Страница:
Это не явилось для нее неожиданностью. Ив снялась в «Козероге»– ничего не стоящей романтической мелодраме, в которой, однако, была прекрасная женская роль. В ней Ив была на высоте. За шесть недель съемок она не допустила ни одного промаха, ни одного кадра, который пошел бы в корзину. Сценарий был удачен во всем, что касалось ее героини. Режиссер, умный профессионал по имени Отто Рёйек, беседовал с Ив с глазу на глаз по поводу ее роли. Главный герой, красивый и очень талантливый актер, приглашенный из «РКО», справился со своей задачей хорошо. Но только безупречный профессионализм и превосходная игра Ив вытащили ленту. Об этом знали все.
Картина имела кассовый успех – опять же благодаря Ив, которая была ведущей актрисой Голливуда, самой выгодной в смысле ожидаемой прибыли. Она не только постоянно находилась в десятке самых популярных актрис по кассовому сбору. Ей удавалось при помощи шантажа, различных манипуляций и откровенного «крика» заполучать только лучших актеров в пару и лучших продюсеров в свои фильмы.
Ранее Ив была включена в число претендентов на двух «Оскаров». Масло кто в шоу-бизнесе не считал, что Ив была одной из лучших актрис Голливуда, возможно, лучшей после Греты Гарбо. Она не только схватывала на лету то, чему ее учили и была настоящим профессионалом перед камерой. Она могла трансформировать свою внешность и индивидуальность сверхъестественным образом, чтобы спасти самые безнадежные из ролей. И она использовала свое немалое влияние крупной звезды, свою власть, чтобы быть уверенной, что операторы показывают ее только в лучшем свете, сценаристы дают ей самые лучшие реплики, костюмеры и гримеры делают все для ее блага, и что очень важно, чтобы ее режиссеры сознавали, что работают над картиной с участием Ив Синклер, и должны посвятить все свое дарование тому, чтобы подать ее максимально выгодно.
Когда дело касалось профессионалов шоу-бизнеса, Ив была для них одной из избранных.
Но для публики, по большому счету, она была по-прежнему одной из малых светил Голливуда, которая так и не стала в ряду выдающихся взрослых актрис, несмотря на блестящую карьеру детской и подростковой звезды.
Причина этого была хорошо известна Ив. Хотя она была красивой и элегантной, с умом, отражавшимся на ее лице, – таким могли бы похвастаться немногие актеры, – но ей не хватало сексапильности, которая позволяла более слабым исполнительницам завоевывать внимание продюсеров и режиссеров– так же как и публики.
Более того, ей не хватало того неуловимого «нечто», что позже будет названо в Голливуде «звездным качеством». У нее не было бесстыжей чувственности Харлоу, сучьих качеств Бэтт Дэвис, манерной элегантности Кэтрин Хёпберн. Она попросту не выделялась чем-либо характерным. Это свойство позволяло ей сыграть множество разнообразных ролей с почти невероятной легкостью и убедительностью. Но оно же и не пускало ее в центр общего внимания, не позволяло ей создать уникальный образ. Не существовало «внешности Ив Синклер», которой стремились бы подражать другие актрисы, не было «стиля Ив Синклер», который мог бы соперничать с брюками Хёпберн, глазами Бэтт Дэвис или чувственностью груди Харлоу.
Это отсутствие хорошо различимого индивидуального стиля всегда было слабым местом Ив как актрисы. У нее было все: талант, техника, интуиция, мастерство самого высокого порядка. Но ей не хватало того неосязаемого «нечто», что приносило больший успех менее сильным актрисам, тогда как Ив оставалась на более низких ступеньках иерархической лестницы Голливуда.
«Денежные мешки» Голливуда ждали десять лет, когда талант Евы сделает из нее суперзвезду. Они ждали напрасно. Ив была звездой, приманкой для зрителей в билетной кассе. Но она не была великой звездой. Не стала «голливудскими сливками». Все еще нет. И до тех пор пока она не сделает этот последний рывок, не станет центром внимания раз и навсегда, каждый аспект ее карьеры будет под угрозой – начиная от билетной кассы и кончая ее доходами, сценариями и рекламой. В конце концов – она не любила допускать к себе в голову эту мысль – руководство студии поставит на ней крест и займется поисками кого-либо, кто сможет ее заменить.
Но новости этого утра изгнали мрачные мысли из ее головы.
«Оскар» мог стать последним штрихом к ее имиджу, позволившим ей называться одной из величайших леди киноэкрана. И в этом году она может реально выиграть приз. Соперники были не слишком серьезными. Ее же игра в «Козероге» была безукоризненной.
Ив привыкла к номинациям на «Оскара». Она также привыкла не получать самого «Оскара». Она знала, что всегда будет в числе обойденных, потому что до тех пор, пока в число претендентов будет входить более известная актриса, пользующая большей любовью публики, награда будет уплывать у нее из-под носа.
Но в этом году все может быть иначе. В этом году она может выиграть.
С этой мыслью она поблагодарила своего агента и повесила трубку. Ив повернулась к небольшому окошку, за которым перекатывались волны, и постучала пальцами по руке.
Ее утренняя расслабленность исчезла. Нервы были напряжены.
Великий шанс постучался наконец в ее дверь – шанс, ради которого она работала всю жизнь, отшлифовывая свое мастерство до совершенства, которое редко встретишь в Голливуде, используя всю свою смекалку, расточая милости тем, кто мог ей помочь, и сокрушая вставших у нее на пути. Она играла жесточайшую в мире игру с искусностью и инстинктом убийцы. И она приблизилась наконец к тому, чего желала.
Это был ее «Оскар». Должен стать ее!
Ив стояла, глядя на необозримый океан – образ вечности, недосягаемой для ее ума. Ничто в ее голове не могло откликнуться на тихий ритмический накат волн, совершавшийся в мире и покое. Она постоянно прокручивала в мозгу «за» и «против» – ее манила маленькая фигурка приза, которая день ото дня становилась все нереальнее, вне пределов досягаемости.
Но теперь-то она получит ее. Она схватит ее наконец. Теперь она была почти в ее руках.
9
10
Картина имела кассовый успех – опять же благодаря Ив, которая была ведущей актрисой Голливуда, самой выгодной в смысле ожидаемой прибыли. Она не только постоянно находилась в десятке самых популярных актрис по кассовому сбору. Ей удавалось при помощи шантажа, различных манипуляций и откровенного «крика» заполучать только лучших актеров в пару и лучших продюсеров в свои фильмы.
Ранее Ив была включена в число претендентов на двух «Оскаров». Масло кто в шоу-бизнесе не считал, что Ив была одной из лучших актрис Голливуда, возможно, лучшей после Греты Гарбо. Она не только схватывала на лету то, чему ее учили и была настоящим профессионалом перед камерой. Она могла трансформировать свою внешность и индивидуальность сверхъестественным образом, чтобы спасти самые безнадежные из ролей. И она использовала свое немалое влияние крупной звезды, свою власть, чтобы быть уверенной, что операторы показывают ее только в лучшем свете, сценаристы дают ей самые лучшие реплики, костюмеры и гримеры делают все для ее блага, и что очень важно, чтобы ее режиссеры сознавали, что работают над картиной с участием Ив Синклер, и должны посвятить все свое дарование тому, чтобы подать ее максимально выгодно.
Когда дело касалось профессионалов шоу-бизнеса, Ив была для них одной из избранных.
Но для публики, по большому счету, она была по-прежнему одной из малых светил Голливуда, которая так и не стала в ряду выдающихся взрослых актрис, несмотря на блестящую карьеру детской и подростковой звезды.
Причина этого была хорошо известна Ив. Хотя она была красивой и элегантной, с умом, отражавшимся на ее лице, – таким могли бы похвастаться немногие актеры, – но ей не хватало сексапильности, которая позволяла более слабым исполнительницам завоевывать внимание продюсеров и режиссеров– так же как и публики.
Более того, ей не хватало того неуловимого «нечто», что позже будет названо в Голливуде «звездным качеством». У нее не было бесстыжей чувственности Харлоу, сучьих качеств Бэтт Дэвис, манерной элегантности Кэтрин Хёпберн. Она попросту не выделялась чем-либо характерным. Это свойство позволяло ей сыграть множество разнообразных ролей с почти невероятной легкостью и убедительностью. Но оно же и не пускало ее в центр общего внимания, не позволяло ей создать уникальный образ. Не существовало «внешности Ив Синклер», которой стремились бы подражать другие актрисы, не было «стиля Ив Синклер», который мог бы соперничать с брюками Хёпберн, глазами Бэтт Дэвис или чувственностью груди Харлоу.
Это отсутствие хорошо различимого индивидуального стиля всегда было слабым местом Ив как актрисы. У нее было все: талант, техника, интуиция, мастерство самого высокого порядка. Но ей не хватало того неосязаемого «нечто», что приносило больший успех менее сильным актрисам, тогда как Ив оставалась на более низких ступеньках иерархической лестницы Голливуда.
«Денежные мешки» Голливуда ждали десять лет, когда талант Евы сделает из нее суперзвезду. Они ждали напрасно. Ив была звездой, приманкой для зрителей в билетной кассе. Но она не была великой звездой. Не стала «голливудскими сливками». Все еще нет. И до тех пор пока она не сделает этот последний рывок, не станет центром внимания раз и навсегда, каждый аспект ее карьеры будет под угрозой – начиная от билетной кассы и кончая ее доходами, сценариями и рекламой. В конце концов – она не любила допускать к себе в голову эту мысль – руководство студии поставит на ней крест и займется поисками кого-либо, кто сможет ее заменить.
Но новости этого утра изгнали мрачные мысли из ее головы.
«Оскар» мог стать последним штрихом к ее имиджу, позволившим ей называться одной из величайших леди киноэкрана. И в этом году она может реально выиграть приз. Соперники были не слишком серьезными. Ее же игра в «Козероге» была безукоризненной.
Ив привыкла к номинациям на «Оскара». Она также привыкла не получать самого «Оскара». Она знала, что всегда будет в числе обойденных, потому что до тех пор, пока в число претендентов будет входить более известная актриса, пользующая большей любовью публики, награда будет уплывать у нее из-под носа.
Но в этом году все может быть иначе. В этом году она может выиграть.
С этой мыслью она поблагодарила своего агента и повесила трубку. Ив повернулась к небольшому окошку, за которым перекатывались волны, и постучала пальцами по руке.
Ее утренняя расслабленность исчезла. Нервы были напряжены.
Великий шанс постучался наконец в ее дверь – шанс, ради которого она работала всю жизнь, отшлифовывая свое мастерство до совершенства, которое редко встретишь в Голливуде, используя всю свою смекалку, расточая милости тем, кто мог ей помочь, и сокрушая вставших у нее на пути. Она играла жесточайшую в мире игру с искусностью и инстинктом убийцы. И она приблизилась наконец к тому, чего желала.
Это был ее «Оскар». Должен стать ее!
Ив стояла, глядя на необозримый океан – образ вечности, недосягаемой для ее ума. Ничто в ее голове не могло откликнуться на тихий ритмический накат волн, совершавшийся в мире и покое. Она постоянно прокручивала в мозгу «за» и «против» – ее манила маленькая фигурка приза, которая день ото дня становилась все нереальнее, вне пределов досягаемости.
Но теперь-то она получит ее. Она схватит ее наконец. Теперь она была почти в ее руках.
9
Первого декабря в кинотеатре «Громанз Чайниз» должен был состояться премьерный показ фильма «Зима их судьбы».
Одновременно планировался беспрецедентный рекламный бум. Во всех ведущих газетах должны были появиться объявления на целую страницу. Обложка «Таймса» была оставлена для фотографии Хэйса – предполагалось опубликовать его интервью по поводу лучшего фильма, созданного на студии «Континентал». Каждый киножурнал страны готовился разразиться дифирамбами «Зиме их судьбы». Неслыханное давление оказывалось на Академию киноискусств, чтобы добиться возможно большего числа представлений на «Оскара».
Мойра Талбот и Гай Лэйвери были освобождены от всех текущих обязанностей, чтобы в любую минуту отправиться в рекламное турне. После поездки по Америке они, вероятно, отправятся в Европу. Ходили слухи, что они смогут посетить и Россию, чтобы сняться вместе с российскими властями на фоне подлинных пейзажей на родине героев фильма. Это было бы рукопожатием России и Америки, которое могло помочь ослаблению напряженности в отношениях двух великих держав.
По крайней мере, тысяча кинотеатров по всей Америке пожелали иметь «Зиму их судьбы» в прокате. Воздействие рекламной кампании было так велико, что владельцы кинотеатров готовы были поглотить увесистую порцию продукции «Континентал» в обмен на право первого показа «Зимы их судьбы». Брайан Хэйс уже потирал руки, подсчитывая будущую прибыль. Ни один фильм, со времен «Унесенных ветром», не вызывал такого ажиотажа.
Но случилось неожиданное.
Пятнадцатого ноября в кинотеатре Инглвуда, спонсируемом умными критиками и истинными поклонниками кинематографа, появилась никому не известная романтическая драма, снятая на студии «Монак пикчерз» под названием «Конец радуги».
Ко всеобщему изумлению, первый показ вылился в сенсацию.
Фильм «Конец радуги» был серьезной реалистической драмой, отразившей, как Депрессия ломает судьбы людей, разрушает их надежды и мечты. Его герои словно вели прямой диалог с сердцем каждого зрителя, их судьбы и проблемы затрагивали самые больные точки суровой американской действительности – мужчина, со своими напрасными попытками использовать финансовый успех для спасения своей любви, и женщина, трагически разлученная со своим возлюбленным, когда ее богатая семья встает у них на пути, – казалось, были выхвачены из повседневной, реальной жизни, так же безжалостной к тем, кто сидел в зале. Хотя история кончалась трагически, это был гимн любви, пытающейся бороться за свое существование даже в таких безнадежных условиях.
Новый фильм сумел сказать нечто важное не только об эпохе Депрессии – о десятилетии жесточайших страданий, но и о предшествующей ей эре процветания, о том, как эта эра ложного оптимизма и младенческой веры в нерушимость человеческих грез привела в конечном счете к страшному духовному кризису 1929-го.
Благодаря выдающемуся сценарию и блестящей постановке фильм поднялся до необычайных высот драматизма и психологической напряженности. Публика была потрясена. Слухи о новой незаурядной ленте за один день облетели всю Калифорнию, а за неделю – и всю страну. «Конец радуги» не был безликой второразрядной картиной. Это был фильм высочайшего уровня – фильм, который, вероятно, откроет новую эпоху в кинематографе.
После бурного отклика на премьерный просмотр «Монак пикчез» начала рекламную кампанию.
Но оказалось, что специальной рекламы и не требовалось. Люди выстраивались в длинные очереди у билетных касс и были готовы заплатить любую цену, лишь бы увидеть фильм. Очереди растягивались на целый квартал. Еще вчера никому не известная голливудская картина заявила о себе во весь голос.
В первые же две недели восторги достигли Европы. Специалисты на «Монак» работали не покладая рук по двадцать четыре часа в сутки, делая копии и иностранные версии «Радуги», чтобы вовремя выполнить заказы.
Депрессия поразила Европу тяжелее, чем Соединенные Штаты, и рассказ о человеческой трагедии на фоне экономического краха точно так же трогал сердца европейцев, как и американцев. Сэмуэль Рейнз, исполнявший главную мужскую роль фильма, в одну ночь стал суперзвездой. Мощь его игры заставляла публику затаить дыхание. Благодаря сценарию Джозефа Найта и камере Сержа Лавицкого границы его актерской индивидуальности расширились до пределов, которые невозможно было вообразить, видя его в предыдущих ролях. Он предстал героической, чувственной и глубоко романтической личностью. Буквально в одночасье его фотографии заполонили все обложки киножурналов. С этого момента он мог соперничать с Колманом, Гейблом и Кэри Грантом как один из самых элитарных актеров Голливуда.
Игра Ребекки Шервуд заставляла зрителей плакать. Ее утонченность и трагическая глубина исполнения являлись стержнем «Радуги» и не остались незамеченными критиками и зрителями. Ее включение в число претендентов на премию «Оскара» за лучшую женскую роль было очевидно. Перед ней открывалось блестящее будущее.
Каждый, кто был связан с фильмом, оказался в центре внимания. Статьи об Оскаре Фройнде и его мужественной поддержке неординарного замысла Джозефа Найта заполнили страницы газет и журналов. Благодаря блестящему успеху фильма карьера Сержа Лавицкого пошла вверх. Он приобрел репутацию одного из самых выдающихся режиссеров Голливуда. Фильм был представлен на премию «Оскара» по многим номинациям – за лучшую мужскую роль, за лучшую женскую роль, за лучший оригинальный сценарий и, конечно же, как лучший фильм года.
Но никто не превозносился больше, чем «таинственный человек», творческий гений, написавший сценарий и бывший продюсером фильма, – Джозеф Найт. Его фотографии появились во всех киножурналах и газетах. Его мужественная внешность в сочетании с его молодостью вызывала любопытство и желание узнать поподробнее о его личной жизни и предыдущей карьере. Все это поддерживало огонь триумфа. Всеобщее мнение было единодушным – необычайно одаренный молодой человек станет величайшим продюсером Голливуда.
К концу ноября «Конец радуги» побил все рекорды в истории кассового сбора. Доход превысил двадцать миллионов долларов – сумма, которую не собирал ни один фильм за столь короткий период времени. Такой успех ленты, расходы на которую составили меньше полумиллиона долларов, поверг наблюдателей в шок.
И никто среди этих наблюдателей не был поражен больше, чем Брайан Хэйс.
Хэйс был в ярости. Его фильм «Зима их судьбы» был повергнут в прах «Концом радуги», еще не появившись. Без сомнения, последний станет главным событием сезона.
При других обстоятельствах Хэйс, конечно же, придержал бы свой фильм и пустил бы его в прокат позже. Но он слишком устал. Он был связан обязательствами по рукам и ногам и отдал ленту в тысячу кинотеатров по всей стране.
У него не было в запасе другого фильма, который мог бы заменить «Зиму их судьбы». Механизм рекламной машины нельзя было остановить одним взмахом волшебной палочки.
Отступать было поздно. Не было иного выхода, кроме как идти вперед. И Хэйс, боец по натуре, бросил вызов. Он решил показать фильм в «Громанз Чайниз» первого декабря – как и было намечено.
Провал оказался сокрушительным.
Публика, потрясенная глубокой, эмоционально насыщенной драмой «Конца радуги», не приняла помпезной, сверхдорогой голливудской поделки.
Любители кино не попались на удочку рекламных сказок о двух звездах и их долгожданном браке. Всем стали безразличны любовные отношения Мойры и Тая. Они мелькали вместе в бесчисленном количестве кинолент, и публика пресытилась ими. Забавно, но именно попытка создать незабываемые образы посредством дорогих костюмов и надуманных ролей положила конец их карьерам. Роль русской героини лишь ярче подчеркнула несоответствующий сценарию возраст и отсутствие подлинного актерского дарования Мойры Талбот. И женоподобность Гая Лэйвери, плохо скрытая манерность его игры сквозили сквозь его отчаянные попытки воссоздать героический характер.
По сравнению с разрывающей сердце игрой Ребекки Шервуд и драматической мощью Сэмуэля Рейнза – ее достойного партнера, Гай и Мойра выглядели марионетками, безликими актерами по контракту. Никто из них не появлялся больше на экране в каком-либо крупном фильме – ни Гай, ни Мойра.
Но неудачи фильма «Зима их судьбы» не исчерпывались только этим. Публика посмеивалась, глядя на глянцевые, трафаретные картинки. Русская история, такая далекая и чужая, бледнела перед злободневной, подлинно американской драмой эпохи Депрессии, с пониманием воспринимаемой публикой, чьи души были изранены бедствиями прошедшего десятилетия.
«Мастерство Джозефа Найта в «Конце радуги» вскрыло гноящиеся раны американской нации, – писал влиятельный критик. – Фильм помог нам оплакать наши разбитые надежды и научил ценить в себе мужество перед лицом суровых обстоятельств. Это не развлекательный фильм – это эпитафия нации. Плач по ней. И благодарная американская публика, стоя под дождем и снегом в бесконечных очередях, приняла его. Оскар Фройнд и его «Монак пикчерз» выбрали самый безошибочный момент, чтобы представить нам двух выдающихся исполнителей и фильм необычайного эмоционального накала. Все мы в течение десятилетия страдали от последствий Депрессии и заглотили уже достаточную дозу фильмов, уводящих от действительности, и слащавых поделок Голливуда, классический пример которых – «Зима их судьбы», снятая на «Континентал». Этой зимой фильм нашей судьбы – «Конец радуги» и человек года – это Джозеф Найт».
На фоне беспрецедентного триумфа «Конца радуги» фильм, в который Брайан Хэйс вложил миллионы долларов студии и поставил на карту свою репутацию, казался еще более грандиозным провалом. Он шел в полупустых кинотеатрах в течение трех недель и вскоре был снят с проката. Многие из кинотеатров, принадлежавших «Континентал», были вынуждены показывать «Конец радуги», чтобы хоть как-то восполнить потери, нанесенные прокатом фильма «Зима их судьбы».
Газеты были безжалостны.
«ХОЛОДНАЯ ЗИМА НА «КОНТИНЕНТАЛ» – гласил один заголовок. «ЗИМА БЕЗДАРНОСТИ!» – восклицал «Голливудский репортер». Из-за провала «Зимы их судьбы» студия «Континентал пикчерз» потерпела самые большие финансовые убытки со времен тридцатых годов. Брайан Хэйс был вынужден давать объяснение Арнольду Шпеку и его «денежным мешкам», как могло случиться подобное. Крах фильма был самой большой пощечиной его престижу и власти за всю историю существования «Континентал». Даже сам Хэйс сомневался, сможет ли он когда-нибудь оправиться от этого удара.
Волна восторгов вокруг «Конца радуги» не спадала. Финансовый успех фильма мог сравниться только с его признанием критикой.
Пятнадцатого февраля произошло то, чего ожидали все. Был оглашен список претендентов, выдвинутых Академией на получение наград. «Конец радуги» был объявлен претендентом на неслыханное количество «Оскаров» – четырнадцать. Все были уверены, что на апрельской церемонии съемочной группе этого самого необыкновенного фильма будут вручены призы.
Фильм «Зима их судьбы» боролся за три награды: за лучшие специальные эффекты, лучшую сценографию и – под личным нажимом Хэйса – как лучший фильм.
Никого не обманули эти жалкие притязания. «Зима их судьбы» была бесспорным провалом, и иссякший денежный ручеек в билетных кассах бросал зловещую тень на его продюсера. Никогда больше Хэйс не будет преуспевающим голливудским патроном. Теперь эта роль перешла к одаренному Джозефу Найту. Найт воплощал в себе образ работающего продюсера: молодой, романтичный, серьезный, гений кинематографа, художник по натуре, имевший что сказать миру своим соотечественникам, тогда как Хэйс был не кем иным, как попыхивающим сигарой индюком из особняка в Бель-Эйр, с офисом, наводненным бессловесными угодниками. Он стал анахронизмом, бесчувственным «денежным мешком», норовящим подсунуть публике замшелые остатки надоевшего всем эскапизма.
Поражение было для Хэйса тяжелейшим ударом. Даже более болезненным, чем мысль, что своим унижением он обязан не кому иному, как Джозефу Найту. Брайан Хэйс всегда ревниво следил за состоянием своего имиджа. Теперь этот имидж получил смертельный удар.
Конечно же, в пылу ярости Брайану Хэйсу никогда не приходило в голову, что фильм, над которым он так долго бился, был не чем иным, как чужой собственностью. Он украл идею фильма и сценарий у Джозефа Найта.
Хэйс вряд ли вспоминал о давнем визите Джозефа Найта в его особняк и их разговор по поводу идеи, которую Найт хотел воплотить в жизнь на «Континентал». Кража чужих замыслов была для Хэйса делом обычным. Ему попросту не приходило на ум, что он сделал что-то дурное.
Так что Хэйс не мог оценить иронии судьбы. Если бы он сумел это понять, то пришел бы к мысли, что Найт что-то предпринял для того, чтобы дела пошли подобным образом. Он мог бы догадаться и о роли Дарии Кейн в провале «Зимы их судьбы».
Но Брайан Хэйс никогда не мыслил в подобном направлении. Он был слишком ослеплен яростью, чтобы вдаваться в детали. Он только осознавал, что Джозеф Найт, украв у него симпатии публики, обскакал его. Найт заставил всех думать, поднял представление об одаренности создателей фильмов и голливудской продукции на новый уровень. Как провозглашала пресса, в кинематографе наступила новая эпоха – эпоха надежд, вдохновения и новых больших свершений. В этом новом царстве станет править Джозеф Найт.
С этого момента Брайан Хэйс будет бессильно «любоваться» на физиономию Найта во всех киножурналах, чертовски красивую и притягательную, и слушать восторги по поводу его триумфа по всему миру, тогда как дело всей жизни Хэйса – результат двадцати лет борьбы за место под солнцем – закончилось крахом. Его имидж будет пылиться на задворках короткой памяти публики.
Это был удар, который Брайан Хэйс никогда не забудет.
И когда настанет день расплаты, Хэйс припомнит и отомстит Найту за все!..
Но пока Хэйсу ничего не оставалось, как топить свою ярость в спиртном.
В ночь после оглашения списков претендентов на премию «Оскар» Брайан Хэйс велел своему дворецкому Карлу Рёхеру принести бутылку выдержанного коллекционного виски. Хэйс был настолько погружен в свой бессильный гнев, что не обратил на Карла никакого внимания, когда тот принес ему спиртное на подносе.
Карл Рёхер тихо прикрыл дверь и, вернувшись в свою комнату, улыбался про себя.
Никто не знал Хэйса лучше, чем Карл Рёхер.
Карл знал все о Дарии и Найте буквально с первого дня. Хорошо изучив привычки Дарии, он напряг незаурядный ум и вскоре понял, что между Дарией и Джозефом Найтом существуют интимные отношения. Благодаря своему положению тени, на которую никто не обращает внимание, Карл наблюдал, как развиваются события. И будучи кинематографистом, он быстро разгадал связь между романом Дарии и бесчисленными неурядицами, преследовавшими создателей фильма «Зима их судьбы», что привело к закономерному краху.
Хотя Рёхер, будучи надломленным человеком, не мог воздать Брайану Хэйсу по заслугам, он вполне оценил утонченное правосудие, которое свершилось по воле Джозефа Найта. В глубине души он аплодировал Найту и получал невыразимое удовольствие, наблюдая мучения Хэйса.
И он решил хранить тайну. Ни Дария, никто другой никогда не заподозрят, как много знает Карл Хэйнц Рёхер об истинной причине провала фильма «Зима их судьбы».
Одновременно планировался беспрецедентный рекламный бум. Во всех ведущих газетах должны были появиться объявления на целую страницу. Обложка «Таймса» была оставлена для фотографии Хэйса – предполагалось опубликовать его интервью по поводу лучшего фильма, созданного на студии «Континентал». Каждый киножурнал страны готовился разразиться дифирамбами «Зиме их судьбы». Неслыханное давление оказывалось на Академию киноискусств, чтобы добиться возможно большего числа представлений на «Оскара».
Мойра Талбот и Гай Лэйвери были освобождены от всех текущих обязанностей, чтобы в любую минуту отправиться в рекламное турне. После поездки по Америке они, вероятно, отправятся в Европу. Ходили слухи, что они смогут посетить и Россию, чтобы сняться вместе с российскими властями на фоне подлинных пейзажей на родине героев фильма. Это было бы рукопожатием России и Америки, которое могло помочь ослаблению напряженности в отношениях двух великих держав.
По крайней мере, тысяча кинотеатров по всей Америке пожелали иметь «Зиму их судьбы» в прокате. Воздействие рекламной кампании было так велико, что владельцы кинотеатров готовы были поглотить увесистую порцию продукции «Континентал» в обмен на право первого показа «Зимы их судьбы». Брайан Хэйс уже потирал руки, подсчитывая будущую прибыль. Ни один фильм, со времен «Унесенных ветром», не вызывал такого ажиотажа.
Но случилось неожиданное.
Пятнадцатого ноября в кинотеатре Инглвуда, спонсируемом умными критиками и истинными поклонниками кинематографа, появилась никому не известная романтическая драма, снятая на студии «Монак пикчерз» под названием «Конец радуги».
Ко всеобщему изумлению, первый показ вылился в сенсацию.
Фильм «Конец радуги» был серьезной реалистической драмой, отразившей, как Депрессия ломает судьбы людей, разрушает их надежды и мечты. Его герои словно вели прямой диалог с сердцем каждого зрителя, их судьбы и проблемы затрагивали самые больные точки суровой американской действительности – мужчина, со своими напрасными попытками использовать финансовый успех для спасения своей любви, и женщина, трагически разлученная со своим возлюбленным, когда ее богатая семья встает у них на пути, – казалось, были выхвачены из повседневной, реальной жизни, так же безжалостной к тем, кто сидел в зале. Хотя история кончалась трагически, это был гимн любви, пытающейся бороться за свое существование даже в таких безнадежных условиях.
Новый фильм сумел сказать нечто важное не только об эпохе Депрессии – о десятилетии жесточайших страданий, но и о предшествующей ей эре процветания, о том, как эта эра ложного оптимизма и младенческой веры в нерушимость человеческих грез привела в конечном счете к страшному духовному кризису 1929-го.
Благодаря выдающемуся сценарию и блестящей постановке фильм поднялся до необычайных высот драматизма и психологической напряженности. Публика была потрясена. Слухи о новой незаурядной ленте за один день облетели всю Калифорнию, а за неделю – и всю страну. «Конец радуги» не был безликой второразрядной картиной. Это был фильм высочайшего уровня – фильм, который, вероятно, откроет новую эпоху в кинематографе.
После бурного отклика на премьерный просмотр «Монак пикчез» начала рекламную кампанию.
Но оказалось, что специальной рекламы и не требовалось. Люди выстраивались в длинные очереди у билетных касс и были готовы заплатить любую цену, лишь бы увидеть фильм. Очереди растягивались на целый квартал. Еще вчера никому не известная голливудская картина заявила о себе во весь голос.
В первые же две недели восторги достигли Европы. Специалисты на «Монак» работали не покладая рук по двадцать четыре часа в сутки, делая копии и иностранные версии «Радуги», чтобы вовремя выполнить заказы.
Депрессия поразила Европу тяжелее, чем Соединенные Штаты, и рассказ о человеческой трагедии на фоне экономического краха точно так же трогал сердца европейцев, как и американцев. Сэмуэль Рейнз, исполнявший главную мужскую роль фильма, в одну ночь стал суперзвездой. Мощь его игры заставляла публику затаить дыхание. Благодаря сценарию Джозефа Найта и камере Сержа Лавицкого границы его актерской индивидуальности расширились до пределов, которые невозможно было вообразить, видя его в предыдущих ролях. Он предстал героической, чувственной и глубоко романтической личностью. Буквально в одночасье его фотографии заполонили все обложки киножурналов. С этого момента он мог соперничать с Колманом, Гейблом и Кэри Грантом как один из самых элитарных актеров Голливуда.
Игра Ребекки Шервуд заставляла зрителей плакать. Ее утонченность и трагическая глубина исполнения являлись стержнем «Радуги» и не остались незамеченными критиками и зрителями. Ее включение в число претендентов на премию «Оскара» за лучшую женскую роль было очевидно. Перед ней открывалось блестящее будущее.
Каждый, кто был связан с фильмом, оказался в центре внимания. Статьи об Оскаре Фройнде и его мужественной поддержке неординарного замысла Джозефа Найта заполнили страницы газет и журналов. Благодаря блестящему успеху фильма карьера Сержа Лавицкого пошла вверх. Он приобрел репутацию одного из самых выдающихся режиссеров Голливуда. Фильм был представлен на премию «Оскара» по многим номинациям – за лучшую мужскую роль, за лучшую женскую роль, за лучший оригинальный сценарий и, конечно же, как лучший фильм года.
Но никто не превозносился больше, чем «таинственный человек», творческий гений, написавший сценарий и бывший продюсером фильма, – Джозеф Найт. Его фотографии появились во всех киножурналах и газетах. Его мужественная внешность в сочетании с его молодостью вызывала любопытство и желание узнать поподробнее о его личной жизни и предыдущей карьере. Все это поддерживало огонь триумфа. Всеобщее мнение было единодушным – необычайно одаренный молодой человек станет величайшим продюсером Голливуда.
К концу ноября «Конец радуги» побил все рекорды в истории кассового сбора. Доход превысил двадцать миллионов долларов – сумма, которую не собирал ни один фильм за столь короткий период времени. Такой успех ленты, расходы на которую составили меньше полумиллиона долларов, поверг наблюдателей в шок.
И никто среди этих наблюдателей не был поражен больше, чем Брайан Хэйс.
Хэйс был в ярости. Его фильм «Зима их судьбы» был повергнут в прах «Концом радуги», еще не появившись. Без сомнения, последний станет главным событием сезона.
При других обстоятельствах Хэйс, конечно же, придержал бы свой фильм и пустил бы его в прокат позже. Но он слишком устал. Он был связан обязательствами по рукам и ногам и отдал ленту в тысячу кинотеатров по всей стране.
У него не было в запасе другого фильма, который мог бы заменить «Зиму их судьбы». Механизм рекламной машины нельзя было остановить одним взмахом волшебной палочки.
Отступать было поздно. Не было иного выхода, кроме как идти вперед. И Хэйс, боец по натуре, бросил вызов. Он решил показать фильм в «Громанз Чайниз» первого декабря – как и было намечено.
Провал оказался сокрушительным.
Публика, потрясенная глубокой, эмоционально насыщенной драмой «Конца радуги», не приняла помпезной, сверхдорогой голливудской поделки.
Любители кино не попались на удочку рекламных сказок о двух звездах и их долгожданном браке. Всем стали безразличны любовные отношения Мойры и Тая. Они мелькали вместе в бесчисленном количестве кинолент, и публика пресытилась ими. Забавно, но именно попытка создать незабываемые образы посредством дорогих костюмов и надуманных ролей положила конец их карьерам. Роль русской героини лишь ярче подчеркнула несоответствующий сценарию возраст и отсутствие подлинного актерского дарования Мойры Талбот. И женоподобность Гая Лэйвери, плохо скрытая манерность его игры сквозили сквозь его отчаянные попытки воссоздать героический характер.
По сравнению с разрывающей сердце игрой Ребекки Шервуд и драматической мощью Сэмуэля Рейнза – ее достойного партнера, Гай и Мойра выглядели марионетками, безликими актерами по контракту. Никто из них не появлялся больше на экране в каком-либо крупном фильме – ни Гай, ни Мойра.
Но неудачи фильма «Зима их судьбы» не исчерпывались только этим. Публика посмеивалась, глядя на глянцевые, трафаретные картинки. Русская история, такая далекая и чужая, бледнела перед злободневной, подлинно американской драмой эпохи Депрессии, с пониманием воспринимаемой публикой, чьи души были изранены бедствиями прошедшего десятилетия.
«Мастерство Джозефа Найта в «Конце радуги» вскрыло гноящиеся раны американской нации, – писал влиятельный критик. – Фильм помог нам оплакать наши разбитые надежды и научил ценить в себе мужество перед лицом суровых обстоятельств. Это не развлекательный фильм – это эпитафия нации. Плач по ней. И благодарная американская публика, стоя под дождем и снегом в бесконечных очередях, приняла его. Оскар Фройнд и его «Монак пикчерз» выбрали самый безошибочный момент, чтобы представить нам двух выдающихся исполнителей и фильм необычайного эмоционального накала. Все мы в течение десятилетия страдали от последствий Депрессии и заглотили уже достаточную дозу фильмов, уводящих от действительности, и слащавых поделок Голливуда, классический пример которых – «Зима их судьбы», снятая на «Континентал». Этой зимой фильм нашей судьбы – «Конец радуги» и человек года – это Джозеф Найт».
На фоне беспрецедентного триумфа «Конца радуги» фильм, в который Брайан Хэйс вложил миллионы долларов студии и поставил на карту свою репутацию, казался еще более грандиозным провалом. Он шел в полупустых кинотеатрах в течение трех недель и вскоре был снят с проката. Многие из кинотеатров, принадлежавших «Континентал», были вынуждены показывать «Конец радуги», чтобы хоть как-то восполнить потери, нанесенные прокатом фильма «Зима их судьбы».
Газеты были безжалостны.
«ХОЛОДНАЯ ЗИМА НА «КОНТИНЕНТАЛ» – гласил один заголовок. «ЗИМА БЕЗДАРНОСТИ!» – восклицал «Голливудский репортер». Из-за провала «Зимы их судьбы» студия «Континентал пикчерз» потерпела самые большие финансовые убытки со времен тридцатых годов. Брайан Хэйс был вынужден давать объяснение Арнольду Шпеку и его «денежным мешкам», как могло случиться подобное. Крах фильма был самой большой пощечиной его престижу и власти за всю историю существования «Континентал». Даже сам Хэйс сомневался, сможет ли он когда-нибудь оправиться от этого удара.
Волна восторгов вокруг «Конца радуги» не спадала. Финансовый успех фильма мог сравниться только с его признанием критикой.
Пятнадцатого февраля произошло то, чего ожидали все. Был оглашен список претендентов, выдвинутых Академией на получение наград. «Конец радуги» был объявлен претендентом на неслыханное количество «Оскаров» – четырнадцать. Все были уверены, что на апрельской церемонии съемочной группе этого самого необыкновенного фильма будут вручены призы.
Фильм «Зима их судьбы» боролся за три награды: за лучшие специальные эффекты, лучшую сценографию и – под личным нажимом Хэйса – как лучший фильм.
Никого не обманули эти жалкие притязания. «Зима их судьбы» была бесспорным провалом, и иссякший денежный ручеек в билетных кассах бросал зловещую тень на его продюсера. Никогда больше Хэйс не будет преуспевающим голливудским патроном. Теперь эта роль перешла к одаренному Джозефу Найту. Найт воплощал в себе образ работающего продюсера: молодой, романтичный, серьезный, гений кинематографа, художник по натуре, имевший что сказать миру своим соотечественникам, тогда как Хэйс был не кем иным, как попыхивающим сигарой индюком из особняка в Бель-Эйр, с офисом, наводненным бессловесными угодниками. Он стал анахронизмом, бесчувственным «денежным мешком», норовящим подсунуть публике замшелые остатки надоевшего всем эскапизма.
Поражение было для Хэйса тяжелейшим ударом. Даже более болезненным, чем мысль, что своим унижением он обязан не кому иному, как Джозефу Найту. Брайан Хэйс всегда ревниво следил за состоянием своего имиджа. Теперь этот имидж получил смертельный удар.
Конечно же, в пылу ярости Брайану Хэйсу никогда не приходило в голову, что фильм, над которым он так долго бился, был не чем иным, как чужой собственностью. Он украл идею фильма и сценарий у Джозефа Найта.
Хэйс вряд ли вспоминал о давнем визите Джозефа Найта в его особняк и их разговор по поводу идеи, которую Найт хотел воплотить в жизнь на «Континентал». Кража чужих замыслов была для Хэйса делом обычным. Ему попросту не приходило на ум, что он сделал что-то дурное.
Так что Хэйс не мог оценить иронии судьбы. Если бы он сумел это понять, то пришел бы к мысли, что Найт что-то предпринял для того, чтобы дела пошли подобным образом. Он мог бы догадаться и о роли Дарии Кейн в провале «Зимы их судьбы».
Но Брайан Хэйс никогда не мыслил в подобном направлении. Он был слишком ослеплен яростью, чтобы вдаваться в детали. Он только осознавал, что Джозеф Найт, украв у него симпатии публики, обскакал его. Найт заставил всех думать, поднял представление об одаренности создателей фильмов и голливудской продукции на новый уровень. Как провозглашала пресса, в кинематографе наступила новая эпоха – эпоха надежд, вдохновения и новых больших свершений. В этом новом царстве станет править Джозеф Найт.
С этого момента Брайан Хэйс будет бессильно «любоваться» на физиономию Найта во всех киножурналах, чертовски красивую и притягательную, и слушать восторги по поводу его триумфа по всему миру, тогда как дело всей жизни Хэйса – результат двадцати лет борьбы за место под солнцем – закончилось крахом. Его имидж будет пылиться на задворках короткой памяти публики.
Это был удар, который Брайан Хэйс никогда не забудет.
И когда настанет день расплаты, Хэйс припомнит и отомстит Найту за все!..
Но пока Хэйсу ничего не оставалось, как топить свою ярость в спиртном.
В ночь после оглашения списков претендентов на премию «Оскар» Брайан Хэйс велел своему дворецкому Карлу Рёхеру принести бутылку выдержанного коллекционного виски. Хэйс был настолько погружен в свой бессильный гнев, что не обратил на Карла никакого внимания, когда тот принес ему спиртное на подносе.
Карл Рёхер тихо прикрыл дверь и, вернувшись в свою комнату, улыбался про себя.
Никто не знал Хэйса лучше, чем Карл Рёхер.
Карл знал все о Дарии и Найте буквально с первого дня. Хорошо изучив привычки Дарии, он напряг незаурядный ум и вскоре понял, что между Дарией и Джозефом Найтом существуют интимные отношения. Благодаря своему положению тени, на которую никто не обращает внимание, Карл наблюдал, как развиваются события. И будучи кинематографистом, он быстро разгадал связь между романом Дарии и бесчисленными неурядицами, преследовавшими создателей фильма «Зима их судьбы», что привело к закономерному краху.
Хотя Рёхер, будучи надломленным человеком, не мог воздать Брайану Хэйсу по заслугам, он вполне оценил утонченное правосудие, которое свершилось по воле Джозефа Найта. В глубине души он аплодировал Найту и получал невыразимое удовольствие, наблюдая мучения Хэйса.
И он решил хранить тайну. Ни Дария, никто другой никогда не заподозрят, как много знает Карл Хэйнц Рёхер об истинной причине провала фильма «Зима их судьбы».
10
10 апреля 1941 года
Кейт забросила ходить на пробы.
Ей до смерти надоели нерегулярные звонки, бесконечное ожидание, брань распределяющих роли и ассистентов режиссеров, роли в массовке, за которые платили гроши. Все это никуда не вело.
Но казалось, Мелани была настроена решительно – она не позволит Кейт забросить это дело. Дважды в неделю она тащила Кейт с собой на актерский невольничий рынок. Кейт неодобрительно наблюдала все это. Ее гордость была уязвлена, когда она попадала в толпу отчаявшихся «деток», демонстрирующих актерские трюки перед агентом или преподавателем актерского мастерства, неудачника по жизни. Сцена была одновременно и смешной и грустной.
Работа, которую Кейт и Мелани изредка получали на студии, казалось, не имела ни малейшего отношения к творчеству актера, к тому, что делали Бэтт Дэвис, Кэри Грант или Спенсер Трейси. Эти люди были подлинными мастерами, а Кейт и Мелани – моделями, позировавшими перед безразличной камерой в течение двух секунд, затем их просто прогоняли со съемочной площадки, как скот.
Единственное, что косвенно напоминало Кейт настоящую игру, была, как ни странно, ее работа официантки. В ресторане она научилась так использовать свой голос и тело, чтобы создать образ, необходимый каждому посетителю в отдельности. Те, в свою очередь, давали ей большие чаевые. Кейт стала в этом докой. Она могла в считанные секунды разгадать ожидания своих клиентов – пока приближалась к их столикам – и трансформировала свой имидж за этот ничтожный промежуток времени так, что они ее просто обожали.
Но Кейт никогда не называла это актерской игрой. Для нее это была просто работа. Она была слишком здравомыслящей и рациональной, чтобы усмотреть связь между тем, что делает она, и творчеством голливудских звезд.
Кейт погружалась в повседневные заботы. Но, как всегда, мыслями она была далеко от того, что ее окружало. Вскоре ее тело захочет действия, перемен, она опять сожжет все мосты и отправится дальше. Америка – большая страна. Голливуд был, как ни смотри, абсурдным местом, более продажным и омерзительным, чем многие другие. Бесконечные изощрения Мелани и ее друзей ради того, чтобы получить роль, казались Кейт глупыми и трагическими. Несмотря на все усилия предстать перед камерой, эти девушки никогда не станут настоящими актрисами, как никогда они ни на йоту не приблизятся к самим себе. Они будут использованы, выжаты и вышвырнуты Голливудом и закончат свою жизнь секретаршами или продавщицами с захватанными телами и разбитыми душами.
Внутри себя Кейт уже ощущала потребность сняться с места. Она решила, что скоро уедет.
Но прежде чем она сделала это, случилось нечто, изменившее ее планы.
Приближалась ночь присуждения «Оскара». Церемония награждения будет проходить в банкетном зале отеля «Амбассадор». Мелани загорелась идеей посмотреть на звезд. Ей удалось уговорить Кейт пойти вместе с ней. По крайней мере, это будет любопытно.
В торжественный вечер обе они, надев лучшие платья, отправились к отелю. В небе взрывался фейерверк. В лимузинах прибывали звезды – Кларк Гейбл, Рональд Колман, Бэтт Дэвис, Джеймс Кегни, Джоан Кроуфорд, разодетые с головы до ног в шедевры лучших голливудских дизайнеров. Мелани и Кейт, затерянные в толпе кричащих поклонников за полицейским кордоном, наблюдали их издалека. Кейт поражалась почти истерическому восторгу Мелани.
Даже когда все звезды прибыли, толпа не расходилась. Поклонники будут стоять здесь весь вечер, слушая церемонию награждения, транслируемую через громкоговорители, и будут рукоплескать победителям, когда те станут покидать отель.
Мысль простоять здесь столько времени не улыбалась Кейт.
– Я не хочу оставаться, – сказала она Мелани. – Если хочешь, я уйду одна. Встретимся дома.
Кейт забросила ходить на пробы.
Ей до смерти надоели нерегулярные звонки, бесконечное ожидание, брань распределяющих роли и ассистентов режиссеров, роли в массовке, за которые платили гроши. Все это никуда не вело.
Но казалось, Мелани была настроена решительно – она не позволит Кейт забросить это дело. Дважды в неделю она тащила Кейт с собой на актерский невольничий рынок. Кейт неодобрительно наблюдала все это. Ее гордость была уязвлена, когда она попадала в толпу отчаявшихся «деток», демонстрирующих актерские трюки перед агентом или преподавателем актерского мастерства, неудачника по жизни. Сцена была одновременно и смешной и грустной.
Работа, которую Кейт и Мелани изредка получали на студии, казалось, не имела ни малейшего отношения к творчеству актера, к тому, что делали Бэтт Дэвис, Кэри Грант или Спенсер Трейси. Эти люди были подлинными мастерами, а Кейт и Мелани – моделями, позировавшими перед безразличной камерой в течение двух секунд, затем их просто прогоняли со съемочной площадки, как скот.
Единственное, что косвенно напоминало Кейт настоящую игру, была, как ни странно, ее работа официантки. В ресторане она научилась так использовать свой голос и тело, чтобы создать образ, необходимый каждому посетителю в отдельности. Те, в свою очередь, давали ей большие чаевые. Кейт стала в этом докой. Она могла в считанные секунды разгадать ожидания своих клиентов – пока приближалась к их столикам – и трансформировала свой имидж за этот ничтожный промежуток времени так, что они ее просто обожали.
Но Кейт никогда не называла это актерской игрой. Для нее это была просто работа. Она была слишком здравомыслящей и рациональной, чтобы усмотреть связь между тем, что делает она, и творчеством голливудских звезд.
Кейт погружалась в повседневные заботы. Но, как всегда, мыслями она была далеко от того, что ее окружало. Вскоре ее тело захочет действия, перемен, она опять сожжет все мосты и отправится дальше. Америка – большая страна. Голливуд был, как ни смотри, абсурдным местом, более продажным и омерзительным, чем многие другие. Бесконечные изощрения Мелани и ее друзей ради того, чтобы получить роль, казались Кейт глупыми и трагическими. Несмотря на все усилия предстать перед камерой, эти девушки никогда не станут настоящими актрисами, как никогда они ни на йоту не приблизятся к самим себе. Они будут использованы, выжаты и вышвырнуты Голливудом и закончат свою жизнь секретаршами или продавщицами с захватанными телами и разбитыми душами.
Внутри себя Кейт уже ощущала потребность сняться с места. Она решила, что скоро уедет.
Но прежде чем она сделала это, случилось нечто, изменившее ее планы.
Приближалась ночь присуждения «Оскара». Церемония награждения будет проходить в банкетном зале отеля «Амбассадор». Мелани загорелась идеей посмотреть на звезд. Ей удалось уговорить Кейт пойти вместе с ней. По крайней мере, это будет любопытно.
В торжественный вечер обе они, надев лучшие платья, отправились к отелю. В небе взрывался фейерверк. В лимузинах прибывали звезды – Кларк Гейбл, Рональд Колман, Бэтт Дэвис, Джеймс Кегни, Джоан Кроуфорд, разодетые с головы до ног в шедевры лучших голливудских дизайнеров. Мелани и Кейт, затерянные в толпе кричащих поклонников за полицейским кордоном, наблюдали их издалека. Кейт поражалась почти истерическому восторгу Мелани.
Даже когда все звезды прибыли, толпа не расходилась. Поклонники будут стоять здесь весь вечер, слушая церемонию награждения, транслируемую через громкоговорители, и будут рукоплескать победителям, когда те станут покидать отель.
Мысль простоять здесь столько времени не улыбалась Кейт.
– Я не хочу оставаться, – сказала она Мелани. – Если хочешь, я уйду одна. Встретимся дома.