мужу и вела себя еще ребячливее, чем обычно.
– Сегодня утром я получила послание из дворца! – Из ларца для свитков Силкет достала папирус с царской печатью. – Приглашение от царицы-матери... Она зовет меня! Это победа!
– Приглашение?
– Да, в ее собственный дворец! И об этом будет знать весь Мемфис!
Изумленный Бел-Тран взял папирус. Неужели? Рука царицы-матери! Туя не воспользовалась услугами писца, тем самым подтверждая свое настоятельное желание видеть у себя Силкет.
– Сколько придворных дам годами дожидается подобной чести! А я ее удостоилась.
– В самом деле, достойное удивления чудо.
– А я не удивлена. Это дань уважения к тебе, мой дорогой. Туя – умная женщина, и очень близка с сыном. Видно, он дал ей понять, что его царствование близится к концу. Царица-мать хочет позаботиться о своем будущем. Она хочет со мной подружиться, чтобы ты не лишил ее привилегий и полномочий.
– Значит, ты думаешь, что Рамсес открыл ей правду?
– Он мог просто-напросто намекнуть, что готов к отречению. Усталость, болезни, непонимание того, что нужно для обновления Египта... Рамсес мог назвать любые причины, но Туя поняла главное – перемены неизбежны, и сразу сообразила, какую роль ты будешь играть в будущем. А как тебя склонить на свою сторону? Только сделав меня своим доверенным лицом и введя в свой ближайший круг. Старая царица не без хитрости. Но она поняла, что проиграла. Поняла, что если будет враждовать с нами, то лишится дворцов, слуг и богатства. В ее возрасте это невозвратимая потеря.
– Воспользоваться ее влиянием было бы очень полезно. При поддержке царицы-матери новое правление укрепится без труда и не вызовет сопротивления. Настоящий подарок судьбы! Я не мог даже помышлять о подобном!
– Как мне себя с ней вести? – спросила Силкет, не в силах усидеть на месте от возбуждения.
– Почтительно и доброжелательно. Принимай ее посулы, дай ей понять, что мы принимаем ее помощь и довольны ее покорностью.
– А если она заговорит о судьбе сына?
– Рамсес удалится в храм на территории Нубии, где и будет стариться в обществе жрецов-отшельников. Как только мое правление упрочится и возврат к прошлому будет невозможен, мы избавимся и от матери, и от сына. Прошлое не должно связывать нам руки.
– Ах, какой ты умный, мой дорогой!
* * *
Кему было не по себе. Если Пазаир недолюбливал придворную жизнь и подчинение правилам этикета, то Кем все это просто ненавидел. Облачаясь в роскошные одежды, подобающие верховному стражу, он чувствовал себя шутом. Цирюльник надел на него парик, побрил, умастил благовониями, художник почернил его деревянный нос. И вот уже добрый час Кем сидел без дела в приемной, чувствуя, что даром теряет время. Но разве можно отказаться от приглашения царицы-матери?Наконец управляющий провел его в покой Туи – строго убранную комнату с небольшими каменными табличками, запечатлевшими подвиги предков. Гораздо меньше ростом, чем высокий нубиец, она внушала почтительный трепет огромной внутренней силой и напомнила Кему тигрицу, приготовившуюся к прыжку.
– Я хотела узнать, насколько вы терпеливы, – сообщила она. – Верховному стражу ни при каких обстоятельствах нельзя терять хладнокровия.
Кем не знал, должен ли он остаться стоять, или ему надо сесть, следует ли что-то ответить, или требуется промолчать.
– Каково ваше мнение о визире Пазаире? – спросила Туя.
– Он – человек справедливый, он единственный справедливый человек, которого я знаю! Если вы хотели услышать о нем что-нибудь дурное, то обращайтесь не ко мне.
Кем ответил и тут же понял, что его слова прозвучали слишком вызывающе и грубо, и грубость его непростительна.
– Характер у вас еще хуже, чем у вашего недостойного предшественника, а знания этикета нет совсем, – хмуро заявила царица-мать.
– Я сказал вам правду, моя повелительница.
– Немалый подвиг для верховного стража.
– Для меня мало значат мой титул и моя должность. Если я согласился принять их, то только для того, чтобы помогать Пазаиру.
– Визирю повезло, а я ценю людей, которым сопутствует везение. Вот вы сейчас и поможете Пазаиру.
– Что я должен сделать?
– Я хочу знать все, что известно о супруге Бел-Трана.
* * *
Как только стало известно, что прибывает судно визиря, портовая стража стала освобождать место у главной пристани Мемфиса. Тяжелые грузовые суда маневрировали с грацией стрекоз и находили для себя место, не толкая других.Поглотитель теней провел ночь на крыше башни, рядом со зданием таможни и хранилищем папируса. Как только он убьет свою жертву, он сбежит через этот проход. В порту достаточно было только навострить уши, и тебе становились известны все подробности о путешествии Пазаира из Пер-Рамсеса в Мемфис.
Свой план нападения пособник тьмы построил на вполне вероятном ходе событий. Пазаир, желая избежать толпы, жаждущей приветствовать визиря, наверняка поедет не по главной улице города, что ведет из порта во дворец, а вместе со своими охранниками свернет в боковой проулок. Здесь его будет ждать колесница. Визирь задержится, чтобы подняться на колесницу, и это как раз произойдет под тем местом, где затаился поглотитель теней. На этот раз бумеранг достигнет цели.
Оружие ему досталось дешево, на рыночной распродаже. Мог ли торговец распознать убийцу среди шумной толпы покупателей? Как и другие, тот расплатился за свое приобретение свежим луком. Расправившись с визирем, он постарается повидаться с Бел-Траном. Положение главы Двойного Белого дома пошатнулось, многие толковали о его скором падении. Устранив Пазаира, пособник тьмы вернет Бел-Трану уверенность в победе. Но он не сомневался, что Бел-Тран не вознаградит его за помощь, а постарается уничтожить как свидетеля, и собирался принять меры предосторожности. Он назначит ему встречу в пустынном месте, и Бел-Тран должен будет прийти один. Если они договорятся о взаимном молчании, то Бел-Тран вернется домой счастливым победителем, если нет, то ему придется заставить замолчать Бел-Трана навсегда. Требования его не так уж и велики: золото, безопасность, официальная должность под другим именем и дом в Дельте, Мало кто прибегал к услугам пособника тьмы. Но кто знает, может, в один прекрасный день Бел-Трану вновь понадобятся его умения. Царству, основанному на крови, убийца опять поможет своим искусством...
На пристани появился Кем вместе с павианом. Последние опасения поглотителя теней рассеялись: ветер дул ему в лицо. Павиану ни за что не учуять, где он спрятался, не смогут они понять, и откуда брошен бумеранг, потому что на этот раз он не будет описывать дуги, а молнией обрушится сверху.
Судно визиря причалило к пристани. С него сошли Пазаир и Нефрет, и тут же их окружили стражи Кема. Павиан возглавил кортеж, который не пошел по главной улице, а свернул, как и предполагал поглотитель теней, на боковую.
Еще несколько мгновений, и кортеж замедлит ход, и визирь остановится, чтобы подняться на колесницу. Времени вполне достаточно, чтобы бумеранг поразил его в висок.
Согнув руку, поглотитель теней приготовился к броску. Кем и павиан встали по бокам колесницы. Нубиец подал руку Нефрет, помогая ей подняться. Очередь за Пазаиром. Поглотитель теней привстал, он уже видел ненавистный профиль Пазаира и его висок и в последний миг с трудом успел удержать бумеранг, который едва не вырвался у него из рук: на пути бумеранга встал человек, заслонив собой визиря.
Так Бел-Тран, сам того не ведая, спас врага, которому желал гибели.
– Мне необходимо переговорить с вами без промедления, – объявил глава Двойного Белого дома. Его торопливая речь и суетливые жесты весьма раздражали павиана – он недовольно заворчал.
– Это так срочно? – выразил недоумение визирь.
– В вашей приемной меня известили, что вы отменили аудиенции на много дней вперед.
– Неужели я обязан давать вам отчет о том, как я намерен распоряжаться своим временем?
– Положение очень серьезно: я обращаюсь к богине Маат!
Бел-Тран не стал бы произносить подобные слова просто так в присутствии множества свидетелей, среди которых был и верховный страж. Заявление звучало настолько серьезно, что визирь был вынужден согласиться принять его просьбу.
– Маат ответит вам согласно ритуалу. Будьте у меня в два часа.
Ветер внезапно стих. Павиан задрал голову вверх. Поглотитель теней распластался на крыше и ползком отодвинулся от края. Так он и пролежал – ничком, не поднимая головы, – некоторое время. Потом услышал шум отъезжающей колесницы и закусил губу до крови.
* * *
Визирь поздравил Бака, своего личного секретаря. Трудолюбивый и старательный юноша сумел удивительно точно изложить суть дела, не допустив ни малейшей неточности. Бак выразил надежду, что Пазаир и в дальнейшем будет доверять ему составление указов, дабы быть безупречным и в глазах подчиненных, и в глазах народа.– Я очень доволен твоей работой, Бак, но полагаю, что тебе лучше перейти в другое ведомство.
Юноша побледнел.
– Какую ошибку я допустил?
– Ни единой.
– Скажите мне откровенно, молю вас.
– Ни единой, повторяю тебе.
– Тогда почему вы хотите отказаться от моих услуг?
– Ради твоего же блага.
– Моего блага? Но я счастлив находиться подле вас. Может быть, я кого-нибудь обидел?
– Твоя скромность и вежливость расположила к тебе всех писцов.
– Не скрывайте от меня правды.
– Хорошо. Было бы гораздо разумнее держаться тебе подальше от меня.
– Но я не хочу!
– В ближайшем будущем меня ждет множество опасностей, Бак. Меня и всех, кто ко мне приближен.
– И причина этого Бел-Тран, не так ли? Он хочет погубить вас.
– Не имеет смысла разделять мою участь; в любом другом ведомстве ты будешь в безопасности.
– Подобное малодушие мне не по сердцу. Что бы ни произошло, я остаюсь с вами, – твердо заявил Бак.
– Ты слишком молод. К чему губить собственную карьеру?
– Мне нет дела до карьеры. Вы доверились мне, я доверяюсь вам.
– Ты понимаешь, что поступаешь неосторожно?
– А вы на моем месте поступили бы по-другому?
Пазаир помолчал немного, глядя на юношу, затем сказал:
– Исправь указ о посадке деревьев в северном квартале Мемфиса. Никто не должен занимать под постройки места, предназначенные для деревьев.
Обрадованный Бак с благодарностью посмотрел на визиря и принялся за работу. На лицо его набежала тень, когда он увидел входящего в комнату Бел-Трана.
Пазаир сидел скрестив ноги и писал распоряжение правителям номов: из-за скорого разлива Нила им следовало проверить состояние плотин, каналов и прудов, задерживающих воду.
Бел-Тран, облаченный в новые одежды с широкими складками, стоял молча и ждал, когда Пазаир освободится.
– Я слушаю вас, – сказал визирь, не поднимая головы. – И прошу вас не терять времени на бесплодную болтовню, переходите прямо к сути дела.
– Знаете ли вы, как велика ваша власть?
– В первую очередь я знаю свои обязанности.
– Вы занимаете верховный пост, Пазаир. Когда самыми высокими особами совершаются преступления против государства, именно вам надлежит восстанавливать справедливость.
– Я не люблю пустых намеков.
– Я буду говорить прямо: вам одному дано право судить членов царского дома и самого фараона в случае, если они предают интересы своей страны.
– Вы осмеливаетесь говорить о предательстве?
– Рамсес виновен.
– Кто его обвиняет?
– Я, желая, чтобы честь нашей страны оставалась незапятнанной. Отослав нашим друзьям в Азию золото низкого качества, Рамсес поставил под угрозу договор о мире. Пусть он предстанет перед судом.
– Но это золото отослали вы! – возмутился Пазаир.
– Фараон никому не позволяет вмешиваться в свои отношения с Азией. Неужели можно предположить, что какой-нибудь из сановников действовал по своей воле?
– Как вы и сказали, у меня есть право восстановить справедливость, и я ее восстанавливаю: Рамсес не виновен, я его оправдываю!
– Я представлю доказательства его вины. В качестве визиря вы обязаны будете принять их к сведению и начать судебное разбирательство.
– Изучение дела будет весьма долгим.
Бел-Тран покраснел от злости и воскликнул:
– Неужели вы не понимаете, что я даю вам последний шанс?! Выступив обвинителем фараона, вы спасетесь сами. Самые влиятельные люди на моей стороне. Рамсес остался в одиночестве, его оставили все.
– С ним остался его визирь.
– Ваш преемник накажет вас за предательство.
– Положимся на Маат, отдадимся в ее руки.
– Вы заслужили свою горькую судьбу, Пазаир.
– Свитки наших деяний, моих и ваших, лягут на весы в другом мире.
Бел-Тран вышел, а Бак передал визирю послание весьма необычного содержания.
– Я подумал, что это письмо вам следует прочитать как можно быстрее.
Пазаир прочитал письмо и сказал:
– Ты прав. Хорошо, что я ознакомился с ним до своего отъезда.
* * *
Маленькое селение неподалеку от Фив, казалось, дремало в тени пальм, защищавших его от жарких лучей майского солнца. Но нет, отдыхали только волы и ослы, а все жители столпились на пыльной площади, где заседал местный суд.Сельский староста решил наконец покончить с делом старого пастуха Пепи, дикаря, живущего на отшибе среди ибисов и крокодилов, который забивался в гущу папирусов, как только видел сборщика налогов. Вот уже много лет старик не платил налогов, и сельский староста потребовал забрать у него в качестве платы жалкий кусок земли в несколько локтей на берегу реки и сделать его собственностью деревни.
Опершись на суковатую палку, старик стоял на пороге своей хижины, дожидаясь, когда будет рассмотрено его дело. Деревенский судья, приятель старосты и давний враг Пепи, даже не собирался выслушать старика, хотя жители настаивали на этом.
– Судья постановил: решено...
– Мало оснований для решения.
– Кто осмелился меня прерывать?
Пазаир выступил вперед:
– Я! Визирь Египта.
Все узнали Пазаира, ведь он начал свое восхождение с поста судьи в селении, где родился. Изумленные и обрадованные, они низко поклонились ему.
– Согласно закону, я буду у вас главным судьей.
– На изучение дела потребуется немало времени, – проворчал староста.
– Я успел ознакомиться с ним, получив его со вчерашней почтой.
– Долги Пепи...
– Они заплачены, и, стало быть, для суда нет никаких оснований. За пастухом остается его земля, которую он унаследовал от отцов своих отцов.
Жители осыпали визиря похвалами, принесли ему цветы, поднесли пива.
Наконец Пазаир остался наедине со старым пастухом.
– Я знал, что ты вернешься, – сказал Пепи, – и ты вернулся как раз вовремя. Ты всегда был неплохим пареньком, хотя выбрал себе странное занятие.
– Теперь видишь, что и судья может быть справедливым.
– Если честно, я по-прежнему сомневаюсь в этом. Ты вернулся, чтобы поселиться в родном селении?
– К несчастью, нет. Мне нужно ехать в Коптос.
– Тяжелое дело быть визирем. От тебя все ждут заботы о счастье людей.
– Кто не согнется от тяжести такого долга?
– Бери пример с пальмы. Чем больше ее пригибают к земле, тем быстрее она распрямляется и тянется вверх.
39
Пантера съела кусочек арбуза, искупалась, обсушилась на солнце, выпила свежего пива и легла рядом с Сути, чей взгляд был прикован к западному берегу Нила.
– Что тебя беспокоит?
– Почему они не нападают?
– Вспомни о приказе визиря.
– Что мы будем делать, если сюда придет Пазаир?
– Он не придет. Для визиря Египта ты – мятежник вне закона, он оставил тебя. Когда мы дойдем до крайнего нервного напряжения, все наши разногласия прорвутся наружу; очень скоро ливийцы столкнутся с нубийцами, а те, что пронизывают взглядом, присоединятся к египтянам. Армии даже не придется вступать в сражение.
Сути погладил Пантеру по голове и спросил:
– Что ты предлагаешь?
– Нужно разжать тиски. Воспользуемся стремлением к победе наших воинов, пока они нам повинуются.
– Нас уничтожат.
– Что ты об этом знаешь? Мы с тобой уже привыкли к чудесам. Если мы победители, мы возьмем и Фивы! Коптос мне кажется слишком маленьким, да и мрачность тебе не идет.
Обхватив Пантеру за бедра, Сути приподнял ее, и ее грудь оказалась на уровне его глаз. Светлые волосы ливийки слились с солнечным светом. Запрокинув голову и раскинув руки, она только попросила:
– Заставь меня умереть от любви.
Прошедшую ночь Пазаир провел под открытым небом в своей родной деревне, под охраной Кема и Убийцы. Он наслаждался запахами ночи, а затем – красками зари. В то время когда Пазаир был начинающим судьей, он часто позволял себе это удовольствие.
– Мы отправляемся в Коптос, – объявил он Кему. – Я отговорю Сути от его безумных планов.
– Вы рассчитываете договориться?
– Он меня послушает.
– Вы прекрасно знаете, что нет.
– Мы смешали нашу кровь, он мой духовный брат. Мы поймем друг друга без слов.
– Я не оставлю вас с ним наедине.
– Не вижу другого выхода.
Из пальмовой рощи появилась воздушная и светящаяся Нефрет с диадемой из цветов лотоса и ожерельем из бирюзы. Она была так прекрасна, что Пазаиру показалось, что он грезит. Обняв ее, он заметил, что Нефрет еле сдерживает слезы.
– Я видела ужасный сон, – объяснила она. – Ты умирал на берегу Нила и звал меня. Я пришла предотвратить судьбу.
Мемфис был полон слухов. На рынке говорили об отряде мятежников, вышедших из пустыни, якобы захвативших Коптос и угрожавших Фивам. Быстрое вмешательство армии рассеивало беспокойство, но все задавались вопросом, какому наказанию визирь подвергнет бунтовщиков. То, что он сам займется наведением порядка, ни у кого не вызывало сомнения. Ведь Пазаир был человеком действия и сразу откликался на происходящее.
Поглотитель теней почувствовал, как по пальцам пробежала дрожь. Это напомнило ему о первом убийстве, совершенном на службе у заговорщиков во главе с Бел-Траном. Поднимаясь на судно, которое следовало в Коптос, он ощутил уверенность в том, что на этот раз все удастся.
Жители Коптоса выбежали на улицы. Говорили о нападении, об отряде лучников, о множестве штурмовых башен, о сотнях колесниц.
С террасы дома градоначальника Сути восстанавливал порядок.
– Это безусловно визирь Пазаир, – возвестил он зычным голосом. – Он в своем официальном наряде, но он – один.
– А войско?
– С ним нет ни одного бойца.
– Что ты думаешь делать? – спросила Пантера.
– Выйти из Коптоса и встретить его.
Пантера попробовала удержать возлюбленного:
– Это ловушка, в тебя будут стрелять из лука.
– Ты плохо знаешь Пазаира.
– Не слушай его, не уступай ни в чем!
– Успокой свой народ, золотая богиня.
– Пазаир заупрямился, потому что дал слово... Мне следовало бы его запереть!
– Сути не причинит ему вреда.
– Мы не знаем. Возможно, он изменился, вкус власти вскружил ему голову. Кого встретит теперь визирь?
– Он сумеет его убедить.
– Я не могу оставаться здесь и бездействовать. Я присоединюсь к нему.
– Нет, Кем, будем уважать его волю.
– Если с ним случится несчастье, я вырежу всех жителей этого города.
Визирь остановился в десятке метров от главных ворот Коптоса со стороны Нила. Он воспользовался выложенной плитами аллеей, идущей от пристани, по бокам которой были установлены небольшие жертвенники, куда во время процессий жрецы возлагали приношения богам.
В тяжелом строгом облачении, достойном его сана, спокойно опустив руки, Пазаир поджидал шедшего ему навстречу Сути.
С длинными волосами, загоревший, возмужавший, Сути был в ожерелье из золота, на поясе набедренной повязки висел кинжал с золотой рукояткой.
– Кто будет подходить первым?
– Ты еще соблюдаешь наши порядки?
Сути приблизился. Мужчины стояли друг против друга.
– Ты оставил меня, Пазаир.
– Ни на мгновение.
– Могу ли я тебе верить?
– Разве я тебе когда-нибудь лгал? Мой пост визиря запрещал мне нарушить закон и изменить решение суда в твою пользу. Гарнизон Чару не преследовал тебя после побега именно потому, что я удержал его внутри крепости. Потом я потерял твой след, но знал, что ты вернешься. Я должен был объявиться, и вот я здесь. Мне бы хотелось появиться здесь без огласки, но возможно и так.
– Я мятежник в твоих глазах.
– На тебя никто не жаловался.
– Я занял Коптос.
– Ни одного погибшего или раненого, ни одного столкновения такого рода.
– А градоначальник?
– Он обратился к войску, которое стоит лагерем неподалеку. С моей точки зрения, никакого непоправимого урона нанесено не было.
– Ты забыл, что по закону я должен стать рабом госпожи Тапени.
– Госпожа Тапени лишена прежних прав. Так она поплатилась за свою жалкую попытку союза с Бел-Траном. Твоя жена и не представляла, что он настолько презирает женщин.
– Это означает...
– Это означает, что можно огласить развод, если ты этого хочешь. Ты сможешь также потребовать часть имущества, но этого я тебе не советую, так как вся процедура займет слишком много времени.
– Мне плевать на имущество!
– Твоя золотая богиня одарит тебя?
– Пантера спасла мне жизнь в Нубии, но египетское правосудие обрекло ее на изгнание.
– Не совсем так, потому что ее вина связана с твоей судьбой. Кроме того, ее героический поступок по отношению к египтянину позволяет мне пересмотреть решение суда. Пантера может свободно находиться на нашей земле.
– Ты говоришь правду?
– Будучи визирем, я обязан это делать. Решения, принятые по справедливости, будут подтверждены судом.
– Я не верю.
– Ты не прав. Я говорю не просто как твой кровный брат, а как египетский визирь.
– Не скомпрометируешь ли ты себя?
– Это не столь важно. С началом паводка я буду смещен со своего поста и заключен под стражу. Победа Бел-Трана и его союзников кажется неотвратимой.
– Азиаты?
– Бел-Тран специально послал им золото плохого качества, фараону придется расплачиваться за это. Чтобы исправить положение, надо отправить еще столько же золота, только настоящего, высшей пробы. У меня нет времени для того, чтобы восстановить наши запасы, разграбленные Бел-Траном. Короче, ловушка захлопнулась. По крайней мере, я спасу тебя и Пантеру. Насладись Египтом в эти последние недели, которые отделяют нас от отречения Рамсеса от престола, а потом покинь его. Эта страна будет ввергнута в преисподнюю, оказавшись во власти греческого золота и самой прозаической, низменной выгоды.
– У меня есть золото.
– То, которое украл полководец Ашер, а ты вернул?
– Его почти хватит, чтобы оплатить египетские долги.
– Благодаря тебе мы избежим войны.
– Ты бы должен был еще полюбопытствовать.
– Это отказ?
– Ты не понимаешь: я открыл город золота, затерянный в пустыне. Огромные запасы драгоценного металла! Я передам Коптосу колесницу, заполненную слитками, а Египту – золото, необходимое для азиатов.
– А Пантера на это согласится?
– Тебе потребуется много убедительности, вот и повод проявить твой талант, – улыбнулся Сути, и друзья заключили друг друга в объятия.
По решению визиря, Коптос получал золото Сути, не облагаемое налогами. Ливийцы были отправлены пехотинцами в корпус армии, расквартированный в Фивах, а нубийцы – в элитные отряды лучников, в то время как стражи пустыни снова занялись своим делом – охраной караванов и горнорабочих, не понеся наказания.
– Что тебя беспокоит?
– Почему они не нападают?
– Вспомни о приказе визиря.
– Что мы будем делать, если сюда придет Пазаир?
– Он не придет. Для визиря Египта ты – мятежник вне закона, он оставил тебя. Когда мы дойдем до крайнего нервного напряжения, все наши разногласия прорвутся наружу; очень скоро ливийцы столкнутся с нубийцами, а те, что пронизывают взглядом, присоединятся к египтянам. Армии даже не придется вступать в сражение.
Сути погладил Пантеру по голове и спросил:
– Что ты предлагаешь?
– Нужно разжать тиски. Воспользуемся стремлением к победе наших воинов, пока они нам повинуются.
– Нас уничтожат.
– Что ты об этом знаешь? Мы с тобой уже привыкли к чудесам. Если мы победители, мы возьмем и Фивы! Коптос мне кажется слишком маленьким, да и мрачность тебе не идет.
Обхватив Пантеру за бедра, Сути приподнял ее, и ее грудь оказалась на уровне его глаз. Светлые волосы ливийки слились с солнечным светом. Запрокинув голову и раскинув руки, она только попросила:
– Заставь меня умереть от любви.
* * *
Нил менял обличье: опытный взгляд мог заметить, что синяя вода понемногу тускнела, ее уже затемнял первый ил, принесенный течением с далекого юга. В июне закончится жатва, в деревнях уже шла молотьба.Прошедшую ночь Пазаир провел под открытым небом в своей родной деревне, под охраной Кема и Убийцы. Он наслаждался запахами ночи, а затем – красками зари. В то время когда Пазаир был начинающим судьей, он часто позволял себе это удовольствие.
– Мы отправляемся в Коптос, – объявил он Кему. – Я отговорю Сути от его безумных планов.
– Вы рассчитываете договориться?
– Он меня послушает.
– Вы прекрасно знаете, что нет.
– Мы смешали нашу кровь, он мой духовный брат. Мы поймем друг друга без слов.
– Я не оставлю вас с ним наедине.
– Не вижу другого выхода.
Из пальмовой рощи появилась воздушная и светящаяся Нефрет с диадемой из цветов лотоса и ожерельем из бирюзы. Она была так прекрасна, что Пазаиру показалось, что он грезит. Обняв ее, он заметил, что Нефрет еле сдерживает слезы.
– Я видела ужасный сон, – объяснила она. – Ты умирал на берегу Нила и звал меня. Я пришла предотвратить судьбу.
* * *
Поглотитель теней понимал, что риск велик. Но где визирь подвергался наибольшей опасности, если не в Коптосе? В Мемфисе он уже становился недосягаемым. Если вспомнить о досадной последней помехе, то опять везение сопутствовало Пазаиру. Можно подумать, что боги на самом деле охраняли его, и, хотя эта мысль не раз приходила ему в голову, поглотитель теней отказывался в нее верить. Успех переменчив, в конце концов изменит и Пазаиру.Мемфис был полон слухов. На рынке говорили об отряде мятежников, вышедших из пустыни, якобы захвативших Коптос и угрожавших Фивам. Быстрое вмешательство армии рассеивало беспокойство, но все задавались вопросом, какому наказанию визирь подвергнет бунтовщиков. То, что он сам займется наведением порядка, ни у кого не вызывало сомнения. Ведь Пазаир был человеком действия и сразу откликался на происходящее.
Поглотитель теней почувствовал, как по пальцам пробежала дрожь. Это напомнило ему о первом убийстве, совершенном на службе у заговорщиков во главе с Бел-Траном. Поднимаясь на судно, которое следовало в Коптос, он ощутил уверенность в том, что на этот раз все удастся.
* * *
– Визирь! – закричал нубийский часовой.Жители Коптоса выбежали на улицы. Говорили о нападении, об отряде лучников, о множестве штурмовых башен, о сотнях колесниц.
С террасы дома градоначальника Сути восстанавливал порядок.
– Это безусловно визирь Пазаир, – возвестил он зычным голосом. – Он в своем официальном наряде, но он – один.
– А войско?
– С ним нет ни одного бойца.
– Что ты думаешь делать? – спросила Пантера.
– Выйти из Коптоса и встретить его.
Пантера попробовала удержать возлюбленного:
– Это ловушка, в тебя будут стрелять из лука.
– Ты плохо знаешь Пазаира.
– Не слушай его, не уступай ни в чем!
– Успокой свой народ, золотая богиня.
* * *
Стоя в лодке, Нефрет, Кем и павиан смотрели вслед Пазаиру. Молодая женщина была ни жива ни мертва от страха, нубиец не переставал себя упрекать:– Пазаир заупрямился, потому что дал слово... Мне следовало бы его запереть!
– Сути не причинит ему вреда.
– Мы не знаем. Возможно, он изменился, вкус власти вскружил ему голову. Кого встретит теперь визирь?
– Он сумеет его убедить.
– Я не могу оставаться здесь и бездействовать. Я присоединюсь к нему.
– Нет, Кем, будем уважать его волю.
– Если с ним случится несчастье, я вырежу всех жителей этого города.
Визирь остановился в десятке метров от главных ворот Коптоса со стороны Нила. Он воспользовался выложенной плитами аллеей, идущей от пристани, по бокам которой были установлены небольшие жертвенники, куда во время процессий жрецы возлагали приношения богам.
В тяжелом строгом облачении, достойном его сана, спокойно опустив руки, Пазаир поджидал шедшего ему навстречу Сути.
С длинными волосами, загоревший, возмужавший, Сути был в ожерелье из золота, на поясе набедренной повязки висел кинжал с золотой рукояткой.
– Кто будет подходить первым?
– Ты еще соблюдаешь наши порядки?
Сути приблизился. Мужчины стояли друг против друга.
– Ты оставил меня, Пазаир.
– Ни на мгновение.
– Могу ли я тебе верить?
– Разве я тебе когда-нибудь лгал? Мой пост визиря запрещал мне нарушить закон и изменить решение суда в твою пользу. Гарнизон Чару не преследовал тебя после побега именно потому, что я удержал его внутри крепости. Потом я потерял твой след, но знал, что ты вернешься. Я должен был объявиться, и вот я здесь. Мне бы хотелось появиться здесь без огласки, но возможно и так.
– Я мятежник в твоих глазах.
– На тебя никто не жаловался.
– Я занял Коптос.
– Ни одного погибшего или раненого, ни одного столкновения такого рода.
– А градоначальник?
– Он обратился к войску, которое стоит лагерем неподалеку. С моей точки зрения, никакого непоправимого урона нанесено не было.
– Ты забыл, что по закону я должен стать рабом госпожи Тапени.
– Госпожа Тапени лишена прежних прав. Так она поплатилась за свою жалкую попытку союза с Бел-Траном. Твоя жена и не представляла, что он настолько презирает женщин.
– Это означает...
– Это означает, что можно огласить развод, если ты этого хочешь. Ты сможешь также потребовать часть имущества, но этого я тебе не советую, так как вся процедура займет слишком много времени.
– Мне плевать на имущество!
– Твоя золотая богиня одарит тебя?
– Пантера спасла мне жизнь в Нубии, но египетское правосудие обрекло ее на изгнание.
– Не совсем так, потому что ее вина связана с твоей судьбой. Кроме того, ее героический поступок по отношению к египтянину позволяет мне пересмотреть решение суда. Пантера может свободно находиться на нашей земле.
– Ты говоришь правду?
– Будучи визирем, я обязан это делать. Решения, принятые по справедливости, будут подтверждены судом.
– Я не верю.
– Ты не прав. Я говорю не просто как твой кровный брат, а как египетский визирь.
– Не скомпрометируешь ли ты себя?
– Это не столь важно. С началом паводка я буду смещен со своего поста и заключен под стражу. Победа Бел-Трана и его союзников кажется неотвратимой.
– Азиаты?
– Бел-Тран специально послал им золото плохого качества, фараону придется расплачиваться за это. Чтобы исправить положение, надо отправить еще столько же золота, только настоящего, высшей пробы. У меня нет времени для того, чтобы восстановить наши запасы, разграбленные Бел-Траном. Короче, ловушка захлопнулась. По крайней мере, я спасу тебя и Пантеру. Насладись Египтом в эти последние недели, которые отделяют нас от отречения Рамсеса от престола, а потом покинь его. Эта страна будет ввергнута в преисподнюю, оказавшись во власти греческого золота и самой прозаической, низменной выгоды.
– У меня есть золото.
– То, которое украл полководец Ашер, а ты вернул?
– Его почти хватит, чтобы оплатить египетские долги.
– Благодаря тебе мы избежим войны.
– Ты бы должен был еще полюбопытствовать.
– Это отказ?
– Ты не понимаешь: я открыл город золота, затерянный в пустыне. Огромные запасы драгоценного металла! Я передам Коптосу колесницу, заполненную слитками, а Египту – золото, необходимое для азиатов.
– А Пантера на это согласится?
– Тебе потребуется много убедительности, вот и повод проявить твой талант, – улыбнулся Сути, и друзья заключили друг друга в объятия.
* * *
Во время праздников, посвященных богу Мину, весь Коптос предавался самому разнузданному веселью, когда-либо виданному в Египте. Мин олицетворял собой небесное и земное плодородие и побуждал юношей и девушек соединяться во взаимном порыве желания. Как только было объявлено о перемирии, радость нахлынула с удвоенной силой.По решению визиря, Коптос получал золото Сути, не облагаемое налогами. Ливийцы были отправлены пехотинцами в корпус армии, расквартированный в Фивах, а нубийцы – в элитные отряды лучников, в то время как стражи пустыни снова занялись своим делом – охраной караванов и горнорабочих, не понеся наказания.