Жак Кристиан. Возвращение фараона

   За словами визиря последовало долгое и тягостное молчание. Члены его тайного совета были буквально раздавлены новостью. Как говорили древние предсказания, «небо пало им на головы». Сути ответил первым:
   – Этого документа, какую бы важность он ни представлял, недостаточно, чтобы Бел-Тран стал уважаемым и достойным царствования фараоном.
   – Потому он принял необходимые меры, подкупил тех, кто руководит страной и управляет ее делами, и создал полезные связи.
   – Ты не пытался их разрушить?
   – Стоит отрубить головы змея, как они снова отрастают.
   – Вы слишком мрачно смотрите на вещи, – заметил Баги. – Многие управляющие не станут слушать указаний какого-то там Бел-Трана.
   – У египетских управляющих хорошо развито представление об иерархии, – не согласился Пазаир. – Они подчинятся власти фараона.
   – Значит, всем нам надо организовать сопротивление, – предложил Сути, – ведь каждый из нас контролирует определенные области. Пусть визирь направляет действия сил, находящихся в его распоряжении.
   Кани, верховный жрец Карнака, попросил слова. Бывший садовник, с лицом, испещренным морщинами, высказал свое мнение со всей откровенностью:
   – Наши храмы не примут нововведений, которые хочет навязать Бел-Тран, поскольку они приведут страну к нищете и междоусобным войнам. Фараон – верховный жрец храмов. Если он изменит этому своему наипервейшему долгу, то станет всего лишь мирским вождем, которому мы более не будем обязаны подчиняться.
   – В таком случае, – подтвердил Баги, – верховная иерархия будет освобождена от своих обязательств: мы приносили клятву верности посреднику между землей и небесами, а не правителю-деспоту.
   – Служба целителей тоже перестанет действовать, – вставила Нефрет. – Она связана с храмами и также откажется подчиняться новой власти.
   – Когда есть такие люди, как вы, – взволнованно произнесла царица-мать, – есть надежда, что еще не все потеряно. Знайте, что весь двор враждебно относится к Бел-Трану и никогда не примет его супругу Силкет, непорядочность которой всем известна.
   – Великолепно! – воскликнул Сути. – Неужели вам удалось посеять раздор в отношениях этой преступной пары?
   – Не знаю. Но эта жестокая и испорченная женщина-ребенок просто слабоумна. Если я не ошибаюсь в людях, то либо Бел-Тран оставит ее, либо она его предаст. Прибыв в Пер-Рамсес удостовериться в том, что в будущем я стану ее союзницей, она ничуть не сомневалась в своем успехе. Когда она уходила, то поняла, что все ее ухищрения были напрасны. Хочу спросить вас, визирь Пазаир: почему здесь нет девяти друзей царя?
   – Потому что пока ни Рамсес, ни я сам не смогли выявить тех сообщников Бел-Трана, которые еще не проявили себя. Царь решил держать все в тайне лишь с той целью, чтобы у нас была возможность продолжать борьбу как можно дольше, не посвящая противника в наши планы.
   – А ведь вы нанесли им несколько ударов, от которых трудно оправиться.
   – Увы, ни один из них не стал решающим. И оказать сопротивление Бел-Трану будет не так просто, поскольку он внедрился и в армию, и в службы, ведающие перевозками.
   – Стража предана вам, – заверил Кем, – и уважение к Сути очень велико.
   – Не занимается ли Рамсес проверкой отрядов, расквартированных в Пер-Рамсесе? – поинтересовался Сути.
   – Это является его основной причиной присутствия там.
   – Элитный корпус, располагающийся в Фивах, будет слушаться моих приказов, – заверил Кани.
   – Назначь меня верховным полководцем в Мемфисе, – потребовал Сути. – Я смогу договориться с простыми воинами.
   Это предложение было принято членами тайного совета единогласно.
   – Остаются речные суда, которые полностью подчиняются Двойному Белому дому, – сказал Пазаир. – Не говоря уже о ведомстве, следящем за оросительными каналами, и исполнителях, которые на них работают, – их Бел-Тран вот уже не первый месяц пытается подкупить. Что касается сельских управляющих, то многие из них уже отдалились от него, но некоторые все еще верят его обещаниям. Я опасаюсь внутренних конфликтов, которые повлекут за собой многочисленные жертвы.
   – Существует ли другое решение? – спросила царица-мать. – У нас всего два пути: либо мы снимаем с себя полномочия в пользу Бел-Трана и Египет богини Маат умрет, либо мы даем отпор самозванцу и храним надежду, пусть даже ценой наших жизней.
   С помощью Баги, который сумел побороть враждебность своей супруги, недовольной тем, что ее муж опять привлечен к службе, Пазаир составил указы, связанные с работами в хозяйствах после половодья и приведением в порядок заброшенных оросительных водоемов. Он подготовил большой план государственных действий на три года вперед. Эти документы свидетельствовали о том, что визирь не собирался покидать свой пост и что никакие потрясения не угрожали царствованию Рамсеса.
   Праздник обновления обещал быть грандиозным. Градоначальники и сельские управляющие прибывали в Мемфис один за другим, везя с собой статуи местных богов. Их расселяли с почестями, соответствующими их рангу, и все они беседовали с визирем, авторитет и учтивость которого оценили по достоинству. В Саккаре жрецы, посвященные в культовые таинства, готовили великий ритуальный двор, где Рамсес, владыка двойной короны, соединит в своем символическом существе Север и Юг. В этом магическом пространстве властитель сможет пообщаться со всеми богами, чтобы набраться сил и быть способным управлять царством.
   Назначение Сути, слухи о котором распространились с огромной быстротой, вызвало большой подъем в казармах Мемфиса. Новый полководец немедля собрал свои отряды и объявил им, что войны с Азией удалось избежать, и что все они получат существенную надбавку к жалованью. Слава молодого вождя достигла своего апогея во время пиршества, организованного для всего его войска. Так кто же, как не Рамсес, мог гарантировать длительный мир, по которому так истосковались египетские воины?
   Стражники проникались все большим уважением к Кему, о нерушимой верности которого визирю знал каждый. Нубиец не нуждался в красноречии, он своим примером мог сплотить своих подчиненных вокруг Пазаира.
   Во всех храмах Египта, по совету верховного жреца Кани, действующего в согласии с царем и визирем, готовились к грядущему отпору новой власти. Тем не менее жрецы, посвященные в культовые таинства, не изменили своим ежедневным обязанностям. Ритуалы, которые они со времен первой династии вершили на заре, в полдень и на закате, соблюдались ими так же регулярно, как всегда.
   Царица-мать дала не одну аудиенцию и побеседовала с наиболее влиятельными из своих придворных, с управляющими высокого ранга, преданными царскому дому, с писцами, в чью обязанность входило обучение элиты, и с благородными дамами, ответственными за соблюдение церемониала. То, что Бел-Тран, на которого смотрели как на возмутителя спокойствия, и Силкет, которую считали неуравновешенной, жаждали принадлежать к их кругу, выглядело, по мнению всех, чудачеством, над которым можно лишь посмеяться.
   А вот самому Бел-Трану было не до смеха. Широкое наступление, которое вел Пазаир, приносило плоды. Даже от своих подчиненных главе Двойного Белого дома стало трудно добиться послушания, и он все чаще и чаще срывал на них раздражение. Ходили слухи, что сразу после праздника обновления визирь назначит нового распорядителя, а Бел-Тран, слишком властолюбивый, нетерпеливый и жадный, будет отослан назад в Дельту, где когда-то занимался выращиванием папируса. Некоторые распространяли слухи о том, что царица-мать якобы обратилась к визирю с жалобой на спекуляции, связанные с «Книгой мертвых». Взлет Бел-Трана оказался быстрым, так не будет ли еще более стремительным его падение? Ко всем его неприятностям добавлялось отсутствие супруги, удалившейся в свою усадьбу и жившей там в затворничестве. Поговаривали, что она страдает от какой-то неизлечимой болезни, не позволяющей ей посещать пиры, которые она совсем недавно так обожала.
   Бел-Тран рвал и метал, но готовил отмщение. Он сметет с лица земли всякого, кто окажет ему сопротивление. Стать фараоном означало обладать священной властью, перед которой преклоняется народ. Бунт против царя – тягчайшее преступление, которое достойно сурового наказания. Колеблющиеся сплотятся вокруг нового властителя, сторонники Пазаира покинут его. Бел-Тран, давно уже не хранивший верность своим клятвам и заверениям, больше не верил в обещания. Когда говорит сила, то слабость и трусость подчиняются.
   Пазаир обладал властью, но ушел в тень, поставив эту власть в зависимость от устаревших законов. Это человек прошлого, цепляющийся за отжившие ценности, неспособный воспринять требований новых времен, он должен исчезнуть. Поскольку поглотителю теней не удалось его уничтожить, Бел-Тран устранит его сам. Он будет осужден за неповиновение и измену трону. Разве визирь не противился переменам, необходимым для преобразования царства?
   Оставалось подождать всего две недели; две недели до триумфа, до падения непреклонного и упрямого визиря... Бел-Тран, терзаемый растущей нервозностью, больше не возвращался в свое поместье. Необратимая болезнь Силкет приводила его в ужас. Оформив необходимые бумаги о разводе, он более не желал иметь ничего общего с этой сумасшедшей увядающей женщиной.
   Глава Двойного Белого дома остался в своей комнате после ухода подчиненных, размышляя о планах и многочисленных решениях, которые следует принять за короткое время. Он нанесет врагам последний внезапный и сокрушительный удар.
   Четыре масляные лампы, которые совсем не коптили, создавали достаточное освещение. Страдающий бессонницей Бел-Тран провел ночь, продумывая детали своих нововведений. Несмотря на то что сферы его влияния частично вышли из-под контроля, греческие ростовщики и торговцы поддержат его и смогут навязать народу его взгляды. К тому же это будет легко сделать, ведь его главное оружие, о происхождении которого Пазаир и не догадывается, сработает вовремя и очень действенно.
   Услышав какой-то звук, Бел-Тран вздрогнул. В этот поздний час здание пустовало. Удивившись, он поднялся и спросил:
   – Кто там?
   Тишина была ему ответом. Успокоившись, он вспомнил, что ночью округу охраняет патруль, поэтому можно не опасаться за свою безопасность. Он снова сел в позу писца, скрестив ноги, и развернул папирус с расчетами – прообраз новой системы податей.
   Вдруг чья-то мощная рука сдавила ему горло. Задыхаясь, Бел-Тран стал отбиваться, пытаясь высвободиться.
   – Не сопротивляйся, иначе я воткну тебе в бок кинжал.
   Голос нападавшего показался ему знакомым.
   – Чего вы хотите? – прохрипел он.
   – Задать тебе один вопрос. Если ты на него ответишь, будешь жить.
   – Кто вы?
   – Знание не принесет тебе пользы.
   – Я не уступлю угрозам.
   – Ты недостаточно храбр, чтобы оказать сопротивление.
   – Я знаю, кто вы... Сути!
   – Военачальник Сути.
   – Вы не сможете причинить мне никакого вреда.
   – Не обманывай себя.
   – Визирь накажет вас!
   – Пазаир ничего не знает о том, что я предпринял, а для меня помучить такого, как ты, – одно удовольствие. Если достижение истины оплачивается подобной ценой, то я готов ее заплатить.
   Бел-Тран почувствовал, что его собеседник не шутит.
   – Что за вопрос?
   – Где находится Завещание богов?
   – Я не знаю...
   – Хватит, Бел-Тран. Сейчас не время для лжи.
   – Отпустите меня, я все скажу.
   Хватка ослабла. Бел-Тран помассировал шею и бросил быстрый взгляд на кинжал, которым угрожал ему Сути.
   – Даже если вы вонзите этот кинжал мне в живот, все равно не узнаете ничего больше.
   – И все же попробуем.
   Острие кинжала поцарапало кожу Бел-Трана, выступила кровь. Улыбка на его губах удивила Сути.
   – Вам доставит удовольствие умереть?
   – Убивать меня глупо: я не знаю места, где спрятано Завещание богов.
   – Ты лжешь.
   – Воспользуйтесь своим оружием, но вы совершите бесполезное убийство.
   Сути заколебался, настолько его смутила уверенность в голосе Бел-Трана. Глава Двойного Белого дома должен был задрожать от страха и потерять сознание при мысли о том, что из-за грубого вмешательства Сути все может рухнуть, когда намеченная цель уже так близка.
   – Уходите отсюда, Сути. Ваше предприятие было бессмысленно.

44

   Сути осушил кубок прохладного пива. Но оно не утолило его жажду.
   – Невероятно, – сказал он Пазаиру, который слушал его рассказ с большим вниманием. – Невероятно, но Бел-Тран не лгал, я в этом уверен. Он не знает, где спрятано Завещание богов!
   Нефрет снова наполнила кубок Сути. Маленькая мартышка прыгнула на спину молодого военачальника, макнула палец в пиво, перепрыгнула на ствол ближайшей смоковницы и скрылась в листве.
   – Боюсь, что он ввел тебя в заблуждение. Бел-Тран опасный болтун, он всегда был большим мастером в том, что касается разных хитростей и уловок.
   – На этот раз он говорил правду, хотя это и кажется неправдоподобным. Поверь, я был готов продырявить его насквозь, но его признание отняло у меня всякую охоту это делать. Ты должен направить нас, визирь.
   Слуга сообщил Нефрет, что какая-то женщина пришла поговорить с ней. Получив разрешение войти, служанка Силкет пала ниц перед главной целительницей царства и умоляюще произнесла:
   – Моя хозяйка при смерти. Она велела позвать вас...
   Итак, Силкет больше никогда не увидит своих детей. После прочтения документа о расторжении брака, переданного ей писцом без ведома Бел-Трана, она впала в истерику, которая совершенно истощила ее. Все вокруг было в пятнах крови. Несмотря на усилия врача, остановить желудочное кровотечение не удалось.
   Глядя на себя в зеркало, Силкет пришла в ужас. Кто эта ведьма с распухшими глазами, безобразным лицом и гнилыми зубами? Она растоптала зеркало ногами, но это не помогло избавиться от страха. Силкет чувствовала, что ее тело разлагается.
   Когда у супруги Бел-Трана подкосились ноги, она не смогла подняться вновь. В большом опустевшем поместье остались только садовник и ее служанка. Они подняли свою госпожу и положили на кровать. Она неистовствовала, выла, впадала в забытье, затем снова начинала буйствовать.
   В один из моментов просветления она велела служанке привести к ней Нефрет, и та пришла. Красивая, сияющая, спокойная, она молча смотрела на супругу Бел-Трана. Потом спросила:
   – Хотите, чтобы вас перевезли в лечебницу?
   – Бесполезно, я все равно умру.
   – Я должна вас осмотреть.
   – Ваш опыт позволяет вам выносить решения... Я ужасна, не правда ли? – Силкет в бешенстве стала раздирать лицо ногтями. – Я ненавижу вас, Нефрет. Ненавижу потому, что вы обладаете тем, о чем я всегда мечтала и чего не буду иметь никогда.
   – Разве Бел-Тран не сделал все возможное, чтобы удовлетворить ваши потребности?
   – Он бросил меня, потому что я заболела и стала некрасивой. Это окончательный развод. Я ненавижу вас и Пазаира!
   – Разве мы виновны в вашем несчастье?
   Силкет наклонила голову. Пот струился по ее лицу.
   – Я почти победила, Нефрет, я почти раздавила вас и вашего визиря. Мне удалось стать самой лицемерной из женщин, втереться к вам в доверие, завоевать вашу дружбу с единственной целью – навредить вами победить вас. И тогда бы вы стали моей рабыней, вынужденной подчиняться мне, когда бы я этого ни захотела.
   – Где ваш муж спрятал Завещание богов?
   – Я ничего не знаю об этом.
   – Бел-Тран развратил вас.
   – Это неправда! Мы действуем в согласии с самого начала заговора. Я ни разу не воспротивилась его решениям. Убийства стражников, преступления поглотителя теней, уничтожение Пазаира... Я хотела и одобряла все это, и я радовалась успехом! Это я передавала все его приказы, я составила послание, из-за которого Пазаир пришел к Бераниру. Пазаир, осужденный на каторгу, обвиненный в убийстве своего учителя, – какая победа!
   – Откуда такая ненависть?
   – Потому что Бел-Тран должен был стать первым и поднять меня на свою высоту. Я решила лгать, изворачиваться и обманывать кого угодно, лишь бы добиться этого. А теперь он меня покидает... Он покидает меня, потому что мое тело изменяет мне.
   – Та игла, которой был убит Беранир, принадлежит вам?
   – Не я убила Беранира... Бел-Тран не прав, что бросает меня, а виновны во всем только вы! Если бы вы согласились меня лечить, я бы не потеряла мужа и не осталась гнить здесь в одиночестве, покинутая всеми!
   – Так кто убил Беранира?
   Злая улыбка оживила обезображенное лицо Силкет.
   – Вы и Пазаир на ложном пути. Когда вы это поймете, будет поздно, слишком поздно! Из глубин преисподней, где демоны будут сжигать мою душу, я наслажусь вашим падением, прекрасная Нефрет!
   Силкет стошнило. Нефрет позвала служанку:
   – Омойте ее и очистите эту комнату окуриванием. Я пришлю вам лекаря из лечебницы.
   Силкет выпрямилась, глаза ее горели безумным огнем.
   – Вернись, Бел-Тран, вернись ко мне! Мы смешаем их с грязью, мы их уничтожим, мы... – Дыхание ее прервалось, голова откинулась назад, и она без сил рухнула на пол.

* * *

   С наступлением июля вступало в свои права царствование Исиды, властительницы звезд, великой чарами, щедрое и неистощимое чрево которой несло в себе все формы жизни. Женщины и девочки, помня о ее благодеяниях, готовили к празднику плодородия свои самые лучше наряды. На острове Филэ, священном месте, принадлежавшем богине, на самом юге Египта, жрицы репетировали песни, которые они исполнят во время половодья.
   В Саккаре тоже вовсю готовились к празднику обновления. Повсюду были установлены статуи богов. Фараон поднимется по лестнице и поцелует каменное изваяние, наделенное сверхъестественной силой. Эта сила проникнет в него и омолодит его тело. Под воздействием священных чар фараон, посредник между невидимым и видимым, насытится силой, необходимой для поддержания союза Двух Земель. Так он сможет объединить свой народ и повести его к благоденствию.
   Когда Рамсес Великий прибыл в Мемфис за три дня до праздника, его встречал весь двор в полном составе. Царица-мать пожелала ему достойно пройти ритуал, а сановники уверили в своей преданности. Царь сообщил, что мир с Азией будет долгим и после торжеств он будет управлять страной, следуя вечному закону Маат.
   Как только закончилась короткая праздничная церемония встречи, Рамсес уединился со своим визирем.
   – Есть что-то новое?
   – Есть одно обстоятельство, которое вызывает недоумение, мой повелитель. Несмотря на довольно грубое вмешательство Сути, Бел-Тран утверждает, что не знает, где находится Завещание богов.
   – Это бессовестная ложь.
   – А если нет?
   – Какие выводы мы можем сделать?
   – Выводы такие, что ни вы, и никто другой не сможет представить ни жрецам, ни двору, ни народу это Завещание.
   – Не могли ли наши враги уничтожить его? – в волнении спросил Рамсес.
   – У них возникли большие разногласия. Бел-Тран устранил часть своих сообщников и организовал бракоразводный процесс со своей супругой Силкет.
   – Если он не владеет документом, то на что он рассчитывает?
   – Я попытался в последний раз воззвать к его сердцу. Моя попытка не возымела никакого действия.
   – Значит, он не сдается.
   – Силкет в порыве горячки утверждала что мы ошибаемся.
   – И что означали ее слова?
   – Мне это неизвестно, мой повелитель.
   – Я отрекусь до начала праздника обновления и сложу скипетр и корону перед священными вратами Саккары. Вместо моего возрождения народ будет праздновать коронацию моего врага.
   – Службы, отвечающие за водоснабжение, сообщают, что половодье начнется послезавтра.
   – Что ж, Пазаир, в этом году Нил наводнит землю, где правит божественный фараон. На будущий год он вернется и будет питать землю, которой правит самозванец.
   – Готовится отпор его власти, мой повелитель. Господство Бел-Трана будет не из легких.
   – Один лишь титул фараона заставит людей подчиняться ему. Он быстро восстановит преимущество.
   – Без Завещания богов?
   – Он посмеялся над Сути. Я ухожу из храма Птаха. Мы с тобой встретимся у священных врат Саккары. Ты был хорошим визирем, Пазаир. Страна не забудет тебя.
   – Я не смог исполнить свой долг, мой повелитель.
   – Мы не были готовы к такому злу и потому не смогли его победить.

* * *

   Новость распространилась с Севера на Юг: половодье оказалось обильным. Ни одна провинция не останется без воды, ни одно селение. Фараон будет облагодетельствован богами и сможет прокормить свой народ. Возрождение Рамсеса сделает его величайшим из царей, пред которым падет ниц вся земля. Вокруг всего, что касалось Нила, царило большое оживление. Отметки, сделанные на камне, позволяли проследить закономерности разлива вод и силы Хапи. По режиму реки, по коричневатой окраске ее потока делали вывод, что ежегодное чудо произойдет со дня на день. Радость завладела сердцами египтян, праздник начинался раньше срока.
   Члены тайного совета визиря не скрывали своей печали. Царица-мать жаловалась на бремя лет, а Баги, прежний визирь, все больше горбился. Сути страдал от своих прошлых многочисленных ран, Кем ходил с опущенной головой, словно чего-то стыдился. Морщины Кани, верховного жреца Карнака, стали еще глубже, а Пазаир, всегда державшийся с достоинством, предавался отчаянию. Каждый из них сделал все возможное, но все оказалось тщетным. Скоро новый фараон будет диктовать свои указы.
   – Не оставайтесь в Мемфисе, – посоветовал Пазаир. – Я нанял судно, которое плывет на юг. После Элефантины оно направится в Нубию и может затеряться там.
   – Я не собираюсь оставлять своего сына, – заявила царица-мать.
   – Силкет на пороге смерти, моя повелительница. Бел-Тран обвинит вас в ее смерти и будет безжалостен к вам.
   – Я приняла решение, Пазаир. Я остаюсь.
   – Так же, как и я, – сообщил Баги. – В моем возрасте уже нечего бояться.
   – Мне жаль, но я должен вас разочаровать. Вы-то как раз и являетесь воплощением традиции, которую Бел-Тран желает искоренить.
   – Он сломает зубы о мои старые кости. Может, мое присутствие возле Рамсеса и царицы-матери заставит его вести себя сдержаннее.
   – От имени всех великих жрецов, – заявил Кани, – я увижусь с Бел-Траном, как только он будет коронован, и провозглашу, что мы все служим законам, которые всегда являлись основой величия Египта. Он узнает, что храмы не станут поддерживать самозванца.
   – Тогда ваша жизнь окажется в опасности.
   – Мне это безразлично.
   – И я останусь, чтобы защитить тебя, мой друг, – заявил Сути.
   – И я, – добавил Кем. – Я подчиняюсь визирю, и никому больше.
   Расчувствовавшись до слез, визирь Пазаир объявил об окончании своего последнего совета, вознеся хвалы богине Маат, чье царствие продлится до скончания веков.

* * *

   Рассказав Пазаиру о своем последнем паломничестве к гробнице Беранира, Нефрет отправилась в лечебницу, чтобы прооперировать больного с травмой черепа и дать указания своим подчиненным. Она заверила мужа, что общение с душой учителя не было иллюзией. Хотя она и не смогла растолковать послание из потустороннего мира, ее не покидала уверенность, что Беранир не оставит их.
   Стоя в одиночестве перед жертвенником предков, Пазаир размышлял о прошлом. С тех пор как он начал исполнять обязанности визиря, у него не было времени подумать в тишине и одиночестве. Сейчас его разум пребывал в умиротворении; мысли вышли на свободу, стали острыми и четкими, как клюв ибиса. Визирь припомнил все события одно за другим, начиная с того самого поворотного момента, когда он, отказавшись подписать непонятное отстранение от должности начальника стражи сфинкса в Гизе, сам того не подозревая, сорвал планы заговорщиков. Он упрямо шел к выяснению истины, на этом тернистом пути его поджидали трудности и скрытые ловушки, но он не потерял решимости. Сейчас же, несмотря на то, что известны имена многих заговорщиков, их главы Бел-Трана и его супруги Силкет, и то, что он держал в руках отдельные фрагменты головоломки и знал исход махинации, Пазаир чувствовал себя одураченным. Погрузившись в водоворот событий, он не смог вовремя остановиться и посмотреть на происходящее со стороны.
   Смельчак поднял голову и тихо зарычал: пес почуял присутствие постороннего. В небо вспорхнули испуганные птицы. Кто-то неизвестный находился возле бассейна.