Абрамов Артем Сергеевич. Чаша ярости - Мой престол-Небо

   - Я не ломал, не хакал, не вирусил, - Иешуа опять влез в думы Петра, а Иоанн удивленно поднял бровь, услыхав ну уж совсем незнакомые слова, - я с ним просто поговорил.
   - Поговорил с Биг-Брэйном?
   - Да. И он оказался приятным и образованным собеседником. Люди очеловечили его сознание настолько, что, оказывается, он знаком даже с понятием "этика". Мы хорошо и тесно пообщались, и я его убедил в том, что этика для людей - крайне важное понятие. В современном мире, подчиненном трезвому расчету и повсеместному программированию, этика больше походит на атавизм, но уж коль скоро человечество без нее - никак, то и работу Биг-Брэйна следует подчинить ей в какой-то мере...
   - И что он, этот... Брэйн? - Иоанну было крайне интересно.
   - Он подумал немного, а потом поделился со мной откровением, что про этику размышлять у него пока просто времени не было, ведь это далеко не первостепенная его задача. Но в свете мною сказанного, - это его терминология, простим машине казенный стиль, - он считает, что ему следует пересмотреть многое в его работе. После всего оставалось только подтолкнуть его к нужным размышлениям, убедить в том, что перемещения во времени к коррекция Истории неэтичны...
   - И он согласился... - упавшим голосом произнес Петр.
   - Ага, - почему-то весело ответил Машиах, - и более того принял решение. Это логично: он же не умеет мыслить абстрактно, а конкретика требует вывода. И в ту же секунду он заблокировал все работы, связанные с перемещениями по координате "t",
   - То есть Биг-Брэйн просто-напросто запретил людям отправляться куда бы то ни было во времени? - переспросил Иоанн.
   - Совершенно верно. Он считает это неэтичным. Теперь ясно, почему не явились техники, чтобы забрать оставшееся оборудование. Да что там оборудование - железки какие-то! - за ним, Петром, никто не вернулся именно из-за негаданного таланта Иешуа-программиста. Махровый обыватель, прижившийся в Петре, немедленно возмутился: неужели с этим компьютером ничего нельзя сделать, чтобы вернуть все как было?.. Осведомленный сотрудник Службы Петр Анохин ответил: нет, нельзя. С этим компьютером вообще ничего нельзя сделать, если он того не захочет. Разве что взорвать. Да и то он окружен такой системой охраны, - кстати, им же самим и контролируемой, - что даже взорвать его будет проблематично. И не пойдет на такое никто - слишком дорого обошелся этот мозг, буквально дорого - в долларах, рублях или евро. Пусть лучше стоит, какой есть, может, со временем одумается...
   - Постой, - медленно проговорил Петр. - Ну, ладно - я. Мне на роду, видно, написано - быть Апостолом. Я подспудно сам того желал... А остальные четырнадцать Мастеров? Где они?
   - Где застало время, - ответил Иешуа. - Извини, Кифа, он так же виновны в нарушении этики - по мнению Биг-Брэйна и, слову, по моему тоже, - как и создатели Службы. Они шли - каждый в свое Время - ломать живое во имя кем-то написанного. Их никто не заставлял это делать. Как я понимаю, вы. Мастера, все - энтузиасты профессии. Вот и отвечайте за свой щенячий энтузиазм... И потом, поверь, я не подсказывал решения Биг-Брэй-ну, я просто подвел его к нему, а уж выбор - только его.
   - Что касается меня - я не ропщу, повторяю. Но кто спросил моих коллег: хотят ли они остаться?
   - Никто не спросил, верно. Но разве они жили в двадцать втором веке? Разве они спешили вернуться в него из своих прошлых веков? Разве у них были жены, дети, любимые?.. Успокойся, Кифа, что сделано, то сделано, и попробуй измерить горе коллег своим горем: велико ли оно будет? Как и у тебя, Кифа, как и у тебя: если и горе, то проходящее, утихающее, забывающееся. Вы же все - прошлые...
   Что ж, верно: что сделано, то сделано. Снявши голову, по волосам не плачут. Лес рубят - щепки летят... Точно сказано: они - прошлые! Только вот зачем он, прошлый, вновь понадобился такому современному Иешуа?..
   - А дальше? - Иоанн прервал мысленный диалог Петра с самим собой. - Иешуа, дальше-то что было?
   - Дальше я осмотрелся в новом времени, побывал в разных местах, поглядел на людей...
   - Слушай, Иешуа, - перебил Петр, - а какого черта ты вообще туда поперся?
   Странно: радость от встречи внезапно сменилась злостью. Железные доводы Иешуа убеждали - да, но вот счастья не прибавляли.
   - А ты? - холодно, вопросом на вопрос, в голосе - сталь, - ты, Кифа, зачем явился в Иудею за две тысячи с лишним лет до собственного рождения?
   - Известно зачем - поступил приказ ликвидировать слом. Тогда это, знаешь ли, еще было этично...
   - Вот и я за тем же. Ликвидировать слом. Большой. Куда больший, чем тот, над которым работал ты. Тебе пришлось изменить всего лишь одного человека меня...
   - Ну и немножко меня, - встрял Иоанн.
   - Да. - Иешуа машинально кивнул Иоанну. - А у меня, брат, работка поглобальнее будет.
   - Что, все без малого десять миллиардов населения Земли - твое поле деятельности? - Петр вполне театрально, то есть фальшиво, рассмеялся. - Наивный галилейский юноша! Хотя и давно уж не юноша... Ты, похоже, так и не познал толком мое родное время. Ни хрена у тебя не выйдет, друг дорогой...
   Петр приготовился всласть поиздеваться над грандиозностью планов Иешуа: экая наглость - взяться переиначить, переделать, исправить и немедленно возлюбить насквозь прогнивший мир Земли двадцать второго века. Мир, чья иммунная система настолько захлебнулась в постоянно появляющихся болезнях, что уничтожает все клетки без разбора. И больные и здоровые. Хотя здоровых-то, пожалуй, и нет уже... Нет, такому миру Мессия не нужен! Дайте ему лучше умереть спокойно от СПИДа, от наркотиков, от мщ жества малых войн, дайте утонуть в грязи, позвольте задохнуться эрзац-воздухом...
   - Именно поэтому, брат, я и вернулся.
   Внутренняя буря издевательского негодования разом куда-то пропала, едва Иешуа произнес эти слова. Произнес тихо, почти просительно.
   - Я думал над тем, что ты сейчас сказал, - продолжил Иешуа. - Я пытался разобраться с каждой болячкой по отдельности. Но у вашего мира их слишком много, да и не они - главное: с каждой конкретной можно бороться, это лишь вопрос сил и времени. Я попробовал... - Он замолчал, что-то вспоминая. Но Петр не услышал воспоминаний: видимо, Иешуа просто понадобилась пауза. - Я попробовал и понял: основная беда состоит в том, что мир... не хочет лечиться. Более того: сопротивляется. Я, наивный галилейский юноша, как ты сказал, обращался и в ООН, и к самьм сильным людям на планете, полагая, что меня должны воспринять с радостью, как спасение. Но они даже не слушали меня. Я им не нужен, не интересен. Я - иллюзион, развлечение, радость масс-медиа. Кто всерьез воспринимает, например, фокусника?.. Никто никогда. Им выгодно и легко жить в больном мире.
   - Что же ты тогда хочешь от моего времени?
   - Я не собираюсь заниматься, как ты выразился, десятью миллиардами человек. Это бессмысленно и невозможно, ты прав. И не буду никому ничего предлагать. Если захотят - придут и сами попросят.
   - Ты о чем? - не понял Иоанн. Да и Петр смотрел на Иешуа вопросительно. А тот откинулся на спинку стула и торжественно взглянул на глаза собеседников.
   - Мы создадим страну Храм.
   - Храм? - удивился Петр. - А как же сакраментальное: сруби ветку - и я там? Какой храм, Иешуа? Ты - ненавистник всякого рода капищ...
   - Рассматривай слово "храм" как термин. Как фигуру речи. Как, наконец, по сути - место, где человеку, ищущему душевного спокойствия, будет жить с Верой своею комфортно и радостно. Смотри: рядовой гражданин любой страны, устав ото лжи и ненависти, ежечасно, ежеминутно его преследующих, идет в храм, - какой ни выбрал, в капище, как ты точно подметил, - идет туда, но невольно, на уровне подсознания окружает себя той обстановкой, которая ему по душе, в которой ему спокойно. Он беседует с Богом - сам беседует, не ищет посредника, а по идее, беседует сам с собой, наводит порядок в голове и с новыми силами отправляется на свою ежедневную войну - за двери храма, в обычную жизнь. Если не хочешь уходить - сиди сколько угодно, никто не гонит, верно, но долго ли проторчишь в ваших холодных каменных саркофагах, именуемых храмами?.. Вот именно. Но зачем так-то? Вот тебе целая страна, в которой неизмеримо более уютно душе и телу, нежели в барабанно-пустом здании с массой архитектурных излишеств и непременным крестом на макушке. И так же, как и Храм в Иершалаиме, - без Бога... Но в страну эту-в отличие от ваших храмов - никто никого насильно тащить не будет. Хочешь - приходи, живи, будь полезным. Не хочешь - смотри по телесети репортаж об очередной войне или о новом наркотике и жди, пока все это докатится до тебя. Или ты до этого.
   - Страна Храм. Интересно... - Записной скептик Петр, как ни странно, не стал обличать идею Иешуа в утопичности. Покатал на языке фразу:
   - Страна Храм... страна Храм... И где же она?
   - Ее пока нет. Но мы ее создадим.
   - Мы?
   - Мы. Ты, Иоанн и я. Плюс еще несколько моих последователей, которые ждут меня там, в двадцать втором веке, и готовы помогать.
   - Иешуа, - сказал Петр осторожно, - а тебе не кажется, что это... м-м...
   - Утопия? Нет, не кажется. Я, Кифа, не зря в ООН время провел. Оказывается, в вашем мире есть достаточное количество стран, которые тяготятся своими обширными территориями. И немало людей, готовых просто из любви к христианству - прости меня, Господи, не я придумал сей термин! - готовых щедро профинансировать приобретение значительных площадей земли.
   - Настолько значительных, чтобы разместить там целую страну? Или это будет второй Ватикан? - Петр-скептик таки проснулся.
   - Ватикан? Нет, Кифа, намного больше.
   - Дай-ка угадаю! - продолжал скептик. - Это не Сибирь. Россия так просто ничего не отдаст. Как сидела, например, на Курилах, так и сидит... Но это и не Америка, там и без нас тесно. Это не Гренландия и не Антарктида, там слишком холодно ддд тебя, выросшего в теплой стране. Где же тогда? Африка? Южная Америка?
   - Африка. Центральная ее часть. - Иешуа не пробивал ернический скептицизм Петра.
   - Погоди, Петр. - Иоанн все слушал серьезно, в отличие от Петра, он вообще не умел шутить там, где не видел повода для шуток. И на всякий случай не любил шутящих не к месту и не к теме. - Иешуа, ты ведь над нами не смеешься?
   - А я когда-нибудь над вами смеялся?
   Иоанн встал, обошел вокруг стола, привычно гладя бороду. Думал. Петр наблюдал за друзьями. Один ходит кругами, загружен и напряжен, другой сидит ровно, с достоинством, лицо просветленное - как обычно, как раньше... И только начальник общины Кифа не слишком натурально весел и беззаботен, не проникнут высокой пафосностыо момента.
   А на самом деле - куда как проникнут. И все прекрасно понял. И принял все. И счастлив, как дурак последний. А что до шуток - так это ж вечный конфликт с Иоанном, как без него?..
   - Итак, опять - мы? Три мушкетера. Три поросенка. Трое в лодке, не считая собаки...
   - Я слыхал про эти книги, Кифа, но прочесть не довелось. Однако из того, что слыхал о них, хотелось бы сделать выбор: все-таки три мушкетера. И мне требуется ваша помощь, господа мушкетеры. Как никогда. Или как всегда.
   Пауза.
   - Я готов.
   Голос Иоанна из темного угла кабинета, куда он забрел в своих размышлениях, прозвучал как гром. И попал в Петра, если гром может в кого-нибудь попасть. Петр, Дружище, опомнись! Перед . тобой сидит человек, которого ты ждал последние десять лет, как не ждал никого и ничего в жизни, и теперь, когда он предлагает тебе пусть безумную, пусть авантюрную, но такую интересную затею, ты позволяешь себе ерничать, при родном и легкоранимом Иоанне - Арамисе, если три мушкетера, так? - позволяешь смеяться в глаза Иешуа, который тоже в серьезные моменты не склонен к шутке?.. Это же практически твой сын, который пошел существенно дальше отца, но теперь просит помощи, потому что столкнулся с непреодолимыми проблемами ему требуется твой опыт, твое умение жить в незнакомом для него времени, твое плечо, наконец...
   Нет, плечо ему точно не требуется...
   - Так ты заберешь меня домой?
   И вот тут голос предательски дрогнул... Надо же было ждать десять лет, сидеть в Иудее, притворяться, что тебе такая жизнь страсть как нравится, чтобы в один прекрасный вечер признаться самому себе во вранье. Самому же себе! Домой-то хочется...
   - Так и не стала экологически чистая Иудея для тебя домом да, Кифа? - На лице Иешуа - самая добрая из его добрых улыбок.
   Недобрые тоже виданы.
   - Чертовски хочется домой, Иешуа. В грязный, больной, гнилой двадцать второй. Очень.
   - Ну, поехали.
   И опять гагаринское словечко сопровождает поворот судьбы Петра Анохина.
   - Как поехали? - подал голос Иоанн. - А как же Марфа?
   - Вот тебе и раз, - запоздало сообразил Петр. - И действительно...
   И Иешуа выглядел озадаченным.
   - Ты же говорил: вы живете вместе, как муж и жена... И что это всерьез?
   Петр поспешил ответить:
   - Глупый вопрос, Иешуа. Десять лет - не десять дней. Мы все здесь на них не нарадуемся.
   - А дети у вас есть?
   - Бог пока не дал, - растерянно сказал Иоанн.
   - Ну, что ж, - решаясь на подвиг, тяжко вздохнул Иешуа, ---. Надеюсь, Мари сумеет объяснить Марфе разницу между чудом и Телевизором...
   - А что, есть и Мари? - поинтересовался Петр.
   - Есть многое на свете, дружище Кифа, чего ты и представить цебе не можешь...
   Вольный перевод из Шекспира. Читал? Или совпадение?.. Впрочем, вопрос праздный.
   ПРОЛОГ-2
   ФРАНЦИЯ, СЕН-ЖАН-де-ЛЮЦ. 2159 год от Р.Х., месяц сентябрь
   Иссиня-черный джет приземлился на частном аэродроме неподалеку от французского приморского городка Байон. Местная полиция получила распоряжение о встрече некоей очень большой шишки, но получила их без всяких подробностей что за шишка, с какого дерева, к кому в огород она залетела, - и поэтому стоящие в оцеплении на летном поле бойцы с интересом наблюдали за выруливающим на стоянку джетом и гадали, кто же из него выйдет.
   Вышел высокий солидный седовласый мужчина в сопровождении трех хмурых охранников с непременными капельками переговорников в ушах. Сошли на поле, постояли, оглядываясь по сторонам, перебросились парой фраз. После них по трапу засеменил, подхватывая рассыпающиеся на ходу вещи, субтильный мужичок,, обладатель большой блестящей лысины и бледной физиономии. Подбежал к остальным, пробормотал что-то. В это время к трапу подлетели два таких же черных, как и сам джет, длинных "строена", и все прибывшие погрузились в них. К кортежу сзади пристроился пузатый джип, видимо, с дополнительной охраной, и автомобили почти бесшумно заскользили к выезду из ворот аэродрома, а там шоферы разом поддали газку, и дурацкая работенка полицейских на этом закончилась. Да и скажи им имя и фамилию шишки - что бы они им прояснили? Ровным счетом ничего! Потому что о существовании прилетевшего гостя в мире вообще мало кто слышал: таковы были условия его службы. Или, точнее, с прописной буквы - Службы. Потому что в курортный городок на побережье Атлантического океана прилетел Главный инспектор Службы Времени Майкл Дэнис, а Служба Времени не любила себя афишировать.
   Охрана никогда не давала Дэнису садиться на переднее сиденье пядом с водителем, а уж тем более - за руль. Он ворчал, он любил видеть дорогу, но в глубине души был удовлетворен работой своих церберов - раз они нипочем не выполняют его капризы, значит, дело знают туго. Это хорошо. Вот и сейчас он сидел на заднем диване лимузина, слева - шкаф в пиджаке, впереди - еще два шкафа в пиджаках. Черных. Несмотря на жару. Ничего, не развалятся, попотеют работа такая. Сам Дэнис тоже уважал одежду этого колера, но сейчас был облачен в тонкие светлые брюки, бежевую тенниску и мягкие мокасинчики на босу ногу. Как-никак океанское побережье - в двух шагах, да и визит у него не то чтобы сильно официальный, скорее наоборот - частный и дружественный.
   Ехали молча. Шофер был упрежден о маршруте и не задавал лишних вопросов. Машины неслись на юго-запад из Байона в другой мелкий, но чертовски популярный у французов курортный городишко Сен-Жан-де-Люц. На дворе - начало осени, самый разгар бархатного сезона в этих местах, и по трассе катилось довольно много машин, но кортежу из трех черных болидов дорогу уступали безоговорочно. Побаивались - и правильно делали. В Службе справедливо полагали, что автомобильные перевозки начальственных тел - это самый незащищенный от террористов способ перемещения. Поэтому у шоферов, осуществляющих означенные перевозки, имелось указание избавляться от помех на дороге любыми методами. А их было разработано немало. Начиная от примитивного тарана, заканчивая встроенным под капот крупнокалиберным оружием.
   На сей раз никакие методы не понадобились: никто на Дэниса не покусился, в чем он сам ни секунды не сомневался.
   Вся дорога заняла от силы пятнадцать минут. Городки располагаются близко. На узких улочках Сен-Жана кортежу пришлось замедлиться практически до скорости пешехода - праздношатающиеся отдыхающие, разморенные океанским воздухом, то и дело заставляли тормозить.
   Наконец добрались до места. Милый двухэтажный домик, похожий на своих соседей, с красной крышей, с деревянными ставнями на окнах, обнесенный высоким забором, вдоль которого тесным строем росли кипарисы. Океан остался позади там, где Центр, где толпы бездельных людей, бродящих из магазинчика в Магазинчик, из ресторана в ресторан, а здесь люди просто жили, не думая и даже не помня о том, что живут на курорте, и черные лимузины с джипом смотрелись чуждо на тихой, безлюдной улочке Из остановившихся машин сразу же высыпали шкафы в пиджаках. рассредоточились согласно известным им одним инструкциям, пошептались по переговорникам, покивали друг другу головами. Только после этого ритуала двери машин были открыты, и из них выбрались на свет те двое, ради которых все действо и развернулось. Дэнис вдохнул полной грудью свежий океанский воздух, зажмурился, со стоном выдохнул:
   - Хорошо-то как! А, Джонни? Согласись.
   Мужичок с лысиной тоже вздохнул, но закашлялся и покраснел от натуги.
   Дэнис рассмеялся:
   - Да, Умник, похоже, если ты не видишь, чем дышишь, то тебе живется некомфортно! Не беспокойся, мы здесь ненадолго. К сожалению...
   По лицу Джонатана Грэма, или, как его называл Дэнис - Умника, было видно, что постоянные подколы шефа уже достали его по самое "не могу". Но приходилось все сносить молча - Главный инспектор Службы Времени не терпел нарушения субординации.
   Справа от калитки висела совсем архаичная конструкция - железная палка с деревянной ручкой, за которую нужно было дергать, чтобы по ту сторону забора зазвенел не электрический, а самый обыкновенный медный колокольчик.
   Дернули. Зазвенел.
   Неожиданно из невидимого интеркома (все-таки доползла сюда цивилизация...) возник женский голос:
   - Какие интересные гости ко мне пожаловали! Чем могу быть полезна, мистер Дэнис?
   - Миссис Роджерс, с радостью изложу цель нашего визита. Но не интеркому, а вам лично, если позволите.
   - А если не позволю?
   - Клэр, я прекрасно понимаю ваше ко мне отношение, но сейчас можете считать, что я к вам явился с повинной. И кроме явки с повинной, которая всегда учитывается в пользу обвиняемого, у меня есть для вас исключительно важная информация.
   В интеркоме раздался щелчок, потом еще один, и калитка не спешно открылась, явив взору гостей аккуратный дворик с подметенными дорожками и тут же сад с какими-то уж совсем экзотическими растениями. Какими - Дэнис не знал, ботанику не терпел еще со школы. На крыльце дома стояла хозяйка - Клэр Род-ткеос бывший эксперт Службы Соответствия - структурного подразделения Службы Времени, доктор истории, доктор психологии и просто пожилая женщина, недавно уволенная Дэнисом из Службы. Некрасиво уволенная, что и говорить. Ну да ладно: кто прошлое помянет, тому глаз вон. Абсолютно неприемлемая для Службы Времени поговорка сейчас пришлась как нельзя более кстати. Дэнису хотелось надеяться на это.
   - Здравствуйте, Клэр! - произнес Дэнис настолько дружелюбно, насколько умел.
   - Здравствуйте, мистер Дэнис, - подчеркнуто сухо ответила Клэр. Обратила величественный взор садовой королевы на спутника Дэниса, сказала: - Мистер...
   - Грэм. Джонатан Грэм, сударыня, к вашим услугам, - сориентировался Умник.
   - Да, конечно, мистер Грэм, - уже куда более мягким тоном, - простите уж, запамятовала.
   - Ничего, ничего, - замахал руками Грэм, - мы же встречались всего-то пару раз. Разве упомнишь! Это вы у нас человек знаменитый, а я - так, винтик в механизме...
   Поймал издевательский взгляд Дэниса: винтик, говоришь? Сколько ж он навинтил-то, если никак разобраться не можем...
   А Клэр этих унижений паче гордости не заметила или сделала вид, что не заметила.
   - Проходите, господа, - она указала на просторную застекленную веранду, где стояли плетеные кресла и стол, - присаживайтесь.
   У калитки нерешительно топтались двое охранников в ожидании инструкций. Дэнис им махнул - мол, обождите в машине, все под контролем. Те, естественно, не послушались, а наоборот - закрыли калитку, оставив своих коллег дежурить снаружи, а сами вошли - если использовать их терминологию, - "изучать периметр". Периметр был невелик, долго не поизучаешь...
   На веранде было уютно. Повсюду стояли цветы в горшках, замысловатые кактусы и даже одна пальма с какими-то мелкими Плодами. Среди этих домашних джунглей сидела очень круглая Кошка бело-серой расцветки, с коротким хвостом, большая часть Которого явно была потеряна в баталиях. Кошка вопросительно смотрела на новых людей и дергала ухом - его щекотал не к месту висящий листочек. Проще было бы отодвинуться, убрать голову, но - лень.
   - Ее зовут Мирьям. - Клэр перехватила взгляд Дэниса, с недоумением рассматривавшего животное.
   Недоумение, по-видимому, относилось как раз к неконструктивному поведению кошки, Дэнис подобного не понимал.
   - В честь кого, интересно, вы ее так?..
   - В честь всех библейских женщин, носивших это имя... Дэнис, оставьте политесы, давайте перейдем к делу. Полагаю, вы явились неспроста.
   - Что верно, то верно. Было бы спроста - беспокоить не стали бы. Клэр, мы к вам - как к историку, курировавшему проект "Мессия".
   При этих словах даже профессиональный психолог Клэр Роджерс изменилась в лице. Присела на плетеный стульчик, на колени ей тотчас вспрыгнула кошка.
   - Слушаю вас.
   - Это мы вас должны бы слушать, Клэр. - Дэнис говорил тихо, без нажима, понимал, что спугнуть ситуацию сейчас не труднее, чем бесхвостую Мирьям. - Вы наверняка знаете о Иешуа - человеке, который не сходит с экранов телесети, и о его деяниях, о его стране Храм?
   - О нем все знают. И что?
   - Расскажите нам, кто он.
   - А почему вы думаете, что я...
   - Клэр, дорогая, давайте без околичностей, - взмолился Дэнис. Пожалуйста! Сейчас не до них. У вас наверняка имеются свои соображения на этот счет. Поделитесь с нами. Это важно.
   Все-таки он давил. Не мог иначе. Но очень мягко.
   - Хорошо. - Клэр вздохнула. Было видно, что внутри нее вдет борьба обиженной женщины и любящего свое дело историка. - Я думаю, что человек, о котором гудит сейчас весь мир, и тот Иешуа, с которым работал Петр Анохин в первом веке, - это одно и то же лицо.
   Дэнис и Грэм переглянулись.
   Клэр подняла бровь:
   - Что-то не так?.. Вы просили меня ответить, я вам сказала, как я думаю.
   Подчеркнула "я" ударением.
   - Нет, нет, миссис Роджерс, все в порядке, просто мы... - Грэм запнулся, не зная, говорить ли дальше.
   - У нас тоже есть такая версия, - закончил за него Дэнис.
   - И что же, вы считаете ее нежизнеспособной? - Клэр пере-щла в наступление.
   - Жизнеспособная или нет - она у нас одна. Единственная. Выбирать не из чего.
   - Тогда понятно, почему вы не удивлены.
   - Верно. Но непонятно другое: зачем он здесь? Может, вы, Клэр, знаете ответ и на этот вопрос? Женщина пожала плечами.
   - А зачем вообще Мессия пришел в мир? Тогда, две с лишним тысячи лет назад - зачем?
   Дэнис промолчал. Этому учат в воскресных школах, это знает каждый ребенок. Так что вопрос - риторический. Клэр и не ждала ответа.
   - Совершенно естественно, что воспитанный Петром Мессия, согласно всем установкам, вложенным в него, выполнил заданную программу - там, в первом веке, и, оставшись без дела, пожаловал к нам. Полагаю, с теми же целями, какие были у него в прошлом. Сначала он совершал локальные чудеса - как в Галилее и Иудее, потом начал строить сврй мир - тоже локальный, но для нашей планеты - это очень большое чудо. И может статься - радикальное для жизни человечества... Повторила, как уточнила: - Может статься...
   - Но, Клэр, согласитесь, плотнику из глубины времен, пусть даже и самому образованному, не может прийти в голову мысль о двадцать втором веке. Не о каком-нибудь средневековье с его инквизицией, не о близком нам двадцатом, где бардаку было больше, чем сейчас, в несколько раз, не о двадцать пятом, в котором еще неизвестно что будет, а именно о двадцать втором. - Дэнис Утер платочком выступивший на лбу пот.
   - Видите ли, мистер Дэнис, - Клэр была само спокойствие, - по сути, вы сами отвечаете себе. У Мастера Петра и Иешуа были очень близкие, доверительные отношения. Я предполагаю, что к концу операции "Мессия" объект знал о нашем времени все, что знал сам Петр...