Жак Кристиан. Возвращение фараона

   Торговец, завершив сделку на набережной, не замедлил вернуться домой. Высокого роста, худой, бородатый грек, завидев нубийца, стремглав бросился к дверям. Кем не пошевелился, положившись на бдительность своего верного коллеги. Убийца поставил беглецу подножку, и тот растянулся на каменном полу. Кем поднял его за шиворот.
   – Я невиновен! – воскликнул грек.
   – Ты убил женщину.
   – Я торгую вазами, что в этом противозаконного?
   На какое-то мгновение нубиец подумал, не схватил ли он поглотителя теней, но этот тип казался слишком легкой добычей.
   – Если не заговоришь, будешь приговорен к смерти.
   Грек заскулил плаксивым голосом:
   – Пощадите, я всего лишь посредник.
   – У кого ты покупаешь опий?
   – У соотечественников. Они выращивают его в Греции.
   – Они-то вне досягаемости, а вот ты – нет.
   Налитый кровью взгляд павиана подтверждал слова Кема.
   – Я скажу вам их имена.
   – Мне нужны имена клиентов.
   – Нет, я не могу!
   Волосатая лапа Убийцы легла на плечо грека. От ужаса он рассказал все, что знал, назвав имена покупателей, среди которых оказались чиновники и даже некоторые высокопоставленные лица. Среди последних значилась и госпожа Силкет.

22

   Утром перед отъездом Пазаир получил приглашение от Бел-Трана на большой пир, где должны были присутствовать главные лица двора, высшие чиновники и многие главы провинций. Распорядитель Государственной казны в конце зимы всегда давал пышный прием, которому визирь оказал бы великую честь своим присутствием.
   – Он насмехается над нами, – предположила Нефрет.
   – Бел-Тран следует традициям, когда ему это выгодно.
   – Нам обязательно нужно присутствовать на этом пиру?
   – Боюсь, что да.
   – Обвинение госпожи Силкет вызовет грандиозный скандал, – заметила Нефрет.
   – Я постараюсь быть сдержанным.
   – Торговлю опием прекратили?
   – Кем проявил исключительную ловкость. Сообщники грека были арестованы прямо в порту, как и почти все их клиенты... Кроме Силкет.
   – Трудно уличить ее, правда?
   – Угрозы Бел-Трана не остановят меня.
   Они беседовали, сидя под персеей. Пазаир обнял Нефрет.
   – Главное – положить конец этому ужасу? Чем бы тебе помогло заключение под стражу супруги Бел-Трана, если бы вы арестовали ее сегодня?
   – Тем, что восторжествовала бы справедливость.
   – Разве момент совершения поступка не столь же важен, как сам поступок?
   – Ты предлагаешь мне ждать? Дни и недели проходят, отречение фараона близится.
   – До последнего мгновения мы должны бороться, не теряя надежды.
   – Но тьма настолько густа! Порой мне...
   Нефрет нежно приложила палец к его губам:
   – Визирь Египта никогда не опускает рук.

* * *

   Пазаиру нравился пейзаж Среднего Египта. Белые скалы по берегам Нила, широкие зеленеющие долины и светлые холмы, где вельможи строили свои жилища вечности. В этой округе не было ни спеси Мемфиса, ни солнечного величия Фив, но она хранила тайны народной души, обитавшей в небольших сельских угодьях, хозяева которых ревностно берегли свои традиции.
   За время путешествия павиан Убийца ни разу не учуял опасности. Теплый, почти весенний воздух, казалось, радовал его, не ослабляя, однако, бдительности.
   В провинции Антилопы гордились устройством местного водоснабжения. Испокон веков здесь обеспечивали потребности жителей, отгоняя призрак голода и не делая никакого различия между бедными и богатыми. В засушливые годы искусно устроенные водохранилища давали хозяйствам достаточно воды. Каналы, шлюзы, дамбы находились под постоянным наблюдением, особенно в критические моменты, когда уходили воды Нила. Многие поля оставались затопленными, поглощая ценный ил, благодаря которому Египет и назвали «черной землей». Селения, построенные на сваях, оглашались песнями жителей, прославлявших плодородную силу, скрытую в реке.
   Каждые десять дней визирь получал подробный отчет о запасах воды в стране. Иногда он приезжал, не предупредив местные власти, чтобы проверить их работу. Направляясь к столице провинции Антилопы, Пазаир не чувствовал беспокойства: прекрасное состояние дамб, водохранилища вдоль дороги и чистильщики каналов за работой – все это создавало обнадеживающую картину.
   Приезд визиря вызвал веселое оживление. Каждый хотел взглянуть на знаменитого человека, передать ему прошение, потребовать торжества справедливости. Никакой озлобленности в речах. Уважение и доверие народа до глубины души тронули Пазаира и придали ему новые силы. Ради этих людей он должен спасти страну и помешать развалу царства. Он вознес молитвы небу, Нилу и плодородной земле, прося созидательные силы поддержать его, чтобы он смог спасти фараона.
   Начальник провинции собрал в своем красивом доме главных помощников: смотрителей плотин и каналов, начальника распределения водных запасов, главного землемера, ответственного за наем сезонных рабочих. У всех был довольно унылый вид. Они поклонились Пазаиру, сидевшему во главе собрания на месте начальника провинции, шестидесятилетнего жизнерадостного мужчины с круглым животом. Выходец из древнего рода, он носил имя Йуа, что означало «бык».
   – Ваш визит, – заявил он, – большая честь для меня и для моей провинции.
   – Меня беспокоят донесения. Вы согласны с ними?
   Прямота вопроса удивила, но не привела в замешательство сановника.
   – Они составлены по моему указанию.
   Некоторые провинции выражают ту же озабоченность. Я выбрал вашу лишь потому, что она является примером образцовой деятельности на протяжении многих династий.
   – Я буду также прямолинеен! Мы не понимаем больше указаний верховной власти, – пожаловался Йуа. – Обычно мне дозволяли свободно управлять провинцией, требуя лишь результатов, которые никогда не разочаровывали фараона. Однако, как только ушла высокая вода, нам приказывают действовать вопреки здравому смыслу.
   – Объясните.
   – Наш главный землемер, как и каждый год, посчитал объем земли, которую следовало перевезти и уплотнить для укрепления дамб. Цифры были пересмотрены в сторону понижения! Если мы примем эти поправки, противоречащие здравому смыслу, дамбам не хватит прочности, и они будут моментально разрушены под напором воды.
   – Кто прислал эти поправки?
   – Главная служба землеустройства Мемфиса. Мало того! Наш начальник найма сезонных рабочих прекрасно знает, сколько людей необходимо, чтобы выполнить работы по поддержанию и восстановлению дамб, а также по намыву ила. Однако столица сократила количество ровно вдвое без каких-либо объяснений. Еще хуже складывается ситуация с использованием заливных земель. Кто лучше нас знает, когда следует переводить воду из верхних водоемов в нижние, как зависит это от времени роста разных выращиваемых культур? Службы Двойного Белого дома навязывают нам сроки, совершенно несовместимые с истинным положением вещей. Я не говорю уже об увеличении налогов, которое последует за увеличением поставок! О чем вообще думают чиновники Мемфиса?
   – Покажите мне эти документы, – потребовал Пазаир.
   Начальник провинции принес папирусы. Они были подписаны чиновниками либо Двойного Белого дома, либо служб, в той или иной степени подчинявшихся Бел-Трану.
   – Дайте мне письменные принадлежности.
   Писец подал визирю дощечку для письма, свежие чернила и тростниковое перо. Своим быстрым ровным почерком Пазаир аннулировал распоряжение и поставил свою печать.
   – Ошибки устранены, – заявил он. – Не принимайте во внимание эти недействующие уже распоряжения и поступайте как обычно.
   Пораженные руководители провинции переглянулись.
   – Должны ли мы понимать...
   – Отныне следует выполнять только распоряжения, скрепленные моей печатью.
   Восхищенные столь быстрым и неожиданным вмешательством, присутствующие поблагодарили визиря и с легким сердцем вернулись к своим делам. Глава провинции сохранял озабоченный вид.
   – Есть ли другие причины для беспокойства? – поинтересовался Пазаир.
   – Не означает ли ваше распоряжение что-то вроде открытой войны против Бел-Трана?
   – Распорядитель Государственной казны может ошибаться.
   – В таком случае, зачем его держать?
   Пазаир боялся этого вопроса. До сих пор стычки оставались в тени, но дело с водой вывело на свет глубокие разногласия между визирем и главой Двойного Белого дома.
   – Бел-Тран обладает большой работоспособностью, – сказал он.
   – Известно ли вам, что он обрабатывает номархов; пытаясь убедить их в превосходстве своей политики? Я, как и мои подчиненные, задаюсь вопросом: кто визирь – вы или он?
   – Вы только что получили ответ.
   – Он меня успокоил... Мне не слишком понравились его предложения.
   – А что это были за предложения?
   – Высокий пост в Мемфисе, соблазнительные доходы, меньше забот...
   – Почему же вы отказались?
   – Потому что я доволен тем, что имею. Бел-Тран не понимает, что потребности могут быть ограниченными. Я люблю свой округ и ненавижу большие города. Здесь меня уважают, а в Мемфисе меня никто не знает.
   – То есть вы ответили ему отказом?
   – Признаюсь, что его личность меня пугает, поэтому я предпочел сыграть сомневающегося. Другие главы провинций согласились оказать ему поддержку. Не пригрели ли вы на груди змею?
   – Если это так, мне исправлять ошибку.
   Йуа не мог скрыть волнения:
   – Послушав вас, можно сделать вывод, что страну ожидают сложные времена. Однако вы сохранили самостоятельность моей провинций, и я вас поддержу.
   Поблагодарив Йуа, Пазаир с ним простился.
   Кем и Убийца сидели на пороге красивого дома. Павиан ел финики, нубиец наблюдал за тем, что происходит на улице, не прекращая думать о поглотителе теней и уверенный, что человек из тьмы столь же напряженно думал о нем.
   При появлении визиря Кем встал:
   – Все в порядке?
   – Едва удалось избежать еще одной катастрофы. Нам нужно проверить другие провинции.
   Йуа догнал Пазаира и Кема уже по дороге к причалу.
   – Я упустил еще одну деталь, – запыхавшись сказал он. – Это вы прислали мне человека для проверки питьевой воды?
   – Нет. Опишите мне его.
   – Примерно шестидесяти лет, среднего роста, с лысой красной головой, которую он часто почесывает, очень раздражительный, гнусавый и очень высокомерный.
   – Монтумес, – догадался нубиец.
   – Как он себя вел?
   – Обычная проверка.
   – Отведите меня к хранилищу воды.
   Лучшая питьевая вода собиралась через несколько дней после начала разлива реки. Насыщенная минеральными солями, она способствовала пищеварению и благоприятно сказывалась на способности женщин к зачатию. Мутную грязную воду тщательно фильтровали и разливали в огромные сосуды, в которых она прекрасно хранилась в течение четырех-пяти лет. Иногда, в годы сильной жары, провинция Антилопы поставляла ее в южные районы.
   Йуа попросил открыть главное хранилище, запертое на тяжелые деревянные засовы. У него перехватило дыхание, когда он увидел, что пробки из сосудов вынуты, а вся вода разлилась по земле.

23

   «Как женщина может быть такой красивой?» – задавал себе вопрос Пазаир, с восхищением глядя на Нефрет, готовившуюся к пиру Бел-Трана. На главной целительнице царства было ожерелье из семи ниток сердоликовых бус, отделанных нубийским золотом, преподнесенное Нефрет матерью фараона. Под ожерельем скрывался кулон из бирюзы, подарок учителя Беранира, оберег от вредоносных сил. Парик из тонких косичек и завитых прядей красиво оттенял ее ясное лицо, излучающее чистоту и свет; запястья и лодыжки были украшены браслетами из жемчуга; подаренный Пазаиром аметистовый пояс подчеркивал ее тонкую талию.
   – Тебе тоже пора одеваться, – заметила Нефрет.
   – Надо прочитать последнее донесение.
   – Это касается питьевой воды?
   – Дюжину сосудов уничтожил Монтумес, остальные теперь под охраной. Глашатаи всюду сообщают о его приметах; он либо попадет в руки стражи, либо будет вынужден скрываться.
   – Скольких начальников провинций подкупил Бел-Тран?
   – Треть, наверное; но работы по содержанию дамб будут проводиться как следует. Я дал соответствующие распоряжения и запретил уменьшать число рабочих.
   Почти невесомая, она присела к нему на колени, чтобы отвлечь от работы:
   – Тебе действительно пора надеть праздничную набедренную повязку, классический парик и ожерелье, соответствующее твоему положению.

* * *

   Кем как начальник стражи тоже получил приглашение. Нубиец чувствовал себя крайне неуютно на подобных мероприятиях и из всех украшений предпочел лишь свой любимый кинжал. Усевшись в углу просторного зала с колоннами, где Бел-Тран и Силкет принимали высокопоставленных гостей, Кем не спускал глаз с визиря, окруженного многочисленными сановниками. Убийца устроился на крыше и обозревал оттуда окрестности.
   Колонны были увиты гирляндами цветов, мемфисская знать блистала туалетами; зажаренных гусей и говядину подавали на серебряных блюдах; вина лучших сортов наливали в кубки, привезенные из Греции. Одни приглашенные устраивались на подушках, другие предпочитали стулья. Слуги беспрестанно меняли алебастровые тарелки.
   Визирь с супругой сидели за красиво отделанным столиком. Служанки вымыли им ароматной водой руки и надели ожерелья из васильков. Каждая гостья получила по цветку лотоса и украсила им свой парик.
   Звуки арф, лютней и тамбуринов услаждали слух публики. Бел-Тран нанял лучших музыкантш города, потребовав от них музыкальных новинок, которые любители смогли бы оценить по достоинству.
   Для лишенного способности двигаться очень старого придворного был оборудован специальный удобный стульчик, позволявший ему принимать участие в торжестве вместе со всеми. Глиняный сосуд, помещенный под сиденьем, после каждого использования изымался слугой и заменялся на новый, наполненный ароматизированным песком.
   Повар Бел-Трана не знал себе равных в использовании приправ. Он создал на основе розмарина, тмина, шалфея, укропа и корицы новый вкус, который гурманы назвали «по-настоящему благородным». Гости рассыпались в поздравлениях, всюду велись разговоры о щедрости главы Двойного Белого дома и его супруги.
   Бел-Тран поднялся и попросил тишины.
   – Друзья мои, – начал он, – в этот замечательный вечер, украшенный вашим присутствием, я хотел бы принести дань уважения человеку, чьи авторитет и доброжелательность мы все очень чтим, а именно – визирю Пазаиру. Сан визиря – священный, ибо именно он является выразителем воля фараона. Несмотря на свою молодость, наш дорогой Пазаир отличается выдающейся и удивительной зрелостью, он сумел добиться любви и уважения народа, научился быстро принимать решения и ежедневно трудится во имя сохранения величия нашей страны. Пусть этот скромный предмет будет преподнесен ему от вашего имени в знак уважения.
   Перед Пазаиром поставили синий кубок, покрытый глазурью, дно которого украшал цветок лотоса с четырьмя лепестками.
   – Благодарю вас, – сказал визирь. – Позвольте мне передать это произведение искусства в дар храму бога Птаха. Кто может забыть о том, что долг храмов – увеличивать достояние и распоряжаться им в соответствии с нуждами людей? Кто посмеет принизить их значение и посягнуть на гармонию, нарушить стабильность, основанную во времена первых династий? Ведь эти яства так сочны, эта земля так плодородна, а наш порядок зиждется на праведности человека, ибо нас направляет вечный закон жизни – богиня Маат! Кто предаст ее, кто посягнет на ее права – преступник, не заслуживающий пощады. И пока чувство справедливости остается нашей главной ценностью, Египет будет жить в мире и отмечать праздники!
   Слова визиря были пылко встречены одной частью собравшихся и холодно – другой. Когда беседа возобновилась, гости заспорили вполголоса, хваля или осуждая его речь. Уместны ли на приеме заявления такого рода? Во время краткого выступления Пазаира лицо Бел-Трана напряглось, и, несмотря на натянутую улыбку, гости прекрасно поняли, в чем дело. Разве не поговаривали о глубоких разногласиях между верховным сановником и распорядителем Государственной казны? Из-за противоречивости слухов отличить истину от лжи было очень нелегко.
   По окончании застолья гости вышли в сад. Кем и Убийца удвоили внимание. Визирь выслушал жалобы нескольких высокопоставленных чиновников, не без оснований сетовавших на медлительность администрации Двойного Белого дома. Бел-Тран неутомимо болтал с группой важных сановников.
   Силкет подошла к Нефрет:
   – Я уже давно хотела с вами поговорить, и сегодняшний вечер предоставляет мне такую возможность.
   – О чем же вы желаете поговорить?
   – Я так люблю Бел-Трана, он чудесный супруг. Если я вступлюсь за вас, удастся избежать худшего.
   – Что вы имеете в виду?
   – Бел-Тран испытывает искреннее уважение к Пазаиру, почему бы вашему супругу не проявить большее благоразумие? Вдвоем они бы сделали прекрасную работу!
   – Визирь в этом не уверен.
   – Он не прав. Уговорите его передумать, Нефрет! – проговорила Силкет капризным тоном женщины-ребенка.
   – Пазаир не тешит себя иллюзиями.
   – Осталось так мало времени... Скоро будет поздно. Кажется, упорство визиря – плохой советчик?
   – Сделка с совестью еще хуже, – парировала Нефрет.
   – Дойти до должности главной целительницы было нелегко, зачем губить свою карьеру?
   – Лечить больных – это не карьера.
   – В таком случае, вы не откажетесь полечить и меня?
   – Я не собираюсь этого делать.
   – Но врач не может выбирать больных!
   – В данном случае – может.
   – В чем вы меня упрекаете? – надула губки Силкет.
   – Посмеете ли вы утверждать, что не совершали преступлений?
   Силкет отвернулась:
   – Я не понимаю... Обвинять, меня...
   – Освободите свою совесть от груза – признайтесь в содеянном; лучшего лекарства нет.
   – В чем же я могу быть виновата?
   – Ну, хотя бы в употреблении опия.
   Силкет зажмурилась и закрыла лицо руками:
   – Прекратите говорить гадости!
   – У визиря есть доказательства вашей вины.
   Силкет в истерике убежала в свои покои. Нефрет подошла к Пазаиру:
   – Боюсь, я допустила оплошность.
   – Судя по реакции твоей собеседницы – совсем наоборот.
   – Что случилось?! – гневно спросил Бел-Тран. – Вы... – Он осекся.
   Взгляд Нефрет привел главу Двойного Белого дома в оцепенение. Ни следа ненависти или жестокости – лишь свет, пронзающий насквозь. Бел-Тран почувствовал себя обнаженным, очищенным от лжи, хитрости и коварства; его душа пылала, судороги терзали грудь. Почувствовав недомогание, он покинул зал с колоннами. Прием подходил к концу.
   – Не волшебница ли ты? – спросил Пазаир у супруги.
   – А без волшебства как бороться с болезнью? Просто Бел-Тран как бы посмотрел на себя со стороны, и то, что он увидел, кажется, не очень его обрадовало.
   Околдованные мягкой ночной прохладой, они на несколько мгновений забыли, что время работает не в их пользу. Пазаир и Нефрет мечтали о том, что Египет никогда не изменится, что сады всегда будут благоухать ароматом жасмина, а полноводный Нил будет кормить народ, на веки вечные сплоченный любовью к своему царю.
   Вдруг из-за кустов появилась хрупкая женская фигура. В тот же миг Убийца спрыгнул с крыши и преградил ей дорогу. Женщина испуганно вскрикнула, не смея пошелохнуться. С оскаленной пастью, раздувающимися ноздрями, павиан готов был растерзать ее.
   – Уберите его, прошу вас!
   – Госпожа Тапени?! – удивился Пазаир. – Какой странный способ обращения ко мне... Вы рискуете!
   Темноволосая красотка продолжала дрожать, пока Кем успокаивал обезьяну.
   – Я должен вас обыскать, – сказал нубиец.
   – Отойдите!
   – Если вы откажетесь, я попрошу Убийцу выполнить мою работу.
   Тапени сдалась. Кем надеялся найти перламутровую иглу – улику, доказывающую вину. Тапени в смерти Беранира и в покушении на жизнь визиря, но ткачиха не имела при себе ничего, что могло бы угрожать Пазаиру.
   – Вы хотите со мной поговорить? – спросил визирь.
   – В скором времени вы перестанете задавать кому-либо вопросы.
   – На чем основано ваше предсказание?
   Темноволосая женщина потупилась.
   – Ну вот опять, госпожа Тапени! Вы либо проговорились, либо чего-то недоговариваете.
   – Ваша суровость не нравится никому в этой стране. В скором времени царь будет вынужден вас прогнать.
   – Пусть об этом судит фараон. Наша беседа окончена?
   – Я слышала, что Сути сбежал из крепости, где отбывал ссылку, – произнесла Тапени.
   – Вы хорошо осведомлены.
   – Не надейтесь на его возвращение!
   – Я вновь увижу его, живым и невредимым. И вы тоже.
   – Никому не удавалось выбираться из нубийской глуши, он умрет там от жажды!
   – Закон пустыни уже пощадил его, – улыбнулся Пазаир. – Сути выживет и поквитается со всеми.
   – Это несправедливо!
   – К сожалению, я не могу контролировать его действия.
   – Вы должны обеспечить мою безопасность.
   – Как и всех жителей этой страны, – добавил визирь.
   – Найдите Сути и арестуйте его! – потребовала Тапени.
   – В нубийской пустыне? Невозможно. Потерпим немного и подождем, пока он сам появится. Приятной вам ночи, госпожа Тапени.
   Укрывшись за широким стволом смоковницы, поглотитель теней видел, как прошли визирь, его супруга, Кем и его проклятый павиан, держащий ухо востро. После недавней неудачи, убийца хотел совершить нападение во время приема у Бел-Трана. Но внутри здания за происходящим наблюдал нубиец, а снаружи – обезьяна. Разве не потратил он впустую столько лет, влекомый лишь тщеславием, чтобы доказать, что никто, даже визирь, не сможет ускользнуть от него?
   Следовало сохранять хладнокровие. Разбив череп этому жалкому вымогателю. Коротышке; поглотитель теней впервые почувствовал дрожь в руках. Нет, убийство не впечатляло его больше, чем обычно, но неудачи в устранении визиря сильно раздражали. Может, Пазаир находился под защитой какой-то сверхъестественной силы? Нет, речь шла лишь о нубийце да о его сообразительном павиане.
   Поглотитель теней обязан выиграть этот самый яростный в своей жизни бой.

24

   Сути дотронулся до своих губ, щек, лба, но не узнал очертаний своего лица. Это была лишь вздувшаяся болезненная масса. Отекшие веки мешали смотреть. Сути лежал на носилках, которые несли шесть здоровенных нубийцев, и попробовал пошевелить ногой. Это ему не удалось.
   – Ты здесь? – спросил он.
   – Конечно, – ответила Пантера.
   – Тогда убей меня.
   – Ты выживешь. Еще несколько дней – и яд уйдет. Раз ты можешь говорить, значит, твоя кровь снова течет по венам. Старый воин не понимает, как твой организм выдержал.
   – Мои ноги! Я парализован!
   – Нет, связан. Твои судороги мешали носильщикам, наверное, ты видел кошмары. Тебе снилась госпожа Тапени?
   – Я был погружен в океан света, где меня никто не беспокоил.
   – Надо было тебя выбросить где-нибудь по пути, – огрызнулась Пантера.
   – Сколько времени я был без сознания?
   – Солнце вставало уже трижды.
   – Куда мы направляемся?
   – Мы идем к нашему золоту.
   – Египетских солдат не было?
   – Никого не видно, но мы приближаемся к границе. Нубийцы начинают нервничать.
   – Я снова беру командование в свои руки.
   – В твоем-то состоянии?
   – Развяжи меня.
   – Знаешь, что ты невыносим? – Пантера помогла Сути встать на ноги.
   – Как приятно чувствовать землю! Палку, быстро.
   Опираясь на грубо сделанный посох, Сути пошел во главе отряда. Пантера была очарована его гордостью.
   Отряд прошел к западу от Элефантины и от пограничного поста первой южной провинции. Несколько одиноких воинов присоединились к ним во время их продвижения на север. Сути доверял этим доблестным и опытным бойцам, встреться им в пустыне дозор, они тотчас же сразились бы с ним.
   Нубийцы шли за белокурой богиней; нагруженные золотом, они мечтали о победах и завоеваниях под руководством египтянина, который оказался сильнее скорпиона. Узкими тропами они преодолели гранитную гряду, добывая для пропитания дичь, пили по капле воды и продвигались вперед без единой жалобы.
   Лицо Сути вновь обрело былую красоту, а сам герой – свою лихость и отвагу. Вставая раньше всех, ложась позже, он пропитывался воздухом пустыни и становился неутомимым. Пантера с каждым днем любила его все больше. Юноша постепенно превращался в настоящего вождя, чье слово являлось законом и чьи решения не обсуждались.
   Нубийцы смастерили для него несколько луков разного размера, которые он использовал в охоте на антилоп. Прирожденный инстинкт помогал Сути приводить свой отряд к источникам воды.
   – К нам приближается дозорная группа, – предупредил черный воин.
   Сути тотчас же определил род их деятельности: они бороздили пустыню, обеспечивая безопасность караванов и задерживая бедуинов-грабителей.
   – Нападем на них, – предложила Пантера.
   – Нет, – ответил Сути, – спрячемся и подождем, пока они уйдут.
   Нубийцы скрылись за скалой, вдоль которой продвигались египтяне. Измученные жаждой, усталые собаки не учуяли их присутствия. Отряд направился к долине.