Погуляй Юрий. Счастливые Земли

   – Завернул, да… – Фарш брезгливо сплюнул. – Пошли отсюда… Воняет!
   Последним на островок вышел Лесоруб. Остальные уже пробирались через осоку дальше. Алебардист, морщась, оглядел ковер из трупов, в котором четко виделись следы товарищей, и зашагал дальше, поправив на плече щит Медведя. Командир нес его, пока приятель, чья очередь была идти первым, алебардой проверял тропу. В голове Лесоруба назойливо крутилась мысль, что он уже видел подобное. Но где? Когда – сомнений не возникало. До Колонны… Воина передернуло: как же невыносимо понимать, что прожитая тобою жизнь осталась за чертой. За чертой Проклятия.
   Как он стал тем, кто носит на щите плачущее око? Когда? Почему?
   С усилием отогнав от себя мрачные вопросы, Лесоруб поспешил за друзьями. Воздух пах смесью из болиголова и разлагающихся тел. Алебардист уже понял, что ненавидит болота.
   На следующем островке солдаты решили остановиться на ночлег. Рыбак с огромным трудом развел костерок, подкармливая тщедушное пламя сырыми сучьями. Фарш и Медведь, едва перекусив, сразу завалились спать. Родинка подхватил алебарду и ушел на болото, чтобы свалить одну из мертвых елей. Лесоруб только поморщился, понимая, что приятель будет использовать ее вместо топора. Нельзя благородным оружием валить лес, нельзя… Но выхода, в общем-то, нет. Не мечами же дрова рубить.
   Мудрый, разлегшись на своем щите, мурлыкал какую-то песню.
   – Слушай, Мудрый, что ты поешь? – неожиданно спросил его Лесоруб.
   – Песню, – улыбнулся тот.
   – Я уже понял, – раздраженно произнес алебардист и плюхнулся на чей-то щит, не желая садиться на сырую землю. – Спой вслух.
   – А я слов не помню. Мотив – да, а слов нет…
   – А что ты помнишь? – пошевелился Рыбак и посмотрел на пожилого солдата.
   – Честно?
   – Глупый вопрос, – заметил Лесоруб.
   – Я мало что помню. Но обрывки есть. Помню жену, ее лицо, руки. Имени – не помню. Детишек своих помню… Сыновья!
   – А твои байки про север?
   – Не знаю, друг. Это не байки. Просто знание. Я знаю, что есть эти Счастливые Земли. Там все не так. Я знаю это, и все… Эти болота, этот город, это кладбище – это ненормально. Скажи – откуда мне это знать? – Мудрый даже перестал улыбаться, вперив взгляд серых глаз в Рыбака.
   – Не знаю… Я вообще ничего не помню. Словно недавно родился. Руки, тело – они как бы отдельно от меня работают. – Светловолосый воин подбросил в огонь еще сучьев. Вдалеке раздался удар алебарды по дереву.
   – А мне кажется все безумно знакомым, – признался Лесоруб. – Даже кладбище это… Что-то было до Колонны… Интересно, мы навсегда забыли прошлое?
   – Нет, что ты, – улыбнулся Мудрый. – Мы все вспомним…
   – Твоими бы устами, – мрачно заметил Рыбак и посмотрел на Лесоруба. – Кэп, у нас с едой совсем беда… Живность бы какую изловить.
   – Что же ты лягушек не взял? – сострил алебардист.
   – Я серьезно. Завтра мы еще протянем, а дальше будет туго. Рыбы здесь нет…
   Мудрый хохотнул, сделал важный вид и повторил:
   – Рыбы здесь нет… Хорошо сказано.
   Лесоруб улыбнулся и откинулся на спину, глядя в темнеющее небо.
   – Не знаю, как вы, а я с удовольствием буду вспоминать прошедшие дни. Даже этот город…
   – Еще бы, больше-то нечего, – мрачно вставил Рыбак.
   – Я хочу вспомнить…
   Над островком повисло молчание, лишь сопение Фарша нарушало вечернюю идиллию.
   – Браты, помогите! – весело завопил откуда-то с болота Родинка, – Не дотащу!
   – Пошли, поможем, – поднялся Мудрый.
   – Сиди уж, – остановил его Рыбак. – Мы втроем управимся.
   Лесоруб согласно кивнул и с сожалением оторвался от созерцания неба.
 
   Дорога… Дорога, дорога, дорога… Каждый ее поворот, каждый подъем и спуск – проклятый круг прошлых дней. Путь в пустоту. Безумно болят ноги, огонь пожирает тело под доспехом. Шаг за шагом, вместе со всеми. В неизвестность. Кто-то упал. Дальше. Надо идти дальше. Этот слаб, он не дойдет. Ему повезло. Лечь бы рядом… Но надо идти. Куда? Зачем?
   Впереди драка. Надсадный крик, лязг стали. Тяжелое дыхание. И запах смерти. Вперед. Может, повезет и удастся добраться до врага. Раскрошить его, втоптать в дорогу, пройтись сапогами по остывающей плоти. Вперед! Вперед! Вперед!
 
   – Кэп, ты чего? – голос Медведя вырвал Лесоруба из объятий сна.
   Алебардист резко сел, затравленно оглядываясь по сторонам. Над болотами висела душная ночь.
   – Ты стонал, – поделился наблюдением лениво ворошащий угли Фарш.
   – Сон приснился…
   – Сон? – хмыкнул Медведь. – И что тебе снилось?
   – Не понял, но что-то страшное… – Лесоруб откинулся на спину и уставился в небо.
   – Скоро рассвет, – заметил здоровяк.
   – Угу. – Алебардист закрыл глаза, но перед взором вновь зазмеилась дорога и закачались спины идущих впереди воинов, – Проклятие…
   – Выспался небось? – ехидно поинтересовался Фарш.
   – Похоже, да. – Лесоруб вновь сел и посмотрел на друзей. – Давно сидите?
   – С тех пор, как Родинка и Рыбак завалились. Ты с Мудрым завтра дежуришь в первую смену, – ответил Медведь и подвинулся поближе к костру. – Прохладно становится.
   – Ночью какая-то дрянь недалеко орала. Птица, наверное. И болото стонет…
   Словно в подтверждение слов Фарша над болотом пронесся низкий гул. Лесоруб поежился:
   – Жутко…
   – Ненавижу это место, – поделился с приятелями обезображенный шрамами воин.
   – Рано или поздно мы выберемся отсюда, – улыбнулся Медведь. – Придем в Счастливые Земли Мудрого, найдем там какого-нибудь мага, и он поможет нам все вспомнить.
   – Мага? – повернулся к нему Фарш. – Это что?
   – Это… – замялся Медведь и удивленно посмотрел на товарища. – Ну, маг это и есть маг! Человек такой, волшебник.
   – Чего? – Фарш даже приподнялся. – Колдун, что ли?
   – Да, так их тоже зовут.
   – Ты правда ненормальный? С колдунами якшаешься? – Лицо Фарша перекосила гримаса гнева.
   – Ты чего, брат? – изумленно промолвил Медведь.
   – Колдуны – это Зло!
   – Почему? – спросил его Лесоруб.
   Фарш осекся и растерянно оглядел командира.
   – Ну… Зло потому что… Не знаю!
   – Чушь какая-то. Не знаю, но знаю… – фыркнул Медведь.
   – Ладно, хватит уже. – Лесоруб тяжело поднялся с земли. – Пойду, отолью…
   – Далеко не уходи, ладно?
   – Не боись. – Алебардист отошел на несколько шагов от костра и развязал придерживающую штаны веревку.
   – А я-то волновался, – донесся в спину едкий комментарий Фарша.
   – Все свои, – откликнулся Лесоруб.
 
   К острову, где приютились два обветшавших домика, воины вышли лишь к следующему вечеру. Как ни странно, от трясины и щита-ориентира, на котором красовалось плачущее око, до заброшенного поселения идти оказалось недолго.
   Убогие лачуги, иначе назвать древние строения язык не поворачивался, на фоне зеленой равнины осоки смотрелись тоскливо. Четыре стены и ветхая крыша. Казалось, что покинувшие свои дома жильцы унесли отсюда абсолютно все, даже печной камень.
   Побродив по островку, солдаты расположились на ночлег, с нетерпением ожидая следующего дня. Завтра они дойдут до реки. До следующего рубежа пути в Счастливые Земли.
   Ночью, во время своей смены, Лесоруб вышел на улицу. Над болотами висела луна, превращая осоку в колышущееся серебряное море. Любуясь зрелищем, воин оперся на алебарду. Чудный мир, прекрасный.
   – Кэп? – окликнул его показавшийся из лачуги Мудрый.
   Лесоруб лишь поднял руку, призывая помолчать. Пожилой солдат все понял. Подойдя к товарищу, он замер рядом, глядя на лунное море.
   – Красиво, – прошептал Лесоруб.
   – Да…
   Идиллию нарушил долгий стон, пронесшийся над болотом.
   – Жуть, – поморщился Лесоруб.
   Мудрый промолчал.
   – Почему люди ушли отсюда?
   – Потому что ночью принято спать, – хмыкнул седовласый, – а тут такие звуки.
   – Возможно…
   – Смотри! – Приятель дернул Лесоруба за рукав.
   – Ну? – повернулся к нему алебардист и обмер.
   Через топи к островку шел человек. Высокий, в длинном темном плаще до пят. Казалось, осока сама раздвигается перед ним, освобождая дорогу.
   Лесоруб почувствовал порыв ледяного ветра и покрепче вцепился в алебарду. Вновь застонало болото, и откуда-то издалека до солдат донесся дикий крик. Словно там в ужасе погибал человек.
   – Что это? – испуганно спросил алебардист.
   Мудрый молчал, не сводя глаз с приближающегося путника. Тот уже вышел на остров, и только сейчас воины заметили, что ноги гостя не касаются земли. Не обращая на людей внимания, незнакомец проплыл мимо хижин.
   – Кто ты? – сдавленно выкрикнул Лесоруб, чувствуя, как холодит нутро липкий страх.
   Человек остановился и повернулся к солдатам. Блеснули голубым пламенем глаза.
   – Зачем ты его позвал? – прошептал Мудрый и потянул меч из ножен.
   Таинственный странник приблизился и замер в десяти шагах от воинов. Неощутимый ветер колыхал его плащ, да и сам гость слегка покачивался в воздухе.
   – Кто ты? – хрипло повторил Лесоруб.
   Незнакомец, разглядывая воинов, слегка склонил голову набок. Затем показал рукою на траву под ногами и кивнул.
   – Я не понимаю тебя!
   Путник чуть приподнялся в воздухе и, раскинув руки, медленно повернулся, словно осматривая топи. Потом он опять кивнул на землю.
   – Чего он хочет? – поинтересовался Лесоруб у Мудрого. Тот пожал плечами. Странник тем временем ткнул пальцем в седовласого, махнул рукою на восток и вновь с интересом склонил голову.
   – Да, мы оттуда, – произнес Мудрый.
   Человек беззвучно рассмеялся и еще раз крутанулся в воздухе, а затем указал на север.
   – Да, – кивнул Лесоруб.
   Незнакомец нахмурился и отрицательно мотнул головой. А затем начертил в воздухе запрещающий знак.
   – Он хочет сказать, что нам туда нельзя? – спросил Лесоруб.
   – Нет, – побледнел Мудрый. – Этого не может быть.
   Человек взмыл на несколько метров выше и воздел руки к небу. Лесорубу показалось, что даже луна засияла много ярче, чем раньше. Из ладоней незнакомца вырвался ослепительный свет и метнулся на запад. Опустившись чуть ниже, путник вопросительно качнул головой.
   – Не понимаю, – сказал Мудрый.
   В ответ лишь грустная улыбка и еще одна стрела света на запад. Затем незнакомец указал на восток, на юг и вновь скрестил руки, словно запрещая.
   – Он советует нам идти на запад?
   – Сам догадался? – мрачно ответил Мудрый.
   Человек спустился на землю, кивнул солдатам и поплыл прочь.
   – Стой! Кто ты? – крикнул Лесоруб ему вслед, но странник даже не обернулся.
   – С ума сойти… – Мудрый вложил меч в ножны и посмотрел на алебардиста.
   – На востоке Колонна, – заметил Лесоруб. – Что на юге и на севере – не знаю.
   – Опасность, думаю. Может, он советовал нам ее обойти? Я точно знаю, что Счастливые Земли там, на севере!
   – Дойдем до реки и решим, – произнес алебардист и посмотрел вслед удаляющемуся ночному гостю.
   – Кто он?
   – Еще один подарок местного безумия, – поморщился Мудрый. – Типа Кладбища, Колонны и прочих чудес! Это ненормально, помяни мое слово. Там такого нет… У меня на родине все иначе!
   Лесоруб не ответил. Он смотрел на серебристую, ведущую на юг дорожку, проложенную незнакомцем. Туда, куда им советовали не идти. Почему?
   Нет ответа…
   – Пошли в дом, – предложил Мудрый.
   – Пошли. – Лесоруб словно очнулся и посмотрел на приятеля. – Пошли…
 
   Наутро отряд двинулся на север. Выслушав рассказ Лесоруба и Мудрого, воины решили дойти до реки, а там уже повернуть на запад. Ни один из солдат, даже Фарш, не усомнились в словах товарищей. В этом мире могло быть все что угодно, и летающие молчуны – не исключение.
   До реки добрались быстро и без приключений. Пару раз, правда, приходилось обходить топкие места, но, за исключением подобных трудностей, путь прошел без проблем. На берегу солдаты остановились на привал. За величественной, спокойной водной преградой царил глухой лес.
   – Тут под тысячу шагов будет, – оценил ширину реки Рыбак. – Вплавь все равно не перебрались бы. Теперь на запад?
   Сидящий на земле Лесоруб прищурился:
   – Ну да, куда же еще?
   – Болота, опять болота, – недовольно буркнул Медведь. Ему приходилось тяжелее всего, массивный воин отвоевывал у зыбкой почвы каждый шаг.
   – Ну не вечные же они, – попытался ободрить приятеля Родинка.
   – Я начинаю думать, что, может, и вечные. – Здоровяк кивнул на запад. Конца топям не было, зеленое море осоки уходило к горизонту.
   – А на востоке и севере леса. – Фарш смачно сплюнул в воду. – Нам же только на запад.
   – На востоке – Колонна, – напомнил Родинка. – Я лучше по болотам побегаю, чем вернусь. Да и тот берег мне доверия не внушает. А тут интересно!
   – О да! Живой пейзаж, – фыркнул Фарш. – Мне уже надоело по кочкам прыгать. Ноги болят.
   – Сегодня будем рыбу есть. – Рыбак склонился над водой, с интересом разглядывая завихрения у берега. – Надеюсь… Течение сильное. Переплыть все равно не смогли бы. Да и нам вниз по нему идти надо.
   – Рыба – это хорошо, – зажмурился Родинка. – Если честно – все хорошо. Если у тебя что-то болит – значит, ты еще жив. И это не может не радовать!
   – Пошли, – скомандовал Лесоруб и поднялся на ноги. – Хоть куда-нибудь да придем…
   – Хочу под сосны! Плюхнуться на прохладный мох, руки раскинуть и глядеть вверх, пока не надоест, – поделился с товарищами Медведь.
   – Будет тебе и мох и сосны… Все будет. – Мудрый поправил шлем. – Голова чешется, не могу больше!
   – Мы идем или лясы точим? – Фарш нетерпеливо оглядел воинов.
   – Вперед, к соснам! – хохотнул Родинка и, выхватив у Лесоруба алебарду, пошел искать дорогу.
   – Мне все интересно, кто это был ночью, – неожиданно произнес Мудрый.
   – Дух Болот, да. Нам в том селении о нем рассказывали. Он небось лягушек и хоронит, – оскалился Фарш.
   Первым засмеялся Рыбак, следом за ним гулко захохотал Медведь, а потом не выдержали и остальные. Даже Фарш, глядя на товарищей, не смог удержаться от смеха.
   – Уроды! – крикнул издалека Родинка. – Вы о чем? Я тоже поржать хочу!
   – Иди давай, – весело бросил ему Лесоруб и зашагал следом.
 
   Путь по топям продлился еще два дня. Солдаты брели вдоль петляющей реки и тщетно высматривали следы жизни по обоим ее берегам. Один раз на противоположной стороне Фарш заметил прогнившую лодку без весел. А Родинка нашел на болоте старую могилу. Больше никаких следов человека не было.
   Под конец третьего дня вдали показалась полоса леса. Странно это смотрелось. Черный горизонт, в который упирается зеленый ковер болот. Воспрянув духом и решив не останавливаться, пока не дойдут до деревьев, солдаты прибавили шагу.
   Заночевать под кронами не удалось. Когда до леса оставалось не больше часу пути, путь странникам преградила протока, шириной шагов в двести. Сил на переправу уже не было, да и стремительно темнеющее небо убедило друзей остановиться на ночлег именно здесь.
 
   Разбудил солдат страшный вой, раздавшийся рядом со стоянкой. Ночную тьму разрывали нечеловеческие вопли ярости, боли и отчаяния. Всполошившись, воины схватились за оружие, но никто не рискнул подняться и взглянуть на происходящее.
   – Что за дрянь? – прошептал Лесоруб, тщетно силясь разглядеть что-либо сквозь заросли осоки.
   – Дерьмо какое-то, – процедил Рыбак. Он и Родинка как раз несли вахту, когда тишину болот разодрали истошные крики. – Не больше тебя знаю.
   – Я бы не высовывался, – зло заметил Фарш, увидав, что Рыбак осторожно приподнимается.
   Неожиданно близкий вопль отчаяния и ужаса бросил храбреца на мох.
   – Лежи, дурак! – прошипел Фарш. Лицо воина перекосила страшная гримаса. – Только высунись!
   Рыбак не ответил, он ничком лежал на земле и беззвучно матерился.
   – Может, мимо пройдет? – с надеждой прошептал Родинка.
   Остальные молчали, напряженно вслушиваясь в ночной шум. Вдруг в нескольких шагах от них раздался отчетливый шелест.
   – Ах ты! – взвыл Фарш и, выставив перед собою меч, словно взлетел в воздух. Повернулся к источнику шума, опять выругался, и болота потряс еще один зловещий крик.
   – Идиот, – взревел Медведь, но тоже вскочил на ноги. Через пару мгновений к бою был готов весь отряд.
   От места их ночлега стремительно удалялся объятый алым ореолом человеческий силуэт. А с берега, шагах в тридцати от солдат, в погоню сорвалось несколько зеленых огней. Ночь опять потряс жуткий вой.
   – Уходим отсюда, – напряженно бросил Фарш. – Эти твари сюда вернутся!
   – Постой, – поднял руку Мудрый.
   Жертва и загоняющие ее существа стремительно удалялись в глубь болот. Беглец отчаянно петлял в разные стороны, оглашая округу воплями отчаяния, а ему вторил зловещий хохот преследователей.
   – Думаю, им не до нас, – произнес Рыбак. В свете луны его лицо приобрело мертвенный оттенок, и Лесоруб даже попятился от товарища.
   – Как они быстро-то… Летят? – с трудом выдавил из себя Медведь.
   – Мне надоели эти места! – с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать, сказал Мудрый, и солдаты обернулись на приятеля. Подобное проявление эмоций у седовласого для ребят было в диковинку. – Я больше не могу здесь быть! Я с ума сойду! Это проклятые места! Проклятое болото!
   – Тише, Мудрый! – попытался успокоить его Родинка.
   – Он прав. – Фарш все еще настороженно глядел за удаляющимися огоньками. – Еще немного, и я тоже с головою попрощаюсь. Никто не обосрался?
   Родинка не удержался от улыбки, да и Мудрый очнулся.
   – Я вроде нет. Но не уверен, – поделился Рыбак.
   – Ушли, похоже. – Лесоруб, щурясь, пытался разглядеть среди болота огоньки безумных духов. Словно в насмешку над его потугами над топями пронесся далекий вопль, а следом за ним ночь пошатнул протяжный, басовитый стон. Но к последнему солдаты уже привыкли.
   – Давайте сейчас перебираться, – неожиданно предложил Родинка. – Я тут не останусь. Честно! Один пойду, но не останусь!
   – Рассвет еще не скоро, часа через три, если не больше, – заметил Рыбак.
   – Я пойду с Родинкой. Мне моя шкура дорога, – нервно сообщил Фарш.
   – Кэп, – Медведь посмотрел на Лесоруба, – они дело говорят. Если эти твари вернутся… Я сомневаюсь, что их простая сталь возьмет.
   – А что сразу «кэп»? – раздраженно бросил алебардист. – Думаете, мне хочется здесь оставаться? А? Кэп да кэп…
   – Короче, вы как хотите, а мы с Родинкой пошли… – Фарш принялся торопливо собираться. Родинка растерянно посмотрел на друзей.
   – Давайте, лучше уж в болоте утопнуть, чем этим тварям попасться. – Мудрый подхватил с земли щит и свой мешок.
   Переправа сложностей не вызвала. Несмотря на ширину протоки, глубина оказалась небольшой. Лишь в одном, месте ушел под воду оступившийся Медведь, но следующий за ним Родинка вытянул приятеля обратно. Дальнейший путь через топи оказался настоящей пыткой. Шли вслепую. Идущий впереди предупреждал о каждой кочке или старом бревне, осторожно нащупывая путь алебардой Лесоруба. Но все равно получалось так, что каждый второй сдавленно ругался, по колено проваливаясь в вязкие объятия болот или ударяясь ногою о поваленное временем и ветром мертвое дерево.
   Никто ни разу не предложил отдохнуть. Страх хорошее подспорье для силы воли.
   На окраине леса воины оказались незадолго до рассвета. Первым на этот раз шел Фарш, и стоило ему ступить на твердую почву, как из груди бойца вырвался истеричный смех.
   – Тише ты! – прошипел ему в спину Рыбак.
   – Не могу… Земля! Единобог, как же это здорово, быть на земле!
   – Что ты сказал?
   Фарш запнулся и остановился.
   – Ого… Единобог? А кто это?!
   – Вспоминать начинаем, – буркнул Рыбак.
   – Смотрите! – громким шепотом окликнул их Родинка. Воин, присев, указывал на болото. Инстинктивно пригнувшись, солдаты замерли.
   – Фарш, я тебя люблю, – прошептал Рыбак. – Хорошо, что мы оттуда ушли. Они и впрямь вернулись!
   Возле протоки, даже сейчас видной с окраины леса, кружилось несколько зеленых огней.
   – Уходим в лес, быстро! – Лесоруб заскользил к спасительным деревьям. Остальные, прижимаясь к земле, поспешили за ним.
   – Надеюсь, они по следам не ходят, – поделился опасениями Родинка.
   Укрывшись под одной из гигантских елей, друзья плюхнулись на ковер из старой хвои и затаились.
   – И что? – неожиданно произнес Рыбак. – Так и будем ждать? А если они к нам полетят? Я, пожалуй, за болотом послежу.
   Не дождавшись ответа, он юркнул во тьму,
   – Смешно, – заметил Фарш. Из-за скрывающего небо лапника лица воина не было видно, но чувствовалось, что он улыбается. – Шесть здоровенных мужиков, с оружием, бегают по лесам и болотам от зеленых светлячков.
   – Смешно? Ну так иди к ним и посмейся, – буркнул Медведь.
   – Да нет, я понимаю, что они нам, скорее всего, не по зубам. Просто смешно. Воины! Проклятие Кимании! Колонна, едрить ее налево.
   Лесоруб усмехнулся. Ирония судьбы. Наводящие ужас ранее, сейчас трясутся от страха под огромной елкой, прячась от странных огней.
   – Как зайцы, – фыркнул Родинка и тихо засмеялся.
   – Безумие всюду безумие, – простонал Мудрый и прислонился спиною к стволу дерева. В тишине зашуршали иголки – Медведь устраивался поудобнее, недовольно разгребая мешающие ему шишки.
   – Скоро рассвет, – прошептал Родинка.
   – А чего шепчемся? – повысил голос Лесоруб и умолк. Ему показалось, что он просто проорал эти слова, и огни, услышав их, уже мчатся к лесу.
   – Ну, ты сам понял, – хихикнул Родинка.
   В чаще раздался хруст сухих веток. Со стороны болота. Воины напряженно замерли.
   – Я это, я, – приглушенно сообщил Рыбак. – Они на восток ушли.
   – Пронесло, – выдохнул Фарш.
   – И тебя тоже? – вновь хихикнул Родинка.
   – Старо как мир, – парировал тот.
   – Давайте поспим, ладно? – проворчал Медведь. – До полудня, а? Это – лес. Я хочу выспаться.
   – Я на часах постою. – Рыбак так и не залез под ель. – Все равно после такой встряски глаза закрыть боюсь. Родинка, ты как?
   – Как-как… Надо ведь, – заворочался весельчак и вылез наружу. – Здорово, – раздался его голос через несколько мгновений. – Это не перелесок. Мы ушли с болота! Елки-елочки! Ух, хорошо!
   – Заткнитесь и дайте поспать, – вновь буркнул Медведь.
   – Я понять не могу, – заметил Фарш, – как ты о сне вообще думать можешь? Меня до сих пор колотит.
   – А он бесчувственный, – хохотнул невидимый Родинка. Зашуршал хвойный ковер, хрустнули сухие ветки – часовые отошли от ели.
   Лесоруб закрыл глаза, наслаждаясь воцарившейся тишиной. Лишь далеко-далеко в лесу ухал филин. Вышли! Они все-таки вышли!

Глава 3

   Лесоруб проснулся с улыбкой. Это было совсем другое утро! Сквозь тяжелые еловые лапы пробивались тонкие солнечные лучи, раскрашивая землю и лица друзей в чудную пятнистую гамму. Над головой щебетали птицы, а с реки слышался монотонный шум воды.
   Лесоруб почувствовал запах костра и выбрался из-под ветвей, встречая утреннее, яркое солнце. На небольшой полянке, шагах в тридцати от ели, где приютились воины, у костерка развалились Родинка и Рыбак. Нежась в солнечных лучах, друзья тихо переговаривались. Первым командира заметил Родинка.
   – О! Один проснулся, – приподнялся солдат и расплылся в озорной улыбке.
   – Тихо было? – деловито поинтересовался Лесоруб и, отряхнувшись от хвои, подошел к огню.
   – Абсолютно! – радостно сообщил Родинка.
   Рыбак, расслабленно улыбаясь, кивнул в подтверждение слов приятеля.
   – Может, останемся тут на денек? – предложил тот.
   – Ты что, дурной? – поинтересовался Лесоруб. – До болота несколько сотен шагов. Давайте потом, а?
   – Ладно, – согласился Родинка.
   – У нас опять рыба сегодня? – алебардист посмотрел на Рыбака. Воин как-то незаметно, но прочно занял место кашевара и охотника.
   – Пока да, – ощерился тот. – Лука нет, так что с дичью будут проблемы. Могу кашу из коры сделать.
   – Шутка? – не понял алебардист.
   Рыбак лишь загадочно хмыкнул.
   – Когда двинемся-то? – спросил Родинка
   – Как наши проснутся. Ночь тяжелая была… Вы бы сами вздремнули, а я подежурю.
   Охотник медленно поднял руку к небу:
   – Полдень почти, кэп.
   – Ох, ничего себе, – удивился алебардист.
   – Спать вы горазды, это точно.
   – Я рыбы напек, так что буди наших, пусть пожрут, и пойдем. Завтра бы на дневку встать. – Рыбак лениво повернулся на бок.
   – Вы-то как? Спали же часа четыре всего…
   – Норма, кэп, – Родинка ободряюще улыбнулся. – Если завтра дневка – то вообще замечательно. Дойдем.
   – Ладно, я пошел ребят будить. – Алебардист направился к спящим товарищам.
 
   Путь по лесу, после болота, показался странникам настоящим подарком судьбы. Да, в лицо лезли колючие ветки, но это лучше, чем забивающий ноздри затхлый запах топей и вязкая земля под ногами. А когда отряд вновь вышел на берег и еловый бор сменился березовой рощей, – счастью воинов не было предела.
   Шагая вдоль реки, бойцы озирались по сторонам, отмечая красоту местного леса. Зеленая молодая трава, черничники, белые стволы берез, небольшие осины и заросли ольхи. Ветер играл с листвой, ласкал волосы. Шлемы прочно перекочевали в заплечные мешки, поэтому солдаты всецело ощущали прелести путешествия.
   В один из переходов отряд вспугнул оленя, и Рыбак долго потом возмущался, что у него нет лука. Остальные разделяли его обиду. Рыба надоела всем. Хотелось мяса…