Майкл Джудит. Спящая красавица

   – Мы будем дураками набитыми, если продадим компанию, – без обиняков заявил Лео. – Сейчас мы выходим из трудного положения; у нас были проблемы, которые нас ослабили, и даже если бы я поддерживал продажу, чего я никогда не сделаю, я знаю, что мы не могли бы получить ту цену, которая установилась бы через полгода или год, когда восстановимся. Но главное, мы вообще не должны продавать. Это еще жизнеспособная компания, и не имеет никакого смысла, ни с точки зрения бизнеса, ни с какой другой, продавать хорошую компанию в тщетной надежде спасти погибающую... – Он глубоко вздохнул. – Послушайте, я тоже беспокоюсь о Чарльзе. Тяжело видеть отца Гейл в таком неприятном положении, но продажа «Тамарак Компани» не спасет его. Откуда нам знать, будет ли когда-нибудь «Четем Девелопмент» снова сильной? Здесь нужны не просто деньги: нужна направляющая энергия, план, цель и воображение, а все это отсутствует с тех пор, как Итан ушел от нас. Все мы это знаем. И именно об этом нам следует подумать: помочь Чарльзу и компании составить хороший план, выгодный со всех сторон, а не довольствоваться сырым, и продать «Тамарак Компани», тогда как это то же самое, что спустить деньги в канализацию и при этом лишиться Тамарака. Не имеет никакого смысла.
   – О, дорогой, – вздохнула Нина.
   – Но ты же не знаешь, сколько мы могли бы получить за Тамарак, – сказала Мэриан.
   – Если цена выше, чем та, которая по твоим предположениям, может быть предложена, – а я думаю, ты слишком большое значение придаешь этим маленьким проблемам, с которыми ты столкнулся, Лео, вода и прочее; ты слишком близок ко всему этому, чтобы быть объективным – то этой суммы будет достаточно, чтобы вытянуть Чарльза и укрепить компанию, и всем нам будет лучше. у нас действительно, нет представления, что случилось бы, если бы мы выставили Тамарак на продажу.
   – Вы получили бы низкие ставки, – сказал Лео. – И тогда чертовски трудно было бы идти на попятную, перед вами маячили бы деньги, а вы хотели бы их получить. Чарльз хотел бы получить их.
   – Лео, правда, он ведь не сошел с ума, – с упреком сказала Мэриан.
   – Чарльз знает, что ему нужно. Он бы не хотел, чтобы мы продавали, если бы это не помогло ему.
   – Он бы хотел то, что мог получить, – настаивал Лео. – Он бы стал думать, что может сотворить чудеса с тем, что удастся получить.
   – Нет, мы могли бы проконтролировать это, – сказал Уильям.– Это не проблема. Проблема в Чарльзе и в том, что именно мы доверяем ему, и мне это не нравится, но думаю, Мэриан права. Доверим ему, по крайней мере, выяснить, что мы могли бы получить.
   – Но мы еще ни о чем не договорились! – выкрикнула Гейл. – Есть и другие способы помочь ему, мы можем что-то еще сделать.
   – Мы и это тоже сделаем, – сказал Уильям. – Но мы должны начать с «Тамарак Компани», это синица в руке. У нас ведь нет никаких других хороших идей?
   Гейл закусила губу. Лео положил ладонь на ее руку.
   – И потом мы должны установить хорошую цену и не продавать ниже этой цены.
   – Это жестковато, – мягко сказал Винс– Мы говорим о Чарльзе, а не о холодном земельном участке.
   – Да, конечно, главное Чарльз, – сказала Нина.
   – Мы делаем это ради него.
   – Нам не стоит держаться самой высокой цены, это может обескуражить покупателей. Что бы мы ни получили, это помогло бы ему, как вы думаете?
   – Мы получим хорошую цену, – сказала Мэриан. – Мы не должны требовать Луну с неба, но сделка будет хорошей, это престижная компания.
   – Посмотрим, какие будут предложения, – громогласно заявил Уильям. – А потом примем решение.
   Никто не смотрел на Лео и Гейл. Все они знали распределение доли акций в «Четем Девелопмент», как распределил их Итан: Чарльз, Мэриан и ее семья контролировали 42 процента, Гейл с семьей – 13 процентов. Если Уильям и Нина присоединились бы к Чарльзу и Мэриан в голосовании о продаже, вопрос был бы решен.
   Официант снова заглянул в комнату. На этот раз Винс жестом показал ему убрать суповые тарелки и подавать следующее блюдо. Пора было им получить удовольствие от семейного обеда.

ГЛАВА 16

   Кит смотрел, как Лео и Анна садятся в вагончик фуникулера, чтобы подняться в горы. Сверился по своим часам. Ровно без одной минуты девять. Он посмотрел вверх, встретился взглядом с их глазами и ослепительно улыбнулся.
   – Вы никогда не пропускаете утро, – сказал он Лео, шагая за их медленно движущимся вагончиком. – Даже в Рождество.
   – А как насчет тебя? – спросил Лео. – Разве я не говорил, что ты можешь взять выходной?
   – Я только хотел убедиться, что все в порядке. Вышел на пару минут. – Вагончик дошел до конца станции фуникулера и дверца автоматически захлопнулась. – Желаю приятно провести время, – сказал Кит, помахав рукой, и отвернулся, в то время как вагончик набрал скорость и удалялся от него.
   – Как тебе это нравится, – сказал Лео. – Появиться в утро Рождества, чтобы проверить, все ли в порядке. Кит всегда ухитряется удивить меня.
   Он откинулся на подушки сиденья. Вагончик был рассчитан на шесть человек, трое должны были сидеть лицом к горам, трое – лицом к городу. Анна и Лео смотрели вниз на город. Улицы были тихими в это раннее рождественское утро, крыши покрыты толстым слоем снега, в парках путаница следов полозьев санок и отпечатков ног, охраняемых снеговиком. Вершины гор, окруживших Тамарак, были золотисто-розовыми под лучами солнца, но в долине город еще лежал в тени, и рождественские гирлянды огней казались ожерельями, развешанными по деревьям, крышам и верандам домов. Анна забыла о Ките и о том неудобстве, которое она всегда ощущала в его присутствии. Ей нравилось сидеть в маленьком, закрытом со всех сторон вагончике с Лео, смотреть на проплывающие мимо склоны гор. Лео был хорошим другом, приятным и нетребовательным, похожим на брата, которого ей хотелось бы иметь. Мелькнула мысль о Джоше, Анна знала, что ей бы понравилось сидеть рядом с ним сейчас, когда они качались над землей в солнечном свете и тишине. «Ну что ж, он не будет здесь сидеть, – подумала она. – Этого не случится». Женщина глубоко вздохнула, глядя сквозь прозрачную пластмассу закрывающую верхнюю часть вагончика, и отбросив мысли о Джоше, стала думать о Тамараке.
   Через столько лет Анна снова чувствовала себя здесь как дома, в этом месте, которое было для нее родным, хотя и приезжала сюда лишь ненадолго. Во многих отношениях он еще оставался городом, который она помнила и многие люди тоже были прежними: эксцентричный букет качеств, встречавшийся ей в Калифорнии – упрямые, очень независимые; тепло и приветливо они относились к тем, кто любил горы и хотел защитить их, и с холодным пренебрежением – к тем, кто приезжал использовать Тамарак, чтобы показать себя, надеясь, что его блеск падет и на них. Много городов в одном, подумала Анна, и все они существуют бок о бок, поэтому те, кто живет здесь, находят нишу для себя и чувствуют себя, как и она сама, будто дома.
   – Мир на земле, – с какой-то горечью сказал Лео в то время как они с Анной смотрели на расстилавшийся под ними город. – Кто бы мог подумать, что люди борются за этот кусочек земли, а некоторые из нас уже потерпели поражение?
   Анна покачала головой.
   – Не могу поверить. Должен быть какой-то выход.
   – Мы ни о чем не можем и думать. Они уже перешагнули через нас и проголосовали. Обиднее всего, что недели две тому назад приезжал Джош и подал неплохую мысль – мы не обольщаемся, но это было бы лучше, чем продавать компанию, – но в любом случае денег не хватит, чтобы удовлетворить Чарльза и Фреда. Боже, можешь ты себе представить, сколько денег они спустили в Чикаго? Это как пылесос, деньги всасываются и вы их больше никогда не увидите.
   – Что за идея у Джоша? – спросила Анна.
   – Продать часть «Тамарак Компани». Когда он был в Египте в последний раз, то поговорил с частными инвесторами и официальными лицами в правительстве, и оказалось, что правительство не хочет делить свои раскопки ни с кем больше в Египте. Мне кажется, это будет самое значительное событие в Египте со времен открытия гробницы Тутанхамона, и они хотят получить налоги за право разработки, за фильмы и все остальное. Так что частные инвесторы стали искать что-нибудь еще, и Джош посоветовал Тамарак. Я не мог в это поверить, когда он сказал мне, что надо египтянам на американском лыжном курорте? Но, черт побери, японцы, голландцы и англичане приобретают землю в этом краю, куда ни глянь, так почему бы египтянам не купить. Я был поражен, что Джош подумал об этом, ведь он там был, пытаясь вытянуть деньги для этих раскопок, а это самое важное в его жизни, но он нашел время подумать о нас.
   – А что случилось потом?
   – Мы послали ему ворох литературы и финансовые отчеты. Не то чтобы мы были готовы согласиться, но не хочется отбрасывать ни одну из возможностей. Я позвонил Фреду и спросил его, чтобы тот сказал, если бы ему сделали такое предложение – я не стал рассказывать ему, что кто-то нами заинтересовался – и он сказал забыть об этом; того, что им нужно, они бы не получили. Проклятие, должен же быть какой-то компромисс, но как искать компромисс с жадиной?
   – Это действительно жадность? – спросила Анна.
   – Нет, думаю, что нет. Я думаю, Чарльз отчаянно хочет выкарабкаться из своих неудач, а Фред боится, что не сможет руководить так, как он хочет, и все они пытаются поступить правильно.
   Анна нахмурилась.
   – Почему никто не предлагает продать «Четем Девелопмент»?
   – Боже, это было бы то же самое, что продать Королеву-мать. В этой компании вся их жизнь, они никогда не знали ничего другого. Истина состоит в том, что, действительно, это им не поможет. Они заложили почти все свое имущество, так что в конце концов им хватит, чтобы заплатить проценты по займам в следующем месяце, и это все. Им нужно гораздо больше, особенно для выкупа личного залога Чарльза. Это ужасно, до чего они довели компанию, и нет выбора, который всех бы устроил. Я хотел бы поговорить об этом сегодня за ужином, но Гейл говорит, я не должен даже касаться этого вопроса, Рождество у всех будет испорчено. Как будто оно уже не испорчено.
   Он мрачно задумался, глядя на последний уголок города, пока он не исчез за горой. Вдалеке, в центре белого поля виднелась темная полоса взлетной дорожки аэропорта, а за нею ярко-красный ангар сверкал на солнце, как фонарь маяка, а еще дальше простирались самого горизонта покрытые снегом холмы и зубчатые вершины гор.
   Ты знаешь, это ведь не просто моя работа, – медленно сказал Лео. – Это даже не только компания. Это наш дом: место, которое мы помогаем создавать и улучшать. Сколько людей могут сказать это о том, чем они занимаются каждый день своей жизни? Чертовски трудно, знаешь ли, сделать курорт настоящим городом для его обитателей, но мы над этим работаем и я хочу продолжать в таком же духе. У нас здесь большое влияние, – рассмеялся он, – какое только может быть в этом городе. Мы владеем здесь собственностью в достаточном количестве, чтобы иметь голоса в том, что должно случиться, и мы подключим городской совет, ведь еще много можно сделать для школ, для больницы, библиотеки, художественного музея, и для молодежного центра. Ну, что говорить, теперь все это фантазии. Кто-нибудь вроде этого подонка Белуа купит город и превратит его в Кони-Айленд и пошлет нас подальше, а мы потеряем мечту Итана и нашу тоже. Здесь был хороший дом для всех нас.
   – Мне это кажется неправильным, – сказала Анна. – Я думаю, надо все обсудить как следует и сделать это сегодня вечером. События развиваются слишком быстро, не правда ли? Ты говоришь, вопрос был решен еще до того, как был съеден суп. Разве мог кто-нибудь из вас успеть подумать как следует?
   – Они и не могли. Винс не дал им времени. Должен сказать, он был очень хорош. Гладкий, доброжелательный, играющий на людских слабостях, невероятно убедительный... – Он замолчал. Анна сидела сжавшись, стиснув ладони коленями. – И уговорил их, – неловко закончил Лео.
   Они молчали, глядя на изгибы аккуратной лыжни между длинными, волнистыми рощами елей и сосен, покрытых снегом, в то время как вагончик двигался вверх, к станции на вершине горы. Дверца открылась, Анна и Лео вышли из вагончика, взяли свои лыжи из скобы на внешней стенке вагончика.
   – Пошли к десятому номеру, – сказал Лео, когда они закрепили лыжи.
   Они стояли в солнечном свете, горы вздымались вокруг них, золотистые и белые вершины поднимались над склонами, поросшими серебристо-зелеными деревьями с серо-голубыми тенями на снегу. Анна поворачивалась на месте, разглядывая все вокруг, как будто вдыхая первозданную красоту. Она чувствовала себя умиротворенной.
   – Иди первой, – сказал Лео.
   Анна оттолкнулась, раскатившись, чтобы набрать скорость, пока не начнется склон и лыжи будут ехать. Лео поехал следом, восхищаясь плавными линиями ее тела. На ней были облегающие черные брюки, изумрудно-зеленая куртка, золотистая повязка удерживала черные волосы. «Она отличная лыжница», – подумал Лео; съезжая по склону резко и быстро, близко к пределу падения, двигаясь с такой же грацией и сосредоточенностью, с которой ходила на пеших прогулках и занималась домашним хозяйством и, он был уверен, занималась юриспруденцией. Женщина выбрала самый прямой путь, чтобы приехать куда собиралась, и судя по тому, как делала это, было ясно, что она не потерпит вмешательства и не позволит самой себе сомневаться в сделанном выборе.
   Лео остановился в стороне от лыжни и наблюдал, как Анна съехала к подножию горы и обернулась, чтобы посмотреть, где он. «Аккуратная, расчетливая лыжница», – подумал он, – одна из самых красивых, которых когда-либо видели в горах, привлекавших самых лучших. Мужчина оттолкнулся, чтобы присоединиться к ней.
   Анна увидела, что он съезжает и помахала ему рукой, прежде чем ехать дальше, стоя в стороне от лыжни, у деревьев, где снег был мягким и нетронутым. Она помчалась вниз по склону, лес вставал, как смутная завеса зеленых сосен, снег вырывался из-под лыж сверкающей пылью, которая повисала в воздухе и потом медленно оседала на землю.
   Наиболее свободно она чувствовала себя, когда неслась на лыжах, едва соприкасаясь с землей, когда могла наслаждаться молодостью и силой своего тела. Энергия изливалась в мощи и скорости, а в мыслях было пусто, не было ни прошлого, ни будущего, не было ни страхов, ни подавленности, ни сожалений. Было только воодушевление от скорости, от красоты сверкающего мира, холодный, чистый воздух, наполнявший легкие, ритмичные движения тела.
   Ровный склон сменился кочками, большими рытвинами, образовавшимися, когда лыжники, тормозя, откидывали лыжами снег в сторону. Анна делала короткие, резкие повороты, съезжая по прямой линии между ними, пока не добралась до низа, где склон выравнивался и снег был опять гладким. Она остановилась, тяжело дыша, улыбаясь. Таким образом ей лучше всего удавалось приблизиться к ощущению радости. Анна посмотрела верх на склон и улыбалась еще шире, глядя, как Лео спускается по ее лыжне. Он ехал очень быстро, сильно согнув колени, энергично управляя лыжами, похожий, как подумала Анна, на небольшой танк, прорывающийся сквозь кочки.
   Лео остановился рядом с нею.
   – Хорошо скатились, – усмехнулся он, – на тебя гораздо приятнее смотреть, чем на меня. Замечательно кататься с тобой на лыжах.
   Он посмотрел на ее сияющее лицо. От такой красоты захватывало дух. Она была совершенна, как и ее самоконтроль при спуске с горы: ничего лишнего или нарушающего гармонию всего облика. Полный самоконтроль, подумал он, и, как прежде, почувствовал порыв сожаления. Это было великолепно для лыж, но что это могло принести в ее эмоциональную жизнь?
   – Что произошло между тобой и Джошем? – спросил Лео, когда они медленно шли на лыжах к десятому подъемнику.
   – Мы больше не встречаемся.
   – Это мне известно. Гейл его спрашивала. Мне жаль, я думал, вы нравитесь друг другу.
   – Да, мы нравились друг другу. И еще нравимся. Только, кажется, лучше прекратить это. Он позвонил мне, когда Гейл пригласила его на сегодняшний ужин. Он хотел знать, не буду ли я против его присутствия здесь.
   – И ты не возражала.
   – Конечно. Как я могла бы сказать ему не приходить?
   Лео слушал ее спокойный голос, всматривался в выражение ее лица, которое она отлично контролировала. И сказал, сменив тему:
   – Я ненадолго, – сказал он и пошел поговорить с механиком подъемника. – Все нормально. Поехали наверх.
   Подъемник доставил их на вершину горы, где Лео проверил вместе с механиком, дежурившим в кабине, регуляторы спуска и остановки подъемника. Потом они постояли какое-то время, наблюдая за группами рождественских лыжников, которые появлялись вокруг. Их лыжные костюмы были всевозможных цветов и рисунков, от блестящего черного до беспорядочных завихрении и ярких вспышек флуоресцентных красок, которые превращали бело-зеленую гору в постоянно меняюшийся рисунок калейдоскопа. Рядом с ними упал лыжник, уронив лыжи, лыжные палки, шапку, темные очки.
   – Крушение полки в магазине, – сказал кто-то, а другие лыжники остановились, чтобы помочь.
   Лео улыбнулся.
   – Иногда и со мной такое случается. Печальный опыт.
   Они скатились до следующего подъемника и потом до другого. Лео коротко беседовал с механиком на каждой станции и лыжным патрулем, который встретился, им по пути.
   – Киту не нравится, что я каждый день проверяю гору, – сказал он, когда они с Анной скатились вниз и снова сели в вагончик, с которого начали утро. – Он говорит, что это его работа, и конечно, это так, но я не могу иначе. Нельзя же все доверить помощнику, пока не убедишься, что тот, действительно, сможет работать самостоятельно.
   – Почему ты его взял на работу? – спросила Анна. С лыжами в руках они направлялись к машине Лео.
   – Меня попросил Винс, и Кит, правда, хотел работать, сказал, что хочет выправить свою жизнь. Как можно отказать человеку, который так говорит? Я решил, что он созрел для этого. И в некоторых отношениях это верно. Как его появление сегодня, кто бы мог подумать? Но с Китом что-то неладно, не знаю, что, но это меня беспокоит.
   – Он еще не сформировался, – сказал Анна. – Как будто еще не вырос и, может быть, никогда не подрастет. У него вид маленького мальчика, который вот-вот рассердится, так как уверен, что не получит, чего хочет, или что о нем не заботятся так, как он того заслуживает.
   Лео задумался.
   – Очень строго, но, вероятно, ты права. Интересно, сколько времени Кит пробудет на этой работе?
   – Пока она дает ему то, что он хочет. – Они уложили лыжи на крышу машины и пошли пешком к городу. – Ты знаешь, чем это вызвано?
   – Знаю только с его слов: он хочет выправить свою жизнь. Мне кажется, это у него получается. Могу побиться об заклад, что он не употребляет наркотиков и я никогда не видел его пьющим. У него есть девушка, очень хорошенькая, и кажется, Кит без ума от нее. И здесь парень может сделать хорошую карьеру, если новые владельцы оставят его. Этого должно быть достаточно.
   – Не знаю, – задумчиво проговорила Анна. – На мой взгляд, он выглядит алчным.
   – Чего же ему надо? Денег?
   Она поколебалась.
   – Думаю, парню нравится та властная сила, которая исходит от злых людей.
   Лео бросил на нее острый взгляд.
   – Тогда он опасен.
   – Может быть.
   Они оказались среди толпы, заполнившей улицы.
   – С Рождеством, Лео, – сказал кто-то, и Лео остановился, чтобы поговорить.
   Многие туристы остались в городе на день, чтобы походить по магазинам или посидеть в торговом центре на скамьях, подставив лицо теплым солнечным лучам. В тени воздух был холодным, но на солнце люди расстегивали молнии курток, снимали перчатки и улыбались теплу.
   – Привет, Лео, с праздником, – сказал высокий, крепкий человек. Лео остановился и представил его Анне.
   – Ну, как вода? – спросил мужчина. – Больше нет неприятностей?
   – Все под контролем, – сказал Лео.
   – Постарайтесь, чтобы это не случилось снова, – сказал мужчина, когда они прощались.
   – Это было предупреждение? – удивленно спросила Анна.
   – Очень близко к этому, – ответил Лео. – Он прилетает и улетает каждые две недели на своем собственном самолете, ему нравится держать нас под контролем, как он делает в своих компаниях. Но он меня не раздражает, он, в основном, безобиден.
   Они дошли до конца торгового центра, где под елью ряженые распевали рождественские песенки. Дети подходили, показывали пальцами на их старомодные костюмы, примеряли островерхие мужские шляпы. Позже, певцы пройдут по городу, останавливаясь, чтобы спеть под окнами домов больных людей и в больнице. В квартале отсюда одинокий трубач играл «Рождество», его собака свернулась клубком у ног музыканта. В окна ресторанов было видно, как официанты ставят на столь цветы для ужина, в компании «Джордж Маунтин» выпускающей трикотажные рубашки, заказчики получу ли футболки с самыми свежими надписями в качестве подарка в последнюю минуту. На правом склоне холма бригада ровняла снег для детских саночных соревнований, которые начнутся после обеда.
   – Лео, Анна, как Рождество, хорошо? – приветствовал их Тимоти. – Могло бы быть и помноголюднее, скажу я вам.
   – А что, в таверне свободно? – спросил Лео.
   – О, людно. Но не так людно, если ты понимаешь, что я имею в виду. Думаю, люди опасаются приезжать сюда.
   Лео покачал головой.
   – Посмотри вокруг, все довольны.
   – Да, но это те, кто приехал. А кто отказался и отправился в Вейл или Аспен? Они читают газеты, знаешь ли. И не раз подумают, прежде чем ехать к нам.
   – Тим, ты действительно считаешь, что это большой ущерб? – спросила Анна.
   – Я этого не говорил. Но дела плохи, никто не может этого отрицать. И дома не продаются, как раньше, и несколько магазинов закрылось.
   – Насколько хуже, чем в прошлом году? – спросила Анна.
   Он пожал плечами.
   – Может быть, процентов на десять. Сейчас не так плохо, но боюсь, может стать хуже. Не думаю, что люди по-прежнему доверяют нам. Однажды рассердившись, они не забывают этого.
   – Ладно, особенно не распространяйся, – посоветовал Лео. – Никогда не знаешь, кто из этих счастливых туристов репортер из «Доброе утро, Америка» или «Нью-Йорк Таймз».
   Когда они пошли дальше, Лео нахмурился.
   – Худшая реклама для города – это его собственные жители. Но как заставить их понять это, если они напуганы? Они сложили все свои яйца в эту сумасшедшую корзину курортного городка, а потом просят хорошей погоды и подтверждения, что это прославленное место. Какое оно, Бог знает, но люди здесь не задержаться, если будут думать, что оно ненадежное. В аптеке Карвера Лео купил свои обычные газеты и лимонад, который Гейл попросила его принести, и они пошли обратно к машине.
   ? Ты собираешься поднять этот вопрос вечером? – спросил он у Анны. Она кивнула.
   – Я скажу Гейл заранее, думаю, нам следует поговорить об этом.
   – Может получиться неловко, если Чарльз будет там.
   – Тогда, я думаю, и будет неловко.
   Лео взглянул на нее. Она смотрела прямо перед собой, на лице не отражалось никаких эмоций. Вся эта боль, подумал он, еще спрятана глубоко в ее сердце. Итак, Анна выбрала его чувства и чувства Гейл, их будущее, в ущерб чувствам своего отца.
   Вечером Лео наблюдал, как они с Гейл хлопотали на кухне, пока собирались родственники. Обе сестры надели длинные юбки из шотландки с широкими оборками внизу. На Гейл был темно-зеленый свитер с большим воротником, а на Анне – бордово-красный с серебряным индейским ожерельем и длинными серебряными серьгами. И снова он осознал, насколько она была красивее Гейл, и насколько трагичнее. И знал, что все сначала обернутся вслед Анне, а уже потом заметят Гейл. И родственное стремление защитить свою жену всколыхнулось в нем. Но он знал, что Гейл не нуждается в этом, она не завидует Анне, а только жалеет и любит.
   Анна подняла глаза и улыбнулась ему. Утренние прогулки по горам сблизили их, и иногда Лео думал, что мог бы стать тем человеком, который поможет ей освободиться от жесткого самоконтроля. Но, разумеется, это будет другой. Должен появиться кто-то, способный заставить ее сделать шаг в сторону и дать ей шанс полюбить. Он понял, что как раз в этот момент в дом вошел Джош, Анна посмотрела на дверь и встретилась с ним глазами. «Это еще не конец, – подумал Лео. – Мне хотелось бы чем-то помочь им». Но в любом случае, это ему не удалось бы. Все, что он мог, они с Гейл могли, сделать – это быть рядом, чтобы в любой момент протянуть руку, если Джош или Анна, или оба они будут нуждаться в помощи.
   – С Рождеством, – сказал Джош, подходя к Анне. Ты выглядишь очень мило и очень нарядно.
   – Спасибо. – Она почувствовала облегчение. Какое странное чувство, подумала она, чувствовать облегчение, увидев Джоша. И радость. – Я рада видеть тебя. – и улыбнулась, дотронувшись до его темно-красного свитера почти такого же цвета, как ее, одетого поверх белой рубашки с открытым воротом. – Мы все одеты по сезону.
   – Жизнь и произрастание, – сказал Джош. – Цвета растений, которые живут, несмотря на зиму. Поэтому надежда кажется вполне оправданной. У тебя все в порядке?
   – Да, спасибо. А у тебя?
   – Очень хорошо. Я скучал по тебе.
   Анна пристально посмотрела на него.
   – И я скучала по тебе, – спокойно сказала она, потому что не могла ему лгать. – Твоя бригада уже добралась до гробницы?