Недоумевали ученики: с чего бы исчезавшему невесть куда и зачем и невесть как и откуда появившемуся Учителю начинать встречу с учениками с абстрактной проповеди? Да еще сразу после мощной нервотрепки для всех... Во-первых, по-человечески нелогично, во-вторых, по-человечески же негуманно. По отношению к ученикам, кстати, которых лучше бы утешить, объяснить причины исчезновения раз, блокирования входов и выходов - два, появления волнового вакуума - три.
   Петр тоже, пожалуй, склонен был чуть притормозить друга, хотя он-то знал, что Иешуа целенаправленно разруливает ситуацию к задуманному им же финалу, то есть к раскрытию предателя, к доказательствам предательства, к примерному наказанию оного, последующим выводам, пардон за казенность слога. Но вот какая штука: Петр - умный, смелый, справедливый, безжалостный к врагам, какой еще? понимал, что боится финала. Боится узнать имя предателя, потому что он - один из самых близких, один из тех, на кого опирались в любом шаге, с кем делили боли и пагубы, радости и победы, еще раз пардон, теперь - за высокопарность слога. Петр счел, что можно вмешаться и задать вполне уместные вопросы, ответы на которые все равно в итоге подведут к финалу. Но - плавно.
   Счел Петр так и получил мысленное:
   "Ты прав. Давай чуть смягчим ситуацию. Двери по-прежнему закрыты, хотя волновой вакуум снят, но время нас не поджимает. Задавай свои вопросы, я отвечу".
   "Прости, Иешуа, я тороплю события: предатель - здесь?.. Я не слышу его..."
   "Ты и не можешь... Не спеши, Кифа, все тебе будет в урочный момент. "Радость человеку в ответе уст его, и как хорошо слово вовремя!" Это - из Книги притчей... Задавай, задавай вопросы..."
   - Скажи, Иешуа, - начал Петр, - в чем смысл волнового вакуума? Полагаю, вопрос - по адресу? Вакуум - твоя работа?.. А то у нас жизнь встала: ничего не светит, не греет, не крутится, током не бьет...
   Иешуа засмеялся.
   - Страшно стало? Так и думал. Только капитан наш малость преувеличил: термин, конечно, хорош, но какой же это волновой вакуум, если свет проходит, звук - тоже... Вы же слышали друг друга, видели, окна не почернели... Нет, дорогие мои, то, что вы получили от меня в минувшие часы, я назвал бы псевдовакуумом. Я блокировал только возможность как направленного, адресного телепатического общения, так и принудительного вторжения в чужой мозг - с целью прочесть ли мысли, или подавить их, или - более того! - внедрить чужую логику мышления. Не моя вина и не вина моего добровольного помощника - Петр знает его, - что явление получило побочный эффект: были подавлены некоторые иные волны, электромагнитные, к примеру... Пусть любознательные ученые, коли есть они среди нас, разбираются в этом, а моя цель заключалась в ином... - Он помолчал, привычно выдерживая паузу, заставляя слушателей если и не впасть в экстаз чай, не прихожане и не в Храме! - но напрячь внимание наверняка. - Моя цель заключалась в том, чтобы услышать поле всего лишь одного из вас...
   - Кого? - Вопрос вырвался сразу ото всех слушающих, причем - хором.
   Ан нет, не ото всех, оказывается! Мари подала голос:
   - Простите, Учитель, за дерзость, но я не увидела логики в определении цели. Я не паранорм, но все-таки больше года рядом с вами, с мистером Оруэллом, с мистером Иоанном - это срок, кое-что стала соображать... Скажите, как можно услышать поле, если оно изначально блокировано, то есть его как бы и нет? Что тогда слышать?.
   Петр подумал, что Мари - в отличие от просто любопытных --любопытна здраво: вопрос "Кого?", конечно же, нестерпимо жжет, но пока, без дополнительных разъяснений, он не поддается никакой логике. К чему орать "Кого повесим?", если не сплетена веревка и не сколочена виселица?.. Если поле временно не проявляется, то как его услышать? Не слышно мысль - нет ее фона. То есть поля, в котором она рождается, живет и умирает.
   Петр вспомнил одновременно мучительное и сладкое ощущение тишины. Ни хрена он не слышал, никакого поля.
   Петр умеет почти все, что и Иешуа. Почти, потому что Иешуа передал ему свое величайшее умение - пусть даже спровоцированное психо-матрицей! - еще в древней Иудее, накануне своего! Вознесения, а на самом деле накануне внезапного побега в двадцать второй век, сделав его не просто сильным паранормом, а суперсильным, единственным из Мастеров. Но Петр так и остался на этом суперуровне, а Иешуа пошел дальше и останавливаться, похоже, не собирается: матрица не дает. Поскольку матрица для него - понятие неведомое, стоит изменить формулировку: Бог не позволяет. Как там - в псалме тридцать первом: "Вразумлю тебя, наставлю тебя на путь, по которому тебе идти; буду руководить тебя, око Мое над тобою". Разве свернешь, сядешь на обочину, если око Его не дремлет?.. Вот и идет не сворачивая...
   А между тем пришла пора вернуться к интересу Мари: что к как Учитель услышал?
   Иешуа обошел письменный стол, взялся руками за спинку кресла, на котором недавно сидела Мари. Сейчас она уже стояла, поднялась при появлении в кабинете Учителя, но стояла рядом с креслом, а значит, рядом с Иешуа, едва доставая ему до плеча - молодая, спортивная, сильная, уверенная. Ну и красивая, конеч- но, что спорить.
   - Ты задала верный вопрос, девочка, - медленно, будто заранее составляя слова во фразу, сказал Иешуа. - Только торопливых и неумных интересует немедленный результат, а глубокие и серьезные задумываются о процессе. Ты всегда проявляла глубину и серьезность - в любом деле: будь то заказ билетов на самолет: какую-нибудь земную дыру, или проникновение в те государственные сферы, куда никто из простых смертных проникнуть не может, или получение необходимейших мне сведений, которые и Крису недоступны. Или вот сейчас... Я отвечу тебе, а остальные пусть послушают: им тоже не помешают знания о процессе. Он на самом деле прост, девочка. Механизм его - во мне, как оказалось, хотя езде вчера я не ведал об очередном новом для себя свойстве собственного мозга. Мой друг Биг-Брэйн, кого я не однажды сегодня упоминал, - а это всего лишь Большой Мозг и ничего другого, очень умный компьютер и очень информированный! - он-то и научил меня пользоваться этим механизмом... Знаешь, как я это делаю?
   - Как? - спросила Мари.
   И - очередная странность: Петр опять не услышал ее фона, будто вновь настало время "молчания в эфире" или она сама поставила такой мощный блок, что даже всепроникающий Петр не умел пробить его.
   - Просто, - ответил Иешуа. - Я становлюсь тобой. Но для того, чтобы я смог чисто, без помех услышать тебя - в тебе самой, тебя - настоящую, а не наведенную со стороны - кем-то чужим, или изнутри - тобою лично, мне нужна полная тишина. Как точно и образно думает сейчас Петр - "молчание в эфире". Пока мне оно очень нужно. А вообще-то я - машина самообучающаяся, время пройдет - никакой шум не домешает мне стать на секунду, иди на час, или на век, если Бог укажет - другим. Взрослым или младенцем. Мужчиной или женщиной. Другом или врагом. Естественно, стать - ментально. Войти в мозг, не нарушая его деятельности и не обнаруживая себя. Но - обладать возможностью контролировать и даже направлять работу этого мозга. Однако тобой я больше не хочу становиться, потому что я уже был тобой. Недолго. Может быть, секунду или две, но мне хватило...
   Первое, что прагматично отметил Петр, - Иешуа назвал себя "машиной". Просто образ, фигура речи, или что-то узнал, понял, догадался?.. Ладно, потом разберемся, после, события накатывают таким "девятым валом", что не до теоретизирования сейчас, пусть Даже и не праздного... Итак, второе: он знает все, о чем думала и Думает Мари, и, похоже, это ему очень не нравится. И третье: он, пожалуй, готов удовлетворить праздный интерес "торопливых и иеглубоких" и назвать результат.
   И абсолютно нежданно - четвертое: ощущение липкости и одновременно удушливости - два ощущения, рождавшиеся в Петре, когда он слышал рядом чьи-то страх и ненависть. Страх, услышанный Петром, был слабее, ненависть - много сильней. И то и другое исходило от Мари, которая - вот новость! - больше не была закрытой для Петра, и ни при чем здесь было пресловутое "молчание в эфире", а при чем - блок и только блок, невероятно мощный, наведенный ей в помощь, как предположил Иешуа, кем-то извне, а сейчас то ли снятый, то ли просто пробитый изнутри самой Мари, ибо страх и Ненависть, охватившие ее, оказались могущественней неведомой Петру внешней силы. Явно не одинокой, явно умноженной.
   И Латынин с Крузом, и даже девочка Соледад, лучшая подружка Мари, слабенькие пока паранормы, ученики еще, хотя и не без перспектив, тоже услышали страх и ненависть и тоже поняли, что ответ на их - "торопливых и неглубоких" -- вопрос стоит рядом - живой во плоти. И куда страшнее: постоянно жил рядом, работал рядом, делил, говоря высоко, стол и кров. И еще сверху - до кучи: этот живой во плоти - женщина. А значит, кроме "жил, работал и делил", еще и позволял легко флиртовать с собой, влюбляться в себя, лелеять надежды на взаимность, пусть не сейчас, не сразу, но ведь может быть, может...
   Ничего не может быть! Ровным счетом - Ничего. Мари сделала шаг по направлению к двери, не отводя, впрочем, взгляд от грустно улыбающегося Иешуа, неизвестно зачем сделала этот робкий шаг: ведь ясно было, что Несказанное сказано, неясное - понятно и никто теперь не выпустит ее из то ли запертых по сей миг дверей штаба, то ли уже открытых. Для всех, не исключено, и открытых, но ведь не для нее же... А Латынин и Круз даже машинально расступились, чтобы, значит, пропустить ее, но - солдаты, вот она, выучка, в кровь вошедшая! - тут же снова сомкнулись. А Мари-то и не думала уходить никуда, прекрасно понимала больше года прошедшая бок о бок с Мессией! - что ни Круз, ни Латынин ей не помеха, она через них перешагнет и не споткнется - такая, оказывается, скрытая от мира сила в ней жила и, не исключено, живет по-прежнему. Но есть Иешуа. Есть, наконец, Петр. Он-то, как он сам полагал, может попробовать побороться с этой силой, пусть даже она хоть десятикратно умноженная - или сколько там умельцев-умников ее умножали. Подумал так Петр и сам себя затормозил, потому что внезапно - все в эти мгновенья происходило внезапно! - услышал обок паранорма. Не учеников Мессии - к их полям он давно привык. Он услышал очень сильного паранорма, которого еще пять минут назад не было в кабинете, а сейчас возник, разом погасив волны страха и ненависти, как будто не душили они Петра только что своими гарью и липкостью, что только Петр и чувствовал.
   И слова всплыли - тоже внезапно:
   "Вы считаете, что я проиграла, господа? Тогда скажите, что именно я проиграла?"
   Ответил Иешуа:
   "Что проиграла? Ничего особенного, девочка. Всего лишь - меня..."
   "Кому я вас проиграла?"
   "Себе. Был я у тебя - и ты одна теперь. Помнишь, что сказал Господь? "Нехорошо быть человеку одному".
   "Нехорошо передергивать, Учитель. Эти слова сказаны по весьма конкретному поводу: они - об Адаме, о первочеловеке. Господь сказал их и создал ему половинку -Еву. Вряд ли мне сейчас нужна половинка - да еще и с Божьей помощью..."
   Господи, думал Петр, слушая этот мысленный диалог, дай Иешуа силы перенести самое для него страшное - предательство ученика. Нет для него ближе людей, чем ученики, нет и не было - в прошлой нашей жизни. Никогда не предавали его ученики! И если по канону Иуда предал его, то в реальности-то именно Иуда-зилот оказался самым верным - до смерти верным. До своей смерти, которую он принял едва ли не в миг смерти Учителя...
   А ведь этот беззвучный разговор, по сути, очень походил на тот, что вел не действительный, а евангельский, придуманный Иисус с Иудой - в час Тайной вечери: "Истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня". У Иуды библейского хватило наглости спросить: "Не я ли, Равви?" И Иисус ответил по обыкновению: "Ты сказал..." А еще он напомнил собравшимся: "Сын Человеческий идет, как писано о Нем, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться..."
   Все это - из Евангелия от Матфея. Петр так и не успел проследить, чтобы все евангелисты написали то, что должны написать. Однако ничего не изменилось в текстах, стало быть, и без Петра История не сломалась. Как не ломается и не сломается уже без Службы Времени...
   А Иешуа ответил женщине, ученице, близкой ему и предающей его, похоже, давно, с самого начала:
   "Ты плохо училась у меня, Мари. Господь говорил так мало или, вернее, неведомые, исчезнувшие в веках создатели Книги Книг так мало слов вложили в его уста, что каждое известное значит для человечества неизмеримо больше, чем собственно повод, по которому эти слова были произнесены. Ты же у нас девушка умная, образованная, книги читала. Ты же любишь произносить, например, гамлетовское: "Слова, слова, слова...", если тебя раздражает многоречивость собеседника. А это, если помнишь, всего лишь прямой ответ на простой вопрос: "Что вы читаете, милорд?"... Цитата, ставшая афоризмом... Да, Библия - это Книга Книг, священная Книга, но все-таки - книга. Просто афоризмов она подарила людям неизмеримо больше любой иной... Но оставим неуместный ныне литературоведческий спор. Когда я сказал, что теперь ты - одна, я имел в виду лишь то, что сказал. Никого нет рядом с тобой".
   "Ошибаетесь, Учитель, нас много".
   "Тебе так кажется, девочка. Не веришь? Смотри..."
   Петр услышал мысленно брошенное Мессией: "Пора, коллеги..." и едва успел спросить то ли себя, то ли невесть кого - к кому обращена реплика, к каким таким коллегам? - как распахнулись двойные кабинетные двери и вошли гости. Или коллеги. Точнее, стали входить, поскольку гостей оказалось немало и на процедуру потребовалось некое время, за которое Петр успел изумиться, ужаснуться, впасть в ступор и выпасть обратно, восхититься идеей Иешуа и обрадоваться появлению в кабинете многих знакомых лиц. А что до незнакомых, то и по их поводу догадка существовала.
   Короче, в кабинет Мессии страны Храм вошли Мастера Службы Времени.
   Вошел Мастер-один Уве Онтонен, старый уже финн-финик, поджарый, спортивный, моложавый, несмотря на все свои семьдесят два, если Петр верно помнил его возраст.
   Вошел Мастер-два Джек Лозовски, родившийся лет, наверно, сорок назад в американском штате Айдахо от матери-индианки и отца-ирландца, заядлый картежник и матерщинник, любитель бур-бона, Мастер, первым освоивший телекинез вслепую. Как о нем сказал Дэнис в последнем разговоре с Петром: он на две головы выше Мастера-три Петра Анохина.
   Ну а сам Мастер-три Петр Анохин, ниже на две головы, и без того торчал в кабинете.
   И Мастер-четыре Пьер Тамдю тоже влетел в апартаменты, демонстрируя со всегда присущей себе показушностыо уверенное умение левитировать: он именно влетел, не касаясь подошвами пола, как некогда сам Иешуа ходил по водам Генисаретского озера.
   А Мастера-пять Яна Зикмунда Петр ни разу не видел живьем, не встречались они в Службе, только слыхал о его блистательной работе с Колумбом, когда тот впервые отплыл открывать Индию. Открыл он в итоге Америку, как и полагалось. А узнал Петр его по объемной фотке, которая постоянно висела в приемной Дэниса, пока там секретарствовала милая девица Флоранс, тайно, как утверждали, влюбленная в Яна. Петр в свое время недоумевал: почему тайно, если фотка - всем напоказ...
   И шестого вошедшего Петр не знал, и седьмого, хотя и предположил, что это были Мастер-шесть Антонио Гримальди, из рода знаменитых монакских Гримальди, и Мастер-семь Крис Вуд, по кличке, вестимо, "Woody", "Woodpecker", то есть дятел из детского мультика. Происхождение кличка вела явно от фамилии, никаких "долбежных" привычек у Мастера не имелось, Петр о них не слыхал.
   А предположил он, что эти двое и есть означенные Гримальди и Вуд, поскольку входили Мастера строго по номерам, и следом за предполагаемым Вудом, Мастером-семь, вошел неплохо известный Петру Мастер-восемь Олжас Кадырбаев, железный казах. Действительно железный: он обладал неимоверной паранормальной! - физической силой. Безо всякого телекинеза, как, например, было в давнем случае с Иоанном, поднявшим перед Иродиадой двухсоткилограммовый валун, а обыкновенной реальной силой, позволявшей ему без больших усилий поднимать автомобили. Легковые, правда.
   Мастера-девять Вика Сендерса Петр также не встречал никогда. Это о нем, кстати, говорил Дэнис, когда упрекал Петра своим хорошим - излишне! - к нему, то есть Петру, отношением, это Вик хотел уйти в бросок в гитлеровскую Германию, где погибли его родители, а ушел он, Петр, потому что стремился захватить себе все броски в двадцатый век...
   А Мастера-десять Сережу Липмана Петр знал, правда - шапочно: однажды познакомили их в коридорах Службы. Помнится, поговорили тогда минут пять, выяснили, что - не земляки, несмотря на русопятость обоих: Петр родился и вырос в Сибири, Сережа - в Москве, а Москва и Сибирь хоть и составляющие одной страны, но уж больно далекие друг от друга, так просто не пообщаешься. Ну, поговорили, договорились выпить как-нибудь по кружке пива, да не привелось: разбрелись по чужим временам, Ушли в очередные броски, потерялись.
   И еще - Мастер-двенадцать, Карл Двенадцатый, Карл Гликенбауэр, "пивная бочка", сибарит и бабник, несмотря на необхватные габариты. Вот он, к слову, ни с кем о кружке пива договаривался - он просто хватал подвернувшегося под руку е ташил в бар. И пил, пил, пил...
   А остальных троих он видел впервые, лишь имена знал по-видимому, это они и вошли - последними, отчего большой в общем-то по размерам кабинет Иешуа оказался заполненным чуть ли не дотесна: так по крайней мере показалось Петру. Мастеп-одиннадцать Род Фогерти, Мастер-тринадцать,- он, по слухам гордился своим "несчастливым" номером, - Збигнев Марычек и Мастер-четырнадцать Аристид Латакис...
   Пятнадцатого не было... Не было Анны Ветемаа, которую Дэ-нис тоже числил Мастером посильнее Петра. Опыта, сказал, у нее маловато, зато чутье...
   Чутье... Тот, кто внутри...
   Идиот он законченный, Мастер-три Петр Анохин! Не на две головы ниже Джека, а на десять. А Анна Ветемаа, известная местному маленькому обществу по интернационально-безликому имени Мари - на пять по крайней мере: лоханула любителя двадцатого века, как шестерку дешевую, не обессудьте за жаргон просто зла на себя не хватает. Так что он и есть шестерка дешевая. Пятачок пучок в день базара... И ведь опыт у девушки уже появился - бога-а-тый... Кстати, а что ж великий магистр, маг и иллюзионист Йешуа? Что ж он-то сразу не распознал казачка засланного? Или он тоже - шестерка дешевая?..
   Однако поздно пить любимый напиток древнего грузинского народа, когда почки отвалились,, как любит выражаться капитан Латынин. И ходят по ним, по почкам этим, сапожищами все кому не лень.
   А кстати - вот и еще кстати: откуда взялись в кабинете все эти четырнадцать плюс одна? Ведь если верить тому же Дэнису - а тут он вряд ли врал, - когда по воле Иешуа и убежденного им Биг-Брэйна мертво встали тайм-капсулы, тринадцать Мастеров" включая Петра, остались в бросках, в далеком прошлом, навсегда скорее всего остались, потому что злыдни-сообщники, живой электронный, и не думали восстанавливать каналы времени. же Лозовски, например, сейчас должен находиться в Англии ш6 того века, а не в Конго двадцать второго...
   Слова Иешуа возникли в мозгу:
   "Помнишь, я сказал, что тайм-капсулы снова задействованы. Я убедил Биг-Брэйн оживить их, чтобы вернуть в сегодня Мастеров".
   "Как ты нашел их?"
   "Наоборот: они сами нашли капсулы".
   "Верно!Укаждого, идущего в бросок, есть индикатор тайм-капсулы. Он сигналит, когда капсула ждет..."
   "Представляешь изумление, восторг, счастье каждого, когда вдруг просигналил индикатор, до поры мертвый - как капсулы?.."
   "Представляю! И отчетливо понимаю, что никто - я тоже,, чади в такую историю! - не бросил индикатор, все таскали его с собой..."
   "А теперь они здесь. Для чего - понял?"
   "Боюсь сознаться, что понял".
   "А ты не бойся. Это же ваш Кодекс. Я только помогаю вам восстановить справедливость"
   "Они знают?"
   "Я рассказал им"
   "Когда успел?"
   "Помнишь: время в броске не равно реальному времени..."
   "Помню..."
   "Значит, пришла пора исполнить положенное. Четырнадцать и - один..."
   "Одна".
   "Мастер - мужского рода, Кифа".
   Он прав, как всегда. Пол здесь ни при чем.
   А Мастера знали, зачем они в Киншасе, зачем одних вернули из прошлого, попросту говоря - спасли, других выдернули из Довиля, из Службы, пусть и бывшей на нынешний день, но все же действующей в реальном времени, активно действующей и - только по одному проекту: "Страна Храм". Получается, что двое Мастеров, не пропавших в бросках, по логике задействованы в этом проекте, но - со стороны противника? Вряд ли Дэнис оставил без Дела двоих, могущих если и не все - как Иешуа и немножко Петр, - то очень и очень много. Одна из этих двоих - Анна. Она - из тех, кто по ту сторону фронта. А второй? Мастер-десять? Сережа Липник? Нет, вряд ли... Он Дэнису в его интригах не помощник, Сережа - Мастер узконаправленный: специалист по воде. Торчать часами без воздуха на жутких глубинах, вызывать штормы и цунами -- вот его работа. С остальными паранормальными функциями, которые не связаны напрямую с водой, он справлялся всегда не очень хорошо... Потому и сидел частенько без работы. Нет положительно не замешан в этой игре. Петр это чувствовал и мог если угодно, поручиться за него, как земляк за земляка. Значит он чист. А другие двенадцать возвращенные! - тем более. И суд будет...
   - Я вижу Анну, - сказал Уве Онтонен, Мастер-один. - Но где тот, кому она посмела причинить зло? Где Мастер-три Петр Анохин?
   - Я здесь, - легко сознался Петр и по-солдатски шагнул вперед, понимая, что время мистера Оруэлла для него закончилось.
   О реакции присутствующих учеников Мессии он не думал, он даже не слушал ее.
   - Не узнаю тебя, - без удивления продолжил Уве. - Ты изменил внешность. Зачем?
   - Необходимость, - кратко пояснил Петр: в Службе не принято было подробно рассусоливать рабочие темы. - Впрочем, цель не достигнута. Мастер-один...
   - Дэнис раскрыл тебя?
   - Мало сказать так. Дэнис повел войну против меня... Нет, я - только частность, один из объектов войны. Причина и цель - он. - Петр указал на Иешуа. - Если кто-то знает - вспомните, не знает - услышьте: он - Иешуа, сын плотника Иосифа из Назарета времени перелома летосчисления, ставший по Истории Иисусом Христом, главный объект проекта "Мессия" Службы Времени, а исполнитель и координатор проекта - я, Мастер-три.
   - Мы знаем, - сказал Липман, - мистер Иешуа объяснил нам суть и поведал подробности...
   - Я полагал, - перебил его Петр, - что два Мастера, остававшиеся в реальном времени в момент блокировки Биг-Брэйном тайм-капсул, по определению должны подчиняться Главному инспектору Службы. Прости, Сережа, но ты не потерялся в броске. Почему тогда ты здесь, в Киншасе, в стране Храм, а не в Довиле под началом Дэниса?
   Ответил не Липман. Ответил Петру, опередив Липмана, Уве Онтонен. Усмехнулся - чуть-чуть, уголком рта. Он вообще редко смеялся, Мастер-один, он всегда был чересчур серьезен, на взгляд Петра, поэтому, может быть, именно Уве придумал и сформулировал Кодекс Мастеров - самый серьезный текст, что когда-либо читал Петр. Такой серьезный, что не принять его и не подчиниться ему не мог и самый веселый и легкомысленный из пятнадцати, если таковые среди них имелись. Петр, во всяком случае, о легкомысленных не слыхал.
   Онтонен усмехнулся и заметил с легкой укоризной:
   - С каких пор ты стал задавать вопросы, зная заранее ответы на них? Ремарка для непосвященных? Пожалуй... Отвечу тогда. Параграф седьмой Кодекса Мастеров гласит: "Мастер не имеет права использовать свои паранормальные способности против любого субъекта в реальном времени, если они могут принести оному субъекту - материальный или моральный"... Думаю, что в данном проекте мы с нашими рыцарскими принципами были бы помехой Дэниcy. Во всяком случае, он к нам не обращался с момента блокировки каналов времени. О его действиях мы впервые узнали от Мастера Иешуа.
   - И поверили? - тоже усмехнулся Петр.
   - И проверили. - Уве опять был серьезен.
   - И послушались паранорма, который десятки, если не coтни, раз нарушал в реальном времени параграф седьмой! Я имею в видy Мессию, вы поняли...