Керр Катарина. Чары зари

   – Что такое? – спросил Саламандр.
   – Перрин. Он рядом.
   – Я это знаю.
   Джил резко развернулась, словно ожидая увидеть его в толпе, но там никого не оказалось, кроме нескольких любопытных прохожих и портовых рабочих. Тем не менее, ей почудилось, будто на бархатистом небе она увидела длинное туманное щупальце, которое тянется вниз, к ней. Саламандр тоже его увидел. Когда он поднял руку и пробормотал несколько слов, щупальце исчезло.
   – Да, он в городе. Мадок им займется, Джил. Ни о чем не беспокойся.
   – Когда мы сможем наконец сесть на это судно и убраться отсюда?
   – Прямо сейчас. Вон капитан уже зовет нас на борт.

* * *

   В тот же день Перрин остановился сразу за южными воротами города. Только мгновение назад он чувствовал близость Джил; а теперь внезапно след остыл. Серый в яблоках конь нетерпеливо бил копытом и тряс головой. Стоило Перрину заехать в большой город, как серый чуть не запаниковал. Перрину потребовалось приложить все свои умения, чтобы успокоить его.
   – Эй, ты! Ты заезжаешь или уезжаешь? Время закрывать ворота.
   Перрин повернулся и увидел двух городских стражников, которые спешили к нему. Один из них нес факел. В напоминающем пещеру проходе в стене уже стало довольно темно.
   – О… э-э… ну… думаю поехать в город.
   – Тогда не просто думай – двигай, парень!
   Перрин послушно повел коней к внутренним воротам, а стражник высоко поднял факел над головой, чтобы осветить лицо путника.
   – А тебя случайно зовут не лорд Перрин из Алобри?
   – В чем дело?
   Стражник с факелом громко свистнул три раза. Другой схватил Перрина за плечо левой рукой, а правой резко ударил кулаком в живот. Он действовал так быстро, что у Перрина не было времени уклониться. Он согнулся, испытывая позывы к рвоте, и тут подбежали еще двое. Они выхватили поводья из его беспомощных пальцев.
   – Хорошая работа! Схватили как раз того хорька, который нужен лорду Мадоку.
   – Этот тип говорит, как полоумный. А лорд Мадок предупреждал, чтобы ждали такого. Да и откликнулся на имя «Перрин». Значит, он.
   Мир все еще плясал перед глазами Перрина, но он заставил себя поднять голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как один из стражников роется у него в седельных вьюках. Издав победный крик, стражник достал самодельное клеймо. Когда Перрин слабо попытался дотянуться до него, его ударили по лицу.
   – Не дергайся, конокрад. Последнее, что осталось припечатать этому клейму, так это твой смертный приговор.
   Они разоружили его, связали руки за спиной и толчками и пинками погнали по улицам. Немногочисленные прохожие останавливались посмотреть, они глумились и насмехались над Перрином, когда стражники объявляли, что это конокрад. В одном месте они встретили стройного молодого человека в клетчатых бриггах. За ним следовал паж с факелом.
   – Конокрад? – спросил молодой лорд. – Когда вы собираетесь вешать его?
   – Не знаем, лорд. Вначале состоится суд.
   – Несомненно, я о нем услышу. Видите ли, моя любовница очень любит смотреть, как вешают. – Он заговорщически подмигнул стражникам. – Она находит это… ну, скажем… возбуждающим. Поэтому я вожу ее на все казни.
   Наконец они добрались до караульного помещения, расположенное у подножия королевского холма, и передали Перрина дежурным. Стражник, который первым его узнал, остался, чтобы сопроводить пленника на территорию дворца. К тому времени Перрин достаточно пришел в себя, чтобы почувствовать ужас: они собираются его повесить. Нет смысла врать королевским чиновникам; для приговора достаточно самодельного клейма. В одно мгновение Перрин почувствовал грусть – ведь он никогда больше не увидит Джил. И все же в глубине души он был слишком напуган, чтобы беспокоиться об этом. Важно одно: он скоро умрет. Он отчаянно пытался взять себя в руки и встретить смерть, как подобает воину. Однако Перрин продолжал дрожать и обливаться потом. Стражники заметили это и засмеялись.
   – Тебе следовало думать о веревке, когда ты воровал лошадей, трусливый ублюдок. Ну, в повешении есть и кое-что приятное, парень. Когда петля затягивается, у мужчины кое-что твердеет… а потом он обливается семенем.
   Они продолжали шутить подобным образом, пока, освещая путь факелами, тащили его между каких-то складских помещений и построек, которые окружали королевский комплекс со многими брохами. Перрин уже ничего не соображал. К тому времени, как его затолкали в крошечную камеру в длинном каменном здании, он больше не представлял себе, где север, и вообще не понимал, где находится.
   Площадь камеры составляла восемь квадратных футов. На полу лежала довольно чистая солома и в углу стояло кожаное ведро, на котором сидели мухи. В двери имелось небольшое зарешеченное оконце, через которое из коридора проникал свет. Перрин стоял рядом с ним и старался подслушать, о чем говорят стражники. Но они отошли подальше, и он успел услышать только одно:
   – Конечно, лорд Мадок интересуется конокрадами. Он ведь конюший, не так ли?
   Затем они ушли. Внезапно Перрин почувствовал слабость в ногах. Он тяжело опустился на солому и закрыл лицо руками. Он оскорбил одного из могущественных королевских слуг. Он обречен. Перрин не представлял, сколько просидел так, прежде чем открылась дверь. Стражник протянул ему поднос с половиной буханки хлеба и парой кусков холодного мяса.
   – Жаль, что нам пришлось забрать у тебя кинжал, парень, – его улыбку нельзя было назвать приятной. – Будешь грызть зубами, как волк, идет? Утром к тебе явится один из младших советников.
   – Зачем?
   – Конечно, чтобы рассказать тебе о твоих правах. Послушай, тебя схватили с неопровержимыми доказательствами твоей вины, но тем не менее, тебя все равно поведут в суд. Можешь пригласить кого-нибудь из родственников, чтобы защищать тебя. Просто скажи советнику, кого ты хочешь видеть, и они отправят к ним посыльного.
   – Я не хочу, чтобы мои родственники знали. А боги, я лучше буду умирать медленно, по частям чем посмотрю в глаза своему дяде.
   – Жаль, что ты не подумал об этом раньше, да? Ну, я уверен, что можно организовать все так, как ты хочешь. Не желаешь видеть здесь своих родственников, нет необходимости тратить время посыльных.
   Тюремщик дал ему кружку эля и запер дверь. Перрин услышал, как он насвистывает, удаляясь по коридору. Хотя еда и питье неожиданно оказались приличными, Перрин ел только для того, чтобы чем-то занять время. Мысль о том, что Беноик и Нед узнают о его позоре, лишила его аппетита. Когда-нибудь они, конечно, все равно узнают. Хорошо бы они не приехали посмотреть на его казнь. Перрин вспомнил слова тюремщика о том, что он мог бы подумать о такой судьбе и раньше, и пролил несколько слезинок, соглашаясь со справедливостью этого замечания.
   – Но я ведь на самом деле их не крал. Кони следовали за мной по доброй воле, ведь так?
   Только в некотором смысле. Перрин резко вскрикнул и вскочил на ноги, разбросав хлеб по соломе. У двери стоял приятный белокурый мужчина с голубыми глазами. Судя по обильным вышивкам на рубашке, он являлся одним из приближенных короля.
   – Меня зовут лорд Мадок. Стража, выведите его.
   – Вы собираетесь повесить меня сразу же?
   – Ничего подобного. Я хочу немного с тобой поговорить, парень.
   Они связали ему руки и отвели в караульное помещение – длинную узкую комнату, с давящим низким потолком. На одной стене в подставках горели факелы, у другой стоял узкий стол с разложенными на нем пыточными инструментами.
   – Я во всем признаюсь, – пролепетал Перрин. – Не нужно меня пытать.
   – Да я и не собирался тебя пытать. Я хотел на тебя посмотреть. Стража, привяжите его к стене, затем можете идти ужинать.
   – Спасибо, лорд – капитан караула поклонился ему. – Вы случайно не знаете, когда его поведут на суд?
   – Его не будут судить здесь. Наш сеньор передает его на суд Райса, гвербрета Аберуина. Этот идиот изнасиловал дочь одного из подданных гвербрета, которого он очень высоко ценит, а по законам Элдиса ее отец имеет право разрезать его на куски.
   У Перрина подкосились колени. Не будь он привязан к железному кольцу в стене, он бы упал.
   – Ха! – фыркнул капитан. – Прекрасный образчик благородного лорда. Насилует женщин и крадет лошадей.
   После того, как стражники ушли, Мадок повернулся к Перрину и принялся рассматривать его холодными, ничего не выражающими глазами. Перрин покрылся едким потом.
   – Ты знаешь, кто отец Джил, парень?
   – Нет, лорд.
   – Каллин из Керрмора, вот кто.
   Перрин закричал, сдавленно рыдая.
   – Они дадут ему меч и щит, а тебе кинжал, чтобы защищаться, и спустят его на тебя. Как ты думаешь, есть у тебя шанс выиграть это сражение?
   Перрин покачал головой.
   – Вот и я сомневаюсь. Будь у тебя все золото мира, чтобы предложить в виде возмещения, Каллин не стал бы его брать. Он предпочел бы твою кровь. Ну так что, собираешься ты с ним встречаться? Или сделаешь то, что я тебе скажу?
   – Что угодно, лорд. Я сделаю все, что угодно. Пожалуйста, поверьте мне. Я никогда ее не насиловал! Я думал… я думал, что она меня любит.
   – Знаю. Твоя глупость – одно из тех обстоятельств, которые тебя сейчас спасают. Если я тебя развяжу, ты дашь мне слово чести, что не попытаешься убежать?
   – С радостью. Да я сомневаюсь, что могу убежать, лорд. В моем-то состоянии…
   Мадок отошел назад, глядя на Перрина странным образом. Его глаза двигались так, словно он рассматривал воздух вокруг Перрина, а не его самого.
   – – Ты ведь умираешь от усталости, не так ли?
   Как только Перрина развязали, его зашатало, и он бы упал, если бы его не поддержал лорд Мадок. Конюший потащил Перрина по комнате к низкой скамье, установленной перед очагом, где были выложены сухие дрова.
   Их оставалось только зажечь. Мадок подбросил пару поленьев и щелкнул пальцами. Огонь тут же заплясал по дереву. Перрин закричал, но тотчас зажал рот руками. Он скорчился и в ужасе уставился на Мадока
   – Ты выглядел замерзшим, парень. Я подумал, что нам нужно зажечь огонь. Молодой дурак! Неужели ты не видишь, во что впутался. С этой минуты ты будешь делать все, как я скажу. Или…
   – Буду. Все, что угодно, лорд. Клянусь вам честью клана Волка и богами моих людей.
   – Хорошо. Помни об этом на пути в Элдис.
   – Я поеду туда? Вы же сказали, что не дадите…
   – Я сказал, что не дам Каллину добраться до тебя. Но там есть другой человек, который очень хочет с тобой поговорить. Мой дядя. Его зовут Невин.

Глава третья

   В те дни Керрмор еще не разросся настолько, чтобы дотянуться до места слияния рек Гвармейл и Бел. Там стояла небольшая деревня Денвер – около сорока домов и пара деревянных причалов, имелся и постоялый двор для путешественников, которые не успевали добраться до Керрмора до наступления темноты. Королевская галера пришвартовалась в Денвере, якобы для закупки эля, но на самом деле – чтобы спустить Джил на берег. Саламандр вез письмо для гвербрета, поэтому его тут же заметили бы. Поскольку Джил хотела задать вопросы людям, не желающим иметь никаких дел ни с их светлостью, ни с его стражей, ей не требовались сопровождающие.
   Она тащила старое седло и повод, специально для этой цели купленные в дане Дэверри, и все свои пожитки. Входя в деревню, она нарочно хромала и ругалась, словно ей пришлось долго идти в сапогах, предназначенных для верховой езды. Джил добралась до пыльной городской площади и увидела там несколько бездельников, которые прохлаждались в тени ивы.
   – Что случилось, серебряный кинжал? Потерял коня?
   – Да. Он сломал ногу примерно в пяти милях к северу отсюда. Есть ли в городе человек, который продаст мне коня? Боги! Надеюсь, мне никогда в жизни не придется еще раз столько идти пешком.
   Поскольку лошади были непозволительной для них роскошью, деревенские жители неприятно расхохотались, но один из них все же махнул рукой.
   – Попробуй заглянуть на большой постоялый двор у дороги на Керрмор, парень. У старины Мата в конюшне иной раз стоит лишняя лошадка.
   – Спасибо. Кстати, здесь в последнее время не проезжал никто из серебряных кинжалов? Я ищу приятеля. Он из Элдиса. Не знаю, под каким именем он сейчас путешествует.
   Двое мужчин быстро переглянулись.
   – Поскольку ты тоже серебряный кинжал, думаю, не будет вреда, если сказать тебе. Парень из Элдиса, который представлялся Адориком, проезжал тут два дня назад. У него на поясе висел кинжал.
   – А почему его ищут? – спросил второй.
   – Прах и пепел, даже не знаю. Люди гвербрета не посвящают меня в свои дела, – Джил пожала плечами. – Пойду.
   Спина раскалывается. Джил похромала прочь, думая о том, что Родри, вероятно, потратил немало серебра ради того, чтобы местные жители не распускали язык. Странно, что никто из тех, кто его видел, не сказал людям гвербрета правды – даже после его отъезда. Джил предполагала, что надежнее серебра деревенским жителям затыкала рот репутация серебряных кинжалов. Они попросту боялись, что сам Родри или кто-то из его товарищей вернется и перережет им глотки, если они нарушат уговор. Она довольно легко нашла большую гостиницу и старину Мата. Действительно, у него имелся конь на продажу, приличный серый мерин с белой передней левой ногой и белым пятном на лбу. Джил долго торговалась, чтобы выглядеть убедительно, затем заплатила деньгами Блейна и оседлала мерина. Она покинула деревню неспешным шагом, но как только оказалась на дороге, пустила коня рысью.
   Примерно через час, незадолго до заката Джил добралась до северных ворот города. Прибытие в Керрмор всегда навевало на нее меланхоличное настроение. Поскольку ее родители родились и выросли здесь, Джил всю жизнь слышала о Керрморе. Ей казалось, что этому городу следовало стать ее домом. «Только у меня вообще нет дома», – подумала она. Теперь у нее появилось еще больше оснований чувствовать себя здесь полностью чужой, потому что вместе с ней в город входил двеомер. Джил горько усмехнулась. Независимо от того, будет она бороться против своего таланта к двеомеру или свыкнется с ним, он уже сделал ее чужой среди людей. Он означал опасность.
   Направляя коня по узким петляющим улочкам, в толпе нищих и простых горожан, Джил осознавала, как легко кому-либо из них проскользнуть ей за спину и воткнуть кинжал между ребер. На протяжении долгого пути в гавань девушка постоянно оглядывалась вокруг.
   Так она и заметила старуху. Как раз когда Джил пересекала рыночную площадь, телега, наполненная сеном для лошадей гвербрета, сделала слишком резкий поворот и накренилась, перегораживая улицу. Ругаясь, упавшие возничие стали подниматься с булыжников, а ближайшие прохожие суматошно топтались на месте. Некий господин благородного происхождения, сидя верхом на коне, начал кричать, требуя, чтобы все немедленно убирались с дороги. Джил развернула коня и двинулась назад по краю площади. Внезапно она почувствовала, что за ней наблюдают. На низкой стене сидела седая пожилая женщина с корзиной в руках – с такими обычно ходят на рынок. Голову женщины покрывал черный вдовий платок. Ее простое синее платье было зашито во многих местах, но выглядело чистым. Пожилая женщина смотрела на Джил так напряженно, что девушка машинально опустила руку на рукоять меча. Старуха отшатнулась.
   – Прости, парень. Ты просто напомнил мне кое-кого, кого я знала раньше, вот и все.
   – Я не хотел тебя оскорбить, женщина, – ответила Джил, говоря о себе как о мужчине.
   Толпа начала расходиться. Джил поспешила туда, но затем резко остановилась. Этот голос… голос старой женщины… боги, он звучал очень знакомо! Что он напоминал ей? Голос ее матери? И старухе она, в свою очередь, напомнила кого-то. Ругаясь, Джил повернула коня в толпе и протолкнуться назад к стене. Но старуха исчезла. Минут двадцать Джил рыскала по площади и обшаривала все улочки вокруг нее, однако больше так и не увидела женщину, которая вполне могла быть ее бабушкой. Джил почувствовала, как ее глаза наполняются слезами, раздраженно вытерла их и направилась в гавань. Родри и двеомер – вот что куда важнее и самой Джил, и ее родственников.
   Прямо к гавани Керрмора прилегал район, известный, как Дно. Это была мешанина узких улочек, грязных лавок, борделей, таверн. Все эти заведения обслуживали моряков, или, вероятно, правильнее было бы сказать – «охотились на них». Джил требовались кое-какие сведения, которые могло предоставить ей Дно. Однако она вовсе не собиралась проводить там ночь. Выше по реке, в небогатом, но приличном районе складов и домов портовых рабочих, находилась гостиница под названием «Кабестан». Она пользовалась хорошей репутацией среди серебряных кинжалов – настолько хорошей, насколько это возможно для гостиницы, где останавливаются серебряные кинжалы.
   Джил поставила коня в вонючем сарае с дырявой крышей. Лысый владелец заведения щурился и почесывался, наблюдая за ней и не предпринимая никаких попыток помочь ей.
   – Ты слишком молод, парень, чтобы иметь такой кинжал.
   – А твое какое дело? – Джил положила руку на рукоятку меча.
   – Никакого, никакого. Если хочешь, можешь получить одноместный номер, парень. В это время года мало постояльцев.
   – Решено.
   Это была крошечная клинообразная комната на втором этаже, с кривыми ставнями на окне и матрасом на полу. Когда Джил отбросила ногой эту «постель», оттуда обильно посыпались клопы. Девушка швырнула пожитки в угол и ушла, повесив на дверь замок. Длинная узкая таверна оказалась темной и дымной, но столешницы и солома на полу – относительно чистыми.
   Джил зашла в общий зал уверенной походкой, стараясь выглядеть насколько возможно более мужественной, и взяла себе кружку темного эля. Рано или поздно кто-нибудь здесь поймет, что она – девушка, но Джил предпочитала, чтобы это случилось попозже. Поскольку настало время ужина, в таверне спускали жалованье матросы, а несколько девушек помогала им в этом. Там же терлись странствующие коробейники и несколько непримечательно одетых мужчин, вероятнее всего – воры. Владелец таверны кивнул на очаг, где над котлом суетилась полная женщина.
   – Сегодня жаркое из говядины, серебряный кинжал.
   – Хорошо.
   Джил приветствовала его кружкой и отошла, чтобы встать спиной к стене. Девушка сделала несколько глотков эля и тут услышала, как кто-то кричит во дворе гостиницы. Владелец таверны побежал к окну.
   – Боги, это люди гвербрета! Они идут сюда.
   Несколько посетителей исчезли через черный ход прежде, чем человек в кольчуге распахнул входную дверь. Трое мужчин с мечами, все – в темно-красных бриггах, – зашли в таверну и схватили за воротник хозяина.
   – Наверху еще кто-то есть? – спросил старший в группе.
   – Не знаю. В чем дело?
   – Мы кое-кого ищем, вот и все. – Человек с мечом повернулся и стал осматривать толпу. – Мы уже прошлись по Дну. Можешь догадаться, что нас там принимали не с распростертыми объятиями. Эй, ты, серебряный кинжал! Иди сюда!
   Джил пошла так медленно и нагло, как могла себе позволить.
   – Как тебя зовут, парень?
   – Джилин. А вам какое дело?
   – Никакого, если ты ничего не натворил. Ты знаешь человека по имени Родри из Аберуина? Он из вашего племени.
   – Знаю. Последний раз я видел его в Кергонни. А зачем вы его ищете?
   – Не твое дело, – он уже собрался отвернуться, затем снова посмотрел на Джил с примирительной улыбкой. – Послушай, я тебе все-таки кое-что скажу. Клянусь честью, это пойдет ему на пользу. Родри ищут не из-за совершенного им преступления или чего-то в этом роде. Если увидишь его, передай ему это, хорошо? Ему стоит просто подойти к дану их светлости – окупится сторицей.
   – Передам.
   Люди гвербрета вышли, а посетители таверны дружно перевели дух. Владелец таверны повернулся в Джил.
   – Ты веришь тому, что они сказали о твоем приятеле?
   – Да. Родри – странный человек. – Она замолчала, чтобы хлебнуть эля. – Он ни словом не заикался о своем прошлом. Серебряные кинжалы никогда не лезут в чужие дела, но, готов поспорить, он – благородного происхождения.
   – Правда? – Глаза хозяина округлились. – Настоящий лорд с серебряным кинжалом?
   Джил обратила внимание на то, что несколько человек повернулись и прислушиваются к разговору.
   – Ну, он больше не лорд, но у него манеры господина благородного происхождения. Все эти поклоны, вежливость… Он знает песни и сказания бардов. И потом – как он сидит на лошади! Человек обычно не умеет так великолепно держаться в седле, разве что конюх какого-нибудь господина благородного происхождения посадил его на пони года в три.
   – Интересно… А как он опозорился? – спросила девушка-служанка и меланхолично вздохнула. – История кажется грустной. А он симпатичный?
   Наверное, – Джил безразлично пожала плечами. – Меня больше интересовало, как хорошо он сражается.
   – Ясное дело, – девушка отошла, чтобы обслужить пару пьяных матросов.
   Все прочие вернулись к своим кружкам и разговорам.
   Джил откровенно удивилась тому, как легко все приняли ее за парня. Но, подумав, она решила, что у нее довольно низкий голос для женщины – и это в . стране, где превыше всего ценится звонкий высокий голос, как у женщин, так и у мужчин. Несомненно, они все предполагали, что «юноша» очень молод. Однако Джил поняла, насколько огрубела за годы, проведенные на дороге. Это вызвало у нее смутное беспокойство.
   Скоро хозяин и служанки начали разносить тарелки с мясом, которое оказалось на удивление хорошим, – как и хлеб, поданный к нему. Джил нашла место, где сесть, и к ней тотчас присоединился седой мужчина, которого она приняла за странствующего коробейника, судя по согбенным плечами и мозолистой полосе на лбу от ремня.
   – Скажи мне кое-что, серебряный кинжал, – обратился он к Джил, не тратя времени на любезности. – Этот Родри – типичный уроженец Элдиса, с темными волосами и васильковыми глазами?
   – Да. И у него узкие бедра. И вообще, он сильный и стройный.
   – Ха! Думаю, я видел его два дня назад. В таверне. В той части города, где живут ремесленники. Я обратил на него внимание, потому что нечасто встретишь серебряного кинжала, который пьет среди гончаров и кузнецов.
   – Может, тебе стоит это сказать кому-то из людей гвербрета.
   – Может. Не исключено, они за это заплатят. Кстати, этот Родри представлялся Беноиком. Интересно, вдруг он где-то лежит больной и поэтому им его никак не найти?
   – Больной? А он выглядел больным?
   – По виду я бы не сказал, но он спрашивал о травниках. По-моему, ему был нужен вполне определенный старик. Первый попавшийся травник не подходил. Нужен был только этот… и его внучка.
   – Невин.
   – Да, он упоминал как раз его. «Странное имя», – еще подумал я.
   – Да. Но, видишь ли, у Невина очень привлекательная внучка.
   – А-а, – коробейник улыбнулся и подмигнул. – Ну, может, я выйду после ужина и посмотрю, не смогу ли найти кого-то из стражи.
   – На твоем месте я бы так и поступил. Если его ищут не только городские стражники, но и боевой отряд, то это, наверное, очень важно.
   Коробейник кивнул и принялся за жаркое. Джил была на грани отчаяния и ела механически, просто чтобы набраться сил. Ясно, что гвербрет Ладоик приказал своим людям отправиться на поиски Родри, как только получил письма от короля. Они еще не нашли его, и Джил начинала сомневаться, что вообще отыщут Родри. Вряд ли он засядет на Дне. Мгновение она раздумывала над старыми сказками о ворах и обширной системе туннелей, прорытых под Керрмором. Ясно, что Родри не сомневался: они с Невином находятся в Керрморе. Кто-то врал ему и заманил сюда…
   Внезапно она перестала перебирать в уме варианты и сосредоточилась только на еде. Она ловила кусок мяса, плавающий в соусе, и заставила себя думать лишь об этом. Размышляя о Родри, Джил на миг почувствовала, как чье-то сознание коснулось ее собственного. Оно лишь легонько мазнуло, но она ощутила холодное, безличностное зло в этом мимолетном прикосновении. Через несколько секунд чужое сознание скользнуло дальше, оставив ее в покое. Она поняла, что не может больше съесть ни куска.
   – Я выйду, – сказала она коробейнику.
   Он кивнул, продолжая жевать. Никто даже не поднял головы, когда Джил направилась к черному ходу, вышла во двор и зашагала к отхожему месту. Прямо за гостиницей стояла колода, где поили лошадей. В воде отражался свет, падающий из окон. Джил остановилась и лениво опустила в воду руку, словно бы для того, чтобы помыть. По глади пробежала рябь, которую Джил хотела использовать для связи с Саламандром. Едва подумав о нем, Джил почувствовала прикосновение его сознания, но прошло несколько минут прежде чем он ей ответил. Девушка видела его образ на воде лишь туманно.
   «Прости, что я так долго. Я ужинаю за столом самого гвербрета. Потребовалось и время, и всякие вежливые слова, и реверансы. Только потом я смог уйти.»
   «Неважно. В „Кабестан“ заходили люди гвербрета. Как я понимаю, Родри еще не нашли?»
   «Нет, будь они все прокляты. Ты все еще уверена, что он жив?»
   «Да. Это единственное, за что я могу держаться… Кто-то коснулся моего сознания. Кто-то, кто меня ненавидит.»
   «Чешуйчатые яйца дракона! Больше сейчас ничего об этом не говори, моя дикая голубка. Увидимся завтра. Бывают времена, когда слова безопаснее мыслей.»
   И образ исчез. Вернувшись в таверну, Джил обнаружила, что коробейника нет на месте. Впрочем, он появился через несколько минут. Мужчина широко улыбался и показывал две серебряные монеты.