Абрамов Артем Сергеевич. Чаша ярости - Мой престол-Небо

   Но события разворачивались вовсе не так, как должны, и не так, как утром, на складе, когда тестировали систему. С надеждой глядя на огненные отсветы на потолке помещения, куда попал снаряд, Петр с удивлением, переходящим в ужас, констатировал, что огонь не гаснет, а только разгорается! Что-то не сработало.
   На размышления ушло полсекунды. Бросив так ничего и не понявших китайцев, Петр побежал ко входу в бизнес-центр, одновременно крича в переговорник:
   - Дежурный! К бизнес-центру машину с огнетушителями, быстро! Найди где хочешь!
   - Так точно! - донеслось из устройства.
   В контракт с фирмой, монтировавшей систему пожарной безопасности, входило условие о поставке некоторого - вполне заметного! - количества ручных огнетушителей с тем же принципом работы, что и у большой системы пенообразующий гель в качестве рабочего вещества. Ярко-красные баллончики были развешаны по углам почти в каждом помещении, и доставить их к месту пожара было делом пары минут для нескольких человек. Схватив один из баллонов, Петр по лестнице взметнулся на второй этаж, в окно которого влетела ракета. За ним бежали еще двое из охраны, из новеньких - Петр не помнил их имен. У каждого в руке было по красному баллону.
   Коридор второго этажа был залит мерцающим красным светом - огонь успел распространиться по нескольким помещениям. форсунки в потолке молчали. Раздался хлопок, заставивший вздрогнуть самого Петра, - это лопнул огнетушитель, висящий в комнате, где бушевало пламя, - грамотные конструкторы заложили в него такое свойство: если баллоном некому воспользоваться, то он от температуры лопается, заливая пространство своим содержимым. Мера немного отчаянная и не особо эффективная, но лучше так, чем никак.
   Взрыв огнетушителя слегка снизил напор огня, но ненадолго - скоро он разгорелся с новой силой - в ракете было немало горючего вещества.
   Петр направил бойцов в разные помещения, а сам побежал к комнате, откуда вырывались самые большие языки пламени - горела деревянная мебель бессмысленный в Конго атрибут роскоши. Нестерпимый жар не позволил приблизиться к очагу, и Петр разрядил свой баллон с безопасного расстояния, немного утихомирив огонь. Но топлива у огня было в достатке, и он тотчас же восстановился в объеме. Огнетушителя не хватило.
   - Ну где вы там?! - отчаянно крикнул Петр по рации.
   - На подходе!
   Судя по шумам, доносящимся из переговорника, помощь действительно была уже в дороге.
   Бросив бесполезный баллон, Петр вернулся к тому месту, где он разошелся с двумя другими охранниками. Они уже ждали его там.
   Даже говорить ничего не понадобилось - любому дилетанту было понятно, что борьба с огнем такими скромными силами безуспешна. Жар нарастал, и людям пришлось покинуть этаж, закрывая за собой огнеупорные двери - чтобы не дать пожару распространиться дальше. На бегу Петр лихорадочно пытался сообразить, что же такое происходит? Какой-то брак в системе? Видимо... Может, и вправду надо было устроить проверки во всех помещениях?
   Задним умом все сильны...
   Тем временем из подъехавших "хаммеров" уже разгружали новые огнетушители и по цепочке передавали их в здание. В фойе координировал действия Круз. Вид скатывающихся чумазых и рас-военных людей озадачил его.
   - С вами все в порядке, мистер Оруэлл?
   - С нами-то все в порядке, а вот второй этаж уже не спасти.
   - Что, совсем?
   - Совсем, - ответил Петр, с сомнением гладя на батарею огнетушителей краснобоких, блестящих, внушающих доверие, но слабоватых для такого огня.
   - А система...
   - Не работает.
   Повисла пауза, в течение которой каждый из присутствующих лихорадочно соображал, что бы можно было предпринять. Пожар тоже не бездельничал. На втором этаже раздался глухой взрыв, ударной волной разбило окна, а дверь, ведущая на лестницу, выгнулась, выпуская первые, маленькие еще язычки пламени. Один из охранников подхватил баллон и метнулся их расстреливать, но тщетно - второй взрыв снес дверь и выплюнул в фойе первого этажа порцию пламени. Боец едва увернулся.
   Только сейчас Петр оценил, сколько же всего есть в здании такого, что способно гореть. Вся отделка, конечно, выполнена из огнеупорных материалов, но мебель, аппаратура, книги и журналы, лотки с которыми находились в фойе, - все это представляло собой отличную пищу для обжоры-пожара. Огонь наступал сразу с нескольких направлений - проходы на второй этаж, шахта лифта, вентиляция. Отовсюду показывались красные лепестки, подгоняемые загадочными взрывами сверху. Что там могло так взрываться, Петр не знал.
   На улице уже было полно народу из Службы безопасности Храма. Простым зевакам подобно, все стояли, задрав головы и едва не раскрыв рты, смотрели на охваченный пламенем дом. К Петру подбежал Латынин, доложил:
   - Местные пожарные уже в дороге, шеф.
   - Хорошо, - ответил Петр, хотя и сомневался в оперативности конголезских экстренных служб.
   - Как думаете, здание мы потеряли? - тихо спросил Латынин.
   - Похоже на то...
   - Жаль. Кстати, мы на всякий случай задержали этих... специалистов по фейерверкам. Я распорядился. Чтобы потом не искать.
   - Правильно. Потом разберемся, что у них за ракеты такие... Петр подумал, что, пролети снаряд на полметра пониже или не окажись он и еще пара бойцов такими расторопными - не миновать было бы крупного международного скандала: как же-в стране Храм не смогли обеспечить безопасность высокопоставленных государственных деятелей Китая. А может, и сами покушение совершили...
   Раздумья прервал еще один взрыв. Сила его была столь огромна, что из здания вылетели все окна, а стена дала трещину.
   - Уходим! Уходим! - закричал Латынин в рацию своим бойцам, оставшимся в здании или бывшим возле него.
   Петр увидал, как среди бегущих подальше от пожарища людей двое идут совсем медленно, а точнее, один тащит другого - значит кто-то все-таки пострадал...
   Серия новых ударов совсем развалила стену, и горящие обломки теперь падали в сад соседнего здания - гостиницы. Дело принимало угрожающий оборот. Занялся садовый заборчик, какие-то декоративные строения. Лица постояльцев, наблюдавших за пожаром из окон, утратили праздно-любопытствующие выражения, - на них появилась тревога.
   Это видели и Петр, и Круз, и Латынин.
   - Надо эвакуировать, - произнес Круз.
   - Шеф? - Латынин вопросительно посмотрел на Петра.
   - Действуйте.
   Эвакуацию провели быстро и четко - благо отрабатывали совсем недавно, случай, когда соломка подостлана почти в том месте, куда надо упасть...
   Здание гостиницы, ту сторону, которая ближе всего к пожару, охлаждали как могли, чтобы огонь не перекинулся, в ход пошли даже садовые шланги, но постоянные взрывы непонятно чего, и как следствие, огненные выбросы не позволяли людям подойти ближе и организовать защиту гостиницы толком. Через четверть часа полыхали уже два здания.
   И в гостинице тоже не сработала противопожарная автоматика. Почему-то Петр ждал именно этого.
   Гостиница горела "веселее" бизнес-центра - сказывалось большее количество дерева в отделке и мебели. Скоро начали звучать взрывы, такие же, как и в догорающем первом здании. Ни Петр, ни Круз, ни главный инженер Храма Александр Белобородов не Могли даже предположить, что там рвется с такой силой. Сомнений в том, что пламя перекинется на соседние с гостиницей хозяйственные постройки, уже не было. Все просто ждали.
   Наконец подъехали пожарные. Шесть огромных красных "Volvo" плюс автобус с расчетами. Не бог весть какая оснащенная команда, но за работу они принялись слаженно и бойко. Облаченные в блестящие защитные костюмы, пожарные раскатали рукава для подачи пены и воды, заслали разведчиков в горящий дом, грамотно охладили специальным составом стену соседнего здания, в котором располагался небольшой банк, контора по прокату машин и сувенирный магазинчик. Белобородов, как оказалось, неплохо знавший командира расчетов, предоставил план гостиницы для облегчения работы пожарных и позволил врезаться в местную магистраль для подачи воды. Правда, несмотря на активные и (наконец!) профессиональные действия конголезских огнеборцев, от спасения гостиницы пришлось-таки отказаться, так как спасать уже было нечего - остался только фасад, да и то изрядно попорченный водой и огнем.
   Возникшее было предвкушение конца приключений спугнуло неожиданное известие: в восточной части Храма горят еще два дома. Как и когда там начались пожары - неизвестно, но уже есть пострадавшие, и огонь собирается перекинуться на соседние здания.
   И там тоже ни хрена не работает!
   Петр представил себе много раз виденную картинку: однообразно-скучные домики на три-четыре семьи, довольно тесно сто ящие на живописном холме... Там живут прихожане со стажем - те, кто приехал в Храм в самом начале. Самое страшное, что и там гремят взрывы непонятной природы.
   Пожарные вызвали подмогу и двинулись по новой ориентировке. Петр вскочил на головную машину и показывал водителю кратчайшую дорогу к Восточному городку - месту возникновения нового загадочного пожара, по дороге не без труда соображая, что вообще происходит. Этапы объявленной войны? Может быть... Все складывается - во всем Храме новая система пожаротушения, но почему-то нерабочая, а оттого бесполезная. Бракованный фейерверк - вполне возможный теракт, ударивший в самое слабое место. В правильно подгаданное время?.. Нельзя было позволять установщикам оставлять систему без проверки?.. Наверное... Но не угадаешь же, где найдешь, где потеряешь! Плохая отмаза, мастер фигов, сказал Петр сам себе, очень плохая...
   Но не может же быть, что все события так точно рассчитаны: визит китайцев, - а для кого еще устраивать салют, как не для них? - не способные ни на что, стоившие безумных денег километры труб с бесполезным гелем - этакий троянский конь, - взрывы...
   Вот взрывы до сих пор остаются самой главной неясностью. Когда пожарища остынут, туда ринутся дознаватели, и в первую очередь люди Петра, они-то выяснят причину взрывов, но станет ли от этого легче? И с чего это вдруг загорелись домики в Восточном городке? Поджог? Неэстетично, неэлегантно, не в методах Дэниса. Роковая случайность? Или запрограммированная случайность? Вот это уже похоже на работу Службы. Стыковать друг с другом абсолютно разрозненные по мотивировке и причинам события - это знакомый стиль. И не такие сложные задачки решали. Эта - раз плюнуть! Дано: Храм. Задача - дестабилизировать обстановку. Требуется: делегация китайцев, - вполне возможно, что и настоящая; бракованная ракета - несложное вмешательство специалиста, и она полетит куда надо; технологический сбой в монтаже противопожарного оборудования - хорошо рассчитанный шаг. Решаем. Одно плюс другое плюс третье... помножить на взрывы... Опять они всплыли. Что за взрывы? Ну не держали баллонов с газом в гостинице и бизнес-центре, не нужны они там! А чему еще взрываться? Любое вещество, способное на такие разрушения, было бы выявлено при попытке пересечения периметра, теперь режим стал еще строже - после печальных событий недавнего прошлого...
   Восточный городок полыхал почти весь. Стоящие рядом домики из легкого пластика охотно занимались друг от друга. Сорок два человека с ожогами разной степени тяжести, благо погибших нет. Двадцать одна машина конголезского противопожарного управления, несчитанное количество пожарных в несгораемых комбинезонах. Суета, крики, плач, треск горящего пластика, вонь, гул пламени, сажа, вода... Нервная ночь и усталое утро. Перепачканный мистер Оруэлл, которому больше всех надо и который сам больше всех нужен всем, стеклянными глазами смотрит на руины некогда образцово-показательного поселения Храма и едва сдерживает слезы. Мимо него ходят злые, потерявшие все, в том числе и РУ, люди. Веру в страну Храм. Веру в ее лидеров. Веру в него, в некоего Оруэлла, спеца по безопасности. Он не смог обеспечить их безопасность. Они справедливо обижены на него. Он их подставил. Не за этим они ехали сюда, за другим. За стабильностью, духовной жизнью без коллизий, присущих злому миру, за покоем. А получили перестрелку, народные волнения и пожар... Получили, что самое страшное, успев уже привыкнуть к желанно спокойной жизни...
   - Мистер Оруэлл...
   - Что? - Петр, выпав из раздумий, резко обернулся Рядом стоял Латынин.
   - Мы, кажется, выяснили причину взрывов...
   - Кажется или выяснили? Мне "кажется" не нужно!
   - Прошу прощения, конечно выяснили. Без "кажется"
   - Слушаю.
   - Трубы, шланги и ресиверы противопожарной системы тановленной в сгоревших зданиях, были заполнены взрывоопасным веществом, состав которого, к сожалению, неизвестен. При нагревании, собственно, и происходили взрывы.
   Гель! Черт побери! Естественно, что еще можно провести через периметр без проверки! Петр вспомнил, как сам отдавал команду пропустить цистерны на территорию Храма.
   - Фирма!.. На фирму, срочно!
   - Мистер Оруэлл, дело в том...
   - Что?
   - Мы уже послали ребят... Этой фирмы вообще нет в Киншасе. Уже нет...
   ДЕЙСТВИЕ - 2. ЭПИЗОД - 9
   КОНГО, КИНШАСА, 2160 год от Р.Х., месяц май
   Петр до сей поры не мог привыкнуть к отсутствию в главном хоаме хоть какого-нибудь, хоть железного, хоть самого простенького креста. И ведь понимал, что крест для Иешуа - никакая не святыня, а - напротив: напоминание о пусть краткой, но все же смерти, об осознанно принятом, но все же остром и памятном стыде бессилия, о наконец, заповеди Моисеевой, круто подзатертой за прошедшие тысячи лет: "Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им..." Неудобной оказалась заповедь Бога, данная Патриарху народа Израильского, пришли в свой срок в христианство иные народы - франки, галлы, бритты и прочие - с иными многими богами: как же не потрафить им, привыкшим кланяться деревяшке либо камню, как не заменить эти деревяшки и камни изображениями нового идола, да не деревянными и каменными, а золотыми и серебряными. Мол, знай наших!..
   Петр хорошо знал "наших". Петр преотлично понимал Иешуа в его отторжении от любого изображения себя самого, но непротестующий разум Петра нет-нет да кололо какое-нибудь детское воспоминание: полутьма и прохлада церкви, золоченые одежды священника, безнадежно печально склоненная набок голова Мессии, увенчанная терном...
   Бред, бред, а ведь аскетическая пустота храма - или так назымого Закрытого Собора - не у него одного вызывает чувство легкого озноба: будто с яркой и веселой жары влетел в стылые прохладу и тишину. Секундное ощущение, но ведь не прогнать... Иешуа безапелляционно и с некоторой агрессией утверждал:
   - И так пошел навстречу дурацким традициям и позволил выстроить замкнутое пространство, более того - тоже назвать его храмом. А ведь глупость страшная: храм в стране Храм!.. Однако терплю...
   Огромный круглый зал со стеклянными стенами, чуть притемненными фильтрами; черный матовый пол-диск с заметным уклоном от входа - так что прихожане, сидящие или стоящие на полу хорошо видели Мессию, обычно читающего свои проповеди на противоположном от дверей крае диска, на фоне тех стеклянных стен, за которыми до горизонта простиралось мертвое пространство пустыни, а над ней бесконечное синее-пресинее африканское небо. Твердь, если по Библии...
   Позади храма Иешуа запретил что-либо строить: ему не чужды были внешние эффекты. Хотя он решительно отказывался называть свои выступления перед прихожанами проповедями. Говорил:
   - Это просто беседы. О том о сем. О жизни вообще и жизни с Богом, в частности.
   - Бог - частность? - спрашивал ехидно Иоанн.
   - Не придирайся к словам. Да они, кстати, точны. Для тех, кто сюда приезжает и остается - на короткое время или надолго, - для них Бог частность. Они едут к нам за Ним, за тем, чтобы понять Его, чтобы Он стал для них общим, то есть всем...
   - Так уж и все едут за этим? - опять ернически сомневался Иоанн.
   Иешуа не обижался. Слишком многое связывало их троицу - его, Иоанна и Петра, чтобы держать друг на друга пустые и мелкие обиды, да и с чувством юмора у Иешуа все всегда было в порядке. Вот разве в последнее время что-то в нем сломалось: стал раздражительным, не по делу взрывался, мог обидеть, хотя быстро приходил в себя, просил прощения... Да и то понятно: последние события в стране Храм особо не радовали его основателей. Чтоб не сказать куда крепче...
   - Конечно, не все, - отвечал Иешуа Иоанну. - Я разделил бы наших жителей на три группы. Первая - просто любопытные, праздные туристы, которым не жаль некой суммы долларов, иен или евро, чтобы купить тур в страну Храм и потусоваться, как выражается Крис, в "божественной сфере". Вы сами прекрасно знаете: такие здесь не задерживаются. Но и погоды не портят. Разве много было грязи в медиа от их рассказов о путешествии? С десяток интервью, не больше, Клэр очень аккуратно ведет архив, ничего не пропускает... Теперь вторые. Это обычное жулье, мошенники всех мастей. Их не так уж и мало а с теми, кто прорывается, мальчики Кифы справляйся отменно... И третья категория - искренне желающие остаться здесь надолго, если получится - навсегда, и найти для себя Бога. И не на иконе, не на распятии, а в себе самих, в душах... Тоже, конечно, разный народец: и больные душой, и о чуде мечтающие, и просто больные... Этим приходится помогать. Что мне - лишнего чуда жалко?.. Но большинство - мои люди!.. Так и выразился: "мои люди"...
   Уж кто в тот день собрался в Закрытом Соборе на беседу с Иешуа - трудно теперь определить. Вероятно, все были: и туристы, и жулики, и "его люди". "Его людей", конечно, - большинство. Кто из них начал первым - неизвестно, да и есть ли необходимость искать первого?..
   Вообще-то, как и всегда, первым начал Иешуа. Он вышел на свой пятачок перед сидящими, стоящими на коленях, даже полулежащими на черном полу прихожанами, привычно протянул всем руки, поприветствовал, услышал нестройные ответные слова приветствий, подождал тишины, начал негромко - акустика в зале была сумасшедшей:
   - Сегодня суббота. Погода отличная, не так уж и жарко на улице, а здесь, на мой взгляд, даже холодновато. Не согласны?.. - Дождался опять же нестройных и разноречивых выкриков: мол, да, холодновато, или, наоборот, - нет, Мессия, в самый раз, - продолжил: - А ведь тепло ли, холодно ли - это вопрос наших ощущений, он очень личностный и зависит не от реальности холода или тепла вне нас или вокруг, а от того, как мы хотим к этому отнестись, от нашего желания, от внутреннего ощущения... Есть такое понятие - терпеть. Оно достаточно многозначно. Терпеть - стойко сносить страдания, муки, физические и моральные. Не роптать - это обязательный спутник терпения. Не любить человека, но мириться с ним, с его присутствием рядом, а то и в твоей жизни. Или вот совсем иная ниша: не торопить кого-то с решением, с исполнением обещания, не подгонять события, ждать. Это очень важно - уметь ждать... События, встречи, любви, счастья... Веры, наконец! Бога в душе собственной!.. Меня спросят: а зачем терпеть, если можно пойти и взять то, что нужно? Зачем сносить муки, если их возможно избежать? К чему оставаться рядом с нелюбимым? Что за вздор - ждать случай, если проще идти навстречу ему?.. Меня спросят, и я соглашусь: незачем, Ни к чему, и вправду - вздор! Но лишь тогда, когда ты действительно решил идти до конца, раз начав. Ничего не дается само, все требует пусть крохотного, пусть недолгого, но - всегда ощутимого срока, и умения взять, достичь, избавиться. И сноровки. И удачи, наконец, д значит, все равно - терпения. Хотим мы того или не хотим, но ничего в жизни из задуманного, вымечтанного, желаемого не случается мгновенно. Разве что случай подвернется, так он всегда слеп - что на него рассчитывать... Но конечно же, как сказали бы всякие умные философы, которых я некогда звал книжниками, есть терпение и терпение. Одно дело потерпеть минутку, час, день или даже год, зная, что лишь от твоих сил, твоего умения, твоей смекалки зависит приход результата и все эти качества твои в силах приблизить его. Другое дело - ждать того, что зависит вроде бы от тебя, а на деле проверяется и поверяется Им одним... Вы думаете, наверно: к чему это он? Что нам предстоит вытерпеть? Что ждать?.. Отвечу: только то, что вы ждете давно: ощущения Бога - внутри и мира - вокруг...
   Иешуа умолк, то ли собираясь с мыслями, то ли просто взял секундную передышку. Слушатели, как и всегда, молчали. Тишина в зале стояла - звенящая. Казалось, что слышно, как ветер гнал песок за стеклянными стенами храма. Но это только казалось: звуконепроницаемость стен была надежно гарантирована: хоть из пушек пали - не услышит никто в храме. А Иешуа продолжил:
   - Когда-то - да не так уж и давно, многие, наверно, помнят, - я произнес на большом собрании слова человека, вся жизнь которого - пример величайшего терпения, рожденного величайшей же верой в Господа. Я имею в виду мученика Иова. Он сказал в сердцах: "Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: "зачался человек"... Для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева..." Это было только началом мучительных испытаний, которые Господь повелел Иову, вы все, полагаю, знаете о них. И еще полагаю, что спросите меня: а зачем Господу нужно было так издеваться над тем, кого он сам назвал в разговоре с сатаной человеком непорочным, справедливым, богобоязненным и удаляющимся от зла? Почему Господь так легко и безжалостно купился на обычную провокацию сатаны, заявившего: "Разве даром богобоязнен Иов?.. Но простри руку Твою и коснись всего, что У него, - благословит ли он Тебя?" Зачем Господь взялся доказывать преданность своего подданного, наслав на него муки великие? Кому нужно такое терпение? Зачем искать Бога в себе, если есть постоянный - и уже описанный в Каноне! - риск подвергнуться таким мукам, которые и библейским людям были невмочь, а уж что говорить о нынешних?.. Стоит ли терпеть - даже несравнимо с терпением Иова! - ради такого эфемерного счастья, которое Иов выразил словами: "Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя"? Стоит ли? - Иешуа замолчал намеренно, выдерживая паузу.
   До сих пор проповедь была достаточно традиционна, Иешуа только, видимо, подошел к тому всегда неожиданному - и уж точно далекому от канонов! повороту, который ждали все от каждого его выступления в храме. Ведь не за обычным толкованием термина "терпеть" в соединении с трактовкой мифа о Иове пришли сегодня к нему и туристы, и жулики, и сумасшедшие, и больные, и просто ищущие - его и только его люди! И это его "Стоит ли?" и знаменовало поворот, выход к такому выводу, от которого кривились отцы всех христианских конфессий, а журналисты, которым до веры было - как до чего-то непонятного и вздорного, тиражировали парадоксы Мессии с садистским наслаждением.
   Кстати, и сейчас в зале наверняка присутствовали журналюги, а уж телестудия страны Храм, возглавляемая Крисом, писала проповедь, и права на нее давно были куплены сотнями компаний за весьма нужные стране денежки.
   Иешуа молчал, и зал должен был притихнуть особенно, как было всегда...
   Но случилось иначе.
   - Конечно, не стоит! - громко крикнул кто-то.
   - Кончай этот бред. Мессия! - подхватил еще один. И опять раздалось - уже разноголосое:
   - Хватит врать!.. Надоело!.. Завязывай, пророк хренов!.. Иешуа всегда говорил с народом как хороший артист разговорного жанра - если есть реплика из зала, то можно на нее отреагировать, это будет органично и к месту - налицо связь со зрителем-слушателем, никакой "четвертой стены"... Но сейчас Иешуа сделал непростительную паузу, в которую вместил сразу много всего - и удивление, и возможные вариации ответа, и короткое размышление о целесообразности этого ответа вообще. Паузой воспользовались. Не по назначению.
   - Хорош мозги полоскать!
   - Вали оттуда!
   - Чего мы его слушаем?
   Разные голоса - мужские и женские, вспыхивая в зале то здесь, там яркими и колкими возгласами, завели зал довольно быстро.
   Людское тревожное гудение с негативно-неактивным эмоциональным окрасом. Пчелы, чей улей расшевелил неосторожный охотник за медом. Что бывает охотнику в этом случае - известно...
   Иешуа позволил себе растеряться - что тоже было неким своеобразным шоу-приемом: дескать, не просто говорящая голова пред вами, но живой человек, способный переживать такие же эмоции, как вы, вот и переживаю сейчас, неслабо причем. Эмоция называется "недоумение". Весь его вид выражал готовность к диалогу - вы мне расскажите, чем вы недовольны, и мы решим эту проблему вместе...
   Массы любят видеть в своих героях простых людей.
   Ход Иешуа не возымел действия. Народ вокруг него зашевелился, кто-то вскочил, кто-то метал в Машиаха разочарованно-безразличные взгляды, а кое-кто и злобными не погнушался. В глубине зала открылись двери, впустив в черный гранитный полумрак широкий луч солнечного света - люди уходили.
   Но хорошо бы уходили тихо и мирно, хотя слово "хорошо" для недоумевающего Иешуа сейчас было неприемлемо - он не понимал, чем обидел людей, какое слово обронено, вызвавшее такую реакцию, - но эти размышления потом, потом, сейчас зреет что-то неприятное... В пятно света, окружающее Машиаха, влетел какой-то предмет, круглый, небыстрый, - не подними Иешуа руку, не останови его полет коротким телекинетическим импульсом, попало бы ему аккурат по маковке. На пол упало обыкновенное яблоко, покатилось по тарелочке пола - к стеклянной стене. Докатилось, Или, точнее, - докатились: в Машиаха кинули яблоком. Да не суть чем, а суть - что чем-то, что кинули: в Мессию, в Пророка, в Учителя, а не в артиста, сфальшивившего в монологе...
   Если о чем-то можно сказать - чепэ, то именно об этом. Все предыдущее так, бытовые неурядицы. Покушение на авторитет Учителя - чепэ.