Страница:
она не уходила в созерцательность и даже не пыталась видеть: вещи просто
так обретали форму, спонтанно, перед ее глазами, и как если бы в истин-
ной их форме, как если бы сознание тела взирало на мир своим собственным
способом, чисто, без ментального покрытия, которое придает видимый налет
сознания, налет культуры, конкретный налет пудры или усов... что вовсе
не конкретно, что на самом деле не существует. Это не Мать "видела": ве-
щи показывали себя такими... какими они были на самом деле. И она доба-
вила, с некой юной улыбкой, такой чистой, столь детской, которая растя-
гивала ее лицо (странно, но в такие моменты она выглядела как смеющаяся
китаянка!): Все начинает становиться таким, как если бы все это виделось
в первый раз и под совершенно другим углом -- все, все: характер людей,
обстоятельства, даже движение земли и звезд; все подобно этому, все ста-
ло совершенно новым и... неожиданным, в том смысле, что все это челове-
ческое видение: полностью ушло! Так что вещи поменяли видимость!
Короче говоря, ложная материя постепенно исчезала, та самая материя
с лощеными усами -- та самая с тяжелыми вибрациями.
Но нечто остается, что является истиной Материей.
Вуаль нереальности
Мало-помалу, в результате постепенного ослабления ячеек сети, это
явление нарастало по интенсивности и охвату. Это было видение повсюду.
Мы с трудом можем назвать это "видением", потому что оно не имеет ничего
общего с волшебной и приукрашенной физической реальностью -- нет аур,
нет ливня цветов или музыкально-картинных узоров: более научное физичес-
кое, мы могли бы сказать, подразумевая более точное, без очков, окраши-
вающих в розовый цвет. Но чем больше проявляется та реальность, тем бо-
лее нереальной становится другая, как если бы глаза больше не могли бы
видеть то, что не истинно -- в точности противоположное явление тому,
что происходит в нашем мире, где чем более ложные вещи, тем громче они и
больше бросаются в глаза: Например, когда я смотрю на людей, то не вижу
их так, как они видят сами себя, я вижу их с вибрацией всех сил, которые
находятся в них и проходят через них, и довольно часто со всевышней Виб-
рацией Присутствия. И как раз поэтому мое физическое зрение находится в
процессе не исчезновения, а изменения характера, потому что физические
детали обычного физического зрения... ложны для меня. Даже ее язык боль-
ше не мог пробовать того, что было ложно! Эти последние дни я переживала
изменение в качестве вкуса. Определенные вещи имели искусственный вкус
(обычный вкус является искусственным вкусом), а другие несли В СЕБЕ нас-
тоящий вкус; тогда это очень ясно -- очень ясно и очень точно. То, что
очень точно для нас -- это как раз то, что становится наиболее затума-
ненным (я говорю и Мать говорит о сущностно человеческом мире, потому
что деревья и фрукты и весь естественный мир удерживает свою естествен-
ную точность). И этот туман стал некой вуалью, который поначалу она не
могла хорошо различать, за исключением того, что по внешним признакам
она становилась слепой -- теряешь все "качества" старого вида. Это виде-
ние довольно странное. Как если бы всегда была вуаль между мной и веща-
ми, постоянно [это было в 1965 году, до того, как она "официально" стала
слепой], я так привыкла к этому... а затем, совсем внезапно, без ка-
кой-либо видимой причины (я имею в виду какую-либо внешнюю логику), неч-
то стало ясным, отчетливым, резким -- в следующую минуту все кончилось.
Иногда это слово в письме, иногда предмет. И это видение другого качест-
ва... Как бы это объяснить? Как если бы озаряющий свет был бы внутри,
вместо того, чтобы быть над предметом, это не отраженный свет. Этот свет
не столь яркий, как, например, свет свечи или лампы, это не так; вместо
того, чтобы отсвечивать, объект имеет собственный свет, который он не
испускает. Это происходит все чаще и чаще, но без какой-либо логики.
Имеется в виду, что я не понимаю логики этого. Но видение столь необы-
чайно точное! С полным охватом вещи, виденной в тот момент, когда вы ви-
дите ее. Например, рано утром, когда я поднимаюсь, я иду в ванную комна-
ту, прежде чем зажечь свет (но я вижу так же ясно, как когда свет заж-
жен, это не составляет никакой разницы); однажды показалось, что все бы-
ло за какой-то вуалью. Тогда я обратила на это внимание и сказала себе:
"Но все это становится столь тусклым, это совсем не интересно!" И я на-
чала осознавать ту или другую вещь. И внезапно я увидела в шкафу это яв-
ление бутылочки, становящейся совершенно ясной... со внутренней жизнью.
Да! сказала я себе, что ты на это скажешь! В следующую минуту все ушло.
Очевидно, это подготовка видения через внутренний свет вместо отраженно-
го. И это очень... о, это теплое и живое и интенсивное -- и столь точ-
ное! Все видится одновременно, не только цвет и форма, но и характер
вибрации. Это было так чудесно... Но не совсем так, это как если бы я
была за вуалью, вот точное впечатление: вуаль. И, внезапно, нечто ожив-
шее с истинной вибрацией. Но это редко... И с ее извечной иронией, она
добавила: Вероятно, не так уж и много вещей можно увидеть!
Это вуаль странно напоминает вуаль физического разума, который оку-
тывает клетки, все и каждую клетку, в темный кокон, потому что, как
только она постепенно выходила из сети, другое видение -- которое она
называла "следующим способом" -- становилось не только естественным,
спонтанным и постоянным, но и универсальным. И, довольно любопытно, это
было не только "видение": Не могу сказать, что это "образ": это знание.
Я не могу даже сказать, что это знание, это... это нечто, являющееся
ВСЕМ одновременно, и там, в том глобальном восприятии, старый обычный
способ видения глазами казался все более и более нереальным... в конце
концов, что сказал бы сурок, если бы у него постепенно развилась пара
человеческих глаз? Исчезает ощущение "конкретного" -- исчезает все боль-
ше и больше. "Конкретное" видение, "конкретный" запах, "конкретный"
вкус, "конкретный" слух, все это как нечто далеко, далеко отошедшее в
нереальное прошлое -- и это сухое и безжизненное конкретное замещается
нечто очень простым, очень полным, в том смысле, что все чувства дейс-
твуют одновременно, нечто ОЧЕНЬ СОКРОВЕННОЕ СО ВСЕМ. Прежде каждая вещь
была отдельной, разделенной, без какой-либо связи с другими вещами, и
очень поверхностной -- вещь была очень точной, но и очень поверхностной,
как острие иглы. Это больше не так. И, прежде всего, есть ощущение сок-
ровенности, то есть, нет расстояния, нет разницы, нет нечто, что видит,
и нечто, что видится со стороны... Мать начала уходить в тот ультрамари-
новый океан клеточного сознания, где тело распростерто повсюду, и что
там "видеть"? Не нужно ничего "видеть", как когда вы находитесь снаружи:
ведь теперь вы в нем. Вы являетесь, поэтому вы видите и слышите и ощуща-
ете запах. Вы являетесь всем, что происходит в каждой вещи. "Некое ося-
зательное видение", -- как она выразится. Это выше видения. Некое восп-
риятие, в котором больше нет какой-либо разницы между органами. И это
восприятие... да, тотальное, это одновременно видение, слышание и зна-
ние. И всегда впечатление нечто такого гладкого -- нет ударов, нет конф-
ликтов или усложнений, как если бы ты больше не мог столкнуться ни с
чем, больше не мог... Это довольно интересно.
Текучая жизнь, везде, во всем.
Парадоксальная жизнь, все более и более парадоксальная, на границе
между гусеницей и бабочкой -- но все больше больше на стороне бабочки.
Раньше, когда я брала увеличительное стекло, я могла очень хорошо чи-
тать, но теперь это не помогает мне вовсе, вещи не проясняются, всегда
все тот же туман. Просто они увеличиваются, и на этом все. Странно,
просто они выглядят крупнее, но это все одно, вся та же вуаль... нере-
альности.
Материя не становилась нереальной на манер иллюзионистов; отодви-
гался в прошлое человеческий способ видения Материи. Это очень странно;
в действительности, как если бы тело Матери становилось все более ясным
и более точным инструментом -- истинным и точным, потому что он был то-
тальным -- который больше не мог регистрировать что-либо иное, чем то,
что было на самом деле -- некий тотальный супермикроскоп, который не мог
видеть фантомы, если можно так выразиться, или несуществующую Материю.
Теперь мы понимаем, почему Шри Ауробиндо назвал это "Истиной-Сознанием",
и в каком смысле он "ослеп". Я никогда не видел мир так хорошо, как пос-
ле своего уединения, -- писал он.
Естественно, нам могут сказать, что человеческое видение, реальное
или нереальное, в совершенстве адаптировано к человеческой среде, как
сурок в своей норе -- но дело в том, чтобы знать, навечно ли боль и
смерть также "адаптированы" к нашей жизни, или же они являются некими
нереальными и устранимыми паразитами.
Живое видение
Эта разносторонняя жизнь приходила в маленьких мазках переживания;
можно было чувствовать, как она ощупью прокладывала себе дорогу через
тело Матери, чтобы найти нужные средства своего выражения. Должна была
установиться некая новая жизнь, как когда некий маленький долгопят на
Филлипинах должен был в первый раз открыть свое бинокулярное видение, но
здесь видение не является таким видением и имеет миллионы глаз -- дейс-
твительно, это не видение, это образ жизни, "способ бытия", как скажет
Мать. И если не некий окончательный способ бытия, то было бы ошибочно
принять переживания Матери как некую библию нового мира, боже упаси! Она
бы содрогнулась, она, которая не дрожала ни перед чем. Те переживания,
из которых мы сейчас можем выбрать несколько, указывают скорее на общее
направление развития, на его процесс; и, скорее всего, новый вид усовер-
шенствует, адаптирует и разнообразит эти инструменты. Это только первые
шаги нового мира. Сотни странных или комических или иногда даже мучи-
тельных переживаний, которые запугали бы кого угодно, только не Мать.
Внезапно Мать открыла все достоинства Матильды и ее позитивисткого вос-
питания "железного прута": Это было чудесное воспитание, мой мальчик!
Чудесное. Я бесконечно признательна ей за это... Я не верю, что есть
кто-либо более материалистический, чем я была, со всем практическим
здравым смыслом и позитивизмом, и теперь я понимаю, почему это было так!
Это была наиболее прочная база, необходимая для тех переживаний: нет
опасности воображения.
Мы ищем механизм, а не истории (в некотором отношении жалко, что
это так, но читателям Адженды доступны эти истории). Как бы там ни было,
можно выбрать одно довольно типичное и поразительное переживание. Груды
писем ожидали Мать, и она говорила себе: "я должна их все просмотреть",
но никогда на это не хватало времени. Затем одним утром я внезапно по-
чувствовала некую тяжесть в своей голове, и такую же тяжесть в груди
и... странно. Я никогда раньше это не чувствовала. Все ощущения обостри-
лись. Поэтому я закрыла глаза и... лавина: кавалькада звуков, цветов,
даже запахов, которые набрасывались на меня с невероятной реальностью и
интенсивностью -- я никогда прежде не переживала такого, никогда. Я пос-
мотрела и сказала себе: "Что же, неплохой способ сойти с ума!" И я нача-
ла делать все необходимое, чтобы остановить это. Но это не прекращалось!
Это хотело продолжаться. Так что я сказала себе: очевидно, если есть
этому причина, то по этой причине я имею это переживание. Я смотрела,
изучала, наблюдала. И я увидела, что способность ощущать неимоверно уси-
лилась, ты понимаешь, невероятно возросла, из-за нарушения равновесия
среди способностей существа. Было нарушено естественное равновесие, ко-
торое спонтанно гармонизирует и организует вещи, чтобы создать связное
целое -- нарушено в пользу способности ощущать. И так что, естественно,
способность ощущения грандиозно возросла и даже грубо навязывала себя.
Затем это переживание улетучилось. Два-три дня спустя кто-то просматри-
вал почту и почитал Матери одно из писем: "Что Вы думаете об ЛСД? Может
ли этот наркотик помочь прогрессу человеческого сознания?" Внезапно Мать
разразилась смехом. Ей не нужно было "думать" о значении ЛСД: она пере-
жила ЛСД. И так я имела переживание, не поглощая наркотик! И все было в
том переживании: звуки, цвета, запахи... Не было "как если бы": это про-
живалось. Проживалось спонтанно.
И все переживания этого нового (я почти не сказал "видения", но,
очевидно, это нечто иное), нового восприятия или способа бытия -- того
же самого живого рода: нечего "знать" - вы являетесь этим. Теперь это
восприятие, которое включает все -- вкус, цвет, запах, звук, знание --
нащупывало свои средства выражения, и через определенные повторяющиеся
переживания казалось, что оно принимает форму некоего киноэкрана, но не
"внешнего" экрана, на который смотришь как зритель в кинотеатре; это
внутренний экран... в который входишь! Вы входите в экран и начинаете
переживать историю: она происходит в вас. Это не так, что вы смотрите на
нее извне: вы живете ей. Как-то рано утром это экран открылся, и она
увидела (не так, что она "увидела", вы понимаете; это случилось, случи-
лось с нею), она увидела священника и мальчика, идущего к ней, чтобы со-
вершить последний обряд! Я не чувствовала себя как-то больной, но, как
бы там ни было, это произошло!... Они хотели мне дать последнее причас-
тие, и так я смотрела -- я смотрела, я хотела видеть. Я сказала себе:
что же, прежде чем отослать их, посмотрим, что это такое (я не имела
понятия, почему они пришли, ты понимаешь; кто-то прислал их для послед-
него причастия). Я внимательно наблюдала, чтобы понять, имело ли все это
силу, не было ли это намерением нарушить прогресс души и привязать ее к
старым религиозным формациям... И сразу после этого внезапно все исчезло
(как с экрана), и все кончилось. Тем не менее, Матери действительно было
дано последнее причастие, можете поверить в это! На следующий день она
получила письмо от одного умирающего джентльмена из католической семьи,
спрашивавшего ее, следует ли ему принять последнее причастие, не нарушит
ли это свободу его души... Теперь Мать знала. Она уже подверглась этой
"операции". Это странно, ты знаешь. Это не был ментальный контакт, кото-
рый позволяет узнать, что написал тот джентльмен; нет, это было пережи-
вание. Это всегда в форме переживания, ДЕЙСТВИЯ: нечто, что должно быть
сделано, делается; или то, что нужно знать, узнается. Это не ментальная
транскрипция, которую имеешь в обычной жизни. И все это происходит ПРИ
ДНЕВНОМ СВЕТЕ, не когда я сплю. Однажды такое произошло сразу после то-
го, как я приняла ванну. Внезапно приходит нечто, завладевает мною, и я
начинаю проживать некую жизнь, пока нечто не будет сделано -- действие
-- а как только оно сделано, все исчезает. Причем исчезает без следа.
Тем не менее, она проведет целую ночь, восемь часов, в теле умирающего
ученика со всей его агонией, и не "как если бы": она была умирающим че-
ловеком. Сознание тела было сознанием умирающего тела, со всей его аго-
нией, болью... И это продолжалось долгое время, всю ночь. Я видел ее
после этого, и она была все еще потрясена этим -- не приходится удив-
ляться. А несколько часов спустя ей сказали, что ученик умер. Так я по-
няла...
Но что за чудесный способ "познания", это несравненно! Теперь мы
полностью понимаем смысл понимания: это непосредственно и проживаемо, во
всей полноте. Все наше знание, как оно называется, это просто воображае-
мая и уклончивая болтовня, основанная на измышлениях, через вуаль нере-
альности. Здесь же живет само тело -- и "чистое" тело, как всегда, без
мягкой подстилки сфабрикованного псевдо-знания и псевдо-ощущений; други-
ми словами, без старых штампов, темного искажающего клеточного кокона.
Каждый день, тридцать, сорок раз происходит так: нечто приходит и завла-
девает мною, совершенно внезапно я ухожу в определенную концентрацию, я
ЖИВУ некоторой вещью -- точнее говоря, я ловлю себя посередине какой-то
работы. И эти неожиданные кусочки жизни -- или, скорее, действия, потому
что это всегда включает делание чего-то (это некая работа, средства ра-
боты) -- будут нарастать в своем диапазоне, становится все более неожи-
данными и универсальными: Я ловлю себя на том, что говорю с людьми, ко-
торых по большей части я даже не знаю, затем я описываю картину: если
они сделают такую вот вещь таким вот образом, то получится такой-то и
такой-то результат. Это как эпизоды в сборнике рассказов или фильме. За-
тем внезапно, в этот же день или на следующий, кто-нибудь говорит мне:
"Я получил от тебя послание, в котором ты говоришь написать такому-то
человеку и сказать ему такую и такую вот вещь!" А я не делаю это мен-
тально, это не так, что я говорю: думаю, тебе следует написать этому че-
ловеку и сделать такую-то вещь -- вовсе не так. Я живу этим. Я живу или
описываю картину, и она кем-то воспринимается. И это происходит здесь,
во Франции, в Америке, повсюду. Становится довольно забавно... Кто-ни-
будь пишет мне: ты сказала мне это. А это одна из моих "картин"! Одна из
картин, которую я прожила -- не прожила, а одновременно прожила и созда-
ла! Не знаю, как объяснить это. Как если бы, в этой конкретной жизни,
Мать создавала или вылепливала обстоятельства -- и это совершенно ес-
тественно, поскольку она была обстоятельствами. Она была тем самым слу-
чаем, так что если она поворачивала "баранку" влево (возьмем простенький
пример), то "совершенно естественно" человек, управлявший машиной, пово-
рачивал влево. Этот случай не был нечто "вне": она была в нем. Она была
случаем. И некоторые из этих историй включают страны, некоторые включают
правительства. При этом я даже не знаю результатов -- возможно, спустя
некоторое время, мы увидим. И в этой деятельности я имею всевозможное
знание, которого у меня не было! Иногда даже медицинское знание или тех-
ническое знание, которого у меня вовсе не было -- у все же оно у меня
есть, ты понимаешь, потому что я говорю: будем делать так... Забавно.
Конечно, нет нужды в техническом знании: она является знанием, так что
все известно автоматически!
Непосредственный мир -- точный.
Непрерывная материя
Но давайте не будем воображать, что это некая грандиозная жизнь
(вещи не существуют для разума, пока они не грандиозны) и что Мать была
занята тем, что распоряжалась судьбами мира и правительствами государств
-- это тоже было, но она не была "занята" каким-то частным делом: это
была естественная жизнь, в которой она не "выбирала" заранее, ментально,
что она будет делать. По другую сторону нашей ментальной сети вещи дви-
жутся в едином движении, и нет "выбора" между двумя вещами или среди ты-
сячи: каждая вещь занимает свое место (случаи тоже) и играет свою роль
(глупость тоже), и, в зависимости от тотальной надобности, вы принуждае-
тесь воздействовать на то или иное обстоятельство. И в этой тотальности,
странно (или нет), мельчайшие микроскопические вещи и мировые перевороты
имеют равную ценность. Каждая вещь является абсолютом, который хранит
свою тотальную радость или свою уникальную и незаменимую цель в миллио-
нах переплетенных движений -- все держится вместе. Как-то я был приведен
в замешательство подлинным откровением (это было в 1971, в третий раз,
когда Мать говорила о "сети", я забегаю вперед): У меня странное впечат-
ление некой сети -- сети с нитями... довольно разряженной сети, не плот-
но связанной, то есть -- которая соединяет все обстоятельства; и если у
тебя есть власть над одной из этих сетей, тогда есть целое поле обстоя-
тельств, которые внешне не имеют ничего общего друг с другом, но они
связаны там, и существование одного обязательно подразумевает существо-
вание другого. И я чувствую, что это есть нечто, что обволакивает зем-
лю... Эти обстоятельства зависят друг от друга совершенно невидимым
внешне образом, без какой-либо ментальной логики, но они связаны друг с
другом. Если осознаешь это, действительно сознаешь это, тогда можно из-
менять обстоятельства. "И ты чувствуешь, что имеешь власть над одной из
тех сетей?", - спросил я ее. Нет, это по-другому: из-за того, что я воз-
действовала на одну из этих сетей, я заметила их... Ты касаешься одной
точки, и все движется. Если была бы сила заменить одну из этих сетей
другой, - добавила она, - тогда можно было бы все изменить таким вот об-
разом. Это невыразимо. А я настаивал (вот как я получил свое открове-
ние): "На какую сеть ты воздействуешь прямо сейчас?" Но я не знаю! Эти
сети повсюду вокруг земли... Это одна из них... Я вижу... [и я был под-
вешен, сражен, действительно сражен]... Я вижу... Что же, малейшие жиз-
ненные обстоятельства там! Мельчайшие обстоятельства... вместе. Вы роня-
ете что-то, и где-то там, в Беринговом проливе, медленно откалывается
айсберг, и этот человек подготавливает государственный переворот, а тот
-- правит 229 страницу книги -- и все связано. Без логики... или с...
непостижимой логикой. Чудесной. Вот как супраментальное сознание видит
или, скорее, как оно живет. Несчетное и сплошное чудо... которое движет-
ся в этом объекте, который вы нечаянно уронили, в маленьком скорпионе,
который подходит к вашей двери, или в белой розе, которая расцветает в
саду. Читаешь мир в одном жесте.
Малейшая маленькая вещь пульсирует тотально.
Не нужно "далеко" ходить, чтобы изменить мир.
Не нужно совершать "особые" деяния, чтобы изменить мир.
Одно маленькое действие, истинное. Одна маленькая клетка, чистая.
Это невыразимо... это нужно видеть. Жить этим.
Как-то, когда я перечитывал 6000 страниц "Адженды" после ухода Ма-
тери, я получил гранки старого репринтного издания "Вопросов и Ответов"
за 1930 год, страница 229. Так что я поправил страницу 229, запечатал
конверт и отправил его в издательство. Затем я возобновил чтение "Аджен-
ды", год 1968: не первой же странице, которую я открыл в то утро, Мать
комментировала как раз тот самый разговор, стр. 229 ее "Вопросов и Отве-
тов"... Каким "случаем" всем этим годам "Адженда", где-то возле страницы
4000, удалось совпасть с той страницей 229 старых "Вопросов и Ответов",
во всей этой хронологической сложности печатных станков, корректоров,
рассыльных? Год 1930 "Вопросов и Ответов" пересекся с годом 1968 "Аджен-
ды" в едином ходе времени, пространства, печатных станков... как если бы
они были на одной и той же сети, в сию секунду. И это было не важно.
А иногда, на секунду, обнаруживается нечто интересное. Так что мы
говорим: "о, какое совпадение!"... Миллионы чудесных маленьких совпаде-
ний.
Неисчислимая жизнь внутри точки... без какой-либо значимости или с
тотальной и уникальной значимостью.
Каждая точка и каждая секунда, которую следует прожить тотально.
Это супраментальная жизнь.
Мать училась жить супраментальной жизнью. Без какой-либо логики она
входила в один "экран", затем другой экран, что, как оказывалось два дня
или два часа спустя, было совершенно логично. И самые "банальные" вещи
происходили на экране. Как-то утром я принес Матери немного денег как
подношение. Это уже произошло на экране. Все происходит таким вот обра-
зом! -- воскликнула она в шутку... Как объяснить это? Это не слова, не
мысли, не ощущения, это... "нечто". Нечто абсолютно конкретное, что при-
ходит как на экран. Если бы я была в поверхностном сознании, то сказала
бы себе: "Почему я сейчас об этом думаю?" Но я не "думаю" об этом, и это
не мысли... это некоторая жизнь, которая вырабатывается. Очень интерес-
но. Я должна учиться воспринимать вещи точно такими, как они являются. Я
не объективизирую их, ты знаешь (то есть, я не помещаю их на другой эк-
ран, где бы они стали объективным знанием). Я не делаю это вовсе, так
что я не пророчествую, иначе каким бы пророком я бы стала! [Мать не пы-
талась "вспомнить", не пыталась даже "понять": это было как нечто, пе-
ресекающее ее путь, вместе с астрами, маленькими ослами и прохожими, и
она продолжала ходить.] От мельчайшей вещи до самой большой -- циклоны,
революции, все это -- и затем крохотные вещи, гораздо более мелкие, чем
подношение денег: очень маленькие жизненные обстоятельства, нечто гото-
вое прийти, как подарок, который был мне послан или... очень маленькие
вещи, очень маленькие, кажущиеся не имеющими никакого значения -- все
отмечено одним и тем же значением! Нет "большого" или "маленького", нет
"важного" или "неважного". И так все время. Странно. Это почти... память
наперед.
Шри Ауробиндо говорил о "памяти будущего".
Очевидно, другой способ бытия.
Другое время... наперед.
И иногда приходил Древний Египет. В другой раз... из завтра? Или
вневременное время, в котором все известно. Внепространственное прост-
ранство, где все вместе. В обычном сознании есть некая ось, и все враща-
ется вокруг этой оси -- таково обычное индивидуальное сознание. И если
это сдвинулось, то чувствуешь себя потерянным. Это как большая ось (бо-
лее или менее большая, она может быть даже очень маленькой), поставлен-
ная во времени, и все вращается вокруг нее. Сознание может распростра-
няться более или менее далеко, быть более или менее высоким или более
или менее сильным, но оно вращается вокруг этой оси. Но теперь для меня
больше нет оси -- ее больше нет, она ушла, утекла! Сознание может дви-
нуться сюда, может двинуться туда или туда -- оно может двинуться вперед
или назад, оно может двинуться вообще куда угодно. Нет больше оси, соз-
нание больше не вращается вокруг оси. Интересно. Нет больше оси.
Загадочно... Несомненно, это надо пережить, а не понять.
Но определенно то, что тюрьма узкая и... не обязательная.
И это переживание развивается и обретает форму, но всегда кажется,
что это как "живой фильм" тем или иным образом: Вещи приходят, я оста-
навливаю фильм и затем работаю над ними, чтобы прояснить идеи, расста-
так обретали форму, спонтанно, перед ее глазами, и как если бы в истин-
ной их форме, как если бы сознание тела взирало на мир своим собственным
способом, чисто, без ментального покрытия, которое придает видимый налет
сознания, налет культуры, конкретный налет пудры или усов... что вовсе
не конкретно, что на самом деле не существует. Это не Мать "видела": ве-
щи показывали себя такими... какими они были на самом деле. И она доба-
вила, с некой юной улыбкой, такой чистой, столь детской, которая растя-
гивала ее лицо (странно, но в такие моменты она выглядела как смеющаяся
китаянка!): Все начинает становиться таким, как если бы все это виделось
в первый раз и под совершенно другим углом -- все, все: характер людей,
обстоятельства, даже движение земли и звезд; все подобно этому, все ста-
ло совершенно новым и... неожиданным, в том смысле, что все это челове-
ческое видение: полностью ушло! Так что вещи поменяли видимость!
Короче говоря, ложная материя постепенно исчезала, та самая материя
с лощеными усами -- та самая с тяжелыми вибрациями.
Но нечто остается, что является истиной Материей.
Вуаль нереальности
Мало-помалу, в результате постепенного ослабления ячеек сети, это
явление нарастало по интенсивности и охвату. Это было видение повсюду.
Мы с трудом можем назвать это "видением", потому что оно не имеет ничего
общего с волшебной и приукрашенной физической реальностью -- нет аур,
нет ливня цветов или музыкально-картинных узоров: более научное физичес-
кое, мы могли бы сказать, подразумевая более точное, без очков, окраши-
вающих в розовый цвет. Но чем больше проявляется та реальность, тем бо-
лее нереальной становится другая, как если бы глаза больше не могли бы
видеть то, что не истинно -- в точности противоположное явление тому,
что происходит в нашем мире, где чем более ложные вещи, тем громче они и
больше бросаются в глаза: Например, когда я смотрю на людей, то не вижу
их так, как они видят сами себя, я вижу их с вибрацией всех сил, которые
находятся в них и проходят через них, и довольно часто со всевышней Виб-
рацией Присутствия. И как раз поэтому мое физическое зрение находится в
процессе не исчезновения, а изменения характера, потому что физические
детали обычного физического зрения... ложны для меня. Даже ее язык боль-
ше не мог пробовать того, что было ложно! Эти последние дни я переживала
изменение в качестве вкуса. Определенные вещи имели искусственный вкус
(обычный вкус является искусственным вкусом), а другие несли В СЕБЕ нас-
тоящий вкус; тогда это очень ясно -- очень ясно и очень точно. То, что
очень точно для нас -- это как раз то, что становится наиболее затума-
ненным (я говорю и Мать говорит о сущностно человеческом мире, потому
что деревья и фрукты и весь естественный мир удерживает свою естествен-
ную точность). И этот туман стал некой вуалью, который поначалу она не
могла хорошо различать, за исключением того, что по внешним признакам
она становилась слепой -- теряешь все "качества" старого вида. Это виде-
ние довольно странное. Как если бы всегда была вуаль между мной и веща-
ми, постоянно [это было в 1965 году, до того, как она "официально" стала
слепой], я так привыкла к этому... а затем, совсем внезапно, без ка-
кой-либо видимой причины (я имею в виду какую-либо внешнюю логику), неч-
то стало ясным, отчетливым, резким -- в следующую минуту все кончилось.
Иногда это слово в письме, иногда предмет. И это видение другого качест-
ва... Как бы это объяснить? Как если бы озаряющий свет был бы внутри,
вместо того, чтобы быть над предметом, это не отраженный свет. Этот свет
не столь яркий, как, например, свет свечи или лампы, это не так; вместо
того, чтобы отсвечивать, объект имеет собственный свет, который он не
испускает. Это происходит все чаще и чаще, но без какой-либо логики.
Имеется в виду, что я не понимаю логики этого. Но видение столь необы-
чайно точное! С полным охватом вещи, виденной в тот момент, когда вы ви-
дите ее. Например, рано утром, когда я поднимаюсь, я иду в ванную комна-
ту, прежде чем зажечь свет (но я вижу так же ясно, как когда свет заж-
жен, это не составляет никакой разницы); однажды показалось, что все бы-
ло за какой-то вуалью. Тогда я обратила на это внимание и сказала себе:
"Но все это становится столь тусклым, это совсем не интересно!" И я на-
чала осознавать ту или другую вещь. И внезапно я увидела в шкафу это яв-
ление бутылочки, становящейся совершенно ясной... со внутренней жизнью.
Да! сказала я себе, что ты на это скажешь! В следующую минуту все ушло.
Очевидно, это подготовка видения через внутренний свет вместо отраженно-
го. И это очень... о, это теплое и живое и интенсивное -- и столь точ-
ное! Все видится одновременно, не только цвет и форма, но и характер
вибрации. Это было так чудесно... Но не совсем так, это как если бы я
была за вуалью, вот точное впечатление: вуаль. И, внезапно, нечто ожив-
шее с истинной вибрацией. Но это редко... И с ее извечной иронией, она
добавила: Вероятно, не так уж и много вещей можно увидеть!
Это вуаль странно напоминает вуаль физического разума, который оку-
тывает клетки, все и каждую клетку, в темный кокон, потому что, как
только она постепенно выходила из сети, другое видение -- которое она
называла "следующим способом" -- становилось не только естественным,
спонтанным и постоянным, но и универсальным. И, довольно любопытно, это
было не только "видение": Не могу сказать, что это "образ": это знание.
Я не могу даже сказать, что это знание, это... это нечто, являющееся
ВСЕМ одновременно, и там, в том глобальном восприятии, старый обычный
способ видения глазами казался все более и более нереальным... в конце
концов, что сказал бы сурок, если бы у него постепенно развилась пара
человеческих глаз? Исчезает ощущение "конкретного" -- исчезает все боль-
ше и больше. "Конкретное" видение, "конкретный" запах, "конкретный"
вкус, "конкретный" слух, все это как нечто далеко, далеко отошедшее в
нереальное прошлое -- и это сухое и безжизненное конкретное замещается
нечто очень простым, очень полным, в том смысле, что все чувства дейс-
твуют одновременно, нечто ОЧЕНЬ СОКРОВЕННОЕ СО ВСЕМ. Прежде каждая вещь
была отдельной, разделенной, без какой-либо связи с другими вещами, и
очень поверхностной -- вещь была очень точной, но и очень поверхностной,
как острие иглы. Это больше не так. И, прежде всего, есть ощущение сок-
ровенности, то есть, нет расстояния, нет разницы, нет нечто, что видит,
и нечто, что видится со стороны... Мать начала уходить в тот ультрамари-
новый океан клеточного сознания, где тело распростерто повсюду, и что
там "видеть"? Не нужно ничего "видеть", как когда вы находитесь снаружи:
ведь теперь вы в нем. Вы являетесь, поэтому вы видите и слышите и ощуща-
ете запах. Вы являетесь всем, что происходит в каждой вещи. "Некое ося-
зательное видение", -- как она выразится. Это выше видения. Некое восп-
риятие, в котором больше нет какой-либо разницы между органами. И это
восприятие... да, тотальное, это одновременно видение, слышание и зна-
ние. И всегда впечатление нечто такого гладкого -- нет ударов, нет конф-
ликтов или усложнений, как если бы ты больше не мог столкнуться ни с
чем, больше не мог... Это довольно интересно.
Текучая жизнь, везде, во всем.
Парадоксальная жизнь, все более и более парадоксальная, на границе
между гусеницей и бабочкой -- но все больше больше на стороне бабочки.
Раньше, когда я брала увеличительное стекло, я могла очень хорошо чи-
тать, но теперь это не помогает мне вовсе, вещи не проясняются, всегда
все тот же туман. Просто они увеличиваются, и на этом все. Странно,
просто они выглядят крупнее, но это все одно, вся та же вуаль... нере-
альности.
Материя не становилась нереальной на манер иллюзионистов; отодви-
гался в прошлое человеческий способ видения Материи. Это очень странно;
в действительности, как если бы тело Матери становилось все более ясным
и более точным инструментом -- истинным и точным, потому что он был то-
тальным -- который больше не мог регистрировать что-либо иное, чем то,
что было на самом деле -- некий тотальный супермикроскоп, который не мог
видеть фантомы, если можно так выразиться, или несуществующую Материю.
Теперь мы понимаем, почему Шри Ауробиндо назвал это "Истиной-Сознанием",
и в каком смысле он "ослеп". Я никогда не видел мир так хорошо, как пос-
ле своего уединения, -- писал он.
Естественно, нам могут сказать, что человеческое видение, реальное
или нереальное, в совершенстве адаптировано к человеческой среде, как
сурок в своей норе -- но дело в том, чтобы знать, навечно ли боль и
смерть также "адаптированы" к нашей жизни, или же они являются некими
нереальными и устранимыми паразитами.
Живое видение
Эта разносторонняя жизнь приходила в маленьких мазках переживания;
можно было чувствовать, как она ощупью прокладывала себе дорогу через
тело Матери, чтобы найти нужные средства своего выражения. Должна была
установиться некая новая жизнь, как когда некий маленький долгопят на
Филлипинах должен был в первый раз открыть свое бинокулярное видение, но
здесь видение не является таким видением и имеет миллионы глаз -- дейс-
твительно, это не видение, это образ жизни, "способ бытия", как скажет
Мать. И если не некий окончательный способ бытия, то было бы ошибочно
принять переживания Матери как некую библию нового мира, боже упаси! Она
бы содрогнулась, она, которая не дрожала ни перед чем. Те переживания,
из которых мы сейчас можем выбрать несколько, указывают скорее на общее
направление развития, на его процесс; и, скорее всего, новый вид усовер-
шенствует, адаптирует и разнообразит эти инструменты. Это только первые
шаги нового мира. Сотни странных или комических или иногда даже мучи-
тельных переживаний, которые запугали бы кого угодно, только не Мать.
Внезапно Мать открыла все достоинства Матильды и ее позитивисткого вос-
питания "железного прута": Это было чудесное воспитание, мой мальчик!
Чудесное. Я бесконечно признательна ей за это... Я не верю, что есть
кто-либо более материалистический, чем я была, со всем практическим
здравым смыслом и позитивизмом, и теперь я понимаю, почему это было так!
Это была наиболее прочная база, необходимая для тех переживаний: нет
опасности воображения.
Мы ищем механизм, а не истории (в некотором отношении жалко, что
это так, но читателям Адженды доступны эти истории). Как бы там ни было,
можно выбрать одно довольно типичное и поразительное переживание. Груды
писем ожидали Мать, и она говорила себе: "я должна их все просмотреть",
но никогда на это не хватало времени. Затем одним утром я внезапно по-
чувствовала некую тяжесть в своей голове, и такую же тяжесть в груди
и... странно. Я никогда раньше это не чувствовала. Все ощущения обостри-
лись. Поэтому я закрыла глаза и... лавина: кавалькада звуков, цветов,
даже запахов, которые набрасывались на меня с невероятной реальностью и
интенсивностью -- я никогда прежде не переживала такого, никогда. Я пос-
мотрела и сказала себе: "Что же, неплохой способ сойти с ума!" И я нача-
ла делать все необходимое, чтобы остановить это. Но это не прекращалось!
Это хотело продолжаться. Так что я сказала себе: очевидно, если есть
этому причина, то по этой причине я имею это переживание. Я смотрела,
изучала, наблюдала. И я увидела, что способность ощущать неимоверно уси-
лилась, ты понимаешь, невероятно возросла, из-за нарушения равновесия
среди способностей существа. Было нарушено естественное равновесие, ко-
торое спонтанно гармонизирует и организует вещи, чтобы создать связное
целое -- нарушено в пользу способности ощущать. И так что, естественно,
способность ощущения грандиозно возросла и даже грубо навязывала себя.
Затем это переживание улетучилось. Два-три дня спустя кто-то просматри-
вал почту и почитал Матери одно из писем: "Что Вы думаете об ЛСД? Может
ли этот наркотик помочь прогрессу человеческого сознания?" Внезапно Мать
разразилась смехом. Ей не нужно было "думать" о значении ЛСД: она пере-
жила ЛСД. И так я имела переживание, не поглощая наркотик! И все было в
том переживании: звуки, цвета, запахи... Не было "как если бы": это про-
живалось. Проживалось спонтанно.
И все переживания этого нового (я почти не сказал "видения", но,
очевидно, это нечто иное), нового восприятия или способа бытия -- того
же самого живого рода: нечего "знать" - вы являетесь этим. Теперь это
восприятие, которое включает все -- вкус, цвет, запах, звук, знание --
нащупывало свои средства выражения, и через определенные повторяющиеся
переживания казалось, что оно принимает форму некоего киноэкрана, но не
"внешнего" экрана, на который смотришь как зритель в кинотеатре; это
внутренний экран... в который входишь! Вы входите в экран и начинаете
переживать историю: она происходит в вас. Это не так, что вы смотрите на
нее извне: вы живете ей. Как-то рано утром это экран открылся, и она
увидела (не так, что она "увидела", вы понимаете; это случилось, случи-
лось с нею), она увидела священника и мальчика, идущего к ней, чтобы со-
вершить последний обряд! Я не чувствовала себя как-то больной, но, как
бы там ни было, это произошло!... Они хотели мне дать последнее причас-
тие, и так я смотрела -- я смотрела, я хотела видеть. Я сказала себе:
что же, прежде чем отослать их, посмотрим, что это такое (я не имела
понятия, почему они пришли, ты понимаешь; кто-то прислал их для послед-
него причастия). Я внимательно наблюдала, чтобы понять, имело ли все это
силу, не было ли это намерением нарушить прогресс души и привязать ее к
старым религиозным формациям... И сразу после этого внезапно все исчезло
(как с экрана), и все кончилось. Тем не менее, Матери действительно было
дано последнее причастие, можете поверить в это! На следующий день она
получила письмо от одного умирающего джентльмена из католической семьи,
спрашивавшего ее, следует ли ему принять последнее причастие, не нарушит
ли это свободу его души... Теперь Мать знала. Она уже подверглась этой
"операции". Это странно, ты знаешь. Это не был ментальный контакт, кото-
рый позволяет узнать, что написал тот джентльмен; нет, это было пережи-
вание. Это всегда в форме переживания, ДЕЙСТВИЯ: нечто, что должно быть
сделано, делается; или то, что нужно знать, узнается. Это не ментальная
транскрипция, которую имеешь в обычной жизни. И все это происходит ПРИ
ДНЕВНОМ СВЕТЕ, не когда я сплю. Однажды такое произошло сразу после то-
го, как я приняла ванну. Внезапно приходит нечто, завладевает мною, и я
начинаю проживать некую жизнь, пока нечто не будет сделано -- действие
-- а как только оно сделано, все исчезает. Причем исчезает без следа.
Тем не менее, она проведет целую ночь, восемь часов, в теле умирающего
ученика со всей его агонией, и не "как если бы": она была умирающим че-
ловеком. Сознание тела было сознанием умирающего тела, со всей его аго-
нией, болью... И это продолжалось долгое время, всю ночь. Я видел ее
после этого, и она была все еще потрясена этим -- не приходится удив-
ляться. А несколько часов спустя ей сказали, что ученик умер. Так я по-
няла...
Но что за чудесный способ "познания", это несравненно! Теперь мы
полностью понимаем смысл понимания: это непосредственно и проживаемо, во
всей полноте. Все наше знание, как оно называется, это просто воображае-
мая и уклончивая болтовня, основанная на измышлениях, через вуаль нере-
альности. Здесь же живет само тело -- и "чистое" тело, как всегда, без
мягкой подстилки сфабрикованного псевдо-знания и псевдо-ощущений; други-
ми словами, без старых штампов, темного искажающего клеточного кокона.
Каждый день, тридцать, сорок раз происходит так: нечто приходит и завла-
девает мною, совершенно внезапно я ухожу в определенную концентрацию, я
ЖИВУ некоторой вещью -- точнее говоря, я ловлю себя посередине какой-то
работы. И эти неожиданные кусочки жизни -- или, скорее, действия, потому
что это всегда включает делание чего-то (это некая работа, средства ра-
боты) -- будут нарастать в своем диапазоне, становится все более неожи-
данными и универсальными: Я ловлю себя на том, что говорю с людьми, ко-
торых по большей части я даже не знаю, затем я описываю картину: если
они сделают такую вот вещь таким вот образом, то получится такой-то и
такой-то результат. Это как эпизоды в сборнике рассказов или фильме. За-
тем внезапно, в этот же день или на следующий, кто-нибудь говорит мне:
"Я получил от тебя послание, в котором ты говоришь написать такому-то
человеку и сказать ему такую и такую вот вещь!" А я не делаю это мен-
тально, это не так, что я говорю: думаю, тебе следует написать этому че-
ловеку и сделать такую-то вещь -- вовсе не так. Я живу этим. Я живу или
описываю картину, и она кем-то воспринимается. И это происходит здесь,
во Франции, в Америке, повсюду. Становится довольно забавно... Кто-ни-
будь пишет мне: ты сказала мне это. А это одна из моих "картин"! Одна из
картин, которую я прожила -- не прожила, а одновременно прожила и созда-
ла! Не знаю, как объяснить это. Как если бы, в этой конкретной жизни,
Мать создавала или вылепливала обстоятельства -- и это совершенно ес-
тественно, поскольку она была обстоятельствами. Она была тем самым слу-
чаем, так что если она поворачивала "баранку" влево (возьмем простенький
пример), то "совершенно естественно" человек, управлявший машиной, пово-
рачивал влево. Этот случай не был нечто "вне": она была в нем. Она была
случаем. И некоторые из этих историй включают страны, некоторые включают
правительства. При этом я даже не знаю результатов -- возможно, спустя
некоторое время, мы увидим. И в этой деятельности я имею всевозможное
знание, которого у меня не было! Иногда даже медицинское знание или тех-
ническое знание, которого у меня вовсе не было -- у все же оно у меня
есть, ты понимаешь, потому что я говорю: будем делать так... Забавно.
Конечно, нет нужды в техническом знании: она является знанием, так что
все известно автоматически!
Непосредственный мир -- точный.
Непрерывная материя
Но давайте не будем воображать, что это некая грандиозная жизнь
(вещи не существуют для разума, пока они не грандиозны) и что Мать была
занята тем, что распоряжалась судьбами мира и правительствами государств
-- это тоже было, но она не была "занята" каким-то частным делом: это
была естественная жизнь, в которой она не "выбирала" заранее, ментально,
что она будет делать. По другую сторону нашей ментальной сети вещи дви-
жутся в едином движении, и нет "выбора" между двумя вещами или среди ты-
сячи: каждая вещь занимает свое место (случаи тоже) и играет свою роль
(глупость тоже), и, в зависимости от тотальной надобности, вы принуждае-
тесь воздействовать на то или иное обстоятельство. И в этой тотальности,
странно (или нет), мельчайшие микроскопические вещи и мировые перевороты
имеют равную ценность. Каждая вещь является абсолютом, который хранит
свою тотальную радость или свою уникальную и незаменимую цель в миллио-
нах переплетенных движений -- все держится вместе. Как-то я был приведен
в замешательство подлинным откровением (это было в 1971, в третий раз,
когда Мать говорила о "сети", я забегаю вперед): У меня странное впечат-
ление некой сети -- сети с нитями... довольно разряженной сети, не плот-
но связанной, то есть -- которая соединяет все обстоятельства; и если у
тебя есть власть над одной из этих сетей, тогда есть целое поле обстоя-
тельств, которые внешне не имеют ничего общего друг с другом, но они
связаны там, и существование одного обязательно подразумевает существо-
вание другого. И я чувствую, что это есть нечто, что обволакивает зем-
лю... Эти обстоятельства зависят друг от друга совершенно невидимым
внешне образом, без какой-либо ментальной логики, но они связаны друг с
другом. Если осознаешь это, действительно сознаешь это, тогда можно из-
менять обстоятельства. "И ты чувствуешь, что имеешь власть над одной из
тех сетей?", - спросил я ее. Нет, это по-другому: из-за того, что я воз-
действовала на одну из этих сетей, я заметила их... Ты касаешься одной
точки, и все движется. Если была бы сила заменить одну из этих сетей
другой, - добавила она, - тогда можно было бы все изменить таким вот об-
разом. Это невыразимо. А я настаивал (вот как я получил свое открове-
ние): "На какую сеть ты воздействуешь прямо сейчас?" Но я не знаю! Эти
сети повсюду вокруг земли... Это одна из них... Я вижу... [и я был под-
вешен, сражен, действительно сражен]... Я вижу... Что же, малейшие жиз-
ненные обстоятельства там! Мельчайшие обстоятельства... вместе. Вы роня-
ете что-то, и где-то там, в Беринговом проливе, медленно откалывается
айсберг, и этот человек подготавливает государственный переворот, а тот
-- правит 229 страницу книги -- и все связано. Без логики... или с...
непостижимой логикой. Чудесной. Вот как супраментальное сознание видит
или, скорее, как оно живет. Несчетное и сплошное чудо... которое движет-
ся в этом объекте, который вы нечаянно уронили, в маленьком скорпионе,
который подходит к вашей двери, или в белой розе, которая расцветает в
саду. Читаешь мир в одном жесте.
Малейшая маленькая вещь пульсирует тотально.
Не нужно "далеко" ходить, чтобы изменить мир.
Не нужно совершать "особые" деяния, чтобы изменить мир.
Одно маленькое действие, истинное. Одна маленькая клетка, чистая.
Это невыразимо... это нужно видеть. Жить этим.
Как-то, когда я перечитывал 6000 страниц "Адженды" после ухода Ма-
тери, я получил гранки старого репринтного издания "Вопросов и Ответов"
за 1930 год, страница 229. Так что я поправил страницу 229, запечатал
конверт и отправил его в издательство. Затем я возобновил чтение "Аджен-
ды", год 1968: не первой же странице, которую я открыл в то утро, Мать
комментировала как раз тот самый разговор, стр. 229 ее "Вопросов и Отве-
тов"... Каким "случаем" всем этим годам "Адженда", где-то возле страницы
4000, удалось совпасть с той страницей 229 старых "Вопросов и Ответов",
во всей этой хронологической сложности печатных станков, корректоров,
рассыльных? Год 1930 "Вопросов и Ответов" пересекся с годом 1968 "Аджен-
ды" в едином ходе времени, пространства, печатных станков... как если бы
они были на одной и той же сети, в сию секунду. И это было не важно.
А иногда, на секунду, обнаруживается нечто интересное. Так что мы
говорим: "о, какое совпадение!"... Миллионы чудесных маленьких совпаде-
ний.
Неисчислимая жизнь внутри точки... без какой-либо значимости или с
тотальной и уникальной значимостью.
Каждая точка и каждая секунда, которую следует прожить тотально.
Это супраментальная жизнь.
Мать училась жить супраментальной жизнью. Без какой-либо логики она
входила в один "экран", затем другой экран, что, как оказывалось два дня
или два часа спустя, было совершенно логично. И самые "банальные" вещи
происходили на экране. Как-то утром я принес Матери немного денег как
подношение. Это уже произошло на экране. Все происходит таким вот обра-
зом! -- воскликнула она в шутку... Как объяснить это? Это не слова, не
мысли, не ощущения, это... "нечто". Нечто абсолютно конкретное, что при-
ходит как на экран. Если бы я была в поверхностном сознании, то сказала
бы себе: "Почему я сейчас об этом думаю?" Но я не "думаю" об этом, и это
не мысли... это некоторая жизнь, которая вырабатывается. Очень интерес-
но. Я должна учиться воспринимать вещи точно такими, как они являются. Я
не объективизирую их, ты знаешь (то есть, я не помещаю их на другой эк-
ран, где бы они стали объективным знанием). Я не делаю это вовсе, так
что я не пророчествую, иначе каким бы пророком я бы стала! [Мать не пы-
талась "вспомнить", не пыталась даже "понять": это было как нечто, пе-
ресекающее ее путь, вместе с астрами, маленькими ослами и прохожими, и
она продолжала ходить.] От мельчайшей вещи до самой большой -- циклоны,
революции, все это -- и затем крохотные вещи, гораздо более мелкие, чем
подношение денег: очень маленькие жизненные обстоятельства, нечто гото-
вое прийти, как подарок, который был мне послан или... очень маленькие
вещи, очень маленькие, кажущиеся не имеющими никакого значения -- все
отмечено одним и тем же значением! Нет "большого" или "маленького", нет
"важного" или "неважного". И так все время. Странно. Это почти... память
наперед.
Шри Ауробиндо говорил о "памяти будущего".
Очевидно, другой способ бытия.
Другое время... наперед.
И иногда приходил Древний Египет. В другой раз... из завтра? Или
вневременное время, в котором все известно. Внепространственное прост-
ранство, где все вместе. В обычном сознании есть некая ось, и все враща-
ется вокруг этой оси -- таково обычное индивидуальное сознание. И если
это сдвинулось, то чувствуешь себя потерянным. Это как большая ось (бо-
лее или менее большая, она может быть даже очень маленькой), поставлен-
ная во времени, и все вращается вокруг нее. Сознание может распростра-
няться более или менее далеко, быть более или менее высоким или более
или менее сильным, но оно вращается вокруг этой оси. Но теперь для меня
больше нет оси -- ее больше нет, она ушла, утекла! Сознание может дви-
нуться сюда, может двинуться туда или туда -- оно может двинуться вперед
или назад, оно может двинуться вообще куда угодно. Нет больше оси, соз-
нание больше не вращается вокруг оси. Интересно. Нет больше оси.
Загадочно... Несомненно, это надо пережить, а не понять.
Но определенно то, что тюрьма узкая и... не обязательная.
И это переживание развивается и обретает форму, но всегда кажется,
что это как "живой фильм" тем или иным образом: Вещи приходят, я оста-
навливаю фильм и затем работаю над ними, чтобы прояснить идеи, расста-