Страница:
Генд сказал, что край мира находится на севере, поэтому, когда Альтал пришел в Кагвер, он свернул налево, а не полез выше в горы, где располагались большинство золотых рудников и где кагверцы были настроены весьма воинственно, защищая свое добро.
По пути на север он встречал одетых в грубые одежды бородатых людей из Кагвера, но они почему-то не хотели разговаривать о крае мира. С такой странностью он сталкивался и раньше, и это всегда его раздражало. Оттого что отказываешься говорить о чем-то, это что-то все равно не исчезнет. Если оно есть, оно есть, и никакие словесные ухищрения не смогут его уничтожить.
Он продолжал идти дальше на север, и становилось все холоднее, а кагверские деревни попадались все реже и реже, пока совсем не иссякли, и Альтал оказался практически в полном одиночестве посреди диких пейзажей дальнего севера. И вот однажды ночью, когда он сидел на привале у догорающего костра, плотно закутавшись в свой новый плащ, в северной стороне он увидел нечто, свидетельствующее о том, что он близок к цели. На востоке мгла только начинала спускаться над горами, но к северу, где ночь была в самом разгаре, небо полыхало.
Это весьма смахивало на разбушевавшуюся радугу. Сияние было разноцветным — не таким, как обычная радужная арка, — скорее, это был мерцающий и переливающийся занавес, состоящий из разноцветных огней, волнующихся и передвигающихся в северном небе. Альтал не был особо суеверным, но зрелище охваченного огнем неба не может оставить человека равнодушным.
Здесь он внес в свои планы некоторую поправку. Генд говорил ему о крае мира, но никак не обмолвился насчет пылающих небес. Для Генда в этом было что-то пугающее, а он, похоже, был не из тех, кого легко напугать. Альтал решил продолжить свои поиски. Здесь было замешано золото и, что еще важнее, был шанс преодолеть полосу неудач, которая преследовала его уже больше года. Однако при виде этого небесного пожара в нем проснулась огромная тревога. Несомненно, пора начать обращать внимание на то, что происходит вокруг. Если здесь случается так много всякого необычного, дальше он найдет еще что-нибудь — может быть, там, в Ансу, или к югу, в долинах Плаканда.
На следующее утро незадолго до рассвета Альтала разбудил человеческий голос, так что он сразу же выбрался из-под своего плаща и протянул руку к копью. Голос слышался только один, однако тот, кто разговаривал, казалось, к кому-то обращался, задавал вопросы и даже выслушивал ответы.
Разговаривающим оказался сгорбленный и кривобокий старик, который еле волочил ноги, опираясь на посох. Его волосы и борода были грязно-седыми, сам он был немыт и одет в гнилые лоскутья звериных шкур, скрепленные нитями из жил или крученых кишок. Его обветренное лицо прорезали глубокие морщины, слезящиеся глаза смотрели дико. Во время разговора он размахивал руками и бросал частые боязливые взгляды на теперь уже бесцветное небо.
Альтал успокоился. Этот человек не представлял угрозы, и его поведение не было таким уж необычным. Альтал знал, что люди могут жить долго, но если кто-то случайно задерживается дольше назначенного ему времени, то повреждается рассудком. Среди глубоких стариков это было обычное явление, но то же самое могло произойти и с гораздо более молодыми людьми, если они по небрежению пропустили назначенный им срок смерти. Некоторые утверждали, что эти сумасшедшие находятся во власти демонов, но такое объяснение было слишком сложным. Альталу гораздо ближе была собственная теория. Сумасшедшие — обычные люди, которые просто зажились на свете. Бродить по свету, вместо того чтобы мирно лежать в своей могиле, — такое кого хочешь сведет с ума. Вот почему они начинали разговаривать с людьми — или с кем-то другим, — которых на самом деле не было, и видеть то, чего никто другой не видит. Они не представляли для окружающих особой опасности, так что Альтал обычно оставлял их в покое. Те, кому нечем заняться, всегда боятся сумасшедших, но Альтал давным-давно уже решил, что большинство людей в мире в той или иной степени сумасшедшие, так что он ко всем относился примерно одинаково.
— Эй, там! — крикнул он старику. — Я не причиню тебе вреда, не бойся.
— Кто это? — спросил старик, схватив посох двумя руками и угрожающе взмахнув им.
— Я простой путник, и, кажется, я заблудился.
Старик опустил свою палку.
— Здесь ходит не так уж много путников. Наверное, им не нравится наше небо.
— Прошлой ночью я видел сияние. Что это было?
— Это конец всего сущего, — пояснил старик. — Этот огненный занавес на небе — место, где все заканчивается. По ту сторону ничего нет — ни гор, ни деревьев, ни птиц, ни жучков, ни зверей. Занавес — то место, откуда начинается небытие.
— Небытие?
— Это все, что там есть, путник, — небытие. Бог еще не собрался что-нибудь там сотворить. По ту сторону огненного занавеса нет совсем ничего.
— Значит, я не заблудился. Это именно то, что я ищу, — край мира.
— Зачем тебе?
— Хочу его увидеть. Я слыхал о нем и теперь хочу посмотреть собственными глазами.
— Там нечего видеть.
— А ты когда-нибудь его видел?
— Много раз. Я здесь живу, а край мира — это самое дальнее место, куда я могу дойти, идя на север.
— Как туда попасть?
Старик указал посохом в сторону севера.
— Полдня пути, если идти в ту сторону.
— Его легко распознать?
— Ты вряд ли пройдешь мимо — хотя лучше бы так и сделал. — Сумасшедший усмехнулся. — Это место, где тебе следует быть особенно осторожным, потому что, когда ты окажешься на краю, один неосторожный шаг — и твое путешествие продлится самое большее каких-нибудь полдня. Но если тебе действительно так хочется посмотреть на него, то иди через этот луг и через перевал между двумя холмами с той стороны поляны. Когда заберешься на вершину перевала, то увидишь большое мертвое дерево. Это дерево стоит как раз на краю мира, так что это самое дальнее, куда ты можешь зайти — если, конечно, у тебя не вырастут крылья.
— Ну что ж, раз я уже так близко, думаю, надо пойти посмотреть.
— Твоя воля, путник. У меня есть дела и поважнее, чем стоять и смотреть на ничто.
— С кем ты недавно разговаривал?
— С Богом. Мы с Богом все время разговариваем друг с другом.
— Правда? В следующий раз, когда будешь с ним говорить, передай от меня привет. Скажи, что я шлю ему наилучшие пожелания.
— Передам, если не забуду.
И дряхлый старик поплелся дальше, продолжая бормотать что-то в воздух.
Альтал вернулся к своему костру, собрал пожитки и отправился через каменистый луг по направлению к двум невысоким округлым холмам, которые указал ему старик. Над заснеженными вершинами Кагвера взошло солнце, и ночная прохлада начала таять.
Холмы густо поросли лесом, а между ними — там, где земля была утоптана копытами оленей и бизонов, — проходила узкая тропа. Альтал шел осторожно, останавливаясь и осматривая следы, отыскивая среди них что-нибудь особенное. Это было весьма необычное место, и, вполне возможно, здесь водились необычные существа. Иногда необычные существа имеют необычные привычки, так что самое время вести себя очень осторожно.
Он шел вперед, часто останавливаясь, чтобы осмотреться и прислушаться, но единственное, что он слышал, было пение птиц и жужжание редких насекомых, которые только-только начали просыпаться после прохладной ночи.
Добравшись до вершины перевала, он снова остановился, чтобы поглядеть на север — не потому, что там было на что смотреть, а как раз потому, что смотреть было не на что. Звериные следы шли дальше по узкой полоске травы в сторону мертвого дерева, о котором говорил старик, а затем обрывались. По ту сторону от этого дерева не было решительно ничего. Ни далеких горных вершин, ни облаков. Ничего, кроме неба.
Мертвое дерево было белым, как кость, а его искореженные ветви, казалось, были воздеты в молчаливой мольбе к бесстрастному утреннему небу. В этом было что-то пугающее, и Альтал почувствовал еще большую тревогу. Очень медленным шагом он продвигался по лежащей перед ним полоске травы, часто останавливаясь, чтобы оглянуться назад, держа наготове копье. Пока что он не увидел никакой угрозы, но это было очень необычное место, и он не хотел рисковать.
Подойдя к дереву, он оперся на него рукой, чтобы немного собраться с духом, а затем осторожно заглянул через край вниз, туда, где, по всей видимости, должна начинаться бездна.
Там не было ничего, кроме облаков.
Альтал раньше много раз бывал в горах и часто оказывался над облаками, поэтому вид не показался ему таким уж необычным. Но эти облака простирались на север абсолютно беспросветно, и, насколько хватало глаз, среди них не торчало ни одной горной вершины. Здесь кончался мир, и дальше не было ничего, кроме облаков.
Он отошел от дерева и огляделся. Повсюду виднелись камни, он поднял один — размером примерно с человеческую голову — и зашвырнул как можно дальше с обрыва. Затем он прислушался.
Он долго вслушивался, но ничего не услышал.
— Что ж, — прошептал он, — должно быть, это то самое место.
Он отошел на некоторое расстояние от края мира и отправился дальше на северо-восток.
Кое-где с соседних горных склонов осыпались камни, которые скатывались и падали с обрыва, а Альтал в рассеянности думал о том, могут ли эти внезапные камнепады распугать звезды. Эта мысль его почему-то очень забавляла. Ему становилось смешно, когда он представлял, как звезды бросаются врассыпную, словно стайка перепелок. Иногда его пугало холодное безразличие звезд.
К вечеру он достал свою рогатку и подобрал несколько круглых камешков со дна высохшего ручья. В округе водились зайцы и похожие на бобров сурки, и он решил, что немножко свежего мяса на ужин все-таки лучше, чем жесткие ломти сушеной оленины, которую он нес в сумке, притороченной к ремню.
Это не заняло много времени. Сурки — животные любопытные, и у них есть привычка сидеть на задних лапах возле своих нор и смотреть на проходящих мимо путников. Глаз у Альтала наметанный, да и рогаткой он владеет неплохо.
Он выбрал небольшую рощицу из низкорослых сосен, развел костер и поджарил сурка на вертеле. Поев, он сел у огня и стал наблюдать, как в северном небе переливается и сверкает всеми цветами радуги Божественный огонь.
Затем, сразу после восхода луны он, повинуясь какому-то импульсу, покинул свой привал и подошел к краю мира.
Луна мягко ласкала неясные вершины облаков далеко внизу, и они пламенели в ее лучах. Конечно, Альталу приходилось видеть такое и раньше, но здесь это было иначе. Обычно, совершая свой ночной путь, луна впитывает все краски земли, воды и неба, но она не могла лишить Божественный огонь его красок, и волны радужного света в северной части неба тоже опаляли верхушки облаков под ними. Казалось, они играют там, в облаках, с бледным светом луны, подбивая радужные огни к любовным пляскам. В оцепенении глядя на мерцание и игру цветных огней, Альтал лежал на мягкой траве, подложив руки под подбородок, и наблюдал, как луна любовно заигрывает с Божественным огнем.
Но вдруг далеко за неровными вершинами земли Кагвера снова послышался тот одинокий стон, который Альтал слышал уже в Аруме и потом в лесах недалеко от лагеря Набьора. Он выругался, вскочил на ноги и вернулся к костру. Что бы это ни было, оно, очевидно, шло вслед за ним.
В эту ночь он спал неспокойно. Божественный огонь в северном небе и плач где-то в лесах каким-то образом сплелись воедино, и это смешение, казалось, имеет какое-то значение, которое, как он ни бился, никак не мог постичь. Должно быть, ближе к рассвету его сны об огнях и плаче вытеснил другой сон.
Ее волосы были цвета осенних листьев, а руки и ноги имели такие совершенные формы, что замирало сердце. Одета она была в короткую, скроенную на старинный лад тунику, а ее осенние волосы были тщательно заплетены в косы. В ее безупречно спокойном лице было что-то нездешнее. Во время своего недавнего путешествия в цивилизованные южные земли Альтал видел старинные статуи, и лицо его ночной гостьи больше напоминало их древние лица, нежели лица ныне живущих людей. Брови ее были широкими и прямыми, а линия носа безупречно продолжала линию лба. Ее губы были чувственными, замысловато изогнутыми и спелыми, как вишни. Глаза — огромными и необычайно зелеными, казалось, они глядели прямо в его душу.
Тонкая улыбка тронула эти губы, и она протянула ему свою руку.
— Пойдем, — сказала она мягким голосом, — пойдем со мной. Я позабочусь о тебе.
— Хотел бы, да не могу, — неожиданно для себя сказал он и прикусил язык. — Я бы с радостью пошел, но мне трудно выбраться отсюда.
— Если пойдешь со мной, то никогда не вернешься, — сказала она ему своим волнующим голосом, — потому что мы будем странствовать среди звезд, и фортуна никогда больше не предаст тебя. Твои дни будут полны солнечным светом, а ночи — любовью. Пойдем, пойдем со мной, мой любимый. Я буду о тебе заботиться.
И она поманила его и обернулась, чтобы повести за собой.
И он, в полном ошеломлении, последовал за ней, и они шли сквозь облака, а луна и Божественный огонь приветствовали их и благословляли их любовь.
А когда он проснулся, в его душе были горькая пустота и ощущение вселенской печали.
Следующие несколько дней он продвигался дальше на север, почти надеясь где-нибудь среди бесконечных облаков по ту сторону края мира разглядеть выступающую горную вершину или даже тень, которые послужили бы доказательством того, что это не было тем местом, где заканчивается все, но ничего не появлялось, и постепенно с большой неохотой ему пришлось признать, что этот отвесный уступ, вдоль которого он шел, действительно был краем мира и что за облачной пустотой не было ничего.
По мере того как Альтал продвигался вдоль края мира, дни становились короче, а ночи холоднее, и он уже начал задумываться о том, что впереди его ждет зима не из приятных. Если в ближайшее время он не доберется до дома, который описал ему Генд, придется поворачивать обратно, искать какое-нибудь убежище и запасаться едой. Он решил, что, едва лишь первая снежинка коснется его лица, он тут же отправится на юг в поисках места, где можно перезимовать. И продолжая по-прежнему идти вперед вдоль края мира, он начал посматривать в сторону юга, ища перевал через горы.
Возможно, из-за того, что внимание его было рассеяно, он даже не увидел дом, пока не подошел к нему вплотную. Дом этот оказался выстроенным из камня, что здесь, на границе, где большинство домов сооружались из бревен и покрывались соломенными крышами, было необычно. Более того, дома, которые он видел в цивилизованных землях, были сделаны из известкового камня. Этот же — из гранитных блоков, а бронзовые пилы, которыми рабы с такой быстротой распиливали известняк, просто сломались бы о гранит.
Альталу никогда раньше не доводилось видеть таких зданий. Гранитный дом на краю мира был огромным, даже больше, чем бревенчатая крепость Гасти Большое Брюхо там, в Аруме, или храм Апвоса в Деике. Он был настолько огромен, что размерами соперничал с окружающими его природными горными вершинами. И только увидев в нем окна, Альтал наконец признал, что это действительно дом. Иногда природные горы могут распадаться на глыбы кубической формы, но природная гора с окнами? Это вряд ли.
Короткий облачный день поздней осени близился к полудню, когда Альтал впервые увидел дом; он подошел к нему с некоторой осторожностью. Генд говорил, что дом необитаем, но Генд, возможно, никогда здесь не был, поскольку Альтал пребывал в убеждении, что Генд боится этого дома.
Дом стоял в тишине на уступе скалы на краю мира, и единственным путем, по которому можно подойти к нему, был подъемный мост, перекинутый через глубокое ущелье, отделявшее дом от узкого плато вдоль обрыва, где кончался мир. Если бы дом был действительно пуст, его хозяин, прежде чем уйти, наверняка нашел бы способ поднять за собой мост. Но мост был опущен, как будто приглашая войти. Это выглядело совсем неправдоподобно, и Альтал присел за поросшим мхами валуном, грызя ноготь и обдумывая варианты.
День медленно подходил к концу, и ему надо было не откладывая решать, зайти в дом или дождаться темноты. Ночь — для всех воров родная стихия, но в данных обстоятельствах, быть может, безопаснее перейти мост при свете дня? Дом незнакомый, и если он окажется обитаемым, то ночью его жители всполошатся, а они-то уж точно знают, как его поймать, если он попытается проникнуть в дом. Не лучше ли открыто перейти через мост и даже крикнуть невидимым обитателям какое-нибудь приветствие? Уж это-то должно убедить их в том, что у него нет дурных намерений, кроме того, он был совершенно уверен, что сможет говорить так быстро и напористо, что удержит их от желания немедленно сбросить его с обрыва.
— Что ж, — прошептал он, — думаю, стоит попробовать.
Если дом действительно пуст, он потратит только несколько лишних вдохов, которых у него пока еще предостаточно. А вот приняв решение пробраться в дом ночью, он весьма рискует начисто лишиться жизни. Похоже, разыграть дружелюбного простака в данный момент было действительно наилучшим вариантом.
Порешив на сем, он встал, подобрал свое копье и пошел через мост, не таясь. Если бы кто-то в замке стоял на страже, он непременно заметил бы Альтала, а его небрежная прогулочная походка во время перехода через мост лучше всяких слов говорила о том, что у него нет дурных намерений.
Мост вел к массивной арке, а сразу за аркой простиралась просторная площадь, где земля была покрыта плотно пригнанными друг к другу плоскими камнями, в щелях между которыми росла трава. Альтал собрался с духом и покрепче сжал древко копья.
— Эй! — крикнул он. — Эй там, в доме! — Он остановился, напряженно вслушиваясь. Но ответа не последовало.
— Есть здесь кто-нибудь? — снова крикнул он. Ответом была гнетущая тишина. Главные ворота дома были массивными. Альтал несколько раз ткнул в них копьем и убедился в их прочности. В его голове снова зазвенел тревожный колокольчик. Если бы дом стоял пустым так долго, как об этом говорил Генд, ворота несомненно уже сгнили бы полностью. Похоже, всякие законы природы теряли здесь свою силу. Он взялся за массивное кольцо и толкнул тяжелую дверь.
— Есть здесь кто-нибудь? — позвал он еще раз. Он подождал еще, и снова никакого ответа. От двери в глубь дома уходил широкий коридор, а от этого главного коридора через равные промежутки ответвлялись и другие, а в каждом коридоре было множество дверей. Очевидно, на поиски книги уйдет больше времени, чем он предполагал.
Внутри становилось темнее, и у Альтала не было никаких сомнений, что вечер вот-вот наступит. Ему уже явно не хватало дневного света. Первым делом надо было найти безопасное место, где можно провести ночь. Осмотр дома можно было начать и завтра.
Он заглянул в один из боковых коридоров и увидел в самом конце округлую стену, которая явно говорила о том, что за ней может располагаться башня. Комната в башне, рассудил он, пожалуй, будет безопасней, чем комната на нижнем этаже, а безопасность при таких необычных обстоятельствах казалась теперь важнее всего.
Он устремился в коридор и обнаружил в конце дверь, которая была даже шире той, через которую он только что вошел. Он слегка постучал рукоятью меча в дверь.
— Эй, есть кто-нибудь? — позвал он.
Ответа, разумеется, не последовало.
Дверной замок представлял собой бронзовую задвижку, которая входила в отверстие, глубоко вырезанное в каменной раме двери. Альтал принялся бить тупым концом своего меча о набалдашник задвижки, пока она не открылась. Затем он просунул конец меча в образовавшуюся щель и осторожно приоткрыл ее, после чего отпрыгнул, держа меч и копье наготове.
За дверью никого не оказалось, но там была лестница, ведущая наверх.
Вероятность, что эта потайная лестница просто случайно оказалась за дверью, которую Альтал просто случайно заметил, была чрезвычайно мала. Смекалистый вор с глубоким недоверием относился ко всему, что появлялось по чистой случайности. Случай почти всегда оказывался какой-либо ловушкой, а если в доме были ловушки, значит, был и тот, кто их расставил.
Однако уже почти стемнело, а Альталу, по правде сказать, не хотелось встретиться с кем бы то ни было ночью. Он сделал глубокий вдох. Затем постучал древком копья по первой ступени, чтобы убедиться в том, что от веса его ступни на него не упадет что-нибудь тяжелое сверху. Такой подъем по лестнице был медленным, но осторожный вор методично проверял каждую ступеньку, прежде чем ставить на нее ногу. То, что десять ступеней оказались безопасными, еще не гарантировало, что одиннадцатая не станет для него роковой, а учитывая, что удача последнее время ему не сопутствовала, лишние меры предосторожности не были лишними.
Наконец он добрался до двери наверху потайной лестницы и на сей раз решил не стучаться. Зажав меч под мышкой, он медленно отодвинул задвижку замка, пока между дверью и каменной дверной рамой не образовался проем. Затем он снова взял меч в руку и слегка подтолкнул дверь коленом.
За дверью оказалась одна-единственная комната. Это был большой круглый зал с гладким, как лед, полом. Весь дом был странным, но эта комната казалась еще более странной. Отполированные стены изгибались над головой в виде купола. Мастерство отделки комнаты далеко превосходило все, что Альталу когда-либо доводилось видеть.
Затем он заметил, что в комнате очень тепло. Он огляделся, но не увидел никакого очага, могущего служить тому объяснением. Новый плащ был ему здесь ни к чему.
Разум подсказывал, что в комнате не должно быть тепло, поскольку здесь нет огня, а есть четыре больших окна, выходящих на каждую из четырех сторон. В окна должен был бы задувать ветер, но этого не происходило. Это было совершенно неестественно. Зима надвигалась, и воздух снаружи был резко холодным; но почему-то он не попадал внутрь.
Альтал стоял в проеме двери, тщательно осматривая каждый метр этой круглой, увенчанной куполом комнаты. У дальней стены находилось нечто, напоминающее широкую каменную кровать, накрытую темными шкурами бизона с густым мехом. Там же на каменном постаменте стоял стол из того же полированного камня, что стены и пол, а возле стола располагалась резная каменная скамья.
А прямо в центре этого блестящего стола лежала Книга, которую описывал Генд.
Альтал осторожно подошел к столу. Затем прислонил к нему свое копье и покрепче сжал меч в правой руке, а левую с некоторой опаской протянул вперед. Что-то в манере Генда обращаться с той Книгой в черной коробке, которую он вынимал в корчме у Набьора, говорило о том, что с подобными вещами надо обращаться с величайшей осторожностью. Альтал коснулся пальцами белой кожи, в которую была затянута коробка с Книгой, но тут же отдернул руку и схватился за копье, услыхав какой-то слабый шорох.
Это было негромкое довольное урчание, казалось, исходившее от покрытой мехами кровати. Звук был непродолжительным, но тон его слегка менялся, становясь то громче, то тише, почти как дыхание.
Впрочем, прежде чем все разъяснилось, произошло нечто, отвлекшее внимание Альтала от этого тихого звука. За окнами сгущалась тьма, но в комнате было по-прежнему светло. Он изумленно посмотрел наверх. Купол над ним начал светиться, постепенно становясь все ярче по мере того, как снаружи темнело. Единственным источником света, кроме солнца, луны и мерцающего занавеса Божественного света, был огонь, но купол над его головой не горел огнем.
Довольное урчание со стороны кровати стало громче, и теперь, когда купол над головой стал светиться еще ярче, Альтал смог разглядеть источник этого звука. Он захлопал глазами и чуть было не расхохотался. Урчала кошка.
Это была очень темная, почти черная кошка, которая настолько сливалась с темным мехом шкур бизона, лежащих на кровати, что, окидывая при входе беглым взором комнату, он совершенно ее не заметил. Кошка лежала на брюшке, подняв голову, хотя глаза ее были закрыты. Передние лапки она вытянула, положив их на шкуры перед своей короткошерстной грудкой и совершая ими мягкие переминающиеся движения. Звуком, который так озадачил Альтала, было мурлыканье.
Затем кошка открыла глаза. Большинство кошек, которых Альтал встречал раньше, смотрели на него желтыми глазами. Однако у этой кошки глаза светились ярко-зеленым цветом.
Кошка встала и потянулась, зевая, выгнув дугой свою гибкую спину и задрав хвост. Затем пушистое создание снова уселось и посмотрело в лицо Альтала своими пронзительно-зелеными глазами, как будто знало его всю жизнь.
— Ты, конечно, достаточно долго шел сюда, — заметила кошка отчетливо женским голосом. — Так почему бы тебе не прикрыть дверь, которую ты оставил распахнутой? Оттуда дует, а я терпеть не могу холод.
ГЛАВА 5
По пути на север он встречал одетых в грубые одежды бородатых людей из Кагвера, но они почему-то не хотели разговаривать о крае мира. С такой странностью он сталкивался и раньше, и это всегда его раздражало. Оттого что отказываешься говорить о чем-то, это что-то все равно не исчезнет. Если оно есть, оно есть, и никакие словесные ухищрения не смогут его уничтожить.
Он продолжал идти дальше на север, и становилось все холоднее, а кагверские деревни попадались все реже и реже, пока совсем не иссякли, и Альтал оказался практически в полном одиночестве посреди диких пейзажей дальнего севера. И вот однажды ночью, когда он сидел на привале у догорающего костра, плотно закутавшись в свой новый плащ, в северной стороне он увидел нечто, свидетельствующее о том, что он близок к цели. На востоке мгла только начинала спускаться над горами, но к северу, где ночь была в самом разгаре, небо полыхало.
Это весьма смахивало на разбушевавшуюся радугу. Сияние было разноцветным — не таким, как обычная радужная арка, — скорее, это был мерцающий и переливающийся занавес, состоящий из разноцветных огней, волнующихся и передвигающихся в северном небе. Альтал не был особо суеверным, но зрелище охваченного огнем неба не может оставить человека равнодушным.
Здесь он внес в свои планы некоторую поправку. Генд говорил ему о крае мира, но никак не обмолвился насчет пылающих небес. Для Генда в этом было что-то пугающее, а он, похоже, был не из тех, кого легко напугать. Альтал решил продолжить свои поиски. Здесь было замешано золото и, что еще важнее, был шанс преодолеть полосу неудач, которая преследовала его уже больше года. Однако при виде этого небесного пожара в нем проснулась огромная тревога. Несомненно, пора начать обращать внимание на то, что происходит вокруг. Если здесь случается так много всякого необычного, дальше он найдет еще что-нибудь — может быть, там, в Ансу, или к югу, в долинах Плаканда.
На следующее утро незадолго до рассвета Альтала разбудил человеческий голос, так что он сразу же выбрался из-под своего плаща и протянул руку к копью. Голос слышался только один, однако тот, кто разговаривал, казалось, к кому-то обращался, задавал вопросы и даже выслушивал ответы.
Разговаривающим оказался сгорбленный и кривобокий старик, который еле волочил ноги, опираясь на посох. Его волосы и борода были грязно-седыми, сам он был немыт и одет в гнилые лоскутья звериных шкур, скрепленные нитями из жил или крученых кишок. Его обветренное лицо прорезали глубокие морщины, слезящиеся глаза смотрели дико. Во время разговора он размахивал руками и бросал частые боязливые взгляды на теперь уже бесцветное небо.
Альтал успокоился. Этот человек не представлял угрозы, и его поведение не было таким уж необычным. Альтал знал, что люди могут жить долго, но если кто-то случайно задерживается дольше назначенного ему времени, то повреждается рассудком. Среди глубоких стариков это было обычное явление, но то же самое могло произойти и с гораздо более молодыми людьми, если они по небрежению пропустили назначенный им срок смерти. Некоторые утверждали, что эти сумасшедшие находятся во власти демонов, но такое объяснение было слишком сложным. Альталу гораздо ближе была собственная теория. Сумасшедшие — обычные люди, которые просто зажились на свете. Бродить по свету, вместо того чтобы мирно лежать в своей могиле, — такое кого хочешь сведет с ума. Вот почему они начинали разговаривать с людьми — или с кем-то другим, — которых на самом деле не было, и видеть то, чего никто другой не видит. Они не представляли для окружающих особой опасности, так что Альтал обычно оставлял их в покое. Те, кому нечем заняться, всегда боятся сумасшедших, но Альтал давным-давно уже решил, что большинство людей в мире в той или иной степени сумасшедшие, так что он ко всем относился примерно одинаково.
— Эй, там! — крикнул он старику. — Я не причиню тебе вреда, не бойся.
— Кто это? — спросил старик, схватив посох двумя руками и угрожающе взмахнув им.
— Я простой путник, и, кажется, я заблудился.
Старик опустил свою палку.
— Здесь ходит не так уж много путников. Наверное, им не нравится наше небо.
— Прошлой ночью я видел сияние. Что это было?
— Это конец всего сущего, — пояснил старик. — Этот огненный занавес на небе — место, где все заканчивается. По ту сторону ничего нет — ни гор, ни деревьев, ни птиц, ни жучков, ни зверей. Занавес — то место, откуда начинается небытие.
— Небытие?
— Это все, что там есть, путник, — небытие. Бог еще не собрался что-нибудь там сотворить. По ту сторону огненного занавеса нет совсем ничего.
— Значит, я не заблудился. Это именно то, что я ищу, — край мира.
— Зачем тебе?
— Хочу его увидеть. Я слыхал о нем и теперь хочу посмотреть собственными глазами.
— Там нечего видеть.
— А ты когда-нибудь его видел?
— Много раз. Я здесь живу, а край мира — это самое дальнее место, куда я могу дойти, идя на север.
— Как туда попасть?
Старик указал посохом в сторону севера.
— Полдня пути, если идти в ту сторону.
— Его легко распознать?
— Ты вряд ли пройдешь мимо — хотя лучше бы так и сделал. — Сумасшедший усмехнулся. — Это место, где тебе следует быть особенно осторожным, потому что, когда ты окажешься на краю, один неосторожный шаг — и твое путешествие продлится самое большее каких-нибудь полдня. Но если тебе действительно так хочется посмотреть на него, то иди через этот луг и через перевал между двумя холмами с той стороны поляны. Когда заберешься на вершину перевала, то увидишь большое мертвое дерево. Это дерево стоит как раз на краю мира, так что это самое дальнее, куда ты можешь зайти — если, конечно, у тебя не вырастут крылья.
— Ну что ж, раз я уже так близко, думаю, надо пойти посмотреть.
— Твоя воля, путник. У меня есть дела и поважнее, чем стоять и смотреть на ничто.
— С кем ты недавно разговаривал?
— С Богом. Мы с Богом все время разговариваем друг с другом.
— Правда? В следующий раз, когда будешь с ним говорить, передай от меня привет. Скажи, что я шлю ему наилучшие пожелания.
— Передам, если не забуду.
И дряхлый старик поплелся дальше, продолжая бормотать что-то в воздух.
Альтал вернулся к своему костру, собрал пожитки и отправился через каменистый луг по направлению к двум невысоким округлым холмам, которые указал ему старик. Над заснеженными вершинами Кагвера взошло солнце, и ночная прохлада начала таять.
Холмы густо поросли лесом, а между ними — там, где земля была утоптана копытами оленей и бизонов, — проходила узкая тропа. Альтал шел осторожно, останавливаясь и осматривая следы, отыскивая среди них что-нибудь особенное. Это было весьма необычное место, и, вполне возможно, здесь водились необычные существа. Иногда необычные существа имеют необычные привычки, так что самое время вести себя очень осторожно.
Он шел вперед, часто останавливаясь, чтобы осмотреться и прислушаться, но единственное, что он слышал, было пение птиц и жужжание редких насекомых, которые только-только начали просыпаться после прохладной ночи.
Добравшись до вершины перевала, он снова остановился, чтобы поглядеть на север — не потому, что там было на что смотреть, а как раз потому, что смотреть было не на что. Звериные следы шли дальше по узкой полоске травы в сторону мертвого дерева, о котором говорил старик, а затем обрывались. По ту сторону от этого дерева не было решительно ничего. Ни далеких горных вершин, ни облаков. Ничего, кроме неба.
Мертвое дерево было белым, как кость, а его искореженные ветви, казалось, были воздеты в молчаливой мольбе к бесстрастному утреннему небу. В этом было что-то пугающее, и Альтал почувствовал еще большую тревогу. Очень медленным шагом он продвигался по лежащей перед ним полоске травы, часто останавливаясь, чтобы оглянуться назад, держа наготове копье. Пока что он не увидел никакой угрозы, но это было очень необычное место, и он не хотел рисковать.
Подойдя к дереву, он оперся на него рукой, чтобы немного собраться с духом, а затем осторожно заглянул через край вниз, туда, где, по всей видимости, должна начинаться бездна.
Там не было ничего, кроме облаков.
Альтал раньше много раз бывал в горах и часто оказывался над облаками, поэтому вид не показался ему таким уж необычным. Но эти облака простирались на север абсолютно беспросветно, и, насколько хватало глаз, среди них не торчало ни одной горной вершины. Здесь кончался мир, и дальше не было ничего, кроме облаков.
Он отошел от дерева и огляделся. Повсюду виднелись камни, он поднял один — размером примерно с человеческую голову — и зашвырнул как можно дальше с обрыва. Затем он прислушался.
Он долго вслушивался, но ничего не услышал.
— Что ж, — прошептал он, — должно быть, это то самое место.
Он отошел на некоторое расстояние от края мира и отправился дальше на северо-восток.
Кое-где с соседних горных склонов осыпались камни, которые скатывались и падали с обрыва, а Альтал в рассеянности думал о том, могут ли эти внезапные камнепады распугать звезды. Эта мысль его почему-то очень забавляла. Ему становилось смешно, когда он представлял, как звезды бросаются врассыпную, словно стайка перепелок. Иногда его пугало холодное безразличие звезд.
К вечеру он достал свою рогатку и подобрал несколько круглых камешков со дна высохшего ручья. В округе водились зайцы и похожие на бобров сурки, и он решил, что немножко свежего мяса на ужин все-таки лучше, чем жесткие ломти сушеной оленины, которую он нес в сумке, притороченной к ремню.
Это не заняло много времени. Сурки — животные любопытные, и у них есть привычка сидеть на задних лапах возле своих нор и смотреть на проходящих мимо путников. Глаз у Альтала наметанный, да и рогаткой он владеет неплохо.
Он выбрал небольшую рощицу из низкорослых сосен, развел костер и поджарил сурка на вертеле. Поев, он сел у огня и стал наблюдать, как в северном небе переливается и сверкает всеми цветами радуги Божественный огонь.
Затем, сразу после восхода луны он, повинуясь какому-то импульсу, покинул свой привал и подошел к краю мира.
Луна мягко ласкала неясные вершины облаков далеко внизу, и они пламенели в ее лучах. Конечно, Альталу приходилось видеть такое и раньше, но здесь это было иначе. Обычно, совершая свой ночной путь, луна впитывает все краски земли, воды и неба, но она не могла лишить Божественный огонь его красок, и волны радужного света в северной части неба тоже опаляли верхушки облаков под ними. Казалось, они играют там, в облаках, с бледным светом луны, подбивая радужные огни к любовным пляскам. В оцепенении глядя на мерцание и игру цветных огней, Альтал лежал на мягкой траве, подложив руки под подбородок, и наблюдал, как луна любовно заигрывает с Божественным огнем.
Но вдруг далеко за неровными вершинами земли Кагвера снова послышался тот одинокий стон, который Альтал слышал уже в Аруме и потом в лесах недалеко от лагеря Набьора. Он выругался, вскочил на ноги и вернулся к костру. Что бы это ни было, оно, очевидно, шло вслед за ним.
В эту ночь он спал неспокойно. Божественный огонь в северном небе и плач где-то в лесах каким-то образом сплелись воедино, и это смешение, казалось, имеет какое-то значение, которое, как он ни бился, никак не мог постичь. Должно быть, ближе к рассвету его сны об огнях и плаче вытеснил другой сон.
Ее волосы были цвета осенних листьев, а руки и ноги имели такие совершенные формы, что замирало сердце. Одета она была в короткую, скроенную на старинный лад тунику, а ее осенние волосы были тщательно заплетены в косы. В ее безупречно спокойном лице было что-то нездешнее. Во время своего недавнего путешествия в цивилизованные южные земли Альтал видел старинные статуи, и лицо его ночной гостьи больше напоминало их древние лица, нежели лица ныне живущих людей. Брови ее были широкими и прямыми, а линия носа безупречно продолжала линию лба. Ее губы были чувственными, замысловато изогнутыми и спелыми, как вишни. Глаза — огромными и необычайно зелеными, казалось, они глядели прямо в его душу.
Тонкая улыбка тронула эти губы, и она протянула ему свою руку.
— Пойдем, — сказала она мягким голосом, — пойдем со мной. Я позабочусь о тебе.
— Хотел бы, да не могу, — неожиданно для себя сказал он и прикусил язык. — Я бы с радостью пошел, но мне трудно выбраться отсюда.
— Если пойдешь со мной, то никогда не вернешься, — сказала она ему своим волнующим голосом, — потому что мы будем странствовать среди звезд, и фортуна никогда больше не предаст тебя. Твои дни будут полны солнечным светом, а ночи — любовью. Пойдем, пойдем со мной, мой любимый. Я буду о тебе заботиться.
И она поманила его и обернулась, чтобы повести за собой.
И он, в полном ошеломлении, последовал за ней, и они шли сквозь облака, а луна и Божественный огонь приветствовали их и благословляли их любовь.
А когда он проснулся, в его душе были горькая пустота и ощущение вселенской печали.
Следующие несколько дней он продвигался дальше на север, почти надеясь где-нибудь среди бесконечных облаков по ту сторону края мира разглядеть выступающую горную вершину или даже тень, которые послужили бы доказательством того, что это не было тем местом, где заканчивается все, но ничего не появлялось, и постепенно с большой неохотой ему пришлось признать, что этот отвесный уступ, вдоль которого он шел, действительно был краем мира и что за облачной пустотой не было ничего.
По мере того как Альтал продвигался вдоль края мира, дни становились короче, а ночи холоднее, и он уже начал задумываться о том, что впереди его ждет зима не из приятных. Если в ближайшее время он не доберется до дома, который описал ему Генд, придется поворачивать обратно, искать какое-нибудь убежище и запасаться едой. Он решил, что, едва лишь первая снежинка коснется его лица, он тут же отправится на юг в поисках места, где можно перезимовать. И продолжая по-прежнему идти вперед вдоль края мира, он начал посматривать в сторону юга, ища перевал через горы.
Возможно, из-за того, что внимание его было рассеяно, он даже не увидел дом, пока не подошел к нему вплотную. Дом этот оказался выстроенным из камня, что здесь, на границе, где большинство домов сооружались из бревен и покрывались соломенными крышами, было необычно. Более того, дома, которые он видел в цивилизованных землях, были сделаны из известкового камня. Этот же — из гранитных блоков, а бронзовые пилы, которыми рабы с такой быстротой распиливали известняк, просто сломались бы о гранит.
Альталу никогда раньше не доводилось видеть таких зданий. Гранитный дом на краю мира был огромным, даже больше, чем бревенчатая крепость Гасти Большое Брюхо там, в Аруме, или храм Апвоса в Деике. Он был настолько огромен, что размерами соперничал с окружающими его природными горными вершинами. И только увидев в нем окна, Альтал наконец признал, что это действительно дом. Иногда природные горы могут распадаться на глыбы кубической формы, но природная гора с окнами? Это вряд ли.
Короткий облачный день поздней осени близился к полудню, когда Альтал впервые увидел дом; он подошел к нему с некоторой осторожностью. Генд говорил, что дом необитаем, но Генд, возможно, никогда здесь не был, поскольку Альтал пребывал в убеждении, что Генд боится этого дома.
Дом стоял в тишине на уступе скалы на краю мира, и единственным путем, по которому можно подойти к нему, был подъемный мост, перекинутый через глубокое ущелье, отделявшее дом от узкого плато вдоль обрыва, где кончался мир. Если бы дом был действительно пуст, его хозяин, прежде чем уйти, наверняка нашел бы способ поднять за собой мост. Но мост был опущен, как будто приглашая войти. Это выглядело совсем неправдоподобно, и Альтал присел за поросшим мхами валуном, грызя ноготь и обдумывая варианты.
День медленно подходил к концу, и ему надо было не откладывая решать, зайти в дом или дождаться темноты. Ночь — для всех воров родная стихия, но в данных обстоятельствах, быть может, безопаснее перейти мост при свете дня? Дом незнакомый, и если он окажется обитаемым, то ночью его жители всполошатся, а они-то уж точно знают, как его поймать, если он попытается проникнуть в дом. Не лучше ли открыто перейти через мост и даже крикнуть невидимым обитателям какое-нибудь приветствие? Уж это-то должно убедить их в том, что у него нет дурных намерений, кроме того, он был совершенно уверен, что сможет говорить так быстро и напористо, что удержит их от желания немедленно сбросить его с обрыва.
— Что ж, — прошептал он, — думаю, стоит попробовать.
Если дом действительно пуст, он потратит только несколько лишних вдохов, которых у него пока еще предостаточно. А вот приняв решение пробраться в дом ночью, он весьма рискует начисто лишиться жизни. Похоже, разыграть дружелюбного простака в данный момент было действительно наилучшим вариантом.
Порешив на сем, он встал, подобрал свое копье и пошел через мост, не таясь. Если бы кто-то в замке стоял на страже, он непременно заметил бы Альтала, а его небрежная прогулочная походка во время перехода через мост лучше всяких слов говорила о том, что у него нет дурных намерений.
Мост вел к массивной арке, а сразу за аркой простиралась просторная площадь, где земля была покрыта плотно пригнанными друг к другу плоскими камнями, в щелях между которыми росла трава. Альтал собрался с духом и покрепче сжал древко копья.
— Эй! — крикнул он. — Эй там, в доме! — Он остановился, напряженно вслушиваясь. Но ответа не последовало.
— Есть здесь кто-нибудь? — снова крикнул он. Ответом была гнетущая тишина. Главные ворота дома были массивными. Альтал несколько раз ткнул в них копьем и убедился в их прочности. В его голове снова зазвенел тревожный колокольчик. Если бы дом стоял пустым так долго, как об этом говорил Генд, ворота несомненно уже сгнили бы полностью. Похоже, всякие законы природы теряли здесь свою силу. Он взялся за массивное кольцо и толкнул тяжелую дверь.
— Есть здесь кто-нибудь? — позвал он еще раз. Он подождал еще, и снова никакого ответа. От двери в глубь дома уходил широкий коридор, а от этого главного коридора через равные промежутки ответвлялись и другие, а в каждом коридоре было множество дверей. Очевидно, на поиски книги уйдет больше времени, чем он предполагал.
Внутри становилось темнее, и у Альтала не было никаких сомнений, что вечер вот-вот наступит. Ему уже явно не хватало дневного света. Первым делом надо было найти безопасное место, где можно провести ночь. Осмотр дома можно было начать и завтра.
Он заглянул в один из боковых коридоров и увидел в самом конце округлую стену, которая явно говорила о том, что за ней может располагаться башня. Комната в башне, рассудил он, пожалуй, будет безопасней, чем комната на нижнем этаже, а безопасность при таких необычных обстоятельствах казалась теперь важнее всего.
Он устремился в коридор и обнаружил в конце дверь, которая была даже шире той, через которую он только что вошел. Он слегка постучал рукоятью меча в дверь.
— Эй, есть кто-нибудь? — позвал он.
Ответа, разумеется, не последовало.
Дверной замок представлял собой бронзовую задвижку, которая входила в отверстие, глубоко вырезанное в каменной раме двери. Альтал принялся бить тупым концом своего меча о набалдашник задвижки, пока она не открылась. Затем он просунул конец меча в образовавшуюся щель и осторожно приоткрыл ее, после чего отпрыгнул, держа меч и копье наготове.
За дверью никого не оказалось, но там была лестница, ведущая наверх.
Вероятность, что эта потайная лестница просто случайно оказалась за дверью, которую Альтал просто случайно заметил, была чрезвычайно мала. Смекалистый вор с глубоким недоверием относился ко всему, что появлялось по чистой случайности. Случай почти всегда оказывался какой-либо ловушкой, а если в доме были ловушки, значит, был и тот, кто их расставил.
Однако уже почти стемнело, а Альталу, по правде сказать, не хотелось встретиться с кем бы то ни было ночью. Он сделал глубокий вдох. Затем постучал древком копья по первой ступени, чтобы убедиться в том, что от веса его ступни на него не упадет что-нибудь тяжелое сверху. Такой подъем по лестнице был медленным, но осторожный вор методично проверял каждую ступеньку, прежде чем ставить на нее ногу. То, что десять ступеней оказались безопасными, еще не гарантировало, что одиннадцатая не станет для него роковой, а учитывая, что удача последнее время ему не сопутствовала, лишние меры предосторожности не были лишними.
Наконец он добрался до двери наверху потайной лестницы и на сей раз решил не стучаться. Зажав меч под мышкой, он медленно отодвинул задвижку замка, пока между дверью и каменной дверной рамой не образовался проем. Затем он снова взял меч в руку и слегка подтолкнул дверь коленом.
За дверью оказалась одна-единственная комната. Это был большой круглый зал с гладким, как лед, полом. Весь дом был странным, но эта комната казалась еще более странной. Отполированные стены изгибались над головой в виде купола. Мастерство отделки комнаты далеко превосходило все, что Альталу когда-либо доводилось видеть.
Затем он заметил, что в комнате очень тепло. Он огляделся, но не увидел никакого очага, могущего служить тому объяснением. Новый плащ был ему здесь ни к чему.
Разум подсказывал, что в комнате не должно быть тепло, поскольку здесь нет огня, а есть четыре больших окна, выходящих на каждую из четырех сторон. В окна должен был бы задувать ветер, но этого не происходило. Это было совершенно неестественно. Зима надвигалась, и воздух снаружи был резко холодным; но почему-то он не попадал внутрь.
Альтал стоял в проеме двери, тщательно осматривая каждый метр этой круглой, увенчанной куполом комнаты. У дальней стены находилось нечто, напоминающее широкую каменную кровать, накрытую темными шкурами бизона с густым мехом. Там же на каменном постаменте стоял стол из того же полированного камня, что стены и пол, а возле стола располагалась резная каменная скамья.
А прямо в центре этого блестящего стола лежала Книга, которую описывал Генд.
Альтал осторожно подошел к столу. Затем прислонил к нему свое копье и покрепче сжал меч в правой руке, а левую с некоторой опаской протянул вперед. Что-то в манере Генда обращаться с той Книгой в черной коробке, которую он вынимал в корчме у Набьора, говорило о том, что с подобными вещами надо обращаться с величайшей осторожностью. Альтал коснулся пальцами белой кожи, в которую была затянута коробка с Книгой, но тут же отдернул руку и схватился за копье, услыхав какой-то слабый шорох.
Это было негромкое довольное урчание, казалось, исходившее от покрытой мехами кровати. Звук был непродолжительным, но тон его слегка менялся, становясь то громче, то тише, почти как дыхание.
Впрочем, прежде чем все разъяснилось, произошло нечто, отвлекшее внимание Альтала от этого тихого звука. За окнами сгущалась тьма, но в комнате было по-прежнему светло. Он изумленно посмотрел наверх. Купол над ним начал светиться, постепенно становясь все ярче по мере того, как снаружи темнело. Единственным источником света, кроме солнца, луны и мерцающего занавеса Божественного света, был огонь, но купол над его головой не горел огнем.
Довольное урчание со стороны кровати стало громче, и теперь, когда купол над головой стал светиться еще ярче, Альтал смог разглядеть источник этого звука. Он захлопал глазами и чуть было не расхохотался. Урчала кошка.
Это была очень темная, почти черная кошка, которая настолько сливалась с темным мехом шкур бизона, лежащих на кровати, что, окидывая при входе беглым взором комнату, он совершенно ее не заметил. Кошка лежала на брюшке, подняв голову, хотя глаза ее были закрыты. Передние лапки она вытянула, положив их на шкуры перед своей короткошерстной грудкой и совершая ими мягкие переминающиеся движения. Звуком, который так озадачил Альтала, было мурлыканье.
Затем кошка открыла глаза. Большинство кошек, которых Альтал встречал раньше, смотрели на него желтыми глазами. Однако у этой кошки глаза светились ярко-зеленым цветом.
Кошка встала и потянулась, зевая, выгнув дугой свою гибкую спину и задрав хвост. Затем пушистое создание снова уселось и посмотрело в лицо Альтала своими пронзительно-зелеными глазами, как будто знало его всю жизнь.
— Ты, конечно, достаточно долго шел сюда, — заметила кошка отчетливо женским голосом. — Так почему бы тебе не прикрыть дверь, которую ты оставил распахнутой? Оттуда дует, а я терпеть не могу холод.
ГЛАВА 5
Альтал в крайнем изумлении уставился на кошку. Затем он печально вздохнул и в совершеннейшем расстройстве опустился на скамью. Фортуне мало было того, что она уже сделала с ним. Теперь она поворачивала кинжал в ране. Так вот почему Генд нанял другого, чтобы украсть Книгу, а не сделал это сам. Дому на Краю Мира не нужна никакая охрана, никакие потайные ловушки. Он сам защищает себя и Книгу от воров тем, что сводит с ума каждого, кто сюда приходит. Альтал вздохнул и укоризненно посмотрел на кошку.