Страница:
Подгоняемая смутной мыслью набрести на какой-нибудь поселок и найти комнату на ночь, она брела вдоль обочины дороги.
Миля, другая… Асфальт плавился от зноя. Она не чуяла ног от усталости. Но, казалось, ничуть не приблизилась к городу. Она все глубже и глубже забиралась в сельскую местность. Апельсиновые рощицы и поля сахарной свеклы примыкали к дороге. Она миновала также фермерский домик. Никаких признаков города не было.
Наконец, устав идти наугад, Кейт решила вернуться назад.
Она сядет на автобус, идущий в Стоктон, и постарается найти дешевую комнату.
Раскаленная жарой земля, казалось, плыла у нее перед глазами. Кейт хотелось надеяться, что усталость и голод не заставили ее сбиться с пути. Мельком взглянув на окрестности, Кейт совсем пала духом. Она больше не была уверена, что идет верной дорогой.
Она совсем уже было начала впадать в панику, когда услышала рев мотора машины, идущей на полной скорости по сельской дороге. Взвизгнув тормозами, машина остановилась перед ней. Трое молодых людей сидели в кабине.
– Подбросить? – спросил водитель. – Куда ты направляешься?
Кейт заглянула в кабину. Водитель был молодой человек в джинсах и майке, наверно, рабочий. Он выглядел серьезным и нетерпеливым.
– Мне нужна автобусная остановка – в город, – ответила Кейт.
– Доставим в два счета, – улыбнулся он. – Прыгай! Кейт села в машину.
Машина тронулась. На какое-то мгновение наступило молчание.
Водитель посмотрел на нее серьезно и спросил:
– Ты местная?
Кейт покачала головой.
– Откуда ты? – спросил водитель.
Она решилась солгать и сказала первое попавшееся, что пришло ей на ум.
– Из Сакраменто, – сказала она. С заднего сиденья раздался смех.
Кейт не обернулась. Она смотрела на дорогу.
– Что ты делаешь в этих краях? – спросил водитель, все с той же серьезной улыбкой, в которой сквозило любопытство.
– М-м… Была в гостях, – ответила Кейт.
Опять смех с заднего сиденья, низкий и на этот раз многозначительный.
– В гостях была, – повторил водитель. Теперь в его улыбке было что-то неприятное.
Кейт бросила беглый взгляд на заднее сиденье. Там сидели двое молодых людей, держа бутылки пива между коленей, и курили сигареты. Один из них искоса взглянул на нее, заметив, что она смотрит на них.
Машина набирала скорость. Они ехали, наверно, со скоростью миль пятьдесят или шестьдесят. Они петляли по сельской дороге среди садов и оросительных каналов.
Потом они проскочили дорогу, которая показалась Кейт знакомой. Она узнала дорогу, по которой она приехала из города, и даже заметила автобусную остановку.
– Это моя остановка, – сказала она.
– Нет, ты ошиблась, – ответил водитель.
Неожиданно она поняла, что странное, внимательное выражение его лица шло не от нетерпения или недружелюбия, но оттого, что он был пьян. Блеск в его глазах не оставлял места для ошибки. Она ругала себя за то, что не поняла этого, когда они остановились, чтобы посадить ее.
Теперь машина стремительно летела. Водитель жал на газ до упора.
– Извините, но не могла бы я выйти? – спросила она. Водитель посмотрел на нее с притворным удивлением. Он иронически поднял бровь:
– Ты у меня в гостях.
Но машина не снизила скорость.
– Вы собираетесь тормозить? – спросила Кейт. Неожиданно он притормозил и свернул на грязную дорогу, которая прямо, как стрела, разрезала рощицу апельсиновых деревьев. Низко висящие ветки стучали и шлепали по бокам машины.
Теперь Кейт испугалась.
– Остановите, – сказала она. – Дайте мне выйти. Неожиданно рука с заднего сиденья обвилась вокруг ее шеи. Она почувствовала рот, пахнущий пивом, около своего уха.
– В чем дело, детка? Тебе неуютно?
Рука еще теснее обвилась вокруг ее шеи. Она начала бороться. Она слышала пьяный смех с заднего сиденья. Рука скользнула вниз к ее груди.
В одно мгновение Кейт почувствовала лицо Рея, сильно приближенное к ее собственному, его тело, прижимавшее ее к кровати, его пахнущее алкоголем дыхание заполнило ее нос.
Воспоминание обожгло ее. Она очнулась и изо всех сил ударила по руке на шее.
Она услышала хриплый вопль с заднего сиденья:
– Чертова сука!
Потом рука вцепилась ей в волосы. Кейт запаниковала. Машина по-прежнему шла на большой скорости. Они углублялись– все дальше в никуда.
Кожа ее головы горела. Она боролась, как могла.
– Стойте! – кричала она. – Дайте мне выйти!
Рука в ее волосах напряглась еще сильнее. Превозмогая боль, она ткнула водителя в бок. Он выругался.
– Черт бы ее побрал, – услышала она рычание. Машина затормозила, поднимая клубы пыли. Разъяренная рука была все еще в ее волосах. Водитель вышел из машины и направился к ней. Она почувствовала, что ее тащат из машины. Ее волокли по земле между двух апельсиновых деревьев. Теперь она могла разглядеть лица молодых людей. Это были обычные деревенские парни, невежественные любители выпить, бродяги. Ей был знаком этот тип людей еще дома, хотя она никогда не видела так близко никого из них.
Но эти парни были очень пьяны и разъярены борьбою в машине. Водитель особенно, так как она подвергала опасности всех, когда он был за рулем. Двое с заднего сиденья схватили ее руки и готовились швырнуть ее на землю. Приближался водитель. Внезапно Кейт поняла, что он был у них за главного. Губы ее кривила улыбка, он поигрывал концами ремня.
– Тебе бы следовало быть повежливей, – сказал он. – И теперь я намерен тебя проучить. Держи ее ноги, Эрл!..
Кейт почувствовала, как мужские руки швыряют ее на землю. Один из парней пытался выпрямить ей ноги. Глядя презрительно вниз, водитель начал снимать джинсы.
В глазах у Кейт поплыло. Она вспомнила Рея, и мать, и жизнь, которой те жили все эти годы – с тех пор, как умер отец. Она слышала – вот Рей ссорится с Ирмой, вот опять скрипят пружины.
Она думала о липком мужском теле, которое так часто владело ее матерью, только вчерашней ночью давившее ее саму…
И теперь эти грубые, неотесанные парни хотят того же. Нет, она не позволит им, пока жива!
Она бешено извивалась в цепких руках. Двое пытались сбить ее на землю, но выпитое пиво лишило их сил, так же как ярость сделала сильной Кейт. Ей удалось высвободить ноги и, когда водитель приблизился, изо всех сил ударить его в пах. Он взвыл.
Затем она развернулась к остальным. Они все еще висли на ней, но она дралась с такой неожиданной свирепостью, что вскоре отбросила их. Теперь они были на равных.
Все было кончено в считанные секунды. У Кейт плыло в глазах. Она чувствовала шквал ударов, летящих в нее, изредка, как из тумана, всплывали уродливые морды, искаженные злобой и болью. Она дралась с судорожным гневом, брыкаясь, пиная, кусая. Во рту был вкус собственной крови. Ее юбка и блузка были разорваны. Странная сила, более могучая, чем усталость и голод, ширилась в ней – она не сдается! Кейт боролась, пока они не сломались.
Кейт услышала проклятья, затем смех. Шум мотора… облако пыли. Она была одна.
В ушах – еще стояли смех и проклятья.
Она долго лежала на земле.
Кейт вдыхала странную смесь аромата апельсиновых деревьев в цвету и пахнущей пивом слюны, которой была запачкана ее кожа. Она знала, что дешево отделалась. Все было бы совсем по-другому, не будь они так пьяны.
Внезапная мысль пронзила ее – они могут вернуться!
Кейт бросилась бежать через апельсиновую рощу к тому месту, где они остановились. Она вышла на дорогу и пошла по ней куда глаза глядят. Не важно куда. Она знала только одно – ей надо спешить.
Иногда случайная машина или грузовик проносились мимо нее. Но ни одна из них не замедлила ход. В этом ей везло.
Кейт ощутила вкус крови во рту и поняла, что ее избили сильнее, чем можно было подумать.
Только сейчас пришла ей в голову мысль, что ее чемодан и кошелек остались в машине. Она была без единого цента, одна, на чужой незнакомой дороге, ее юбка и блузка были разорваны. Но больше всего ее мучило то, что она лишилась фотографии отца – единственной вещи на свете, которая для нее имела ценность. Кейт заплакала.
Она продолжала двигаться, не замечая, где идет, словно плыла в тумане. Как долго и куда шла – она не знала. Пышущее жаром солнце начало клониться к горизонту. Скоро настанут сумерки.
У обочины дороги показалась площадка для пикника. Увидев фонтанчик питьевой воды, Кейт свернула поспешно – там можно умыться. Вода была теплой. Смыв кровь с лица, девушка стала пить большими жадными глотками. Ей стало чуть лучше.
Внезапно голод пронизал все ее существо резким приступом боли. Она опять вспомнила, что не ела ничего почти уже сутки. Яблоко, купленное утром, осталось в дождевике.
Нетвердой походкой она пошла в глубь площадки. Там был небольшой столик. Крошки картофельных чипсов и хлеба были рассыпаны под ним на земле.
Незакрытый контейнер для отбросов стоял неподалеку. Кейт заглянула внутрь.
Она увидела что-то похожее на пакетик из-под чипсов. Приглядевшись, увидела несколько кусочков, лежавших на дне. Переборов себя, девушка нагнулась за ним.
Она услышала неожиданный звук и поняла, что там было какое-то животное. Она выронила пакет и резко выпрямилась. Большая серая крыса смотрела на нее.
Кейт вспомнила спину оборванной матери в Стоктоне, руку, дающую сыну гнилую картошку. Неожиданный приступ дурноты заставил ее согнуться. Этот образ, трое парней в машине, пьяные глаза Рея в ее спальне, рычащее лицо матери, гнавшей из дома, – все словно смешалось в мозгу Кейт воедино. Она упала на колени в грязный песок. Ее стошнило. Казалось, время остановилось. Боясь пошевельнуться, чтобы не вызвать новых приступов дурноты, Кейт провела в таком положении довольно долго. Ей было трудно встать на ноги. Но уже становилось темно. Из последних сил пытаясь подняться, она убеждала себя – надо идти!
К несчастью, на площадке не было туалета, и Кейт не могла посмотреться в зеркало и привести в порядок лицо. Она только кое-как оправила порванные юбку и блузку и пошла дальше вперед.
Кейт потеряла счет времени. Ей казалось, что она идет уже целую вечность. В вечерней мгле рассеялись последние остатки полуденного зноя. Девушку стало знобить. Все тело ее болело. Каким-то невероятным усилием воли она заставила себя не думать ни о чем. Ей надо помнить только одно – надо идти. Чего бы это ни стоило.
Внезапно Кейт почувствовала, что не может держаться прямо из-за боли в шее. Потом словно раскаленные иглы стали пронзать ее от шеи к спине, едва она делала новый шаг. Пинки и удары парней, наверно, навредили ей больше, чем показалось сначала.
На секунду Кейт остановилась. Нет, она не может больше идти! Движение было агонией. Положение ухудшалось и тем, что она не спала уже целые сутки.
Но она шла. Простой инстинкт выживания толкал ее в спину вместе с убеждением, что она ни за что на свете не вернется назад. Не может, не хочет! Неважно, какие испытания еще ждут впереди, прошлой жизни больше нет. Сколько она себя помнит, Кейт была духовно пассивной. Теперь она знала, от чего ей нужно бежать.
Но вскоре даже эти мысли оставили ее. Она переставляла ноги, одну за другой, уже механически, без надежды и воли, взирая на враждебный ей мир безразличными, остановившимися глазами – как у тех детей в Стоктоне.
Внезапно Кейт заметила бензоколонку и ресторан на пересечении сельских дорог. «Следующая бензоколонка через 40 миль» – гласила надпись на щите.
Кейт подошла поближе, пытаясь отыскать признаки жизни. Теперь она была уже за гранью стыда и смущения. Она попросит помощи у любого, кого только увидит сейчас.
«Всегда открыто» – гласила надпись над темными окнами кафе.
Не было ни огонька внутри дома. Надпись помельче на окошке входной двери сообщала: «Закрыто».
Кейт была слишком изнуренной, чтобы улыбнуться такому противоречию.
Она заметила большой дом позади ресторана, около пятидесяти ярдов вверх по пологому холму. Казалось, оттуда пробивается свет.
Девушка знала, что ни за что не сможет заставить себя идти дальше. Она кое-как взобралась на холм, поднялась по шатким ступенькам и позвонила в дверь.
Сначала было молчание. Она позвонила опять. Руки ее дрожали. Прерывистое дыхание было хрипящим.
Наконец, внутри дома зажегся свет. Она услышала звуки шагов, приближающихся к двери.
Над дверью зажегся свет, ослепив Кейт. Дверь открылась, на пороге стоял старый человек в изношенном фланелевом купальном халате.
Он смотрел на Кейт.
– В чем дело? – спросил он.
– Шея… – прошептала она. – Меня…
Прежде чем Кейт сделала какое-либо движение, она рухнула к его ногам.
6
7
Миля, другая… Асфальт плавился от зноя. Она не чуяла ног от усталости. Но, казалось, ничуть не приблизилась к городу. Она все глубже и глубже забиралась в сельскую местность. Апельсиновые рощицы и поля сахарной свеклы примыкали к дороге. Она миновала также фермерский домик. Никаких признаков города не было.
Наконец, устав идти наугад, Кейт решила вернуться назад.
Она сядет на автобус, идущий в Стоктон, и постарается найти дешевую комнату.
Раскаленная жарой земля, казалось, плыла у нее перед глазами. Кейт хотелось надеяться, что усталость и голод не заставили ее сбиться с пути. Мельком взглянув на окрестности, Кейт совсем пала духом. Она больше не была уверена, что идет верной дорогой.
Она совсем уже было начала впадать в панику, когда услышала рев мотора машины, идущей на полной скорости по сельской дороге. Взвизгнув тормозами, машина остановилась перед ней. Трое молодых людей сидели в кабине.
– Подбросить? – спросил водитель. – Куда ты направляешься?
Кейт заглянула в кабину. Водитель был молодой человек в джинсах и майке, наверно, рабочий. Он выглядел серьезным и нетерпеливым.
– Мне нужна автобусная остановка – в город, – ответила Кейт.
– Доставим в два счета, – улыбнулся он. – Прыгай! Кейт села в машину.
Машина тронулась. На какое-то мгновение наступило молчание.
Водитель посмотрел на нее серьезно и спросил:
– Ты местная?
Кейт покачала головой.
– Откуда ты? – спросил водитель.
Она решилась солгать и сказала первое попавшееся, что пришло ей на ум.
– Из Сакраменто, – сказала она. С заднего сиденья раздался смех.
Кейт не обернулась. Она смотрела на дорогу.
– Что ты делаешь в этих краях? – спросил водитель, все с той же серьезной улыбкой, в которой сквозило любопытство.
– М-м… Была в гостях, – ответила Кейт.
Опять смех с заднего сиденья, низкий и на этот раз многозначительный.
– В гостях была, – повторил водитель. Теперь в его улыбке было что-то неприятное.
Кейт бросила беглый взгляд на заднее сиденье. Там сидели двое молодых людей, держа бутылки пива между коленей, и курили сигареты. Один из них искоса взглянул на нее, заметив, что она смотрит на них.
Машина набирала скорость. Они ехали, наверно, со скоростью миль пятьдесят или шестьдесят. Они петляли по сельской дороге среди садов и оросительных каналов.
Потом они проскочили дорогу, которая показалась Кейт знакомой. Она узнала дорогу, по которой она приехала из города, и даже заметила автобусную остановку.
– Это моя остановка, – сказала она.
– Нет, ты ошиблась, – ответил водитель.
Неожиданно она поняла, что странное, внимательное выражение его лица шло не от нетерпения или недружелюбия, но оттого, что он был пьян. Блеск в его глазах не оставлял места для ошибки. Она ругала себя за то, что не поняла этого, когда они остановились, чтобы посадить ее.
Теперь машина стремительно летела. Водитель жал на газ до упора.
– Извините, но не могла бы я выйти? – спросила она. Водитель посмотрел на нее с притворным удивлением. Он иронически поднял бровь:
– Ты у меня в гостях.
Но машина не снизила скорость.
– Вы собираетесь тормозить? – спросила Кейт. Неожиданно он притормозил и свернул на грязную дорогу, которая прямо, как стрела, разрезала рощицу апельсиновых деревьев. Низко висящие ветки стучали и шлепали по бокам машины.
Теперь Кейт испугалась.
– Остановите, – сказала она. – Дайте мне выйти. Неожиданно рука с заднего сиденья обвилась вокруг ее шеи. Она почувствовала рот, пахнущий пивом, около своего уха.
– В чем дело, детка? Тебе неуютно?
Рука еще теснее обвилась вокруг ее шеи. Она начала бороться. Она слышала пьяный смех с заднего сиденья. Рука скользнула вниз к ее груди.
В одно мгновение Кейт почувствовала лицо Рея, сильно приближенное к ее собственному, его тело, прижимавшее ее к кровати, его пахнущее алкоголем дыхание заполнило ее нос.
Воспоминание обожгло ее. Она очнулась и изо всех сил ударила по руке на шее.
Она услышала хриплый вопль с заднего сиденья:
– Чертова сука!
Потом рука вцепилась ей в волосы. Кейт запаниковала. Машина по-прежнему шла на большой скорости. Они углублялись– все дальше в никуда.
Кожа ее головы горела. Она боролась, как могла.
– Стойте! – кричала она. – Дайте мне выйти!
Рука в ее волосах напряглась еще сильнее. Превозмогая боль, она ткнула водителя в бок. Он выругался.
– Черт бы ее побрал, – услышала она рычание. Машина затормозила, поднимая клубы пыли. Разъяренная рука была все еще в ее волосах. Водитель вышел из машины и направился к ней. Она почувствовала, что ее тащат из машины. Ее волокли по земле между двух апельсиновых деревьев. Теперь она могла разглядеть лица молодых людей. Это были обычные деревенские парни, невежественные любители выпить, бродяги. Ей был знаком этот тип людей еще дома, хотя она никогда не видела так близко никого из них.
Но эти парни были очень пьяны и разъярены борьбою в машине. Водитель особенно, так как она подвергала опасности всех, когда он был за рулем. Двое с заднего сиденья схватили ее руки и готовились швырнуть ее на землю. Приближался водитель. Внезапно Кейт поняла, что он был у них за главного. Губы ее кривила улыбка, он поигрывал концами ремня.
– Тебе бы следовало быть повежливей, – сказал он. – И теперь я намерен тебя проучить. Держи ее ноги, Эрл!..
Кейт почувствовала, как мужские руки швыряют ее на землю. Один из парней пытался выпрямить ей ноги. Глядя презрительно вниз, водитель начал снимать джинсы.
В глазах у Кейт поплыло. Она вспомнила Рея, и мать, и жизнь, которой те жили все эти годы – с тех пор, как умер отец. Она слышала – вот Рей ссорится с Ирмой, вот опять скрипят пружины.
Она думала о липком мужском теле, которое так часто владело ее матерью, только вчерашней ночью давившее ее саму…
И теперь эти грубые, неотесанные парни хотят того же. Нет, она не позволит им, пока жива!
Она бешено извивалась в цепких руках. Двое пытались сбить ее на землю, но выпитое пиво лишило их сил, так же как ярость сделала сильной Кейт. Ей удалось высвободить ноги и, когда водитель приблизился, изо всех сил ударить его в пах. Он взвыл.
Затем она развернулась к остальным. Они все еще висли на ней, но она дралась с такой неожиданной свирепостью, что вскоре отбросила их. Теперь они были на равных.
Все было кончено в считанные секунды. У Кейт плыло в глазах. Она чувствовала шквал ударов, летящих в нее, изредка, как из тумана, всплывали уродливые морды, искаженные злобой и болью. Она дралась с судорожным гневом, брыкаясь, пиная, кусая. Во рту был вкус собственной крови. Ее юбка и блузка были разорваны. Странная сила, более могучая, чем усталость и голод, ширилась в ней – она не сдается! Кейт боролась, пока они не сломались.
Кейт услышала проклятья, затем смех. Шум мотора… облако пыли. Она была одна.
В ушах – еще стояли смех и проклятья.
Она долго лежала на земле.
Кейт вдыхала странную смесь аромата апельсиновых деревьев в цвету и пахнущей пивом слюны, которой была запачкана ее кожа. Она знала, что дешево отделалась. Все было бы совсем по-другому, не будь они так пьяны.
Внезапная мысль пронзила ее – они могут вернуться!
Кейт бросилась бежать через апельсиновую рощу к тому месту, где они остановились. Она вышла на дорогу и пошла по ней куда глаза глядят. Не важно куда. Она знала только одно – ей надо спешить.
Иногда случайная машина или грузовик проносились мимо нее. Но ни одна из них не замедлила ход. В этом ей везло.
Кейт ощутила вкус крови во рту и поняла, что ее избили сильнее, чем можно было подумать.
Только сейчас пришла ей в голову мысль, что ее чемодан и кошелек остались в машине. Она была без единого цента, одна, на чужой незнакомой дороге, ее юбка и блузка были разорваны. Но больше всего ее мучило то, что она лишилась фотографии отца – единственной вещи на свете, которая для нее имела ценность. Кейт заплакала.
Она продолжала двигаться, не замечая, где идет, словно плыла в тумане. Как долго и куда шла – она не знала. Пышущее жаром солнце начало клониться к горизонту. Скоро настанут сумерки.
У обочины дороги показалась площадка для пикника. Увидев фонтанчик питьевой воды, Кейт свернула поспешно – там можно умыться. Вода была теплой. Смыв кровь с лица, девушка стала пить большими жадными глотками. Ей стало чуть лучше.
Внезапно голод пронизал все ее существо резким приступом боли. Она опять вспомнила, что не ела ничего почти уже сутки. Яблоко, купленное утром, осталось в дождевике.
Нетвердой походкой она пошла в глубь площадки. Там был небольшой столик. Крошки картофельных чипсов и хлеба были рассыпаны под ним на земле.
Незакрытый контейнер для отбросов стоял неподалеку. Кейт заглянула внутрь.
Она увидела что-то похожее на пакетик из-под чипсов. Приглядевшись, увидела несколько кусочков, лежавших на дне. Переборов себя, девушка нагнулась за ним.
Она услышала неожиданный звук и поняла, что там было какое-то животное. Она выронила пакет и резко выпрямилась. Большая серая крыса смотрела на нее.
Кейт вспомнила спину оборванной матери в Стоктоне, руку, дающую сыну гнилую картошку. Неожиданный приступ дурноты заставил ее согнуться. Этот образ, трое парней в машине, пьяные глаза Рея в ее спальне, рычащее лицо матери, гнавшей из дома, – все словно смешалось в мозгу Кейт воедино. Она упала на колени в грязный песок. Ее стошнило. Казалось, время остановилось. Боясь пошевельнуться, чтобы не вызвать новых приступов дурноты, Кейт провела в таком положении довольно долго. Ей было трудно встать на ноги. Но уже становилось темно. Из последних сил пытаясь подняться, она убеждала себя – надо идти!
К несчастью, на площадке не было туалета, и Кейт не могла посмотреться в зеркало и привести в порядок лицо. Она только кое-как оправила порванные юбку и блузку и пошла дальше вперед.
Кейт потеряла счет времени. Ей казалось, что она идет уже целую вечность. В вечерней мгле рассеялись последние остатки полуденного зноя. Девушку стало знобить. Все тело ее болело. Каким-то невероятным усилием воли она заставила себя не думать ни о чем. Ей надо помнить только одно – надо идти. Чего бы это ни стоило.
Внезапно Кейт почувствовала, что не может держаться прямо из-за боли в шее. Потом словно раскаленные иглы стали пронзать ее от шеи к спине, едва она делала новый шаг. Пинки и удары парней, наверно, навредили ей больше, чем показалось сначала.
На секунду Кейт остановилась. Нет, она не может больше идти! Движение было агонией. Положение ухудшалось и тем, что она не спала уже целые сутки.
Но она шла. Простой инстинкт выживания толкал ее в спину вместе с убеждением, что она ни за что на свете не вернется назад. Не может, не хочет! Неважно, какие испытания еще ждут впереди, прошлой жизни больше нет. Сколько она себя помнит, Кейт была духовно пассивной. Теперь она знала, от чего ей нужно бежать.
Но вскоре даже эти мысли оставили ее. Она переставляла ноги, одну за другой, уже механически, без надежды и воли, взирая на враждебный ей мир безразличными, остановившимися глазами – как у тех детей в Стоктоне.
Внезапно Кейт заметила бензоколонку и ресторан на пересечении сельских дорог. «Следующая бензоколонка через 40 миль» – гласила надпись на щите.
Кейт подошла поближе, пытаясь отыскать признаки жизни. Теперь она была уже за гранью стыда и смущения. Она попросит помощи у любого, кого только увидит сейчас.
«Всегда открыто» – гласила надпись над темными окнами кафе.
Не было ни огонька внутри дома. Надпись помельче на окошке входной двери сообщала: «Закрыто».
Кейт была слишком изнуренной, чтобы улыбнуться такому противоречию.
Она заметила большой дом позади ресторана, около пятидесяти ярдов вверх по пологому холму. Казалось, оттуда пробивается свет.
Девушка знала, что ни за что не сможет заставить себя идти дальше. Она кое-как взобралась на холм, поднялась по шатким ступенькам и позвонила в дверь.
Сначала было молчание. Она позвонила опять. Руки ее дрожали. Прерывистое дыхание было хрипящим.
Наконец, внутри дома зажегся свет. Она услышала звуки шагов, приближающихся к двери.
Над дверью зажегся свет, ослепив Кейт. Дверь открылась, на пороге стоял старый человек в изношенном фланелевом купальном халате.
Он смотрел на Кейт.
– В чем дело? – спросил он.
– Шея… – прошептала она. – Меня…
Прежде чем Кейт сделала какое-либо движение, она рухнула к его ногам.
6
Когда Кейт пришла в себя, она лежала в кровати под теплым стеганым одеялом.
Щурясь, она огляделась вокруг. На стенах висели фотографии, пара вымпелов и диплом, прочитать текст которого она не смогла. Из мебели здесь были: кровать, в которой лежала Кейт, старый неказистый стул и дешевый письменный стол.
Лампа перед кроватью не была включена. Кейт видела свет, идущий из холла. Она слышала шаги.
Затем раздался тихий, деликатный стук в дверь.
– Вы проснулись, юная леди?
В дверях появился старик с подносом в руках. Это был тот самый человек, которого она видела вчера у входной двери.
– Я принес вам немного супа и стакан молока, – сказал он. – Это, конечно, не Бог весть что, но все же поможет вам взбодриться. Вы выглядите очень слабой.
Кейт смотрела на него ошеломленно и ничего не отвечала. Она все еще была напугана. Он подошел к ней поближе.
– Я вытер губкой кровь, – сказал он. – Одежду я оставил на вас, не хотел вас смущать. Вы можете принять душ, когда встанете. У меня есть кое-какая одежда, можете ее надеть, если не возражаете.
Он поместил поднос у нее на коленях и поправил подушку под ее головой.
– Вам здорово попало, – сказал он. – Но я думаю, вы скоро поправитесь.
Он улыбался. Глаза в металлической оправе очков смотрели устало. Лицо его было мягким и чуть виноватым.
Кейт молча глядела на него глазами дикого зверька, заманенного обманом в капкан. Может быть, по этой причине ей не было задано никаких вопросов о том, что случилось.
Он указал рукой на диплом и вымпелы.
– Это – комната моей дочери, – начал он. – Правда, не совсем. Она была здесь всего раза два… Когда мы переехали из Миссури, она была уже далеко – в школе. Но я скучал по ней, знаете, и развесил часть ее наград здесь, на стенах. Франсес – это моя жена – не одобряла. Ей хотелось, чтобы это была комната для гостей. Но я сентиментален.
Он указал на диплом.
– Кэсси была прекрасной ученицей, – продолжал он. – Она была седьмой в высшей школе. Правда, их было всего восемьдесят человек – это была маленькая школа, – но дочь была быстрая и звонкая, как хлыст, – во всем, я вам скажу. Я никогда не мог побить ее в споре. Я думаю, она пошла в мать. Они обе были шустрые женщины.
Он вздохнул:
– Франсес умерла три с половиной года назад. Туберкулез. Так скверно без нее, скажу я вам. Франсес делала тут почти всю работу. Она купила эту землю, построила бензоколонку и ресторан, наняла помощников и даже пекла сама все эти пироги и пончики. Она была, как динамо. Я качал бензин, она держала в руках наши средства, все эти счета, доходы, расходы… Она была быстрой, как пуля, держала меня под каблуком, но мне кажется, я заслуживал этого. Я не из тех, кто хочет быть лидером.
Кейт слушала в молчании. Она теперь уже гораздо меньше боялась. Несмотря на странности, происходящие с ней уже сутки и сделавшие ее недоверчивой к окружающему миру, Кейт видела, что это безобидный и одинокий старик.
Он оглядел комнату.
– С тех пор как Франсес нет, дела пошли из рук вон скверно, – начал он опять. – Кэсси вышла замуж в Пенсильвании за парня, которого встретила в школе. У них самих теперь дети. Я не вижу их, наша страна слишком большая, чтобы народ мог ездить на такие расстояния. Но она пишет мне письма, шлет фотографии маленьких. Что касается меня, то я продолжаю работать, но дела совсем никудышные. Совсем не так, как раньше. У меня проблемы с прислугой в ресторане. И честолюбия у меня маловато… Один парень хотел продать мне место для рекламы на магистрали. Но я почувствовал что-то вроде ужаса. А надо бы решиться…
Кейт удалось слабо улыбнуться. Она чувствовала, что этот старик в своем мире как рыба в воде – так же, как и она в своем. Ему так отчаянно хотелось с кем-нибудь поболтать, что он выговорил целую историю своей жизни почти на одном дыхании перед совершенно незнакомым ему человеком. От этого Кейт почувствовала себя менее одинокой.
Он посмотрел вниз на Кейт, которая терпеливо ела свой суп. Он засмеялся.
– Ну вот, – сказал он. – Я знакомлю вас с историей моей жизни и даже не знаю, как вас зовут.
– Кейт, – сказала она. – Кетрин полностью.
– Чудесное имя, – улыбнулся он. – Почти как Кэсси. Странно, не правда ли?
– Мистер?.. – Кейт взглянула вопросительно.
– Стимсон, – ответил он. – Ивелл Стимсон. Рад познакомиться с вами, Кейт. Как суп?
– Замечательный, – ответила Кейт. – Спасибо.
– Это из консервной банки, – смутился он. – Но я сам ем такие на обед почти всегда. По правде говоря, я не очень-то умею готовить. Это просто стыдно, если содержишь ресторан, не так ли? Но такие уж дела…
– Вы нанимаете повара на кухню? – спросила Кейт.
– Мой последний повар, которого я взял на полный рабочий день, сбежал с одним из моих покупателей три месяца назад, – он опять улыбнулся. – Скверное дело. Парень был мастер на все руки. Мог стряпать превосходные мясные блюда. Дела только начинали идти в гору, когда он исчез.
Он посмотрел на Кейт.
– Как насчет неплохого кусочка шоколадного торта? – спросил старик. – О, не беспокойтесь. Его испек не я. Он из кондитерской в городе. Они пекут там отменные торты и пироги.
– Город? – спросила Кейт. – Мы недалеко от города?
– Город Трейси, – ответил он. – Десять миль по этой дороге, – он указал в окно. – На пути в Модесто.
Она ничего не ответила. Она вспомнила дорожный указатель МОДЕСТО, когда сегодня в полдень выходила из автобуса. Словно целый век прошел. Смутный образ трех парней, которые избили ее, мелькнул перед глазами. Кейт почувствовала, что ее тошнит. Усилием воли она выбросила их из головы.
Человек по имени Ивелл Стимсон смотрел на нее с улыбкой. В его взгляде был вопрос. Но он по-прежнему не беспокоил Кейт расспросами.
– Ну вот, теперь хорошо, – сказал он. – Какие-то краски возвращаются на ваши щечки, юная леди. Я очень этому рад. Это все напомнило мне о временах, когда Кэсси растянула лодыжку. Она была в восьмом классе. Бог мой, как я волновался! Но молодые люди поправляются очень быстро.
Затем наступило молчание. Старик отвел глаза от Кейт и окинул взглядом комнату.
– Так плохо, что она не смогла провести здесь с нами хотя бы немного времени, прежде чем вышла замуж, – говорил он. – Я действительно любил свою девочку. Понимал ее даже лучше, чем Франсес. Но молодые люди должны жить своею собственной жизнью.
Он взглянул вниз на Кейт:
– Как торт?
– Просто замечательный! Спасибо. Он повернулся и вышел.
Кейт вздохнула с облегчением. Человек был так одинок, что все, что он хотел – это поговорить с ней о себе, о своем прошлом, своей семье. Он не собирался тревожить ее, расспрашивая о том, что произошло. Он даже не спросил ее фамилию.
Кейт почувствовала, что наконец-то отдыхает.
Часом позже Ивелл Стимсон пошел спать, после того как показал Кейт, где находится душ, и дал ей свежее полотенце, купальный халат и пижаму, принадлежавшие дочери.
– Я встаю в пять, – сказал он. – Обычно в пять. Я должен обслуживать водителей грузовиков. Но вы можете поспать. Вам нужно набраться сил. Я оставил вещи Кэсси в стенном шкафу для вас. Некоторые из них принадлежали Франсес. Надеюсь, вы выберете себе что-нибудь подходящее. Ну, дайте мне знать, если вам понадобится доктор. По мне, вы выглядите неплохо, но я могу ошибаться. Доброй ночи!
Когда он ушел, Кейт встала и пошла принять душ.
Она сняла рваную одежду и сложила ее на стул у двери. Раздеваясь, она почувствовала боль в суставах, саднили ссадины и ушибы на груди и бедрах, куда ее били парни из машины.
Надев одолженную ночную рубашку, она отправилась в ванную. В комнате Стимсона свет был потушен. Она слышала его дыхание. Он спал.
Она вошла в ванную и сняла ночную рубашку. Кейт посмотрела на себя в зеркало. На всем ее лице были черные и синие отметины, и на шее тоже, и на руках, и на ногах. Нижняя губа была разбита. Большую царапину на щеке промыл Стимсон.
Ее тело было грязным после борьбы и пыли. Она только теперь заметила, какая она потная. Нужен основательный душ.
Ее глаза казались странными в зеркале. Золотистые зрачки поблекли до странного темного цвета. Возможно, это было из-за непривычного света в ванной. И их выражение казалось чуждым и непостижимым. Как будто она уже изменилась после своего ухода из дома, сама еще не понимая как. Она была одновременно испугана и очарована этим. Ей вдруг стало интересно – а будет ли она когда-либо опять выглядеть гак, как всего лишь полтора дня назад?
Она повернула кран и вошла под душ. Сначала вода была ледяной. Душ работал неважно. Вода вытекала маленькими шумными струйками. Она догадалась, что сам Ивелл Стимсон моется в ванне.
Она нашла кусок мыла и начала намыливать себя. Кейт увидела, как грязь с ее пяток сбегает дорожкой к водостоку.
Она водила мылом вдоль желудка и груди. Несмотря на боль во всем теле, теплое прикосновение мыла была приятно. Восхищение, возникшее у нее в груди, начало распространяться в глубь ее.
Она мылила живот, потом – бедра, они стали длиннее теперь, так как она выросла с прошлого года, и затем место между ногами. Она почувствовала небольшой укол, почти болезненный, когда касалась себя. Кейт поняла, что стала женщиной. Та перемена, которую она замечала в других девушках в школе в последние два года – неожиданный интерес к мальчикам, нарциссическая сосредоточенность на своей внешности, – эти перемены теперь были видны и в ней.
Какой-то момент ощущение держалось на грани удовольствия, но потом беспокойно охватило ее – Кейт вспомнила Рея, напавшего на нее в спальне, деревенских парней из машины, пинавших ее тело.
Но она отогнала эти мысли прочь. Она начинает новую жизнь. Прощайте, девочки в школе, мальчики, о которых можно скучать, их приглашения на танец… Все это в прошлом.
Ее судьба изменилась. Может быть, она всегда жила этой жизнью, но просто не знала об этом. Не нужно глядеть в прошлое. Если раньше она была пассивной и бездомной, то все равно была свободной. Кейт думала об этом, и этот голод в ее теле приобретал новый смысл. Он был частью той большой перемены, произошедшей в ней и ее судьбе. Ее жизнь повернула в новое русло.
Итак, Кейт положила палец на трепещущую точку своей плоти, сознавая тот факт, что она превратилась в женщину и поэтому это место будет теперь донельзя важным.
Ну уж конечно, не более важным, чем ум. А уж о свободе и речь не идет.
Вот с такими-то мыслями Кейт закончила мылить себя между ног и включила воду, чтобы смыть пену со своего тела.
Ей и в голову не могло прийти, что за каждым ее движением следили.
Щурясь, она огляделась вокруг. На стенах висели фотографии, пара вымпелов и диплом, прочитать текст которого она не смогла. Из мебели здесь были: кровать, в которой лежала Кейт, старый неказистый стул и дешевый письменный стол.
Лампа перед кроватью не была включена. Кейт видела свет, идущий из холла. Она слышала шаги.
Затем раздался тихий, деликатный стук в дверь.
– Вы проснулись, юная леди?
В дверях появился старик с подносом в руках. Это был тот самый человек, которого она видела вчера у входной двери.
– Я принес вам немного супа и стакан молока, – сказал он. – Это, конечно, не Бог весть что, но все же поможет вам взбодриться. Вы выглядите очень слабой.
Кейт смотрела на него ошеломленно и ничего не отвечала. Она все еще была напугана. Он подошел к ней поближе.
– Я вытер губкой кровь, – сказал он. – Одежду я оставил на вас, не хотел вас смущать. Вы можете принять душ, когда встанете. У меня есть кое-какая одежда, можете ее надеть, если не возражаете.
Он поместил поднос у нее на коленях и поправил подушку под ее головой.
– Вам здорово попало, – сказал он. – Но я думаю, вы скоро поправитесь.
Он улыбался. Глаза в металлической оправе очков смотрели устало. Лицо его было мягким и чуть виноватым.
Кейт молча глядела на него глазами дикого зверька, заманенного обманом в капкан. Может быть, по этой причине ей не было задано никаких вопросов о том, что случилось.
Он указал рукой на диплом и вымпелы.
– Это – комната моей дочери, – начал он. – Правда, не совсем. Она была здесь всего раза два… Когда мы переехали из Миссури, она была уже далеко – в школе. Но я скучал по ней, знаете, и развесил часть ее наград здесь, на стенах. Франсес – это моя жена – не одобряла. Ей хотелось, чтобы это была комната для гостей. Но я сентиментален.
Он указал на диплом.
– Кэсси была прекрасной ученицей, – продолжал он. – Она была седьмой в высшей школе. Правда, их было всего восемьдесят человек – это была маленькая школа, – но дочь была быстрая и звонкая, как хлыст, – во всем, я вам скажу. Я никогда не мог побить ее в споре. Я думаю, она пошла в мать. Они обе были шустрые женщины.
Он вздохнул:
– Франсес умерла три с половиной года назад. Туберкулез. Так скверно без нее, скажу я вам. Франсес делала тут почти всю работу. Она купила эту землю, построила бензоколонку и ресторан, наняла помощников и даже пекла сама все эти пироги и пончики. Она была, как динамо. Я качал бензин, она держала в руках наши средства, все эти счета, доходы, расходы… Она была быстрой, как пуля, держала меня под каблуком, но мне кажется, я заслуживал этого. Я не из тех, кто хочет быть лидером.
Кейт слушала в молчании. Она теперь уже гораздо меньше боялась. Несмотря на странности, происходящие с ней уже сутки и сделавшие ее недоверчивой к окружающему миру, Кейт видела, что это безобидный и одинокий старик.
Он оглядел комнату.
– С тех пор как Франсес нет, дела пошли из рук вон скверно, – начал он опять. – Кэсси вышла замуж в Пенсильвании за парня, которого встретила в школе. У них самих теперь дети. Я не вижу их, наша страна слишком большая, чтобы народ мог ездить на такие расстояния. Но она пишет мне письма, шлет фотографии маленьких. Что касается меня, то я продолжаю работать, но дела совсем никудышные. Совсем не так, как раньше. У меня проблемы с прислугой в ресторане. И честолюбия у меня маловато… Один парень хотел продать мне место для рекламы на магистрали. Но я почувствовал что-то вроде ужаса. А надо бы решиться…
Кейт удалось слабо улыбнуться. Она чувствовала, что этот старик в своем мире как рыба в воде – так же, как и она в своем. Ему так отчаянно хотелось с кем-нибудь поболтать, что он выговорил целую историю своей жизни почти на одном дыхании перед совершенно незнакомым ему человеком. От этого Кейт почувствовала себя менее одинокой.
Он посмотрел вниз на Кейт, которая терпеливо ела свой суп. Он засмеялся.
– Ну вот, – сказал он. – Я знакомлю вас с историей моей жизни и даже не знаю, как вас зовут.
– Кейт, – сказала она. – Кетрин полностью.
– Чудесное имя, – улыбнулся он. – Почти как Кэсси. Странно, не правда ли?
– Мистер?.. – Кейт взглянула вопросительно.
– Стимсон, – ответил он. – Ивелл Стимсон. Рад познакомиться с вами, Кейт. Как суп?
– Замечательный, – ответила Кейт. – Спасибо.
– Это из консервной банки, – смутился он. – Но я сам ем такие на обед почти всегда. По правде говоря, я не очень-то умею готовить. Это просто стыдно, если содержишь ресторан, не так ли? Но такие уж дела…
– Вы нанимаете повара на кухню? – спросила Кейт.
– Мой последний повар, которого я взял на полный рабочий день, сбежал с одним из моих покупателей три месяца назад, – он опять улыбнулся. – Скверное дело. Парень был мастер на все руки. Мог стряпать превосходные мясные блюда. Дела только начинали идти в гору, когда он исчез.
Он посмотрел на Кейт.
– Как насчет неплохого кусочка шоколадного торта? – спросил старик. – О, не беспокойтесь. Его испек не я. Он из кондитерской в городе. Они пекут там отменные торты и пироги.
– Город? – спросила Кейт. – Мы недалеко от города?
– Город Трейси, – ответил он. – Десять миль по этой дороге, – он указал в окно. – На пути в Модесто.
Она ничего не ответила. Она вспомнила дорожный указатель МОДЕСТО, когда сегодня в полдень выходила из автобуса. Словно целый век прошел. Смутный образ трех парней, которые избили ее, мелькнул перед глазами. Кейт почувствовала, что ее тошнит. Усилием воли она выбросила их из головы.
Человек по имени Ивелл Стимсон смотрел на нее с улыбкой. В его взгляде был вопрос. Но он по-прежнему не беспокоил Кейт расспросами.
– Ну вот, теперь хорошо, – сказал он. – Какие-то краски возвращаются на ваши щечки, юная леди. Я очень этому рад. Это все напомнило мне о временах, когда Кэсси растянула лодыжку. Она была в восьмом классе. Бог мой, как я волновался! Но молодые люди поправляются очень быстро.
Затем наступило молчание. Старик отвел глаза от Кейт и окинул взглядом комнату.
– Так плохо, что она не смогла провести здесь с нами хотя бы немного времени, прежде чем вышла замуж, – говорил он. – Я действительно любил свою девочку. Понимал ее даже лучше, чем Франсес. Но молодые люди должны жить своею собственной жизнью.
Он взглянул вниз на Кейт:
– Как торт?
– Просто замечательный! Спасибо. Он повернулся и вышел.
Кейт вздохнула с облегчением. Человек был так одинок, что все, что он хотел – это поговорить с ней о себе, о своем прошлом, своей семье. Он не собирался тревожить ее, расспрашивая о том, что произошло. Он даже не спросил ее фамилию.
Кейт почувствовала, что наконец-то отдыхает.
Часом позже Ивелл Стимсон пошел спать, после того как показал Кейт, где находится душ, и дал ей свежее полотенце, купальный халат и пижаму, принадлежавшие дочери.
– Я встаю в пять, – сказал он. – Обычно в пять. Я должен обслуживать водителей грузовиков. Но вы можете поспать. Вам нужно набраться сил. Я оставил вещи Кэсси в стенном шкафу для вас. Некоторые из них принадлежали Франсес. Надеюсь, вы выберете себе что-нибудь подходящее. Ну, дайте мне знать, если вам понадобится доктор. По мне, вы выглядите неплохо, но я могу ошибаться. Доброй ночи!
Когда он ушел, Кейт встала и пошла принять душ.
Она сняла рваную одежду и сложила ее на стул у двери. Раздеваясь, она почувствовала боль в суставах, саднили ссадины и ушибы на груди и бедрах, куда ее били парни из машины.
Надев одолженную ночную рубашку, она отправилась в ванную. В комнате Стимсона свет был потушен. Она слышала его дыхание. Он спал.
Она вошла в ванную и сняла ночную рубашку. Кейт посмотрела на себя в зеркало. На всем ее лице были черные и синие отметины, и на шее тоже, и на руках, и на ногах. Нижняя губа была разбита. Большую царапину на щеке промыл Стимсон.
Ее тело было грязным после борьбы и пыли. Она только теперь заметила, какая она потная. Нужен основательный душ.
Ее глаза казались странными в зеркале. Золотистые зрачки поблекли до странного темного цвета. Возможно, это было из-за непривычного света в ванной. И их выражение казалось чуждым и непостижимым. Как будто она уже изменилась после своего ухода из дома, сама еще не понимая как. Она была одновременно испугана и очарована этим. Ей вдруг стало интересно – а будет ли она когда-либо опять выглядеть гак, как всего лишь полтора дня назад?
Она повернула кран и вошла под душ. Сначала вода была ледяной. Душ работал неважно. Вода вытекала маленькими шумными струйками. Она догадалась, что сам Ивелл Стимсон моется в ванне.
Она нашла кусок мыла и начала намыливать себя. Кейт увидела, как грязь с ее пяток сбегает дорожкой к водостоку.
Она водила мылом вдоль желудка и груди. Несмотря на боль во всем теле, теплое прикосновение мыла была приятно. Восхищение, возникшее у нее в груди, начало распространяться в глубь ее.
Она мылила живот, потом – бедра, они стали длиннее теперь, так как она выросла с прошлого года, и затем место между ногами. Она почувствовала небольшой укол, почти болезненный, когда касалась себя. Кейт поняла, что стала женщиной. Та перемена, которую она замечала в других девушках в школе в последние два года – неожиданный интерес к мальчикам, нарциссическая сосредоточенность на своей внешности, – эти перемены теперь были видны и в ней.
Какой-то момент ощущение держалось на грани удовольствия, но потом беспокойно охватило ее – Кейт вспомнила Рея, напавшего на нее в спальне, деревенских парней из машины, пинавших ее тело.
Но она отогнала эти мысли прочь. Она начинает новую жизнь. Прощайте, девочки в школе, мальчики, о которых можно скучать, их приглашения на танец… Все это в прошлом.
Ее судьба изменилась. Может быть, она всегда жила этой жизнью, но просто не знала об этом. Не нужно глядеть в прошлое. Если раньше она была пассивной и бездомной, то все равно была свободной. Кейт думала об этом, и этот голод в ее теле приобретал новый смысл. Он был частью той большой перемены, произошедшей в ней и ее судьбе. Ее жизнь повернула в новое русло.
Итак, Кейт положила палец на трепещущую точку своей плоти, сознавая тот факт, что она превратилась в женщину и поэтому это место будет теперь донельзя важным.
Ну уж конечно, не более важным, чем ум. А уж о свободе и речь не идет.
Вот с такими-то мыслями Кейт закончила мылить себя между ног и включила воду, чтобы смыть пену со своего тела.
Ей и в голову не могло прийти, что за каждым ее движением следили.
7
18 ноября 1930 года
Рабочие сцены, звукорежиссеры, ассистенты режиссера стояли, глазея, как камера придвигалась все ближе и ближе к двум молодым людям, сидевшим на скамейке парка на фоне темного задника.
Парка, на фоне которого они должны были находиться, не было видно нигде. Позднее он будет создан художником сцены со своей командой в виде рисованной декорации. К тому времени, как будет написан задник и будут сделаны комбинированные съемки, двое молодых актеров уже будут работать в новом фильме.
Но сегодня они были полностью поглощены работой. Нужно было отснять очередную сцену. Стоя позади камеры, режиссер давал им последние указания. Он был одним из лучших в своем деле. Раньше он снял уже несколько фильмов с участием этих звезд. На съемочной площадке царила атмосфера холодного, четкого профессионализма. Ни одна минута не терялась зря.
В отдалении, никем не замеченный, стоял продюсер фильма. Его звали Джастин Гарца. Это был один из самых влиятельных продюсеров на «Олимпик пикчерз». Он сделал себе имя на немых комедиях, работая с самыми талантливыми актерами, плавно перешел на звуковые фильмы в качестве продюсера семейных драм и романтических комедий.
Двое молодых людей на площадке были виновниками огромного успеха, выпавшего на его долю в последнее время. Их звали Томми Валентайн и Ив Синклер. Вместе они снялись в семи фильмах сериала, известного под названием «Джилл и Джонни». Сотрудничество сделало их имена известными почти в каждом доме. История здорового и чувствительного «городского» романа завоевала сердца миллионов зрителей.
Слегка улыбаясь, продюсер смотрел, как Томми вел свою роль, а Ив подхватывала. Эти двое работали в замечательном дуэте, который возник благодаря их длительному знакомству. Томми играл немного неловкого, но славного парня, трогательно-чувствительного. Ив, мастерски и убедительно, – девушку-сорванца, которая расцветала в замечательную красавицу благодаря своей первой романтической любви к Томми.
Они были замечательной парой, и фильмы с их участием приносили огромную прибыль. В настоящее время Ив была девятой по кассовому сбору среди актрис, а Томми Валентайн – шестым среди актеров. Фильм «Джилл и Джонни» означал деньги в банке, и студия не скупилась на рекламу, постоянно спекулируя на слухах о «заэкранном» романе между звездами, который мог окончиться счастливым браком.
Рабочие сцены, звукорежиссеры, ассистенты режиссера стояли, глазея, как камера придвигалась все ближе и ближе к двум молодым людям, сидевшим на скамейке парка на фоне темного задника.
Парка, на фоне которого они должны были находиться, не было видно нигде. Позднее он будет создан художником сцены со своей командой в виде рисованной декорации. К тому времени, как будет написан задник и будут сделаны комбинированные съемки, двое молодых актеров уже будут работать в новом фильме.
Но сегодня они были полностью поглощены работой. Нужно было отснять очередную сцену. Стоя позади камеры, режиссер давал им последние указания. Он был одним из лучших в своем деле. Раньше он снял уже несколько фильмов с участием этих звезд. На съемочной площадке царила атмосфера холодного, четкого профессионализма. Ни одна минута не терялась зря.
В отдалении, никем не замеченный, стоял продюсер фильма. Его звали Джастин Гарца. Это был один из самых влиятельных продюсеров на «Олимпик пикчерз». Он сделал себе имя на немых комедиях, работая с самыми талантливыми актерами, плавно перешел на звуковые фильмы в качестве продюсера семейных драм и романтических комедий.
Двое молодых людей на площадке были виновниками огромного успеха, выпавшего на его долю в последнее время. Их звали Томми Валентайн и Ив Синклер. Вместе они снялись в семи фильмах сериала, известного под названием «Джилл и Джонни». Сотрудничество сделало их имена известными почти в каждом доме. История здорового и чувствительного «городского» романа завоевала сердца миллионов зрителей.
Слегка улыбаясь, продюсер смотрел, как Томми вел свою роль, а Ив подхватывала. Эти двое работали в замечательном дуэте, который возник благодаря их длительному знакомству. Томми играл немного неловкого, но славного парня, трогательно-чувствительного. Ив, мастерски и убедительно, – девушку-сорванца, которая расцветала в замечательную красавицу благодаря своей первой романтической любви к Томми.
Они были замечательной парой, и фильмы с их участием приносили огромную прибыль. В настоящее время Ив была девятой по кассовому сбору среди актрис, а Томми Валентайн – шестым среди актеров. Фильм «Джилл и Джонни» означал деньги в банке, и студия не скупилась на рекламу, постоянно спекулируя на слухах о «заэкранном» романе между звездами, который мог окончиться счастливым браком.