Страница:
– И мне не нравится. Боги, как все это раздражает!
– Как ты думаешь, Райс восстанет, если король отменит его решение о ссылке Родри?
– Сам по себе он не захочет этого делать, но его могут убедить люди, у которых есть шанс заполучить ран, если Райс умрет бездетным.
– Именно так. В любом случае его попытаются подтолкнуть к этому. С другой стороны, если король действительно вмешается, то Райс избавится от моего ворчания, не потеряв лица.
– Да. Перед другими лордами он сколько угодно возмущаться и бушевать по поводу королевского решения, но сам тихо его примет.
Надеюсь. Впрочем, мы даже не знаем, на самом ли деле король предполагает призвать Родри назад или это только домыслы, – Ловиан посмотрела на пепел, оставшийся в жаровне от пергамента, взяла кочергу и размешала его. – Будем надеяться, что Блейн в скором времени сообщит нам и другие новости.
Родри без труда купил себе место на барже, которая шла вниз по течению, к Лухкарну. Его конь стоял на корме вместе с мулами, которые потянут баржу по пути обратно, вверх по течению; сам серебряный кинжал разместился на носу с четырьмя членами экипажа, которые старались поменьше с ним общаться.
Остальные сто футов баржи были нагружены железными болванками и слитками с плавилен Ладотина, что размещались высоко в горах. Река текла широко и ровно, и три дня они спокойно сплавлялись на юг. Родри развлекался, рассматривая местность, мимо которой они проплывали. Горы оказались позади; перед взором путешественника раскинулись покрытые травой луга и зерновые поля провинции Гвейнтейр, зелено-золотистые в лучах летнего солнца. Они казались бесконечными.
На четвертый день они пересекли границу Дэверри. Родри не увидел никаких особых перемен в местности или каких-то знаков, отмечающих ее. Ближе к полудню капитан сказал ему, что нынешним вечером они доберутся до Лухкарна.
– Это конец нашего пути, серебряный кинжал. Готов поспорить, тебе удастся найти еще одну баржу, направляющуюся в дан Дэверри.
– Отлично. Это гораздо быстрее, чем ехать верхом, а мне нужно как можно скорее добраться до Керрмора.
Капитан в задумчивости потрепал бороду.
– Я не особо знаком с движением по реке к югу от королевского города, но оно там явно имеется, – он пожал мощными плечами. – В любом случае, скоро ты окажешься всего в неделе пути верхом от Керрмора.
Ближе к вечеру Родри увидел первые признаки приближения города. Вначале он подумал, что на южном горизонте собираются тучи, но лоцман объяснил ему, в чем дело. В небе висела темная дымовая завеса. Это был дым из угольных печей, превращающих доставляемое по реке железо в знаменитую сталь Лухкарна. К тому времени, когда они бросили якорь под городской стеной, полотняная рубаха Родри успела покрыться сажей. Доки и располагающиеся сразу же за ними склады были мрачно-серого цвета от копоти. Въезжая в ворота и поглядывая на черные разводы, пятнающие стены, Родри думал, что будет очень рад поскорее убраться из Лухкарна.
Однако под неприглядным слоем сажи город выглядел весьма зажиточным. Пока Родри искал таверну, достаточно бедную, чтобы приютить серебряного кинжала, ему пришлось проехать мимо прекрасных домов, некоторые – высотой с брох небогатого лорда. Резные вывески над дверьми пестрели названиями крупных купеческих кланов. По всему городу стояли храмы, в том числе и каких-то малоизвестных богов. Иные из них имели только крошечное святилище в уголке храма Бела, зато некоторые – в основном, храмы самого Бела, – были размером с дан, с садами и хозяйственными пристройками. И до тех пор, пока Родри не очутился в бедном районе, что начинался сразу у реки на южном берегу, он не встречал здесь нищих. И даже среди деревянных хижин портовых грузчиков и кочегаров он не встречал людей в лохмотьях. Не было здесь и детей, который бы выглядели так, словно вскоре умрут от истощения.
Он отыскал довольно обшарпанную таверну, владелец которой согласился позволить ему за пару медяков переночевать на сеновале позади дома. Родри поставил коня в стойло, вернулся в таверну и заказал себе лучший ужин, какой только предлагало сие заведение – жаркое из жирной баранины и черствый хлеб. Родри отнес все это на стол, устроился спиной к стене, и, пока ужинал, рассматривал других посетителей. Большинство из них выглядели вполне честными тружениками, которые собрались вечерком в таверне пропустить кружечку эля, перемалывая местные слухи. Но один из них вполне мог быть путешественником, как и сам Родри. Это был высокий парень с прямыми темными волосами и кожей цвета грецкого ореха, которая свидетельствовала о присутствии бардекианской крови. Пару раз Родри замечал, как незнакомец с любопытством посматривает на него, а когда Родри расправился наконец с жарким, парень подошел к нему с кружкой в руке.
– Ты приехал с севера, серебряный кинжал?
– А что?
– Я как раз туда направляюсь. Хотел бы узнать, какие дороги в Гвейнтейре.
– Этого я тебе не могу сказать, потому что приплыл на барже.
– Хороший способ, когда двигаешься вниз по реке, но не подходит для противоположного направления. В любом случае, спасибо.
Тем не менее, он задержался на мгновение, словно задумавшись о чем-то, затем наконец сел.
– Знаешь, один серебряный кинжал в свое время сослужил мне службу, и я не прочь вернуть долг его товарищу по ремеслу. – Он стал говорить тише, почти шепотом. – Ты похож на человека из Элдиса.
– Я оттуда.
– Ты случайно не Родри из Аберуина?
– Где ты слышал мое имя?
– О, оно гремит по всему югу. Позволь мне кое-что тебе подсказать. Похоже, все гнусные гвербреты разослали всадников на твои поиски. На твоем месте я бы направился на запад.
– Что? Проклятье, зачем они меня ищут?
Незнакомый парень придвинулся поближе.
– Некий тьерин Эйгвик из Кергонни выдвинул против тебя обвинение. Утверждает, что ты отрезал голову его брату.
Родри мгновенно все понял. Несомненно, Греймин во всем обвинил наемника, чтобы добиться мирного решения конфликта. В конце концов,, кто поверит серебряному кинжалу, если лорд утверждает обратное?
– Боги! Я не делал ничего подобного!
– Мне-то что? Просто будь поосторожнее.
– Сердечно благодарю.
Весь этот вечер Родри одним глазом наблюдал за входом в таверну. Если это обвинение представят в суде какого-либо гвербрета, то его обезглавят, как требуют священные законы. К счастью, годы на долгой дороге научили Родри избегать серьезных неприятностей. Он больше не может плыть на юг на барже. Во всяком случае, не тогда, когда по приказу королевской стражи эту баржу могут в любой момент призвать к берегу и обыскать. Ему придется пробираться туда по малоиспользуемым дорогам и, конечно, врать, если где-то потребуется называть свое имя. Керрмор сам по себе достаточно велик, чтобы человек мог не привлекать к себе внимания по крайней мере день или два. После того, как Родри найдет Джил, у него будет свидетельница. Кроме того, напомнил Родри себе, в Керрморе также находится Невин. Даже гвербрет прислушается к словам старика. Утром Родри выехал из восточных ворот, чтобы оставить ложный след. Гораздо позднее, когда было уже слишком поздно, он понял, что тьерин Беноик никогда не стал бы участвовать в подобном обмане.
О… э-э… ну, – пробормотал Перрин. – Серебряный кинжал.
– Правда? Только глупец вызывает на себя гнев серебряного кинжала.
– Я… э… теперь это знаю.
В зеркале, которое висело на стене в доме лекаря, Перрин увидел свое лицо, синюшное и опухшее.
Тебе давно следовало удалить этот сломанный зуб, – заметил Гвел.
– Я смог сесть на коня только пару дней назад. Он мне и несколько ребер сломал.
– Понятно. После этого обходи серебряных кинжалов стороной.
– Клянусь, я так и сделаю.
Вырывая остатки сломанного зуба, лекарь причинил своему пациенту куда больше страданий, чем избивший его Родри, поскольку операция заняла гораздо больше времени, а единственным болеутоляющим, которое мог предложить лекарь, был кубок крепкого меда. Прошло несколько часов, прежде чем Перрин смог оставить дом лекаря и, шатаясь, вернуться в гостиницу на окраине Лерина. Он рухнул на кровать и с несчастным видом уставился в потолок. Его мысли бегали по кругу, подобно ослу, привязанному к мельничному колесу. Что ему делать? Мысль о возвращении в Кергонни и гневе дяди вызывала у него физическую боль. А еще оставалась Джил. Чем больше проходило времени, тем сильнее любил ее Перрин. Он никогда по-настоящему не ценил свое счастье, пока не потерял ее. Что с того, что в этом большинство мужчин почти ничем не отличаются от него? Слабое утешение. Если бы он только смог поговорить с ней, убедить ее позволить ему все объяснить, сказать, как крепко он ее любит… Перрин не сомневался, что она выслушает его, если только удастся встретиться с ней с глазу на глаз. Забрать ее от того ужасного парня с жутким взглядом и ужасающим двеомером. Но Перрин даже не знал, в какую сторону они поехали.
А если он сможет ее найти? В своем болезненном состоянии, полуобезумевший от боли, с затуманенным сознанием после выпитого у лекаря меда, Перрин начал думать о Джил, как об истинном прибежище своего сердца, и вместе с этой мыслью пришло притяжение, своеобразное резкое подергивание сознания, которое всегда подсказывало ему путь в другие убежища. Перрин осторожно сел на кровати и застыл на месте. Он чувствовал направление: юг. Джил отправилась на юг. Он заплакал, но на этот раз в его душе росла надежда. Ему удастся ее найти, он будет следовать за ней, пока у него не появится шанс остаться с ней наедине и каким-то образом – о великий Керун! – опять выкрасть ее.
Джил повернулась и посмотрела на своего спутника. Они сидели на носу речной баржи. Саламандр воспользовался вспенивающейся, освещаемой солнцем водой для дальновидения. Поскольку Джил все еще видела окружающий мир в особом свете, вода казалась ей чем-то твердым, вырезанной из серебра, но теперь она могла себе напомнить о том, что это лишь иллюзия. Она отказывалась верить, что видит скрытую реальность, независимо от того, как часто Саламандр на этом настаивал.
– Он ищет, к кому наняться?
– Непохоже, совсем непохоже. Я слежу за ним уже два дня. Кажется, он знает, куда направляется, но на пути проявляет очень большую осторожность. – Саламандр раздраженно тряхнул головой и отвернулся от реки. – Я снова пошпионю за своим уважаемым братом чуть позже. Как ты себя чувствуешь сегодня утром?
– Гораздо лучше. По крайней мере большую часть времени все окружающее стоит на месте.
– Хорошо. Стало быть, мое неумелое лечение все-таки помогает.
– Я благодарна тебе от всей души.
Какое-то время она лениво наблюдала за южным горизонтом, где, подобно небольшой туче, висел дым Лухкарна. Джил хотела бы просто забыть о Перрине. Хорошо бы Саламандр обладал магическими способностями, позволяющими полностью очистить ее память от воспоминаний. Но она знала, что стыд, который она сейчас испытывает, будет грызть ее долгие годы. Джил чувствовала себя загрязненной и оскверненной, как жрица, которая нарушила свои клятвы. В какой-то мере ей следует винить саму себя за это похищение – это она тоже знала. Если бы она только рассказала Родри все заранее! Или пораньше связалась с Невиным… Эти самые «если бы только» можно было продолжать до бесконечности.
– Судя по тоске у тебя в глазах, делаю вывод, что ты снова погрузилась в грустные размышления, – резко произнес Саламандр.
– А как я могу не погружаться в грустные размышления? Да, мы догоняем Родри, это хорошо. Но, когда мы его найдем, он лишь проклянет меня.
– Почему? Ты виновата не больше, чем одна из тех лошадей, которых украл Перрин.
Джил молча покачала головой, стараясь не расплакаться. Послушай,
– Джил, моя дикая голубка. Твое сознание вернулось к тебе, ты снова способна соображать. Позволь мне кое-что сказать тебе. Я думал об этом лорде-конокраде и поговорил о нем с Невином. В этом парне есть что-то очень странное. Нечто, что можно было бы назвать раной души – судя по тому, как он щедро изливает из себя жизненные силы.
– Но именно я попала в его грязные руки! О, боги, я никогда не думала, что у меня такая слабая воля! Как у какой-то шлюхи из таверны.
Саламандр зарычал себе под нос.
– Ты что, не слышала ни одного слова из того, что я говорил, будь ты неладна? При чем тут слабая воля? Тебя околдовали, тебя привязали при помощи двеомера и одурманили тебе сознание – тоже при помощи двеомера. После того, как тебя накрыла его жизненная сила, у тебя не осталось собственной воли. А его похоть текла по тебе, как вода в канаве.
На мгновение спазм перехватил ей горло, и ее затошнило. Она вспомнила свои ощущения, которые возникали у нее, когда Перрин улыбался ей особым образом.
– Почему ты называешь это раной? – спросила наконец Джил.
– Потому что рано или поздно она его убьет.
– Вот и хорошо. Мне только хотелось бы присутствовать там и наблюдать за происходящим.
– Никто и не ожидает от тебя других чувств, моя нежная малышка. Но разве ты не понимаешь, Джил? Ты так же невиновна, как если бы он связал тебя и изнасиловал против твоей воли.
– А, боги, именно это я и ненавижу больше всего. Я чувствовала себя такой беспомощной!
– Ты на самом деле была беспомощной. Это очень тяжело признать. – С другой стороны, нарывы следует вскрывать.
Когда Джил в шутку направила на Саламандра удар, он улыбнулся.
– Да, ты на самом деле становишься прежней. Но разве ты не замечаешь одну любопытную вещь? Предположим, Перрин не обладает настоящим двеомером. Проклятье, где же тогда он берет все эти силы? И откуда у него рана?
– Хотя я и ненавижу говорить об этом червивом ублюдке, признаю: вопрос интересный. Очень интересный, в особенности для Невина.
– К сожалению, в настоящее время ответа на него нет. Ну, если кто-то и в состоянии его найти, то это Невин.
– В особенности, когда старик доберется до Перрина.
– Невин намерен поохотиться на него?
– Не совсем. Я собирался сказать тебе это попозже, когда ты немного окрепнешь, но, думаю, ты и сейчас это выдержишь. Перрин едет за нами.
Джил почувствовала, как кровь отлила у нее от лица. Саламандр схватил девушку за руку и сжал ее ладонь между своими.
– Сейчас тебе не угрожает опасность.
– Сейчас, может, и не угрожает, но что будет, когда мы снова окажемся на дороге, следуя за Родри?
– К тому времени Перрин уже будет направляться в Элдис в сопровождении вооруженной охраны. При дворе живет мастер двеомера по имени лорд Мадок. Он схватит Перрина, как только тот въедет в город, а затем отправит его к Невину. Самодельное клеймо в седельных вьюках – достаточное основание для ареста.
– Значит, мы направляемся в дан Дэверри?
– Да. Возможно, нам не потребуется уезжать из него. Ты знаешь кузена Родри по имени Блейн из Кума Пекл?
– Да.
– Гвербрет в настоящее время находится при дворе. Невин хочет, чтобы мы поговорили с ним. Кажется, король дал понять, что желает встретиться с Родри. Родри сейчас ищут различные гвербреты, а когда найдут, то отправят его прямо в дан Дэверри.
– Король? Но почему…
– Могу только догадываться: король знает, что Райс не в состоянии обеспечить Аберуин наследниками.
– Значит, он призовет Родри назад?
– Именно. И достаточно скоро, Джил, у тебя будет великолепная свадьба.
– После случившегося? Ты как деревенский дурачок. Они никогда не позволят наследнику наиболее важного рана в Элдисе жениться на незаконнорожденной дочери серебряного кинжала. Лучшее, на что я могу надеяться, – это снова стать его любовницей, жить при дворе и ненавидеть его жену. Впрочем, только в том случае, если Родри до сих пор хочет меня видеть. Это жизнь, а не одна из твоих сказок.
– Джил, пожалуйста, прости меня. Я не хотел сделать тебе больно. Я сейчас сам себе отвратителен.
Она безмолвно пожала плечами. За бортом баржи проплывали возделанные земли. Стадо белых коров с ржаво-красными ушами пило воду из реки, за ним присматривал парень с двумя собаками.
– Ты меня прощаешь? – наконец спросил Саламандр.
– Да. И ты меня тоже извини. Я все еще не пришла в себя.
– Конечно. После того, как ты послужишь нашей приманкой в капкане для Перрина, можешь даже уехать, не встречаясь с Родри, если захочешь.
– Никогда. Не исключено, он проклянет меня прямо в лицо, но я хочу сказать ему, что всегда его любила.
Саламандр хотел что-то ответить, но Джил закрыла лицо руками и расплакалась.
Отсюда открывался прекрасный вид на сады, которые раскинулись между двумя стенами. В небольшом зале для приемов в покоях Блейна стояли четыре кресла с подушками из пурпурного бардекианского бархата и небольшой столик возле очага. Роскошь сама по себе мало занимала лорда Блейна, однако он ценил ее как знак благосклонности короля.
Кроме того, в этой поездке его сопровождала жена, Каниффа, а он любил, чтобы ей было удобно. Каниффа была высокой темноволосой женщиной с карими глазами, как у лани.
Супруга лорда была настолько же спокойной, насколько сам лорд Блейн был легко возбудимым и вспыльчивым. Их брак заключили обычным среди знати способом – по предварительной договоренности, однако Блейн искренне считал, что ему очень повезло с женой. Временами он мог даже признаться в том, что любит ее.
В то утро Каниффу призвали в личные покои королевы – знак особой благосклонности. Ей перепадало такое и раньше. Блейн сидел на подоконнике спальни и наблюдал, как жена одевается с особой тщательностью. После того, как одна из служанок выложила на кровать несколько платьев, Каниффа отправила девушку прочь и долго выбирала себе наряд. Наконец она остановилась на скромном платье из серого, как голубь, бардекианского шелка. Этот цвет выгодно подчеркивал цвета клана ее мужа – красную и белую клетку.
– Думаю, сегодня утром на прием к королеве также приглашена жена гвербрета Савила, – заметила Каниффа. – Как я предполагаю, ты хочешь, чтобы я ловила каждое произносимое там слово.
– Держи ушки на макушке, милая. Кстати, что представляет собой его жена?
Каниффа задумалась перед тем, как отвечать.
– Настоящая самка горностая. Но привлекательная. Полагаю, они очень хорошо подходят друг другу.
– Как два горностая – возможно. Вряд ли Савила можно назвать привлекательным. Прах и пепел, не понимаю, зачем ему совать свое весло в этот поток! Каминвейн находится далеко от Белглейда. Какая ему польза от Талида?
– Как я понимаю, у них есть общие кровные родственники. Тем не менее, ты прав. Посмотрю, не удастся ли мне разговорить очаровательную леди Брейффу. – Она замолчала ненадолго и улыбнулась. – За эту жертву я ожидаю хорошего подарка от нашего Родри, когда его призовут назад.
– Штуку лучшего бардекианского шелка! Я лично прослежу, чтобы он должным образом оказал тебе почести. Ну… если нам удастся добиться его возвращения.
Пока Каниффа находилась у королевы, Блейн принимал своего гостя – могущественного господина. Блейн приказал пажу принести серебряный кувшин меда и два стеклянных кубка, после чего отправил парня прочь. Гвербрет сам наполнил кубки и протянул один гостю. Недавно пожалованный дворянством лорд Мадок, третий конюший короля, был стройным человеком лет сорока, с аккуратно подстриженными светлыми волосами, едва тронутыми сединой, и веселыми голубыми глазами. Говорили, что он – племянник Невина. «Неужели? – спрашивал сам себя Блейн. – Готов поспорить: он – еще один колдун. А уж племянник он Невина или нет – это дело десятое.» До своего недавнего назначения при дворе Мадок успешно занимался разведением лошадей в провинции Кантрей. И теперь он отлично справлялся со своими новыми обязанностями. Кроме того, лорд Мадок обладал хорошими манерами и не старался выделиться, что позволило ему легко войти в жизнь при дворе. Тем не менее, время от времени в его взгляде или улыбке проскальзывало нечто, подразумевающее, что власть и роскошь двора не производят на него особенного впечатления.
– Спасибо за приглашение, ваша светлость, – поблагодарил Мадок. – Чему обязан этой честью?
– В некотором роде простому гостеприимству. Я хорошо знаю твоего дядю.
– Недавно я получил от него послание.
– Он все еще в Элдисе?
– Да, ваша светлость. Ловиан, тьерина дана Гвербин, взяла его к себе на службу.
«Готов поспорить: скорее наоборот, это он взял ее к себе на службу, знает она об этом или нет», – подумал Блейн.
– Хорошая новость, – произнес он вслух. – Наш Невин староват для того, чтобы бродить по дорогам с мулом.
– Его здоровье просто поражает, не так ли, ваша светлость? Но, с другой стороны, моя мать все еще жива и полна сил. Она остра, как меч, как у нас говорят. А ведь ей больше семидесяти.
– Будем надеяться, что боги позволят тебе унаследовать ее выносливость, – Блейн дружески улыбнулся Мадоку. – Кстати, Ловиан – моя родственница, сестра моей матери.
– Я слышал об этом, ваша светлость. Ведь в последнее время столько говорят о вашем кузене Родри.
– Пытаться сохранить секрет при дворе – просто потеря времени. Готов поспорить: слухи начали жужжать, как пчелы, едва только наш сеньор призвал меня сюда.
– Даже немного раньше, – Мадок покачал головой. – Первый слух, ваша светлость, был о том, что король может призвать вас сюда.
– Опять же, готов поспорить: ты уже давно знал, что наш сеньор ищет моего кузена, шалопая и повесу.
– Да, знал. Поговаривают, что король собирается отменить приговор о его ссылке.
– Не могу тебе сказать, правда это или нет. Учти, что я не давал обещаний что-то хранить в секрете. Просто наш сеньор ничего мне не сказал, вот и все. Как я догадываюсь, он до сих пор сам не решил.
– Скорее всего, ваша светлость. Отменить постановление гвербрета не так-то легко и подходить к этому делу следует очень серьезно.
Блейн помолчал, чтобы сделать большой глоток меда.
– Но, прах и пепел, король ведь не может ничего сделать, пока не нашли Родри!
– Все еще никаких новостей, ваша светлость?
– Никаких. Боги и их жены! Способны ли хоть на что-то эти стаи придурков, которых гвербреты называют всадниками? Да, королевство, конечно, большое, но к этому времени они должны были уже найти нашего серебряного кинжала.
– Да, этого следовало ожидать, ваша светлость, – Мадок выглядел обеспокоенным. – Я считал, что они отыщут его довольно быстро.
– И я тоже. – Это был критический момент, и Блейн на мгновение замолчал. – Сказать по правде, я думал… может, ты окажешь нам содействие?
– Я, ваша светлость? Несомненно, я сделаю все, что позволят мои возможности при дворе, но…
– Лично я подозреваю, что человек, известный, как племянник Невина, способен увидеть вещи, скрытые от остальных.
Мадок два раза моргнул, затем улыбнулся.
– А-а, ваша светлость, стало быть, вы знаете, что старик обладает двеомером?
– Да. Прошлым летом он прилагал большие усилия, чтобы дать мне понять это. У меня создалось впечатление, что ему до странного легко видеть вещи, происходящие на большом удалении от него.
– Да, он обладает такими способностями, ваша светлость. Позвольте мне говорить прямо. Если бы я мог при помощи дальновидения найти Родри, то сделал бы это уже давно, но я никогда не встречал его лично, поэтому такое мне не под силу.
Блейн сделал большой глоток меда, чтобы скрыть свое удивление.
Он ожидал долгой борьбы и пререканий, прежде чем удастся вынудить Мадока признать правду, но тот выложил все сразу и прямо.
– Понятно, – наконец произнес Блейн. – Жаль.
– Мне тоже. Не исключено, мне удастся добывать для вас новости каким-то другим путем. Ваша светлость правы. Происходящее начинает беспокоить. Родри действительно должны были к этому времени уже найти.
– Вот именно. Знаешь, что меня больше всего беспокоит? Кое-кто из тех, кто имеет шанс унаследовать Аберуин после Райса, мог приложить определенные усилия, чтобы убрать с пути законного наследника.
– Боги! Неужели они опустятся так низко?
– Аберуин – один из самых богатых ранов в королевстве. А станет еще богаче. Всего год назад король дал городу больше прав, в том числе – разрешение на участие Аберуина в торговле с Бардеком, на которую у короля монополия.
Мадок кивнул. Мрачная улыбка исказила его губы.
– Я понял вашу светлость. Ваша светлость извинит меня на мгновение?
– Конечно.
Блейн ожидал, что Мадок покинет его покои, но вместо этого он отправился к окну и посмотрел вверх, на небо, по которому неслись белые облака. Туча вдали предвещала летний шторм. Мадок стоял у окна, а Блейн осушил еще два кубка меда, раздумывая над тем, что же делает этот человек. Наконец Мадок повернулся к Блейну. Выглядел он обеспокоенным.
– Как ты думаешь, Райс восстанет, если король отменит его решение о ссылке Родри?
– Сам по себе он не захочет этого делать, но его могут убедить люди, у которых есть шанс заполучить ран, если Райс умрет бездетным.
– Именно так. В любом случае его попытаются подтолкнуть к этому. С другой стороны, если король действительно вмешается, то Райс избавится от моего ворчания, не потеряв лица.
– Да. Перед другими лордами он сколько угодно возмущаться и бушевать по поводу королевского решения, но сам тихо его примет.
Надеюсь. Впрочем, мы даже не знаем, на самом ли деле король предполагает призвать Родри назад или это только домыслы, – Ловиан посмотрела на пепел, оставшийся в жаровне от пергамента, взяла кочергу и размешала его. – Будем надеяться, что Блейн в скором времени сообщит нам и другие новости.
Родри без труда купил себе место на барже, которая шла вниз по течению, к Лухкарну. Его конь стоял на корме вместе с мулами, которые потянут баржу по пути обратно, вверх по течению; сам серебряный кинжал разместился на носу с четырьмя членами экипажа, которые старались поменьше с ним общаться.
Остальные сто футов баржи были нагружены железными болванками и слитками с плавилен Ладотина, что размещались высоко в горах. Река текла широко и ровно, и три дня они спокойно сплавлялись на юг. Родри развлекался, рассматривая местность, мимо которой они проплывали. Горы оказались позади; перед взором путешественника раскинулись покрытые травой луга и зерновые поля провинции Гвейнтейр, зелено-золотистые в лучах летнего солнца. Они казались бесконечными.
На четвертый день они пересекли границу Дэверри. Родри не увидел никаких особых перемен в местности или каких-то знаков, отмечающих ее. Ближе к полудню капитан сказал ему, что нынешним вечером они доберутся до Лухкарна.
– Это конец нашего пути, серебряный кинжал. Готов поспорить, тебе удастся найти еще одну баржу, направляющуюся в дан Дэверри.
– Отлично. Это гораздо быстрее, чем ехать верхом, а мне нужно как можно скорее добраться до Керрмора.
Капитан в задумчивости потрепал бороду.
– Я не особо знаком с движением по реке к югу от королевского города, но оно там явно имеется, – он пожал мощными плечами. – В любом случае, скоро ты окажешься всего в неделе пути верхом от Керрмора.
Ближе к вечеру Родри увидел первые признаки приближения города. Вначале он подумал, что на южном горизонте собираются тучи, но лоцман объяснил ему, в чем дело. В небе висела темная дымовая завеса. Это был дым из угольных печей, превращающих доставляемое по реке железо в знаменитую сталь Лухкарна. К тому времени, когда они бросили якорь под городской стеной, полотняная рубаха Родри успела покрыться сажей. Доки и располагающиеся сразу же за ними склады были мрачно-серого цвета от копоти. Въезжая в ворота и поглядывая на черные разводы, пятнающие стены, Родри думал, что будет очень рад поскорее убраться из Лухкарна.
Однако под неприглядным слоем сажи город выглядел весьма зажиточным. Пока Родри искал таверну, достаточно бедную, чтобы приютить серебряного кинжала, ему пришлось проехать мимо прекрасных домов, некоторые – высотой с брох небогатого лорда. Резные вывески над дверьми пестрели названиями крупных купеческих кланов. По всему городу стояли храмы, в том числе и каких-то малоизвестных богов. Иные из них имели только крошечное святилище в уголке храма Бела, зато некоторые – в основном, храмы самого Бела, – были размером с дан, с садами и хозяйственными пристройками. И до тех пор, пока Родри не очутился в бедном районе, что начинался сразу у реки на южном берегу, он не встречал здесь нищих. И даже среди деревянных хижин портовых грузчиков и кочегаров он не встречал людей в лохмотьях. Не было здесь и детей, который бы выглядели так, словно вскоре умрут от истощения.
Он отыскал довольно обшарпанную таверну, владелец которой согласился позволить ему за пару медяков переночевать на сеновале позади дома. Родри поставил коня в стойло, вернулся в таверну и заказал себе лучший ужин, какой только предлагало сие заведение – жаркое из жирной баранины и черствый хлеб. Родри отнес все это на стол, устроился спиной к стене, и, пока ужинал, рассматривал других посетителей. Большинство из них выглядели вполне честными тружениками, которые собрались вечерком в таверне пропустить кружечку эля, перемалывая местные слухи. Но один из них вполне мог быть путешественником, как и сам Родри. Это был высокий парень с прямыми темными волосами и кожей цвета грецкого ореха, которая свидетельствовала о присутствии бардекианской крови. Пару раз Родри замечал, как незнакомец с любопытством посматривает на него, а когда Родри расправился наконец с жарким, парень подошел к нему с кружкой в руке.
– Ты приехал с севера, серебряный кинжал?
– А что?
– Я как раз туда направляюсь. Хотел бы узнать, какие дороги в Гвейнтейре.
– Этого я тебе не могу сказать, потому что приплыл на барже.
– Хороший способ, когда двигаешься вниз по реке, но не подходит для противоположного направления. В любом случае, спасибо.
Тем не менее, он задержался на мгновение, словно задумавшись о чем-то, затем наконец сел.
– Знаешь, один серебряный кинжал в свое время сослужил мне службу, и я не прочь вернуть долг его товарищу по ремеслу. – Он стал говорить тише, почти шепотом. – Ты похож на человека из Элдиса.
– Я оттуда.
– Ты случайно не Родри из Аберуина?
– Где ты слышал мое имя?
– О, оно гремит по всему югу. Позволь мне кое-что тебе подсказать. Похоже, все гнусные гвербреты разослали всадников на твои поиски. На твоем месте я бы направился на запад.
– Что? Проклятье, зачем они меня ищут?
Незнакомый парень придвинулся поближе.
– Некий тьерин Эйгвик из Кергонни выдвинул против тебя обвинение. Утверждает, что ты отрезал голову его брату.
Родри мгновенно все понял. Несомненно, Греймин во всем обвинил наемника, чтобы добиться мирного решения конфликта. В конце концов,, кто поверит серебряному кинжалу, если лорд утверждает обратное?
– Боги! Я не делал ничего подобного!
– Мне-то что? Просто будь поосторожнее.
– Сердечно благодарю.
Весь этот вечер Родри одним глазом наблюдал за входом в таверну. Если это обвинение представят в суде какого-либо гвербрета, то его обезглавят, как требуют священные законы. К счастью, годы на долгой дороге научили Родри избегать серьезных неприятностей. Он больше не может плыть на юг на барже. Во всяком случае, не тогда, когда по приказу королевской стражи эту баржу могут в любой момент призвать к берегу и обыскать. Ему придется пробираться туда по малоиспользуемым дорогам и, конечно, врать, если где-то потребуется называть свое имя. Керрмор сам по себе достаточно велик, чтобы человек мог не привлекать к себе внимания по крайней мере день или два. После того, как Родри найдет Джил, у него будет свидетельница. Кроме того, напомнил Родри себе, в Керрморе также находится Невин. Даже гвербрет прислушается к словам старика. Утром Родри выехал из восточных ворот, чтобы оставить ложный след. Гораздо позднее, когда было уже слишком поздно, он понял, что тьерин Беноик никогда не стал бы участвовать в подобном обмане.
* * *
Кто-то хорошо над тобой поработал, парень, – сказал лекарь Гвел. – Кто это был?О… э-э… ну, – пробормотал Перрин. – Серебряный кинжал.
– Правда? Только глупец вызывает на себя гнев серебряного кинжала.
– Я… э… теперь это знаю.
В зеркале, которое висело на стене в доме лекаря, Перрин увидел свое лицо, синюшное и опухшее.
Тебе давно следовало удалить этот сломанный зуб, – заметил Гвел.
– Я смог сесть на коня только пару дней назад. Он мне и несколько ребер сломал.
– Понятно. После этого обходи серебряных кинжалов стороной.
– Клянусь, я так и сделаю.
Вырывая остатки сломанного зуба, лекарь причинил своему пациенту куда больше страданий, чем избивший его Родри, поскольку операция заняла гораздо больше времени, а единственным болеутоляющим, которое мог предложить лекарь, был кубок крепкого меда. Прошло несколько часов, прежде чем Перрин смог оставить дом лекаря и, шатаясь, вернуться в гостиницу на окраине Лерина. Он рухнул на кровать и с несчастным видом уставился в потолок. Его мысли бегали по кругу, подобно ослу, привязанному к мельничному колесу. Что ему делать? Мысль о возвращении в Кергонни и гневе дяди вызывала у него физическую боль. А еще оставалась Джил. Чем больше проходило времени, тем сильнее любил ее Перрин. Он никогда по-настоящему не ценил свое счастье, пока не потерял ее. Что с того, что в этом большинство мужчин почти ничем не отличаются от него? Слабое утешение. Если бы он только смог поговорить с ней, убедить ее позволить ему все объяснить, сказать, как крепко он ее любит… Перрин не сомневался, что она выслушает его, если только удастся встретиться с ней с глазу на глаз. Забрать ее от того ужасного парня с жутким взглядом и ужасающим двеомером. Но Перрин даже не знал, в какую сторону они поехали.
А если он сможет ее найти? В своем болезненном состоянии, полуобезумевший от боли, с затуманенным сознанием после выпитого у лекаря меда, Перрин начал думать о Джил, как об истинном прибежище своего сердца, и вместе с этой мыслью пришло притяжение, своеобразное резкое подергивание сознания, которое всегда подсказывало ему путь в другие убежища. Перрин осторожно сел на кровати и застыл на месте. Он чувствовал направление: юг. Джил отправилась на юг. Он заплакал, но на этот раз в его душе росла надежда. Ему удастся ее найти, он будет следовать за ней, пока у него не появится шанс остаться с ней наедине и каким-то образом – о великий Керун! – опять выкрасть ее.
* * *
– Очень странно, – объявил Саламандр. – Родри все еще направляется на юг, но, клянусь ушами коня Эпоны, почему он едет только коровьими задними тропами и деревенскими дорогами вместо того, чтобы воспользоваться хорошими королевскими трактами?Джил повернулась и посмотрела на своего спутника. Они сидели на носу речной баржи. Саламандр воспользовался вспенивающейся, освещаемой солнцем водой для дальновидения. Поскольку Джил все еще видела окружающий мир в особом свете, вода казалась ей чем-то твердым, вырезанной из серебра, но теперь она могла себе напомнить о том, что это лишь иллюзия. Она отказывалась верить, что видит скрытую реальность, независимо от того, как часто Саламандр на этом настаивал.
– Он ищет, к кому наняться?
– Непохоже, совсем непохоже. Я слежу за ним уже два дня. Кажется, он знает, куда направляется, но на пути проявляет очень большую осторожность. – Саламандр раздраженно тряхнул головой и отвернулся от реки. – Я снова пошпионю за своим уважаемым братом чуть позже. Как ты себя чувствуешь сегодня утром?
– Гораздо лучше. По крайней мере большую часть времени все окружающее стоит на месте.
– Хорошо. Стало быть, мое неумелое лечение все-таки помогает.
– Я благодарна тебе от всей души.
Какое-то время она лениво наблюдала за южным горизонтом, где, подобно небольшой туче, висел дым Лухкарна. Джил хотела бы просто забыть о Перрине. Хорошо бы Саламандр обладал магическими способностями, позволяющими полностью очистить ее память от воспоминаний. Но она знала, что стыд, который она сейчас испытывает, будет грызть ее долгие годы. Джил чувствовала себя загрязненной и оскверненной, как жрица, которая нарушила свои клятвы. В какой-то мере ей следует винить саму себя за это похищение – это она тоже знала. Если бы она только рассказала Родри все заранее! Или пораньше связалась с Невиным… Эти самые «если бы только» можно было продолжать до бесконечности.
– Судя по тоске у тебя в глазах, делаю вывод, что ты снова погрузилась в грустные размышления, – резко произнес Саламандр.
– А как я могу не погружаться в грустные размышления? Да, мы догоняем Родри, это хорошо. Но, когда мы его найдем, он лишь проклянет меня.
– Почему? Ты виновата не больше, чем одна из тех лошадей, которых украл Перрин.
Джил молча покачала головой, стараясь не расплакаться. Послушай,
– Джил, моя дикая голубка. Твое сознание вернулось к тебе, ты снова способна соображать. Позволь мне кое-что сказать тебе. Я думал об этом лорде-конокраде и поговорил о нем с Невином. В этом парне есть что-то очень странное. Нечто, что можно было бы назвать раной души – судя по тому, как он щедро изливает из себя жизненные силы.
– Но именно я попала в его грязные руки! О, боги, я никогда не думала, что у меня такая слабая воля! Как у какой-то шлюхи из таверны.
Саламандр зарычал себе под нос.
– Ты что, не слышала ни одного слова из того, что я говорил, будь ты неладна? При чем тут слабая воля? Тебя околдовали, тебя привязали при помощи двеомера и одурманили тебе сознание – тоже при помощи двеомера. После того, как тебя накрыла его жизненная сила, у тебя не осталось собственной воли. А его похоть текла по тебе, как вода в канаве.
На мгновение спазм перехватил ей горло, и ее затошнило. Она вспомнила свои ощущения, которые возникали у нее, когда Перрин улыбался ей особым образом.
– Почему ты называешь это раной? – спросила наконец Джил.
– Потому что рано или поздно она его убьет.
– Вот и хорошо. Мне только хотелось бы присутствовать там и наблюдать за происходящим.
– Никто и не ожидает от тебя других чувств, моя нежная малышка. Но разве ты не понимаешь, Джил? Ты так же невиновна, как если бы он связал тебя и изнасиловал против твоей воли.
– А, боги, именно это я и ненавижу больше всего. Я чувствовала себя такой беспомощной!
– Ты на самом деле была беспомощной. Это очень тяжело признать. – С другой стороны, нарывы следует вскрывать.
Когда Джил в шутку направила на Саламандра удар, он улыбнулся.
– Да, ты на самом деле становишься прежней. Но разве ты не замечаешь одну любопытную вещь? Предположим, Перрин не обладает настоящим двеомером. Проклятье, где же тогда он берет все эти силы? И откуда у него рана?
– Хотя я и ненавижу говорить об этом червивом ублюдке, признаю: вопрос интересный. Очень интересный, в особенности для Невина.
– К сожалению, в настоящее время ответа на него нет. Ну, если кто-то и в состоянии его найти, то это Невин.
– В особенности, когда старик доберется до Перрина.
– Невин намерен поохотиться на него?
– Не совсем. Я собирался сказать тебе это попозже, когда ты немного окрепнешь, но, думаю, ты и сейчас это выдержишь. Перрин едет за нами.
Джил почувствовала, как кровь отлила у нее от лица. Саламандр схватил девушку за руку и сжал ее ладонь между своими.
– Сейчас тебе не угрожает опасность.
– Сейчас, может, и не угрожает, но что будет, когда мы снова окажемся на дороге, следуя за Родри?
– К тому времени Перрин уже будет направляться в Элдис в сопровождении вооруженной охраны. При дворе живет мастер двеомера по имени лорд Мадок. Он схватит Перрина, как только тот въедет в город, а затем отправит его к Невину. Самодельное клеймо в седельных вьюках – достаточное основание для ареста.
– Значит, мы направляемся в дан Дэверри?
– Да. Возможно, нам не потребуется уезжать из него. Ты знаешь кузена Родри по имени Блейн из Кума Пекл?
– Да.
– Гвербрет в настоящее время находится при дворе. Невин хочет, чтобы мы поговорили с ним. Кажется, король дал понять, что желает встретиться с Родри. Родри сейчас ищут различные гвербреты, а когда найдут, то отправят его прямо в дан Дэверри.
– Король? Но почему…
– Могу только догадываться: король знает, что Райс не в состоянии обеспечить Аберуин наследниками.
– Значит, он призовет Родри назад?
– Именно. И достаточно скоро, Джил, у тебя будет великолепная свадьба.
– После случившегося? Ты как деревенский дурачок. Они никогда не позволят наследнику наиболее важного рана в Элдисе жениться на незаконнорожденной дочери серебряного кинжала. Лучшее, на что я могу надеяться, – это снова стать его любовницей, жить при дворе и ненавидеть его жену. Впрочем, только в том случае, если Родри до сих пор хочет меня видеть. Это жизнь, а не одна из твоих сказок.
– Джил, пожалуйста, прости меня. Я не хотел сделать тебе больно. Я сейчас сам себе отвратителен.
Она безмолвно пожала плечами. За бортом баржи проплывали возделанные земли. Стадо белых коров с ржаво-красными ушами пило воду из реки, за ним присматривал парень с двумя собаками.
– Ты меня прощаешь? – наконец спросил Саламандр.
– Да. И ты меня тоже извини. Я все еще не пришла в себя.
– Конечно. После того, как ты послужишь нашей приманкой в капкане для Перрина, можешь даже уехать, не встречаясь с Родри, если захочешь.
– Никогда. Не исключено, он проклянет меня прямо в лицо, но я хочу сказать ему, что всегда его любила.
Саламандр хотел что-то ответить, но Джил закрыла лицо руками и расплакалась.
* * *
Королевский дворец в дане Дэверри был огромным – шесть брохов, которые соединялись многочисленными полубашнями. В двойном кольце стен теснились всевозможные пристройки. Как почетный гость Блейн, гверберт Кума Пекл, занимал роскошные покои, расположенные высоко в одной из внешних башен.Отсюда открывался прекрасный вид на сады, которые раскинулись между двумя стенами. В небольшом зале для приемов в покоях Блейна стояли четыре кресла с подушками из пурпурного бардекианского бархата и небольшой столик возле очага. Роскошь сама по себе мало занимала лорда Блейна, однако он ценил ее как знак благосклонности короля.
Кроме того, в этой поездке его сопровождала жена, Каниффа, а он любил, чтобы ей было удобно. Каниффа была высокой темноволосой женщиной с карими глазами, как у лани.
Супруга лорда была настолько же спокойной, насколько сам лорд Блейн был легко возбудимым и вспыльчивым. Их брак заключили обычным среди знати способом – по предварительной договоренности, однако Блейн искренне считал, что ему очень повезло с женой. Временами он мог даже признаться в том, что любит ее.
В то утро Каниффу призвали в личные покои королевы – знак особой благосклонности. Ей перепадало такое и раньше. Блейн сидел на подоконнике спальни и наблюдал, как жена одевается с особой тщательностью. После того, как одна из служанок выложила на кровать несколько платьев, Каниффа отправила девушку прочь и долго выбирала себе наряд. Наконец она остановилась на скромном платье из серого, как голубь, бардекианского шелка. Этот цвет выгодно подчеркивал цвета клана ее мужа – красную и белую клетку.
– Думаю, сегодня утром на прием к королеве также приглашена жена гвербрета Савила, – заметила Каниффа. – Как я предполагаю, ты хочешь, чтобы я ловила каждое произносимое там слово.
– Держи ушки на макушке, милая. Кстати, что представляет собой его жена?
Каниффа задумалась перед тем, как отвечать.
– Настоящая самка горностая. Но привлекательная. Полагаю, они очень хорошо подходят друг другу.
– Как два горностая – возможно. Вряд ли Савила можно назвать привлекательным. Прах и пепел, не понимаю, зачем ему совать свое весло в этот поток! Каминвейн находится далеко от Белглейда. Какая ему польза от Талида?
– Как я понимаю, у них есть общие кровные родственники. Тем не менее, ты прав. Посмотрю, не удастся ли мне разговорить очаровательную леди Брейффу. – Она замолчала ненадолго и улыбнулась. – За эту жертву я ожидаю хорошего подарка от нашего Родри, когда его призовут назад.
– Штуку лучшего бардекианского шелка! Я лично прослежу, чтобы он должным образом оказал тебе почести. Ну… если нам удастся добиться его возвращения.
Пока Каниффа находилась у королевы, Блейн принимал своего гостя – могущественного господина. Блейн приказал пажу принести серебряный кувшин меда и два стеклянных кубка, после чего отправил парня прочь. Гвербрет сам наполнил кубки и протянул один гостю. Недавно пожалованный дворянством лорд Мадок, третий конюший короля, был стройным человеком лет сорока, с аккуратно подстриженными светлыми волосами, едва тронутыми сединой, и веселыми голубыми глазами. Говорили, что он – племянник Невина. «Неужели? – спрашивал сам себя Блейн. – Готов поспорить: он – еще один колдун. А уж племянник он Невина или нет – это дело десятое.» До своего недавнего назначения при дворе Мадок успешно занимался разведением лошадей в провинции Кантрей. И теперь он отлично справлялся со своими новыми обязанностями. Кроме того, лорд Мадок обладал хорошими манерами и не старался выделиться, что позволило ему легко войти в жизнь при дворе. Тем не менее, время от времени в его взгляде или улыбке проскальзывало нечто, подразумевающее, что власть и роскошь двора не производят на него особенного впечатления.
– Спасибо за приглашение, ваша светлость, – поблагодарил Мадок. – Чему обязан этой честью?
– В некотором роде простому гостеприимству. Я хорошо знаю твоего дядю.
– Недавно я получил от него послание.
– Он все еще в Элдисе?
– Да, ваша светлость. Ловиан, тьерина дана Гвербин, взяла его к себе на службу.
«Готов поспорить: скорее наоборот, это он взял ее к себе на службу, знает она об этом или нет», – подумал Блейн.
– Хорошая новость, – произнес он вслух. – Наш Невин староват для того, чтобы бродить по дорогам с мулом.
– Его здоровье просто поражает, не так ли, ваша светлость? Но, с другой стороны, моя мать все еще жива и полна сил. Она остра, как меч, как у нас говорят. А ведь ей больше семидесяти.
– Будем надеяться, что боги позволят тебе унаследовать ее выносливость, – Блейн дружески улыбнулся Мадоку. – Кстати, Ловиан – моя родственница, сестра моей матери.
– Я слышал об этом, ваша светлость. Ведь в последнее время столько говорят о вашем кузене Родри.
– Пытаться сохранить секрет при дворе – просто потеря времени. Готов поспорить: слухи начали жужжать, как пчелы, едва только наш сеньор призвал меня сюда.
– Даже немного раньше, – Мадок покачал головой. – Первый слух, ваша светлость, был о том, что король может призвать вас сюда.
– Опять же, готов поспорить: ты уже давно знал, что наш сеньор ищет моего кузена, шалопая и повесу.
– Да, знал. Поговаривают, что король собирается отменить приговор о его ссылке.
– Не могу тебе сказать, правда это или нет. Учти, что я не давал обещаний что-то хранить в секрете. Просто наш сеньор ничего мне не сказал, вот и все. Как я догадываюсь, он до сих пор сам не решил.
– Скорее всего, ваша светлость. Отменить постановление гвербрета не так-то легко и подходить к этому делу следует очень серьезно.
Блейн помолчал, чтобы сделать большой глоток меда.
– Но, прах и пепел, король ведь не может ничего сделать, пока не нашли Родри!
– Все еще никаких новостей, ваша светлость?
– Никаких. Боги и их жены! Способны ли хоть на что-то эти стаи придурков, которых гвербреты называют всадниками? Да, королевство, конечно, большое, но к этому времени они должны были уже найти нашего серебряного кинжала.
– Да, этого следовало ожидать, ваша светлость, – Мадок выглядел обеспокоенным. – Я считал, что они отыщут его довольно быстро.
– И я тоже. – Это был критический момент, и Блейн на мгновение замолчал. – Сказать по правде, я думал… может, ты окажешь нам содействие?
– Я, ваша светлость? Несомненно, я сделаю все, что позволят мои возможности при дворе, но…
– Лично я подозреваю, что человек, известный, как племянник Невина, способен увидеть вещи, скрытые от остальных.
Мадок два раза моргнул, затем улыбнулся.
– А-а, ваша светлость, стало быть, вы знаете, что старик обладает двеомером?
– Да. Прошлым летом он прилагал большие усилия, чтобы дать мне понять это. У меня создалось впечатление, что ему до странного легко видеть вещи, происходящие на большом удалении от него.
– Да, он обладает такими способностями, ваша светлость. Позвольте мне говорить прямо. Если бы я мог при помощи дальновидения найти Родри, то сделал бы это уже давно, но я никогда не встречал его лично, поэтому такое мне не под силу.
Блейн сделал большой глоток меда, чтобы скрыть свое удивление.
Он ожидал долгой борьбы и пререканий, прежде чем удастся вынудить Мадока признать правду, но тот выложил все сразу и прямо.
– Понятно, – наконец произнес Блейн. – Жаль.
– Мне тоже. Не исключено, мне удастся добывать для вас новости каким-то другим путем. Ваша светлость правы. Происходящее начинает беспокоить. Родри действительно должны были к этому времени уже найти.
– Вот именно. Знаешь, что меня больше всего беспокоит? Кое-кто из тех, кто имеет шанс унаследовать Аберуин после Райса, мог приложить определенные усилия, чтобы убрать с пути законного наследника.
– Боги! Неужели они опустятся так низко?
– Аберуин – один из самых богатых ранов в королевстве. А станет еще богаче. Всего год назад король дал городу больше прав, в том числе – разрешение на участие Аберуина в торговле с Бардеком, на которую у короля монополия.
Мадок кивнул. Мрачная улыбка исказила его губы.
– Я понял вашу светлость. Ваша светлость извинит меня на мгновение?
– Конечно.
Блейн ожидал, что Мадок покинет его покои, но вместо этого он отправился к окну и посмотрел вверх, на небо, по которому неслись белые облака. Туча вдали предвещала летний шторм. Мадок стоял у окна, а Блейн осушил еще два кубка меда, раздумывая над тем, что же делает этот человек. Наконец Мадок повернулся к Блейну. Выглядел он обеспокоенным.