Страница:
злым внушениям подлых маленьких существ, которые получают удовольствие
как раз в том, чтобы создавать возможность катастроф... Дымка его вооб-
ражения (если это можно назвать воображением) всегда катастрофична. Если
материальный разум предвидит нечто, он всегда предвидит наихудшее. А на-
ихудшее всегда очень маленькое, очень подлое и грязное -- поистине, это
наиболее отвратительное условие человеческого сознания и материи... Ты
чувствуешь маленькую боль -- О, может быть, это рак? И затем, после
предвидения наихудшего (в долю секунды), этот чудесный персонаж предос-
тавляет все это Господу и говорит Ему: "Вот, Господь, вот Твоя работа, и
делай с этим, что хочешь!" Глупый дурак, зачем же сразу подготавливать
катастрофу?! Катастрофа, всегда катастрофа, все катастрофа -- и затем он
предоставляет эту катастрофу Господу! И, конечно же, мы ни на секунду не
думаем, что это катастрофа или что это может быть катастрофичным: "Это
пустяк", это только проходная "глупая идея" -- но мы ошибаемся. Это под-
линно катастрофично. Это ходячая смерть. Требуется как раз маленький на-
бор пустяков, чтобы вызвать рак или настоящую аварию. Через эти микрос-
копические глупости Мать медленно отслеживала Смерть до ее истока. Она
шла туда "без решения", она просто шла через все это, шла "через", со-
вершая ошибки всякий раз, "неправильно реагируя" всякий раз, повторяя
некий прошлый промах или, в другой раз... как если бы она была ни чем
иным, как сплетеньем ошибки, лжи и просчетов. "Я" -- это ни что иное,
как постоянная ошибка. Первый шаг к "прояснению" кажется квинтэссенцеий
грязевой ванны. И она была как раз там, она была в этом. Она была не вы-
соко вверху, она не была "непогрешима"; она была там для того, чтобы
вырвать ключ к победе из самого препятствия. Это было грязное поле боя.
И история, или болото, начало углубляться. Как много раз я замечал,
как посреди беседы или разговаривая с кем-то в коридоре, она внезапно
останавливалась и накладывала ладони рук на свои глаза, зажав голову ру-
ками -- пять секунд, десять -- и становилась белой, но белой не как
мертвец: как если бы компактный столбик света спускался и обволакивал
ее... затем все кончалось, она снова улыбалась, продолжала, переходя от
одного человека к другому, давая цветок или что-то еще, поглощая этот яд
или что-то еще. Или же она продолжала сидеть передо мною, глаза закрыты,
внезапно окутанная тем белым светом, как бы арестованная, недвижимая --
не было больше признаков жизни в том теле. Затем она тихо говорила мне:
Все происходит совсем не так, как в обычной жизни... в течение трех-че-
тырех, иногда пяти или десяти минут, я у-жас-но больна, налицо все приз-
наки, что все кончено. Но это лишь для того, чтобы заставить меня най-
ти... заставить меня пережить нечто и найти силу. А также чтобы дать те-
лу абсолютную веру в его Божественную Реальность -- чтобы показать, что
Божественное здесь, и Он хочет, чтобы оно было здесь, и Он будет
здесь... И лишь в такие "моменты", как эти -- когда логически, в соот-
ветствии с обычной физической логикой, все кончено -- лишь тогда можешь
ты ухватить ключ... Тебе только нужно пройти через все без содрогания.
Затем она посмотрела перед собой на большое огненное дерево с желтыми
листьями (она всегда была обращена к Шри Ауробиндо, ее кресло или кро-
вать всегда были повернуты в том направлении, как если бы это был ее жи-
вой вопрос, как если бы все было ее путем к нему, как если бы нужно было
пройти через болото, чтобы присоединиться к нему, преодолеть некую неп-
розрачность, растворить нечто, чтобы он был здесь: она истирала болото,
как он истирал Стену), и добавила: Сколько таких моментов еще потребует-
ся? Не знаю, ты понимаешь, я прокладываю путь.
Должно было быть много "таких моментов", нужно было пройти через
сотни и тысячи секунд, чтобы "ухватить ключ". И они приходили отовсюду,
все больше и больше, как если бы чем дальше она продвигалась по болоту,
тем больше трудностей вырастало повсюду, не только от ее тела, но и от
других тел, как если бы ее тело простиралось все дальше и дальше. Поис-
тине, чем более микроскопическим это было, тем более универсальным оно
становилось. Она была в теле мира. Я буквально завалена внешними вещами!
То одно, то другое, то третье. И какая смесь! Со всех сторон, ото всех
людей, отовсюду. И не только отсюда! Из дальних, самых дальних уголков
земли, и иногда из прошлого, далекого прошлого: вещи приходят из прошло-
го, чтобы их привести в порядок, представить новому свету и расставить
по своим местам: это всегда так, каждая вещь хочет занять свое место.
Так что это нескончаемая работа, как если бы на меня постоянно обрушива-
лась новая болезнь, а я должна была найти лекарство для нее. Мир стано-
вился чем-то очень "конкретным". Она подхватывала все заболевания мира.
И эта проблема, или вопрос, все приближался, становился более ост-
рым, как если бы все разыгрывалось в эти короткие секунды: Некая уско-
ренная дисциплина, галопом: значит каждая секунда. Затем, внезапно, бо-
лее серьезное заболевание: филяризис. Пакостное заболевание, от которого
распухают ноги, как раскаленное жало, изнутри-снаружи, от стоп и все ва-
ше и выше, везде... Четыре часа маленьких пыток. В тот день три часа;
продолжалось это в течение трех лет. Это поворот нижних центров, -- ска-
зала она просто, как Шри Ауробиндо, когда он сломал свою ногу. Она дос-
тигла той же точки, что и он, в конце 1938 года, как раз после Мюнхена.
Подсознательное, универсальное болото. Но она продолжала ходить, стоя на
ногах часами, слушая того или другого, давая цветок -- та же самая рабо-
та. Но в этот раз она начала детально наблюдать работу заболевания в те-
лесной субстанции. Самое интересное, что она подхватила филяризис где-то
двадцать лет назад, от комариного укуса на Плэйграунде. Она немедленно
приложила свою Силу, а Шри Ауробиндо свою -- болезнь ушла... в подполье.
То есть, была применена высшая йогическая сила, чтобы вылечить тело. Та
же самая известная сила, которая творит всевозможные чудеса, если вы
знаете, как управлять ею. Именно с этой силой некий Теон или супер-Теон
мог бы сотворить чудесный и поразительный мир. Это высшие силы Разума,
которые мы едва или знаем или не знаем вовсе (и так оно лучше). Но это
силы, наложенные на материю свыше, они работают, лишь пока остаешься в
надлежащем состоянии, именно, на ментальных высотах. На самом деле Мате-
рия не затрагивается: она "затыкается". Вы можете заткнуть ее на всю
жизнь и так "вылечиться" -- но вы умираете в конце, как всякий другой.
Сама смерть не вылечена; Материя не вылечена. Вот как мы могли бы нас-
лаждаться чудесным миром, не меняя ничего, и приятно подслащивать пилю-
лю, пока она не кончится. Конечно, доктора окажутся не у дел, вместе с
изрядной дозой наших нескладных механических приспособлений, но корень
зла не был бы затронут, и этот мир оставался бы миром смерти. Нам пред-
лагается найти настоящий ключ, нечто гораздо лучшее для нас, чем потря-
сающие чудеса, найти настоящую жизнь. Но для этого, естественно, все си-
лы, подразумевая в конечном итоге ложные силы, должны быть убраны. Ключ
должен быть найден в Материи -- в природном, что, в конечном итоге, яв-
ляется единственным великим Чудом мира. И так Мать утратила все свои си-
лы, одну за другой, так чтобы само тело могло найти решение. И ее старый
загнанный филяризис, похороненный на двадцать лет, тихо вернулся из под-
сознания тела.
Сама земля должна найти собственное чудо.
Клеточный разум
Эта длительная школа боли была нацелена на то, чтобы ускорить дви-
жение и подвести Мать к главному двойному открытию, которое кажется пус-
тяком -- но это всегда так, открытия в теле кажутся пустяком, их даже не
совсем осознаешь как "открытия", они кажутся такими неважными... И поэ-
тому вещи тянутся в течение тысячелетий. Открытие радия серьезно; откры-
тие относительности очень серьезно -- мы так наполнены серьезными откры-
тиями, что полностью упускаем суть проблемы. В действительности, мы со-
вершенно упускаем жизнь -- но, конечно же, мы в смерти! Однажды, когда я
пожаловался Матери на то, что не вижу "результатов", она ответила мне в
своем особом "тоне", который сокрушает стены: Мне показали совершенно
объективным и детальным образом, как эффекты, кажущиеся незначительными
по их размерам, могут быть гигантскими, понимаешь, гигантскими по ка-
честву. И с улыбкой, как бы забавляясь со мной, мне добавили: "О, ты хо-
чешь результатов, не так ли? Ну, хорошо. Хочешь эффектов? Что же, вот
они!" И затем было сказано (ты знаешь, я называю "неважным" все малень-
кие обстоятельства повседневной жизни): "Ты хочешь ЗЕМНЫХ результатов?
Хорошо, вот эти гораздо большие по качеству, чем ты представляешь." И,
действительно, я увидела маленькие, очень маленькие вещи, движения соз-
нания в материи, в самом деле, очень маленькие вещи, которые поистине
были поразительными по своему качеству, но всегда проходили незамеченны-
ми, потому что казались неважными (внешне казались неважными): только
при скрупулезном наблюдении можешь ты начать осознавать их -- я имею в
виду эти явления сознания клеток. Ты сознаешь свои клетки?... Нет -- что
же, сначала научись осознавать свои клетки, а потом увидишь результаты.
В течение этих последних дней у меня были доказательства, доказательст-
ва, которые развеют любое сомнение: доказательства всемогущества Всевыш-
него в наиболее несознательной материи... кажущейся несознательной --
нечто столь колоссальное, что рассуждающий разум с трудом может поверить
этому. Он вынужден поверить. Но ты замечаешь это лишь тогда, когда дос-
тигаешь той абсолютно детальной степени внимательности, ты понимаешь,
когда вместо того, чтобы искать большие вещи, которые порождают
массу ощущений, создают шумиху и имеют ослепительный блеск, ты просто
наблюдаешь очень, очень маленькие, микроскопические вещи, которые кажут-
ся абсолютно неважными нашему претенциозному рассудку. Внезапно вы схва-
тываете физический разум посреди раскручивания им своей катастрофической
бобины, и "без причины", спонтанно, нечто в теле говорит "нет", и бобина
мгновенно останавливается, как бы под действием магии: головная боль ис-
чезает, зубная боль останавливается -- все растворяется просто под дейс-
твием этого малого "нечто" в теле, которое говорит "нет". Это кажется
пустяком, но это абсолютно непреодолимо. Нечто говорит смерти "нет" и
имеет силу остановить движение смерти. (Ведь головная боль или ушиб --
это тоже смерть.) Нам остается найти, что такое это "нечто".
Так Мать была "в" боли, как она была и в остальном неразрешимом бо-
лоте; но боль порождает более интенсивную нужду найти решение. Мать зна-
ла, как восходить высоко вверх, обрубать поток и улыбаться в блаженстве
-- это элементарно, когда сознание развито, это аналог морфия, только
лучшего и более радикального. Но духовный морфий был раз и навсегда от-
вергнут, как и другие подобные "штучки". Прямо до конца она будет отка-
зываться обрубить поток. Теперь ее путь пробираться через боль имел ту
особенность, что боль была полностью и физически приемлема как и все ос-
тальное: без реакций типа "нет-нет-я-не-хочу-этого, я-отказываюсь,
это-больно" -- все было приемлемо, все болото. И уже, просто через это
принятие боли (не ментальное принятие, напоминаю, а физическое принятие)
само качестве страдания неуловимо менялось... как если бы было менее
плотным. Как если бы поток боли тек легче, можно было бы сказать. Еще
несколько шагов, и это просто поток, текущий через вас. И, прежде всего,
вы осознаете, что именно физический разум неистово усиливает реакцию,
суетится, паникует, воображает вещи, корчится и сжимается любым способом
и пытается, насколько это возможно, заблокировать поток, который натыка-
ется на препятствие и расчищает свой проход... болезненно, через воющее
отрицание физического разума. Потому что для физического разума все яв-
ляется катастрофой -- может даже показаться, что он сам ищет катастроф,
чтобы покончить со всем раз и навсегда. Когда этот "приятель" спокоен,
замечаешь некую тонкую аэрацию тела, как если бы все легче могло прохо-
дить через тело -- "боль" проходит легче. И по мере того, как вещам доз-
воляется идти своим ходом, без какой-либо реакции, без какой-либо воли
(или с единственной внутренней уверенностью, что все это игра "Господа",
как сказала Мать, определенное завуалированное чудо, которое нам предла-
гается раскрыть), тогда тело, субстанция тела, сознание тела начинает
становиться широким, текучим, ритмичным, почти "волнообразным", наделен-
ным совсем иным видом движения, в котором боль всего лишь... тот же са-
мый поток, который магически изменил свое лицо. Это неуловимо, длится
несколько секунд, "невероятно" -- и естественно, и как только это "неве-
роятно", так боль сразу же возвращается. Эта операция повторяется тысячи
раз, она подобна тому, как переходишь из одного мира в другой на нес-
колько секунд, от одного мира к другому, туда-назад, из мира боли в дру-
гой... необъяснимый мир -- тот же самый, но совершенно другой. Тогда
достигаешь сознания тела: самого тела, как оно есть, его настоящего соз-
нания, свободного от "персонажа", который покрывает его своей магмой во-
ющей катастрофы. Почти как если бы было два тела: тело боли и другое те-
ла; "волнообразное" тело, если можно так выразиться, и другое, съеживше-
еся, скрюченное, болезненное и забившееся на край, как пациент в кресле
дантиста. И как раз после одного из этих почти магических переживаний, в
которых "болезнь" испарилась, как если бы растворилась под действием
настоящего тела внутри, Мать с удивлением наблюдала: Сами клетки это
вовсе не заботит! Это им кажется как несчастный случай или заболевание
или нечто, что НЕ БЫЛО НОРМАЛЬНОЙ ЧАСТЬЮ их развития и было наложено на
них.
Начало необычайного переживания.
В первый раз, когда произошло это, Мать заметила: Есть некое восп-
риятие почти полной потери уместности внешнего, материального выражения,
отмечающего состояние тела: сознание тела было абсолютно безразлично ко
внешним физическим знакам... Например, сломанная нога или больная пе-
чень, что же, все это совершенно не имело значения: ЭТО НИ В МАЛЕЙШЕЙ
СТЕПЕНИ НЕ ЗАТРАГИВАЕТ ИСТИННОГО СОЗНАНИЯ ТЕЛА. Тогда как мы привыкли
думать, что тело очень обеспокоено, когда оно больно, когда что-то идет
неправильно -- это не так, его это не волнует, как мы понимаем это. "Но
тогда", - спросил я Мать, - "что же обеспокоено, если не тело?" О, это
физический разум, этот глупый разум, вот что порождает все, все труднос-
ти, всегда. "Это не тело?", - настаивал я. Вовсе нет! Но тогда "Тогда
что же страдает?" Это также происходит через физический разум, потому
что, если вы успокоите этот "персонаж", то больше не будете страдать!
Вот что в точности произошло со мной. Ты понимаешь, этот физический ра-
зум использует нервную субстанцию, так что если его отвести от нервной
субстанции, то больше ничего не почувствуешь. ВОТ ЧТО ВЫЗЫВАЕТ ВОСПРИЯ-
ТИЕ ИЛИ ОЩУЩЕНИЕ.
И вот где начинает опрокидываться изрядная часть стены. На самом
деле это не стена, а завеса грязи, именно этот черный осадок, как клей-
кая, мельчайшая пудра обволакивает все -- покрывает клетки тела. Черный
клей физического разума... И начинаешь выбираться из клетки. Начинаешь
совсем незаметно и неуловимо поднимать вуаль смерти. Начинаешь прика-
саться к настоящему телу, к истинной Материи. Потому что это открытие
гораздо изумительней, чем мы думаем, давайте повторим еще раз: именно
"физический разум порождает восприятие или ощущение" -- следовательно,
все ощущения ложны, абсолютно и крайне ложны. Мы живем в клетке лжи. Мы
живем за вуалью лжи; боль ложна, и все ложно: тяжелое, светлое, большое,
маленькое, закрытое, открытое, темное, ясное... все восприятия сфабрико-
ваны в клетке того "приятеля" и тем "приятелем" -- в точности с намере-
нием выбрать или заключить данного индивида в персональную клетку, что
дает ему ощущение отделенности от других: я, личность. Такой была первая
эволюционная цель. Как индивиды мы вылеплены руками лжи. И теперь Ложь
осыпается -- все по-другому, мы совершенно другие! Физический мир, как
мы его воспринимаем, является громадной ложью, введенной в уравнение
посредством физического разума, который обусловил все. Физическое тело,
которое мы воспринимаем и переживаем, является телом лжи. А смерть --
это другая ложь: это смерть лжи.
Так что мы должны стать истинным телом через старое.
Мы должны стать настоящей жизнью через смерть.
Мы должны пересечь вуаль смерти, будучи полностью живыми, прежде
чем она разложит нас.
И затем наблюдение становится совсем завораживающим, микроскопичес-
ки детальным, как всегда (на шкале или в подобии мельчайшей пудры черно-
го клея, размазанного надо всем). Потому что замечаешь существование
звена между физическим разумом и чистой субстанцией тела: физический ра-
зум действует на тело через посредника. Две различные субстанции могут
соприкасаться или сообщаться друг с другом, только если между ними есть
хотя бы минимальное соответствие, то есть, вибрация из одной области
должна суметь пробудить или поднять нечто, соответствующее в другой
субстанции. Только тогда может произойти контакт и осуществиться взаим-
ное влияние -- установиться некая связь. Когда Мать вступала в контакт с
мумией в музее и входила в контакт с питоном, геранью или аметистом, она
касалась там вибрации, некой формы сознания, которая находила в ней мен-
тальную транскрипцию. Таким образом, там был некий "разум", хотя он с
трудом был похож на наш, была некая вибрация, воспринимаемая на опреде-
ленном уровне, который, очевидно, не был мозговым уровнем нашего интел-
лектуального разума: вибрация, которую она чувствовала иди переживала в
своем теле и которая затем переводилась в слова, ощущения и образы. Те-
лесный разум. Клеточный разум, скажет она, или даже атомный. Шри Ауро-
биндо сделал то же самое открытие: И существует также темный разум тела,
самих клеток, молекул, корпускулов. Геккель, немецкий материалист,
где-то говорил о воле в атоме, и современная наука, имеющая дело с невы-
числимыми индивидуальными вариациями движения электронов, все ближе под-
ходит к тому представлению, что это не просто образ, а тень, отбрасывае-
мая тайной реальностью. Этот клеточный разум -- упущенное звено между
чисто материальной субстанцией и первичной формой развитого разума, ко-
торый мы называем физическим разумом. Именно через тело осуществляется
связь с остальным миром, через этот клеточный разум. Именно это застав-
ляет все (кроме нас) связываться друг с другом. Если бы у нас остался
только церебральный разум да пара человеческих глаз, мы бы увидели мерт-
вый, двумерный, фотографический мир, корку мира (что действительно и
происходит в большинстве случаев). И этот клеточный разум покрыт, задав-
лен физическим разумом и подчинен ему: он слепо подчиняется физическому
разуму, как бы загипнотизирован им. И здесь мы начинаем вплотную подхо-
дить к тайне... Однажды приподнялся уголок вуали, почти случайно, когда
она держала руку одного человека, страдавшего болезнью Паркинсона. Неп-
реодолимая, бесконтрольная дрожь была полностью остановлена на некоторое
время, как бы заморожена давлением ее сознания: на мгновение она прикос-
нулась к телу напрямую, прикоснулась к телесному, клеточному сознанию
того человека, и все остановилось. Как если бы она прошла через вуаль. И
в ту секунду, когда вуаль была приподнята, все остановилось, ни единой
дрожи -- это просто не существовало.
Это длилось лишь несколько секунд, потому что физический разум того
человека мгновенно заметил: "о, я больше не дрожу" -- и дрожь сразу же
возобновилась. Вуаль вернулась на прежнее место.
Так мы начинаем грандиознее осознавать масштабы этого мельчайшего,
микроскопического черного клея; мы подошли к корню всех болезней, воз-
можно, к самому корню смерти: Когда ментальность клеток, материальная
ментальность, охватывается идеей, она поистине овладевается ею, - заме-
тила Мать, - и ей почти невозможно (не невозможно, а чрезвычайно трудно)
освободить себя от этого. Вот что вызывает заболевания. То же самое с
болезнью Паркинсона: дрожь -- это одержимость идеей, что зовется одержи-
мостью идеей в сознательном интеллекте, это гипноз вкупе со страхом в
материи. Великий страх физического разума, который в своей основе явля-
ется страхом жизни, отрицанием жизни, что можно назвать "катастрофичес-
кой волей": пусть все упокоится в смертном мире. Это некая СКЛАДКА, ко-
торую ты пытаешься выправить, но она снова возвращается, автоматически,
глупо -- ты разглаживаешь ее, а она снова возникает, и приходится начи-
нать все сначала. Это чрезвычайно интересно, но совершенно убого. Это
ничтожно жалко. И ВСЕ ЗАБОЛЕВАНИЯ наступают таким образом, не зависимо
от внешнего выражения. Внешнее выражение -- это просто одна частная фор-
ма бытия ТОЙ ЖЕ САМОЙ вещи -- потому что вещи могут комбинироваться ка-
ким угодно образом (нет двух одинаковых вещей, и все комбинируется
по-разному), и некоторые из них идут АНАЛОГИЧНЫМ ХОДОМ, вот почему док-
тора окрестили их "таким-то и таким заболеванием."
Это ход или складка смерти.
Вся человеческая материя находится под заклинанием грандиозного
гипноза смерти, болезни, темной и тяжелой и закостеневшей материи...
другими словами, мы все воспринимаем в тюрьме физического разума, под
вуалью черного клея физического разума. Мастера гипноза знают, что такой
гипноз можно снять -- они снимают его... моментально. Они снимают его
силовым методом, произвольно. А вуаль нашего собственного гипноза должна
быть поднята сознательно. Тело должно сделать собственное чудо. И тогда
мы вылечим не просто маленькую болезнь или маленькую боль, а устраним
болезнь всего мира, боль мира и, возможно, саму смерть мира.
Это будет другая Материя... и все же та же самая.
Это будет настоящее тело, как оно есть.
Это будет конец магии разума.
Требуется не создать новый мир, а снять магическое заклинание.
Шри Ауробиндо трижды сказал об этом в "Савитри":
A spell is laid upon [our] glorious strengths
The body's tissues thrill apotheosised,
Its cells sustain bright metamorphosis...
As if reversing a deformation's spell
A grand reversal of the Night and Day
All the world's values changed...
И внезапно Мать дошла до тайны: Разум клеток найдет ключ.
И иногда, по непонятной причине, появлялась из-под вуали грязи ис-
тинная Вибрация, супраментальная Вибрация или Мощь. Все, что мы знаем,
это то, что это переживание приходило все чаще и чаще. Дважды было нас-
тоящее поглощение супраментальным миром, и оба раза казалось, что тело
-- действительно физическое тело -- готово было полностью дезинтегриро-
ваться под действием... того, что можно было бы назвать противостоящие
условия. Конечно, мы можем представить себе одно из тех "высоких су-
ществ" на супраментальном берегу, чье тело было некой конденсацией силы
и света, пытаясь войти в этот жесткий коробок, напичканный нервами, виз-
жащими при малейшей царапине... И внезапно, как только мы представили
это, у нас тут же появляется впечатление, что наши тела сделаны из неко-
его превосходного картона, в котором почти столько же жизни, как и в чу-
челе, если сравнивать с той жизнью и тем светом. Мы начинаем соприка-
саться с грандиозной разницей -- мы просто не знаем, что такое жизнь. И
когда та жизнь входит в это притворство или карикатуру... разница между
нашим обычным функционированием и тем функционированием иногда столь
крайне ошеломительна, что, очевидно, требуется некая адаптация. Способен
ли на адаптацию картон?... Конечно, мы удивляемся, будет ли эта ложная,
грязная и жесткая субстанция когда-либо "приспосабливаться" и постепенно
становиться настоящей субстанцией, или же вмешается некий иной механизм.
Наверняка сначала должно быть достигнуто, до некоторой степени, проясне-
ние и расширение, должно начаться просачивание через завесу грязи --
впоследствии, мы поймем или, скорее, тело поймет.
Супраментальная вибрация
Это просачивание происходило медленно, контролируемым и все более и
более "питательным" образом, в течение ряда лет, с происходившими время
от времени стремительными натисками супраментальной Силы. И всякий раз
описание Матери было очень похожим, единственная разница состояла в ко-
личестве, которое становилось все более невероятным, так что часто у ме-
ня было ощущение, что я покидал купание в молниях, когда выходил из ком-
наты Матери; затем мне требовалось несколько часов, чтобы переварить те
новые капли, что просочились в меня. Но Мать не называла это купанием в
молниях. Она называло это "душем Господа"! Погоди, я устрою им душ Гос-
пода. И она смеялась, и иногда совершенно цивилизованные люди как пробки
вылетали из ее комнаты, позабыв о всех хороших манерах, не в силах пере-
нести заряд. Это особая вибрация. Ты чувствуешь ее?... нечто подобное
чистому сверхэлектричеству? И Мать сделала замечание, которое открывало
новые горизонты: Когда ты прикасаешься к Тому, то осознаешь, что оно
повсюду, только мы не осознаем это. Оно везде. В действительности, это
не нечто, что должно быть привнесено в мир или даже в тело; оно здесь,
это сама вибрация атома и камней и растений и животных, всего сущего.
Кажется, что только наше жалкое подобие тела, наше ложное тело, не осоз-
нает это или сокрыто от этого: это просто невыносимо для него. И харак-
терно то, что наше человеческое тело -- это не просто ментальная тюрьма,
которую мы выстроили: это вовсе не "субъективная" тюрьма, как можно было
как раз в том, чтобы создавать возможность катастроф... Дымка его вооб-
ражения (если это можно назвать воображением) всегда катастрофична. Если
материальный разум предвидит нечто, он всегда предвидит наихудшее. А на-
ихудшее всегда очень маленькое, очень подлое и грязное -- поистине, это
наиболее отвратительное условие человеческого сознания и материи... Ты
чувствуешь маленькую боль -- О, может быть, это рак? И затем, после
предвидения наихудшего (в долю секунды), этот чудесный персонаж предос-
тавляет все это Господу и говорит Ему: "Вот, Господь, вот Твоя работа, и
делай с этим, что хочешь!" Глупый дурак, зачем же сразу подготавливать
катастрофу?! Катастрофа, всегда катастрофа, все катастрофа -- и затем он
предоставляет эту катастрофу Господу! И, конечно же, мы ни на секунду не
думаем, что это катастрофа или что это может быть катастрофичным: "Это
пустяк", это только проходная "глупая идея" -- но мы ошибаемся. Это под-
линно катастрофично. Это ходячая смерть. Требуется как раз маленький на-
бор пустяков, чтобы вызвать рак или настоящую аварию. Через эти микрос-
копические глупости Мать медленно отслеживала Смерть до ее истока. Она
шла туда "без решения", она просто шла через все это, шла "через", со-
вершая ошибки всякий раз, "неправильно реагируя" всякий раз, повторяя
некий прошлый промах или, в другой раз... как если бы она была ни чем
иным, как сплетеньем ошибки, лжи и просчетов. "Я" -- это ни что иное,
как постоянная ошибка. Первый шаг к "прояснению" кажется квинтэссенцеий
грязевой ванны. И она была как раз там, она была в этом. Она была не вы-
соко вверху, она не была "непогрешима"; она была там для того, чтобы
вырвать ключ к победе из самого препятствия. Это было грязное поле боя.
И история, или болото, начало углубляться. Как много раз я замечал,
как посреди беседы или разговаривая с кем-то в коридоре, она внезапно
останавливалась и накладывала ладони рук на свои глаза, зажав голову ру-
ками -- пять секунд, десять -- и становилась белой, но белой не как
мертвец: как если бы компактный столбик света спускался и обволакивал
ее... затем все кончалось, она снова улыбалась, продолжала, переходя от
одного человека к другому, давая цветок или что-то еще, поглощая этот яд
или что-то еще. Или же она продолжала сидеть передо мною, глаза закрыты,
внезапно окутанная тем белым светом, как бы арестованная, недвижимая --
не было больше признаков жизни в том теле. Затем она тихо говорила мне:
Все происходит совсем не так, как в обычной жизни... в течение трех-че-
тырех, иногда пяти или десяти минут, я у-жас-но больна, налицо все приз-
наки, что все кончено. Но это лишь для того, чтобы заставить меня най-
ти... заставить меня пережить нечто и найти силу. А также чтобы дать те-
лу абсолютную веру в его Божественную Реальность -- чтобы показать, что
Божественное здесь, и Он хочет, чтобы оно было здесь, и Он будет
здесь... И лишь в такие "моменты", как эти -- когда логически, в соот-
ветствии с обычной физической логикой, все кончено -- лишь тогда можешь
ты ухватить ключ... Тебе только нужно пройти через все без содрогания.
Затем она посмотрела перед собой на большое огненное дерево с желтыми
листьями (она всегда была обращена к Шри Ауробиндо, ее кресло или кро-
вать всегда были повернуты в том направлении, как если бы это был ее жи-
вой вопрос, как если бы все было ее путем к нему, как если бы нужно было
пройти через болото, чтобы присоединиться к нему, преодолеть некую неп-
розрачность, растворить нечто, чтобы он был здесь: она истирала болото,
как он истирал Стену), и добавила: Сколько таких моментов еще потребует-
ся? Не знаю, ты понимаешь, я прокладываю путь.
Должно было быть много "таких моментов", нужно было пройти через
сотни и тысячи секунд, чтобы "ухватить ключ". И они приходили отовсюду,
все больше и больше, как если бы чем дальше она продвигалась по болоту,
тем больше трудностей вырастало повсюду, не только от ее тела, но и от
других тел, как если бы ее тело простиралось все дальше и дальше. Поис-
тине, чем более микроскопическим это было, тем более универсальным оно
становилось. Она была в теле мира. Я буквально завалена внешними вещами!
То одно, то другое, то третье. И какая смесь! Со всех сторон, ото всех
людей, отовсюду. И не только отсюда! Из дальних, самых дальних уголков
земли, и иногда из прошлого, далекого прошлого: вещи приходят из прошло-
го, чтобы их привести в порядок, представить новому свету и расставить
по своим местам: это всегда так, каждая вещь хочет занять свое место.
Так что это нескончаемая работа, как если бы на меня постоянно обрушива-
лась новая болезнь, а я должна была найти лекарство для нее. Мир стано-
вился чем-то очень "конкретным". Она подхватывала все заболевания мира.
И эта проблема, или вопрос, все приближался, становился более ост-
рым, как если бы все разыгрывалось в эти короткие секунды: Некая уско-
ренная дисциплина, галопом: значит каждая секунда. Затем, внезапно, бо-
лее серьезное заболевание: филяризис. Пакостное заболевание, от которого
распухают ноги, как раскаленное жало, изнутри-снаружи, от стоп и все ва-
ше и выше, везде... Четыре часа маленьких пыток. В тот день три часа;
продолжалось это в течение трех лет. Это поворот нижних центров, -- ска-
зала она просто, как Шри Ауробиндо, когда он сломал свою ногу. Она дос-
тигла той же точки, что и он, в конце 1938 года, как раз после Мюнхена.
Подсознательное, универсальное болото. Но она продолжала ходить, стоя на
ногах часами, слушая того или другого, давая цветок -- та же самая рабо-
та. Но в этот раз она начала детально наблюдать работу заболевания в те-
лесной субстанции. Самое интересное, что она подхватила филяризис где-то
двадцать лет назад, от комариного укуса на Плэйграунде. Она немедленно
приложила свою Силу, а Шри Ауробиндо свою -- болезнь ушла... в подполье.
То есть, была применена высшая йогическая сила, чтобы вылечить тело. Та
же самая известная сила, которая творит всевозможные чудеса, если вы
знаете, как управлять ею. Именно с этой силой некий Теон или супер-Теон
мог бы сотворить чудесный и поразительный мир. Это высшие силы Разума,
которые мы едва или знаем или не знаем вовсе (и так оно лучше). Но это
силы, наложенные на материю свыше, они работают, лишь пока остаешься в
надлежащем состоянии, именно, на ментальных высотах. На самом деле Мате-
рия не затрагивается: она "затыкается". Вы можете заткнуть ее на всю
жизнь и так "вылечиться" -- но вы умираете в конце, как всякий другой.
Сама смерть не вылечена; Материя не вылечена. Вот как мы могли бы нас-
лаждаться чудесным миром, не меняя ничего, и приятно подслащивать пилю-
лю, пока она не кончится. Конечно, доктора окажутся не у дел, вместе с
изрядной дозой наших нескладных механических приспособлений, но корень
зла не был бы затронут, и этот мир оставался бы миром смерти. Нам пред-
лагается найти настоящий ключ, нечто гораздо лучшее для нас, чем потря-
сающие чудеса, найти настоящую жизнь. Но для этого, естественно, все си-
лы, подразумевая в конечном итоге ложные силы, должны быть убраны. Ключ
должен быть найден в Материи -- в природном, что, в конечном итоге, яв-
ляется единственным великим Чудом мира. И так Мать утратила все свои си-
лы, одну за другой, так чтобы само тело могло найти решение. И ее старый
загнанный филяризис, похороненный на двадцать лет, тихо вернулся из под-
сознания тела.
Сама земля должна найти собственное чудо.
Клеточный разум
Эта длительная школа боли была нацелена на то, чтобы ускорить дви-
жение и подвести Мать к главному двойному открытию, которое кажется пус-
тяком -- но это всегда так, открытия в теле кажутся пустяком, их даже не
совсем осознаешь как "открытия", они кажутся такими неважными... И поэ-
тому вещи тянутся в течение тысячелетий. Открытие радия серьезно; откры-
тие относительности очень серьезно -- мы так наполнены серьезными откры-
тиями, что полностью упускаем суть проблемы. В действительности, мы со-
вершенно упускаем жизнь -- но, конечно же, мы в смерти! Однажды, когда я
пожаловался Матери на то, что не вижу "результатов", она ответила мне в
своем особом "тоне", который сокрушает стены: Мне показали совершенно
объективным и детальным образом, как эффекты, кажущиеся незначительными
по их размерам, могут быть гигантскими, понимаешь, гигантскими по ка-
честву. И с улыбкой, как бы забавляясь со мной, мне добавили: "О, ты хо-
чешь результатов, не так ли? Ну, хорошо. Хочешь эффектов? Что же, вот
они!" И затем было сказано (ты знаешь, я называю "неважным" все малень-
кие обстоятельства повседневной жизни): "Ты хочешь ЗЕМНЫХ результатов?
Хорошо, вот эти гораздо большие по качеству, чем ты представляешь." И,
действительно, я увидела маленькие, очень маленькие вещи, движения соз-
нания в материи, в самом деле, очень маленькие вещи, которые поистине
были поразительными по своему качеству, но всегда проходили незамеченны-
ми, потому что казались неважными (внешне казались неважными): только
при скрупулезном наблюдении можешь ты начать осознавать их -- я имею в
виду эти явления сознания клеток. Ты сознаешь свои клетки?... Нет -- что
же, сначала научись осознавать свои клетки, а потом увидишь результаты.
В течение этих последних дней у меня были доказательства, доказательст-
ва, которые развеют любое сомнение: доказательства всемогущества Всевыш-
него в наиболее несознательной материи... кажущейся несознательной --
нечто столь колоссальное, что рассуждающий разум с трудом может поверить
этому. Он вынужден поверить. Но ты замечаешь это лишь тогда, когда дос-
тигаешь той абсолютно детальной степени внимательности, ты понимаешь,
когда вместо того, чтобы искать большие вещи, которые порождают
массу ощущений, создают шумиху и имеют ослепительный блеск, ты просто
наблюдаешь очень, очень маленькие, микроскопические вещи, которые кажут-
ся абсолютно неважными нашему претенциозному рассудку. Внезапно вы схва-
тываете физический разум посреди раскручивания им своей катастрофической
бобины, и "без причины", спонтанно, нечто в теле говорит "нет", и бобина
мгновенно останавливается, как бы под действием магии: головная боль ис-
чезает, зубная боль останавливается -- все растворяется просто под дейс-
твием этого малого "нечто" в теле, которое говорит "нет". Это кажется
пустяком, но это абсолютно непреодолимо. Нечто говорит смерти "нет" и
имеет силу остановить движение смерти. (Ведь головная боль или ушиб --
это тоже смерть.) Нам остается найти, что такое это "нечто".
Так Мать была "в" боли, как она была и в остальном неразрешимом бо-
лоте; но боль порождает более интенсивную нужду найти решение. Мать зна-
ла, как восходить высоко вверх, обрубать поток и улыбаться в блаженстве
-- это элементарно, когда сознание развито, это аналог морфия, только
лучшего и более радикального. Но духовный морфий был раз и навсегда от-
вергнут, как и другие подобные "штучки". Прямо до конца она будет отка-
зываться обрубить поток. Теперь ее путь пробираться через боль имел ту
особенность, что боль была полностью и физически приемлема как и все ос-
тальное: без реакций типа "нет-нет-я-не-хочу-этого, я-отказываюсь,
это-больно" -- все было приемлемо, все болото. И уже, просто через это
принятие боли (не ментальное принятие, напоминаю, а физическое принятие)
само качестве страдания неуловимо менялось... как если бы было менее
плотным. Как если бы поток боли тек легче, можно было бы сказать. Еще
несколько шагов, и это просто поток, текущий через вас. И, прежде всего,
вы осознаете, что именно физический разум неистово усиливает реакцию,
суетится, паникует, воображает вещи, корчится и сжимается любым способом
и пытается, насколько это возможно, заблокировать поток, который натыка-
ется на препятствие и расчищает свой проход... болезненно, через воющее
отрицание физического разума. Потому что для физического разума все яв-
ляется катастрофой -- может даже показаться, что он сам ищет катастроф,
чтобы покончить со всем раз и навсегда. Когда этот "приятель" спокоен,
замечаешь некую тонкую аэрацию тела, как если бы все легче могло прохо-
дить через тело -- "боль" проходит легче. И по мере того, как вещам доз-
воляется идти своим ходом, без какой-либо реакции, без какой-либо воли
(или с единственной внутренней уверенностью, что все это игра "Господа",
как сказала Мать, определенное завуалированное чудо, которое нам предла-
гается раскрыть), тогда тело, субстанция тела, сознание тела начинает
становиться широким, текучим, ритмичным, почти "волнообразным", наделен-
ным совсем иным видом движения, в котором боль всего лишь... тот же са-
мый поток, который магически изменил свое лицо. Это неуловимо, длится
несколько секунд, "невероятно" -- и естественно, и как только это "неве-
роятно", так боль сразу же возвращается. Эта операция повторяется тысячи
раз, она подобна тому, как переходишь из одного мира в другой на нес-
колько секунд, от одного мира к другому, туда-назад, из мира боли в дру-
гой... необъяснимый мир -- тот же самый, но совершенно другой. Тогда
достигаешь сознания тела: самого тела, как оно есть, его настоящего соз-
нания, свободного от "персонажа", который покрывает его своей магмой во-
ющей катастрофы. Почти как если бы было два тела: тело боли и другое те-
ла; "волнообразное" тело, если можно так выразиться, и другое, съеживше-
еся, скрюченное, болезненное и забившееся на край, как пациент в кресле
дантиста. И как раз после одного из этих почти магических переживаний, в
которых "болезнь" испарилась, как если бы растворилась под действием
настоящего тела внутри, Мать с удивлением наблюдала: Сами клетки это
вовсе не заботит! Это им кажется как несчастный случай или заболевание
или нечто, что НЕ БЫЛО НОРМАЛЬНОЙ ЧАСТЬЮ их развития и было наложено на
них.
Начало необычайного переживания.
В первый раз, когда произошло это, Мать заметила: Есть некое восп-
риятие почти полной потери уместности внешнего, материального выражения,
отмечающего состояние тела: сознание тела было абсолютно безразлично ко
внешним физическим знакам... Например, сломанная нога или больная пе-
чень, что же, все это совершенно не имело значения: ЭТО НИ В МАЛЕЙШЕЙ
СТЕПЕНИ НЕ ЗАТРАГИВАЕТ ИСТИННОГО СОЗНАНИЯ ТЕЛА. Тогда как мы привыкли
думать, что тело очень обеспокоено, когда оно больно, когда что-то идет
неправильно -- это не так, его это не волнует, как мы понимаем это. "Но
тогда", - спросил я Мать, - "что же обеспокоено, если не тело?" О, это
физический разум, этот глупый разум, вот что порождает все, все труднос-
ти, всегда. "Это не тело?", - настаивал я. Вовсе нет! Но тогда "Тогда
что же страдает?" Это также происходит через физический разум, потому
что, если вы успокоите этот "персонаж", то больше не будете страдать!
Вот что в точности произошло со мной. Ты понимаешь, этот физический ра-
зум использует нервную субстанцию, так что если его отвести от нервной
субстанции, то больше ничего не почувствуешь. ВОТ ЧТО ВЫЗЫВАЕТ ВОСПРИЯ-
ТИЕ ИЛИ ОЩУЩЕНИЕ.
И вот где начинает опрокидываться изрядная часть стены. На самом
деле это не стена, а завеса грязи, именно этот черный осадок, как клей-
кая, мельчайшая пудра обволакивает все -- покрывает клетки тела. Черный
клей физического разума... И начинаешь выбираться из клетки. Начинаешь
совсем незаметно и неуловимо поднимать вуаль смерти. Начинаешь прика-
саться к настоящему телу, к истинной Материи. Потому что это открытие
гораздо изумительней, чем мы думаем, давайте повторим еще раз: именно
"физический разум порождает восприятие или ощущение" -- следовательно,
все ощущения ложны, абсолютно и крайне ложны. Мы живем в клетке лжи. Мы
живем за вуалью лжи; боль ложна, и все ложно: тяжелое, светлое, большое,
маленькое, закрытое, открытое, темное, ясное... все восприятия сфабрико-
ваны в клетке того "приятеля" и тем "приятелем" -- в точности с намере-
нием выбрать или заключить данного индивида в персональную клетку, что
дает ему ощущение отделенности от других: я, личность. Такой была первая
эволюционная цель. Как индивиды мы вылеплены руками лжи. И теперь Ложь
осыпается -- все по-другому, мы совершенно другие! Физический мир, как
мы его воспринимаем, является громадной ложью, введенной в уравнение
посредством физического разума, который обусловил все. Физическое тело,
которое мы воспринимаем и переживаем, является телом лжи. А смерть --
это другая ложь: это смерть лжи.
Так что мы должны стать истинным телом через старое.
Мы должны стать настоящей жизнью через смерть.
Мы должны пересечь вуаль смерти, будучи полностью живыми, прежде
чем она разложит нас.
И затем наблюдение становится совсем завораживающим, микроскопичес-
ки детальным, как всегда (на шкале или в подобии мельчайшей пудры черно-
го клея, размазанного надо всем). Потому что замечаешь существование
звена между физическим разумом и чистой субстанцией тела: физический ра-
зум действует на тело через посредника. Две различные субстанции могут
соприкасаться или сообщаться друг с другом, только если между ними есть
хотя бы минимальное соответствие, то есть, вибрация из одной области
должна суметь пробудить или поднять нечто, соответствующее в другой
субстанции. Только тогда может произойти контакт и осуществиться взаим-
ное влияние -- установиться некая связь. Когда Мать вступала в контакт с
мумией в музее и входила в контакт с питоном, геранью или аметистом, она
касалась там вибрации, некой формы сознания, которая находила в ней мен-
тальную транскрипцию. Таким образом, там был некий "разум", хотя он с
трудом был похож на наш, была некая вибрация, воспринимаемая на опреде-
ленном уровне, который, очевидно, не был мозговым уровнем нашего интел-
лектуального разума: вибрация, которую она чувствовала иди переживала в
своем теле и которая затем переводилась в слова, ощущения и образы. Те-
лесный разум. Клеточный разум, скажет она, или даже атомный. Шри Ауро-
биндо сделал то же самое открытие: И существует также темный разум тела,
самих клеток, молекул, корпускулов. Геккель, немецкий материалист,
где-то говорил о воле в атоме, и современная наука, имеющая дело с невы-
числимыми индивидуальными вариациями движения электронов, все ближе под-
ходит к тому представлению, что это не просто образ, а тень, отбрасывае-
мая тайной реальностью. Этот клеточный разум -- упущенное звено между
чисто материальной субстанцией и первичной формой развитого разума, ко-
торый мы называем физическим разумом. Именно через тело осуществляется
связь с остальным миром, через этот клеточный разум. Именно это застав-
ляет все (кроме нас) связываться друг с другом. Если бы у нас остался
только церебральный разум да пара человеческих глаз, мы бы увидели мерт-
вый, двумерный, фотографический мир, корку мира (что действительно и
происходит в большинстве случаев). И этот клеточный разум покрыт, задав-
лен физическим разумом и подчинен ему: он слепо подчиняется физическому
разуму, как бы загипнотизирован им. И здесь мы начинаем вплотную подхо-
дить к тайне... Однажды приподнялся уголок вуали, почти случайно, когда
она держала руку одного человека, страдавшего болезнью Паркинсона. Неп-
реодолимая, бесконтрольная дрожь была полностью остановлена на некоторое
время, как бы заморожена давлением ее сознания: на мгновение она прикос-
нулась к телу напрямую, прикоснулась к телесному, клеточному сознанию
того человека, и все остановилось. Как если бы она прошла через вуаль. И
в ту секунду, когда вуаль была приподнята, все остановилось, ни единой
дрожи -- это просто не существовало.
Это длилось лишь несколько секунд, потому что физический разум того
человека мгновенно заметил: "о, я больше не дрожу" -- и дрожь сразу же
возобновилась. Вуаль вернулась на прежнее место.
Так мы начинаем грандиознее осознавать масштабы этого мельчайшего,
микроскопического черного клея; мы подошли к корню всех болезней, воз-
можно, к самому корню смерти: Когда ментальность клеток, материальная
ментальность, охватывается идеей, она поистине овладевается ею, - заме-
тила Мать, - и ей почти невозможно (не невозможно, а чрезвычайно трудно)
освободить себя от этого. Вот что вызывает заболевания. То же самое с
болезнью Паркинсона: дрожь -- это одержимость идеей, что зовется одержи-
мостью идеей в сознательном интеллекте, это гипноз вкупе со страхом в
материи. Великий страх физического разума, который в своей основе явля-
ется страхом жизни, отрицанием жизни, что можно назвать "катастрофичес-
кой волей": пусть все упокоится в смертном мире. Это некая СКЛАДКА, ко-
торую ты пытаешься выправить, но она снова возвращается, автоматически,
глупо -- ты разглаживаешь ее, а она снова возникает, и приходится начи-
нать все сначала. Это чрезвычайно интересно, но совершенно убого. Это
ничтожно жалко. И ВСЕ ЗАБОЛЕВАНИЯ наступают таким образом, не зависимо
от внешнего выражения. Внешнее выражение -- это просто одна частная фор-
ма бытия ТОЙ ЖЕ САМОЙ вещи -- потому что вещи могут комбинироваться ка-
ким угодно образом (нет двух одинаковых вещей, и все комбинируется
по-разному), и некоторые из них идут АНАЛОГИЧНЫМ ХОДОМ, вот почему док-
тора окрестили их "таким-то и таким заболеванием."
Это ход или складка смерти.
Вся человеческая материя находится под заклинанием грандиозного
гипноза смерти, болезни, темной и тяжелой и закостеневшей материи...
другими словами, мы все воспринимаем в тюрьме физического разума, под
вуалью черного клея физического разума. Мастера гипноза знают, что такой
гипноз можно снять -- они снимают его... моментально. Они снимают его
силовым методом, произвольно. А вуаль нашего собственного гипноза должна
быть поднята сознательно. Тело должно сделать собственное чудо. И тогда
мы вылечим не просто маленькую болезнь или маленькую боль, а устраним
болезнь всего мира, боль мира и, возможно, саму смерть мира.
Это будет другая Материя... и все же та же самая.
Это будет настоящее тело, как оно есть.
Это будет конец магии разума.
Требуется не создать новый мир, а снять магическое заклинание.
Шри Ауробиндо трижды сказал об этом в "Савитри":
A spell is laid upon [our] glorious strengths
The body's tissues thrill apotheosised,
Its cells sustain bright metamorphosis...
As if reversing a deformation's spell
A grand reversal of the Night and Day
All the world's values changed...
И внезапно Мать дошла до тайны: Разум клеток найдет ключ.
И иногда, по непонятной причине, появлялась из-под вуали грязи ис-
тинная Вибрация, супраментальная Вибрация или Мощь. Все, что мы знаем,
это то, что это переживание приходило все чаще и чаще. Дважды было нас-
тоящее поглощение супраментальным миром, и оба раза казалось, что тело
-- действительно физическое тело -- готово было полностью дезинтегриро-
ваться под действием... того, что можно было бы назвать противостоящие
условия. Конечно, мы можем представить себе одно из тех "высоких су-
ществ" на супраментальном берегу, чье тело было некой конденсацией силы
и света, пытаясь войти в этот жесткий коробок, напичканный нервами, виз-
жащими при малейшей царапине... И внезапно, как только мы представили
это, у нас тут же появляется впечатление, что наши тела сделаны из неко-
его превосходного картона, в котором почти столько же жизни, как и в чу-
челе, если сравнивать с той жизнью и тем светом. Мы начинаем соприка-
саться с грандиозной разницей -- мы просто не знаем, что такое жизнь. И
когда та жизнь входит в это притворство или карикатуру... разница между
нашим обычным функционированием и тем функционированием иногда столь
крайне ошеломительна, что, очевидно, требуется некая адаптация. Способен
ли на адаптацию картон?... Конечно, мы удивляемся, будет ли эта ложная,
грязная и жесткая субстанция когда-либо "приспосабливаться" и постепенно
становиться настоящей субстанцией, или же вмешается некий иной механизм.
Наверняка сначала должно быть достигнуто, до некоторой степени, проясне-
ние и расширение, должно начаться просачивание через завесу грязи --
впоследствии, мы поймем или, скорее, тело поймет.
Супраментальная вибрация
Это просачивание происходило медленно, контролируемым и все более и
более "питательным" образом, в течение ряда лет, с происходившими время
от времени стремительными натисками супраментальной Силы. И всякий раз
описание Матери было очень похожим, единственная разница состояла в ко-
личестве, которое становилось все более невероятным, так что часто у ме-
ня было ощущение, что я покидал купание в молниях, когда выходил из ком-
наты Матери; затем мне требовалось несколько часов, чтобы переварить те
новые капли, что просочились в меня. Но Мать не называла это купанием в
молниях. Она называло это "душем Господа"! Погоди, я устрою им душ Гос-
пода. И она смеялась, и иногда совершенно цивилизованные люди как пробки
вылетали из ее комнаты, позабыв о всех хороших манерах, не в силах пере-
нести заряд. Это особая вибрация. Ты чувствуешь ее?... нечто подобное
чистому сверхэлектричеству? И Мать сделала замечание, которое открывало
новые горизонты: Когда ты прикасаешься к Тому, то осознаешь, что оно
повсюду, только мы не осознаем это. Оно везде. В действительности, это
не нечто, что должно быть привнесено в мир или даже в тело; оно здесь,
это сама вибрация атома и камней и растений и животных, всего сущего.
Кажется, что только наше жалкое подобие тела, наше ложное тело, не осоз-
нает это или сокрыто от этого: это просто невыносимо для него. И харак-
терно то, что наше человеческое тело -- это не просто ментальная тюрьма,
которую мы выстроили: это вовсе не "субъективная" тюрьма, как можно было