Майкл Джудит. Спящая красавица

   Винс пожал плечами.
   – У него нет оснований думать, что кто-то станет его искать. Или может быть он считает, что болт есть болт, а возле его дома полно железок и строительного материала, а где найти лучшее место, чтобы спрятать какую-то деталь?
   – Этот болт не похож ни на какой другой.
   – Это вы так говорите. Археолог этого может и не знать.
   Халлоран повертел стакан в руке.
   – Он еще в Египте?
   – Я за ним не слежу, но думаю, что да.
   Халлоран осушил стакан и встал.
   – Могу я воспользоваться вашим телефоном. Собираюсь позвонить шерифу.
   – Конечно. Я выйду из комнаты.
   – У меня от вас нет секретов, сенатор. Фактически, вы имеете больше права слышать этот разговор, чем кто-либо другой, особенно, если он к чему-то приведет.
   Винс прошел к окну и посмотрел на яркие звезды фар, медленно перемещавшихся по склону горы. «Звезды, – подумал он. – Мои очень счастливые звезды. Дело идет на лад. Белуа счастлив; Лео и родственнички окажутся на улице; мы позаботимся о Дюране. А потом возьмемся за Анну. «Если подождать подольше, – радостно подумал он, – то все само придет в руки».
   Шериф графства Тамарак с двумя своими подчиненными провел весь следующий день, терпеливо просеивая строительный мусор рядом с гаражом Джоша Дюрана. Перебрав половину мусора под обломками штукатурки и старого пола они нашли болт, блеснувший в лучах солнца.
   А в среду вечером, когда Джош вышел из самолета в аэропорту Тамарака и как раз поднимал руку, чтобы поприветствовать Анну, шериф преградил ему дорогу и сказал, что он арестован.

ГЛАВА 19

   Это было сделано очень спокойно; никто вокруг них не понял, что случилось. Но Анна увидела руку Тайлера Шофильда на руке Джоша, и внезапный гнев на лице Джоша. Она стояла у трапа, который подкатили к дверце самолета, и в то время как другие пассажиры проходили короткое расстояние до здания аэропорта, Анна проскользнула в дверь и подошла к Джошу. Она никогда не видела его таким рассерженным.
   – ...о чем это ты говоришь... – повторял Джош.
   – Сейчас я не могу рассказать тебе, – сказал Тайлер почти шепотом. – Ты только должен пойти...
   – Не можешь рассказать мне? Нет, ты уж расскажи, я никуда не пойду, пока не узнаю, что происходит.
   ? Черт побери, Джош, ты уже привлек всеобщее внимание...
   ? Какая разница? Я ничего не скрываю, это ты играешь в прятки.
   – He я, Боже мой. Послушайте, мистер, у вас тут большие неприятности и вы бы лучше посмотрели...
   – Привет, Тайлер, – сказала Анна. – С приездом, – обратилась она к Джошу.
   Они пожали друг другу руки, и Анна не отняла свою.
   – Я помешала? – спросила она.
   – Да, – ответил Тайлер.
   – Я рад тебя видеть, – сказал Джош. Он услышал гнев и недовольство в своем голосе и подумал, не выглядит ли он таким неожиданно выброшенным из жизни каким себя чувствовал. – Не знаю, что здесь происходит но Тайлер говорит, что я арестован из-за аварии на фуникулере.
   Анна недоверчиво посмотрела на Тайлера.
   – Джош? Ты шутишь. Почему? Тайлер, это безумие. Он об этом ничего не знает. В тот день его даже не было в Тамараке.
   – Послушайте, – раздраженно сказал Тайлер. Он оглядел взлетное поле и здание аэропорта. Народу было немного, потому что большинство туристов отменили свой приезд, но все-таки людей было достаточно, чтобы он нервничал, и некоторые из них бросали взгляды на него и Джоша. – Здесь мы не можем говорить. Дайте мне выполнить...
   – В любом случае, зачем его арестовывать? – спросила она. – Обычно вы приглашаете на допрос.
   – Все слишком сложно! О, боже, – Тайлер понизил голос. – Послушай, Анна, ты не имеешь к этому отношения. О'кей? Мне даже не следует говорить с тобой. Теперь иди-ка домой...
   – Она имеет к этому отношение, – твердо сказал Джош. – Она мой адвокат.
   Их глаза встретились в быстром взгляде, горячем и радостном. Она отняла у него свою руку и отступила назад, став холодной и профессиональной. «На ней мог бы быть костюм с иголочки, – подумал Джош, – вместо черных эластичных брюк и матово-блестящей черно-голубой лыжной куртки».
   – Не может быть и речи, чтобы я шла домой, – сказала она Тайлеру. – Ведь ты не хочешь оказаться обвиненным в отказе мистеру Дюрану на присутствие представителя закона при его регистрации.
   – Эй, – сказал Тайлер. – Послушайте, мы здесь все друзья, Анна. У нас полно неприятностей; газеты и телевидение треплют нас каждый день; и мы должны показать, что не сидим сложа руки... а, черт, я не должен был даже говорить этого.
   «А, так они запаниковали, – подумала Анна, – и поторопились с арестом. Но почему именно Джош?»
   – Расскажи нам об этом по пути в город, – сказала она.
   Потом они с Джошем слушали и она не позволила ему говорить, пока его не зарегистрировали, не сняли отпечатки пальцев, и не выпустили под залог денег, которые он снял со своего счета в банке Лос-Анджелеса. – Вы пробудете здесь какое-то время? – спросил судья.
   – Мне нужно вести занятия через две недели в Лос-Анджелесе, – сказал Джош.
   Судья посмотрел на него.
   – Мы здесь все друг друга знаем; мне трудно было бы предположить, что ты можешь представлять угрозу для кого-либо или уйдешь из-под залога. Можешь отправиться, куда хочешь, Дюран, но предупреди меня заранее. Я не хочу никаких неожиданностей, за последние несколько месяцев у меня их было слишком много.
   Снаружи, на тихой Главной улице, шел снег, сплошная завеса хлопьев, которая, казалось, окутывала их, пока они шли к машине.
   – Похожа на машину Гейл, – сказал Джош.
   – Это и есть ее машина, – Анна обошла машину, чтобы сесть за руль. – Я пользуюсь ею, пока Гейл нет дома.
   – Как Лео? У меня еще не было возможности спросить о нем.
   – Он будет в порядке, операция не понадобилась. Нам очень повезло. Они возвращаются завтра утром. Ты ужинал?
   – Нет. Я забыл об этом. Насколько помню, мы собирались куда-нибудь пойти сегодня вечером после того, как ты встретишь меня в аэропорту.
   Анна улыбнулась.
   – Да, хочешь пойти в ресторан или к Гейл и Лео.
   – Я бы предпочел не ходить в ресторан.
   ? Я тоже.
   Она вела машину по Главной улице, сквозь падающий снег; снежинки летели на них в свете фар, как будто машина ныряла в освещенный конус. Улица была почти пуста и они молча ехали до поворота на выезд из города.
   ? Болт не оказался бы в ящике с мусором, если бы кто-то не положил его туда, – сказала Анна, облекая в слова свои мысли.
   – Кто-то специально пришел сюда для этой цели. – Их мысли сливались, как и голоса. – Никто не бродит вокруг Ривервуда зимой.
   – Это могли сделать осмотрительно. Что если кто-то из плотников, водопроводчиков или электриков принес его с собой?
   – Зачем плотнику, водопроводчику или электрику устраивать аварию на фуникулере?
   – Почему бы и нет?
   Они помолчали.
   – Ни у кого нет причин делать это, – сказал Джош. – Это безумие. Рисковать столькими жизнями... Нет причины, оправдывающей сделанное.
   – Ненависть, – сказала Анна. – Жадность, зависть, страх. Может быть, все вместе. Меня никогда не перестанет удивлять, до чего жестокими могут быть люди. – Она повернула на дорогу к Ривервуду. – Я поразилась, как ты сегодня контролировал свой гнев.
   Он криво улыбнулся.
   – Я думал об этом, когда сказал судье, что у меня занятия через две недели. Бесконечная гибкость человеческого духа. Я уже научился жить с этим безумием и строю планы, учитывая обстоятельства. Думаю, мы можем так вести себя при любых условиях, требуются лишь постоянные поправки.
   – Да, – спокойно сказала Анна.
   Через несколько минут они уже были у дома и въехали в гараж. И когда оказались вместе в ярко освещенном тихом гараже, рядом с двумя машинами, с захламленным рабочим столом Лео, с садовыми инструментами Гейл вдоль задней стены гаража, с лыжами, закрепленными на стойке, и с четырьмя велосипедами, висевшими на стене, то почувствовали во всей этой обстановке что-то такое домашнее и теплое, что, растерявшись, не знали, как заговорить.
   – Нам нужно о многом поговорить, – наконец произнесла Анна, не глядя на Джоша. Они пошли в дом. – И в первую очередь, – добавила она, вешая в шкаф свою куртку и стягивая сапоги, – о том, что у меня нет лицензии на юридическую практику в штате Колорадо.
   Джош помедлил, вешая спортивную куртку, которую он носил в Египте.
   – Я об этом не подумал. У тебя лицензия только на Калифорнию?
   – И Нью-Йорк. Тебе нужно пригласить кого-то и здешних адвокатов. Я знакома с несколькими людьми, которых могу рекомендовать; один из них, Кевин Ярбороу, кажется, очень хороший юрист.
   – Но ты можешь работать вместе с ним.
   – Если ты хочешь, чтобы я принимала участие. Я сделаю все, что смогу. Завтра я возвращаюсь в Лос-Анджелес, Джош. Мне многое нужно наверстать.
   Он улыбнулся с сожалением, когда они направились на кухню.
   – Все твои клиенты ведут себя так, будто тебе больше нечего делать, как только думать о них?
   – Все. Я бы, наверное, тоже так себя вела. – Она открыла холодильник, потом морозильную камеру, порылась там. – Я думаю позвонить Кевину и попросить его прийти сегодня сюда; тебе нужно познакомиться с ним как можно скорее. И мы сможем обсудить, что будем делать. Мне не хочется уезжать. Я смогу вернуться через неделю или две, хотя бы на день; я тебе дам знать.
   Она поставила коробку и два пакета на кухонный стол и повернулась к нему. Джош взял ее руки в свои: холодные, тонкие пальцы оказались в его теплых руках. В одних носках она казалась меньше ростом, чем ему помнилось.
   – Анна, послушай меня минутку. Я о многом собирался тебе сказать в эти последние несколько дней, и о том, насколько эти чудесные дни были неполными для меня, потому что тебя не было там.
   Он смотрел в ее глаза, большие и удивленные, немного ошеломленные. Но не испуганные, увидел он. Не испуганные. Он почувствовал дикую радость. Но к этой радости примешивался его гнев и замешательство, и начинающаяся тревога о том, что ждет его впереди.
   – Извини, я пытаюсь все отмести в сторону. Хочу сосредоточиться на тебе, но вмешиваются всякие посторонние вещи.
   – О них-то нам и нужно поговорить. Что будем делать дальше.
   Она повернулась обратно к кухонному столу и занялась ужином. Джош работал вместе с нею, помогая открывать упаковки и выкладывая торт на стеклянную тарелку. Он распаковал хлеб и поставил его в печь согреваться – Анна наблюдала, как Джош открывает шкафчики, отыскивая тарелки и стаканы, выдвигает ящики и достает вилки и ложки. Она так живо думала о нем, тогда на фуникулере, так ясно его себе представляла, когда он позвонил из Египта, что теперь, работая рядом с ним в молчаливом согласии, это казалось продолжением мыслей, как будто они стали частью друг друга. На улице снег падал тяжелыми хлопьями, метавшимися под порывами ветра. В кухне было тепло и тихо сосновые шкафчики, стол и стулья сияли, как золотые в свете лампы. На душе у Анны было мирно и спокойно! Беспокойство прошедших нескольких дней ушло на какое-то время; исчезло ее беспокойство о замкнутости Джоша, хоть и мелькнуло на мгновение в гараже; напряжение, вызванное его необъяснимым арестом, застыло в неопределенности. Когда они ходили по кухне, встречаясь и расходясь в разные стороны, она не чувствовала ни боязни, ни волнения; ею овладело чувство правильности происходящего. «Удивительно», – подумала она. Раньше это чувство возникало у нее только в отношении работы.
   Анна подняла глаза и встретилась с ним взглядом, они обменялись улыбками. Она не анализировала своих чувств и не удивлялась им, а просто позволила им войти в свою душу. Она ему доверяла, чувствовала, что нужно было им оказаться вместе в этой надежной гавани, в то время как снаружи начиналась метель.
   – Здесь хорошо, – непринужденно сказал Джош и поставил на поднос салфетки, тарелки и стаканы для вина. – Легко будет забыть это, как сказал наш друг Тайлер, – у нас здесь много хлопот. – Он сделал паузу, глядя на ложки и вилки, которые держал в руках, положил их на тарелки. – Только мы не сможем забыть. И ты права, надо подумать, что делать дальше. – Джош взял из ящика салфетки и сложил их. – Есть еще и все остальное. Что мы можем сделать для Лео и Гейл. И для всего города. Я не вижу, у кого в ближайшие дни или недели будут легкие времена. Если только мы не обнаружим, что один из моих надежных рабочих затаил зло против Лео и компании... – я не верю в это, но...
   – Нет, я тоже не верю...
   Анна помешивала томатный соус длинной деревянной ложкой. Извивающиеся струйки пара поднимались кверху, обволакивая ее белый свитер и румяное лицо. Такой расслабленной Джош ее еще никогда не видел. Она была удивительно красивой, в лице появилась какая-то новая безмятежность, которая притягивала его к ней, так что до боли хотелось обнять ее.
   – Здесь происходит что-то ужасное, Джош. Нелогично, чтобы рабочий или кто-то еще положил этот бол в кучу мусора рядом с твоим домом. Ящики для мусор стоят по всему городу между фуникулером и Ривервудом, нет смысла выбирать какой-то один дом, если только не...
   – Предполагалось, что он будет найден, – спокойно закончил Джош.
   – Это значит, что кто-то должен был найти его. – Они отнесли поднос и блюда с едой в гостиную и расставили их на стеклянном кофейном столике. – Возможен только один вариант, почему так получилось. Болт не искали, понадобилась бы целая армия, чтобы просмотреть все мусорные ящики и отбросы в Тамараке, а это заняло бы недели, пока добрались бы до Ривервуда.
   – Значит, кто-то сказал им, где искать.
   – Да.
   Джош разжигал огонь в камине. Он встал на колени, наблюдая, как тонкие язычки пламени лижут дерево.
   – Я не знаю, кто может настолько ненавидеть меня, чтобы так поступить.
   – Это может быть кто-то, решивший, что твой отъезд из города в то утро – подходящий повод. Что-то в этом роде.
   Он покачал головой.
   – Все равно нет смысла. У меня нет ни малейшего повода портить фуникулер.
   – Или нанести ущерб Тамараку.
   Он резко повернулся к ней.
   ? Ты знаешь, что я не делал этого.
   – Представь себе, что ты Тайлер. Кто-то звонит тебе и говорит, что отсутствующий болт из фуникулера находится возле дома Джоша Дюрана и есть полная уверенность найти там этот болт; что ты знаешь о Джоше Дюране? Совершенно ясно, тебе известно о посещении фуникулера; ты мне рассказывал, что со многими беседовал, когда был там. И в любом случае, не делал из этого тайны. Многие знают, что ты уехал из города утром, когда и случилась авария. И кроме того, были египетские инвесторы.
   ? Тайлер о них не знает.
   ? Он может знать. Это не было секретом, и любой из присутствовавших на рождественском ужине мог рассказать другим.
   Джош сел рядом с нею на диван, наблюдая за огнем.
   ? Ну и что? Я только нашел их; принимать участие в приобретении ими компании я не собирался. Но это тоже безумие. У него нет доказательств; нет причин так думать.
   – Нет. Если только... если только кто-нибудь не подсказал ему это.
   – Зачем бы...? Ну, предположим, если мы поверим, будто кто-то навел Тайлера на мой дом, чтобы найти болт, то можем поверить, будто кто-то подсказал ему все остальное. Но зачем ему это? Зачем мне устраивать аварию на фуникулере, распугивать туристов? Никто не станет покупать компанию, у которой такие проблемы... – Он остановился. – Но, конечно, цена была бы ниже.
   – Да. – Они помолчали.
   – Не верю, – решительно сказала Анна. – Слишком слабо. Ни один обвинитель не пойдет с этим в суд.
   – Если это все, что у них есть, – сказал Джош.
   – Ты можешь подумать о чем-нибудь еще?
   – Нет, но я бы подумал, как соединить эти факты и получить такой вывод.
   – Пойду позвоню Кевину, – сказала Анна. – Не думаю, что у них есть против тебя какое-то судебное дело, но Кевин может увидеть все иначе, чем я. Так или иначе, его надо ввести в курс дела. Он мог бы присоединиться к нам за кофе.
   Но вернувшись в гостиную она сказала, что Кевин назначил Джошу встречу на завтрашнее утро в своем офисе.
   – Он не хочет выходить сейчас, говорит, что у нас тут уже снегу на шесть дюймов, а по прогнозу будет четырнадцать-двадцать.
   Джош открыл бутылку вина, которую принес из погреба Лео.
   – Мне придется одолжить у Лео сапоги, чтобы дойти до дома, – отрешенно прошептал он.
   Анна подошла к входной двери и открыла ее. Порыв ветра швырнул ей снег под ноги. Снег падал, как тяжелая завеса хлопьев, сверкающая белыми полосами в свете фонарей, висевших по обе стороны двери.
   – Мне кажется, никуда ты сегодня не пойдешь, в сапогах или без сапог, – заявила она. – Кевин прав; в такой вечер надо сидеть дома. – Она закрыла дверь.
   Джош поднял на нее глаза.
   – Мне бы хотелось остаться, если ты не против. Насколько я помню, в этом доме полно комнат для гостей.
   Анна почувствовала прилив благодарности и теплоты при этой непринужденной констатации факта. Они провели бы вечер прямо как из романа девятнадцатого века Ей было интересно, наверное, Джошу вообразить это легче, чем большинству окружающих, ведь он так много времени проводит в прошлом. Она улыбнулась сама себе. «Нужно как-нибудь спросить у него», – подумала она.
   – Три, – ответила она так же непринужденно.
   – Одна моя; ты можешь выбирать любую из двух других. Гейл держит их наготове; у них тут всегда бывают неожиданные гости.
   – Хорошо, я расскажу завтра Кевину, что мы с тобой решили сегодня вечером. Анна слегка улыбнулась. – Это не моя специализация, Джош. Я не хочу, чтобы ты думал, что я могу проделать такую же работу, как с разводами.
   – Мне нравится, как ты работаешь, – он налил красного вина в свой стакан и попробовал его. – И я восхищаюсь погребом Лео. Я нахожу еще больше доводов в пользу соседства с ним.
   – Если он останется здесь. Не знаю, что теперь будет с компанией.
   Джош наполнил стаканы.
   – Ужин, – сказал он и протянул ей тарелку.
   – Спасибо. Просто не верится, при всем, что здесь происходит, я все-таки умираю от голода.
   Джош поднял свой стакан. Они сидели рядом друг с другом; когда Анна дотронулась своим стаканом до его стакана, их руки соприкоснулись.
   – За моего адвоката, – сказал он.
   – За моего клиента, – просто ответила она.
   Они наполнили свои тарелки и спокойно ели несколько минут, глядя, как пламя извивается и пляшет на поленьях в камине.
   – Это может войти в привычку, – задумчиво сказал Джош. – в первый раз мы собирались идти ужинать, передумали и вместе готовили ужин в моей квартире.
   ? В сентябре, – прошептала Анна.
   – Восемнадцатого, – добавил Джош. – В тот вечер мы тоже пошарили в холодильнике. На тебе было платье из красного шелка. И мы слушали Бетховена и Моцарта.
   Анна вспоминала. Вечер был теплым и непринужденным; более приятным, чем она ожидала. Но тогда, на протяжении всего вечера, как и в другие их встречи после этого вечера, еще оставалась ее настороженность, инстинктивная отстраненность, ее спасение. Она смотрела на пляшущие огоньки и удивлялась, что случилось за месяцы, прошедшие с того вечера до этого, если все сейчас кажется таким правильным. «Время», – подумала Анна. Недели и месяцы, в течение которых Джош стал частью ее жизни, медленно, постепенно, без подготовки и нажима. И что-то еще. Сегодня вечером он был в беде и она помогала ему. И сегодня вечером впервые не чувствовала, что Джош Дюран находится на нерушимой платформе триумфов в то время как она балансировала на шаткой опоре, склеенной из ее приемов защиты. Она всегда умела помогать чужим, теперь могла помочь кому-то близкому, и это внушало ей чувство силы и легкости.
   Она отодвинула тарелку.
   – Поговорим о стратегии.
   Джош кивнул.
   – Да. Но у меня есть просьба. На разработку стратегии у нас есть сегодняшний вечер, завтрашнее утро, и я не тороплюсь с этим. Если кто-то попробует ложно обвинить меня, за ближайшие несколько часов ничего не изменится. А сейчас ситуация кажется более управляемой, чем в начале. Вино и огонь в камине и то, что я с тобой, вероятно, повлияли на меня, и я не могу заставить себя срочно взяться за дела. Чего я действительно хочу, так это рассказать тебе о Египте. Я хотел этого с нашего первого шага в гробницу. – Он покачал головой. – Кажется, это было много лет назад. Потрясающе: я взлетел так высоко, нашел все, о чем мечтал, и узнал, что ты ждешь меня... И потом появился Тайлер и все лопнуло.
   Анна печально смотрела на него, не предлагая утешительных слов, ожидая, пока Джош сам выразит свои чувства.
   – Но это завтра, – сказал он. – Сегодня вечером я хочу вернуться к чуду и красоте того, что я нашел, и хочу сделать это с тобой. В ближайшее время, когда мы разберемся с этими проклятыми делами, я собираюсь взять тебя туда, а сейчас я расскажу тебе о гробнице и постараюсь, чтобы ты увидела ее. Ты согласна?
   – Да, – сказала Анна. – Я очень хочу.
   Он наполнил стаканы вином и выключил лампу; теперь комнату освещало только яркое пламя в камине. При свете этого огня лицо Анны казалось теплым, розовым, мирным. «Они могли бы сидеть здесь всю ночь, – подумал он. – Когда за окном бушует метель, а в доме зажжен камин». Это было их время, в стороне от всего остального мира. На следующий день их снова быстро захлестнет действительность.
   – У меня нет фотографий или слайдов, – он. – Я их еще не проявил. У меня есть только слова...
   – И страсть, – тихо добавила Анна. – И я хотела бы разделить это с тобой, все, что ты видел. С помощью твоих слов и твоего голоса.
   Джош почувствовал прилив радости. Он инстинктивно потянулся, чтобы взять ее за руку, но остановился, не дотронувшись до нее. «Не сейчас, – подумал он. – Не сегодня; по одному шагу за раз».
   – Дверь была оштукатурена сверху, – начал он.
   И его голос заполнил комнату и воображение Анны.
   «НОВЫЙ ФАРАОН ТУТАНХАМОН!» – трубили на следующий день газеты и телевизионные комментаторы, как только египетское правительство и Музей Древнего мира в Лос-Анджелесе вместе объявили о находке гробницы Тенкаура.
   – ПРОФЕССОР УНИВЕРСИТЕТА ЛОС-АНДЖЕЛЕСА ОТКРЫВАЕТ ГРОБНИЦУ ФАРАОНА ТЕНКАУРА! ГРОБНИЦА НЕ ТРОНУТА, ПОЛНА СКАЗОЧНЫХ СОКРОВИЩ! ГРОБНИЦА СОКРОВИЩ, КОТОРЫЕ ПРЕВОСХОДЯТ СОКРОВИЩА ТУТАНХАМОНА!
   Как почтовые голуби, репортеры налетели на Лос-Анджелес. Когда они узнавали, что Джоша там не было, то описывали круг и летели прямо в Тамарак. Некоторые – уже второй раз за неделю; они побывали здесь, чтобы написать о крушении фуникулера. Журналисты научных изданий летели в Тамарак впервые. Они воспользовались перелетом, чтобы торопливо прочесть купленные книги по истории Египта, особенно о смутных временах середины Восемнадцатой династии.
   А потом, когда они добирались до Тамарака, брали напрокат машины и покупали карты города, некоторые из них приобретали местную газету, где читали, что Джош Дюран, знаменитый археолог, обвинялся в организации аварии фуникулера, и были вне себя от радости.
   Это была мечта репортера: две главных истории в одном месте и с одним злодеем, который был также и героем, или наоборот. «СНАЧАЛА ГРОБНИЦА, ПОТОМ ТЕМНИЦА?» дала заголовок «Ю-ЭС-ЭЙ ТУДЕЙ», а «Нью-Йорк Дели Ньюс» выкрикнула: «ПРОФЕССОР, НАШЕДШИЙ ФАРАОНА, АРЕСТОВАН ЗА КРУШЕНИЕ ФУНИКУЛЕРА». Эти заголовки были подхвачены газетами по всей стране и с приукрашиванием подавались в утренних телепередачах и в вечерних выпусках новостей. Только «Лос-Анджелес Таймз» была сдержанна, так как Джош был жителем города.
   Репортеры располагались лагерем возле его дома, их машины были припаркованы вдоль узкой, извилистой дороги, которая почти на милю тянулась до дома Гейл и Лео. В день, когда они вернулись из больницы в Альбукерке, то первое, что они увидели, были машины. Лео в недоумении смотрел на них, пока Гейл сворачивала с дороги к дому между высокими сугробами, которые снегоуборочные машины сгребали каждое утро после метели. Из аэропорта они сразу поехали в больницу Тамарака, чтобы провести день с Робин и Недом. Теперь уже было почти темно, облака снова были низкими, что предвещало снегопад. Лео приподнялся, чтобы увидеть, далеко ли растянулась вереница машин.
   – Что происходит? Никто не зовет гостей на четыре часа пополудни.
   – Наверное, это репортеры из-за Джоша, – сказала Гейл. – Черт бы их побрал, и почему они не могут оставить его в покое? Хоть бы метель продлилась, чтобы они здесь не болтались. Откуда они вообще узнали, что он здесь? Кто-то в Лос-Анджелесе, должно быть, сказал им. Не могли уж промолчать.
   – Слишком привлекательная история, – сказал Лео. Он осторожно вышел из машины, оберегая свои кости от толчков, чтобы не вызвать головную боль. – Наверное поэтому мы не могли до него дозвониться сегодня утром, вероятно, Джош не снимает трубку. Давай зайдем к нему, он буквально в осаде.
   – Мы можем попробовать снова позвонить ему, – твердо сказала Гейл, – но ты туда не пойдешь. Ты знаешь, что сказал врач...
   – Конечно, знаю. Но завтра мне нужно пойти в офис, Гейл. Ты меня отвезешь, и я буду в порядке.
   – Я знаю, ты будешь в порядке, – сказала Гейл. Она вошла в дом вместе с ним.
   – У меня нет уверенности ни насчет Тамарака, ни насчет нас.
   – Они приезжают сегодня вечером, не так ли? – отрывисто спросил Лео.
   – Все, кроме Винса; он сказал Уильяму, что должен остаться в Денвере. Я попыталась заставить их подождать несколько дней, но они уперлись. Хотят продать прямо сейчас, любому, кто даст приличную цену.
   – Они обещали подождать египтян. Что на них нашло?
   Гейл покачала головой.
   –Я тебе не говорила в больнице; египтяне передумали.