Страница:
Он убьет. Он готов. Гаврилин еще раз посмотрел на стоящих у дороги. Кого он убьет? Смешно.
Гаврилин опустился на корточки и засмеялся. Смешно. Он решился продолжить убивать, он признал, что главным приоритетом для него является его жизнь, приготовил даже орудие убийства. И что?
У него нет возможности убивать. Шутка судьбы. Как он страшно переживал первое убийство. Каким кошмаром ему виделось убийство музыканта в подвале, как он захлебывался отвращением к самому себе всего два часа назад из-за убитого охранника! Как он убеждал себя всего пять минут назад в том, что просто обязан быть логичным и должен спасти себе жизнь ценой чужой жизни. И убедил себя! Только напрасно.
Гаврилин сидел на заледеневшей земле и смеялся, уже не обращая внимания на холод. Как все просто. Как все подло.
Вдалеке послышался рокот. Мотор. Старый, заезженный автобусный двигатель.
А может? Гаврилин встал, тяжело опершись на дерево. А может, просто выйти на остановку и сесть в автобус? Сказать, что на него напали, избили, попросить подвезти до города, а в паре километров от трассы остановить и выскочить в лес? А в автобусе отогреться.
Отогреться. Эта мысль подтолкнула Гаврилина. Ведь это выход. Это спасение. Нужно только успеть добежать к автобусу.
Гаврилин шагнул к остановке.
– Ищите вокруг! Листья, ветки, трава. Он ведь ломился как лось, – Кирилл присел возле куста, разглядывая рыжую траву.
Нолик переложил пистолет из правой руки в левую, отодвинул в сторону ветки.
– Тут чисто. – Эта беготня по холоду уже достала Нолика, он дышал тяжело, горло горело. Сейчас бы принять грамм двести водки и на боковую. Нолик опасливо глянул в сторону Кирилла.
Сегодня Кирилл особенно не разговорчив. То ли злится, то ли боится чего-то. Есть с чего. День сегодня выдался просто чумной. Как и ночь.
Это сегодня Нолика чуть не подстрелили у клиники, потом пришлось замочить Зайца, потом Клин. А ведь свободно могли ему сказать следить за тем мужиком.
Прав был Кирилл, нужно смотреть на тех, кого замочил проще. На Зайца Нолик так и посмотрел, как на кусок мяса. Кусок дерьма. А вот Клин.
Нолику показалось, что это он лежит там на полу, в луже крови, что это на его лицо поставил ногу Краб. Блин. Нельзя так. Не прав Краб.
Ну, прозевал Клин, прозевал. Но…
И лабуха пацаны не зря помянули. Сказал ведь лабух перед смертью, что мужик этот всех замочит. Тогда, чего греха таить, пробежал мороз по коже. Даже Краб вроде пересрал там в подвале. Потом себя Нолик успокоил тем, что сказал это лабух перед самой смертью, после того как они с ним поработали. Мало ли что перед смертью может чокнутый ляпнуть.
А потом… Ведь Клин тоже в подвале был. Был. А теперь лежит скрюченный, и глаза его покрываются пылью.
Нолик сплюнул.
Куда он мог подеваться? Ведь действительно, пер сквозь лес, оставил после себя поломанные ветки, на траве вымерзшей тоже был виден след. Исчез.
– Нету? – спросил Нолик у Кирилла.
– Нету.
– Как там у вас, пацаны? – крикнул Нолик.
– Тут овраг, щас гляну! Есть!
Кирилл и Нолик подбежали к оврагу одновременно.
– Тут он навернулся, смотри как листья сгреб.
– И ветки вон поломаны, – присмотрелся Нолик и оглянулся на Кирилла, – спускаемся?
– Нет, тут будем хором дрочить. Давай бегом на ту сторону, погляди. И пушку спрячь. Дали дебилу игрушку.
Нолик засунул пистолет в карман куртки, хватаясь за ветки спустился в овраг, потом быстро выбрался на другую сторону. Тут он прошел, точно. Внутри что-то начало зудеть.
Поймаем. Поймаем. Никуда не денется. И ничего ты не сможешь мне сделать, подумал Нолик, у меня пушка. Там еще что-то Краб говорил на счет штуки баксов. Тоже нехило было бы получить. Но самое главное – зацепить мудака, пока он не замочил всех, кто был в подвале.
– Он здесь вылез, – Нолик даже махнул рукой, – сюда полез.
Кирилл вылез из оврага, вытер со лба пот:
– Который час?
Нолик глянул на часы:
– Около двенадцати.
– И куда он побежал? – спросил Кирилл.
– Вон туда! – Нолик ткнул пальцем за спину.
– А там что? – Кирилл одернул куртку и оглянулся на отставших, – Скоро вы там?
Нолик задумчиво посмотрел в ту сторону, куда вроде бы ушел тот, кого они должны найти. А что там?
– Козел! Там дорога и остановка автобусная. И скоро там пройдет рейсовый автобус.
– Ты думаешь?
– Не хрен думать, бегом!
Нолик побежал. А ведь точно, сядет гад в автобус и ищи его потом. Правда, на выезде на трассу его все равно зацепят, там точно пацаны проверят автобус. И на дороге машины, не пропустят. Но тогда и баксы им достанутся. Бегом.
Сзади шаги не отставали. Все бегут. А интересно, подумал Нолик, если они мудака этого возьмут, бабки на всех делить придется? Нолик чуть не врезался в дерево, выругался, удержался на ногах.
Простужусь нахрен, горло вон уже болит. И еще одна мысль пришла в голову. Если действительно получится зацепить этого придурка, то нужно будет попросить у Краба самому отправить его на тот свет. Самому. Иначе не сможет он жить спокойно. Не забудет лабуха и убитого Клина.
– Автобус, – заорал кто-то сзади.
Как раз к остановке подходит. Успеем, подумал Нолик, как раз перехватим его за остановкой.
– Давай к дороге, – крикнул Кирилл, – не будет останавливаться – стреляй по колесам.
Нолик на бегу вытащил из кармана пистолет. Стрелять.
Старенький «пазик» отошел от остановки, когда Нолик, размахивая пистолетом, выскочил на дорогу.
– Стоять! – заорал Нолик, не сообразив, что водитель его скорее всего не услышит.
Рядом с Ноликом остановился тяжело дыша Кирилл, тоже с пистолетом в руке. Пацаны щелкнули затворами помповых ружей.
– А если не затормозит? – прошептал Нолик.
– Стреляй. – сказал Кирилл.
Нолик шмыгнул носом и оттянул затвор пистолета. Отпустил. Металл звонко ударил по металлу. А если не попадем? Если автобус пойдет на таран? Куда прыгать?
«Пазик» начал было набирать скорость. Потом водитель заметил вооруженных людей, автобус вильнул, словно собираясь разворачиваться. Кирилл поднял пистолет и прицелился в лобовое стекло. Два ружейных ствола уставились туда же. Нолик поднял свой «ТТ» двумя руками.
На лобовом стекле прыгали солнечные блики и рассмотреть кто именно сидит за рулем было невозможно.
– А если за рулем сидит он? – успел спросить Нолик, и автобус остановился метрах в десяти от них.
Клацнула открываясь дверь.
– Нолик со мной во внутрь, вы вдвоем страхуете снаружи, – приказал Кирилл.
Классно придумал, вовнутрь, подумал Нолик, а если он там и ломиком, или монтировкой по чайнику? Нолик придержал шаг, пропуская Кирилла вперед, тот криво усмехнулся, но вошел первым.
– Добрый день! – сказал Кирилл.
Тишина. Водитель заглушил мотор, поэтому в автобусе было тихо.
Кирилл пошел по салону, внимательно осматривая сидевших. Нолик глянул на водилу. Мужик лет пятьдесят, сидит глядя перед собой, будто это его не касается. Только капельки пота на лице. Жарко ему.
– Кто сел на этой остановке? – спросил Кирилл.
Тишина.
– Я слишком тихо спросил? – Кирилл положил руку с пистолетом на плечо сидевшего возле прохода парня. Тот вздрогнул:
– Мы вот, с дедом. Потом, Петровна с бабой Надей и Николаевы.
– Николаевы, – вслед за ним повторил Кирилл.
Душно в автобусе. Воняет бензином и еще каким-то дерьмом. Нолик посмотрел на сидящих.
А ничего вон деваха сидит. Такую бы отыметь в теплом месте. Нолик улыбнулся ей, подошел ближе.
– Больше никого здесь не подсаживал? – снова спросил Кирилл, заглядывая между сиденьями.
– Нет, – торопливо доложил водитель, – в Дымаревке, на конечной и вот здесь. Все. Пятнадцать человек.
– Мама, – громко сказал вдруг мальчишка на третьем сидении, – а нас что, мочить будут?
Мать молча врезала раскрытой ладонью сына по лицу. Он заревел от боли и неожиданности, и мать прижала его к себе:
– Тише, все будет хорошо, тише!
– Зачем же так, мамаша? – Кирилл подошел к орущему пацану. – Вон губу мальчишке разбила.
Мать побледнела.
Кирилл сунул пистолет за борт куртки, вынул из кармана купюру, протянул ее всхлипывающему мальчишке:
– Не дрейфь, братан. Купи себе ствол, чтобы никто тебя больше не бил. Никому не разрешай себя бить. Усек?
Мальчишка кивнул, схватил деньги и улыбнулся сквозь слезы, не обращая внимания на кровь, стекающую из разбитой губы на шубу.
– И не видел никого по дороге? – спросил Кирилл у водителя.
– Да нет, вроде.
– Вроде…
– На дороге никого не было, а по сторонам я не смотрю.
– Ну и молодец, – одобрил Кирилл, – теперь учти, тут мужик один в бега ушел, а Хозяин хочет с ним поговорить. Тому кто его поможет найти – тысяча долларов приз. Так что, если кого увидишь – нашим на трассе свистни. Там наши на дороге тебя еще наверное остановят, скажешь, Кирилл тебя предупредил. И еще скажешь, что беглец наш где-то здесь, возле этой остановки.
Кирилл толкнул Нолика к выходу, на ступеньках оглянулся:
– Приносим свои извинения за причиненные неудобства. Счастливого пути.
Нолик смотрел как автобус тронулся с места, вначале медленно, будто неуверенно, потом быстрее. Нолик так увлекся этим, что не заметил, как сбоку подошел Кирилл и коротко, без замаха ударил.
Удар был не сильный, но неожиданный, Нолик попятился, чтобы удержать равновесие. Почувствовал во рту вкус крови.
– Ты чего?
– Чего? Девку себе в автобусе высмотрел? На нее пялился, мудак? А если бы он был там? Мало тебе Клина?
– Так он же…
– Что? Без оружия? А если бы, козел, он у меня бы его забрал? Да я тебя!..
Нолик видел по глазам Кирилла, что он не шутит, что настал момент, когда Кирилл совершенно свободно может выполнить свою давешнюю угрозу и пришить его.
– Ну, чего ты, Кирилл, ну, в самом деле? Не было его в автобусе. А если б и был, так ты бы его сразу же засек. Я ж тебя знаю!
– Знаешь? Знаешь?! – рука Кирилла потянулась к пистолету, который все еще был за бортом куртки, – Сейчас узнаешь.
– Не надо, Кирилл, ну пожалуйста, – простонал Нолик, – ну прости! Ну пидор я, ну облажался! Прости. В последний раз. Бля буду, в последний раз.
Нолик не думал о пистолете, который все еще держал в руке, не думал о том, что пистолет взведен и достаточно просто нажать на спусковой крючок, и пуля свалит Кирилла, пробьет его грудь на вылет, как пробила грудь Зайца. Даже бронежилет не может остановить пулю из «ТТ».
Но Нолик не думал об этом. Он хотел только одного, чтобы Кирилл не смотрел на него так, чтобы не приближался к нему со смертью в глазах.
– Я на колени стану, хочешь? В натуре стану! – Нолик присел, заискивающе глядя снизу вверх в лицо Кирилла.
– На колени?
– На колени, смотри, становлюсь.
Кирилл плюнул, плевок ударил Нолика в лицо. Он даже не попытался утереться. Пусть плюет. Лишь бы не выстрелил.
– Кирилл, мент!
– Что?
– Смотри, мент!
Нолик вскочил на ноги, обернулся к лесу, стараясь, чтобы пистолет в его руке не прыгал. Откуда здесь мент?
С проселка на дорогу вышел милиционер. В черном полушубке, перетянутом портупеей, кобурой на животе. Три металлические лычки блеснули на погоне.
Милиционер, увидев оружие, замер.
– Мочить? – спросил Нолик.
– Стой спокойно, урод, – негромко ответил Кирилл.
Нолик опустил пистолет.
Сержант стоял неподвижно. И похоже, даже не дышал, потому что пар изо рта не вырывался.
– Иди сюда, – сказал Кирилл.
Сержант не пошевелился.
Кирилл спрятал пистолет в карман:
– Иди сюда, служивый!
Сержант затравленно оглянулся и сделал несколько шагов навстречу.
– Не бзди, защитник закона, – подбодрил Кирилл. Пацаны с помповиками засмеялись.
Нолик тоже спрятал пистолет в карман.
Когда сержант подошел, Кирилл вытащил из кармана пачку сигарет, одну сигарету взял себе, пачку протянул милиционеру:
– Закуривай, сержант, и заодно расскажи нам, что ты тут делаешь.
Глава 8.
Мозг еще прикидывал как быстрее добраться до автобуса, какое сделать выражение лица, чтобы поверили и впустили, а тело уже реагировало на изменения обстановки. Быстро и болезненно.
Еще не сообразив зачем, Гаврилин рухнул как подкошенный и перекатился под куст, кое-где еще украшенный рыжими скукоженными листьями. Рухнул, даже не успев сгруппироваться, не успев выставить руки.
От удара о землю все тело выгнулось, и Гаврилин чуть не закричал. Это уже слишком, дважды за какой-то час, своим раненным боком. Гаврилин вцепился зубами в свою руку чтобы не закричать.
Боль увеличивалась, распирая горло, выдавливая из легких воздух и укутывая все вокруг черной пеленой. Тело согнулось, рука прижалась к поврежденному боку. Теперь тело уже не думало о спасении, оно полностью подчинилось боли. И только мозг, только усилие воли удержало Гаврилина на самом краю.
Откуда они взялись? Откуда вынырнули эти четверо? Хотя… Это как раз понятно. Гаврилин поняв, что еще мгновение, и он просто прокусит себе руку, разжал зубы. Эти шли по его следу от самого дома.
Быстро догнали, молодцы. Еще немного и он бы влип. Он бы не удержался и действительно сел бы в автобус.
А если бы не было автобуса, то эти четверо точно заметили бы его в голом лесу. Повезло, подумал Гаврилин и застонал. У тела было свое мнение по этому поводу. Телу было больно. Оно даже перестало чувствовать холод.
В глазах посветлело. Гаврилин осторожно отнял руку от раны. Снова пошла кровь. Теплая, но быстро остывающая.
Автобус остановился. Ясное дело, четыре ствола – достаточно веский дорожный знак, запрещающий проезд. Хорошо аргументированный «кирпич». Как бы это выглядело, если бы он сел в автобус?
Всеобщий столбняк, потом взгляды пассажиров, полные ужаса и ненависти, ведь он подставил бы их. И никто не пожалел бы о том, что этого парня в испачканной кровью одежде выволокли из автобуса.
Что теперь? Сейчас они поймут, что в автобусе беглеца нет, зададут несколько вопросов пассажирам и выйдут. Потом…
Они ведь пришли сюда по следам. Значит вернутся и попытаются снова их найти. Бежать…
Не получится. Просто не выйдет. Он и дышит-то с трудом. Дождаться пока они его найдут? И к Крабу.
«Дайте мне его глаз», всплыло в мозгу, «теперь ногу», хруст. Крик, безумный смех… Нет, только не это.
Гаврилин посмотрел по сторонам. Лес светится насквозь. Куст, под которым он лежит – укрытие очень ненадежное. Если сейчас переползти глубже к лесу, то…
Найдут. Двое вошли в автобус, двое с ружьями остались снаружи. У него есть не более пяти минут. В глубь леса…
Куда? Лучше к дороге. Сразу возле знака поворота к селу дыбом стоит островок какого-то тростника. Гаврилин встал на колени. Только не наследить. Аккуратно.
На коленях не получится, останутся борозды среди листьев. Нужно встать.
Гаврилин, не отводя взгляда от людей возле автобуса, встал. Уже хорошо. Пригнувшись сделал несколько шагов. Боль остро отозвалась в боку, словно сидела в засаде. Чуть не задохнувшись, Гаврилин сделал еще несколько шагов. Возле тростника упал на колени.
Погладил рану. Спокойно, милая, спокойно, мы с тобой одной крови.
Двое вышли из автобуса. Двигатель завелся. Все, сейчас пойдут в лес, искать. До Гаврилина от них всего шагов пятьдесят. Нужно лечь. Подкачал цвет костюмчика, салатное по лиловому. Стараясь на шуршать стеблями, Гаврилин лег на бок и стал тихонько вползать в тростник.
А ведь был соблазн купить ярко-красный костюмчик.
Что-то там на обочине происходит. Гаврилин видел это уже сквозь путаницу стеблей. Разборка между своими. Гаврилин приподнял голову и замер.
Сзади, от села, кто-то шел. Уверенный звук шагов, тихое посвистывание. Вот он, одинокий прохожий, как всегда вовремя. Гаврилин прикусил губу. Обидно.
Сразу снова стало холодно. Гаврилин вжал в землю тело, которое снова стало дрожать. Закрыл глаза. Если прохожий сейчас его заметит – все. Его заметят и эти парни со стволами.
Человек прошел в нескольких шагах от Гаврилина. В двух или трех. Гаврилин слышал мелодию, которую он насвистывал, слышал хруст ледка под его ногами, даже какой-то странный запах почувствовал Гаврилин. Знакомый запах, сразу напомнивший казарму.
Форма. Это запах формы, смесь запаха казенного сукна и кожи. Военный? Гаврилин оперся на руку, приподнял голову. Мент.
Какого черта он здесь делает? Не в том месте, не в то время. Не повезло парню. Его уже заметили.
Попав на службу в армию, Миляков не отправился ни в одну из многочисленных горячих точек, а относительно спокойно откантовался в охране склада артвооружений. Особого рвения не проявлял, но «шланговать» не пытался. Деды больше положенного не гоняли, а начальство исполнительность поощрило, навесив лычки.
Дембельнулся тоже удачно. Оказалось, что соседка дождалась его со службы, а будущий тесть через приятелей помог устроиться в автоинспекцию.
На трассе Миляков не зверствовал, с начальством выручкой делился как положено, сослуживцев не подставлял и подсиживать не пытался. За это его не то, чтобы любили, но относились нормально.
Вася Миляков был человеком аккуратным и осторожным. Даже любовницу себе завел по случаю не в городе, а в селе, от греха подальше. И не свободную деваху, а спокойную замужнюю женщину, муж которой челночил потихоньку за кордоном, домой появляясь редко, раза два в месяц.
Селянка ценила в Милякове порядочность и ласку, многого от него не требовала и всячески старалась отблагодарить за внимание сельскими гостинцами. Сальца, колбаски, самогончика, которыми Вася неизменно делился с сослуживцами. Те в свою очередь, всегда были готовы прикрыть Милякова, если он в служебное время заезжал к зазнобе. Все, в общем, были довольны.
Сегодня с утра Милякову повезло. «Мазда» не удержалась на шоссе, вылетела с полотна, дважды перевернулась и повисла на здоровенном тополе. Водитель умер сразу, пассажира увезла скорая помощь, а Милякова и напарника оставили возле «мазды» покараулить, пока не приедет машина техпомощи.
И все это в двух километрах от поворота к дому подруги сердца.
– Так я это?.. – спросил сержант напарника.
Тот глянул на часы, на побитую «мазду»:
– Надолго?
– Туда двадцать километров, полчаса. Оттуда – еще полчаса. Ну и пару часов там, – прикинул Миляков.
– Ладно, давай, – привычно согласился напарник, – сейчас у нас восемь часов, в час я тебя буду ждать на повороте. Смотри, не проспи.
Миляков привычно тормознул машину, водитель без возражений сделал крюк. В половину девятого Вася прибыл в село, позавтракал, тщательно отработал хорошее к себе отношение, взял сумку с гостинцами и спокойно отправился на автобусную остановку.
Морозец – это тоже хорошо, думал Миляков. Если на автобус не успеет – не беда, всегда можно остановить попутку. Форма это такая вещь, что помогает решать любые проблемы. Или почти любые проблемы.
Главное, не злоупотреблять. Бляха на груди, так что водители обязаны останавливаться даже по закону. Если кто вдруг надумает поспорить – ему же хуже. Как говорил прапорщик в армии, прицепиться можно даже и к столбу.
Мотор автобуса Миляков услышал издалека. Опоздал. Ну и ладно. Все равно вышел с запасом времени, до встречи еще…
Здрассте… В голове стало пусто, желудок собрался в комок и пополз к горлу. Четверо жлобов. С оружием. Ноги отнялись. Бежать? Уже заметили. В тулупе сильно не побегаешь. И пулю не обгонишь.
Зачем он поперся к Надежде? Сам виноват. Успел бы на автобус – уже уехал бы, или еще бы остался в теплой постели. Надя уговаривала.
Один из стоящих на дороге, видимо старший, его окликнул, но за стуком крови в висках Миляков его не понял. Он смотрел на оружие, а оружие смотрело на него.
Старший снова что-то сказал, остальные засмеялись. Стволы ружей опустились, оба пистолета были спрятаны.
Сержант посмотрел по сторонам. Никого.
Нужно подойти, подумал Миляков, нужно подойти, а то ведь все равно достанут. Нужно подойти, только вот ноги не гнутся. Сумка в правой руке стала невероятно тяжелой.
Старший протянул пачку сигарет и что-то спросил.
– Что? – не понял Миляков, но сигарету из пачки взял.
– Ты что здесь делаешь?
Подошли остальные, стали с боков и сзади.
– Я к знакомой приезжал, в село.
Старший вытащил из кармана зажигалку, прикурил от нее сам, поднес огонек Милякову.
– Тут у нас такое дело, – старший несколько раз затянулся, – мы тут закон нарушаем понемногу, ты как, не возражаешь?
Прищуренные глаза говорившего смотрели насмешливо. Парень с ружьем, стоявший справа, усмехнулся.
– Или будешь нас арестовывать?
Миляков кашлянул.
– А вы чего здесь топчетесь? – старший посмотрел на остальных, – Пошарьте возле дороги, внимательно только.
Трое двинулись к остановке.
– Ты по дороге от села никого не видел?
– Нет, – автоматически ответил сержант.
– Точно?
– Точно.
– Нолик! – обернувшись, крикнул старший, – посмотрите от остановки и в глубину леса.
Миляков курил сигарету, не чувствуя вкуса.
– Тебя как зовут?
– Вася.
– Это ж надо, – усмехнулся старший, – живого человека Васей назвать. А меня зовут Кирилл.
– Очень приятно, – пробормотал Миляков.
– Ага, счастье, надо полагать, испытываешь, – Кирилл посмотрел на небо, – погодка – высший класс. Замечательная погодка. Только жить и жить! И умирать, наверное, совсем не хочется. Или как?
– Не хочется.
– А как же с нарушением закона? Честно тебе скажу, мы из организованной преступности. С нами нужно бороться.
Издевается, тоскливо подумал Миляков. Лучше бы уж сразу… Сержант оборвал страшную мысль. Нет. Пусть делает что хочет, лишь бы не…
– А это не мое дело, – сказал хриплым голосом Миляков и откашлялся, – вы же правил дорожного движения не нарушаете.
– Точно, – засмеялся Кирилл, – не нарушаем.
– Тогда у меня нет к вам претензий, – нужно продолжать разговор в таком шутливом тоне.
– Ну тогда и у нас к тебе нет претензий, – Кирилл далеко бросил окурок, – ты сейчас куда?
– На трассу.
– Далеко.
– Может подвезет кто…
– Может. Ладно, я пойду. Некогда мне. Вряд ли ты сейчас поймаешь какую-нибудь машину. Но если тебя снова остановят на дороге, скажешь, что уже разговаривал со мной. Понял?
– Понял.
– Ну и отлично. – Кирилл повернулся спиной к сержанту и пошел к лесу.
Миляков стоял неподвижно, боясь поверить своему счастью. Он провожал взглядом фигуру Кирилла, и на свете не существовало ничего, кроме этого сорокалетнего мужика.
Уже перед самыми деревьями Кирилл обернулся:
– Вась! – крикнул он. – Если тебя остановят наши, попроси, пусть подвезут. Не дрейфь, не тронут.
Кирилл махнул рукой и вошел в лес. Еще несколько минут его было видно, потом и он, и его попутчики скрылись из виду.
Миляков выдохнул, отбросил в сторону сигарету. Повезло. Повезло. Возникло желание плюнуть на все, вернуться к Надежде и напиться как следует.
Нельзя. Напарник будет ждать. Миляков еще с минуту постоял, приходя в себя. Все, нужно идти.
Сержант переложил сумку в другую руку и повернулся спиной к остановке.
– Вася! – сержант вздрогнул и замер.
Голос послышался откуда-то сбоку, от леса.
Миляков обернулся, какой-то парень махнул ему рукой из-за дерева:
– Вася, тут Кирилл забыл тебя предупредить.
– Что?
– Сюда иди!
Сержант подошел к парню, лихорадочно соображая, о чем же мог забыть его предупредить Кирилл. Ведь все уже, все кончилось.
Миляков подошел к парню, не обратив внимания ни на его испачканный чем-то бурым спортивный костюм, ни на прилипшие к одежде сухие листья. Сержанту было не до того. Он пытался понять, зачем его снова окликнули.
Парень посмотрел за спину Милякову, глаза его удивленно расширились:
– Ни фига себе!
Сержант обернулся к дороге. Ничего особенного, дорога как дорога, пустая…
Что-то сжало шею, перехватило дыхание. Сержант выронил сумку, поднял руки к горлу. В глазах потемнело. Миляков попытался вздохнуть, но вместо воздуха в легкие хлынул мрак.
Гаврилин опустился на корточки и засмеялся. Смешно. Он решился продолжить убивать, он признал, что главным приоритетом для него является его жизнь, приготовил даже орудие убийства. И что?
У него нет возможности убивать. Шутка судьбы. Как он страшно переживал первое убийство. Каким кошмаром ему виделось убийство музыканта в подвале, как он захлебывался отвращением к самому себе всего два часа назад из-за убитого охранника! Как он убеждал себя всего пять минут назад в том, что просто обязан быть логичным и должен спасти себе жизнь ценой чужой жизни. И убедил себя! Только напрасно.
Гаврилин сидел на заледеневшей земле и смеялся, уже не обращая внимания на холод. Как все просто. Как все подло.
Вдалеке послышался рокот. Мотор. Старый, заезженный автобусный двигатель.
А может? Гаврилин встал, тяжело опершись на дерево. А может, просто выйти на остановку и сесть в автобус? Сказать, что на него напали, избили, попросить подвезти до города, а в паре километров от трассы остановить и выскочить в лес? А в автобусе отогреться.
Отогреться. Эта мысль подтолкнула Гаврилина. Ведь это выход. Это спасение. Нужно только успеть добежать к автобусу.
Гаврилин шагнул к остановке.
Грязь
– Хрен его знает, куда он делся.– Ищите вокруг! Листья, ветки, трава. Он ведь ломился как лось, – Кирилл присел возле куста, разглядывая рыжую траву.
Нолик переложил пистолет из правой руки в левую, отодвинул в сторону ветки.
– Тут чисто. – Эта беготня по холоду уже достала Нолика, он дышал тяжело, горло горело. Сейчас бы принять грамм двести водки и на боковую. Нолик опасливо глянул в сторону Кирилла.
Сегодня Кирилл особенно не разговорчив. То ли злится, то ли боится чего-то. Есть с чего. День сегодня выдался просто чумной. Как и ночь.
Это сегодня Нолика чуть не подстрелили у клиники, потом пришлось замочить Зайца, потом Клин. А ведь свободно могли ему сказать следить за тем мужиком.
Прав был Кирилл, нужно смотреть на тех, кого замочил проще. На Зайца Нолик так и посмотрел, как на кусок мяса. Кусок дерьма. А вот Клин.
Нолику показалось, что это он лежит там на полу, в луже крови, что это на его лицо поставил ногу Краб. Блин. Нельзя так. Не прав Краб.
Ну, прозевал Клин, прозевал. Но…
И лабуха пацаны не зря помянули. Сказал ведь лабух перед смертью, что мужик этот всех замочит. Тогда, чего греха таить, пробежал мороз по коже. Даже Краб вроде пересрал там в подвале. Потом себя Нолик успокоил тем, что сказал это лабух перед самой смертью, после того как они с ним поработали. Мало ли что перед смертью может чокнутый ляпнуть.
А потом… Ведь Клин тоже в подвале был. Был. А теперь лежит скрюченный, и глаза его покрываются пылью.
Нолик сплюнул.
Куда он мог подеваться? Ведь действительно, пер сквозь лес, оставил после себя поломанные ветки, на траве вымерзшей тоже был виден след. Исчез.
– Нету? – спросил Нолик у Кирилла.
– Нету.
– Как там у вас, пацаны? – крикнул Нолик.
– Тут овраг, щас гляну! Есть!
Кирилл и Нолик подбежали к оврагу одновременно.
– Тут он навернулся, смотри как листья сгреб.
– И ветки вон поломаны, – присмотрелся Нолик и оглянулся на Кирилла, – спускаемся?
– Нет, тут будем хором дрочить. Давай бегом на ту сторону, погляди. И пушку спрячь. Дали дебилу игрушку.
Нолик засунул пистолет в карман куртки, хватаясь за ветки спустился в овраг, потом быстро выбрался на другую сторону. Тут он прошел, точно. Внутри что-то начало зудеть.
Поймаем. Поймаем. Никуда не денется. И ничего ты не сможешь мне сделать, подумал Нолик, у меня пушка. Там еще что-то Краб говорил на счет штуки баксов. Тоже нехило было бы получить. Но самое главное – зацепить мудака, пока он не замочил всех, кто был в подвале.
– Он здесь вылез, – Нолик даже махнул рукой, – сюда полез.
Кирилл вылез из оврага, вытер со лба пот:
– Который час?
Нолик глянул на часы:
– Около двенадцати.
– И куда он побежал? – спросил Кирилл.
– Вон туда! – Нолик ткнул пальцем за спину.
– А там что? – Кирилл одернул куртку и оглянулся на отставших, – Скоро вы там?
Нолик задумчиво посмотрел в ту сторону, куда вроде бы ушел тот, кого они должны найти. А что там?
– Козел! Там дорога и остановка автобусная. И скоро там пройдет рейсовый автобус.
– Ты думаешь?
– Не хрен думать, бегом!
Нолик побежал. А ведь точно, сядет гад в автобус и ищи его потом. Правда, на выезде на трассу его все равно зацепят, там точно пацаны проверят автобус. И на дороге машины, не пропустят. Но тогда и баксы им достанутся. Бегом.
Сзади шаги не отставали. Все бегут. А интересно, подумал Нолик, если они мудака этого возьмут, бабки на всех делить придется? Нолик чуть не врезался в дерево, выругался, удержался на ногах.
Простужусь нахрен, горло вон уже болит. И еще одна мысль пришла в голову. Если действительно получится зацепить этого придурка, то нужно будет попросить у Краба самому отправить его на тот свет. Самому. Иначе не сможет он жить спокойно. Не забудет лабуха и убитого Клина.
– Автобус, – заорал кто-то сзади.
Как раз к остановке подходит. Успеем, подумал Нолик, как раз перехватим его за остановкой.
– Давай к дороге, – крикнул Кирилл, – не будет останавливаться – стреляй по колесам.
Нолик на бегу вытащил из кармана пистолет. Стрелять.
Старенький «пазик» отошел от остановки, когда Нолик, размахивая пистолетом, выскочил на дорогу.
– Стоять! – заорал Нолик, не сообразив, что водитель его скорее всего не услышит.
Рядом с Ноликом остановился тяжело дыша Кирилл, тоже с пистолетом в руке. Пацаны щелкнули затворами помповых ружей.
– А если не затормозит? – прошептал Нолик.
– Стреляй. – сказал Кирилл.
Нолик шмыгнул носом и оттянул затвор пистолета. Отпустил. Металл звонко ударил по металлу. А если не попадем? Если автобус пойдет на таран? Куда прыгать?
«Пазик» начал было набирать скорость. Потом водитель заметил вооруженных людей, автобус вильнул, словно собираясь разворачиваться. Кирилл поднял пистолет и прицелился в лобовое стекло. Два ружейных ствола уставились туда же. Нолик поднял свой «ТТ» двумя руками.
На лобовом стекле прыгали солнечные блики и рассмотреть кто именно сидит за рулем было невозможно.
– А если за рулем сидит он? – успел спросить Нолик, и автобус остановился метрах в десяти от них.
Клацнула открываясь дверь.
– Нолик со мной во внутрь, вы вдвоем страхуете снаружи, – приказал Кирилл.
Классно придумал, вовнутрь, подумал Нолик, а если он там и ломиком, или монтировкой по чайнику? Нолик придержал шаг, пропуская Кирилла вперед, тот криво усмехнулся, но вошел первым.
– Добрый день! – сказал Кирилл.
Тишина. Водитель заглушил мотор, поэтому в автобусе было тихо.
Кирилл пошел по салону, внимательно осматривая сидевших. Нолик глянул на водилу. Мужик лет пятьдесят, сидит глядя перед собой, будто это его не касается. Только капельки пота на лице. Жарко ему.
– Кто сел на этой остановке? – спросил Кирилл.
Тишина.
– Я слишком тихо спросил? – Кирилл положил руку с пистолетом на плечо сидевшего возле прохода парня. Тот вздрогнул:
– Мы вот, с дедом. Потом, Петровна с бабой Надей и Николаевы.
– Николаевы, – вслед за ним повторил Кирилл.
Душно в автобусе. Воняет бензином и еще каким-то дерьмом. Нолик посмотрел на сидящих.
А ничего вон деваха сидит. Такую бы отыметь в теплом месте. Нолик улыбнулся ей, подошел ближе.
– Больше никого здесь не подсаживал? – снова спросил Кирилл, заглядывая между сиденьями.
– Нет, – торопливо доложил водитель, – в Дымаревке, на конечной и вот здесь. Все. Пятнадцать человек.
– Мама, – громко сказал вдруг мальчишка на третьем сидении, – а нас что, мочить будут?
Мать молча врезала раскрытой ладонью сына по лицу. Он заревел от боли и неожиданности, и мать прижала его к себе:
– Тише, все будет хорошо, тише!
– Зачем же так, мамаша? – Кирилл подошел к орущему пацану. – Вон губу мальчишке разбила.
Мать побледнела.
Кирилл сунул пистолет за борт куртки, вынул из кармана купюру, протянул ее всхлипывающему мальчишке:
– Не дрейфь, братан. Купи себе ствол, чтобы никто тебя больше не бил. Никому не разрешай себя бить. Усек?
Мальчишка кивнул, схватил деньги и улыбнулся сквозь слезы, не обращая внимания на кровь, стекающую из разбитой губы на шубу.
– И не видел никого по дороге? – спросил Кирилл у водителя.
– Да нет, вроде.
– Вроде…
– На дороге никого не было, а по сторонам я не смотрю.
– Ну и молодец, – одобрил Кирилл, – теперь учти, тут мужик один в бега ушел, а Хозяин хочет с ним поговорить. Тому кто его поможет найти – тысяча долларов приз. Так что, если кого увидишь – нашим на трассе свистни. Там наши на дороге тебя еще наверное остановят, скажешь, Кирилл тебя предупредил. И еще скажешь, что беглец наш где-то здесь, возле этой остановки.
Кирилл толкнул Нолика к выходу, на ступеньках оглянулся:
– Приносим свои извинения за причиненные неудобства. Счастливого пути.
Нолик смотрел как автобус тронулся с места, вначале медленно, будто неуверенно, потом быстрее. Нолик так увлекся этим, что не заметил, как сбоку подошел Кирилл и коротко, без замаха ударил.
Удар был не сильный, но неожиданный, Нолик попятился, чтобы удержать равновесие. Почувствовал во рту вкус крови.
– Ты чего?
– Чего? Девку себе в автобусе высмотрел? На нее пялился, мудак? А если бы он был там? Мало тебе Клина?
– Так он же…
– Что? Без оружия? А если бы, козел, он у меня бы его забрал? Да я тебя!..
Нолик видел по глазам Кирилла, что он не шутит, что настал момент, когда Кирилл совершенно свободно может выполнить свою давешнюю угрозу и пришить его.
– Ну, чего ты, Кирилл, ну, в самом деле? Не было его в автобусе. А если б и был, так ты бы его сразу же засек. Я ж тебя знаю!
– Знаешь? Знаешь?! – рука Кирилла потянулась к пистолету, который все еще был за бортом куртки, – Сейчас узнаешь.
– Не надо, Кирилл, ну пожалуйста, – простонал Нолик, – ну прости! Ну пидор я, ну облажался! Прости. В последний раз. Бля буду, в последний раз.
Нолик не думал о пистолете, который все еще держал в руке, не думал о том, что пистолет взведен и достаточно просто нажать на спусковой крючок, и пуля свалит Кирилла, пробьет его грудь на вылет, как пробила грудь Зайца. Даже бронежилет не может остановить пулю из «ТТ».
Но Нолик не думал об этом. Он хотел только одного, чтобы Кирилл не смотрел на него так, чтобы не приближался к нему со смертью в глазах.
– Я на колени стану, хочешь? В натуре стану! – Нолик присел, заискивающе глядя снизу вверх в лицо Кирилла.
– На колени?
– На колени, смотри, становлюсь.
Кирилл плюнул, плевок ударил Нолика в лицо. Он даже не попытался утереться. Пусть плюет. Лишь бы не выстрелил.
– Кирилл, мент!
– Что?
– Смотри, мент!
Нолик вскочил на ноги, обернулся к лесу, стараясь, чтобы пистолет в его руке не прыгал. Откуда здесь мент?
С проселка на дорогу вышел милиционер. В черном полушубке, перетянутом портупеей, кобурой на животе. Три металлические лычки блеснули на погоне.
Милиционер, увидев оружие, замер.
– Мочить? – спросил Нолик.
– Стой спокойно, урод, – негромко ответил Кирилл.
Нолик опустил пистолет.
Сержант стоял неподвижно. И похоже, даже не дышал, потому что пар изо рта не вырывался.
– Иди сюда, – сказал Кирилл.
Сержант не пошевелился.
Кирилл спрятал пистолет в карман:
– Иди сюда, служивый!
Сержант затравленно оглянулся и сделал несколько шагов навстречу.
– Не бзди, защитник закона, – подбодрил Кирилл. Пацаны с помповиками засмеялись.
Нолик тоже спрятал пистолет в карман.
Когда сержант подошел, Кирилл вытащил из кармана пачку сигарет, одну сигарету взял себе, пачку протянул милиционеру:
– Закуривай, сержант, и заодно расскажи нам, что ты тут делаешь.
Глава 8.
Наблюдатель
Телу наплевать на желания и сомнения разума. Тело просто инстинктивно пытается выжить, заодно сохранить жизнь помятому комку серых клеток, мнящему себя властелином вселенной.Мозг еще прикидывал как быстрее добраться до автобуса, какое сделать выражение лица, чтобы поверили и впустили, а тело уже реагировало на изменения обстановки. Быстро и болезненно.
Еще не сообразив зачем, Гаврилин рухнул как подкошенный и перекатился под куст, кое-где еще украшенный рыжими скукоженными листьями. Рухнул, даже не успев сгруппироваться, не успев выставить руки.
От удара о землю все тело выгнулось, и Гаврилин чуть не закричал. Это уже слишком, дважды за какой-то час, своим раненным боком. Гаврилин вцепился зубами в свою руку чтобы не закричать.
Боль увеличивалась, распирая горло, выдавливая из легких воздух и укутывая все вокруг черной пеленой. Тело согнулось, рука прижалась к поврежденному боку. Теперь тело уже не думало о спасении, оно полностью подчинилось боли. И только мозг, только усилие воли удержало Гаврилина на самом краю.
Откуда они взялись? Откуда вынырнули эти четверо? Хотя… Это как раз понятно. Гаврилин поняв, что еще мгновение, и он просто прокусит себе руку, разжал зубы. Эти шли по его следу от самого дома.
Быстро догнали, молодцы. Еще немного и он бы влип. Он бы не удержался и действительно сел бы в автобус.
А если бы не было автобуса, то эти четверо точно заметили бы его в голом лесу. Повезло, подумал Гаврилин и застонал. У тела было свое мнение по этому поводу. Телу было больно. Оно даже перестало чувствовать холод.
В глазах посветлело. Гаврилин осторожно отнял руку от раны. Снова пошла кровь. Теплая, но быстро остывающая.
Автобус остановился. Ясное дело, четыре ствола – достаточно веский дорожный знак, запрещающий проезд. Хорошо аргументированный «кирпич». Как бы это выглядело, если бы он сел в автобус?
Всеобщий столбняк, потом взгляды пассажиров, полные ужаса и ненависти, ведь он подставил бы их. И никто не пожалел бы о том, что этого парня в испачканной кровью одежде выволокли из автобуса.
Что теперь? Сейчас они поймут, что в автобусе беглеца нет, зададут несколько вопросов пассажирам и выйдут. Потом…
Они ведь пришли сюда по следам. Значит вернутся и попытаются снова их найти. Бежать…
Не получится. Просто не выйдет. Он и дышит-то с трудом. Дождаться пока они его найдут? И к Крабу.
«Дайте мне его глаз», всплыло в мозгу, «теперь ногу», хруст. Крик, безумный смех… Нет, только не это.
Гаврилин посмотрел по сторонам. Лес светится насквозь. Куст, под которым он лежит – укрытие очень ненадежное. Если сейчас переползти глубже к лесу, то…
Найдут. Двое вошли в автобус, двое с ружьями остались снаружи. У него есть не более пяти минут. В глубь леса…
Куда? Лучше к дороге. Сразу возле знака поворота к селу дыбом стоит островок какого-то тростника. Гаврилин встал на колени. Только не наследить. Аккуратно.
На коленях не получится, останутся борозды среди листьев. Нужно встать.
Гаврилин, не отводя взгляда от людей возле автобуса, встал. Уже хорошо. Пригнувшись сделал несколько шагов. Боль остро отозвалась в боку, словно сидела в засаде. Чуть не задохнувшись, Гаврилин сделал еще несколько шагов. Возле тростника упал на колени.
Погладил рану. Спокойно, милая, спокойно, мы с тобой одной крови.
Двое вышли из автобуса. Двигатель завелся. Все, сейчас пойдут в лес, искать. До Гаврилина от них всего шагов пятьдесят. Нужно лечь. Подкачал цвет костюмчика, салатное по лиловому. Стараясь на шуршать стеблями, Гаврилин лег на бок и стал тихонько вползать в тростник.
А ведь был соблазн купить ярко-красный костюмчик.
Что-то там на обочине происходит. Гаврилин видел это уже сквозь путаницу стеблей. Разборка между своими. Гаврилин приподнял голову и замер.
Сзади, от села, кто-то шел. Уверенный звук шагов, тихое посвистывание. Вот он, одинокий прохожий, как всегда вовремя. Гаврилин прикусил губу. Обидно.
Сразу снова стало холодно. Гаврилин вжал в землю тело, которое снова стало дрожать. Закрыл глаза. Если прохожий сейчас его заметит – все. Его заметят и эти парни со стволами.
Человек прошел в нескольких шагах от Гаврилина. В двух или трех. Гаврилин слышал мелодию, которую он насвистывал, слышал хруст ледка под его ногами, даже какой-то странный запах почувствовал Гаврилин. Знакомый запах, сразу напомнивший казарму.
Форма. Это запах формы, смесь запаха казенного сукна и кожи. Военный? Гаврилин оперся на руку, приподнял голову. Мент.
Какого черта он здесь делает? Не в том месте, не в то время. Не повезло парню. Его уже заметили.
Грязь
Сержант милиции Василий Миляков считал себя счастливчиком. Судьба заботливо оберегала его от сильных потрясений, а в нужный момент помогала нормально устроиться.Попав на службу в армию, Миляков не отправился ни в одну из многочисленных горячих точек, а относительно спокойно откантовался в охране склада артвооружений. Особого рвения не проявлял, но «шланговать» не пытался. Деды больше положенного не гоняли, а начальство исполнительность поощрило, навесив лычки.
Дембельнулся тоже удачно. Оказалось, что соседка дождалась его со службы, а будущий тесть через приятелей помог устроиться в автоинспекцию.
На трассе Миляков не зверствовал, с начальством выручкой делился как положено, сослуживцев не подставлял и подсиживать не пытался. За это его не то, чтобы любили, но относились нормально.
Вася Миляков был человеком аккуратным и осторожным. Даже любовницу себе завел по случаю не в городе, а в селе, от греха подальше. И не свободную деваху, а спокойную замужнюю женщину, муж которой челночил потихоньку за кордоном, домой появляясь редко, раза два в месяц.
Селянка ценила в Милякове порядочность и ласку, многого от него не требовала и всячески старалась отблагодарить за внимание сельскими гостинцами. Сальца, колбаски, самогончика, которыми Вася неизменно делился с сослуживцами. Те в свою очередь, всегда были готовы прикрыть Милякова, если он в служебное время заезжал к зазнобе. Все, в общем, были довольны.
Сегодня с утра Милякову повезло. «Мазда» не удержалась на шоссе, вылетела с полотна, дважды перевернулась и повисла на здоровенном тополе. Водитель умер сразу, пассажира увезла скорая помощь, а Милякова и напарника оставили возле «мазды» покараулить, пока не приедет машина техпомощи.
И все это в двух километрах от поворота к дому подруги сердца.
– Так я это?.. – спросил сержант напарника.
Тот глянул на часы, на побитую «мазду»:
– Надолго?
– Туда двадцать километров, полчаса. Оттуда – еще полчаса. Ну и пару часов там, – прикинул Миляков.
– Ладно, давай, – привычно согласился напарник, – сейчас у нас восемь часов, в час я тебя буду ждать на повороте. Смотри, не проспи.
Миляков привычно тормознул машину, водитель без возражений сделал крюк. В половину девятого Вася прибыл в село, позавтракал, тщательно отработал хорошее к себе отношение, взял сумку с гостинцами и спокойно отправился на автобусную остановку.
Морозец – это тоже хорошо, думал Миляков. Если на автобус не успеет – не беда, всегда можно остановить попутку. Форма это такая вещь, что помогает решать любые проблемы. Или почти любые проблемы.
Главное, не злоупотреблять. Бляха на груди, так что водители обязаны останавливаться даже по закону. Если кто вдруг надумает поспорить – ему же хуже. Как говорил прапорщик в армии, прицепиться можно даже и к столбу.
Мотор автобуса Миляков услышал издалека. Опоздал. Ну и ладно. Все равно вышел с запасом времени, до встречи еще…
Здрассте… В голове стало пусто, желудок собрался в комок и пополз к горлу. Четверо жлобов. С оружием. Ноги отнялись. Бежать? Уже заметили. В тулупе сильно не побегаешь. И пулю не обгонишь.
Зачем он поперся к Надежде? Сам виноват. Успел бы на автобус – уже уехал бы, или еще бы остался в теплой постели. Надя уговаривала.
Один из стоящих на дороге, видимо старший, его окликнул, но за стуком крови в висках Миляков его не понял. Он смотрел на оружие, а оружие смотрело на него.
Старший снова что-то сказал, остальные засмеялись. Стволы ружей опустились, оба пистолета были спрятаны.
Сержант посмотрел по сторонам. Никого.
Нужно подойти, подумал Миляков, нужно подойти, а то ведь все равно достанут. Нужно подойти, только вот ноги не гнутся. Сумка в правой руке стала невероятно тяжелой.
Старший протянул пачку сигарет и что-то спросил.
– Что? – не понял Миляков, но сигарету из пачки взял.
– Ты что здесь делаешь?
Подошли остальные, стали с боков и сзади.
– Я к знакомой приезжал, в село.
Старший вытащил из кармана зажигалку, прикурил от нее сам, поднес огонек Милякову.
– Тут у нас такое дело, – старший несколько раз затянулся, – мы тут закон нарушаем понемногу, ты как, не возражаешь?
Прищуренные глаза говорившего смотрели насмешливо. Парень с ружьем, стоявший справа, усмехнулся.
– Или будешь нас арестовывать?
Миляков кашлянул.
– А вы чего здесь топчетесь? – старший посмотрел на остальных, – Пошарьте возле дороги, внимательно только.
Трое двинулись к остановке.
– Ты по дороге от села никого не видел?
– Нет, – автоматически ответил сержант.
– Точно?
– Точно.
– Нолик! – обернувшись, крикнул старший, – посмотрите от остановки и в глубину леса.
Миляков курил сигарету, не чувствуя вкуса.
– Тебя как зовут?
– Вася.
– Это ж надо, – усмехнулся старший, – живого человека Васей назвать. А меня зовут Кирилл.
– Очень приятно, – пробормотал Миляков.
– Ага, счастье, надо полагать, испытываешь, – Кирилл посмотрел на небо, – погодка – высший класс. Замечательная погодка. Только жить и жить! И умирать, наверное, совсем не хочется. Или как?
– Не хочется.
– А как же с нарушением закона? Честно тебе скажу, мы из организованной преступности. С нами нужно бороться.
Издевается, тоскливо подумал Миляков. Лучше бы уж сразу… Сержант оборвал страшную мысль. Нет. Пусть делает что хочет, лишь бы не…
– А это не мое дело, – сказал хриплым голосом Миляков и откашлялся, – вы же правил дорожного движения не нарушаете.
– Точно, – засмеялся Кирилл, – не нарушаем.
– Тогда у меня нет к вам претензий, – нужно продолжать разговор в таком шутливом тоне.
– Ну тогда и у нас к тебе нет претензий, – Кирилл далеко бросил окурок, – ты сейчас куда?
– На трассу.
– Далеко.
– Может подвезет кто…
– Может. Ладно, я пойду. Некогда мне. Вряд ли ты сейчас поймаешь какую-нибудь машину. Но если тебя снова остановят на дороге, скажешь, что уже разговаривал со мной. Понял?
– Понял.
– Ну и отлично. – Кирилл повернулся спиной к сержанту и пошел к лесу.
Миляков стоял неподвижно, боясь поверить своему счастью. Он провожал взглядом фигуру Кирилла, и на свете не существовало ничего, кроме этого сорокалетнего мужика.
Уже перед самыми деревьями Кирилл обернулся:
– Вась! – крикнул он. – Если тебя остановят наши, попроси, пусть подвезут. Не дрейфь, не тронут.
Кирилл махнул рукой и вошел в лес. Еще несколько минут его было видно, потом и он, и его попутчики скрылись из виду.
Миляков выдохнул, отбросил в сторону сигарету. Повезло. Повезло. Возникло желание плюнуть на все, вернуться к Надежде и напиться как следует.
Нельзя. Напарник будет ждать. Миляков еще с минуту постоял, приходя в себя. Все, нужно идти.
Сержант переложил сумку в другую руку и повернулся спиной к остановке.
– Вася! – сержант вздрогнул и замер.
Голос послышался откуда-то сбоку, от леса.
Миляков обернулся, какой-то парень махнул ему рукой из-за дерева:
– Вася, тут Кирилл забыл тебя предупредить.
– Что?
– Сюда иди!
Сержант подошел к парню, лихорадочно соображая, о чем же мог забыть его предупредить Кирилл. Ведь все уже, все кончилось.
Миляков подошел к парню, не обратив внимания ни на его испачканный чем-то бурым спортивный костюм, ни на прилипшие к одежде сухие листья. Сержанту было не до того. Он пытался понять, зачем его снова окликнули.
Парень посмотрел за спину Милякову, глаза его удивленно расширились:
– Ни фига себе!
Сержант обернулся к дороге. Ничего особенного, дорога как дорога, пустая…
Что-то сжало шею, перехватило дыхание. Сержант выронил сумку, поднял руки к горлу. В глазах потемнело. Миляков попытался вздохнуть, но вместо воздуха в легкие хлынул мрак.