Страница:
те. Отвергать одно и принимать другое -- это по-детски. Это неведение. И
все ментальные трансляции, такие как представление об извечном Зле, рож-
дающее идею ада, или представление об извечном Добре... все это крайне и
совершенно по-детски. И именно здесь метафизика встречается с физиологи-
ей, а парадокс вселенной -- с парадоксом тела Матери: Все это слишком
по-философски на мой вкус, это недостаточно конкретно, но переживание
этим утром было конкретным, и оно было конкретным из-за того, что было
вызывано крайне конкретными ощущениями в теле; это было переживание при-
сутствия этой постоянной (кажущейся) дуальности или противоречия (не
только противоречия, но и отрицания) между двумя вещами, которые можно
взять в качестве символов: боль и Ананда. И истинное состояние (которое,
кажется, невозможно сформулировать в словах в данный момент, но которое
проживается и чувствуется): тотальность, содержащая все, но вместо того,
чтобы содержать все как элементы, противоположные друг другу, это Гармо-
ния и равновесие целого. И когда это равновесие реализуется в творении,
творение сможет продолжать прогрессировать без каких-либо "ломок". Дру-
гими словами, без смерти, мы готовы сказать,... но здесь мы снова попа-
даем в ловушку ментальности, разводящей вещи к противоположным полюсам,
поскольку вот что Мать добавила: Эти последние несколько дней, с повто-
рениями (методологическим образом, организованным абсолютной Организаци-
ей, далеко превосходящей все, что мы только можем о ней помыслить), было
состояние, которое ведет к нарушению равновесия, то есть, к разложению
формы, что мы обычно называем "смертью" (и это состояние переживалось до
крайнего предела, как демонстрация), и в то же время было состояние (не
восприятие, а состояние), которое препятствует этому нарушению равнове-
сия и позволяет идти нерушимому прогрессу. И в сознании тела это дает
одновременное восприятие (по большей части одновременное) того, что мож-
но было бы назвать крайним страданием разложения и крайней Анандой
единства -- эти две вещи одновременно. Так что, выражаясь обычными сло-
вами, крайняя хрупкость (больше чем хрупкость) формы и вечность формы...
Состояние смерти и состояние жизни, одновременно.
Затем Мать добавила следующее, что, определенно, совершенно порази-
тельно на физиологическом уровне: И это не только единение, а сплавле-
ние, отождествление этих двух состояний является Истиной. Именно едине-
ние обоих состояний ведет к истинному сознанию ("единение" все еще под-
разумевает ощущение деления), отождествление этих двух состояний ведет к
истинному сознанию. Сплавление "жизни" и "смерти"... Третье состояние...
нечто. На границе между "жизнью" и "смертью", на переднем крае предель-
ного страдания разложения нечто иное обретает форму, что кажется продук-
том сплавления этих двух вещей.
И затем, -- продолжала она, -- у тебя есть ощущение, что то созна-
ние является всевышней Мощью. Ты понимаешь, Мощь ограничивается проти-
востояниями и отрицаниями (наиболее сильная мощь -- та, которая преобла-
дает, но она полностью несовершенна). Но существует всемогущая Мощь, ко-
торая формируется сплавлением этих двух. Это абсолютная Мощь. И если бы
ТО было физически реализовано... вероятно, это был бы конец проблемы.
Больше не победа жизни над смертью, а трансмутация жизни и смерти в
третье состояние, прямо здесь, на агонизирующей границе между двумя ми-
рами, на клеточном пороге, который кажется мостом между "жизнью" и
"смертью". Сердце Парадокса. Место третьего состояния. И нам становится
все яснее, что Мать подразумевала под "Не знаю, жива я или мертва... Не
знаю, блаженство это или мука."
Кислород открытого воздуха мучителен для рыбы.
Некое парадоксальное состояние. Или, скорее, ЭТО парадоксальное
состояние.
Состояние амфибии.
Переход к летающему виду, который заключается на самом деле не в
отращивании новых крыльев, а в преобразовании смерти в новый способ жиз-
ни -- жизни без барьеров между этой и той стороной. Потому что смерть и
жизнь одновременны... и они -- нечто другое. Нет больше сторон. Целое
течет неразделенным.
Возможно, это место настоящей Материи.
Урок чуда
Это парадоксальное состояние без барьера медленно обретало форму в
течение ряда лет; требуется долгое время, чтобы достичь этого клеточного
порога: надо вычистить слой за слоем, отложившихся в ходе эволюции, все
остатки животного, растительного и минерального царств -- несметную при-
вычку, составленную из миллиона привычек, которые образуют наш "естест-
венный" способ бытия. И все это составляет вуаль, сеть: темная запись на
поверхности клеток, которая продолжает и продолжает повторяться -- некое
"намагничивание" клеток, во многом подобное нашим магнитным пленкам. Вы-
ражаясь негативно, мы могли бы сказать, что мы должны стереть эту за-
пись, но скорее это некая позитивная прозрачность убирает записанную
привычку. Есть агрегаты, маленькие группы клеток, которые сохранили от-
печаток, отпечатки, которые они получили; есть маленькие потайные уголки
-- множество темных маленьких мест; и затем внезапно разворачивается па-
мять обстоятельств, частных случаев и чувств и ощущений, которые создали
этот отпечаток: это видится в новом Свете, чтобы быть очищенным. И за-
тем... да, ты много путешествуешь таким вот образом. Ты путешествуешь по
грандиозному миру, ты понимаешь. И это не прошлые вещи, они... это гран-
диозное Настоящее, в котором ты путешествуешь. Вся предыстория и история
прямо здесь, непосредственно, без "вчера". Есть целая память, которая
должна исчезнуть, грандиозная память -- в действительности, все "естест-
венное" функционирование должно исчезнуть. А в чем должна заключаться
эта операция, в конечном итоге? Это необъятная передача мощности, как
сказала Мать, переход от маленького индивидуального сознания, которое
провело бороздку за бороздкой и медленно захлопнуло себя в той или иной
тюрьме, "намагнитило" эти и другие клетки, загипнотизировало и заперло
свою субстанцию в неком функционировании, которое сделало некий смысл,
свой смысл, к великому неделенному и тотальному Сознанию, для которого
каждая "секунда" является новым творением без какого-либо последствия,
без какой-либо памяти, можно было бы сказать: пульсацией. Фантастичес-
кая, тотальная Пульсация, которая непогрешимо и точно и автоматически
организует каждое из своих "мгновений": она есть и она совершенна. Это
совершенно новый способ бытия на земле. Другое время, другой ритм, дру-
гое функционирование. Пластичность, в точности противоположная нашей
фиксированности, потому что для нас зафиксироваться означает быть; и нет
стены, мы чувствуем это просто как эфемерное ничто. И это составляет
смерть, необходимость смерти -- разбить на куски эту корку, чтобы про-
должать прогрессировать. Мы ведем окаменелую жизнь, мы окаменели прямо с
колыбели. Обучение сознания клеток означает научить их выбирать божест-
венное Сознание, божественное Присутствие, божественную Мощь (все это
без слов), "нечто"... Это выбор каждой секунды между правлением старых
законов Природы и правлением Всевышнего Сознания. Правление открытого
воздуха против правления аквариума, можно было бы сказать.
"Выбор"; легче сказать, чем сделать это, ведь как это транслировать
на уровень клеток? Глядя со своих высот, разум может держаться, но за-
пись все равно продолжается внизу. Есть лишь один способ научить клетки:
полностью их дезорганизовать -- то Сознание, которое мы называем супра-
ментальным, является потрясающим дезорганизатором, на каждом уровне: оно
расстраивает все. Не щадится ни одна из тюрем, будь то моральная, духов-
ная, национальная или клеточная. И, в конечном итоге, есть лишь одна
тюрьма, как раз та, которую медленно уничтожала Мать -- когда рухнет
эта, обрушатся и все остальные; наше "нагромождение" политических или
религиозных историй цепляется за простую маленькую блокированную клетку.
Так что это Сознание начинает с того, что набрасывает одну хорошую бо-
лезнь, или несколько, на это тело, чтобы научить его функционировать
по-другому (то же самое оно делает с нациями), и это продолжается до тех
пор, пока вы не поймете. Это "болезнь трансформации", - говорила Мать.
Мать имела их добрую полдюжины каждый день. Наиболее трудно то, что сама
ткань тела сплетена из Неведения, так что всякий раз, когда Сила, Свет и
Мощь стремятся проникнуть где-то, то сначала должно быть удалено это Не-
ведение [или старый способ дыхания, можно было бы сказать]. И то же са-
мое переживание происходит всякий раз, вплоть до каждой детали. Это не-
кое отрицание из-за невежественной глупости (не из-за дурной воли, нет
дурной воли), это инертная и невежественная глупость, которая отрицает
возможность божественной Мощи [или открытого воздуха], и всякий раз
должна быть уничтожена. На каждом шагу, во всякой детали, всегда должно
быть устранено одно и то же. То есть, естественное, которое дает ощуще-
ние надежности: все прочее просто ужасные чудеса. В действительности,
для клеток "чудеса" являются очень серьезной формой заболевания. Чудо
должно иметь массу терпения, прежде чем оно будет принято как самая ес-
тественная вещь в мире. Если бы только эта больная земля знала, что она
посередине проживания чуда... возможно, вещи пошли бы быстрее. Она тоже
учится на своих уроках, как Мать.
И переживание повторяется. Оно не такое же, как в царстве идей:
там, как только вы поняли и узнали что-то, все кончено; сомнения и глу-
пости могут возвращаться к тебе снаружи, но как только вещь установлена,
так свет здесь, и противоположности автоматически отталкиваются или
трансформируются. Но с клетками совсем не так! Для каждой маленькой со-
вокупности клеток это не так, что она воспринимает вещи со стороны: она
ПОСТРОЕНА таким образом! Она построена инертным и глупым Неведением.
Инертным и глупым автоматизмом. И так автоматически она отрицает (даже
не "отрицает", нет воли к отрицанию: она НЕ МОЖЕТ понять, это противоре-
чие -- ВСТРОЕННОЕ противопоставление -- божественной Мощи). И всякий раз
происходит некое действие -- действительно в каждой детали и почти чу-
десной природы -- и она внезапно принуждается увидеть, что эта божест-
венная Сила всемогуща. Если посмотреть под другим углом, то это некое
вечное маленькое чудо. Например, в прошлый раз, когда ты был со мной,
наступила ужасная боль вот здесь [левая сторона], такая боль, которая
заставляет людей вопить (они думают, что очень "больны", ты знаешь). Но
ты не увидел ничего, не так ли, я ничего не показала. И пока ты был
здесь, я не беспокоилась об этом -- я просто думала о чем-то другом. А
как только ты ушел, я сказала себе: не к чему этому продолжаться. Так
что я сконцентрировалась, призвала Господа и поместила Его сюда [на
больное место]. И почти мгновенно: первой реакцией является СОСТОЯНИЕ,
отрицающее возможность божественного Действия (это не воля, а автомати-
ческое отрицание), затем всегда приходит Улыбка, которая отвечает (вот
что интересно: никогда нет гнева, раздражения, никогда нет силы, которая
накладывает себя, просто Улыбка), и почти мгновенно боль исчезает -- То
устанавливается, светлое, тихое... Но это не окончательно, напоминаю те-
бе, это только первый контакт: переживание возвращается по другому слу-
чаю, по другой причине, и теперь есть уже начало сотрудничества. Клетки
выучили, что с приходом Того условия изменились (они помнят, что очень
интересно), и так что они начинают сотрудничать, и Действие становится
даже более быстрым. Затем это возвращается в третий раз, через несколько
часов; но теперь КЛЕТКИ САМИ призывают и требуют божественное Действие,
потому что они помнят. [Они помнят вольный воздух.] Так что То приходит
в великолепии, как нечто установленное... Меняется не расстройство! Оно
возвращается со своей регулярностью, в этом его работа -- вызывает изме-
нение именно восприимчивость, реакция клеток. Мы должны лечить не Расс-
тройство, это "восприятие" расстройства... Если бы мир понял это, это
явилось бы всемогущим секретом. Нет расстройства! Нечего лечить -- нет
расстройства, которое надо лечить: нужно лечить просто позицию. С этой
позицией исчезает Расстройство, как если бы его никогда и не было. Бо-
лезненная иллюзия расстройства... предназначенная, возможно, для того,
чтобы заставить нас открыть собственное автоматическое всемогущество.
Как однажды Мать воскликнула: Расстройство -- это не воспринимать То!
(нечто, улыбающееся и чудодейственное То, везде и всегда.) Ведь есть
ПЕРМАНЕНТНАЯ Реальность, ПЕРМАНЕНТНЫЙ божественный Порядок, а Расстройс-
тво, теперешняя Ложь -- неспособность воспринимать это. И в конце, Расс-
тройство является тюрьмой, великим Сознанием, которому препятствую течь
-- это болезнь, смерть, сумасшедший и смертный трепет мира. И Мать зак-
лючила: Теперь я знаю -- я знаю трюк! Все это нацелено на то, чтобы
учить клетки. Это не так, что кто-то болен и должен постепенно вылечить-
ся: это обучение клеток, чтобы научить их... как жить. Однако Мать доба-
вила: Беда во всей этой атмосфере физического разума, которая полна лю-
бой постижимой глупости; следует всегда быть начеку и отметать их прочь
-- мнение докторов, пример других людей, все это... всю эту ужасную и
вечно присутствующую мешанину Неведения, которую ты должен постоянно от-
метать. Это наша старая проблема. И это не просто атмосфера одного тела,
это атмосфера везде и повсюду. Мы купаемся в этой мешанине.
Передача мощности
Но это лишь начало обучения клеток существованию Того, улыбающегося
чуда. Для них припасены еще более радикальные операции -- в действитель-
ности, то, что происходит, это одна и та же операция: передача мощности.
Это переход от тысяч лет привычек, кристаллизованных в законы, к велико-
му Закону, который является скорее не-законом или спонтанной изобрета-
тельностью каждой секунды. Можем мы вообразить себе тело, которое должно
снова обучаться тому, как жить каждую секунду, или, можно было бы ска-
зать, переоткрыть жизнь каждую секунду -- постоянное возрождение те-
ла?... Все же как раз с этим мы и имеем дело. Эта работа включает в себя
изменение сознательного базиса всех клеток -- но не всех одновременно!
Это было бы невозможно. Даже мало-помалу это очень трудно: момент изме-
нения сознательного базиса -- это... почти как паника в клетках и впе-
чатление: О, нет, вот что произойдет! Так что иногда это трудно. Она
закрывала свои глаза и становилась очень бледной, или, когда доза была
слишком сильной, все могло казаться просто дезорганизованным -- хотя, на
самом деле, это не доза была слишком сильна, она была в совершенстве от-
мерена, но были окружающие трудности, примешанные к ней: Я борюсь и бо-
рюсь... слишком много лжи вокруг меня. Я буду слышать это до самого кон-
ца. И различные функции тела овладеваются одна за другой, в чудесно ло-
гическом порядке, в соответствии с функционированием тела. Это происхо-
дит группами, почти что способность за способностью или частью способ-
ностей, и некоторые немного трудны [передачи, включающие в себя нервы и
сердце -- особенно нервы -- будут, на самом деле, наиболее опасными и
болезненными.] Не знаю. Поскольку это совершенно ново, не знаю, будет ли
легче ничего не делать. [Было множество людей, поджидавших ее за дверью
или даже в ее комнате.] Вероятно, нет, не в этом дело; дело в общей по-
зиции остальных. Это дает некую коллективную поддержку во время перехо-
да. В то время, когда отходит сознание, которое обычно поддерживает
клетки, чтобы уступить другому сознанию свое место, клетки нуждаются (не
знаю, именно ли клетки нуждаются, но...), есть потребность в поддерж-
ке... (как бы выразиться?) некое сотрудничество коллективных сил. Это не
очень много, это не совершенно необходимо, но это немного помогает. Есть
моменты почти что муки, ты знаешь, ты просто подвешен -- возможно, на
несколько секунд, но эти секунды ужасны. [И тогда ученики, глядя на
Мать, думали: Мать очень больна, Мать покидает нас, Мать... Темная кол-
лективная атмосфера, в которую непосредственно затягивались ее клетки.]
И даже это исходит от глупого инстинкта само-сохранения, прочно укоре-
нившегося в глубинах клеточного сознания -- оно знает это. Оно знает.
Это старая привычка... Этот инстинкт само-сохранения объясняет самые
первые прутья тюрьмы. Первая индивидуализированная Материя, она больше
не воспринимает, что обладает всей Жизнью и грандиозностью Мощи всей
вселенной -- есть "я", и оно напугано. Оно вступило в смерть. Мать приб-
лижалась к этому корню. И этот процесс всегда был одним и тем же: В тот
критический момент есть полная сдача всего в теле, его существования и
всего, и это наполнено светом и силой. Это Отклик. Тюрьма уступает, и
все здесь. Сдача старого вида. Не проходит и дня без доказательства то-
го, что одна доза, даже не полная доза, мельчайшая доза, ничтожная ка-
пелька Того, может вылечить тебя за минуту (нет так, что "может", оно
лечит); все время в равновесии, и малейшая неудача может означать расс-
тройство и конец, тогда как просто с капелькой Того... все становится
светом и прогрессом. Две крайности. Две крайности рядом друг с другом.
Придет время, когда эти крайности будут не рука об руку, а неверо-
ятным образом переплетутся друг с другом. Это медленное продвижение к
мистической границе, к парадоксальному состоянию, которое подобно смерти
и жизни в одно и то же время: одновременно на этой и той стороне. В те-
чение этих лет Мать "совершенствует сдачу", как она обычно говорит. Мы
говорим о трансформации, даже о преображении, но есть переход от старого
движения к новому движению, от старого статуса к новому статусу, что яв-
ляется нарушением равновесия, и для того, что все еще принадлежит старо-
му творению, это нарушение равновесия кажется опасным и производит то
впечатление, что все ускользает, что больше нет какой-либо опоры. Так
что именно здесь ваша вера должна быть непоколебимой. Но вера, отличная
от ментальной веры, которая является само-поддерживающейся: вера в ощу-
щении. И это очень трудно. Год за годом мы можем отмечать этот прогресс
к тому новому состоянию и как бы следовать курсу, нанесенному на карту:
В течение перехода между этими двумя видами сознания встречается момент,
когда ты чувствуешь себя совершенно глупым -- ты больше не можешь думать
или делать что-либо, ты совершенно никчемен и теряешь связь с вещами.
Всякий раз, когда какая-либо часть подвергается изменению (что я назвала
"смена господина"), у тебя такое чувство, что все кончено. В первый раз,
когда это происходит, ты опасаешься; после ты привыкаешь к этому и дер-
жишься спокойно; затем внезапно проглядывает свет. И это: Тысячелетняя
привычка, что все идет иначе, так сильно внедрена здесь, что у тебя
ощущение... растягивания жгута; пока ты тянешь, эффект ощущается, но ес-
ли натяжение ослабить, хотя бы на секунду, тогда все возвращается назад
просто по привычке. Что заставляет тебя быть в постоянном напряжении. Но
так не будет вечно. Это переход от одной привычки к другой. И [в "дру-
гой" привычке] есть это необычайное ощущение нереальности страдания, не-
реальности болезни, нереальности... Это довольно странно. [Нереальность
законов аквариума.] И затем есть все те тысячелетние привычки, которые
приходят, пытаются противодействовать и говорят, что нереальна как раз
ситуация, в которой ты оказался!... Есть моменты неописуемого великоле-
пия, ты знаешь, но они мимолетны. И другое состояние здесь, оно вокруг и
постоянно давит. Затем движение становится более точным и интенсивным:
Идет работа по переходу во всех ее деталях, и это не легко. Взять, к
примеру, привычку клеток черпать силу снизу, через питание и т.д.; когда
ты хочешь трансформировать это в постоянную привычку черпать силу сверху
в каждую секунду и в каждой детали, то встречается трудный момент...
("свыше" -- это манера выражаться, потому что на самом деле нет никакого
направления, нет ни верха, ни дна, ни чего-либо подобного). Но это озна-
чает, что ты больше не получаешь поддержку на поверхности, будь для то-
го, чтобы стоять или гулять, сидеть или двигаться... И если приходит па-
мять о прошлом способе -- обычном способе, универсальном способе всех
человеческих существ -- тогда внезапно это как если бы... (это действи-
тельно странно), как если бы тело не могло больше ничего делать! Как ес-
ли бы оно было готово упасть в обморок.
И это не "как если бы".
Затем курс стал ясным: Больше не та же самая вещь заставляет тебя
действовать -- под "действием" я понимаю все: ходить, гулять, просто
все. Центр больше не тот же. Например, в это утро клетки тела, то есть,
форма тела, несколько раз чувствовали, что оставаться ли им вместе или
распасться -- зависит от определенной позиции. Наряду с восприятием
(иногда почти дуальным или одновременным), восприятием того, что застав-
ляет тебя двигаться, действовать или знать: старый способ, остающийся
как память, и новый способ, для которого, очевидно, нет причины распа-
даться, кроме как если ты сам выберешь его -- это бессмысленно, иногда
совершенно бессмысленно: зачем распадаться! На другой стороне тюрьмы
смерть не имеет смысла, она не существует. Но есть граница между этими
двумя позициями. И в момент, когда ты снова проваливаешься в старое соз-
нание, или, скорее, когда старое сознание появляется вновь, если ты не
очень внимателен, тогда это вызывает обморок... В ТО ЖЕ САМОЕ ВРЕМЯ есть
ощущение нереальности жизни и реальности того, что можно было бы назвать
вечным: нет ощущения смерти, она просто ничего не значит. Нет ничего,
кроме выбора. И расстройство не имеет значения, ПРИЧИНЫ СУЩЕСТВОВАНИЯ:
это фантазия. Смерть состоит в том, чтобы просто быть в неправильной по-
зиции, занимать неправильное положение. Или же подчиниться старой ги-
бельной привычке. Нет ничего смертного, кроме неправильно поставленного
сознания. И контраст или противопоставление [этих двух состояний] огор-
чительно, болезненно; жалуются оба состояния: старое, потому что чувс-
твует, что падает в обморок, и новое, потому что его не оставляют в по-
кое [полсотни людей ждут за дверью]. Когда ты в том или другом состоя-
нии, все в порядке, но когда оба вместе, это не очень приятно. И также
есть некое ощущение неопределенности: ты не совсем уверен, где ты нахо-
дишься, здесь ты или там -- ты не совсем уверен. И затем глупость людей
и вещей становится поистине жестокой, потому что даже в обычном сознании
все эти усложнения не имеют для меня никакого смысла, но затем, если
из-за необходимости удерживать одновременно два почти противоречивых
состояния, ты добавляешь эту массу глупостей, то это не очень-то приятно.
И все же ключ был спрятан в том противоречивом и парадоксальном
состоянии. Потому что на самом деле это был не вопрос перехода на ту или
иную сторону, от одной позиции к другой, а вопрос трансформации самого
перехода в третье состояние, которое комбинировало эти два. Короче гово-
ря, это почти так, как если бы нужно было просверлить отверстие или про-
тянуть мост между двумя состояниями, чтобы заменить теперешнюю необходи-
мость прыгать из одного мира в другой. Мост должен быть построен в теле,
а не вне его. Мост в теле. Переход между "жизнью" и "смертью" -- это
место, где третья реальность должна прийти в бытие. Ячейки сети или
прутья клетки, что порождает некое обращение от жизни к смерти (или,
скорее, от смерти к жизни) должны быть изменены в непрерывную и целост-
ную жизнь. Тело, являющееся местом нашего заключения, само должно найти,
и через собственное заточение, ключ к непрерывной жизни. Жизни, которая
находится на обоих сторонах и которая, в конечном счете, не имеет сто-
рон. Не должно быть никаких "сторон" -- тогда "смерти" больше не будет:
будет нечто иное. Нечто иное на обоих сторонах. Очевидно, новый тип жиз-
ни.
Тот тип жизни, который медленно зрел в теле Матери -- медленно и
острожно и рискованно: Да, скажу тебе, это действительно странное состо-
яние... Бывают даже моменты, когда ты чувствуешь, что простой пустяк мог
бы заставить тебя потерять контакт, и только если ты остаешься спокойным
и индифферентным -- индифферентным -- могут продолжаться вещи. Чтобы
быть способным соединить две стороны, вы должны установить полную индиф-
ферентность к смерти, сделать смерть нереальной, она должна утратить
свой смысл. Смерть должна потерять все свое значение в теле, не должно
быть ничего, кроме Того, текущего без барьеров -- нет больше опоры, нет
больше привычек: только привычка Того. И курс близится к завершению: Го-
това ли ты ко всему? Естественно, я говорю: ко всему! И Присутствие ста-
новится столь чудесно интенсивным... Нет выбора, нет предпочтения, нет
даже стремления: полная, полная сдача... Покончено с рабством и привя-
занностью ко внешним вещам, все это полностью ушло -- полностью, абсо-
лютная свобода. Другими словами, нет ничего, кроме Того, всевышний Мас-
тер становится мастером. Великое тотальное Сознание. Старый вид сдался.
И Мать добавила: Тело больше не зависит от физических законов.
Это "передача силы".
Шел 1966 г.
Это переход от темного автоматизма старых клеточных отпечатков к
сознательному автоматизму великого Точного Сознания.
Тем не менее, простой пустяк вынуждает вас терять контакт.
И однажды утром, своим спокойным голосом как серебряная река, Мать
сказала мне: Я на границе нового восприятия жизни... Как если бы опреде-
ленные части сознания превратились из гусеницы в бабочку.
все ментальные трансляции, такие как представление об извечном Зле, рож-
дающее идею ада, или представление об извечном Добре... все это крайне и
совершенно по-детски. И именно здесь метафизика встречается с физиологи-
ей, а парадокс вселенной -- с парадоксом тела Матери: Все это слишком
по-философски на мой вкус, это недостаточно конкретно, но переживание
этим утром было конкретным, и оно было конкретным из-за того, что было
вызывано крайне конкретными ощущениями в теле; это было переживание при-
сутствия этой постоянной (кажущейся) дуальности или противоречия (не
только противоречия, но и отрицания) между двумя вещами, которые можно
взять в качестве символов: боль и Ананда. И истинное состояние (которое,
кажется, невозможно сформулировать в словах в данный момент, но которое
проживается и чувствуется): тотальность, содержащая все, но вместо того,
чтобы содержать все как элементы, противоположные друг другу, это Гармо-
ния и равновесие целого. И когда это равновесие реализуется в творении,
творение сможет продолжать прогрессировать без каких-либо "ломок". Дру-
гими словами, без смерти, мы готовы сказать,... но здесь мы снова попа-
даем в ловушку ментальности, разводящей вещи к противоположным полюсам,
поскольку вот что Мать добавила: Эти последние несколько дней, с повто-
рениями (методологическим образом, организованным абсолютной Организаци-
ей, далеко превосходящей все, что мы только можем о ней помыслить), было
состояние, которое ведет к нарушению равновесия, то есть, к разложению
формы, что мы обычно называем "смертью" (и это состояние переживалось до
крайнего предела, как демонстрация), и в то же время было состояние (не
восприятие, а состояние), которое препятствует этому нарушению равнове-
сия и позволяет идти нерушимому прогрессу. И в сознании тела это дает
одновременное восприятие (по большей части одновременное) того, что мож-
но было бы назвать крайним страданием разложения и крайней Анандой
единства -- эти две вещи одновременно. Так что, выражаясь обычными сло-
вами, крайняя хрупкость (больше чем хрупкость) формы и вечность формы...
Состояние смерти и состояние жизни, одновременно.
Затем Мать добавила следующее, что, определенно, совершенно порази-
тельно на физиологическом уровне: И это не только единение, а сплавле-
ние, отождествление этих двух состояний является Истиной. Именно едине-
ние обоих состояний ведет к истинному сознанию ("единение" все еще под-
разумевает ощущение деления), отождествление этих двух состояний ведет к
истинному сознанию. Сплавление "жизни" и "смерти"... Третье состояние...
нечто. На границе между "жизнью" и "смертью", на переднем крае предель-
ного страдания разложения нечто иное обретает форму, что кажется продук-
том сплавления этих двух вещей.
И затем, -- продолжала она, -- у тебя есть ощущение, что то созна-
ние является всевышней Мощью. Ты понимаешь, Мощь ограничивается проти-
востояниями и отрицаниями (наиболее сильная мощь -- та, которая преобла-
дает, но она полностью несовершенна). Но существует всемогущая Мощь, ко-
торая формируется сплавлением этих двух. Это абсолютная Мощь. И если бы
ТО было физически реализовано... вероятно, это был бы конец проблемы.
Больше не победа жизни над смертью, а трансмутация жизни и смерти в
третье состояние, прямо здесь, на агонизирующей границе между двумя ми-
рами, на клеточном пороге, который кажется мостом между "жизнью" и
"смертью". Сердце Парадокса. Место третьего состояния. И нам становится
все яснее, что Мать подразумевала под "Не знаю, жива я или мертва... Не
знаю, блаженство это или мука."
Кислород открытого воздуха мучителен для рыбы.
Некое парадоксальное состояние. Или, скорее, ЭТО парадоксальное
состояние.
Состояние амфибии.
Переход к летающему виду, который заключается на самом деле не в
отращивании новых крыльев, а в преобразовании смерти в новый способ жиз-
ни -- жизни без барьеров между этой и той стороной. Потому что смерть и
жизнь одновременны... и они -- нечто другое. Нет больше сторон. Целое
течет неразделенным.
Возможно, это место настоящей Материи.
Урок чуда
Это парадоксальное состояние без барьера медленно обретало форму в
течение ряда лет; требуется долгое время, чтобы достичь этого клеточного
порога: надо вычистить слой за слоем, отложившихся в ходе эволюции, все
остатки животного, растительного и минерального царств -- несметную при-
вычку, составленную из миллиона привычек, которые образуют наш "естест-
венный" способ бытия. И все это составляет вуаль, сеть: темная запись на
поверхности клеток, которая продолжает и продолжает повторяться -- некое
"намагничивание" клеток, во многом подобное нашим магнитным пленкам. Вы-
ражаясь негативно, мы могли бы сказать, что мы должны стереть эту за-
пись, но скорее это некая позитивная прозрачность убирает записанную
привычку. Есть агрегаты, маленькие группы клеток, которые сохранили от-
печаток, отпечатки, которые они получили; есть маленькие потайные уголки
-- множество темных маленьких мест; и затем внезапно разворачивается па-
мять обстоятельств, частных случаев и чувств и ощущений, которые создали
этот отпечаток: это видится в новом Свете, чтобы быть очищенным. И за-
тем... да, ты много путешествуешь таким вот образом. Ты путешествуешь по
грандиозному миру, ты понимаешь. И это не прошлые вещи, они... это гран-
диозное Настоящее, в котором ты путешествуешь. Вся предыстория и история
прямо здесь, непосредственно, без "вчера". Есть целая память, которая
должна исчезнуть, грандиозная память -- в действительности, все "естест-
венное" функционирование должно исчезнуть. А в чем должна заключаться
эта операция, в конечном итоге? Это необъятная передача мощности, как
сказала Мать, переход от маленького индивидуального сознания, которое
провело бороздку за бороздкой и медленно захлопнуло себя в той или иной
тюрьме, "намагнитило" эти и другие клетки, загипнотизировало и заперло
свою субстанцию в неком функционировании, которое сделало некий смысл,
свой смысл, к великому неделенному и тотальному Сознанию, для которого
каждая "секунда" является новым творением без какого-либо последствия,
без какой-либо памяти, можно было бы сказать: пульсацией. Фантастичес-
кая, тотальная Пульсация, которая непогрешимо и точно и автоматически
организует каждое из своих "мгновений": она есть и она совершенна. Это
совершенно новый способ бытия на земле. Другое время, другой ритм, дру-
гое функционирование. Пластичность, в точности противоположная нашей
фиксированности, потому что для нас зафиксироваться означает быть; и нет
стены, мы чувствуем это просто как эфемерное ничто. И это составляет
смерть, необходимость смерти -- разбить на куски эту корку, чтобы про-
должать прогрессировать. Мы ведем окаменелую жизнь, мы окаменели прямо с
колыбели. Обучение сознания клеток означает научить их выбирать божест-
венное Сознание, божественное Присутствие, божественную Мощь (все это
без слов), "нечто"... Это выбор каждой секунды между правлением старых
законов Природы и правлением Всевышнего Сознания. Правление открытого
воздуха против правления аквариума, можно было бы сказать.
"Выбор"; легче сказать, чем сделать это, ведь как это транслировать
на уровень клеток? Глядя со своих высот, разум может держаться, но за-
пись все равно продолжается внизу. Есть лишь один способ научить клетки:
полностью их дезорганизовать -- то Сознание, которое мы называем супра-
ментальным, является потрясающим дезорганизатором, на каждом уровне: оно
расстраивает все. Не щадится ни одна из тюрем, будь то моральная, духов-
ная, национальная или клеточная. И, в конечном итоге, есть лишь одна
тюрьма, как раз та, которую медленно уничтожала Мать -- когда рухнет
эта, обрушатся и все остальные; наше "нагромождение" политических или
религиозных историй цепляется за простую маленькую блокированную клетку.
Так что это Сознание начинает с того, что набрасывает одну хорошую бо-
лезнь, или несколько, на это тело, чтобы научить его функционировать
по-другому (то же самое оно делает с нациями), и это продолжается до тех
пор, пока вы не поймете. Это "болезнь трансформации", - говорила Мать.
Мать имела их добрую полдюжины каждый день. Наиболее трудно то, что сама
ткань тела сплетена из Неведения, так что всякий раз, когда Сила, Свет и
Мощь стремятся проникнуть где-то, то сначала должно быть удалено это Не-
ведение [или старый способ дыхания, можно было бы сказать]. И то же са-
мое переживание происходит всякий раз, вплоть до каждой детали. Это не-
кое отрицание из-за невежественной глупости (не из-за дурной воли, нет
дурной воли), это инертная и невежественная глупость, которая отрицает
возможность божественной Мощи [или открытого воздуха], и всякий раз
должна быть уничтожена. На каждом шагу, во всякой детали, всегда должно
быть устранено одно и то же. То есть, естественное, которое дает ощуще-
ние надежности: все прочее просто ужасные чудеса. В действительности,
для клеток "чудеса" являются очень серьезной формой заболевания. Чудо
должно иметь массу терпения, прежде чем оно будет принято как самая ес-
тественная вещь в мире. Если бы только эта больная земля знала, что она
посередине проживания чуда... возможно, вещи пошли бы быстрее. Она тоже
учится на своих уроках, как Мать.
И переживание повторяется. Оно не такое же, как в царстве идей:
там, как только вы поняли и узнали что-то, все кончено; сомнения и глу-
пости могут возвращаться к тебе снаружи, но как только вещь установлена,
так свет здесь, и противоположности автоматически отталкиваются или
трансформируются. Но с клетками совсем не так! Для каждой маленькой со-
вокупности клеток это не так, что она воспринимает вещи со стороны: она
ПОСТРОЕНА таким образом! Она построена инертным и глупым Неведением.
Инертным и глупым автоматизмом. И так автоматически она отрицает (даже
не "отрицает", нет воли к отрицанию: она НЕ МОЖЕТ понять, это противоре-
чие -- ВСТРОЕННОЕ противопоставление -- божественной Мощи). И всякий раз
происходит некое действие -- действительно в каждой детали и почти чу-
десной природы -- и она внезапно принуждается увидеть, что эта божест-
венная Сила всемогуща. Если посмотреть под другим углом, то это некое
вечное маленькое чудо. Например, в прошлый раз, когда ты был со мной,
наступила ужасная боль вот здесь [левая сторона], такая боль, которая
заставляет людей вопить (они думают, что очень "больны", ты знаешь). Но
ты не увидел ничего, не так ли, я ничего не показала. И пока ты был
здесь, я не беспокоилась об этом -- я просто думала о чем-то другом. А
как только ты ушел, я сказала себе: не к чему этому продолжаться. Так
что я сконцентрировалась, призвала Господа и поместила Его сюда [на
больное место]. И почти мгновенно: первой реакцией является СОСТОЯНИЕ,
отрицающее возможность божественного Действия (это не воля, а автомати-
ческое отрицание), затем всегда приходит Улыбка, которая отвечает (вот
что интересно: никогда нет гнева, раздражения, никогда нет силы, которая
накладывает себя, просто Улыбка), и почти мгновенно боль исчезает -- То
устанавливается, светлое, тихое... Но это не окончательно, напоминаю те-
бе, это только первый контакт: переживание возвращается по другому слу-
чаю, по другой причине, и теперь есть уже начало сотрудничества. Клетки
выучили, что с приходом Того условия изменились (они помнят, что очень
интересно), и так что они начинают сотрудничать, и Действие становится
даже более быстрым. Затем это возвращается в третий раз, через несколько
часов; но теперь КЛЕТКИ САМИ призывают и требуют божественное Действие,
потому что они помнят. [Они помнят вольный воздух.] Так что То приходит
в великолепии, как нечто установленное... Меняется не расстройство! Оно
возвращается со своей регулярностью, в этом его работа -- вызывает изме-
нение именно восприимчивость, реакция клеток. Мы должны лечить не Расс-
тройство, это "восприятие" расстройства... Если бы мир понял это, это
явилось бы всемогущим секретом. Нет расстройства! Нечего лечить -- нет
расстройства, которое надо лечить: нужно лечить просто позицию. С этой
позицией исчезает Расстройство, как если бы его никогда и не было. Бо-
лезненная иллюзия расстройства... предназначенная, возможно, для того,
чтобы заставить нас открыть собственное автоматическое всемогущество.
Как однажды Мать воскликнула: Расстройство -- это не воспринимать То!
(нечто, улыбающееся и чудодейственное То, везде и всегда.) Ведь есть
ПЕРМАНЕНТНАЯ Реальность, ПЕРМАНЕНТНЫЙ божественный Порядок, а Расстройс-
тво, теперешняя Ложь -- неспособность воспринимать это. И в конце, Расс-
тройство является тюрьмой, великим Сознанием, которому препятствую течь
-- это болезнь, смерть, сумасшедший и смертный трепет мира. И Мать зак-
лючила: Теперь я знаю -- я знаю трюк! Все это нацелено на то, чтобы
учить клетки. Это не так, что кто-то болен и должен постепенно вылечить-
ся: это обучение клеток, чтобы научить их... как жить. Однако Мать доба-
вила: Беда во всей этой атмосфере физического разума, которая полна лю-
бой постижимой глупости; следует всегда быть начеку и отметать их прочь
-- мнение докторов, пример других людей, все это... всю эту ужасную и
вечно присутствующую мешанину Неведения, которую ты должен постоянно от-
метать. Это наша старая проблема. И это не просто атмосфера одного тела,
это атмосфера везде и повсюду. Мы купаемся в этой мешанине.
Передача мощности
Но это лишь начало обучения клеток существованию Того, улыбающегося
чуда. Для них припасены еще более радикальные операции -- в действитель-
ности, то, что происходит, это одна и та же операция: передача мощности.
Это переход от тысяч лет привычек, кристаллизованных в законы, к велико-
му Закону, который является скорее не-законом или спонтанной изобрета-
тельностью каждой секунды. Можем мы вообразить себе тело, которое должно
снова обучаться тому, как жить каждую секунду, или, можно было бы ска-
зать, переоткрыть жизнь каждую секунду -- постоянное возрождение те-
ла?... Все же как раз с этим мы и имеем дело. Эта работа включает в себя
изменение сознательного базиса всех клеток -- но не всех одновременно!
Это было бы невозможно. Даже мало-помалу это очень трудно: момент изме-
нения сознательного базиса -- это... почти как паника в клетках и впе-
чатление: О, нет, вот что произойдет! Так что иногда это трудно. Она
закрывала свои глаза и становилась очень бледной, или, когда доза была
слишком сильной, все могло казаться просто дезорганизованным -- хотя, на
самом деле, это не доза была слишком сильна, она была в совершенстве от-
мерена, но были окружающие трудности, примешанные к ней: Я борюсь и бо-
рюсь... слишком много лжи вокруг меня. Я буду слышать это до самого кон-
ца. И различные функции тела овладеваются одна за другой, в чудесно ло-
гическом порядке, в соответствии с функционированием тела. Это происхо-
дит группами, почти что способность за способностью или частью способ-
ностей, и некоторые немного трудны [передачи, включающие в себя нервы и
сердце -- особенно нервы -- будут, на самом деле, наиболее опасными и
болезненными.] Не знаю. Поскольку это совершенно ново, не знаю, будет ли
легче ничего не делать. [Было множество людей, поджидавших ее за дверью
или даже в ее комнате.] Вероятно, нет, не в этом дело; дело в общей по-
зиции остальных. Это дает некую коллективную поддержку во время перехо-
да. В то время, когда отходит сознание, которое обычно поддерживает
клетки, чтобы уступить другому сознанию свое место, клетки нуждаются (не
знаю, именно ли клетки нуждаются, но...), есть потребность в поддерж-
ке... (как бы выразиться?) некое сотрудничество коллективных сил. Это не
очень много, это не совершенно необходимо, но это немного помогает. Есть
моменты почти что муки, ты знаешь, ты просто подвешен -- возможно, на
несколько секунд, но эти секунды ужасны. [И тогда ученики, глядя на
Мать, думали: Мать очень больна, Мать покидает нас, Мать... Темная кол-
лективная атмосфера, в которую непосредственно затягивались ее клетки.]
И даже это исходит от глупого инстинкта само-сохранения, прочно укоре-
нившегося в глубинах клеточного сознания -- оно знает это. Оно знает.
Это старая привычка... Этот инстинкт само-сохранения объясняет самые
первые прутья тюрьмы. Первая индивидуализированная Материя, она больше
не воспринимает, что обладает всей Жизнью и грандиозностью Мощи всей
вселенной -- есть "я", и оно напугано. Оно вступило в смерть. Мать приб-
лижалась к этому корню. И этот процесс всегда был одним и тем же: В тот
критический момент есть полная сдача всего в теле, его существования и
всего, и это наполнено светом и силой. Это Отклик. Тюрьма уступает, и
все здесь. Сдача старого вида. Не проходит и дня без доказательства то-
го, что одна доза, даже не полная доза, мельчайшая доза, ничтожная ка-
пелька Того, может вылечить тебя за минуту (нет так, что "может", оно
лечит); все время в равновесии, и малейшая неудача может означать расс-
тройство и конец, тогда как просто с капелькой Того... все становится
светом и прогрессом. Две крайности. Две крайности рядом друг с другом.
Придет время, когда эти крайности будут не рука об руку, а неверо-
ятным образом переплетутся друг с другом. Это медленное продвижение к
мистической границе, к парадоксальному состоянию, которое подобно смерти
и жизни в одно и то же время: одновременно на этой и той стороне. В те-
чение этих лет Мать "совершенствует сдачу", как она обычно говорит. Мы
говорим о трансформации, даже о преображении, но есть переход от старого
движения к новому движению, от старого статуса к новому статусу, что яв-
ляется нарушением равновесия, и для того, что все еще принадлежит старо-
му творению, это нарушение равновесия кажется опасным и производит то
впечатление, что все ускользает, что больше нет какой-либо опоры. Так
что именно здесь ваша вера должна быть непоколебимой. Но вера, отличная
от ментальной веры, которая является само-поддерживающейся: вера в ощу-
щении. И это очень трудно. Год за годом мы можем отмечать этот прогресс
к тому новому состоянию и как бы следовать курсу, нанесенному на карту:
В течение перехода между этими двумя видами сознания встречается момент,
когда ты чувствуешь себя совершенно глупым -- ты больше не можешь думать
или делать что-либо, ты совершенно никчемен и теряешь связь с вещами.
Всякий раз, когда какая-либо часть подвергается изменению (что я назвала
"смена господина"), у тебя такое чувство, что все кончено. В первый раз,
когда это происходит, ты опасаешься; после ты привыкаешь к этому и дер-
жишься спокойно; затем внезапно проглядывает свет. И это: Тысячелетняя
привычка, что все идет иначе, так сильно внедрена здесь, что у тебя
ощущение... растягивания жгута; пока ты тянешь, эффект ощущается, но ес-
ли натяжение ослабить, хотя бы на секунду, тогда все возвращается назад
просто по привычке. Что заставляет тебя быть в постоянном напряжении. Но
так не будет вечно. Это переход от одной привычки к другой. И [в "дру-
гой" привычке] есть это необычайное ощущение нереальности страдания, не-
реальности болезни, нереальности... Это довольно странно. [Нереальность
законов аквариума.] И затем есть все те тысячелетние привычки, которые
приходят, пытаются противодействовать и говорят, что нереальна как раз
ситуация, в которой ты оказался!... Есть моменты неописуемого великоле-
пия, ты знаешь, но они мимолетны. И другое состояние здесь, оно вокруг и
постоянно давит. Затем движение становится более точным и интенсивным:
Идет работа по переходу во всех ее деталях, и это не легко. Взять, к
примеру, привычку клеток черпать силу снизу, через питание и т.д.; когда
ты хочешь трансформировать это в постоянную привычку черпать силу сверху
в каждую секунду и в каждой детали, то встречается трудный момент...
("свыше" -- это манера выражаться, потому что на самом деле нет никакого
направления, нет ни верха, ни дна, ни чего-либо подобного). Но это озна-
чает, что ты больше не получаешь поддержку на поверхности, будь для то-
го, чтобы стоять или гулять, сидеть или двигаться... И если приходит па-
мять о прошлом способе -- обычном способе, универсальном способе всех
человеческих существ -- тогда внезапно это как если бы... (это действи-
тельно странно), как если бы тело не могло больше ничего делать! Как ес-
ли бы оно было готово упасть в обморок.
И это не "как если бы".
Затем курс стал ясным: Больше не та же самая вещь заставляет тебя
действовать -- под "действием" я понимаю все: ходить, гулять, просто
все. Центр больше не тот же. Например, в это утро клетки тела, то есть,
форма тела, несколько раз чувствовали, что оставаться ли им вместе или
распасться -- зависит от определенной позиции. Наряду с восприятием
(иногда почти дуальным или одновременным), восприятием того, что застав-
ляет тебя двигаться, действовать или знать: старый способ, остающийся
как память, и новый способ, для которого, очевидно, нет причины распа-
даться, кроме как если ты сам выберешь его -- это бессмысленно, иногда
совершенно бессмысленно: зачем распадаться! На другой стороне тюрьмы
смерть не имеет смысла, она не существует. Но есть граница между этими
двумя позициями. И в момент, когда ты снова проваливаешься в старое соз-
нание, или, скорее, когда старое сознание появляется вновь, если ты не
очень внимателен, тогда это вызывает обморок... В ТО ЖЕ САМОЕ ВРЕМЯ есть
ощущение нереальности жизни и реальности того, что можно было бы назвать
вечным: нет ощущения смерти, она просто ничего не значит. Нет ничего,
кроме выбора. И расстройство не имеет значения, ПРИЧИНЫ СУЩЕСТВОВАНИЯ:
это фантазия. Смерть состоит в том, чтобы просто быть в неправильной по-
зиции, занимать неправильное положение. Или же подчиниться старой ги-
бельной привычке. Нет ничего смертного, кроме неправильно поставленного
сознания. И контраст или противопоставление [этих двух состояний] огор-
чительно, болезненно; жалуются оба состояния: старое, потому что чувс-
твует, что падает в обморок, и новое, потому что его не оставляют в по-
кое [полсотни людей ждут за дверью]. Когда ты в том или другом состоя-
нии, все в порядке, но когда оба вместе, это не очень приятно. И также
есть некое ощущение неопределенности: ты не совсем уверен, где ты нахо-
дишься, здесь ты или там -- ты не совсем уверен. И затем глупость людей
и вещей становится поистине жестокой, потому что даже в обычном сознании
все эти усложнения не имеют для меня никакого смысла, но затем, если
из-за необходимости удерживать одновременно два почти противоречивых
состояния, ты добавляешь эту массу глупостей, то это не очень-то приятно.
И все же ключ был спрятан в том противоречивом и парадоксальном
состоянии. Потому что на самом деле это был не вопрос перехода на ту или
иную сторону, от одной позиции к другой, а вопрос трансформации самого
перехода в третье состояние, которое комбинировало эти два. Короче гово-
ря, это почти так, как если бы нужно было просверлить отверстие или про-
тянуть мост между двумя состояниями, чтобы заменить теперешнюю необходи-
мость прыгать из одного мира в другой. Мост должен быть построен в теле,
а не вне его. Мост в теле. Переход между "жизнью" и "смертью" -- это
место, где третья реальность должна прийти в бытие. Ячейки сети или
прутья клетки, что порождает некое обращение от жизни к смерти (или,
скорее, от смерти к жизни) должны быть изменены в непрерывную и целост-
ную жизнь. Тело, являющееся местом нашего заключения, само должно найти,
и через собственное заточение, ключ к непрерывной жизни. Жизни, которая
находится на обоих сторонах и которая, в конечном счете, не имеет сто-
рон. Не должно быть никаких "сторон" -- тогда "смерти" больше не будет:
будет нечто иное. Нечто иное на обоих сторонах. Очевидно, новый тип жиз-
ни.
Тот тип жизни, который медленно зрел в теле Матери -- медленно и
острожно и рискованно: Да, скажу тебе, это действительно странное состо-
яние... Бывают даже моменты, когда ты чувствуешь, что простой пустяк мог
бы заставить тебя потерять контакт, и только если ты остаешься спокойным
и индифферентным -- индифферентным -- могут продолжаться вещи. Чтобы
быть способным соединить две стороны, вы должны установить полную индиф-
ферентность к смерти, сделать смерть нереальной, она должна утратить
свой смысл. Смерть должна потерять все свое значение в теле, не должно
быть ничего, кроме Того, текущего без барьеров -- нет больше опоры, нет
больше привычек: только привычка Того. И курс близится к завершению: Го-
това ли ты ко всему? Естественно, я говорю: ко всему! И Присутствие ста-
новится столь чудесно интенсивным... Нет выбора, нет предпочтения, нет
даже стремления: полная, полная сдача... Покончено с рабством и привя-
занностью ко внешним вещам, все это полностью ушло -- полностью, абсо-
лютная свобода. Другими словами, нет ничего, кроме Того, всевышний Мас-
тер становится мастером. Великое тотальное Сознание. Старый вид сдался.
И Мать добавила: Тело больше не зависит от физических законов.
Это "передача силы".
Шел 1966 г.
Это переход от темного автоматизма старых клеточных отпечатков к
сознательному автоматизму великого Точного Сознания.
Тем не менее, простой пустяк вынуждает вас терять контакт.
И однажды утром, своим спокойным голосом как серебряная река, Мать
сказала мне: Я на границе нового восприятия жизни... Как если бы опреде-
ленные части сознания превратились из гусеницы в бабочку.