Ильин разрешил процедуру и встал.
– Что у него? – спросил Гриф.
– Обезболивающее и обеззараживающее. И срочная доставка в госпиталь. У него серьезное внутреннее кровотечение.– Ильин говорил тихо, чтобы не услышали стоящие рядом люди.– Твою мать! Я же всех своих отпустил. Врача в том числе. Он, наверное, уже в спецлагере. Можно его сейчас оттащить к машине и через кольцо...
– Полагаешь, они тебя там ждут? – спросил Гриф.– И бросятся помогать ему?
– Не знаю... Не звери ж они...
– Не звери,– согласился Гриф.– Люди.
Он опустился на колени возле Лукича. Убрал медблок. Положил ладонь на рану.
– А мне полегчало,– сказал участковый и посмотрел на свою жену.– Честное слово, полегчало. Могу, наверное, даже встать.
Можешь, подумал Ильин. После такой инъекции раненый боец может полноценно вести боевые действия около часа. Армейская химия – штука сильная. И коварная.
Ильин отошел, посмотрел в ту сторону, где совсем недавно были его ребята.
– Отойдите все,– попросил Гриф.– Мешаете...
Толпа вокруг Лукича качнулась и осталась на месте.
Гриф неловко, левой рукой из правого кармана куртки, достал «блеск», поднял над головой.
Вспышка молнии, сухой треск.
Люди отшатнулись.
– Еще раз прошу – отойдите,– снова попросил Гриф, на этот раз громче.
Люди отступили на несколько шагов. Осталась стоять рядом только жена и присевший возле нее на корточки, словно испуганный щенок, Самый Младший Жмыхин.
«Ну,– сказал мысленно Гриф.– Давай».
Как в Крыму. Как с его рукой. Как с домом, мебелью, деревьями. Эта самая розоватая маслянистая пленка. Давай.
Ничего. В голове пустота. Под рукой – кровь. И что-то пульсирует.
Так дело не пойдет, подумал Гриф.
Значит, когда те ракетные установки крушил, все получилось, сработало, выполнило его приказ... и возле замка тоже, залечило руку, восстановило камень и дерево...
Никуда ты не уйдешь, сделаешь... Думаешь, я не смогу ничего предпринять?
Гриф оглянулся, не отрывая правой руки от раны. Где тут дом Быстровых? Вот там... Маша ведь там? Там...
Гриф поднял «блеск».
– Расступитесь,– сказал Гриф людям, стоявшим между ним и домом.
Люди бросились в стороны. Гриф прицелился.
Думаешь, я не выстрелю? Пожалею девчонку?
Именно, пожалею.
Так она умрет быстро и безболезненно.
Петруха... Ничего не поделаешь, Лукич – важнее. Для меня – Лукич важнее.
Вот смотри, я стреляю.
Ярко-красный шнур отсек угол у каменного забора, окружавшего дом.
Я выстрелил. Я не хочу, но я выстрелю на поражение. Все превратится в комок огня. Пш-ш! И нет Маши, которую ты так настойчиво пытался притащить сюда.
Еще выстрел – исчезли ворота. Ну...
– Ну...– пробормотал Старший.– Давай!
Черт, а Гриф молодец. Если он сейчас это сделает... Тогда... Тогда... Давай, Гриф, жми. Я тебе потом все объясню, расскажу – зачем нужно убить эту девочку. Честное слово! А сейчас ты просто выстрели. Ты обязательно выстрелишь...
– Горячо! – сказал вдруг Лукич.– Жжет!
Гриф посмотрел на свою руку. Осторожно приподнял ладонь. Розовое липкое желе.
– Вот так,– улыбнулся Гриф.– Таким вот образом. И восстановить забор и ворота. Я сказал. Быстро! И я хочу видеть небо, а не эти тучи. Небо!
И тучи скачком отступили к горизонту. Только что небо было серым и бугристым и вдруг стало голубым и прозрачным.
Гриф встал с колен, хотел отряхнуть брюки от снега, засмеялся и щелкнул пальцами – мокрые пятна исчезли.
– Идиот! – простонал Старший.– Зачем? Ты же мог... Можешь.
А Младший молчал. Старший увлекся драматическим зрелищем настолько, что пропустил появление очередного серебристого щупальца. Оно дотянулось до раны, осторожно проникло под повязку, небрежно наложенную Старшим.
Продолжай смотреть, молился Младший. Продолжай... Там же все так интересно!
Еще немного – и он сможет вскочить и добежать до дверей. Сможет, он чувствует. А там... Пусть потом старик гоняется за ним со своим железом. Пусть... Нет!..
Старший резко повернулся, снова обломил щупальце и ударил кинжалом в рану, прямо через повязку.
Младший выдохнул резко, вдохнул... Живой. Он все еще живой. И даже почти ничего не почувствовал.
А Старший – не заметил. Он не заметил, что кусок серебристого металла остался в ране.
– Связь с Ильиным! – приказал Старший.
– Майор!
Ильин оглянулся.
– Идиот! – сказал выключенный инфоблок.– Сюда посмотри.
Ильин вынул блок из кармана куртки.
– Позови Грифа,– приказал голос.– Или подойди к нему.
– Я ему все передал,– сказал Ильин.– Он сейчас немного занят...
– Он сейчас сходит с ума от эйфории. От ощущения всемогущества. Мне нужно с ним немедленно поговорить. Немедленно! – Голос чуть не сорвался на крик.
Люди потрясенно смотрели на Грифа, кто-то даже торопливо крестился.
– Гриф! – позвал Ильин.
Гриф запрокинул голову и смотрел прямо на солнце, неожиданно осветившее все вокруг.
– Гриф!
– Что? – не оборачиваясь, спросил Гриф.
– С тобой поговорить хотят. Вот.– Ильин протянул инфоблок.
– Слушаю,– сказал Гриф.
Старший зачем-то оглянулся на Младшего, словно ожидая поддержки. Младший показал язык.
– Нам немедленно нужно встретиться,– сказал Старший и чуть не застонал – такой нелепой и бессмысленной показалась фраза.– Как можно быстрее!
– Я узнаю что-то новое? – осведомился Гриф.
У него было хорошее настроение. У него все получилось. И он мог почувствовать себя свободным.
– Ты узнаешь, как можно остановить Братьев...
– И сестер,– тихо сказал Младший.– И остальных родственников.
– Их можно остановить? – спросил Гриф.– Они уже здесь...
– Идиот! – выкрикнул Старший.– Полный идиот! Ты же сам все видел. Ты их перестрелял! И кроме тех, кого ты убил, никого не было на Земле. И до сих пор нет. Это ведь не оккупация шла все десять лет, только подготовка... Ты этого не понял?
– Почему не понял... Понял. Где понял, где просто догадался...– Гриф оглянулся через плечо на Лукича, которого окружили односельчане, и двинулся в сторону, чтобы никто не слышал его разговора.
– Догадался... А ты не понял, что все эти десять лет мог быть почти богом? Ты мог не просто перегонять Корабли с места на место, а строить города, управлять погодой, править Землей... А ты вместо этого занимался контрабандой, поставлял на Территории материал для исследований и думал, что гонишь проституток для Братьев... Или не думал?
– Не думал. Я хотел...– Гриф замолчал, сообразив, что собеседнику не нужно знать, что именно хотел Гриф, о чем он думал, ради чего возился в крови и дерьме...
– Ты полагал, что хуже уже не будет? – спросил Старший.– Думал, что совершил уже все ошибки?
– Ошибки? – переспросил Гриф.
Боль через глаза вливается в его мозг. Он не видит ничего, кроме всепожирающего огня, он сам горит в этом огне... Он кричит и не слышит собственного крика. И продолжает идти вперед. Шаг за шагом. И думает лишь об одном – не сбиться с пути, дойти... Он уже передернул затвор автомата, «калашников», кажется, раскалился, но это не страшно, руки не болят... Горят глаза, мозг, все тело... что там раскаленный металл...
Он наталкивается на препятствие, проводит по нему левой рукой – холодная поверхность, рука вдруг перестает болеть, и, еще не сообразив, что именно делает, он прижимается лицом к стене, прижимается всем телом, словно пытается сбить с себя огонь, вжимаясь в снег.
Боль уходит.
Бесконечная, всепожирающая, бессмертная боль исчезает, только легкое жжение в глазах...
Он недоуменно смотрит на свои руки, абсолютно целые, не сожженные до костей руки, на автомат, на зеленую пыль, покрывающую землю под Кораблем на много метров вокруг...
Он проводит рукой по серо-зеленой поверхности, и тончайшая, словно пудра, зеленая пыль осыпается с бока Корабля на землю...
Неожиданно в серо-зеленой стене появляется отверстие. Он чуть наклоняет голову и делает шаг вперед.
И нажимает на спуск. И стреляет, не переставая, не сходя с места, не понимая, в кого или во что всаживает пулю за пулей... присоединил новый магазин... длинная-длинная очередь... потом в мозгу что-то взорвалось... словно кто-то сжал его мозг между горячих ладоней, сдавил и отпустил...
Придя в себя – через день... месяц... год? Он зарыл убитых там же, возле Корабля. Постоял возле могилы и понял, что теперь обречен.
Он увидел, что должен делать. И понял, почему обязан это делать. И осознал, что произойдет, если он не станет этого делать.
Он кричал. Он схватил свой автомат, но патронов в нем не было...
– Ошибки? – переспросил Гриф.
– Ошибки, ошибки, ошибки! – закричал Старший.– Все эти десять лет ты только этим и занимался...
– Вот сейчас тебя кондрашка хватит,– сказал Младший.– Не нужно так нервничать. Не он один...
– Сейчас все можно исправить,– сказал уже тише Старший.– Все. Сразу. И никто не придет на Землю. Останутся только люди... останемся только мы...
Гриф промолчал.
Он не верил ни единому слову. Он знал, что Братьев нет на Земле, но здесь их Корабли, которые продолжают выполнять программу, которые препарируют людей, требуют уничтожать провинившихся, которые смешали с грязью Америку, изуродовали... изуродовали каждого из землян...
Зачем сюда приходить Братьям? Уничтожить земную цивилизацию? Так она уже практически погибла... Нужно просто дать людям возможность самим уничтожить друг друга... Самим.
– Я тебя прошу... ты ведь ничем не рискуешь...
– Только жизнью,– тихо-тихо подсказал Младший.
– Ничем не рискуешь! – выкрикнул старик.– И можешь все изменить! Пока все Корабли тут, на Земле...
– Они здесь и останутся,– сказал Гриф.
– Чушь, чушь... Ты же ничего не видел.– Старик торопливо дотронулся до голопанели.– Сегодня утром, в Америке. Смотри.
Над инфоблоком в руках Грифа появилась кадропроекция. Земной шар торопливо повернулся, демонстрируя свое западное полушарие.
Грязно-зеленая клякса на голубом.
Изображение увеличилось.
Корабли, не торопясь, плавно, не сталкиваясь и не мешая друг другу, плыли в стороны от Америки, захватывали все новые и новые пространства, а ярко-зеленая пыль поднималась за ними, выше их и тонким слоем растекалась в атмосфере.
– Смотри! – выкрикнул Старший.– Смотри! Вначале они равномерно распределятся над всей Землей. Зеленая пыль – тоже. Потом Корабли снизятся. Ты знаешь, что произойдет, когда все эти Корабли опустятся. Ты уже это видел. Десять лет назад, когда по твоей вине...
– По моей?
– Когда погибают Контролеры, вся Система переходит в автоматический режим. Такая хитрая программа... Так вот, Корабли просто снизятся, а потом уйдут в космос. Или просто уйдут в космос, оставив людей дожидаться, пока зеленая пыль не опустится вниз, не проникнет в мозг каждого из людей... Ты же знаешь, что происходит с человеком после зеленой пыли? Знаешь? И что происходит, когда после пыли появляются Корабли? Тоже знаешь? – Старший закашлялся и замолчал.
Гриф ждал.
К нему подошел Ильин, привлеченный кадропроекцией.
– Слышишь, майор,– сказал Старший.– Ну хоть ты ему объясни...
– Что объяснить? – спросил Ильин.
– Ты хотел меня наказать, отомстить за твой батальон... Я на станции. Неужели ты не узнал мой голос? Я тот из двоих, что постарше. Не хочешь меня придушить? В клочья порвать?
Ильин скрипнул зубами.
– Так ведь все просто – уговори Стервятника. Он тебя приведет ко мне. Мы поговорим, и, если я не смогу вас убедить, ты меня убьешь... В клочья, а? Подумай.
– Я...– начал Ильин.
– Ты. Именно ты. Ты можешь остановить апокалипсис. Не стать пехотой апокалипсиса и не пропустить ее на Землю.
Ильин бросил быстрый взгляд на Грифа.
– А если он не врет?..– сказал Ильин.
– А если врет? – в тон ему ответил Гриф.– Еще есть «пауки» и те, что могут управлять людьми, принимавшими зеленую пыль... Даже если я смогу остановить Братьев, то для чего? И для кого? Десять лет я смотрю на всю эту возню и понимаю, что никто, ни один человек не думает о спасении человечества. Вся суета вокруг власти. Не придут Братья – придут «пауки»... или кукловоды... или они поделят людей, каждому свое стадо. Думаешь, это будет лучше? А если...
– А если ты снова ошибаешься? – спросил Старший.
– Вначале Корабли пройдут над Землей, и на людей обрушится боль. Потом зеленая пыль опустится на кричащих людей, и боль уйдет. И уйдет страх перед Кораблями. И никто из кукловодов не сможет управлять людьми. И никто из «пауков»... Может быть, тебя это не устраивает? Может, как раз в Кораблях спасение для человечества? – Гриф говорил медленно, словно во сне.– А ты хочешь власти? Или тебя используют, чтобы захватить власть...
– А ведь он прав,– засмеялся Младший.– Тоже ведь вариант.
– А если вначале – пыль? – спросил Старший.– Вначале она осядет, а потом уж – Корабли? А если вначале пыль, а потом кукловоды зацепят всех, до кого дотянутся. Ты ведь не знаешь, сколько кукловодов на Земле сейчас. Через Клинику и институты прошли сотни тысяч людей. Кто-то просто мясом, а кто-то стал кукловодом... или еще кем-то... кем-то другим, еще более опасным... Об этом подумать не хочешь?
Гриф не ответил. Что-то хотел сказать Ильин, но только махнул рукой.
Корабли на кадропроекции уже накрыли все западное полушарие от полюса до полюса и текли в полушарие восточное.
– Я не знаю, сколько осталось времени,– прошептал Старший.– Нужно решать. Приди сюда. Я смогу доказать. Я...
Гриф бросил инфоблок в снег. Земной шар в кадропроекции качнулся, и, словно от этого движения, Корабли ускорились, двинулись быстрее, будто торопясь, будто почувствовали угрозу.
Гриф достал «блеск», прицелился.
– Подожди! – закричал Старший.– Секунду... Ты уверен, что это ты сейчас все решил, а не Система? Когда погибают Контролеры, Система должна переключиться на другого... пусть даже человека. Мозг прошедшего через поле Корабля и через зеленую пыль меняется... Он может работать с Системой. Стать в ней чем-то вроде процессора. Без него Система должна была перейти в спящий режим, сорвать всю программу... у нее не было выбора, и она включила тебя, сделала процессором твой мозг... Ты не знал, что можешь всему этому приказывать... Ты получил новые способности только для того, чтобы выжил процессор, чтобы Система продолжала работать, готовить... готовить апокалипсис.
Гриф опустил оружие.
– Система не может тебе приказывать. Она может дать тебе информацию, может подтолкнуть тебя эмоционально... но только подтолкнуть. Вспомни последние дни. Эта девочка...
– Маша,– сказал Гриф.
– Да-да, Маша. Она ведь тоже теперь часть Системы. Очень важная. Тебя подтолкнули к ней. Та перестрелка возле Территории... Именно ее отец оказался там, а ты вдруг расчувствовался, решил, что должен... что обязан отплатить добром... Нет, конечно, это было и твое решение, но Система все рассчитала точно. И чуть-чуть, не нарушая программу и приоритеты, подтолкнула тебя. Немного жалости... Совсем немного. А потом Система подтолкнула Машу сюда, совсем немного опять-таки. И ты принес ее. И в результате постамериканцы потеряли последнее ядерное оружие. Система очень хитра... Не задумывался, почему именно ты оказался владельцем всего запаса зародышей на Земле? И для чего... Ты сейчас можешь ощущать недоверие, ненависть, что угодно...
Но Гриф ощущал только усталость.
– Ладно,– сказал Старший,– делай, что хочешь. Решай. Но помни – ты уже ошибался, и оттого гибли люди. Ошибка – и появилась плесень. Ошибка – и Африка превратилась... ты даже представить себе не можешь, во что превратилась Африка. Миллионы людей. Тебе наплевать? Я больше не буду тебя уговаривать.
Инфоблок замолчал.
– Он не придет,– сказал Младший.– А если и придет – не станет убивать девчонку. Даже если тебе поверит...
– Он поймет,– прошептал Старший.– Он обязательно поймет.
Не в том беда, что Гриф может не поверить. Беда в том, что сам Старший вдруг подумал... Мелькнула мысль... страшная, режущая. А если это ему врут? Те люди, которых он считал настоящими борцами за... за что?
За власть?
Если Братья не придут, то власть достанется кукловодам?
Старший не знал, что должно произойти после того, как выращенные Корабли заполнят все небо Земли. Ему об этом не говорили. Возможно, Контролеры поставили бы его в известность, но Контролеры мертвы.
Он должен попытаться убедить Грифа, но кто убедит его самого?
Десять лет я смотрю на всю эту возню и понимаю, что никто, ни один человек не думает о спасении человечества. Вся суета вокруг власти...
Старший сжал виски. До боли.
Младший засмеялся.
Забавно все получилось. Очень смешно.
Над Землей оставалось совсем немного голубого неба. Маленький клочок.
– Что у него? – спросил Гриф.
– Обезболивающее и обеззараживающее. И срочная доставка в госпиталь. У него серьезное внутреннее кровотечение.– Ильин говорил тихо, чтобы не услышали стоящие рядом люди.– Твою мать! Я же всех своих отпустил. Врача в том числе. Он, наверное, уже в спецлагере. Можно его сейчас оттащить к машине и через кольцо...
– Полагаешь, они тебя там ждут? – спросил Гриф.– И бросятся помогать ему?
– Не знаю... Не звери ж они...
– Не звери,– согласился Гриф.– Люди.
Он опустился на колени возле Лукича. Убрал медблок. Положил ладонь на рану.
– А мне полегчало,– сказал участковый и посмотрел на свою жену.– Честное слово, полегчало. Могу, наверное, даже встать.
Можешь, подумал Ильин. После такой инъекции раненый боец может полноценно вести боевые действия около часа. Армейская химия – штука сильная. И коварная.
Ильин отошел, посмотрел в ту сторону, где совсем недавно были его ребята.
– Отойдите все,– попросил Гриф.– Мешаете...
Толпа вокруг Лукича качнулась и осталась на месте.
Гриф неловко, левой рукой из правого кармана куртки, достал «блеск», поднял над головой.
Вспышка молнии, сухой треск.
Люди отшатнулись.
– Еще раз прошу – отойдите,– снова попросил Гриф, на этот раз громче.
Люди отступили на несколько шагов. Осталась стоять рядом только жена и присевший возле нее на корточки, словно испуганный щенок, Самый Младший Жмыхин.
«Ну,– сказал мысленно Гриф.– Давай».
Как в Крыму. Как с его рукой. Как с домом, мебелью, деревьями. Эта самая розоватая маслянистая пленка. Давай.
Ничего. В голове пустота. Под рукой – кровь. И что-то пульсирует.
Так дело не пойдет, подумал Гриф.
Значит, когда те ракетные установки крушил, все получилось, сработало, выполнило его приказ... и возле замка тоже, залечило руку, восстановило камень и дерево...
Никуда ты не уйдешь, сделаешь... Думаешь, я не смогу ничего предпринять?
Гриф оглянулся, не отрывая правой руки от раны. Где тут дом Быстровых? Вот там... Маша ведь там? Там...
Гриф поднял «блеск».
– Расступитесь,– сказал Гриф людям, стоявшим между ним и домом.
Люди бросились в стороны. Гриф прицелился.
Думаешь, я не выстрелю? Пожалею девчонку?
Именно, пожалею.
Так она умрет быстро и безболезненно.
Петруха... Ничего не поделаешь, Лукич – важнее. Для меня – Лукич важнее.
Вот смотри, я стреляю.
Ярко-красный шнур отсек угол у каменного забора, окружавшего дом.
Я выстрелил. Я не хочу, но я выстрелю на поражение. Все превратится в комок огня. Пш-ш! И нет Маши, которую ты так настойчиво пытался притащить сюда.
Еще выстрел – исчезли ворота. Ну...
– Ну...– пробормотал Старший.– Давай!
Черт, а Гриф молодец. Если он сейчас это сделает... Тогда... Тогда... Давай, Гриф, жми. Я тебе потом все объясню, расскажу – зачем нужно убить эту девочку. Честное слово! А сейчас ты просто выстрели. Ты обязательно выстрелишь...
– Горячо! – сказал вдруг Лукич.– Жжет!
Гриф посмотрел на свою руку. Осторожно приподнял ладонь. Розовое липкое желе.
– Вот так,– улыбнулся Гриф.– Таким вот образом. И восстановить забор и ворота. Я сказал. Быстро! И я хочу видеть небо, а не эти тучи. Небо!
И тучи скачком отступили к горизонту. Только что небо было серым и бугристым и вдруг стало голубым и прозрачным.
Гриф встал с колен, хотел отряхнуть брюки от снега, засмеялся и щелкнул пальцами – мокрые пятна исчезли.
– Идиот! – простонал Старший.– Зачем? Ты же мог... Можешь.
А Младший молчал. Старший увлекся драматическим зрелищем настолько, что пропустил появление очередного серебристого щупальца. Оно дотянулось до раны, осторожно проникло под повязку, небрежно наложенную Старшим.
Продолжай смотреть, молился Младший. Продолжай... Там же все так интересно!
Еще немного – и он сможет вскочить и добежать до дверей. Сможет, он чувствует. А там... Пусть потом старик гоняется за ним со своим железом. Пусть... Нет!..
Старший резко повернулся, снова обломил щупальце и ударил кинжалом в рану, прямо через повязку.
Младший выдохнул резко, вдохнул... Живой. Он все еще живой. И даже почти ничего не почувствовал.
А Старший – не заметил. Он не заметил, что кусок серебристого металла остался в ране.
– Связь с Ильиным! – приказал Старший.
– Майор!
Ильин оглянулся.
– Идиот! – сказал выключенный инфоблок.– Сюда посмотри.
Ильин вынул блок из кармана куртки.
– Позови Грифа,– приказал голос.– Или подойди к нему.
– Я ему все передал,– сказал Ильин.– Он сейчас немного занят...
– Он сейчас сходит с ума от эйфории. От ощущения всемогущества. Мне нужно с ним немедленно поговорить. Немедленно! – Голос чуть не сорвался на крик.
Люди потрясенно смотрели на Грифа, кто-то даже торопливо крестился.
– Гриф! – позвал Ильин.
Гриф запрокинул голову и смотрел прямо на солнце, неожиданно осветившее все вокруг.
– Гриф!
– Что? – не оборачиваясь, спросил Гриф.
– С тобой поговорить хотят. Вот.– Ильин протянул инфоблок.
– Слушаю,– сказал Гриф.
Старший зачем-то оглянулся на Младшего, словно ожидая поддержки. Младший показал язык.
– Нам немедленно нужно встретиться,– сказал Старший и чуть не застонал – такой нелепой и бессмысленной показалась фраза.– Как можно быстрее!
– Я узнаю что-то новое? – осведомился Гриф.
У него было хорошее настроение. У него все получилось. И он мог почувствовать себя свободным.
– Ты узнаешь, как можно остановить Братьев...
– И сестер,– тихо сказал Младший.– И остальных родственников.
– Их можно остановить? – спросил Гриф.– Они уже здесь...
– Идиот! – выкрикнул Старший.– Полный идиот! Ты же сам все видел. Ты их перестрелял! И кроме тех, кого ты убил, никого не было на Земле. И до сих пор нет. Это ведь не оккупация шла все десять лет, только подготовка... Ты этого не понял?
– Почему не понял... Понял. Где понял, где просто догадался...– Гриф оглянулся через плечо на Лукича, которого окружили односельчане, и двинулся в сторону, чтобы никто не слышал его разговора.
– Догадался... А ты не понял, что все эти десять лет мог быть почти богом? Ты мог не просто перегонять Корабли с места на место, а строить города, управлять погодой, править Землей... А ты вместо этого занимался контрабандой, поставлял на Территории материал для исследований и думал, что гонишь проституток для Братьев... Или не думал?
– Не думал. Я хотел...– Гриф замолчал, сообразив, что собеседнику не нужно знать, что именно хотел Гриф, о чем он думал, ради чего возился в крови и дерьме...
– Ты полагал, что хуже уже не будет? – спросил Старший.– Думал, что совершил уже все ошибки?
– Ошибки? – переспросил Гриф.
Боль через глаза вливается в его мозг. Он не видит ничего, кроме всепожирающего огня, он сам горит в этом огне... Он кричит и не слышит собственного крика. И продолжает идти вперед. Шаг за шагом. И думает лишь об одном – не сбиться с пути, дойти... Он уже передернул затвор автомата, «калашников», кажется, раскалился, но это не страшно, руки не болят... Горят глаза, мозг, все тело... что там раскаленный металл...
Он наталкивается на препятствие, проводит по нему левой рукой – холодная поверхность, рука вдруг перестает болеть, и, еще не сообразив, что именно делает, он прижимается лицом к стене, прижимается всем телом, словно пытается сбить с себя огонь, вжимаясь в снег.
Боль уходит.
Бесконечная, всепожирающая, бессмертная боль исчезает, только легкое жжение в глазах...
Он недоуменно смотрит на свои руки, абсолютно целые, не сожженные до костей руки, на автомат, на зеленую пыль, покрывающую землю под Кораблем на много метров вокруг...
Он проводит рукой по серо-зеленой поверхности, и тончайшая, словно пудра, зеленая пыль осыпается с бока Корабля на землю...
Неожиданно в серо-зеленой стене появляется отверстие. Он чуть наклоняет голову и делает шаг вперед.
И нажимает на спуск. И стреляет, не переставая, не сходя с места, не понимая, в кого или во что всаживает пулю за пулей... присоединил новый магазин... длинная-длинная очередь... потом в мозгу что-то взорвалось... словно кто-то сжал его мозг между горячих ладоней, сдавил и отпустил...
Придя в себя – через день... месяц... год? Он зарыл убитых там же, возле Корабля. Постоял возле могилы и понял, что теперь обречен.
Он увидел, что должен делать. И понял, почему обязан это делать. И осознал, что произойдет, если он не станет этого делать.
Он кричал. Он схватил свой автомат, но патронов в нем не было...
– Ошибки? – переспросил Гриф.
– Ошибки, ошибки, ошибки! – закричал Старший.– Все эти десять лет ты только этим и занимался...
– Вот сейчас тебя кондрашка хватит,– сказал Младший.– Не нужно так нервничать. Не он один...
– Сейчас все можно исправить,– сказал уже тише Старший.– Все. Сразу. И никто не придет на Землю. Останутся только люди... останемся только мы...
Гриф промолчал.
Он не верил ни единому слову. Он знал, что Братьев нет на Земле, но здесь их Корабли, которые продолжают выполнять программу, которые препарируют людей, требуют уничтожать провинившихся, которые смешали с грязью Америку, изуродовали... изуродовали каждого из землян...
Зачем сюда приходить Братьям? Уничтожить земную цивилизацию? Так она уже практически погибла... Нужно просто дать людям возможность самим уничтожить друг друга... Самим.
– Я тебя прошу... ты ведь ничем не рискуешь...
– Только жизнью,– тихо-тихо подсказал Младший.
– Ничем не рискуешь! – выкрикнул старик.– И можешь все изменить! Пока все Корабли тут, на Земле...
– Они здесь и останутся,– сказал Гриф.
– Чушь, чушь... Ты же ничего не видел.– Старик торопливо дотронулся до голопанели.– Сегодня утром, в Америке. Смотри.
Над инфоблоком в руках Грифа появилась кадропроекция. Земной шар торопливо повернулся, демонстрируя свое западное полушарие.
Грязно-зеленая клякса на голубом.
Изображение увеличилось.
Корабли, не торопясь, плавно, не сталкиваясь и не мешая друг другу, плыли в стороны от Америки, захватывали все новые и новые пространства, а ярко-зеленая пыль поднималась за ними, выше их и тонким слоем растекалась в атмосфере.
– Смотри! – выкрикнул Старший.– Смотри! Вначале они равномерно распределятся над всей Землей. Зеленая пыль – тоже. Потом Корабли снизятся. Ты знаешь, что произойдет, когда все эти Корабли опустятся. Ты уже это видел. Десять лет назад, когда по твоей вине...
– По моей?
– Когда погибают Контролеры, вся Система переходит в автоматический режим. Такая хитрая программа... Так вот, Корабли просто снизятся, а потом уйдут в космос. Или просто уйдут в космос, оставив людей дожидаться, пока зеленая пыль не опустится вниз, не проникнет в мозг каждого из людей... Ты же знаешь, что происходит с человеком после зеленой пыли? Знаешь? И что происходит, когда после пыли появляются Корабли? Тоже знаешь? – Старший закашлялся и замолчал.
Гриф ждал.
К нему подошел Ильин, привлеченный кадропроекцией.
– Слышишь, майор,– сказал Старший.– Ну хоть ты ему объясни...
– Что объяснить? – спросил Ильин.
– Ты хотел меня наказать, отомстить за твой батальон... Я на станции. Неужели ты не узнал мой голос? Я тот из двоих, что постарше. Не хочешь меня придушить? В клочья порвать?
Ильин скрипнул зубами.
– Так ведь все просто – уговори Стервятника. Он тебя приведет ко мне. Мы поговорим, и, если я не смогу вас убедить, ты меня убьешь... В клочья, а? Подумай.
– Я...– начал Ильин.
– Ты. Именно ты. Ты можешь остановить апокалипсис. Не стать пехотой апокалипсиса и не пропустить ее на Землю.
Ильин бросил быстрый взгляд на Грифа.
– А если он не врет?..– сказал Ильин.
– А если врет? – в тон ему ответил Гриф.– Еще есть «пауки» и те, что могут управлять людьми, принимавшими зеленую пыль... Даже если я смогу остановить Братьев, то для чего? И для кого? Десять лет я смотрю на всю эту возню и понимаю, что никто, ни один человек не думает о спасении человечества. Вся суета вокруг власти. Не придут Братья – придут «пауки»... или кукловоды... или они поделят людей, каждому свое стадо. Думаешь, это будет лучше? А если...
– А если ты снова ошибаешься? – спросил Старший.
– Вначале Корабли пройдут над Землей, и на людей обрушится боль. Потом зеленая пыль опустится на кричащих людей, и боль уйдет. И уйдет страх перед Кораблями. И никто из кукловодов не сможет управлять людьми. И никто из «пауков»... Может быть, тебя это не устраивает? Может, как раз в Кораблях спасение для человечества? – Гриф говорил медленно, словно во сне.– А ты хочешь власти? Или тебя используют, чтобы захватить власть...
– А ведь он прав,– засмеялся Младший.– Тоже ведь вариант.
– А если вначале – пыль? – спросил Старший.– Вначале она осядет, а потом уж – Корабли? А если вначале пыль, а потом кукловоды зацепят всех, до кого дотянутся. Ты ведь не знаешь, сколько кукловодов на Земле сейчас. Через Клинику и институты прошли сотни тысяч людей. Кто-то просто мясом, а кто-то стал кукловодом... или еще кем-то... кем-то другим, еще более опасным... Об этом подумать не хочешь?
Гриф не ответил. Что-то хотел сказать Ильин, но только махнул рукой.
Корабли на кадропроекции уже накрыли все западное полушарие от полюса до полюса и текли в полушарие восточное.
– Я не знаю, сколько осталось времени,– прошептал Старший.– Нужно решать. Приди сюда. Я смогу доказать. Я...
Гриф бросил инфоблок в снег. Земной шар в кадропроекции качнулся, и, словно от этого движения, Корабли ускорились, двинулись быстрее, будто торопясь, будто почувствовали угрозу.
Гриф достал «блеск», прицелился.
– Подожди! – закричал Старший.– Секунду... Ты уверен, что это ты сейчас все решил, а не Система? Когда погибают Контролеры, Система должна переключиться на другого... пусть даже человека. Мозг прошедшего через поле Корабля и через зеленую пыль меняется... Он может работать с Системой. Стать в ней чем-то вроде процессора. Без него Система должна была перейти в спящий режим, сорвать всю программу... у нее не было выбора, и она включила тебя, сделала процессором твой мозг... Ты не знал, что можешь всему этому приказывать... Ты получил новые способности только для того, чтобы выжил процессор, чтобы Система продолжала работать, готовить... готовить апокалипсис.
Гриф опустил оружие.
– Система не может тебе приказывать. Она может дать тебе информацию, может подтолкнуть тебя эмоционально... но только подтолкнуть. Вспомни последние дни. Эта девочка...
– Маша,– сказал Гриф.
– Да-да, Маша. Она ведь тоже теперь часть Системы. Очень важная. Тебя подтолкнули к ней. Та перестрелка возле Территории... Именно ее отец оказался там, а ты вдруг расчувствовался, решил, что должен... что обязан отплатить добром... Нет, конечно, это было и твое решение, но Система все рассчитала точно. И чуть-чуть, не нарушая программу и приоритеты, подтолкнула тебя. Немного жалости... Совсем немного. А потом Система подтолкнула Машу сюда, совсем немного опять-таки. И ты принес ее. И в результате постамериканцы потеряли последнее ядерное оружие. Система очень хитра... Не задумывался, почему именно ты оказался владельцем всего запаса зародышей на Земле? И для чего... Ты сейчас можешь ощущать недоверие, ненависть, что угодно...
Но Гриф ощущал только усталость.
– Ладно,– сказал Старший,– делай, что хочешь. Решай. Но помни – ты уже ошибался, и оттого гибли люди. Ошибка – и появилась плесень. Ошибка – и Африка превратилась... ты даже представить себе не можешь, во что превратилась Африка. Миллионы людей. Тебе наплевать? Я больше не буду тебя уговаривать.
Инфоблок замолчал.
– Он не придет,– сказал Младший.– А если и придет – не станет убивать девчонку. Даже если тебе поверит...
– Он поймет,– прошептал Старший.– Он обязательно поймет.
Не в том беда, что Гриф может не поверить. Беда в том, что сам Старший вдруг подумал... Мелькнула мысль... страшная, режущая. А если это ему врут? Те люди, которых он считал настоящими борцами за... за что?
За власть?
Если Братья не придут, то власть достанется кукловодам?
Старший не знал, что должно произойти после того, как выращенные Корабли заполнят все небо Земли. Ему об этом не говорили. Возможно, Контролеры поставили бы его в известность, но Контролеры мертвы.
Он должен попытаться убедить Грифа, но кто убедит его самого?
Десять лет я смотрю на всю эту возню и понимаю, что никто, ни один человек не думает о спасении человечества. Вся суета вокруг власти...
Старший сжал виски. До боли.
Младший засмеялся.
Забавно все получилось. Очень смешно.
Над Землей оставалось совсем немного голубого неба. Маленький клочок.