Страница:
---------------------------------------------------------------
Трилогия книг о Матери:
I The Divine Materialism
II The New Species
III The Mutation of Death
---------------------------------------------------------------
This book was first published in France under the title Mere ou
L`Espece Nouvelle by Editions Robert Laffont, S.A., Paris.
Satprem, 1976
Mother or The New Species. English translation copyright 1983
by Institute for Evolutionary Research, Ltd. All rights reґ
served. For information address: Institute for Evolutionary Reґ
search, 200 Park Avenue, Suite 303 East, New York, N.Y. 10166.
---------------------------------------------------------------
1998. Москва. Перевод с английского Игоря Савенкова.
© Copyright 1998 Игорь Савенков, перевод с английского
Email:savenkov@ext1.ccas.ru
---------------------------------------------------------------
Она работает здесь
в теле, чтобы принести вниз
нечто еще не выраженное
в этом материальном мире,
чтобы трансформировать жизнь здесь
Шри Ауробиндо
Начиналась новая жизнь.
Нечто закрылось в этом неистовом сердце, подобно тяжелой серебряной
двери, за которой она переносила свою боль в тишине, что, возможно, было
ужасно. Нечто навсегда укоренилось там, что-то вроде взгляда, который
мог быть кромешне черным и золотым в своих глубинах, железной волей, ко-
торая неотступно уставилась на Смерть. Теперь она знала: это был "воп-
рос, данный мне для разрешения". Она отслеживала Врага во всех его обли-
чиях; за всеми жестами, шагами, словами, той или иной личностью, она
смотрела на Врага и пронзала его форму. Я не знаю в мире никакого друго-
го существа, которые бы так постоянно и столь непреклонно придержива-
лось бы невероятно цельной воли -- не стоило делать ни одного вдоха той
жизни, не стоило проживать даже секунду из двадцатичетырехчасового дня,
чтобы не посветить их завоеванию того или поискам того. Он ушел, должен
ли был уйти? Полный упадок. И это был даже не Шри Ауробиндо, на которого
она смотрела -- это было за пределами Шри Ауробиндо, "нечто", что было
подобно великому Тому: Абсолюту, Всевышнему -- и что значат слова? Так
или иначе слова абсурдны. То, что удерживает все от того, чтобы оно сра-
зу же не развалилось, подобно чудовищному фарсу. Ведь, так оно и есть,
как вещи предстоят с первого взгляда, мир является крайней чудовищ-
ностью, завуалированной только нашим несознанием. Без той вуали несозна-
ния мир был бы непереносим. Убери иллюзию, и останется лишь выбор между
Нирваной или самоубийством -- и Тем, единственной надеждой обрести ка-
кой-либо смысл. Единственно позитивная вещь во всей этой чудовищной
бессмыслице. Противоположная сторона Смерти. Иначе Смерть является
единственным абсолютом, торжествующим повсюду, в каждом уголке, ожидаю-
щей нас на следующем повороте дороги, где она снимет свою маску и, сме-
ясь, выбьет всю нашу болезненную глупость. То или Смерть. В промежутке
между ними нет ничего, кроме маскарада и марионеток в этом маскараде.
Либо устремляешься к Тому, либо ты уже в лапах смерти. То, единственно
возможная и живая вещь в этой пародии на жизнь, которая не является
жизнью, единственная Сила, которая может бросить вызов силе смерти пов-
сюду. И если мы не верим в это, тем хуже для нас -- это значит, что наше
имя уже занесено в скрижали смерти. На самом деле, это не вопрос "веры",
это вопрос дыхания; если уж с иллюзией покончено, то это больше не воп-
рос для обдумывания, существует ли кислород, или вопрос изучения метафи-
зики кислорода: или дышишь, или умираешь. Это так просто. То означает
дыхание. Мы можем назвать это "китом", если угодно, но если мы не на
спине этого кита, то очень скоро будем втянуты на самое дно -- это не
так уж далеко. Это завтра. Это даже прямо перед нашими носами: смерть
проскакивает в прошлое и снова проскальзывает назад в каждый момент на-
шей жизни, подобно молчаливой акуле, элегантной и улыбающейся -- очаро-
вательной. Истина состоит в том, что уход Шри Ауробиндо толкнул меня
прямо ко Всевышнему, без каких-либо посредников. Или То, или ничто, пре-
дельно просто. Ничто означает Смерть. Она говорила "Всевышний" или "Гос-
подь" или "Ты" -- не имеет значения. Это был просто ее способ взывания к
тому, что нисколько не заботит, как мы его называем, но что является
единственной вещью, которой можно дышать перед лицом вездесущей всесиль-
ной смерти. И, может статься, что все наши человеческие переживания --
все, без исключения -- независимо от их видимости или языка, существуют
исключительно, единственно и абсолютно ради того, чтобы вести каждого из
нас к единственной Секунде, когда мы поворачиваемся к этой уникальной
Возможности: внезапно мы говорим: то, или смерть. Мы обращаемся к Пози-
тивной Вещи, к кислороду, мы раскрываем наши руки, и как идиоты, или
нет, твердим: То, то, то... единственный абсолют -- это Всевышний,
единственное постоянство -- это Всевышний, единственный оплот -- это
Всевышний, единственное бессмертие -- это Всевышний. И только то сущест-
вует. Иначе невозможно, иначе это живая смерть. Все переживания, все без
исключения, предназначены вести нас туда. Это первая секунда жизни в
царстве Смерти. И тогда приходит такое поглощающее, такое абсолютное пе-
реживание... Неопределенность, неустойчивость, мимолетность, непостоян-
ная и нестойкая природа всякой вещи; можно не зависеть НИ ОТ ЧЕГО -- все
распалось -- кроме Всевышнего, потому что Он есть все. Только Все, в его
вечности, никогда не терпит крах... Слова глупы, но это переживание. Как
только вы имели это переживание, все кончено: все остальное -- это прос-
то детали, результат того. Тогда мы поистине спасены; или, скорее, обло-
жены со всех сторон смертью -- которую мы не замечали раньше. Мы спасе-
ны, потому что дышим. Мы начали видеть настоящее лицо "жизни". Мы начали
сражаться со смертью. Мы с теми, кто тянет эволюцию к той стороне, на
которой можно дышать -- в действительности, мы не "с теми": мы со Все-
вышним. "С теми" -- это все еще часть нашей смертной путаницы. И безо
всякой дрожи мы можем переносить великий, всесильный взгляд Матери, ко-
торый открывался, иногда, за серебряной дверью... потому что это взгляд
ужасающ для всех тех маленьких смертей, которых мы держим внутри самих
себя. Я провожу свое время, покрывая себя вуалью: слой за слоем, слой за
слоем, так чтобы остаться невидимой. Иначе... невыносимо.
Временами.., я видел.
Так что теперь мы знаем, что означает Жизнь в этом царстве Смерти.
Она отправилась завоевывать это, настоящую жизнь для земли -- против на-
ших бесчисленных маленьких смертей. Когда земля сможет переносить этот
взгляд, она ближе подойдет к тому, чтобы быть настоящей землей, ведь
тогда она избавится от своей чудовищной солидарности со смертью. Возмож-
но, не найдется ни одного существа, которое, так или иначе, не содейс-
твовало бы смерти. Это ужасает. Но те двадцать три года жизни Матери бы-
ли ужасными годами.
Коротко говоря, каждое существо в этой эволюционной лаборатории яв-
ляло собой некий образчик, в каждом из которых должна быть решена эта
проблема смерти.
Возникал почти новый Ашрам. По сути, мы принимаем всех, всю землю,
и затем "взбалтываем", и все бесполезное отсеивается. Дети, множество
детей, все больше и больше. И, честно говоря, она была гораздо больше
заинтересована в детях, чем в учениках, которые знали все, что нужно или
не нужно было делать, и были полны света, йоги и переживаний: Они засты-
ли на своем пути. Очень хорошие образцы, чтобы выставить их в музее, но
не для того, чтобы делать работу... Должна сказать, что для своей работы
я предпочитаю кого-либо, кто знает очень мало, кто много не упражнялся
по части само-контроля, но кто имеет великое пламя стремления и обилие
доброй воли. Нечто податливое, прогрессивное, что не нужно разбивать на
мелкие кусочки, чтобы сделать прогресс. Действительно, это очевидно:
следующая жизнь, которая должна прийти, следующий шаг эволюции столь ра-
дикально отличается от того, чем мы являемся, что мы думаем и что мы ви-
дим на своих вершинах ортодоксального света -- даже наши качества совер-
шенно бесполезны и почти не связаны с теми, которые будут двигать новым
видом -- что мы должны заставить наш разум культивировать нечто иное,
если мы не хотим продолжать идти во главе вымирающего вида. Нет никакого
смысла в культивировании практики "раскачивания деревьев" или даже в
"йоге", ведь, в любом случае, грядущее будет совершенно иным. Каковы ка-
чества будущего? Будет интересно обнаружить это.
Она ясно видела, она далеко заглядывала в будущее. В 1943 г. она
основала Школу Ашрама [Ashram School], насчитывавшую тогда двадцать пять
учеников; девять лет спустя их было около двух сотен, и она основала
Международный Университетский Центр Шри Ауробиндо [Sri Aurobindo
International University Centre]. Не забывайте, все вы, находящиеся
здесь, -- говорила она, -- что мы хотим реализовать нечто, что еще не
существует на земле; так что абсурдно искать где-либо пример того, что
мы хотим сделать. По существу, она пыталась внедрить в них чудо будуще-
го, невиденную возможность будущего, беспрецедентное "нечто", делаемое в
эволюционном тигле -- да, эволюция "делается": почему бы нам не делать
ее вместе? Давайте сделаем другое существо на земле. Это гораздо инте-
реснее, чем стремиться стать благосостоятельными преемниками сотой де-
мократической династии после Христа, все снова и снова. Прежде всего,
она старалась выкорчевать старый шаблон смерти из сознания учителей;
иными словами, она начала с учителей. Учителя сели за студенческие пар-
ты, и она "замешивала все тесто" вместе в странной, беспрецедентной сме-
си, в которой никто не был учителем и никто не был учеником, и в которой
все вместе искали формулу будущего: дети делали это спонтанно, не забо-
тясь о каком-либо ложном "будущем", а учителя с их неистовым сопротивле-
нием как бы точно "просверливались" Матерью и самими учениками, пока,
волей-неволей, не был получен некий необычный результат. Для начала, не
было никаких дипломов и никаких экзаменов (и это за четырнадцать лет до
реорганизации университета в Беркли в 1964 г.). Но какая же шла борьба,
чтобы выкорчевать те семена из голов учителей! Зачем нужны дипломы? Что-
бы стать супер-пешками исчезающего вида? Около столетия человеческий вид
страдал от всемирно распространенного заболевания, которое сейчас дос-
тигло наиболее острого состояния: эту болезнь можно назвать утилита-
ризм... Детям, зараженным этой болезнью, не место в Образовательном
Центре Ашрама [Ashram's Centre of Education]. Действительно, нужно было
буквально вбивать в головы этих детей, что они делают будущее: "Это вос-
хитительно, вы так не думаете?", -- говорила она им. Мы открываем буду-
щее. Мы открываем его без того, чтобы быть ограничены всеми "это невоз-
можно" или "это возможно". Возможно все, и она никогда не уставала пов-
торять им: Когда что-то кажется невозможным вам? Когда вы пытались сде-
лать это. Если бы вы никогда не пытались сделать это, то оно никогда не
казалось бы вам невозможным. И, прежде всего, почему вы пытались сделать
это? Потому что это находится в вашем сознании. Если бы этого не было в
вашем сознании, вы никогда не пытались бы сделать это. И в ту минуту,
когда оно приходит в ваше сознание, становится совершенно очевидно, что
это есть нечто, что вы будете реализовывать. Вы не способны реализовать
лишь то, что находится вне вашего сознания. Это так просто! Нет?
Трудность на пути к будущему заключалась в сознании; ключом было
изменение сознания. Изменить сознание -- это, прежде всего, демонтиро-
вать старые невозможности, широко раскрыть двери и перестать возводить
стены между нами самими и возможностями будущего -- мы постоянно возво-
дим стены, мы постоянно сооружаем какие-то конструкции. Необходимо спус-
титься прямо в клетки тела, чтобы снести эти конструкции, а тем временем
она старалась открыть двери: Сомнение делает жестким сознание, оно пок-
рывает его коркой, которая блокирует его восприимчивость. Это как нанес-
ти на что-то лакировку, чтобы препятствовать контакту. Мы все время пре-
бываем в полнейшем чуде, мы купаемся в будущем; оно здесь вечно, оно
полное, совершенное и переполняющее все -- но мы можем соприкоснуться
лишь с тем и реализовать лишь то, с чем мы можем установить контакт.
Амазония здесь, совершенная, Супраментал здесь, совершенный -- все зави-
сит от того, с чем мы можем соприкоснуться. Имей мы веру, мы могли бы
трансформироваться за секунду... Только вера должна простираться вниз
прямо до клеток. И первый шаг -- это открытый разум. Первая сена нахо-
дится в разуме; грандиозная стена, коллективная, тысячелетняя, поддержи-
ваемая миллионами и миллионами "разумных" людей: "Но посмотри же! Это
невозможно!" Если вы усвоите, раз и навсегда, -- говорила она им, -- что
вся вселенная (или, если угодно, наша земля, чтобы заострить проблему)
является ни чем иным, как Божественным, Кто забыл Себя, тогда куда же вы
поместите слабость? Конечно же, не в Божественное! Поэтому в забытье.
Следовательно, если вы боретесь с забытьем, то боритесь со слабостью.
Она учила их верить, прежде всего, в самих себя. Изменение сознания
действительно начинается с выкорчевки старого леса в нас. Будь мы чисто
самими собою, мы были бы совершенно божественны. Это верно. Это даже
ключ к будущему. "О, но посмотри сюда!", -- возражают старые эволюцион-
ные типы, -- они говорят "но", и мгновенно еще глубже погружаются в ты-
сячелетнюю трясину. После они легко могут уколоть: "Ну я же тебе гово-
рил." Не должно быть никаких "но". Должно быть абсолютное ДА. Мы должны
выбраться из старой мировой трясины. Мы должны перестать находиться сре-
ди мертвых, которые думают, что они живы и только волочат за собой хро-
мосомы своих дедушек. По существу, ЕДИНСТВЕННАЯ ВЕЩЬ, которую вы должны
неустанно делать, -- говорила она учителям, -- это учить их познавать
самих себя и выбирать собственную судьбу... Учить их исследовать себя,
понимать себя И ХОТЕТЬ СЕБЯ. Это гораздо важнее, чем учить их истории
земли или даже происхождению земли. А ученикам она все повторяла и пов-
торяла: Вы здесь для того, чтобы стать представителями новой расы. Все
зависит от вашей воли и вашей искренности. Если вы больше не хотите при-
надлежать к обычному человечеству, если вы больше не хотите быть только
развитыми животными, если вы хотите стать новыми людьми, реализующими
супраментальный идеал Шри Ауробиндо, если вы хотите жить новой и высокой
жизнью на обновленной земле, тогда вы найдете здесь всю помощь, необхо-
димую для продвижения. Человечество не является последней ступенью зем-
ного творения. Эволюция продолжается, и человек будет превзойден. Каждо-
му предоставлено решать, хочет ли он участвовать в приключении нового
вида.
Ъ_Маленькое окно души
"Да, но все же", -- возражают мудрые ученые мужи, -- "они должны
немного научиться истории и географии, а также химии и тригонометрии, и
затем...". Полный список, прямо до самой смерти. Достаточно лишь просто-
го, маленького, микроскопического "да, но все же", и мы незаметно оказа-
лись привязанными к нашему трупу (который, более того, не принадлежит
нам; он находится в законном владении похоронного бюро). И это факт, что
Мать учила их химии (в великолепных лабораториях, организованных Павит-
рой), географии и всему прочему -- но иным путем. Все заключается в том
"другом пути". "Любым избранным методом", -- говорил Шри Ауробиндо. Суп-
раментал будет просачиваться любым образом, даже через тригонометрию,
только мы должны помнить, что это все средства... к чему-то иному. С са-
мого начала мы должны понять, что это просто "упражнения", как гантели
для накачки "мускул сознания" и что сознание является рычагом -- разум
-- это просто инструмент для формирования материи, для проникновения в
эту субстанцию и насыщения этой субстанции, которая наследует механичес-
кую инерцию протоплазмы. Мы думаем, что разум предназначен для творения
евангелий, философий или марксизма, но все это просто переходные эволю-
ционные ступеньки, предназначенные для того, чтобы притягивать все боль-
ше и больше сознания в материю. Вот цель, скрытый ключ, причина всего
этого движения. Разум поистине является выдающимся мучителем, он не ос-
тавляет нас в покое ни на минуту; ничто другое не подходит лучше для то-
го, чтобы препятствовать нашей дремоте в блаженстве природной эволюции.
Если мы перепутаем химическую валентность и упустим степень доктора гар-
вардского университета, что же, это наше неправильное представление как
"развитых животных". К счастью, намерения эволюции гораздо более чудес-
ные.
И поэтому она учила их "иным путем".
По вечерам, после партии в теннис, она приходила на Плэйграунд,
изящная, спокойная, белая, одетая в японские геты, длинные панталоны,
ками, цвет которых зависел от дня -- потому что и цвета имели свое зна-
чение, представляя специфические мощности и центры сознания -- и с го-
ловным убором белого муслина, чтобы защититься от ветра. Хотя она должна
была подрезать свои длинные волосы. И "зимой" маленькая шелковая накидка
покрывала ее уже ссутулившиеся плечи. Ей было семьдесят три года. Этот
Плэйграунд поистине был ее особой лабораторией. Они делали там гимнасти-
ку -- массу -- упражнения на бревне, дзю-до, асаны хатха-йоги, все мыс-
лимое, бокс и скачки с препятствиями, и чего там только ни было. Девочки
опоясывали головы белыми платками и носили шорты -- шорты в Индии, в
1950 г. -- это скандал, позор! -- и они были в группах вместе с мальчи-
ками, а группы отличались цветом шорт: были группы в красных шортах, в
голубых шортах, в шортах цвета хаки; зеленые шорты носили самые малень-
кие, белые шорты носили восемнадцатилетние, были и серые шорты -- все
цвета радуги. Царила здоровая, веселая, как бы праздничная атмосфера.
Помимо прочего, было забавно и интересно подготавливать новый вид. И без
родителей -- она не хотела никаких родителей, эти родители ужасны.Они
немедленно втискивали вас в старую атавистически-кулинарную колею со
всеми своими хлопотами об общих холодных и "хороших манерах". Есть дети,
которые приходят ужасно хорошо воспитанными -- такими учтивыми, с такими
хорошими манерами, они отвечают тебе так вежливо... они производят впе-
чатление маленьких полуживых марионеток -- прямо отполированные, хорошо
причесанные, хорошо ухоженные -- но это снаружи, а внутри: бестолковые.
Она хотела отклика изнутри. Она хотела огня внутри. Когда ты смотришь на
кого-либо, кто сознает свою душу и живет в совей душе, ты чувствуешь,
что спускаешься, идешь глубоко, глубоко, глубоко в этого человека, дале-
ко, далеко, далеко вовнутрь... и тогда ты чувствуешь... маленький отк-
лик, очень спокойный... нечто теплое, тихое, богатое по содержанию и
очень спокойное, очень полное, как бы мягкое, нежное -- это душа. И
иногда, встречаются глаза, в которые ты не можешь войти, они как закры-
тые двери:два черных экрана. И также, бывают глаза, которые открыты, ты
входишь и сразу же под поверхностью встречаешь нечто, что вибрирует и
даже временами сияет; оно вибрирует. Ты можешь быть сбит этим с толку и
можешь подумать: "О! у него живая душа." Но это не так: это его виталь-
ное. Очаровательный маленький водоворот. Она принимала всех, кроме "чер-
ных экранов". Она погружала свой алмазный взгляд, смешанный с мягкостью
или смехом или иронией, она опускалась до самых глубин, как будто прон-
зая болота, какие-то утолщения, слой за слоем темных хороших манер, и
она тянула, вытягивала вперед, как бы из глубин шахты, маленькое чистое
пламя существа, нечто волнующееся поначалу, нечто странное, неизвестное,
нечто как бы вытягивающее шею как только что оперившийся птенец, что на-
полняет все совершенное новой и совсем неожиданной жизнью -- и вам хо-
чется танцевать и смеяться или даже рыдать, как если бы старые стены бы-
ли внезапно разрушены, и вы внезапно очутились бы в мире, залитом сол-
нечным светом, больше не могли бы узнать себя. И было чудесно сбросить
ношу той старой, абсурдной неразберихи, в которой ты жил в течение деся-
ти или двадцати лет как хорошо-ухоженный маленький робот. Старые привыч-
ки отпали. Появлялся иной способ дыхания. Внезапно жизнь обретала смысл.
Другой смысл. И все становилось возможным. Но иногда люди пасовали перед
этим взглядом: болото внутри них не могло этого вынести. Это и к лучшему
-- автоматическая отсортировка. Как чудесно было бы, -- сказала она од-
нажды, протягивая мне цветок, -- брать сознание человека, как берут цве-
ток, и поскольку ты смотришь на него с вибрацией Всевышней Любви, то он
раскрывается, обретает форму и становится изумительным! "Да это как раз
то, что ты делаешь!" -- ответил я. И она рассмеялась как озорной ребе-
нок. она так хотела всех и каждого, все существа открыть к настоящей
жизни, их настоящей жизни -- которая так просто и тихо кроется за теми
абсурдными слоями. Первое маленькое окошко, выглядывающее в другую эво-
люцию. Первый шаг нового вида. "Нечто" сокрытое в самом сердце материи,
освобожденное от своих старых человеческих путей. Всегда кажется, что
эволюция как бы отводит назад: обнаруживаешь то, что было там с самого
начала. Как бы вспоминаешь. Я только закладываю в вас необходимость ис-
тины-сознания, а все остальное вырабатывается автоматически. Мать брала
закрытый бутон розы и держала в своих руках: роза распускалась. О, как
бы она хотела открыть розу мира!
И через то маленькое окошко открывалось иное восприятие мира. Это
маленькое окошко такое простое, оно почти всегда открыто или готово отк-
рыться в детях. Но мы налепливаем на него всевозможные законы, страхи,
опасения, семейных докторов, смертельные идеи и манеры, все эти "ты дол-
жен" и "ты не должен", "ты можешь" и "ты не можешь"; затем мы отправляем
детей в школу, чтобы заполнить то, что было блокировано за дверью: зава-
лить ложной географией, ложной историей, ложным законом жизни. Все же
все было там, открытым, непосредственным, досягаемым через маленькое
окошко, это мир непосредственно на кончиках наших пальцев, непосредс-
твенная география, история всего: великая История, текущая беспрепятс-
твенно, безо всяких дат, позволяющая нам понять всю историю и все су-
щества. Она учила их великой Истории, по вечерам, после их упражнений.
Она садилась под большую рельефную карту Индии, висевшую на стене --
карту единой Индии, той, которая никогда не была усечена Великобританией
или изначальной ложью истории -- а рядом с ней стояла настольная лампа.
Она выглядела белоснежной, и, самое главное, можно было видеть ее глаза,
которые казались огромными под маленькой тюлевой повязкой, низко опущен-
ной на ее лбу. Они усаживались на землю, полукругом возле нее, учителя
вместе с учениками, уже почти тысяча человек. Она читала несколько стра-
ниц из "Синтеза Йоги" или, возможно, последние главы из "Жизни Божест-
венной": "Человек и Эволюция". Философия становилась простой -- она ока-
зывалась живым переживанием, тем, которое видишь и к которому прикаса-
ешься, когда открывается внутренняя дверь, это эволюция прямо перед са-
мыми нашими глазами: ты видишь это, поэтому ты становишься этим. Пережи-
вание у тебя внутри, поэтому ты в нем повсюду, ты вступаешь в этот мир
так, как входишь в собственный дом, ведь мир в тебе. И все там. Все --
все, что ты можешь пережить и неизмеримо большее, что ты не можешь пере-
жить... Знание, кажущееся приходящим к тебе снаружи -- это просто пред-
лог, чтобы вынести на поверхность то знание, которое находится внутри
тебя. В этой школе эволюции учителя нужны были не для того, чтобы "фор-
мировать", а чтобы информировать, -- говорила она. Нечему учить! Вы
должны только выявить то, что уже там, это все. Мы являем собой необъят-
ную тотальность прямого знания, которое было позабыто... в уголке мозга.
Но как можем мы прикоснуться к этому прямому знанию?
Возможно, простенький обычный пример, взятый из моего личного опы-
та, может помочь лучше понять эту необычайную физическую и даже физиоло-
гическую точность этого прямого познания. Однажды кто-то принес мне фо-
тографию совершенно незнакомого мне человека, живущего в шести тысячах
миль отсюда; я взглянул на нее... невозможно объяснить. Нахлынула вся
совокупность одновременного восприятия, охватывающая все уровни существа
-- все вибрации, колебания, противоречия этой личности -- как можно вы-
разить это на ментальном языке? Наш язык плоский, как фотография, абс-
трактный, пустой, он описывает грехи и добродетели, длинные и короткие
носы, но не описывает ничего из тех живых, колышущихся и переплетенных
глубин, которые составляют существо. Так как невозможно было дать ка-
кой-либо комментарий по поводу этой фотографии, я вдруг непроизвольно
сделал некий жест, абсурдный жест, как если бы я перетасовывал колоду
карт! "Но это точно его манера! Когда он говорит, то всегда делает
так!". Так оно и есть: оказываешься в человеке, находящимся за шесть ты-
сяч миль от тебя, не только в его голове, но и в его теле, перенимая его
манеры и физиологические рефлексы. Точно знаешь, вплоть до вибраций (не
всегда приятных). И все здесь. Ты в булыжнике, в луже, в шестой египетс-
кой династии или в распускающимся цветке на краю тропы -- это более при-
ятно. В присутствии Матери раскрывался весь мир, будущее, прошлое, ося-
заемая эволюция, чудесная Возможность; обыденное настоящее внезапно оза-
рялось глубинным смыслом, как если бы вернулись все мировые династии и
тысячелетняя История, чтобы напомнить о себе в тривиальном жесте и наде-
лить его смыслом для будущего земли. Было так, как если бы в сознании
Трилогия книг о Матери:
I The Divine Materialism
II The New Species
III The Mutation of Death
---------------------------------------------------------------
This book was first published in France under the title Mere ou
L`Espece Nouvelle by Editions Robert Laffont, S.A., Paris.
Satprem, 1976
Mother or The New Species. English translation copyright 1983
by Institute for Evolutionary Research, Ltd. All rights reґ
served. For information address: Institute for Evolutionary Reґ
search, 200 Park Avenue, Suite 303 East, New York, N.Y. 10166.
---------------------------------------------------------------
1998. Москва. Перевод с английского Игоря Савенкова.
© Copyright 1998 Игорь Савенков, перевод с английского
Email:savenkov@ext1.ccas.ru
---------------------------------------------------------------
Она работает здесь
в теле, чтобы принести вниз
нечто еще не выраженное
в этом материальном мире,
чтобы трансформировать жизнь здесь
Шри Ауробиндо
Начиналась новая жизнь.
Нечто закрылось в этом неистовом сердце, подобно тяжелой серебряной
двери, за которой она переносила свою боль в тишине, что, возможно, было
ужасно. Нечто навсегда укоренилось там, что-то вроде взгляда, который
мог быть кромешне черным и золотым в своих глубинах, железной волей, ко-
торая неотступно уставилась на Смерть. Теперь она знала: это был "воп-
рос, данный мне для разрешения". Она отслеживала Врага во всех его обли-
чиях; за всеми жестами, шагами, словами, той или иной личностью, она
смотрела на Врага и пронзала его форму. Я не знаю в мире никакого друго-
го существа, которые бы так постоянно и столь непреклонно придержива-
лось бы невероятно цельной воли -- не стоило делать ни одного вдоха той
жизни, не стоило проживать даже секунду из двадцатичетырехчасового дня,
чтобы не посветить их завоеванию того или поискам того. Он ушел, должен
ли был уйти? Полный упадок. И это был даже не Шри Ауробиндо, на которого
она смотрела -- это было за пределами Шри Ауробиндо, "нечто", что было
подобно великому Тому: Абсолюту, Всевышнему -- и что значат слова? Так
или иначе слова абсурдны. То, что удерживает все от того, чтобы оно сра-
зу же не развалилось, подобно чудовищному фарсу. Ведь, так оно и есть,
как вещи предстоят с первого взгляда, мир является крайней чудовищ-
ностью, завуалированной только нашим несознанием. Без той вуали несозна-
ния мир был бы непереносим. Убери иллюзию, и останется лишь выбор между
Нирваной или самоубийством -- и Тем, единственной надеждой обрести ка-
кой-либо смысл. Единственно позитивная вещь во всей этой чудовищной
бессмыслице. Противоположная сторона Смерти. Иначе Смерть является
единственным абсолютом, торжествующим повсюду, в каждом уголке, ожидаю-
щей нас на следующем повороте дороги, где она снимет свою маску и, сме-
ясь, выбьет всю нашу болезненную глупость. То или Смерть. В промежутке
между ними нет ничего, кроме маскарада и марионеток в этом маскараде.
Либо устремляешься к Тому, либо ты уже в лапах смерти. То, единственно
возможная и живая вещь в этой пародии на жизнь, которая не является
жизнью, единственная Сила, которая может бросить вызов силе смерти пов-
сюду. И если мы не верим в это, тем хуже для нас -- это значит, что наше
имя уже занесено в скрижали смерти. На самом деле, это не вопрос "веры",
это вопрос дыхания; если уж с иллюзией покончено, то это больше не воп-
рос для обдумывания, существует ли кислород, или вопрос изучения метафи-
зики кислорода: или дышишь, или умираешь. Это так просто. То означает
дыхание. Мы можем назвать это "китом", если угодно, но если мы не на
спине этого кита, то очень скоро будем втянуты на самое дно -- это не
так уж далеко. Это завтра. Это даже прямо перед нашими носами: смерть
проскакивает в прошлое и снова проскальзывает назад в каждый момент на-
шей жизни, подобно молчаливой акуле, элегантной и улыбающейся -- очаро-
вательной. Истина состоит в том, что уход Шри Ауробиндо толкнул меня
прямо ко Всевышнему, без каких-либо посредников. Или То, или ничто, пре-
дельно просто. Ничто означает Смерть. Она говорила "Всевышний" или "Гос-
подь" или "Ты" -- не имеет значения. Это был просто ее способ взывания к
тому, что нисколько не заботит, как мы его называем, но что является
единственной вещью, которой можно дышать перед лицом вездесущей всесиль-
ной смерти. И, может статься, что все наши человеческие переживания --
все, без исключения -- независимо от их видимости или языка, существуют
исключительно, единственно и абсолютно ради того, чтобы вести каждого из
нас к единственной Секунде, когда мы поворачиваемся к этой уникальной
Возможности: внезапно мы говорим: то, или смерть. Мы обращаемся к Пози-
тивной Вещи, к кислороду, мы раскрываем наши руки, и как идиоты, или
нет, твердим: То, то, то... единственный абсолют -- это Всевышний,
единственное постоянство -- это Всевышний, единственный оплот -- это
Всевышний, единственное бессмертие -- это Всевышний. И только то сущест-
вует. Иначе невозможно, иначе это живая смерть. Все переживания, все без
исключения, предназначены вести нас туда. Это первая секунда жизни в
царстве Смерти. И тогда приходит такое поглощающее, такое абсолютное пе-
реживание... Неопределенность, неустойчивость, мимолетность, непостоян-
ная и нестойкая природа всякой вещи; можно не зависеть НИ ОТ ЧЕГО -- все
распалось -- кроме Всевышнего, потому что Он есть все. Только Все, в его
вечности, никогда не терпит крах... Слова глупы, но это переживание. Как
только вы имели это переживание, все кончено: все остальное -- это прос-
то детали, результат того. Тогда мы поистине спасены; или, скорее, обло-
жены со всех сторон смертью -- которую мы не замечали раньше. Мы спасе-
ны, потому что дышим. Мы начали видеть настоящее лицо "жизни". Мы начали
сражаться со смертью. Мы с теми, кто тянет эволюцию к той стороне, на
которой можно дышать -- в действительности, мы не "с теми": мы со Все-
вышним. "С теми" -- это все еще часть нашей смертной путаницы. И безо
всякой дрожи мы можем переносить великий, всесильный взгляд Матери, ко-
торый открывался, иногда, за серебряной дверью... потому что это взгляд
ужасающ для всех тех маленьких смертей, которых мы держим внутри самих
себя. Я провожу свое время, покрывая себя вуалью: слой за слоем, слой за
слоем, так чтобы остаться невидимой. Иначе... невыносимо.
Временами.., я видел.
Так что теперь мы знаем, что означает Жизнь в этом царстве Смерти.
Она отправилась завоевывать это, настоящую жизнь для земли -- против на-
ших бесчисленных маленьких смертей. Когда земля сможет переносить этот
взгляд, она ближе подойдет к тому, чтобы быть настоящей землей, ведь
тогда она избавится от своей чудовищной солидарности со смертью. Возмож-
но, не найдется ни одного существа, которое, так или иначе, не содейс-
твовало бы смерти. Это ужасает. Но те двадцать три года жизни Матери бы-
ли ужасными годами.
Коротко говоря, каждое существо в этой эволюционной лаборатории яв-
ляло собой некий образчик, в каждом из которых должна быть решена эта
проблема смерти.
Возникал почти новый Ашрам. По сути, мы принимаем всех, всю землю,
и затем "взбалтываем", и все бесполезное отсеивается. Дети, множество
детей, все больше и больше. И, честно говоря, она была гораздо больше
заинтересована в детях, чем в учениках, которые знали все, что нужно или
не нужно было делать, и были полны света, йоги и переживаний: Они засты-
ли на своем пути. Очень хорошие образцы, чтобы выставить их в музее, но
не для того, чтобы делать работу... Должна сказать, что для своей работы
я предпочитаю кого-либо, кто знает очень мало, кто много не упражнялся
по части само-контроля, но кто имеет великое пламя стремления и обилие
доброй воли. Нечто податливое, прогрессивное, что не нужно разбивать на
мелкие кусочки, чтобы сделать прогресс. Действительно, это очевидно:
следующая жизнь, которая должна прийти, следующий шаг эволюции столь ра-
дикально отличается от того, чем мы являемся, что мы думаем и что мы ви-
дим на своих вершинах ортодоксального света -- даже наши качества совер-
шенно бесполезны и почти не связаны с теми, которые будут двигать новым
видом -- что мы должны заставить наш разум культивировать нечто иное,
если мы не хотим продолжать идти во главе вымирающего вида. Нет никакого
смысла в культивировании практики "раскачивания деревьев" или даже в
"йоге", ведь, в любом случае, грядущее будет совершенно иным. Каковы ка-
чества будущего? Будет интересно обнаружить это.
Она ясно видела, она далеко заглядывала в будущее. В 1943 г. она
основала Школу Ашрама [Ashram School], насчитывавшую тогда двадцать пять
учеников; девять лет спустя их было около двух сотен, и она основала
Международный Университетский Центр Шри Ауробиндо [Sri Aurobindo
International University Centre]. Не забывайте, все вы, находящиеся
здесь, -- говорила она, -- что мы хотим реализовать нечто, что еще не
существует на земле; так что абсурдно искать где-либо пример того, что
мы хотим сделать. По существу, она пыталась внедрить в них чудо будуще-
го, невиденную возможность будущего, беспрецедентное "нечто", делаемое в
эволюционном тигле -- да, эволюция "делается": почему бы нам не делать
ее вместе? Давайте сделаем другое существо на земле. Это гораздо инте-
реснее, чем стремиться стать благосостоятельными преемниками сотой де-
мократической династии после Христа, все снова и снова. Прежде всего,
она старалась выкорчевать старый шаблон смерти из сознания учителей;
иными словами, она начала с учителей. Учителя сели за студенческие пар-
ты, и она "замешивала все тесто" вместе в странной, беспрецедентной сме-
си, в которой никто не был учителем и никто не был учеником, и в которой
все вместе искали формулу будущего: дети делали это спонтанно, не забо-
тясь о каком-либо ложном "будущем", а учителя с их неистовым сопротивле-
нием как бы точно "просверливались" Матерью и самими учениками, пока,
волей-неволей, не был получен некий необычный результат. Для начала, не
было никаких дипломов и никаких экзаменов (и это за четырнадцать лет до
реорганизации университета в Беркли в 1964 г.). Но какая же шла борьба,
чтобы выкорчевать те семена из голов учителей! Зачем нужны дипломы? Что-
бы стать супер-пешками исчезающего вида? Около столетия человеческий вид
страдал от всемирно распространенного заболевания, которое сейчас дос-
тигло наиболее острого состояния: эту болезнь можно назвать утилита-
ризм... Детям, зараженным этой болезнью, не место в Образовательном
Центре Ашрама [Ashram's Centre of Education]. Действительно, нужно было
буквально вбивать в головы этих детей, что они делают будущее: "Это вос-
хитительно, вы так не думаете?", -- говорила она им. Мы открываем буду-
щее. Мы открываем его без того, чтобы быть ограничены всеми "это невоз-
можно" или "это возможно". Возможно все, и она никогда не уставала пов-
торять им: Когда что-то кажется невозможным вам? Когда вы пытались сде-
лать это. Если бы вы никогда не пытались сделать это, то оно никогда не
казалось бы вам невозможным. И, прежде всего, почему вы пытались сделать
это? Потому что это находится в вашем сознании. Если бы этого не было в
вашем сознании, вы никогда не пытались бы сделать это. И в ту минуту,
когда оно приходит в ваше сознание, становится совершенно очевидно, что
это есть нечто, что вы будете реализовывать. Вы не способны реализовать
лишь то, что находится вне вашего сознания. Это так просто! Нет?
Трудность на пути к будущему заключалась в сознании; ключом было
изменение сознания. Изменить сознание -- это, прежде всего, демонтиро-
вать старые невозможности, широко раскрыть двери и перестать возводить
стены между нами самими и возможностями будущего -- мы постоянно возво-
дим стены, мы постоянно сооружаем какие-то конструкции. Необходимо спус-
титься прямо в клетки тела, чтобы снести эти конструкции, а тем временем
она старалась открыть двери: Сомнение делает жестким сознание, оно пок-
рывает его коркой, которая блокирует его восприимчивость. Это как нанес-
ти на что-то лакировку, чтобы препятствовать контакту. Мы все время пре-
бываем в полнейшем чуде, мы купаемся в будущем; оно здесь вечно, оно
полное, совершенное и переполняющее все -- но мы можем соприкоснуться
лишь с тем и реализовать лишь то, с чем мы можем установить контакт.
Амазония здесь, совершенная, Супраментал здесь, совершенный -- все зави-
сит от того, с чем мы можем соприкоснуться. Имей мы веру, мы могли бы
трансформироваться за секунду... Только вера должна простираться вниз
прямо до клеток. И первый шаг -- это открытый разум. Первая сена нахо-
дится в разуме; грандиозная стена, коллективная, тысячелетняя, поддержи-
ваемая миллионами и миллионами "разумных" людей: "Но посмотри же! Это
невозможно!" Если вы усвоите, раз и навсегда, -- говорила она им, -- что
вся вселенная (или, если угодно, наша земля, чтобы заострить проблему)
является ни чем иным, как Божественным, Кто забыл Себя, тогда куда же вы
поместите слабость? Конечно же, не в Божественное! Поэтому в забытье.
Следовательно, если вы боретесь с забытьем, то боритесь со слабостью.
Она учила их верить, прежде всего, в самих себя. Изменение сознания
действительно начинается с выкорчевки старого леса в нас. Будь мы чисто
самими собою, мы были бы совершенно божественны. Это верно. Это даже
ключ к будущему. "О, но посмотри сюда!", -- возражают старые эволюцион-
ные типы, -- они говорят "но", и мгновенно еще глубже погружаются в ты-
сячелетнюю трясину. После они легко могут уколоть: "Ну я же тебе гово-
рил." Не должно быть никаких "но". Должно быть абсолютное ДА. Мы должны
выбраться из старой мировой трясины. Мы должны перестать находиться сре-
ди мертвых, которые думают, что они живы и только волочат за собой хро-
мосомы своих дедушек. По существу, ЕДИНСТВЕННАЯ ВЕЩЬ, которую вы должны
неустанно делать, -- говорила она учителям, -- это учить их познавать
самих себя и выбирать собственную судьбу... Учить их исследовать себя,
понимать себя И ХОТЕТЬ СЕБЯ. Это гораздо важнее, чем учить их истории
земли или даже происхождению земли. А ученикам она все повторяла и пов-
торяла: Вы здесь для того, чтобы стать представителями новой расы. Все
зависит от вашей воли и вашей искренности. Если вы больше не хотите при-
надлежать к обычному человечеству, если вы больше не хотите быть только
развитыми животными, если вы хотите стать новыми людьми, реализующими
супраментальный идеал Шри Ауробиндо, если вы хотите жить новой и высокой
жизнью на обновленной земле, тогда вы найдете здесь всю помощь, необхо-
димую для продвижения. Человечество не является последней ступенью зем-
ного творения. Эволюция продолжается, и человек будет превзойден. Каждо-
му предоставлено решать, хочет ли он участвовать в приключении нового
вида.
Ъ_Маленькое окно души
"Да, но все же", -- возражают мудрые ученые мужи, -- "они должны
немного научиться истории и географии, а также химии и тригонометрии, и
затем...". Полный список, прямо до самой смерти. Достаточно лишь просто-
го, маленького, микроскопического "да, но все же", и мы незаметно оказа-
лись привязанными к нашему трупу (который, более того, не принадлежит
нам; он находится в законном владении похоронного бюро). И это факт, что
Мать учила их химии (в великолепных лабораториях, организованных Павит-
рой), географии и всему прочему -- но иным путем. Все заключается в том
"другом пути". "Любым избранным методом", -- говорил Шри Ауробиндо. Суп-
раментал будет просачиваться любым образом, даже через тригонометрию,
только мы должны помнить, что это все средства... к чему-то иному. С са-
мого начала мы должны понять, что это просто "упражнения", как гантели
для накачки "мускул сознания" и что сознание является рычагом -- разум
-- это просто инструмент для формирования материи, для проникновения в
эту субстанцию и насыщения этой субстанции, которая наследует механичес-
кую инерцию протоплазмы. Мы думаем, что разум предназначен для творения
евангелий, философий или марксизма, но все это просто переходные эволю-
ционные ступеньки, предназначенные для того, чтобы притягивать все боль-
ше и больше сознания в материю. Вот цель, скрытый ключ, причина всего
этого движения. Разум поистине является выдающимся мучителем, он не ос-
тавляет нас в покое ни на минуту; ничто другое не подходит лучше для то-
го, чтобы препятствовать нашей дремоте в блаженстве природной эволюции.
Если мы перепутаем химическую валентность и упустим степень доктора гар-
вардского университета, что же, это наше неправильное представление как
"развитых животных". К счастью, намерения эволюции гораздо более чудес-
ные.
И поэтому она учила их "иным путем".
По вечерам, после партии в теннис, она приходила на Плэйграунд,
изящная, спокойная, белая, одетая в японские геты, длинные панталоны,
ками, цвет которых зависел от дня -- потому что и цвета имели свое зна-
чение, представляя специфические мощности и центры сознания -- и с го-
ловным убором белого муслина, чтобы защититься от ветра. Хотя она должна
была подрезать свои длинные волосы. И "зимой" маленькая шелковая накидка
покрывала ее уже ссутулившиеся плечи. Ей было семьдесят три года. Этот
Плэйграунд поистине был ее особой лабораторией. Они делали там гимнасти-
ку -- массу -- упражнения на бревне, дзю-до, асаны хатха-йоги, все мыс-
лимое, бокс и скачки с препятствиями, и чего там только ни было. Девочки
опоясывали головы белыми платками и носили шорты -- шорты в Индии, в
1950 г. -- это скандал, позор! -- и они были в группах вместе с мальчи-
ками, а группы отличались цветом шорт: были группы в красных шортах, в
голубых шортах, в шортах цвета хаки; зеленые шорты носили самые малень-
кие, белые шорты носили восемнадцатилетние, были и серые шорты -- все
цвета радуги. Царила здоровая, веселая, как бы праздничная атмосфера.
Помимо прочего, было забавно и интересно подготавливать новый вид. И без
родителей -- она не хотела никаких родителей, эти родители ужасны.Они
немедленно втискивали вас в старую атавистически-кулинарную колею со
всеми своими хлопотами об общих холодных и "хороших манерах". Есть дети,
которые приходят ужасно хорошо воспитанными -- такими учтивыми, с такими
хорошими манерами, они отвечают тебе так вежливо... они производят впе-
чатление маленьких полуживых марионеток -- прямо отполированные, хорошо
причесанные, хорошо ухоженные -- но это снаружи, а внутри: бестолковые.
Она хотела отклика изнутри. Она хотела огня внутри. Когда ты смотришь на
кого-либо, кто сознает свою душу и живет в совей душе, ты чувствуешь,
что спускаешься, идешь глубоко, глубоко, глубоко в этого человека, дале-
ко, далеко, далеко вовнутрь... и тогда ты чувствуешь... маленький отк-
лик, очень спокойный... нечто теплое, тихое, богатое по содержанию и
очень спокойное, очень полное, как бы мягкое, нежное -- это душа. И
иногда, встречаются глаза, в которые ты не можешь войти, они как закры-
тые двери:два черных экрана. И также, бывают глаза, которые открыты, ты
входишь и сразу же под поверхностью встречаешь нечто, что вибрирует и
даже временами сияет; оно вибрирует. Ты можешь быть сбит этим с толку и
можешь подумать: "О! у него живая душа." Но это не так: это его виталь-
ное. Очаровательный маленький водоворот. Она принимала всех, кроме "чер-
ных экранов". Она погружала свой алмазный взгляд, смешанный с мягкостью
или смехом или иронией, она опускалась до самых глубин, как будто прон-
зая болота, какие-то утолщения, слой за слоем темных хороших манер, и
она тянула, вытягивала вперед, как бы из глубин шахты, маленькое чистое
пламя существа, нечто волнующееся поначалу, нечто странное, неизвестное,
нечто как бы вытягивающее шею как только что оперившийся птенец, что на-
полняет все совершенное новой и совсем неожиданной жизнью -- и вам хо-
чется танцевать и смеяться или даже рыдать, как если бы старые стены бы-
ли внезапно разрушены, и вы внезапно очутились бы в мире, залитом сол-
нечным светом, больше не могли бы узнать себя. И было чудесно сбросить
ношу той старой, абсурдной неразберихи, в которой ты жил в течение деся-
ти или двадцати лет как хорошо-ухоженный маленький робот. Старые привыч-
ки отпали. Появлялся иной способ дыхания. Внезапно жизнь обретала смысл.
Другой смысл. И все становилось возможным. Но иногда люди пасовали перед
этим взглядом: болото внутри них не могло этого вынести. Это и к лучшему
-- автоматическая отсортировка. Как чудесно было бы, -- сказала она од-
нажды, протягивая мне цветок, -- брать сознание человека, как берут цве-
ток, и поскольку ты смотришь на него с вибрацией Всевышней Любви, то он
раскрывается, обретает форму и становится изумительным! "Да это как раз
то, что ты делаешь!" -- ответил я. И она рассмеялась как озорной ребе-
нок. она так хотела всех и каждого, все существа открыть к настоящей
жизни, их настоящей жизни -- которая так просто и тихо кроется за теми
абсурдными слоями. Первое маленькое окошко, выглядывающее в другую эво-
люцию. Первый шаг нового вида. "Нечто" сокрытое в самом сердце материи,
освобожденное от своих старых человеческих путей. Всегда кажется, что
эволюция как бы отводит назад: обнаруживаешь то, что было там с самого
начала. Как бы вспоминаешь. Я только закладываю в вас необходимость ис-
тины-сознания, а все остальное вырабатывается автоматически. Мать брала
закрытый бутон розы и держала в своих руках: роза распускалась. О, как
бы она хотела открыть розу мира!
И через то маленькое окошко открывалось иное восприятие мира. Это
маленькое окошко такое простое, оно почти всегда открыто или готово отк-
рыться в детях. Но мы налепливаем на него всевозможные законы, страхи,
опасения, семейных докторов, смертельные идеи и манеры, все эти "ты дол-
жен" и "ты не должен", "ты можешь" и "ты не можешь"; затем мы отправляем
детей в школу, чтобы заполнить то, что было блокировано за дверью: зава-
лить ложной географией, ложной историей, ложным законом жизни. Все же
все было там, открытым, непосредственным, досягаемым через маленькое
окошко, это мир непосредственно на кончиках наших пальцев, непосредс-
твенная география, история всего: великая История, текущая беспрепятс-
твенно, безо всяких дат, позволяющая нам понять всю историю и все су-
щества. Она учила их великой Истории, по вечерам, после их упражнений.
Она садилась под большую рельефную карту Индии, висевшую на стене --
карту единой Индии, той, которая никогда не была усечена Великобританией
или изначальной ложью истории -- а рядом с ней стояла настольная лампа.
Она выглядела белоснежной, и, самое главное, можно было видеть ее глаза,
которые казались огромными под маленькой тюлевой повязкой, низко опущен-
ной на ее лбу. Они усаживались на землю, полукругом возле нее, учителя
вместе с учениками, уже почти тысяча человек. Она читала несколько стра-
ниц из "Синтеза Йоги" или, возможно, последние главы из "Жизни Божест-
венной": "Человек и Эволюция". Философия становилась простой -- она ока-
зывалась живым переживанием, тем, которое видишь и к которому прикаса-
ешься, когда открывается внутренняя дверь, это эволюция прямо перед са-
мыми нашими глазами: ты видишь это, поэтому ты становишься этим. Пережи-
вание у тебя внутри, поэтому ты в нем повсюду, ты вступаешь в этот мир
так, как входишь в собственный дом, ведь мир в тебе. И все там. Все --
все, что ты можешь пережить и неизмеримо большее, что ты не можешь пере-
жить... Знание, кажущееся приходящим к тебе снаружи -- это просто пред-
лог, чтобы вынести на поверхность то знание, которое находится внутри
тебя. В этой школе эволюции учителя нужны были не для того, чтобы "фор-
мировать", а чтобы информировать, -- говорила она. Нечему учить! Вы
должны только выявить то, что уже там, это все. Мы являем собой необъят-
ную тотальность прямого знания, которое было позабыто... в уголке мозга.
Но как можем мы прикоснуться к этому прямому знанию?
Возможно, простенький обычный пример, взятый из моего личного опы-
та, может помочь лучше понять эту необычайную физическую и даже физиоло-
гическую точность этого прямого познания. Однажды кто-то принес мне фо-
тографию совершенно незнакомого мне человека, живущего в шести тысячах
миль отсюда; я взглянул на нее... невозможно объяснить. Нахлынула вся
совокупность одновременного восприятия, охватывающая все уровни существа
-- все вибрации, колебания, противоречия этой личности -- как можно вы-
разить это на ментальном языке? Наш язык плоский, как фотография, абс-
трактный, пустой, он описывает грехи и добродетели, длинные и короткие
носы, но не описывает ничего из тех живых, колышущихся и переплетенных
глубин, которые составляют существо. Так как невозможно было дать ка-
кой-либо комментарий по поводу этой фотографии, я вдруг непроизвольно
сделал некий жест, абсурдный жест, как если бы я перетасовывал колоду
карт! "Но это точно его манера! Когда он говорит, то всегда делает
так!". Так оно и есть: оказываешься в человеке, находящимся за шесть ты-
сяч миль от тебя, не только в его голове, но и в его теле, перенимая его
манеры и физиологические рефлексы. Точно знаешь, вплоть до вибраций (не
всегда приятных). И все здесь. Ты в булыжнике, в луже, в шестой египетс-
кой династии или в распускающимся цветке на краю тропы -- это более при-
ятно. В присутствии Матери раскрывался весь мир, будущее, прошлое, ося-
заемая эволюция, чудесная Возможность; обыденное настоящее внезапно оза-
рялось глубинным смыслом, как если бы вернулись все мировые династии и
тысячелетняя История, чтобы напомнить о себе в тривиальном жесте и наде-
лить его смыслом для будущего земли. Было так, как если бы в сознании